Текст книги "Ливонский принц"

– Хок! – бородатый хлопнул себя ладонями по ляжкам. – Ну, ты смотри, уже и турки джины стали делать! Но, конечно, не «Монтана» и не «Ливайс». Ты куртку-то не дашь померить? Вроде бы как на меня. А деньгами, сказал, не обижу – три червонца, лады?

– Чего? – к удивлению своему, Арцыбашев вдруг обнаружил, что никак не может отвязаться от этого наглого парня, скорее всего – психа. Уж так ему хотелось старую Лёнькину куртку примерить, уже и деньги совал. Какие-то странные, красноватые купюры… Господи! С Лениным!

И мало того что совал – уже и куртку начал стаскивать.

– Эй, эй…

– Извини, я часть – мелочью… Ты, если что подобное будет, ко мне тащи, ценой не обижу. Тут, у «Березки», спросишь Блэкмора – прозвище такое… Опа! Менты!!! Сматываемся!

Стащив-таки куртку, незнакомец юркнул в ближайшую подворотню, оставив на тротуаре обескураженного Леонида. Мимо проехал желтый полицейский уазик. Подписан он был по-старому – «Милиция». Видно, надпись еще не успели сменить.

– Нет, ну среди бела дня, в центре Москвы – раздели! – Арцыбашев изумился самому себе. Он, конечно, не любил зря геройствовать, но за самого себя постоять бы смог. Однако почему-то стоял, словно замороженный… А в руках держал деньги. Те самые, с Лениным. Две красненькие бумажки номиналом по десять рублей, одна голубоватая пятерка, светло-зелененькая «трешница», пара мятых, совсем уж мелких, фантиков-рублей и разномастная мелочь.

– А ну вас всех!

Куртки вообще-то было нисколько не жаль… Но вот смартфон, ключи! И где теперь этого бородатого искать-то? Стоп, он же сам сказал – у «Березки». Сейчас что-то не видно… свалил. Может, завтра появится? А может, и не появится… Так что сейчас-то? Домой. А ключи? Запасные-то висят… дома. Только как до них добраться? Железную дверь ломать? Лучше уж через соседский балкон – запросто. Сосед уже так вот лазал. Тоже ключи потерял… Значит, домой, ага. Отдохнуть, взять деньги да срочно купить новый мобильник…

Махнув рукой, Леонид спросил у первого попавшегося прохожего дорогу к метро, да туда и отправился. И там, в павильоне, снова ощутил странность. Вместо карточек люди бросали в автоматы жетоны – как в Питере. Лёня сунулся было в окошечко кассы…

– Что еще за жетон, товарищ? – красное лицо кассирши выразило самое глубокое изумление. – А, вам проездной, наверное…

– Нет, нет. Мне только до дому доехать.

– Что у вас, уважаемый, пятачка нет?

Пятачка…

А ведь был пятачок-то, имелся. В той горсти мелочи, что вывалил бородатый за куртку… как его… Блэкмор. Музыканта так звали, в «Дип Перпл». А этот, видно, фанат.

Опустив монету, Арцыбашев спустился по эскалатору и, сев в поезд, погрузился в свои мысли. В принципе ничего такого страшного не случилось – ну, куртка, ну, смартфон… Жалко, конечно, но поправимо.

Стоявшая рядом светловолосая девушка в голубом шелковом платье читала какую-то толстую книгу. Леонид случайно заглянул через плечо.

«…госпожа Бонасье между тем, взяв в руки молоток, постучала в дверь…»

Госпожа Бонасье! «Три мушкетера». Ну, надо же, что сейчас блондинки-то читают! Главное, по старинке, в «бумаге», без ридера. Хотя вообще-то, среди продвинутой молодежи как раз сейчас мода пошла – бумажные книжки читать, настоящие.

– «Молодежная». Поезд прибыл на конечную станцию. Уважаемые товарищи, не забывайте свои вещи в вагонах электропоезда.

Арцыбашев вышел на перрон вместе со всем народом и озадаченно хлопнул глазами. Почему это «Молодежная» – и вдруг конечная?

– Девушка, а что, до «Крылатского» поезда не идут?

Так просто спросил. Ту самую блондинку. С Дюма.

