Текст книги "Iстамбул"

4

По следам перехваченной ещё 17 июля 1918 года у большевиков шифровки о расстреле всей Семьи, в штабе Белой армии, сразу после освобождения от красных Екатеринбурга, срочно организовывается следственная комиссия. Рвение – небывалое. Возмущение, праведный гнев, жажда вскрытия гнусной тайны о беззаконном расстреле, слёзы раскаяния и горя – не успели… опоздали…

Где ж всё это было раньше, господа? Когда отвергнутые, униженные, отрёкшиеся добровольно от власти ещё были живы? Когда живы были четыре девушки-принцессы? Больной мальчик, не претендующий больше ни на что, кроме оказания медицинских услуг? Не успели? Опоздали? Бог вам судья, господа. Ему виднее.

Следственная комиссия без особого труда восстановила весь ход событий вплоть до роковой ночи расстрела и даже вплоть до следующего утра, когда, уже на рассвете, трупы были сброшены в неглубокую, залитую водой шахту за городом. Тщательный осмотр дома, где содержались пленники, кое-что дал. Быстро была вычислена часть свидетелей и даже косвенных участников расстрела. Они были задержаны и допрошены, зачастую с пристрастием. Кто из несчастных жертв ночной расправы где обитал, чем занимался, даже как были расставлены и рассажены они все в полуподвале «расстрельной» комнаты – всё выстраивалось в более или менее ясную картину. Даже кто из большевистских исполнителей зачитывал «приговор», первым стрелял. Кто пал первой жертвой расстрела, кто второй. Но дальше – мистика, от которой волосы на голове вставали дыбом.

Расстреливали одиннадцать приговорённых к смерти узников (7 членов семьи и 4 их приближённых) одиннадцать палачей. Узники сидели и стояли группой так, чтобы каждый был прекрасной мишенью. Палачи заранее договорились, кто в кого стреляет. Метились в сердце (чтобы меньше мучились – своеобразная забота!). Но после первых прогремевших выстрелов началось невообразимое.

Жертвы падали одна за другой, но почему-то не умирали. Кто-то вскакивал, метался, прикрываясь подушкой, кто-то кричал, стонал, ползал. Выстрелы продолжали греметь, пороховой дым заполнял клубами комнату, разъедал глаза. И в этом дыму продолжающим палить по шевелящимся силуэтам палачам чудилось что-то сверхъестественное, не укладывающееся в их атеистически промытые мозги. Искры, иногда даже снопы искр вылетали из тел расстреливаемых, пули визжали, рикошетили, а «убитые» продолжали и продолжали стонать и шевелиться. Даже больной мальчик, в которого, ползающего по полу, стреляли почти в упор из нескольких стволов, никак не умирал! Их что, защищает какая-то неведомая сила?

С широко распахнутыми глазами, уже не реагирующими на едкий дым, с трясущимися руками и бешено колотящимся сердцем палачи ступили на пол, где тёмной массой были раскиданы тела тех, кто ещё не так давно был силой и оплотом власти в огромнейшей и богатой стране. Теперь-то власти у них явно нет, нет даже и жизни, а вот власть-то… вот, наглядное доказательство, у кого теперь власть… власть-то теперь…

– М-м-м… м-м-м…

Несколько одновременно прозвучавших стонов «умерших» заставили сердца тех, кто вообразил, что ухватился за власть, чуть ли не выскочить из груди от страха и ужаса. Они что, после ЭТОГО ещё живы?!

Дрожь рук, да и всего тела, не унять было даже тем, что палачи вцепились в приведённые в боевую позицию штыки.

– Коли! Добивай! – жуткий шепот команды то ли почудился, то ли и в самом деле прозвучал.

Одно дело – орудовать штыком в рукопашной битве, когда и враг силён, и ты свою жизнь спасёшь только ценой смерти врага. Но совсем другое дело вонзить этот же самый штык, холодное отточенное лезвие бездушного железа, в тело беспомощно распластавшегося человека. В тело женщины, девушки, ребёнка. Но – будь проклят тысячу раз этот день, когда им причудился мираж собственной власти! – это придётся сделать. Надо. После того, что уже совершено ими, после того, что уже пережито. НАДО. Пути назад нет. Может быть даже, к сожалению.

