Текст книги "Хождение на Север. Фантастика"

Глава 4

Апар, неведомо как оказавшийся впереди бредущих по пыльной дороге странников, вдруг радостно взвизгнул, подхватил подол и бросился в сторону крохотного лужка. Там, горя не зная, паслась пёстрая корова. Она флегматично покосилась на мелькавшие белые, сдобные ноги служителя и отвернулась, не прекратив размеренно двигать челюстями.

– Корова! – ликующе сообщил спутникам Апар, – Доставайте хлебушек, молочка тёплого сейчас похлебаем! Да с крошками!

Марвик скептически хмыкнул.

– Ох, не верю я, что в храме учат коров доить…

– Чему там учить-то? – совершенно искренне удивилась Савватея, обмахивая влажное лицо своей несуразной шляпой. – Всего и дел: равномерно нажимать на молочные железы, а под струю подставить какую-нибудь посудину…

Марвик покосился на неё и глубокомысленно промолчал. В этот момент с лужочка раздался дикий крик, и странники увидели бедолагу Апара, бегущего уже в их сторону. Корова, растеряв невозмутимость, держалась в пределах апаровой досягаемости и, время от времени, подбадривала бегуна короткими, энергичными ударами рогов в филейную часть. Впрочем, к счастью служителя, ей очень скоро наскучило это занятие и она, гордо воздев тяжёлую голову, с невозмутимым достоинством вернулась на своё место. Марвик вздохнул.

– Да-а-а… Этот мозгоблуд проблемы сыщет даже там, где и слова такого не знают. Ну ладно, капусту ты довела до жизни кусачей, ты кого хочешь доведёшь. Но корова-то самая обыкновенная!

Апар выскочил на дорогу, судорожно подвывая извернулся и разглядел в своём одеянии здоровенную прореху, в которой отсвечивал белый, рыхлый зад. Впрочем, местами белизна уже начала уступать место синюшным подтёкам. Служитель всхлипнул и обратил к Марвику мученический взгляд.

– Я ведь как лучше хотел, для всех старался! Ты это видел, брат? И это называется домашняя скотина? Нет, это просто скотина… какая-то! Беспощадная!

Марвик укоризненно покачал головой, поглядел на служителя без сострадания.

– Ты что же это, брат, ополоумел никак? Ты ж её в первый раз видишь, ни здрасьте, ни как дела – прибежал и сразу за титьки обеими руками! Ну и нравы у вашего брата-служителя, как я погляжу…

– Так она ж корова! – плаксиво возмутился Апар, нежно потирая пострадавшее место. – Она молоко должна давать!

– Не должна, а может… давать. Есть же разница. Поаккуратнее надо быть с женщиной-то. А то заработаешь рога… Ну, в смысле – рогами, в данном случае.

– Так и что, целоваться мне с ней теперь?

Марвик глянул на бедолагу со строгим подозрением, проговорил сурово, без скидок на сомнительное родство.

– Пугаешь ты меня, уважаемый! Чего удумал – со скотиной целоваться… Ты ещё женись на ней, ради молочка-то! Тут, по крайней мере один, приличный человек присутствует – постеснялся бы, окаянный.

– Ну, вот чего несёшь? Знаешь ведь – нельзя мне жениться, обет у меня…

– А так хотелось! – съязвил Марвик, не удержался. Он не спеша пошёл к корове, на ходу объясняя Апару простые вещи. Савватея держалась рядышком и на страшного, рогатого зверя поглядывала с опаской.

– Её ж, родимую, надо за ушком почесать, по спинке погладить, слово ласковое шепнуть – а там уж и за титьки хвататься со всей душой. А ты чего учудил, бессовестный? Ты бы вон ещё Савку с разбегу за то же место ухватил – молочком-то вряд ли бы отпоили.

Апар презрительно фыркнул.

– Чего там хватать-то? У неё на этом месте только это место и есть. А с разбегу её всю можно не заметить и мимо пробежать.

– Я, вообще-то, всё слышу!!!

– О! А вот уши, по всему видать, не махонькие – отметил Марвик с прицелом на будущее.

Корова, тем временем, внимательно осмотрела приближающегося Марвика, по достоинству оценила величину кулаков и перевела заинтересованный взгляд на худосочную девицу. Та поспешила шмыгнуть за широкую спину гвардейца – подальше от интересу скотского.