Девушка обернулась – красивая.

– Так «Крылатское»-то еще не построили. Ну, разве что специально для вас.

Сказала, улыбнулась и пошла, помахивая брезентовой сумкой. И походка такая – от бедра. А на сумке – олимпийский мишка и надпись «Олимпиада-80». Поклонница старины, блин. Ишь ты – «не построили». Издевается. Впрочем, черт с ней…

Выйдя из вестибюля, молодой человек удивился еще больше. Он просто ничего не узнал! Не было ни новостроек, ни крытого рынка, ни супермаркетов. Но надпись на павильоне метро имелась: «Молодежная». Да и улица… ну да, похоже. А вот и своя, Ярцевская. Черт побери, а куда магазин-то делся?! И ресторан японский – где? А дом… где его дом-то? Да и вообще – что кругом делается?! Куда все делось?

– Командированный, что ли? Эй-эй, – какая-то разбитная девица в кроткой юбке потрясла Арцыбашева за рукав. – Если квартира нужна, так я могу устроить. И не только квартиру…

Леонид поднял глаза. Крашеная блондинка. Лет тридцати или даже моложе. В принципе симпатичная, стройная. И взгляд такой… вполне откровенный. А что? У нее и зависнуть, расслабиться… Черт! А деньги? У него ж одни только эти… советские фантики. Хотя, может, среди них что и завалялось…

– Эй, эй, ты тугрики-то свои не свети, – почему-то заволновалась девчонка. – Давай отойдем лучше.

– Давай.

Сразу за павильоном, оказывается, располагался пивной ларек, и народу там хватало. Крашеная туда не пошла, повела молодого человека подальше, к кустам акации, огляделась…

– Ну, сколько у тебя есть?

– Нисколько. Вот только это…

– Ага.

Навязчивая незнакомка ловко пересчитала деньги.

– Ну, что сказать, на одну ночь хватит. Сейчас я тебя отведу, а потом быстренько в лабаз сбегаю. Коньячок там, то, се… у меня продавщица знакомая. Э-эй, что стоишь-то? Пошли.

Раньше Арцыбашеву казалось, что район этот он знал хорошо. А вот фиг вам, оказывается! Никогда не думал, что здесь так много хрущевок. Кругом одни пятиэтажки обшарпанные. Новостройки тоже есть, а вот машин почему-то мало. А из тех, что припаркованы… «Жигули» первой модели… «троечка» густо-синего цвета… оранжевый «Москвич»-комби… и надо же – «запорюги»: ушастый, мыльница, снова ушастый… А состояние-то очень даже ничего!

– Ну, почти пришли, – крашеная кивнула на подъезд с сидящими на лавке бабушками. – Давай так, сначала ты зайдешь, а чуть погодя – я. На третьем этаже ждать будешь. А то, сам видишь, комсомольско-пенсионерский патруль. Управдом – друг человека!

Девчонка кивнула на бабок и выругалась.

– Да не бойся, не кину. Бабки-то все у тебя.

Подъезд оказался вполне обычным, разрисованным. «Леха дурак», «Катя Л плюс Миша К равно любовь», «АВВА», «Високосное лето», «Араке»… А на площадке-то – все двери обычные! Фанерные, ни одной железной. Ну, беднота-а-а…

Крашеная не обманула, явилась почти сразу, и пары минут не прошло. Вытащила из сумочки ключи, открыла.

– Проходи. Вон, на диване располагайся, телевизор включай. А я в лабаз, мигом! Да! Тугрики-то давай.

Леонид молча вывалил в подставленные ладони «фантики» и мелочь. Девчонка радостно улыбнулась:

– Ну, жди!

Ушла, хлопнув дверью. Хм… даже не заперла.