Стонущих и шевелящихся прокалывали штыками, некоторых по нескольку раз. Штыки соскальзывали, не желали вонзаться в беспомощно-спокойную, но отчего-то жесткую, будто защищённую неким панцирем, плоть. Ни думать, ни осознавать это было некогда.

Мотор грузовика гудел неподалёку. Спешно проверили отсутствие пульса в каждом их одиннадцати тел и, завернув их в простыни, чтобы меньше пачкать капающей кровью полы, погрузили в кузов грузовика, прикрыв всех вместе одним брезентом.

Даже добраться до места временного «захоронения» расстрелянных не смогли без приключений. Несколько раз глох мотор, несколько раз застревали колесами в чавкающей грязи. А один раз застряли основательно и довольно надолго. Хорошо, железнодорожная будка оказалась неподалёку. У сторожихи набрали воды, чтобы охладить двигатель, тут же позаимствовали с десяток шпал. Пришлось попыхтеть, чтобы сначала приволочь их к топкому болотцу, где застряла машина, потом выстелить их и ещё вытолкать на них машину, чтобы миновать топь.

А небо светлело с каждой минутой. Скачущие впереди всадники гнали прочь появившихся некстати ранних деревенских жителей, отправившихся через лес в город. Усталые, измотанные, потерявшие счёт времени и досадным неувязкам чекисты и рабочие-большевики спешно завершали на сегодня своё грязное дело.

В условленном месте перекинули трупы на подводы и дальше в глушь передвигались уже без грузовика. Скинули трупы в безымянную шахту.

Ещё следственная комиссия установила, что на следующий день к заброшенной шахте было привезено большое количество бензина и серной кислоты. Тела убитых были вынуты из шахты, изрублены топорами, облиты бензином и кислотой и сожжены на кострах, обнаруженных недалеко от шахты.

Всё. Больше следователи ничего не обнаружили. Сколько ни искали, сколько ни допрашивали. Чья-то пуговица в шахте, чей-то отрезанный палец, вставная челюсть, даже останки маленькой собачки. Но трупов – нет. Одиннадцати трупов, которые невозможно бесследно сжечь на кострах. Трупов нет, поэтому просто сами кострища рядом с безымянной шахтой близ деревни Коптяки под Екатеринбургом были объявлены могилой и прахом царской семьи.

Трупов и даже чего-либо хоть отдалёно напоминающего останки царской семьи нет, и ползут слухи. О выжившем царевиче Алексее, о выживших Марии или Анастасии, о том, что все спасены, о том, что все погибли.

Но зацепиться действительно не за что. Ну ни зацепочки, ну ни малейшей. Лишь письма, отчёты, рапорта свидетелей и участников расстрела, ложащиеся одно за другим в секретный архив ЧК в Москве. Причём содержание этих секретных писем и отчётов загадочным образом почему-то моментально становится достоянием агентов самых разнообразных разведок мира. Впечатление такое, что устоявшая-таки и всё ещё цепляющаяся за власть в пожарище Гражданской войны партия большевиков специально трезвонит по миру: никого из Романовых в живых не осталось, невозможно теперь делать ставку на монархию, ни одного ближайшего родственника бывшего царя, способного хоть в какой-то мере претендовать на престол, нет.

Однако то, чего не должны были узнать резиденты разведок, так и осталось для них тайной. Это касалось, например, сведений о том, куда делись личные сокровища царской семьи. То, что сокровища эти исчислялись фантастическими суммами, было общеизвестно. А вот то, где, как были экспроприированы они, были ли экспроприированы и в какой мере, куда делись, – об этом составлялись другие отчёты и рапорта, тоже ложащиеся в архивы ЧК и тоже активно использующиеся в текущих разработках. Но сведения о таких отчётах, рапортах и разработках никуда дальше ЧК и ЦК не просачивались.

А ещё совершенно секретной графой велся учёт документов, касающихся именно места захоронения трупов и, что самое интересное, количества трупов, состояния трупов при захоронении, способов, которыми доводили останки погибших до невозможности идентификации. И, что уж совершенно непонятно, вёлся тщательный отбор и классификация любой информации о возникающих слухах. Каких? Да тех же самых – о выжившем царевиче Алексее, о выживших Марии или Анастасии, о том, что все спасены, о том, что все погибли.

