Текст книги "Из варяг в хазары"

Глава 18
НАБЕГ

Декабрь 862 г. Хазария

Сражаться, драться и жениться

На двух, на трех, на четырех —

Всю жизнь и воин и возница,

А не лентяй и пустобрех.

Николай Заболоцкий. «Рубрук в Монголии»

– Нет, мы пойдем и спасем ее! – азартно заявил ярл, пристукнув ладонью по столу. – Пока, правда, не знаю, как это сделать. Но буду думать.

– Не сомневаюсь, что придумаешь. – Конхобар Ирландец прищурил правый глаз. – Только мы потеряем время... А ведь надо еще разыскать Снорри и эту... как ее?

– Ладиславу.

– Да, Ладиславу. Она должна знать... – Последнюю часть фразы Ирландец произнес очень тихо, себе под нос, но Хельги всё же услышал. Однако не стал допытываться, что именно Ладислава должна знать. Догадывался. Наверняка Ирландец считает, что девушка что-то знает о тайных делах людей Лейва Копытной Лужи.

Может быть, ей рассказывал об этом Найден? Жаль, пришлось оставить парня в Белоозере. И кто знает, жив ли он еще? Что же касается пропавшего Снорри, то бросать друзей в беде вообще было не в характере викингов, тем более не собирался этого делать Хельги. А вот Халиса... Для ярла и здесь всё было достаточно ясно, хоть он и не испытывал в отношении прекрасной хазарки никаких особых иллюзий, как, к примеру, Имат. Знал одно: Халиса оказалась в опасности во многом и по его вине. А значит, она не должна пострадать, и здесь Хельги сильно надеялся на Имата. Похоже, приказчик мог сделать для Халисы всё. Вот сама красавица вряд ли питала к приказчику какие-то симпатии скорее, просто использовала его, как попыталась бы использовать и Хельги. Попыталась бы, но не успела. Интересно, а что всё-таки ей было нужно от ярла, помимо того, что обычно желают все, без исключения, женщины? Может быть, она хотела со временем избавиться от Самиды? Или от самого каган-бека? Хотя зачем ей это? Ну, да что гадать, сейчас ее не спросишь. Только потом. И вряд ли она скажет правду.

Все они – Хельги, Никифор и Ирландец – пережидали погоню под самым носом у каган-бека – в бане ребе Исаака. Войша и Черный Мехмет, щедро умастив гостей благовониями, чтобы отбить стойкий запах дерьма, проводили их в парную, в бассейны, даже не предложили отдельного кабинета с бочкой. И совершенно правильно сделали – народу в бане хватало, и заглянувшие сюда с целью проверки воины каган-бека проверили лишь отдельные помещения, в парную не совались – уж слишком жарко было там, да и не приходило им в головы, что беглецы, вместо того чтобы драпать без оглядки куда-нибудь в печенежские степи, будут спокойно нежиться в бане.

Впрочем, никто и не нежился – думали. Спорили полушепотом, всё никак не могли решить, каким образом вызволить заточенную в башне Халису. Больше всего предложений высказал, конечно же, Хельги. Ирландцу и Никифору было, по большому счету, плевать на хазарку, они просто помогали своему ярлу, не считая возможным бросить его в трудную минуту.

А по всему городу и дальше, по степям и урочищам, растекалась облава, охватывая оба берега Итиля. Искали варяга и приказчика – объявили за их головы награду, перетряхнули весь дом Вертела, оставили там засаду, разнесли постоялый двор старого Хакима, прошерстили народ на пристани – тщетно. Тогда конные сотни каган-бека ринулись в степи.

Вот за ними-то и наблюдал с высоты могучего прибрежного утеса печенежский князь Хуслай. Князь был без шлема, светлые волосы его и гриву коня трепал холодный ветер – Хуслай не обращал на это внимания, зеленые глаза его сузились, губы кривились в ухмылке. Была у Хуслая мечта – разорить и сжечь дворец самого кагана... ну, или хотя бы каган-бека... на худой конец – какого-нибудь знатного тархана. В данном случае всё это не играло особой роли, главным было другое – показать этим надменным хазарам, что все их укрепления, войско и даже магическая сила кагана – ничто по сравнению с молодецкой печенежской удалью и напором. Конечно, Хуслай хорошо понимал, что любой набег – а уж тем более на хазарскую столицу – предприятие более чем рискованное, однако куражу ни ему, ни его воинам было не занимать. А почему бы нет? Надо только выбрать удобный момент, когда хазары будут чем-то обеспокоены, и тогда... Похоже, именно сегодня такой момент и наступит. Хуслай с удовлетворением посмотрел на большой отряд, проскакавший к урочищу. Впереди на белом коне несся кряжистый воин в золоченом шлеме с перьями цапли. Сам каган-бек? А что, очень может быть. Вон как развевается за его плечами алый шелковый плащ, как сверкают в лучах зимнего солнца бронзовые бляшки на панцире!