Оставшись в одиночестве, Арцыбашев с удивлением осматривал «хрущобу». Обычная однокомнатная квартирка, явно съемная. Древняя, но вполне еще крепкая мебель, убогие обои в мелкий цветочек, в красном углу старинный – на черных ножках! – телевизор «Рекорд». На стене большой календарь с портретом молодой Аллы Пугачевой, почему-то на 1981 год, рядом с ним – такой же календарь, но англоязычный, глянцевый, с изображением собора Василия Блаженного и надписью «Олимпиада-80». Далась, блин, им эта олимпиада! Вокруг календарей веером располагались мелкие черно-белые фотографии и картинки. Культовая шведская группа «АББА», ансамбль «Верасы», еще какие-то парни с гитарами и в клешах… ага! А вот и портрет хозяйки. На море, в купальнике. Тут она еще брюнетка. А фигурка-то – да-а-а-а… И на вид – лет восемнадцать. Интересно, сколько ей сейчас?

– Любуешься?

Леонид вздрогнул – слишком уж незаметно девчонка вошла. Ну да, скинула в прихожей туфли, босиком… а ножки… ах, ножки…

– Тебя как зовут, кстати?

– Леонид. Лёня… А вас?

Крашеная засмеялась:

– Лена я… Некоторые Еленой Прекрасной кличут, а иные – Элен.

– А вам самой-то как больше нравится?

– Да все равно. Слушай, ты чего выкаешь-то? Ах, да, на брудершафт не пили… Ну, так открывай.

Наскоро сделав бутерброды с вареной докторской колбасой, Лена достала из старинного буфета рюмки, придвинула к дивану журнальный столик. Лёня разлил коньяк. Выпили.

Хороший коньячок оказался, хоть и грузинский. Забористый, душистый. Такой ж, как и последовавший за ним поцелуй…

А дальше ж произошло то, что и должно было произойти, ради чего Арцыбашев сюда и явился. Погладив крашеную по бедру, молодой человек обнял ее, поласкал ладонями спинку, запустив руки под блузку… потом добрался до пуговиц… расстегнул лифчик…

Юбку и трусики Лена сняла сама – умело и быстро. Уселась сверху, расстегнула ремень…

Она оказалась страстной любовницей и много чего умела, Леонид даже не ожидал… впрочем, вполне ожидал, раз уж попался профессионалке, да еще какой! Просто идеальная фигурка, плоский живот, крутые бедра и налитая любовным соком грудь с большими чувственными сосками, быстро затвердевшими под бегающими пальцами гостя. А как сладостно было накрыть эти соски губами, поласкать языком, обнимая, гладя теплую шелковистую кожу… Девушка выгнулась, застонала…

– Лёня, ты куришь?

– Вообще-то бросил.

– Тогда я на балкон…

Накинув халатик, Лена-Элен схватила со стола красно-белую пачку «Мальборо». Покурила быстро, пришла.

– А ты не жадный. Ну, выпьем еще. Я телик включу… или лучше музыку.

Девушка кивнула на старый проигрыватель «Аккорд», стоявший прямо на полу рядом с телевизором и кучей старинных виниловых грампластинок в разноцветных конвертах.

– Поль Мориа… нравится?

– Да что хочешь.

Заскрипела игла, послышалась легкая музыка. Любовники выпили.

– Ты откуда будешь-то? – тихо поинтересовалась хозяйка.

– Из Лихвинска, – скрывать свое провинциальное происхождение Арцыбашев не считал нужным – не место рождения человека красит.

– Из Лихвинска?! – Лена неожиданно встрепенулась. – Так я там в прошлом году жила! Ну, на время олимпиады сослали, выселили… Слушай, у вас там такой клуб потрясный. И ансамбль… кажется, «Апрель» называется. Они «Ирапшн» почти один в один снимают. Уан уэй тикет! Синий-синий иней! Круто! Слушай… – девушка наконец успокоилась. – А мы ведь там встречаться могли. Ну, так, ненароком. У вас там собор-то отреставрировали?

– Давно уже.

Гость покривился. Пускаться в ностальгические воспоминания сейчас в его планы отнюдь не входило. В настоящем бы, так сказать, моменте лучше поскорей разобраться. Отчего кругом все такое старое-то?

– Слушай, у тебя комп где? Ну, или смартфон, ноут… Мне бы почту проверить.

– Умный, да? – скосив зеленые, с поволокой, глаза, расхохоталась Лена. – Словами иностранными выпендриваешься? А я тоже, между прочим, в институт поступала… да не поступила. А ты думал – москвичка, ага?