– Ну вот, зря только с дороги сходили – Марвик сокрушённо покачал головой и с сожалением вздохнул. – Нет у неё молока, не нагуляла ещё.

– То есть как это? – Апар возмущённо воззрился на Марвика, словно именно он был повинен в коровьей нерадивости. – Зачем же я тогда страдал безвинно? И что у нас будет на обед?

– На обед будет обед. А на ужин – ужин.

Савватея гордо глянула на недалёкого служителя и понятливо подвела фразу к логичному окончанию.

– А на завтрак будет завтрак! Я правильно поняла твою мудрую мысль?

Марвик страдальчески закатил глаза.

– Отнюдь! На завтрак будет то, что останется от ужина. Пора уже начинать реально смотреть на жизнь. Ох, чую, намаюсь я с вами, с умниками.

Он огляделся по сторонам, заметил неподалёку аккуратненький стожок сена и махнул в его сторону рукой.

– Вот там и перекусим. А на сене поваляться после обеда – самый аккурат.

Савватея с сомнением покосилась на коварного, рогатого зверя.

– А она против не будет? Может это её сено, обидится ещё…

– Кулаком по лбу получит и будет у нас бифштекс вместо парного молока. Лично я не против…

Корова благоразумно решила эту тему не развивать. Да и подумаешь – сено, была бы причина для разногласий, право слово!

– Вот и старайся после этого для общества! – разочарованно протянул Апар и поплёлся к стожку, который теплом и мягкостью прельщал апарово многострадальное тело. А, кроме того, там собирались кормить. Старательно надрав многочисленные пучки сена, он ловко устроил для себя удобное лежбище, полюбовался немного и за какой-то надобностью отправился за стог. Через мгновение оттуда донёсся, ставший уже привычным, дикий визг.

– Да что ж это такое-то?! – сокрушённо воздел руки к небесам Марвик. – Да ты ведь так и до вечера не доживёшь! Ну, хоть какой-то перерыв в происшествиях должен быть?

Апар, на манер проворного рака, выпятился из-за стожка, сорвал с пояса объёмистый мешочек и принял воинственную позу.

– Сдохни же, черепково отродье!!!

С этими словами он, словно воду из ведра, выплеснул из мешочка за стожок коричневую пыль святой гончаровой глины. Тем временем Марвик не спеша подошёл к раздухарившемуся служителю и увидел, наконец, виновника очередного шумного события.

Им оказалось щупленькое существо, едва ли до пояса Марвику росточком, сплошь поросшее фиолетовой, пушистой шёрсткой. Впрочем, под просторными серыми штанами её могло и не быть – поди знай. Штаны не сваливались со впалого животика лишь благодаря туго затянутой верёвке, но она помогала плохо и существу приходилось то и дело подтягивать сползающую рванину длинной, сухой ручонкой. Голову на это тело, похоже по ошибке, приспособили от гораздо большего, и от того фигурка напоминала мячик на палочке. Но мордочка отвращения не вызывала: огромные, круглые глаза с длинными пушистыми ресницами, словно два наивных, фиолетовых озерца; тонкий, морщинистый и удивительно подвижный нос; пухлые губки вечно обиженного ребёнка и абсолютно лысая голова с большими, остроконечными ушами, торчавшими гораздо выше макушки. Существо стряхнуло ручкой пыль с носа и печально вздохнуло.

– Не дохнет чего-то – ехидно заметил Марвик.

– Я очень надеюсь, что вы хотя бы удовольствие получили от этого. Хотя и не понимаю причин подобного обращения.

Голосок у существа оказался мягким, словно у пятилетнего ребёночка. Апар с удивлением посмотрел на него, потом на мешочек в руках.

– Да ты исчезнуть сейчас должен был, отродье черепково!

Существо надуло губки, опустило голову и виновато вздохнуло.

– Я не умею… Простите, что не оправдал ваших ожиданий. Право, так неловко видеть огорчение на вашем добром лице.

– Извиняется ещё! Исчезай давай, нечистый!!!

– Ну, вот чего ты малявку тиранишь? – не утерпел-таки Марвик. – Нечистый, тоже мне… Кое от кого тут и похуже попахивает!