Непонятно? Непонятно. Но, видно, были причины такой активной деятельности. Видно, не всё в порядке было с теми секретными отчётами, о которых с разной степенью трудности узнавали все разведки мира. И поэтому многочисленные агенты ЧК беспрестанно тоже были в поиске любых сведений по подтверждению или опровержению любых возникающих слухов. И у них, так же, как и у следователей Белой армии, продолжающих отыскивать останки царской семьи, не было ни одной зацепочки. Ну ни малейшей!

5

Утро было тяжким. А, впрочем, это было наверняка уже не утро. Сквозь серую мглу осеннего дня, пробравшуюся в остывающий дом, Саша услышал стук. Стучали в окно.

Он, закутавшись в одеяло, подошёл – точно, шумели тут. Две женщины, возбуждённо жестикулируя, собирались уже уходить, но обернулись на звук открываемой рамы.

– О, здесь кто-то есть, – сказала та, что помоложе. – Уж не вы ли тот Саша, что с города приехал?

Александр кивнул, поняв, что лучше пока молчать.

– Так вот где, значит, они всю ночь куролесили? – завизжала, уперев руки в бока, та же самая женщина. – Отвечай, негодяй, куда наших мужей увезли?!

– К-каких мужей? – Саша даже закашлялся от неожиданности. – Да что, собственно, произошло?

Женщины вдруг одновременно заголосили, обливаясь слезами.

– Чуяло моё сердце, что Толян врёт! – плакала одна.

– И старого-то дурака подговорили! – причитала другая. – И зачем вы только, городские, в нашу жизнь вмешиваетесь?!

– Да это же изверги, убийцы! Знаешь, как они Толяну под дых дали?

Саша вообще не понимал, что происходит и какая связь может быть между ним, какими-то извергами и убийцами, этими женщинами и их будто бы пропавшими мужьями.

– Идите-ка в дом, я сейчас открою, – сказал он, прикрывая окно.

Пока одевался, несколько раз громко позвал:

– Валера! Валерка!!! Да что же это такое…

На ходу застегнувшись и засунув ноги в первые попавшиеся на пути тапки, подошёл ко входной двери и открыл её. В дом шагнули те же две женщины, уже успевшие утереть слёзы. Плотно прикрыв за собой дверь, заявили:

– Наших мужей похитили.

– Кто? – Ничего не понял Саша.

– Вот мы и хотели узнать, кто, – ответила бойкая молодуха. – Вчера Толян с Сан-Платонычем якобы в город отправились, а сами – сюда. На попойку.

– А… – Догадался наконец Саша. – Так вы, наверное, и есть Маша? А другой… этот Сан-Платоныч… это кто?

– Да Сан-Платоныча здесь все знают! – закричала Машка, как уже догадался Саша, Толяновская жена.

– А… ну да, да, Платоныч, конечно. Так где они? Я вообще-то… – Он пожал плечами. – Не помню ничего.

– Пили здесь? – строго спросила Машка.

– Пили, – подтвердил Саша, понимая, что выгораживать кого-либо бесполезно, тем более пустые бутылки, раскиданные кругом, выдавали всё без лишних слов.

– Гуляли?

– Э… немножко.

– Ага. Это бы ещё ладно, не впервой. Да только у вас тут дела посерьёзней заварились. Неужели Толька бандюганам что-то должен?

– Толян? Нет, Маша, Толян не такой. Он нормальный, хоть и шебутной немного. Он что, домой до сих пор не вернулся?

Маша всплеснула руками от Сашиной бестолковости и быстро начала свой рассказ с самого начала. Она тараторила так, что часть слов заглатывала, но основной смысл рассказа всё же улавливался. Вернувшиеся домой с гулянки Толян и Платоныч (об остальных пока речь не шла ввиду того, что присутствовали именно жёны Толяна и Платоныча) завалились спать. И даже не особо пьяные, потому что не буянили. А рано утром, ещё затемно, к дому Толяна подкатили два огромных тонированных джипа.