Девушка выкрикнула это неожиданно зло, истерично, и опытный в общениях с женщинами Леонид быстренько плеснул ей коньяк. Целую рюмку.

– Ну, за удачу!

– За удачу… ага.

Потом снова был секс, потом выпивка, а потом… потом девушка отрубилась, уснула.

Осторожно выскользнув из-под одеяла, Арцыбашев включил телевизор.

– Избранный президентом Франции Франсуа Миттеран посетил Нормандию, – с неподдельным энтузиазмом сообщила появившаяся на экране тетка. – И вновь к новостям в Советском Союзе. Генеральный секретарь ЦК КПСС, председатель Президиума Верховного Совета СССР, маршал Советского Союза товарищ Леонид Ильич Брежнев в своем выступлении на…

– Не спится?

Приподнявшись, Лена погладила любовника по спине.

– А телик-то у тебя – черно-белый…

– Ну, извини, не накопила еще на «Радугу».

– Слышь, Лена… А сегодня какое число?

– Семнадцатое, кажется.

– Ну да, семнадцатое… А…

Арцыбашев хотел бы спросит девушку, какой сейчас год, но осекся. Вопрос сей звучал бы довольно странно… если задать его прямо, в лоб. А вот ежели пытаться в обходную…

– Смотрю, ты на юг ездила, – молодой человек кивнул на фотографию. – Когда?

– Да года два назад… Ну да, в семьдесят девятом. Мы тогда еще…

Семьдесят девятый! Два года назад – семьдесят девятый. Значит, сейчас – восемьдесят первый! То-то и календарь… и метро, дома, машины… деньги эти странные. Но… ведь быть такого не может. Потому что не может быть никогда! Однако вот, кажется, есть…

– Что с тобой? – Лена обняла гостя за плечи. – Что – знобит? Коньяк так подействовал? Так ты бы не пил много.

– Коньяк? Да нет, просто озяб немного.

– Озяб? Ну, иди… согрею…

Они расстались утром. Леонид шел, словно в тумане, стараясь не обращать внимания на старые авто, на спешащих куда-то людей, на кумачовые лозунги с приветом двадцать шестому съезду партии. Просто шел. Шел к метро. И вышел – у магазина «Березка». Постоял, вспоминая… пошел… свернул в знакомую подворотню. Вот, кажется, здесь… Нет. Там песочница была, подростки… Значит, не эта, следующая… Ага… вот и песочница, а вот и… вот и люк! Даже чуть сдвинут.

Оглядевшись вокруг, молодой человек отодвинул тяжелую крышку и нырнул в черное зево коллектора. Слава богу, у Лены оказался фонарик. То есть не у нее – хозяйский. Завалялся на кухне, на подоконнике. Теперь пригодился…

Светя по сторонам, Арцыбашев нервно отсчитывал шаги. Кажется, здесь направо. Ну да! Вон и песок, и трубы… И палка та, черенок от лопаты – вон, валяется. Похоже, все правильно. А вот и лаз!

Леонид выбрался наружу в знакомом дворе за мусорными контейнерами. Как и там, в восемьдесят первом, здесь тоже было раннее утро, и какой-то азиат-дворник деловито орудовал метлой. И все кругом было родное! Реклама какой-то турфирмы, новенькие иномарки, даже тот же дворник.

«Вернулся!» – возликовал Арцыбашев. Все-таки вернулся! Или… все, что было вчера – сон? Восемьдесят первый год, бородатый… Лена… Черт, а смартфон-то, похоже – тю-тю. Вместе с курткой.

* * *

Выдержал Лёня недолго. Дня два. А на третий уже стало ломать – все хотелось вновь пробраться в старое, чужое время, о котором конечно же никому не рассказывал. Убедиться, что не сон.

Конечно, боязно было. А вдруг да не удастся обратно вернуться, вдруг да навсегда – там! Все так. Однако с другой стороны – хочется-колется. И жилка авантюрная на виске так и бьется, зараза, так и бьется, прямо спать не дает!

Не спал Арцыбашев, ворочался и наконец-таки решился. Просто спустился в коллектор, отыскал – не с первого разу – знакомый лаз, выбрался, вышел… Все те же мамочки с колясками, подростки в песочнице… Восемьдесят первый год!