– Это непроизвольная реакция организма! – смутился Апар и, скомкав злополучный мешочек, затолкал его в карман хламиды. – Чай, не каждый день с нечистью-то встречаешься…

– Говорящая крыса – задумчиво протянула Савватея и посмотрела на мальца внимательно и нехорошо как-то. – Интере-е-есно…

– Ой, ну что вы! – малыш взмахнул ручкой и прижал ладошку к щеке, спеша исправить досадное недоразумение. – Я вовсе даже не крыса, с чего вам такое в голову пришло? Я человек, самый обыкновенный…

Марвик, несмотря на свою безграничную терпимость ко всему странному, решил всё-таки восстановить справедливость.

– Ну, малой, это уж ты загнул. Вот я – человек, Апар тоже. Даже Савка вон – и то человек! Только она, в отличие от нас, женщина.

– Не замечаю у вас никаких отличий, простите.

– Удавила бы крысёныша! – прошипела неласково Савватея, но, на всякий случай, попыталась выпятить грудь. Грудь не выпятилась.

– А ты на человека похож ещё меньше, чем Савка, не к ночи будь помянута! Так что, люди здесь мы, а ты вовсе даже непонятно кто.

Малыш скромно потупился.

– Ну, это вы большинством голосов так решили, а мне одному, маленькому, вас ка-а-анешно не переспорить. Вот и пытаться не буду.

Он вдруг оживился и поднял голову, растянув губки в располагающую улыбку.

– А давайте будем считать, что мы все люди! Только разные.

– Ещё чего! – оскорбилась Савватея за весь человеческий род, – Какой же ты человек, если ты разный? Ишь, повадились в люди записываться всякие… разные!

– Отродья черепковые! – счёл необходимым уточнить Апар, – И не дело таким отродьям, в миру Гончаровом обитать! На костёр его, гадёныша!

– На вивисекцию! – предложила Савватея, – Во благо науки.

– Согласен – тут же отодвинулся в сторону Апар и покосился на девицу опасливо, – Не знаю, что это, но, похоже, пострашнее костра будет.

Марвик посмотрел на малыша. Тот ответил наивным, доверчивым взглядом огромных глаз, в которых плескалось искреннее недоумение и горькая обида.

– Ты, мохнатик, на них не обижайся. Они не злые – просто умные. А умный человек, какую пакость ни затеет, завсегда подходящее оправдание придумает. Ещё и все вокруг виноватыми останутся.

– А вы, значит, не такой?

– Ку-у-уда мне! Я у них за дурака.

– Сразу видно – порядочный человек.

– Это да – покладисто согласился Марвик, не стал малодушно отнекиваться. – Ума во мне, конечно, не густо, зато душа мятущая! Всё ей надо куда-то ввысь, вдаль, вширь… Через тернии к… Вот слова подходящего нет! К чему– то ей надо, короче говоря, а к чему – и сама не знает. Дура, похоже, такая же. Ладно, айда обедать. Давай, помогу вещички донести.

Марвик наклонился к большому, полотняному мешку с одной лямкой, поднял, покачал на руке и удивлённо присвистнул.

– Что у тебя там, камни, что ль, напиханы?

– Отчего же – камни? Один только. Когда я умру, в него переселится моя душа. Можно сказать – упадёт в камень.

Марвик удивлённо покрутил головой.

– Забавно! А у нас, вишь, наоборот: как похорошело, значит, камень с души упал.

– Всё у вас не как у людей. Простите, конечно.

– Ну, а с собой-то, зачем этакую тяжесть таскать?

Малыш прижал ручки груди.

– Но ведь неизвестно, когда смерть придёт за тобой. Нужно, чтобы камень всегда был под рукой. Не должна душа куда попало селиться! Да и занято может быть… где попало-то.

– Судя по весу, там таких как ты уже штук двадцать поселилось!

– Никого нет – старейшина проверял. Совершенно свободная, душевная жилплощадь… Душевая… Для души!

Апар язвительно хохотнул.

– Слышь, Марвик, тебе тоже надо с собой гроб таскать! А то загнёшься скоропостижно ненароком – куда тебя девать? Крысёныш предусмотрительный, дело толкует.

– Ну, уж нет – Марвик осмотрел своих попутчиков и хмыкнул удручённо. – Знаю я вас! Только появится свободное помещение, вы все туда и набьётесь, никакой старейшина не выкурит! А мне таскать? Халявщики безгончарные!