Пронесшись галопом, отряд хазар скрылся в урочище, потревожив спавшего там лобастого белошеего волка. Опасаясь стрел, тот бросился в чащу из-под самых ног захрипевшего коня Завулона. И каган-беку на миг показалось, что на шее волка блеснула золотом цепь. Волки носят украшения? Надо же! Может это какой-нибудь знатный волк, волк-тархан или даже волк-каган? Завулон усмехнулся. Не до волка сейчас, не до волка... Поймать бы ублюдков, настигнуть. А опозоренных жен он завтра же прикажет сбросить с башни. Обеих.

– Смотри-ка, князь! – Кто-то из воинов показал камчой вниз, на дорогу, где прямо к утесу мчался, нахлестывая коня, одинокий всадник в волчьем плаще и мохнатой лисьей шапке.

– Лазутчик, – нехорошо усмехнулся Хуслай. – Убейте его. Нет, сначала поймайте и допросите. Впрочем... – Заслонив ладонью глаза от солнца, он внимательно всмотрелся вдаль. – О, боги! Так это же Сармак! И правда – лазутчик. Только не хазарский, а наш!

Воины засмеялись княжеской шутке.

– Наконец-то я нашел тебя, князь! – спешившись, поклонился Сармак. – В городе суматоха, почти всё войско кого-то ловит.

– Это я вижу. Ты сделал то, что должен?

– О да! – Обветренное узкоглазое лицо Сармака озарилось улыбкой. – Верные люди откроют ворота. Правда, ненадолго.

– А нам плевать насколько! – Хуслай оглянулся на своих воинов, и те одобрительно зашумели. – Главное – войти в город, а выйти обратно мы сумеем и сами! Хамид, скачи в племя, пусть выезжают. Ну, а мы не будем терять время. Веди же, Сармак!

И небольшой отряд печенегов, рысью слетев с утеса, понесся вслед за своим князем. Хрипели кони, летели из-под копыт смерзшиеся комья земли пополам со снегом. Князь Хуслай был вовсе не так прост, как казался. Несмотря на охвативший его азарт, он вел воинов не прямо по степи, а оврагами, балками, перелесками. Так, что появившиеся словно из-под земли печенежские всадники вызвали у городской стражи настоящий шок!

– Пора.—Увидев печенегов, незаметно пробравшийся на стену Ирландец махнул рукой, и Хельги, вытащив меч, напал на воротную стражу. Те растерялись, закрутили головами – никак не могли подумать, что нападавший – один. Выхватили сабли, звякнула сталь – ярл справился бы с ними с легкостью, но притворно отступил, отвлекая от ворот. А скромно стоявший неподалеку Никифор подкатил под створку большой камень... Когда стражники опомнились, было уже поздно: печенежская сотня, размахивая саблями, ворвалась в город и с воплями закружила у ворот, ожидая приказа князя и пугая разбегающихся по сторонам прохожих.

– Вот наш человек, князь! – Сармак осадил коня, показывая князю на ловко отбивающегося от наседавших на него стражников Хельги. Ярл тоже узнал печенега и в три прыжка оказался возле его коня. Подмигнул, перевел взгляд на вожака:

– Ты – князь Хуслай? – Вождь печенегов кивнул.

– Тогда вперед. Пока стража не опомнилась, есть возможность разграбить дворец самого каган-бека!

– Покажешь дорогу, – сдерживая охватившую его радость, важно кивнул Хуслай и обернулся: – Коня ему!

Кто-то из ближайших к князю воинов – в богатом плаще и серебристом шлеме, видно, не из простых – протянул ярлу поводья. Хельги поблагодарил кивком... И замер. Перед ним стоял Радимир! Стоял и улыбался.

– Рад тебя видеть, ярл! – радостно воскликнул он. – Но все вопросы потом. Пока же – вперед!