Выскочившие оттуда молодцы, не церемонясь, прошли в дом, отыскали спящего Толяна и выволокли его, в чём был, прямо на улицу. Пару раз хорошенько двинули, да так, что Толян, скрючившись, лишь хриплым шёпотом перед ними в чём-то оправдывался. Не удовлетворившись его ответами, молодцы с автоматами запихнули его в машину, туда же и шмотки кинули, которые Машка вынесла, чтобы одеть выведенного на улицу мужа. Машины с рёвом уехали и, как оказалось потом, похитили из собственного дома вслед за Толяном ещё и Платоныча. И тоже, не посмотрев на возраст старика, так же грубо и нагло.

Перепуганные женщины кинулись в участок. Письменных заявлений у них брать не стали, а только приняли к сведению их сообщения. Участковый собирался в тот момент выезжать на какую-то кражу, это он считал более важным делом и ждал только прибытия машины из районного управления с дежурным милиционером.

Вот Машка с Ниной Григорьевной, обегав уже всех, кого смогли, и добрались до дома Валеры в надежде, что хоть тут смогут что-то прояснить о судьбе похищенных мужей. Никого другого, кстати, из деревни не похитили.

А надо сказать, что Сашу сильно подташнивало. Голова его гудела, во всём теле чувствовалась слабость, а Машкины пулемётные очереди просто разрывали ему мозг. Однако то, что произошло, действительно настораживало. И пугало. Нет, надо идти к Валере, он быстренько прояснит ситуацию. И почему Валерик сам не выходит? Неужели не слышит, что в дом пожаловали гости?

– Вы посидите тут. – Саша усадил женщин на диван в зале, слегка прибранном, без остатков еды на столе. – А я разбужу Валеру. Он вам поможет.

Женщины кивнули и послушно сели – видимо, они прекрасно знали, кто такой Валера и где он служит. А у Саши ёкнуло сладостно сердце – на этом самом диване, где сидели сейчас женщины, он ночью тайно держал за руку нежное глупенькое создание, само не представлявшее, каким богатством, роскошным и мимолётным, оно обладает. Но расслабляться было некогда, и Саша направился к спальне Валеры.

Валеры дома не было. Он, конечно, уже и раньше понял, что остался здесь один, но всё же надеялся, что его догадки окажутся недоразумением. Нет, не оказались. Кровать Валеры была заправлена, а на столе лежал лист бумаги, придавленный мобильным телефоном и связкой ключей.

«Саня, меня отзывают из отпуска. Добудиться тебя не смог, поэтому и пишу. Машина за мной уже выехала, и за хозяина в доме остаёшься ты. Оставляю ключи (у меня есть запасные) и на всякий пожарный мобильник (извини, хоть мы и договаривались, но не брать его с собой, как ты, я не мог). Отдыхай и не вздумай уезжать! К выходным буду.

Валера.»

– М-да. И как мне теперь разруливать? – Совсем скис Саша. Тошнота опять подобралась к самому горлу, он даже наклонился на всякий случай в сторону от матерчатого половика. Но ничего, вроде стало чуть получше. – Надо опохмелиться.

Сроду он не опохмелялся. Но никогда ему не было ещё так худо, к тому же в остывшем доме было очень холодно, у него зуб на зуб не попадал. Саша быстрым шагом пересёк зал, на ходу бросив вскочившим было женщинам:

– Я сейчас. Подождите.

В коридоре он надел на себя тёплую куртку и прошмыгнул на кухню. Все бутылки, конечно, были пусты. Саша с тоской просмотрел несколько не валяющихся на боку экземпляров и, наконец, обнаружил одну, где на донышке было приличное количество прозрачной жидкости. Услышав поскрипывание половиц в зале, он торопливо опрокинул содержимое бутылки в себя прямо из горлышка, почувствовал приятное жжение в пищеводе, затем в желудке и стал ждать, когда же ему станет лучше.

– Нормальненько!!!

Зычный голос Машки, стоящей в дверях и уперевшей руки в бока, напугал его. Сдуру он швырнул бутылку на пол, она покатилась и опрокинула ещё несколько пустых бутылок. После того, как бутылочный звон затих, обнаружилось, что кроме Машки, Нины Григорьевны и Саши, в кухне находятся ещё два человека, оба в милицейской форме и оба с явно недоброжелательно расположенными лицами.