Он бухнулся на сено, приготовленное Апаром, пододвинул поближе свой мешок и начал деловито доставать и раскладывать разную снедь. Малыш скромно уселся рядышком, поедал провизию голодными глазами и вежливо давился слюной в ожидании приглашения.

– Садись, малой, поближе, точи, что душа попросит – махнул рукой Марвик гостеприимно.

– Это что же, мы его ещё и кормить будем? – возмутилась Савватея, не понижая голоса и, по давней, женской традиции, уперев тощие руки в тощие бока. – За какие такие заслуги? Он даже женщину от мужика отличить не может!

– Не его вина – рассудил Марвик, – И не он один, если ты себя сейчас женщиной назвала.

– Я научусь – покаянно прошептал малыш.

Апар поднял над головой руку с оттопыренным пальцем и многозначительно поводил из стороны в сторону.

– Нечисть всякую за стол приглашаешь, а даже не знаешь, как его зовут!

– Я тоже не знаю – совсем уж поник малец, – Ласково как-нибудь… надеюсь.

– Что ж у тебя, никакого имени нет? – сочувственно спросил Марвик.

– Никакого – обречённо выдохнул малыш и повесил нос едва не до земли – благо это было нетрудно.

– Ну, так вот вам и имя! – хлопнул в ладоши Марвик и победно оглядел присутствующих, заслуженно гордясь собой, находчивым. – Никакуся! Простенько и без нарушения исторической справедливости!

После пары тягостных минут молчаливого разглядывания застеснявшегося малыша, Савватея неодобрительно фыркнула.

– Почему это – Никакуся? По-моему, самая настоящая Какуся и есть.

– Натуральная! – хмуро подтвердил Апар, – Уж я в своей жизни какусей-то навидался!

– Всё! – Марвик хлопнул ладонью по колену, – Не дождёшься от вас справедливой оценки. А потому, звать мы его будем Филя – по цвету шерсти фиолетовой. Кто со мной не согласен – личные проблемы. Филя, точи продукт, какой ухватишь, ни в чём себе не отказывай.

– А это хорошее имя? – с доверчивой надеждой спросил малыш.

– Да уж получше, чем у некоторых! – успокоил его Марвик, покосившись в сторону Апара, – А у тебя, среди твоего народа, какое имя было?

Филя прижал к груди краюху хлеба и горестно вздохнул.

– Меня лишили имени, когда изгнали из племени. Теперь мне нельзя произносить его вслух, оно уже не моё.

– О-о-о как!!! – торжествующе выпрямился Апар, – А я знал, что дело нечистое: нечистые изгнали нечистого!!!

– Вот ты заладил, неугомонный! – отмахнулся от него Марвик. – Будет возможность – вымоем. А за что изгнали-то, Филенька? Чихнул и не извинился?

Филя обвёл всю компанию грустным взглядом.

– Весь наш род цвета зелёного, а вот я один урод такой… фиолетовый. Позор просто!

– Ну, ты подумай! – изумился Марвик, – За такую мелочишку со двора согнали? Не-ет, вы точно не люди! У нас, у людей, так не бывает. Вот у меня волосы чёрные, Савка белобрысая, а у Апара и вовсе вся шерсть повылазила – и ничего, из дому не выгоняют… Хотя нет, его-то как раз выгнали, но не за лысину, а за брюхо – при таких размерах причина уже весомая. Рыжих у нас, правда, недолюбливают, но те сами кого хошь выгонят. У нас, у людей, если кого из племени изгонять – так уж за дело. Ну, бородавка там, на всю рожу, или горб на всю спину – это понятно, это причина уважительная. А чтобы за мелочь какую – нет, не бывает так.

– А гляньте-ка вон туда – Апар простёр длань в сторону дороги, – Не иначе за этим нечистиком какая-то ещё нечистая сила прётся. Ох, боюсь, не управиться мне с ней одному. Особливо, если это ведьмы пешим ходом на шабаш топают. Супротив колдовских баб у меня не шибко удачно выходит.

– Да подожди ты – осадил его Марвик, – Подойдут поближе, видно будет.