Со двора Леонид выходить не стал – обратно подался. Выбрался за мусоркой, дух перевел. А работал лаз-то, работал! И туда можно было спокойно попасть, и обратно – без всяких затруднений. А раз так… так, может быть, попробовать бородатого Блэкмора отыскать да пробовать вернуть смартфон. Ну, куда он в восемьдесят первом? Да и не только в смартфоне, честно говоря, дело было… Лена! Ах, Лена… Почему б и не повторить-то? Тем более – с кем еще такое случалось? Шок, эйфория и какой-то детский боязливый восторг слились в голове Леонида в одну бурную кашу. А вернее сказать, не в кашу, а в брагу – неописуемо бодрящую, бродящую, грозящую вот-вот вышибить клапан.

К основному визиту в не столь уж и далекое прошлое Арцыбашев подготовился основательно. Вспомнил, что бородатый о джинсах говорил, купил парочку на распродаже, по пятьсот рублей обошлись. Одни – синие, другие – черные. Турецкие, вестимо.

Из лаза в старом дворе выбрался, отряхнулся. Мамочкам молодым кивнул, словно старый знакомец. Так же и они ему. Здравствуйте, мол. Парни в песочнице покурить стрельнуть попытались… увы… Но ничего, не обиделись. У кого-то другого стрельнули.

Вышел Леонид на широкую улицу… а сердце-то колотилось. Вот-вот из груди выпрыгнет. Подошел к «Березке».

– Блэкмора, с бородой такого, не видели?

– Да вон он, у тачки своей.

Ага. Как же Лёня сразу не разглядел-то? Вот он, Блэкмор. Стоит, на приоткрытую дверцу оперевшись картинно, перед раскрашенными девахами красуется. Арцыбашев хмыкнул да подошел внаглую:

– Привет, борода!

Блэкмор оглянулся, узнал:

– И тебе не хворать. Здорово.

Ничуть ведь не испугался, зараза. Хотя чего ему бояться-то? Он ведь у себя. Улыбнулся вполне даже доброжелательно да насчет джинсов спросил. Не забыл, надо же.

– Стой, стой, не показывай. В машину давай. Девчонки, до вечера!

Сел Лёня в машину. Бородатый двигатель запустил – поехали. Остановились в каком-то проулке. Блэкмор огляделся по сторонам, даже очки снял:

– Вот теперь – давай.

– Там у тебя одна вещица моя осталась… случайно в куртке забыл.

– Сначала джины покажь.

Черные джинсы бородатому почему-то не понравились напрочь, даже смотреть не стал, а вот синие, обычнее, пятьсот первые, заценил, правда, буркнул, что «не крутая фирма» и, мол, шовчика снаружи нет. Дался ему этот шовчик, тоже еще шмоточник!

– Так вещица-то…

– За вот эти – пять червонцев дам, и без торга.

– А черные?

Парень осклабился:

– Слышь ты, деревня! Джинсы – синие. Только синие, понимаешь, даже, скорей, темно-голубые. Краска такая – индиго, линяющая. Черные – ни один лох не возьмет. Так что забирай обратно.

– А вещица моя?

– Эта, что ли? – Блэкмор вытащил из бардачка смартфон. – Игрушка детская?

– Типа того…

– Я б ее, честно сказать, продал, да включить не смог. Как включается-то?

– Никак, – обрадованный Арцыбашев поспешно сунул смартфон в карман. – Батарейки сели.

– Я так и думал… Ладно – чирик с тебя за хранение!

– Чего?

– Я ведь мог его и продать. Ну, или выкинул бы, – бородатый улыбнулся сквозь зубы. – Однако не выкинул. Знал, что ты придешь. Джины – самопал?

– Турция.

– Ах да, ты говорил в прошлый раз. Так еще притаранишь? – Блэкмор неожиданно стал серьезным, деловым, без всяких там ухмылочек. – Так есть товар-то?

– Ну… допустим, – задумчиво пробурчал Леонид.

– Да ты не жмись, полтинник – красная цена! Больше тебе все равно никто не даст, тем более оптом, – собеседник его вдруг покраснел, разволновался, стал размахивать руками. – Нет, ну хочешь – сам толкай. Только не советую, пипл тебя не знает, да и менты сейчас зверствуют. Так что, договорились?