Все говорили громко, одновременно и несли такую чушь, что Саше стало совсем дурно. Да и живот, сначала с благодарностью принявший алкоголь, вдруг взбунтовался. Пару раз непроизвольно дёрнувшись, Саша понял, что в следующий момент его вырвет. Он отодвинул рукой всех, кто мешал ему в его движении к двери – и все, кстати, беспрекословно отступили – и выскочил на крыльцо. Нагнувшись вниз, он ощутил отвратительный момент, когда вся накопившаяся гадость и излишество, превратившееся в отраву, покидают его. Лоб его взмок, чернота в глазах сгустилась и рассеялась, слабость и дрожь перешли в обыкновенную усталость, а воздух, наконец, стал спокойно поступать в равномерно задышавшие лёгкие. Вот теперь ему действительно стало лучше. Это что, и есть настоящая опохмелка?

Но задумываться над такой ерундой ему не пришлось. Молодой сержант, оказавшийся участковым, потянул его за куртку обратно в дом:

– Пойдёмте, гражданин.

– С удовольствием. – Саша попробовал пошутить, но, видимо, шутка не удалась. В дом он действительно поспешил вернуться, потому что на улице дул промозглый ветер. А вот на счёт удовольствия от общения с милицией – это он, конечно, сморозил невпопад.

Все снова оказались на кухне. Саша собрался было присесть, но услышал не предвещающий ничего хорошего окрик:

– Стоять!!! Отвечать быстро: с кем, когда, где подельники? Куда спрятали награбленное?

– Свет убери. – Отступил Саша чуть в сторону от яркого потока. Долговязый участковый, рукой отклонив колпак светильника, ослепил его. – Не пойму, чем, собственно, вообще обязан…

Короткий удар в живот согнул его пополам. Женщины ойкнули и прижались друг к другу.

– Фамилия, имя, год рождения… где, с кем провёл ночь… куда дел…

– Да никуда я их не девал! Не знаю вообще, кто их похитил.

– Может напомнить? – Участковый снова замахнулся, но напарник, офицер, видимо, из районной управы, его остановил. – Да это точно они! Алкоголики… знаю я эту шоблу… Пили они всю ночь! Спрашивается, на какие деньги?!!

– Да уж не на твои, – не утерпел и огрызнулся Саша. – И при чём тут деньги?

– Кто дом соседа ограбил ночью? А?!

– Какого соседа?

– Такого. Дверь взломали? Окна высадили?

– Товарищ милиционер, – откашлявшись, подошла и постучала участкового по плечу Машка, – я ведь…

– Цыц! – гаркнул на неё сержант, даже не оглянувшись. – Тебе с дружками не просто кража корячится… грабёж… по предварительному сговору… преступная группировка… Ишь, сообщников у него похитили! Куда, спрашиваю, спрятал? Где награбленное? Сам сознаешься или обыск учинить?!!

При последних словах неожиданно взорвалась прикусившая было язык Машка:

– Ах ты… ах ты… Прыщ!!! Вонючка!!!

Размахнувшись, она обеими кулаками стукнула по спине долговязого, а потом замолотила ими без всякого разбора. Видно, ей с трудом только что удалось заменить более хлёсткие слова и выражения, к которым она, как и Толян, привыкла, на эти слабенькие, но всё же обидные для представителя власти слова.

Участковый попытался поймать мелькающие кулаки Машки, яростно утюжащие пространство и время от времени попадающие то по одному, то по другому милиционеру, но ему это никак не удавалось. Машка визжала обрывки фраз вперемежку с ругательствами, теперь уже, после того, как к ней пытались применить физическое насилие, не сдерживая приличия. Наконец её утихомирили, заломив за спину руку, швырнув на жёсткий диванчик и придавив сверху коленом.

– Бешеная… – Отдувался участковый, которому досталось больше, чем его напарнику из районного управления.

Зато из Машкиных выкриков Саша кое-что дополнительно понял. Кража со взломом произошла, оказывается, совсем рядом. В доме Валериного соседа Альберта. И надо же такому случиться, что именно в ту ночь, когда тут, у Валеры, гремел шумный мальчишник. Никто из гулявших даже и не слышал, когда произошёл налёт на соседний участок. Может быть, грабили уже после того, как в доме Валеры всё утихомирилось? Может, грабил и кто-то из своих, местных. Но предъявлять претензии им? Саше, только что проснувшемуся после вчерашних излишеств, и Толяну с Платонычем, которых – женщины же ясно объяснили – похитили бандиты?!