Глава 5

Седое, рваное облако пыли, что плавно ползло по дороге, вскоре поравнялось-таки с отдыхающими путниками. Как и следовало ожидать, пыль поднималась в воздух безо всякого колдовского участия или злого ведьмина умысла – прозаичнее и понятнее была причина.

Босые ступни, стоптанные башмаки, тяжёлые сапоги и лёгкие сандалии – всё это бесконечно и монотонно поднималось в воздух и ступало обратно на дорогу, утрамбовывая её до состояния камня и наполняя воздух удушливой, вездесущей пылью. Первыми, с кряхтением и вздохами, еле ползли старики и старухи; за ними, словно суматошные наседки с цыплятами, двигались бабы с разнокалиберными детьми на руках и под ногами; а уж последними тяжело бухали сапогами в дорогу мужики с топорами и вилами в крепких, натруженных руках. И каждый, то и дело выворачивая шею, обращал серьёзное, тревожно-сосредоточенное лицо назад – словно ступала по их следам близкая и ужасная опасность. И весь этот народ, неведомой силой сдёрнутый с насиженного места, был одинаково-серого цвета: и лицом, и одеждой, и мыслями. Очень уж легко читались их нерадостные мысли по согбенным спинам, поникшим плечам и шаркающим ногам, загребающим дорожную пыль.

– Ох, и злая же судьбинушка у этого многострадального народа – вздохнул тяжело Апар и привычно осенил лицо кругом Гончара. – Видать, злое что-то приключилось, напасть какая или недород в хозяйстве. Одно ясно: всем миром в дорогу от хорошей жизни не отправляются. Да с ребятишками малыми, да с бабками старыми, да с узлами неподъёмными… Ох, беда!

– Я тебе даже скажу, какая беда – Марвик сплюнул соломинку, что покусывал от безделья, и тоже вздохнул. – Так люди от врага бегут. Когда враг лютый наступает, милости от него не жди и остановить его некому и нечем. Тут только бежать и остаётся – вот как они сейчас. Я не раз такое видел…

– И какой же враг тогда наступал? – тихонько поинтересовался Филя, глядя на Марвика испуганно-заинтересованными глазами.

– Ну, так… мы! Королевская Гвардия! Нас попробуй, останови…

– О-о-о… – Филя вжал голову в плечи и с опаской отодвинулся от Марвика, – Значит, зря они в нашу сторону идут, да? Может, им лучше обратно бежать?

– Да не гвардеец я уже! – с досадой отозвался Марвик, – Сколько раз повторять! Да и вообще, даже у самой справедливой армии на свете, на пути лучше не стоять. Обидно быть затоптанным, даже во имя справедливости. Вернее – тем более… А вот от кого они бегут, разузнать надо, нам аккурат в ту сторону идти. Что там за враг такой? Гвардия же на Юг ушла.

Марвик поднялся, стряхнул со штанов приставшие травинки и, приложив ко рту сложенные рупором, ладони, зычно рявкнул.

– А ну, ходи сюда самый главный! Дело есть, обсудим!

– Это что за дело у тебя появилось? – заинтересовался Апар, поглядывая подозрительно.

– Да никакого… Спрошу, от кого бегут да и обратно отправлю. Но насчёт дела-то скорее откликнутся, интересно же.

– Это точно.

Апар покосился на нового знакомца и украдкой сплюнул через плечо.

– А ты, мелкий, в сено хоть забейся, что ли. Не смущай своим видом непотребным добрых-то людей. Им и так нехорошо, а тут ты ещё, прости Гончар!

– Я думаю, это будет действительно правильно – смиренно согласился Филя и сноровисто полез в стожок. – Благодарю вас за добрый и своевременный совет.

– Нужен ты мне – тихо проворчал Апар. – Просто мужиков с топорами больно уж много поблизости. Начнут нечистого гонять – никому мало не покажется! Не хватало ещё мне, служителю, под горячую руку угодить.

Убедившись, что Филя надёжно укрылся в стожке, он выпрямился, приосанился было, чтобы своему званию соответствовать, но тут же вспомнил что-то неприятное и обернулся к Савватее.

– Слушай, девка. Ты хоть и чистое недоразумение, но в детстве куклам платьишки-то уж наверно шила? Зашей-ка мне одежонку по быстрому, а то неудобно как-то задом на всю округу отсвечивать. Прямо, никакой солидности!