– Черт с тобой, договорились. До «Молодежной» такси сколько стоит?

– Трояка хватит. А пятерку дашь – так с ветерком довезут. И без всякой очереди. Организовать?

Арцыбашев махнул рукой:

– Давай, организовывай…

Ленка ему обрадовалась, это было видно. Сразу накинулась с вопросами, мол, где столько дней пропадал. Леонид отвечал уклончиво, мол, он же командированный, вот и…

– Поняла, поняла, – засмеялась Лена. – Суп на вечер варить? Будешь? Или… может, в ресторан сходим?

– В ресторан? – Арцыбашев задумался. – Тридцати рублей хватит, наверное?

– Ты мой зайчик! Нет! Волк из «Ну, погоди!».

– Скорее уж Скрудж Мак-Дак, если мультиками считать, – рассмеявшись, Леонид схватил девчонку в охапку и, покрутив на руках, осторожно опустил на диван, быстро расстегивая халатик.

Оставшись в одних трусиках, Ленка вдруг взвизгнула и убежала на кухню – что-то у нее там жарилось или варилось. Явилась быстро, уже без трусиков. Встала в дверях, готовая ко всему, вся такая аппетитная, юная…

– Потанцуем? Я сейчас музыку…

Наклонилась к пластинкам.

Лёня не выдержал, не стал больше ждать. Вскочил, на ходу расстегивая джинсы, пригнул Ленку к полу, погладил о спинке, грудь поласкал… и между ног, чувствуя, как дыхание девушки становится громким и частым… и вот уже вырвался стон…

Он ушел утром. Без всяких проблем вернулся в свою эпоху, заглянул в лавку, да, сказавшись немного простывшим, поехал к себе. Дома включил ноутбук, задумался… стал кое-что смотреть, выяснять, довольно мыча и временами насвистывая Моцарта. Всем знакомый отрывочек из сороковой симфонии.

Итак. Средняя зарплата в начале восьмидесятых – сто – сто двадцать рублей, много – сто тридцать. В ресторане посидеть… скромненько – червонец, со вкусом – двадцать пять. Как вот вчера… ох, и лихо же вышло! А Ленка-то, Ленка… вот оторва-то, ах…

Джинсы Блэкмор берет по полтиннику… здесь – синие, только синие – можно купить по пятьсот. А на оптовой базе, глядишь, и куда дешевле выйдет. За пять штанов в восемьдесят первом году можно месяц жить, не бедствуя и ни о чем не беспокоясь. А за десять, двадцать? Борода – звали его, кстати, Санек – уверял, что и полсотни в месяц продать – труда не составит. Больше – стремно уже. Хорошо, полсотни. Это значит, это значит – две с половиной тысячи. Для начала восьмидесятых – не хило! Но с другой стороны, на что ему, Леониду Арцыбашеву, советские деньги? Что здесь на них купишь-то? Здесь – ничего. А там? Что-то такое, чтобы и здесь ценилось, что можно было б продать за хорошие бабки. И что? Антиквариат – вот что! Вещицы старинные, иконы…

* * *

– Антиквариат? Иконы? – ошалело переспросил Блэкмор. – Ну, ты, чувак, даешь! Хорошо еще, про валюту не спросил. Под расстрельную статью хочешь?

Арцыбашев успокаивающе похлопал «жучка» по плечу:

– Да ладно тебе, Санек! Чего так разволновался-то? Дело верное. Тебя, сам знаешь, не обижу.

– Да не во мне одном дело, – прикидывая что-то в уме, вздохнул бородач. – В комиссионках, конечно, можно кое-что найти. Но там только по паспорту, а тебе, я так понимаю, светиться резона нет. Значит, людишек подключать надо. Допустим, есть у меня шустряки… Но им платить придется.

Так вот, сидя в новенькой блэкморовской «шестерке», и рассуждали, думали. В конце концов пришли к обоюдовыгодному консенсусу, договорились, хлопнули по рукам, вечером обмыли сделку в «Метрополе».