– Вперед, – вскакивая на коня, согласно кивнул Хельги.

И сотня головорезов вскачь понеслась к дворцу каган-бека. Они взяли ворота на раз – там и защитников-то почти не было, все, включая самого каган-бека, ловили беглецов за стенами Итиля.

– Жгите всё. И хватайте добро и женщин, – быстро распорядился Хуслай, – впрочем, об этом вряд ли нужно было просить его воинов. Двор каган-бека напоминал сейчас торжище. Повсюду сновали какие-то люди – печенеги, слуги, просто прохожие, рискнувшие воспользоваться удобным случаем и прихватить всё, что под руку попадется. Кто-то вытаскивал из дворца во двор длинную портьеру из блестящей парчовой ткани, кто-то тащил на спине приятно звякающие мешки, а некоторые уже вовсю набивали переметные сумы добром каган-бека, весело переговариваясь и славя удачливого вождя. По всему двору летали перья, бегали куры, утки и какие-то полураздетые женщины – видимо, каган-бековы наложницы и жены. Уток, кур и женщин тоже хватали, причем женщин не насиловали – некогда было. Князь предупредил, чтобы всё делали быстро.

Хельги-ярл первым делом ворвался в башню. Взбежал по узким ступенькам, чувствуя за спиной тяжелое дыханье Имата. Вырвав у трясущегося старика-стражника ключи, отпер замок. Распахнувшись, скрипнула дверь...

– Ой, мы, кажется, не туда попали.

Обернувшаяся женщина – сухая, как вобла, – ничуть не походила на красавицу Халису. Скорее всего, это была Самида, старшая жена Завулона. Строго посмотрев на ярла, Самида поджала губы и гордо велела закрыть дверь, что Хельги с большим удовольствием и сделал. Хлопнув дверью, обернулся к Имату:

– Ну и ведьма! – Приказчик согласно кивнул.

Халису обнаружили на самом верхнем этаже башни. Увидев спасителей, она радостно заулыбалась и даже попыталась броситься ярлу на шею. Тот отстранился – не до того было. Поручив освобожденную пленницу заботам Имата, Хельги птицей взлетел на смотровую площадку и осмотрелся. От дворца кагана тянулись к центру города многочисленные черные точки – лариссии. Такие же точки быстро приближались к городу со стороны степи. Следовало спешить...

Сбежав с башни, Хельги схватил за рукав подвернувшегося под руку Сармака. Выслушав его, печенег подбежал к князю. Тот махнул рукой:

– Уходим! – Завыли трубы.

– Не туда, князь. – Ярл тронул поводья княжеского коня. – Налево. К южным воротам.

– Но это же через весь город! – воскликнул Сармак.

– А к северным воротам мы уже опоздали.

Хуслай кивнул, отдавая приказ воинам, и печенежский отряд, быстро развернувшись, помчался по узким улицам хазарской столицы. Радимир, проезжая мимо Хельги, улыбнулся:

– Еще повоюем, ярл!

– Но как ты...

– После расскажу. Подгони-ка лучше своих друзей!

Кривич умчался вперед, а Хельги попридержал коня. Ирландец с Никифором догнали его, а вот что касается Халисы и Имата...

– Вас приходится долго ждать, ребята, – завидев наконец эту сладкую парочку, нахмурился ярл. – Или вы не с нами?

– Нет, варяг. – Имат покачал головой. – Мы спрячемся здесь.

– А потом?

– Наше дело.

– Что ж. – Хельги пожал плечами и, улыбнувшись, взглянул в черные, с золотистыми искорками, глаза Халисы. Да, эта молодая женщина чуть было не свела его с ума.

– Не беспокойся за нас, ярл. – Подъехав ближе, Халиса крепко сжала руку Хельги.

– Но каган-бек будет мстить!

– Мстить? – Красавица усмехнулась. – Мы выехали со двора позже вас, и я заметила, как во двор ворвались лариссии кагана. И знаешь, что они стали делать? Подожгли дом и принялись убивать всех оставшихся в живых! Посмотри на город, ярл! Все эти воины, что, словно хищники, врываются сейчас в дома сторонников Завулона якобы для защиты их от печенегов, – это воины кагана. Видно, ему наскучило быть послушным исполнителем воли шада и захотелось по-настоящему держать эль. Итиль – теперь город кагана, а не каган-бека. Думаю, по возвращении Завулону будет не до меня. Если он возвратится...