Савватея с сомнением оглядела фронт работ.

– Ну-у-у… Попробую, конечно, кой-какой опыт есть. Я как-то в порядке эксперимента кобелю пятую лапу пришила…

– Удачно хоть?

– Как посмотреть… Кобель-то сразу издох, но лапа держалась крепко, так с ней вместе и закопали.

– Ох, жизнь моя, передрягами исковерканная – угрюмо вздохнул Апар и махнул рукой. – Сам вечером заштопаю. А то тебе доверь, будешь потом думать, как на это посмотреть.

Тем временем от людской колонны на дороге отпочковался довольно резвый дедок и направился к путникам. Держался он уверенно и бодро, судя по всему, по жизни работой измучен не был, а по энергичному шагу угадывался руководитель невеликого ранга. Поважнее персоны повальяжнее передвигаются. Жидкая, сивая бородёнка сиротливо моталась из стороны в сторону, морщинистое лицо светилось умеренной важностью, а оценить одежонку не было никакой возможности, из-за густо насевшей на неё пыли. Марвик с сожалением отметил старую, поношенную обувку – опять не получится свою обновить. Как сговорились все! А дедок подкатился вплотную и вежливо улыбнулся малозубым ртом.

– Кто тут главного видеть хотел? Я староста деревни, здесь главнее меня нет никого. Что у вас за дело? Говорите скорее, а то мне отставать никак нельзя, да и страшно, опять же!

Марвик усмехнулся.

– Вот об этом и потолкуем. От кого бежим, кого боимся?

Лицо дедка тут же плаксиво сморщилось, плечи опустились, а голос стал тише и печальнее – вошёл старикан в образ. Он осенил лицо кругом, чем тут же заслужил благожелательность Апара – свой человек.

– Да уж давненько у нас по соседству великан обитает. Для добрых-то людей это проклятие, а не сосед! Ни днём, ни ночью от мыслей страшных покою нет, сколь ещё проживём – неведомо, а он занял лесок ближний и уходить не собирается.

– И часто вас разоряет?

– Каждое лето! Но мы, обычно, заранее убежать успеваем – потому и живы пока что…

Марвик задумчиво оглядел сиротскую фигуру дедка, посмотрел в сторону брошенной деревни и пожал плечами.

– Странно как-то… Непонятно. Ни дыма, ни пожара, ни грохота, ни шума. Не похоже, чтобы великан в вашей деревне сейчас безобразничал.

– Да ты что?! – замахал дедок руками на манер ветряной мельницы. – Зачем же мы его ждать-то будем? Смерти лютой на печи дожидаться? Он пока напасть соберётся, мы уж далеко убежим!

– Чего-то старый несёшь ты несусветное. Великан нападать ещё и не собирался, а вы уж всей деревней черепок его знает куда утряслись! А он нападать-то может и не думает даже.

Дед фыркнул и язвительно поджал сухие губы.

– Обязательно нападёт и очень скоро. Вот как только увидит, что мы его псину отравили, так и заявится всё рушить, изувер безгончарный!

Марвик непонимающе глянул на Апара, тот на Савватею, а девица демонстративно отвернулась – сами разбирайтесь. Марвик понял, что разбираться с дедом придётся ему.

– Ну, а псина-то чем не угодила? В деревню прибегала ваших коз душить?

– Экие страсти ты рассказываешь! Только этого нам не хватало… Нет, она возле великановой пещеры на привязи сидела.

– Так зачем вы её отравили, черепок ты старый, бессмысленный?

Дед всплеснул руками и задрал бородёнку к небу, словно призывая Гончара подкинуть ему терпения.

– Ума в тебе, как в колоде трухлявой – даром, что здоровый как бык! Сказано же тебе – великан! Нам его всей деревней нашей не победить, даже и пытаться не стоит. Ну, так хоть скотину его угробить! Малая, а победа. Пускай знает, что мы не какие-то там.

Тут уж не выдержала Савватея.

– Выходит, это вы ему надоели хуже горькой редьки?

– А что ж нам, ждать пока он на нас нападёт? – взвился дедок и даже поперхнулся от возмущения. – Он ведь большой, обязательно должен напасть, сволочь такая. Возможность есть, значит и желание появится… когда-нибудь. Так надо ему заранее показать, что мы отпор дать сможем при случае!