В ресторан Ленка надела зеленое платье, дорогое, специально для подобного случая сшитое в почти закрытом ателье, из модной заграничной ткани. Естественно, на арцыбашевские деньги. Зажигала так, что дым коромыслом стоял, а уж потом, дома…

Леонид уже и голову ломать перестал – как так, в нарушение всех законов физики, могло получиться, что он преспокойно сигает себе в начало восьмидесятых и обратно. Это пусть ученые академики думают, а ему самому думать нечего, коль уж так поперло! Иконы появились и антиквариат, даже камни драгоценные проскочили – пошло дело! И все это – в обмен на грошовые турецкие джинсы. Санек-Блэкмор, подумав, нанял двух швей, кои быстренько превращали дешевый ширпотреб в истинную – не докопаешься! – фирму. Делали лишний – снаружи – шовчик, лейблы фирменные пришивали – «Монтана», «Ливайс», «Ли»… Оттого и шли джинсы уже по полторы сотни, из которых семьдесят рубелей были – Лёнькины. Хорошее закрутилось дело, денежное! А уж Ленка-то как довольна была. Еще бы – совершенно случайно оторвала такого крутого парня. Не жизнь складывалась, а малина. Но вот однажды…

Стоял уже июнь, и в тот день все не заладилось еще как-то с утра. Во-первых, на оптовой базе, ссылаясь на кризис и падающий коромыслом рубль, подняли цену с пятисот до восьмисот, что являло Арцыбашеву прямой убыток. А во-вторых, еще и товар какой-то подсунули лежалый, синий, но не такой синий, как обычно… Блэкмор в машине кривился, но все ж, как обещал, по полтиннику взял. В-третьих, Ленка на юг запросилась. Заканючила – хочу, мол, в Сочи хотя б на пару недель. В Сочи… отдохнуть, конечно, можно, но чуть позже, в августе, а еще лучше – в сентябре. Пока дело налаженное идет – пахать, работать надо.

Именно так Леонид сожительнице и объяснил. Именно такими словами. И нарвался… ну, не на скандал, конечно, упаси боже, но… Надулась Ленка, да весь вечер хмурилась. Утром так, хмурой, и попрощалась. Вот ведь шалава! И что ей неймется-то? На юг, видите ли, захотелось.

Утро тоже выдалось хмурое, пасмурное, вот-вот – и дождик. Как раз и закапал, едва Леонид успел добежать до «Молодежной». А вот в центре города дождя не было, хотя облака-тучи висели, однако и голубое небо, и солнышко уже начинали проглядывать кое-где.

Арцыбашев подходил к подворотне, когда…

– Товарищ!

Молодой человек обернулся:

– Вы мне?

Мент! Младший лейтенант милиции! Быстро же они… да-а-а-а…

– Участковый инспектор младший лейтенант Бобриков, – козырнув, представился милиционер. – Попрошу ваши документы предъявить. Что? Ах, с собой нет. Ну, вы и не обязаны их носить. А личность вашу мы установим, пройдемте вот, в отделение…

– А что я такого нару…

– Там все и узнаете. Да не переживайте, здесь недалеко.

Времени на раздумье не оставалось, и Арцыбашев это хорошо понимал. Понимал и действовал – решительно и быстро. Просто улыбнулся, зевнул… и опрометью бросился в подворотню. Сзади послышался топот и милицейский свисток.

Слава богу, у трудящихся нынче выдался выходной, и наперерез бегущему, заслышав свисток, ринулась лишь одна дворничиха, судя по необъятным размерам – явно не чемпион мира по бегу.

– Вон он, вон… Держи вора-а-а!

Леонид все же успел. Нырнул в люк, рассекретив временной лаз, да уж деваться было некуда – близкое знакомство с соответствующими органами советской власти в планы Арцыбашева никак не входило. А потому нужно было бежать, скрываться… что он сейчас и делал.

Заскрипели под ногами скобы… обвалился песок…

– Гражданин, предлагаю сдаться! – грозно послышалось сверху.