– Я всегда знал, что ты очень умна, Халиса, – кивнув, произнес ярл и, развернувшись, хлестнул коня.

Халиса смотрела ему вслед, пока его голубой плащ не скрылся за поворотом. В ее глазах стояли слезы. Да, она была умной женщиной, но всё же, всё же... так хотелось совершить какую-нибудь глупость. Пересилив себя, Халиса незаметно вытерла слезы и обернулась к Имату:

– Ну, что встал? Поехали...

Счастливо избегнув бесчестья и смерти, Халиса вскоре станет старшей женой разбогатевшего Имата и матерью его детей. Она будет хорошей матерью и хорошей женой, но навсегда сохранит в сердце образ молодого варяжского ярла, с которым никогда больше не встретится.

Никогда...

Глава 19
ПОИСКИ И НАХОДКИ

Декабрь 862 г. Хазария

Кто чистых отделит от виноватых?

И кто из чистых ныне без пятна?

Вернер Бергенгрюн. «Возвращение»

– Ах ты, предатель! На, получай! Вот тебе!

Лейв Копытная Лужа несколько раз поднял и опустил плеть из воловьей кожи, оставляя кровавые полосы на спине банного мальчишки Войши.

– Я не виноват, боярин! Не виноват! – извиваясь от боли, закричал несчастный.

– Не виноват? – еще больше разъярился Лейв. – А чего же тогда они пришли к одноглазому Аврааму? И спрашивали про меня! Ах ты, гад, получай же!

Еще удар... И крик боли. И еще...

Ху-у... Утомившись, Лейв Копытная Лужа вытер со лба пот рукавом туники. Хлебнул вина из стоявшего рядом, на столе, кувшина и с ненавистью взглянул на распластанного на лавке парня.

– Говори, с кем тебя видели в бане?

– Да я... – Застонав, Войша сплюнул в угол кровавую слюну. – Я и не знаю... не знаю толком... как его зовут...

– Ах, не знаешь? – Лейв угрожающе поднял плеть. – Скоро двадцать лет, как живу я на свете, но не видал еще такого подлого змея, как ты! Нет, я всё-таки велю содрать с тебя шкуру.

– Не надо... – Войша тяжело дышал, на губах его пузырилась розоватая пена. Это ж надо было так глупо попасться! Он и не думал, что этот Лейв так испугается чьих-то расспросов. Чтобы избежать мук, Войша пытался честно припомнить имя того варяга, который расспрашивал его про Лейва, да вот беда, что-то никак не вспоминалось.

– Такой.... высокий... красивый...

– Имя!

– Кажется... кажется, Хольг или Хельг...

Копытная Лужа насторожился:

– Может, Хельги?

– Хельги! Точно – Хельги, господин... о, как же мне больно...

– Ах, Хельги! – взвился Лейв и, схватив плеть, снова принялся наносить удары, чувствуя, как летят на лицо и руки горячие кровавые брызги. Удар! Еще удар! Еще. И вопль, перешедший в вой, и извивающееся тело, на глазах превращающееся в кровавое месиво...

Удар! Удар! Лейв вдруг почувствовал, что от зрелища чужой нестерпимой боли получает такое наслаждение, что уже просто не в силах остановиться. Да он и не хотел останавливаться и не собирался отпускать Войшу... По крайней мере живым... Плеть порхала в руке молодого варяга страшной кровавой птицей. Удар – вопль, еще удар – вопль... И эти крики звучали для Лейва как музыка. Хельги? Сведения? Всё это пустое, главное другое, совсем другое.

Удар! Несчастный Войша уже даже не кричал – кончились силы, – лишь тихонько стонал... А затем, после особо сильного удара, дернулся и затих. Перед его закатившимися глазами возникла вдруг Паша-река, далекая и каменистая, бревенчатая изба, очаг из обмазанных глиной камней. Река журчала всё громче и громче, а в очаге весело полыхало пламя, потом вдруг всё подернулось туманом, таким светлым, полупрозрачным и даже, кажется, радостным, а потом... Потом не стало ничего...

– Кажется, ты его прикончил, Лейв, – подойдя к лавке, вымолвил Альв Кошачий Глаз, приподняв за волосы голову несчастной жертвы. – А мы ведь так ничего толком и не узнали.