– А чего ж бежите тогда?

– Так случай не тот!

– И часто вы ему это показываете?

– Каждое лето. Зимой-то больно уж бегать неудобно, да и холодно, опять же.

Апар решил прекратить бессмысленный разговор или направить его в нужное русло. Он величаво поднял вверх руки, отчего подол задрался, обнажив голые, белые коленки, и нараспев произнёс.

– Великана нечистого извести – дело гончароугодное! Только мировую общественность нужно на помощь кликнуть, да всем миром его и извести, паразита нечестивого!

В этом месте разговора дедок отчётливо пригорюнился.

– Да уж кликали… Не идёт никто!

Апар положил ему на плечо пухлую ладошку.

– Неправильно, выходит, кликали. Вы, неразумные, слух пустите, что у великана полна пещера всякого добра – тут в миру святость-то и образуется. И многие сподобятся… на дело благое, великое.

Дедок оскорблённо фыркнул.

– Да разве ж мы не разумеем? Мы даже слух пускали, что он, изувер и душегуб, детей малых в котле на обед варит! И всё равно не пришёл никто злодея покарать.

Апар вздохнул удручённо и по отечески ткнул указательным пальцем в морщинистый дедов лоб.

– Ты делай, как служитель тебе велит, а не так, как вы там сами себе разумеете! Всему своё место должно быть. Про убиенных детей малых в летописях потом красочно пропишем, чтобы знали потомки, за что великана предки их всем миром завалили. А сейчас, для благого дела, посильнее аргументы нужны. Золотишко там, алмазы разные… Понял меня, старый?

Старый пригорюнился ещё больше.

– А если у него в пещере нет ничего?

– Да кому потом до этого дело-то будет? А если что, скажете, что у великана клад где-то схоронен – так вам ещё и всю округу перекопают. Репу потом посадите, жуёте, бывало. Беги, догоняй своё население – авось и образуется всё в жизни вашей несуразной.

Он проводил задумчивым взглядом дедка, поспешающего за своими людьми.

– Или не образуется. Тут уж как свезёт.

Осторожно раздвинув сухие стебельки и травинки, из сена робко высунулся кончик морщинистого носа, а следом блеснули два внимательных, круглых глаза. Явить себя миру целиком Филя, пока что, не рискнул.

– Вы, конечно, можете со мной не соглашаться, милейшие друзья, но мне великана отчего-то жалко…

– С чего бы это? – изумился Апар, – Он же сам рядом с людьми поселился, теперь им спокойно жить мешает. Людей надо жалеть, а не всякую нечисть! А ты что же, Марвик, не собираешься поспособствовать добрым людям сабелькой своей?

Савватея тут же горячо поддержала идею.

– С научной точки зрения этого великана вообще в природе быть не должно, а он пристроился тут людям мешать! Неужто не поможешь человечеству, Марвик? Ты бы дело доброе сделал, а я работу научную написала – об особенностях строения организма великанов. И о лучших методах борьбы с ними.

Филя рискнул, наконец, выбраться на свет гончаровый целиком и первым делом стыдливо подтянул мешковатые штаны.

– Может быть, хотя бы поглядим сначала на этого великана? Я, как яркий представитель ненаучной нечисти, своего мнения вам не навязываю, но ведь нужно поступить как-то по-человечески…

– Именно так – зарубить! – отрезала Савватея.

– И сжечь! – поддержал Апар.

– Желаю удачи! – заключил Марвик и плюхнулся обратно на сено. – А я отсюда полюбуюсь, как вы с благим делом управитесь.

Филя даже про штаны забыл, прижал ручки к груди и уставился на Марвика глазёнками бездомного котёнка.

– Но Марвик! Вы же порядочный человек, неужели позволите свершиться этой чудовищной несправедливости?

Марвик усмехнулся и похлопал широкой ладонью по лежанке.

– Бросай свои кости рядом со мной, дружище и ни о чём не волнуйся. Здесь будет сказано много красивых и правильных слов, но пока я свой зад не подниму, никакого дела не получится. Это они только на словах такие отчаянно-деятельные.

– Правда? – с робкой надеждой поинтересовался Филя.

– Вот те круг!

Апар и Савватея обменялись негодующими взглядами.

– И это называется защитник! Бедных людей от гнусного великана защитить не желает, упырь!