Машка быстрее Саши сообразила, куда загнул участковый и на что намекает. Возмущению её не было предела. Вместо того, чтобы искать похитителей мужа, милиция вздумала пострадавших превратить в подозреваемых, причём в совершенно в другом деле. А уж подозреваемых переквалифицировать в обвиняемых и того легче – у всех рыла в пуху. Нет, оставить свой домашний очаг без хозяина, пусть даже и временно безработного, кутилы, пьяницы, Машка не собиралась. Отдышавшись и громко высморкавшись, она встала, отстранив трясущуюся от непонимания всего, что на неё свалилось, Нину Григорьевну, и громко заявила:

– Я еду в прокуратуру.

– Чего?! – опешили милиционеры.

– Сашка, ты со мной?

– Пожалуй, да. Дело такое… тем более… я, кажется, догадываюсь, где надо искать ваших мужиков. – Саша сопоставил странный крюк задержавшихся Толяна с Платонычем, их хитрый и довольный вид, намеки на то, что бес, мол, знает, где золото.

– Догадываешься? Ты?! – Машка задышала часто и нервно. – Сашенька, умоляю… Ты знаешь, кто увёз наших… Бедный Толька! Неужели он…

– Да не каркай ты раньше времени! Думаю, обойдётся… но всё же… Извините, вас как зовут?

Саша обратился к лейтенанту из районного отдела. Тот, раскрыв рот, только успевал крутить головой от испуганно моргающих женщин к нему и обратно. Проглотив набежавшую слюну, зачем-то выпрямившись, будто перед начальством, парень отчеканил:

– Сергей. Лейтенант Сергей Трофимов.

– Вот что, Сергей. Сами понимаете, похищение людей… вымогательство…

– Вы думаете… рэкет? – заикаясь, спросил лейтенант.

– Что-то вроде этого… и даже несомненно это!

Машка застонала, в отчаянии схватившись за голову:

– Да что у них…

– Значит, что-то имелось, – оборвал её Саша. – Ты, Маша, не волнуйся. Посиди пока тут, и Нина Григорьевна… а мы с лейтенантом…

– Не понял! – Участковый повысил голос и, выпучив глаза, с ненавистью уставился на Александра. – Мы с лейтенантом?! Ты чё это, Серёга, его слушаешь? Вместо того, чтобы в наручники…

– Успеем. Если надо – и в наручники. Но, чую я, этот парень что-то знает. Ну, говори. – Лейтенант повернулся от взъерошенного участкового к спокойно ждущему Саше. – Кто похитил. Что предлагаешь.

– Предлагаю немедленно проехать к одному месту. Кое-что надо проверить, сопоставить.

– Куда?!! – рявкнул участковый. – По соседям мы уже прошлись!!!

– Тут недалеко. За посёлком ручей, луг.

– Какого чёрта?!!

– Да заткнись ты!! – Саша, не выдержав, закричал в рассвирепевшее лицо молодого милиционера. – Я вообще не с тобой разговариваю. Обращаюсь к старшему по званию. Итак, Сергей, у меня есть кое-какие соображения.

Лейтенант откашлялся, сообразив, что он действительно является тут старшим, не смотря на то, что это вообще его второе дежурство в жизни. Показывать мужику да ещё двум плаксивым бабам свою неопытность Сергею не хотелось, поэтому он и распорядился:

– Выезжаем немедленно. Только вот одним словом: кто?

– Пока не могу сказать, – ответил Саша. – Но скажу. После. Как место осмотрим.

Не успели они выйти на улицу, как к ним торопливо подбежал какой-то пожилой мужчина в очках:

– Э… господа милиционеры…

– Пишите, пишите, – перебил его участковый, – составляйте подробную опись, можете предварительную оценку…

– Да не было ограбления! Что самое поразительное – не пропало совершенно ничего! Просто так – хулиганство, варварство какое-то, свинство, в конце концов. Зачем было мебель-то ломать?!