– Ну вот, – развел руками Лейв. – Теперь эта собака еще и сдохла! Ну, всё против меня, всё.

– Ладно. – Кошачий Глаз положил руку ему на плечо. – Надо закопать тело да убираться отсюда.

– Закопать? Да пусть его рвут бродячие псы!

– Ну, как знаешь. – Альв отошел. – Только я бы не оставлял после себя такие следы.

Копытная Лужа не слушал его, а жадно пил вино прямо из узкого горла кувшина. За время путешествия он отнюдь не осунулся, в отличие от Альва и Хакона, наоборот, еще больше пожирнел, так что толстые щеки его свисали брылями почти до самой шеи.

Заброшенная пастушеская хижина, на которую варяги случайно наткнулись, находилась далеко за стенами Итиля, в урочище, скрытом от людских глаз. Когда, после нападения печенегов на дворец каган-бека, в городе начали хватать чужаков, Альв Кошачий Глаз и Истома решили не дожидаться ареста. Хотя им не было известно, чем вызвана смута, они, умудренные жизненным опытом, знали – подобные происшествия почти всегда списывались на чужестранцев. А что? Очень удобно. Кто науськал печенегов? Чужаки. Они же и пустили черную стрелу, попавшую прямо в сердце славного каган-бека Завулона, чьи похороны состоятся вскоре при большом стечении народа.

Люди Лейва – те, кто успел уехать, – вовсе не собирались задерживаться в хижине, они хотели только подождать оставленного в городе для разведки бритоголового слугу Грюма да поговорить по душам с предателем, которого предусмотрительно захватили с собой, поймав у самой бани. Правда, ничего особого от предателя не узнали. Поняли только, что тщательно выспрашивал про них некий Хельги-ярл, что охранял когда-то со своими людьми купеческий караван Вергела. А зачем выспрашивал и что ему было надо? Лейв Копытная Лужа пожимал плечами, а Кошачий Глаз незаметно переглянулся с Истомой. Они-то догадывались, что к чему. Что же касается Лейва, то его, похоже, больше волновал сам процесс пытки.

Оставив младшего товарища в хижине наедине с кувшином вина и старым Хаконом в придачу, Альв и Истома вышли наружу. В стылом небе пряталось за облаками тусклое желтое солнце, а налетавший ветер нес из степи горьковатый запах полыни.

– Как бы Хельги-ярл не ускользнул от нас, – помассировав подживающую руку, выразил опасения Истома. – Иначе придется держать ответ перед Хозяином.

Альв Кошачий Глаз согласно кивнул, но особого значения словам напарника не придал. Ведь до последнего времени им всё время везло – так, вероятно, повезет и дальше, в конце концов, всё в руках богов.

– В руках-то в руках... вот только в чьих? – непонятно промолвил Мозгляк и оглянулся. Из хижины доносилось громкое чавканье.

– Что они там жуют? – удивился Кошачий Глаз. – Неужто пожирают умершего?

– Сушеные яблоки, – успокоил его Истома. – Я видел, как Лейв прихватил у Авраама мешок вместе с кувшином вина... А вот что это там, за кустами? – Он пристально всмотрелся. – Блазнится, мелькнуло что-то. Волк! И в самом деле – волк! С собой ли у тебя лук и стрелы, Альв?

– Всегда с собой, – довольно осклабился тот. – Сейчас мы его...

Он не успел договорить. Огромный, серо-желтой масти зверь вышел из-за кустов дрока и, утробно рыча, двинулся прямо на них. Лобастая голова его была чуть наклонена, из полуоткрытой пасти, полной острых зубов, стекали на стылую землю белые капли слюны. На белой опушке шеи что-то блеснуло. Цепь!

– Гляди-ка, волки теперь носят на себе золото! – Альв Кошачий Глаз натянул тетиву... А Истома не отрывал от цепи взгляда. Кажется, именно такую носил хозяин Дирмунд. Может, волк пришел к ним не зря?

Не дожидаясь, когда Альв выпустит стрелу, Истома ткнул его кулаком под руку и, быстро опустившись на колени, тихонько завыл. И матерый хищник – о, диво! – опустился на передние лапы и, уткнувшись мордой в землю, стащил с головы цепь. Отполз в сторону, завыл точно так же, как и Истома, и, быстро вскочив, скрылся в урочище.

– А цепь, видно, он нам подарил, – опуская лук, ухмыльнулся варяг. – О, да на ней что-то болтается.