– Когда-нибудь наука найдёт способ уничтожать врагов рода человеческого, не унижаясь перед такими вот ренегатами!

Филя прижал ладошки ко рту и испуганно глянул на Марвика.

– Я не большой знаток нюансов ваших отношений, но, по-моему, девушка хотела вас оскорбить.

– Да меня даже из полковой мортиры оскорбить затруднительно – хохотнул Марвик. – А вообще, повезло нам с тобой, малыш, несказанно. Мы сейчас присутствуем при зарождении нового человеческого племени: никчёмного, крикливого, но неистребимого.

Филя всплеснул ладошками и восторженно взвизгнул.

– Новое племя! Это же историческое событие! И как же оно будет называться?

Тут Марвик стушевался и пожал могучими плечами.

– Да откуда же мне, дураку, знать-то? Но их везде и сразу будут узнавать по одной характерной черте: всегда ставить телегу впереди лошади.

– Так может, в честь телеги их и назовут?

– Всё может быть…

Он встал и сожалением посмотрел на мягкую, уютную лежанку.

– Эх, не дадут хорошему человеку отдохнуть после обеда! Айда, Филька, поглядим твоего великана.

– Почему моего? – искренне удивился тот.

– А окромя тебя его, похоже, здесь никто не любит.

– Неужели и вы, Марвик, не любите?

– И я тоже. Только я его за это убивать не стал бы, мне посерьёзнее повод нужен. Ну, бородавки там некрасивые, ещё чего-нибудь этакое… Да ты помнишь, я ж тебе недавно рассказывал.

Искать великана не пришлось. Он спокойно сидел на стволе поваленного дерева и, угрюмо склонив огромную, лохматую голову, размышлял о чём-то своём, великаньем. Догонять суматошно убегающих жителей деревни он не спешил – если вообще собирался. Путники остановились неподалёку, и как-то само собой получилось, что первым оказался Марвик, а остальные без труда поместились за его спиной.

– Уж прямо и великан! – слегка разочарованно пробормотал Марвик, – У Савки спальня на третьем этаже, так он только туда и смог бы заглянуть. Да и то на цыпочках.

– Тут бы ему и конец! – хохотнул Апар без особого сожаления о такой великаньей судьбе.

Филя непонимающе поглядел на ухмыляющихся спутников.

– Неужели Савватея убила бы его за наглое подглядывание?

– Вряд ли… Сам бы сдох – от страха – с готовностью пояснил Апар и тут же зашипел почище змеи. Савватея уже приноровилась пребольно щипать его за рыхлый зад при всяком удобном случае. Случаев было много, места живого не осталось.

Великан, услышав голоса совсем рядом с собой, поднял голову и одарил странников удивлённым взглядом больших, голубых глаз.

– А вы, отчего же не в бегах, малышня?

У этого представителя нечисти оказалось приятное, пухлое лицо, нос картошкой и чубчик светлых, жестких волос, торчавших во все стороны. Вкупе с опрятной рубахой и почти чистыми штанами впечатление он производил даже приятное. Вот только босые ступни слегка портили его благообразный вид, несмотря даже на аккуратно подрубленные ногти. Мягкий и раскатистый голос тоже отвращения отнюдь не вызывал.

– Чего не сбежали, спрашиваю?

– А мы сами не местные – пояснил Марвик, имея ввиду всю честную компанию. – Порядков ваших не знаем, когда бежать – никто не подсказал, команду не слышали. Так что, идём тихонько своей дорогой…

Неожиданно он выступил вперёд и замысловато расшаркался, умудрившись при этом низко поклониться и ничего себе не сломать.

– Очень приятно видеть вас в добром здравии, многоуважаемый великан. Мы слышали, у вас скоропостижно собачка скончалась – это так печально!

– Сдохла – и черепок с ней! – отмахнулся от соболезнований великан. – Не первая и не последняя. Ненавижу тварей: вечно у них блохи, чешутся, воют, гадят… Сам бы поубивал, право слово!

– А зачем же тогда заводите? – изумился Марвик.

– Чтобы людям было, кого травить. А то ведь, не приведи Гончар, вытворят чего-нибудь действительно нехорошее и придётся поубивать их всех к черепковой-то матери! А мне лень, если уж честно.