– Что?! Да вы же сами сегодня утром…

– Мне так показалось. Приехал – а тут погром. – Саша догадался, что перед милиционерами оправдывается Альберт Михайлович, хозяин соседнего дома. – Я просто… растерялся. Я был… вроде как не в себе… в шоке.

– В шоке он был! – закричал участковый. – Вы заявление у нас писали?!

– Да, писал, но…

– Мы с лейтенантом тут работали, людей опрашивали… Ищите, что пропало!!!

Альберт Михайлович наконец-то сообразил, что юнец орёт на него совершенно необоснованно, и выпрямился:

– Я отзываю своё заявление. Да. И в ваших услугах больше не нуждаюсь. Извините за беспокойство.

Он отвернулся и пошёл к своему настежь распахнутому дому. Участковый в сердцах сплюнул, но при свидетелях, а особенно при Саше, которого не в чем было больше обвинять, ни ругаться, ни даже ворчать не стал.

Они ехали на милицейской «Ниве», и Саша продолжал обдумывать то, что словно по наитию вдруг пришло ему в голову. Машкины слова «их похитили бандиты», Толяновское ироничное «бес знает, где золото» теперь совместились, и Саша понял, что Толян имел ввиду, когда сказал «бес знает». Он подразумевал «Бес знает». Бес – это же известный на всю округу авторитет и бандит Коля Бес.

Конечно же, Толян с Платонычем не просто круг на автобусе сделали, заметая следы от ревнивой Машки. Тем более, слишком уж долго они этот круг делали, часа четыре, не меньше. Вернулись, кстати, очень довольные, возбуждённые, с Серёгой и Михой многозначительно переглядывались. Толян даже почти не пил, отшил клеившуюся к нему толстую блондинку. Нет, дело тут нечисто. Вероятно, мужики всё-таки ездили к бандитам приценяться, надеялись на большой куш от продажи золота.

Сашу задело за живое, что Толян не сдержал слово, пожадничал. Но спасать-то его всё равно надо! Бандиты не поверили, что клад состоял всего-навсего из одного куска золота, вот и взяли «кладоискателей» за жабры. Да, наверняка они повезли Толяна с Платонычем туда, где нашли ящик с золотом – в поле за лугом с речкой, где когда-то в детстве местные пацаны таскали пескариков.

С хорошей дороги пришлось свернуть на раскисшую грунтовку, а потом и вовсе ехать по травянистым скользким кочкам. Наконец Саша распорядился машину оставить и дальше продвигаться пешком.

Эти места были ему знакомы – ещё в детстве бегали сюда мальчишками на рыбалку. Ручей, заливные луга, высокая сухая поляна, окружённая лесом. Именно здесь, как сказал Толян, мужики откопали клад. И если найденное золотое изделие действительно представляет ценность, а оно ценность представляет, и немалую, то бандиты, узнав о такой находке, непременно захотят порыться в этой земле ещё. Может быть, даже уже и рылись, да только ничего не нашли. Вот и выдернули Толяна с Платонычем, чтобы, так сказать, за базар ответили. Указали место клада поточнее.

– И что мы тут рыщем? – ворчливо произнёс участковый, водя лучом фонарика по высокой мокрой траве. – Ни хрена не видно. Да и что ищем-то?

– Любые следы, – в который уже раз объяснил Саша. – Где люди ходили, топтались, где земля была вскопана. Может, следы от машины – у них ведь о-го-го… танки, а не машины.

– Да у кого?

– У них. Потом скажу.

Часа полтора трое мужчин в темноте бродили по мокрому лугу с залёгшей уже травой. Проваливались ногами в грязь, лужи, скользили по берегам ручья, чуть не окунаясь в чёрную ледяную воду. Все трое, продрогшие, злые и не обнаружившие никаких следов, кроме своих собственных, наконец остановились. В гнетущей тишине Саша понял, что теперь уж от объяснений не отвертеться.

– Ну и… – Направил луч своего фонаря прямо ему в лицо участковый. Теперь это был не просто участковый, подозревающий его в чём-либо. Это был ненавидящий тебя враг.