– Дай сюда! – Истома Мозгляк требовательно протянул руку. – Так и знал, – сказал он, открывая подвеску. – Это послание Хозяина.

– «Смерть», «Змея», «Хельги», – вслед за Истомой шепотом прочел руны Альв Кошачий Глаз. – Что бы это значило?

Истома усмехнулся:

– Догадаться не трудно. Вместо того чтобы следить за молодым ярлом, Хозяин разрешает нам бросить его в яму со змеями!

– А! – вспомнил вдруг Альв. – Именно так и поступил король Нортумбрии с Рагнаром Мохнатые Штаны. Только вот хозяин Дирмунд забыл сообщить, где мы сейчас возьмем змей.

– Сейчас негде, – согласился Истома. – Но ведь когда-нибудь придет и весна. А Хозяин вовсе не написал, чтобы мы сделали это немедленно.

– И верно. Умный ты человек, Истома. – Альв Кошачий Глаз уважительно посмотрел на напарника. – Не упустить бы этого Хельги.

– Ты прав. Его надо найти... Впрочем, нет, не будем мы его искать. Он же сам зачем-то искал Лейва. Что же мы будет ходить друг за другом кругами, как лиса вокруг кур? Пусть лучше он идет за нами, а уж мы выберем удобный момент.

– Но как он узнает, где мы?

– Узнает. Кстати, как раз через Грюма, – усмехнулся Истома. – Грюм приведет его сюда, а мы постараемся оставить для него знак перед отъездом. Ведь наш молодой господин Лейв не намерен сидеть здесь до самой весны.

– Да, Хакон говорил – он собирается идти в Саркел с караваном бен Кубрата. Вернее, собирался. До всей этой суматохи.

– Дожидается Грюма? Впрочем, Грюм теперь и нам нужен.

– Он не только Грюма ждет. Кто-то из печенегов обещал привезти ему молодого варяга и девку. Да ты же сам сводил его с тем узкоглазым.

– А, с Сармаком. – Истома задумался. – Сармак вполне мог и обмануть. Варяга убить, а девку... девку... Девку приспособят куда-нибудь или продадут по весне ромеям. Похоже, ей и в самом деле благоволят боги. Избежать смерти от моей руки до сих пор удавалось немногим.

Они вошли в хижину. Хакон с Лейвом, чавкая, словно свиньи, жадно поедали сушеные яблоки. Раскрытый мешок стоял на столе, рядом с опустевшим кувшином, а в дальнем углу, небрежно сброшенное с лавки, словно никому не нужная ветошь, лежало окровавленное тело банного мальчика Войши.

Грюм приехал к ночи. Рассказал, что в первой половине дня на постоялом дворе всё было спокойно, а вот ближе к вечеру к одноглазому Аврааму нагрянули-таки лариссии. О чем выпытывали – пес их знает. Он, Грюм, не дожидаясь на свою голову неприятностей, свалил побыстрее через задний двор, по пути прихватив хозяйского ишака.

– Хороший зверь, – похвалил ишака Грюм. – Рысист и вынослив, только криклив больно.

– Вот на нем и вернешься обратно, – усмехнулся Лейв, к этому времени полностью посвященный Истомой и Альвом во все тонкости предстоящего дела.

– Зачем? – удивился Грюм. Видно было, что ему не очень-то хотелось возвращаться.

– В бане помоешься, – хохотнул Истома. – Заодно сведешь знакомство с разными людьми. Есть там такой Черный Мехмет...

Далеко за Итилем, в степи, покрытой пожухлым ковылем, жарко горели костры. День простоял теплый, почти весенний, с ясной синевой небес и ярким веселым солнцем, такой, что можно было подумать: на дворе по крайней мере апрель, но уж никак не декабрь. Оттепель длилась уже вторую неделю, так и не успевший замести всё вокруг снег стаял, оставшись лишь кое-где в оврагах и в далеких урочищах.

Вокруг костров, зажженных в честь великого небесного бога Тенгри, совсем еще молодые печенежские парни, размахивая короткими копьями, исполняли боевой танец. Сегодня был их день – день посвящения в воины. Сидящие рядом, напротив белых шатров-веж, взрослые воины попивали хмельной кумыс, одобрительно глядя на молодежь. За вежами, за кустами, за повозками притаились любопытные девчонки – им, уж конечно, тоже было интересно посмотреть на парней, будущих женихов, хоть и нельзя было, и старый шаман Кудлак – вредный и глуповатый – неоднократно обещал прилюдно высечь охальниц, если какую поймает. Девчонки не очень-то боялись его угроз – попробуй сначала поймай! Вот и глазели. А что?