Ага! Держи карман шире. Интересно, продолжит ли милиционер погоню? Вряд ли. Должен же понимать – в темноте-то он вряд ли кого найдет. Да и запах…

И все же следовало убираться отсюда как можно быстрее. Выбравшись из узкого коллектора в основную пещеру, молодой человек несколько перевел дух и прислушался. Никто за ним не гнался – ни шагов, ни криков, ни свистка слышно не было.

«Интересно, а что, если и милиционер этот вдруг в начале двадцать первого века оказался?» – подумал вдруг Леонид. То-то б потеха вышла.

Ухмыльнувшись, он направился к родному люку… и уже через пару десятков шагов споткнулся о что-то мягкое, так, что едва не упал. Однако равновесие все же удалось удержать, а вот фонарик выронил, пришлось долго искать – опустившись на корточки, шарить вокруг руками.

Ага, вот он, фонарик… А что, интересно, тут…

Посветив себе под ноги, путешественник во времени вдруг застыл в изумлении и страхе. Прямо перед ним, устремив невидящие глаза к темным сводам пещеры, лежало мертвое человеческое тело, проще говоря – труп! Мало того – труп знакомый. Тот самый волосатый парень, сутулый, Денис – в кожаной потертой куртке и майке с изображением финской группы «Чилдрен оф Бодом». Около буквы «О» – как раз под сердцем – торчала длинная черная стрела.

– Господи… – с подозрением оглядываясь вокруг, Арцыбашев размашисто перекрестился. Прочел бы и какую-нибудь молитву, ежели б знал.

А может, и не успел бы прочесть – из бокового хода вдруг послышался шум, и на свет фонаря вышло… настоящее привидение! Бледное, ростом с Леонида… и на него, кстати, похожее! Такое же вытянутое лицо, шевелюра, усики, бородка… Только одежда странная – какой-то длинный, до пят, балахон. Псих, что ли?

– Помогите! – щурясь от света, воскликнуло привидение по-немецки. – Помогите же! Кто здесь?

– Вот он! – в глубине уходящей куда-то к Китай-городу и Кремлю пещеры вдруг послышались крики. Зашарили по стенам лучи многочисленных фонарей…

Выкрикивая угрозы, неизвестные быстро приближались – видать, знали тут все.

Диггеры! Черные диггеры. Снова объявились, б-блин…

– Бежим! – Леонид схватил странного незнакомца за руку. – Живее.

Тот никуда бежать не возжелал, уперся, и Арцыбашев, плюнув, решил спасаться один – против такого количества готовых на все парней геройствовать было нечего.

– Этого держите, а мы – того!

За спиной слышался гулкий топот погони и азартные, не всегда цензурные, выкрики. Прибавив ходу, Арцыбашев нырнул в первый же попавшийся туннель и сразу выключил фонарик, пробираясь дальше наощупь… и на свет! Да-да, впереди забрезжила узенькая полоска. Люк!

Вот и скобы… Господи-и-и-и… Неужели убежал-таки, вырвался! Как тот колобок – и от бабушки ушел, и от дедушки ушел…

Проворно поднявшись по скобам, беглец, к большому своему удивлению, никакого канализационного люка не обнаружил… а обнаружил небольшой подвал или, скорее, погреб. Кругом стояли какие-то бочки, на стенах висели сушеные травы и веники. А сквозь приоткрытую дверь ярко сверкнуло солнце!

Ну, слава богу…

Шмыгнув носом, Арцыбашев вышел наружу… и обомлел. Судя по высившимся за деревьями и кустами таким знакомым башням и храмам, он оказался внутри Кремля, ближе к набережной, невдалеке от Тайницкой башни. Ну, да! Вон – купола Архангельского собора, а вон – Успенский…

– Ух, ты ж-ж-ж!!!

Из кустов, прямо на Леонида, неожиданно выскочил здоровущий парняга в сверкающем – похоже, что парчовом – кафтане и с серебристым топориком. Рында! Насколько помнил Арцыбашев, царские телохранители в шестнадцатом-семнадцатом веках выглядели именно так. Однако интере-есное кино…

– Королевич! Батюшка! – бросив топорик, парняга неожиданно повалился на колени. – Арцымагнус Крестьянович! Вон ты где… А мы-то, дурни, повсюду ищем. Государь наш, пресветлый царь Иоанн Васильевич, тебя на трапезу свою жалует!