– Нет… видно, не найти сейчас. Может, с утра опять начнём? – Предложение прозвучало робко и от него веяло бессмыслицей. Саша уже понял, что там, где они искали, никакого клада не было. Да и вообще, на этот луг, кроме них, никто не приходил как минимум пару последних месяцев. И никакая машина, кроме этой их милицейской «Нивы» не приезжала. Следов от широких мощных колёс бандитских внедорожников, как ни искали, не было.

– Да я тебя… Сусанин хренов!

Саша успел отскочить в сторону, а замахнувшийся на него своим фонарём участковый не рассчитал, что промахнётся, и упал в грязь.

– С-с-сука. Это ты что, специально?!

– Да причём тут я?! Мы же людей пытаемся вычислить!!!

– Каких людей?!!

– Таких!!!

Вскочившего на ноги участкового от Александра успел отпихнуть подоспевший лейтенант:

– Тихо вы!!!

– В участок его, Серёга! В обезьянник! Он же нас за нос водил… с-с-сука.

– Понимаете, здесь неподалёку от посёлка, есть одно гнездо бандитское, – заговорил Саша, понимая, что теперь надо всё выкладывать начистоту. – У них оружие, наркотики, деньги – всё. Целый штат охранников, а по сути – боевиков.

– Чушь не мели. – Обиженный милиционер перестал дёргаться, видно, сообщение его каким-то образом заинтересовало.

– Пропавшие Толька Парамонов и Платоныч накануне побывали в этом гнезде. Вроде клад какой нашли, хотели прицениться.

– Когда это было? – спросил лейтенант.

– День, два назад, точно не знаю, – продолжил Саша. – Но находка у них действительно ценная. Думаю, бандиты решили потрясти Толяна с Платонычем, чтобы ещё чем-нибудь разжиться.

– В каком смысле?

– В смысле, отыскать другие вещи из клада. Толян мне точно описал место находки – здесь. Но, видно, темнил. Я-то думал, школьный друг, не наврёт, а он… Бандиты-то из него правду вытрясут…

– Значит, вы думаете, их выкрали они?

– Конечно.

– И сейчас они там? – допытывался лейтенант, входя в возбуждение от возможности раскрыть такое резонансное дело, как рэкет.

– Сто процентов.

– И вы можете указать дом, адрес?

– Само собой.

– Я ведь вызову подкрепление, ОМОН.

– Да-да, только побольше. И потом, лучше действовать через начальство. А точнее – через генерала.

– Как генерала? Какого… нашего генерала?!

– Ну да. Начальника областного УВД. Я ведь говорю – это такое гнездо…

Кажется, присмиревший участковый начал наконец соображать, о ком и о чём идёт речь. Он отодвинул всерьёз вздумавшего выслужиться Серёгу в сторону и встал, уперев руки в бока. Даже фонарь предварительно поставил на кочку.

– А теперь назови имя того, кого ты называешь бандитом, – сказал он.

– Ясное дело, Коля Бес, – ответил Саша.

– Тьфу!!! – В свой плевок участковый вложил всю накопившуюся досаду и разочарование. – Столько времени псу под хвост!!!

Только что радостно возбуждённый лейтенант тоже скис. Он молча поднял с земли фонарь напарника, отобрал фонарь у Саши, развернулся и пошёл к рассылающей в ночь слабые светлые полосы от включённых фар машине. Участковый тоже развернулся идти.

– Куда же вы? – Растерялся от такого поворота дел Александр.

Участковый заскрежетал зубами.

– Коля Бес… его же милиция ведёт ещё с застойного времени… мелкий фарцовщик… валютный шулер…

– Молчи, – зашипел участковый, – иначе…

– Да вы что?! Теперь он в дерьме по самые… Он же Тольку выкрал!!! Он его там пытает! Вы не можете…

Резкий удар в солнечное сплетение заставил Сашу скрючиться от боли. Открытым ртом он ловил воздух, как выброшенная на берег рыба, и ничего вокруг себя не видел. Не успев опомниться от первого удара, он получил второй – сильный толчок в грудь свалил его в чвакнувшую землю. От неожиданности, обиды, злости, ненависти ко всем бандитам на свете и к покрывающим их милиционерам, он задохнулся, захрипел, закашлялся, попытался встать, но в темноте подскользнулся и опять упал, не чувствуя опоры в руках, хватающих и обрывающих жёсткие полугнилые травяные стебли.