Молодые, обнаженные по пояс тела юношей при свете костров казались отлитыми из бронзы, и длинные тени их плясали на земле, в такт ударам бубнов. Хельги-ярл, сидя на почетном месте по правую руку от князя Хуслая, тоже притоптывал ногой в такт и вместе со всеми хлопал в ладоши. Он не скрывал своего удовольствия – очень нравились ярлу бубны, барабаны, трещотки – вообще всё, что громыхает. По левую руку сидел его зять Радимир с супругой – молодой красавицей Юкинджой, когда-то чуть было не утопившей будущего супруга в глубоких водах Итиля. Слава богам, выплыли оба.

Сначала на берег выбрался Радимир, но, увидев, как девчонку ударило головой о камень, бросился обратно в реку, и ведь успел – вытащил. Вытащил, взглянул и почувствовал вдруг, как захолонуло сердце. Спасенная им девушка оказалась настоящей красавицей – намокшие рыжие кудри, тонкие, словно точеные, черты лица и внезапно распахнувшиеся глаза, серо-зеленые и огромные, словно звездное небо над бескрайней печенежской степью. Очнувшись, девчонка схватила камень, швырнула его в Радимира и попыталась бежать. Далеко не убежала – кривич быстро догнал ее, развернул, схватив за руки.

– Ты билась, как настоящий воин, – прошептал он и улыбнулся. – Если хочешь бежать – беги, только прежде возьми мой плащ, он почти высох, а ты вся промокла.

– Ты тоже не сухой, – взяв плащ, усмехнулась Юкинджа. – Откуда ты знаешь наш язык?

Радимир не ответил, лишь прошептал:

– Ты прекрасна, как звездная ночь.

Юкинджа фыркнула, словно рассерженная рысь, и неожиданно для самой себя поняла, что ей приятны слова вражеского воина, чуть было не утопившего ее в реке. Мягкие каштановые волосы, чуть вьющиеся, падающие на лоб мокрыми прядями, тонкий прямой нос, аккуратно подстриженная бородка. Честно говоря, Юкинджа редко встречала таких красивых мужчин. Полная оранжевая луна выкатилась из-за тучи, ярко осветила поляну, отразилась в реке... и в огромных глазах девушки-воина. А как смотрел на нее Радимир! Так, что Юкиндже вдруг расхотелось уходить. Да и он тоже что-то не очень торопился вернуться к своим. Вокруг стояла тишина, – видно, бой уже кончился, лишь где-то за рекой ржали кони.

– Что же, я так и пойду, мокрой? – Девушка сбросила с себя одежду, ничуть не стесняясь своего обнаженного тела, да и, честно говоря, тут нечего было стесняться. Длинные стройные ноги, плоский живот, грудь... может быть, не очень большая, но...

Радимир восхищенно замер.

– Я красивая? – Юкинджа потянулась с хищной грацией дикой лесной кошки. Растрепавшиеся волосы ее упали на грудь. – Кажется, я слышала на том берегу ржание...

Она подошла к самой воде, словно не чувствуя холода ночи. Чуть склонилась, посмотрев на свое отражение, и ощутила на своих бедрах ласковые мужские руки. Юкинджа не сопротивлялась...

Девушка оказалась девственной. Радимир, захлебываясь, шептал ей какие-то слова и рычал от наслаждения, сжимая тонкий девичий стан.

А вокруг, уже совсем рядом, ржали печенежские кони.

– Это мой жених! – поднялась из травы Юкинджа, нагая и прекрасная, словно богиня.

Так Радимир и оказался у печенегов. Поначалу жил под негласным присмотром – чтоб не убежал – и хотел бы подать о себе весточку, да никак было. Потом махнул рукой – решил действовать через одного из часто бывавших в Итиле печенегов – Сармака, тот обещал помочь, да, видно, забыл или не захотел, себе на уме был.

Всё это Радимир и поведал друзьям, уже не чаявшим встретить его живым.

– А вообще, я благодарю богов, что так получилось, – закончив рассказ, улыбнулся он. – Никогда не думал, что когда-нибудь встречу такую женщину, как моя жена Юкинджа. Красивую, умную, смелую и, между прочим, любимую сестру князя Хуслая.

– Да, я думаю, и ты здесь не последний воин, – усмехнулся Хельги.

– Да уж, не последний, – расхохотался Радимир. Но погрустнел, узнав об исчезновении Снорри. Замолчал, задумался. Потом вышел из юрты. Помочь не обещал, но всем было ясно – кривич сделает всё, что может, и даже больше.

Под бой бубнов и одобрительные крики, разбегаясь, прыгали через костры печенежские юноши, боролись, швыряли в цель копья, а из-за дальних кустов, из-за веж и повозок с любопытством наблюдали за ними восхищенные девичьи глаза.

– Сармак исчез, – сообщил Радимир после окончания праздничного пира. – И когда появится – неизвестно. И раньше так бывало – он не из рода Хуслая, приблудный, вообще здесь никому не родственник. Но ты не печалься, ярл, что можно было, я узнал. Сармак, по поручению князя Хуслая, занимался продажей трофеев в Итиле, ну и заодно собирал слухи и разные сведения. Короче – соглядатай. Так вот, у него есть какие-то знакомые в бане, что напротив иудейского храма.

– Баня ребе Исаака.

– Ну да. Там ты, скорее всего, и отыщешь Сармака... Мои люди тайно проведут тебя и твоих людей в город. А если тебе вдруг понадобятся храбрые, хорошо обученные воины...

– Благодарю тебя, Радимир. – Хельги наклонил голову. – Где мы будем спать?

– Вот твой шатер, ярл. – Кривич показал рукой на небольшую – белую, с узорами – юрту у самого перелеска. – Там никто не побеспокоит твой сон, кроме... – Он загадочно улыбнулся.

В юрте было тепло, даже жарко – пол был устелен войлоком, плетеными циновками и звериными шкурами, вокруг очага из круглых камней горели бронзовые светильники на высоких ножках. Рядом с очагом, на низеньком столике, стояли глиняный кувшин и две кружки, а напротив него, на застеленном мягкими шкурами возвышении, сидела молодая девушка и деловито протирала войлоком красивое золотое блюдо. Смуглое тело девушки было полностью обнажено, если не считать узенького узорчатого пояска на бедрах.

– Я – Джайна. – Увидев вошедшего ярла, девушка низко поклонилась, отложив в сторону блюдо.

Ничуть не удивленный – у многих народов были Похожие обычаи, – Хельги, сбросив плащ, уселся рядом.

– Ложись, мой господин. – Джайна расправила шкуры, подложила под голову ярла войлочный валик, обшитый желтым шелком. – Давай свой меч... Я положу его здесь, рядом. Снимай пояс... Дай я сниму твою обувь.

Ловкие пальчики девушки быстро развязывали тесемки... Хельги и не заметил, как оказался полностью раздет, а Джайна, поворошив в очаге угли, уселась верхом на его бедра. Смуглая, тоненькая, словно весенний цветок. Тонкая шея, круглое, вполне симпатичное личико, черные, чуть вытянутые к вискам глаза, маленькая, почти плоская, грудь с твердыми коричневыми сосками. Ласково улыбнувшись ярлу, девушка провела ладонями по своему животу и бедрам, затем сильно сжала соски, изогнулась...

– Возьми же меня, мой господин, – тихо попросила она.

Хельги не стал отказывать. Нельзя обижать хозяев, да и девушка была ничего себе...

Утром, выйдя из юрты, он спустился к небольшому ручью, умыться. В низине, вдоль ручья, струился туман, а у самой воды, на камнях, стоял на коленях Никифор и молился.

– Боже, прости мне ночной грех, – глядя в низкое небо, шепотом просил Никифор. – Знай, я это сделал не прелюбодеяния ради, а лишь для того, чтобы не обидеть хозяев, они хорошие люди, хоть и язычники.

Усмехнувшись, ярл тихонько нагнулся и бросил в ручей перед Никифором небольшой круглый камень...

В бане, что напротив синагоги, как обычно, было полно народу. В наполненной теплом зале стоял гул – посетители разговаривали, бранились, некоторые, несмотря на запрет кагана, азартно играли в кости. Обсуждали самое значимое событие последнего времени – смерть каган-бека Завулона, погибшего, как говорили, от заговоренной стрелы.