Текст книги "Жизнь в рассрочку"

Глава четвёртая

Пробегав по «обменникам», мотаясь из одного конца города в другой, потратив на это почти целый день, Стас умаялся и, еле передвигая ноги, поднялся по ступеням перекидного моста через линию. Он вышел к станции и решил, что этого достаточно, того, что он успел обменять. А обменял он уже много, где по сто, где по двести долларов, а у одного менялы, у сберкассы, обменял сразу тысячу. Вконец выбившись из сил, голодный, несмотря на то, что на рынке покупал горячий кофе и пару запеканок, Стас, с промокшими насквозь ногами и порядком замёрзший, купил билет в кассе и прошёл на платформу.

Присев на скамью, стал ждать электричку. Платформа загудела и задрожала, раздался пронзительный, как свист, гудок электровоза, от которого у Стаса заложило уши и загудело в голове. То подходила нужная Стасу электричка. Первый вагон остановился напротив скамьи, где сидел Стас. Зашипели двери, и народ ринулся в вагон. Стас, подхваченный толпой, вошёл в вагон электропоезда и, пройдя через тамбур, сел на первое попавшееся свободное место. Рядом сидела пожилая дама с очень пышными формами и разговаривала с мужчиной её же лет, наверное, это был её муж. Стас не прислушивался к разговору, занятый своими мыслями. Напротив сидела старушка в дореволюционных, отслуживших не один срок одеяниях и держала на коленях плетёную корзину, обвязанную ситцевым платком. Озираясь по сторонам, Стас пытался отвлечься от гнетущих и беспокойных мыслей; читал до боли знакомые ему таблички, расклеенные по всему вагону рекламные плакаты. По мере продвижения электрички от станции к станции, вагон наполнялся народом, становилось тесно и душно. Стас не вставал со скамьи, хотя рядом стояла пожилая женщина с большой и по виду тяжёлой и увесистой сумкой. Воздух становился спёртым, тяжёлым и удушливым до рези в глазах. К аромату приятных духов примешивался запах пота, запах свежей и копчёной рыбы, перегар. Всё это смешивалось и витало в воздухе, делая дыхание затруднённым. Через несколько станций, не выдержав въедливого запаха, Стас встал со скамьи и стал пробираться к тамбуру, протискиваясь сквозь толпу, да и пора… скоро должна быть нужная ему станция. В динамике зашипело, щелкнуло, и приятный женский голос объявил станцию, предупредил пассажиров о соблюдении осторожности при остановке электропоезда, при выходе и входе и ещё раз напомнил о внимательном и осторожном обращении с забываемыми вещами. Электропоезд остановился, зашипели, открываясь, двери, и Стас вышел. В лицо пахнуло свежим, морозным и немного влажным воздухом, казавшимся таким приятным и долгожданным после спёртого и накуренного тамбура. Стас шёл быстрым шагом по платформе, лавируя, чтобы не столкнуться, между прохожими. Надвигались сумерки. На одной из лавочек, укутавшись в засаленное и потёртое пальто, спал пьяный бродяга-бич, а проходящий мимо милиционер не обратил на него внимания. Стас прошёл через кишащее людьми здание вокзала, через турникет на входе и, не дожидаясь автобуса, мысля быстрее очутиться дома, прошёл на стоянку такси у цветочного магазина. Он сел в машину, назвал шофёру адрес, и, снова отвлекая себя от мыслей и раздумий, глядел в окно, читая все подряд вывески и плакаты предприятий и магазинов. Стас попросил водителя остановить машину, не доезжая до нужного ему дома, вышел, расплатившись за услуги и не привлекая внимания, как шпион, отправился домой. Дверь он открыл своим ключом, Мария Фёдоровна была дома; она сидела на диване, смотрела телевизор и одновременно вязала что-то на спицах.

– А-а, – многозначительно протянула Мария Фёдоровна, – это ты, Стасик. – Да я! – А я уж думала, где пропал. Как работа?

– Нормально, зарплату получил, – соврал Стас.

– Я уж начала беспокоиться, как за своего оболтуса.

– Баб Маш! Есть что-нибудь покушать? – спросил Стас и стал раздеваться.

– Там щи стоят на плите, наверно, ещё не остыли, но если хочешь, подогрей. – Ладно, ладно.

– Если хочешь, я приготовлю ещё чего-нибудь.

– Конечно, если можно, – сказал Стас, вешая куртку на вешалку, – я голоден, как лев, быка сожрал бы. Тёмные, почти чёрные, как у южанина, прямые волосы были всклокочены, серо-зелёные глаза горели, как у голодного волка. Стас прошёл на кухню. Открыл крышку кастрюли и, потянув приплюснутым носом, унюхал аромат щей; не помыв рук, взял тарелку, налил щей. Открыл хлебницу, взял хлеб и сел есть. Мария Фёдоровна пошаркала на кухню, стала что-то готовить, возясь у плиты. Время от времени они перекидывались ничего не значащими фразами, Стас ел щи, расплываясь в улыбке от удовольствия. Расправившись со щами, опорожнив тарелку, Стас принялся за приготовленное Марией Фёдоровной блюдо. Во время еды у него раздувались щёки, как будто он набивал полный рот, а пухлые губы были в соусе, и по подбородку с ямочкой, обросшему щетиной, тоже стекал томатный соус. Переполненному переживаниями, подстёгиваемому чувством голода, а теперь насытившемуся и расслабленному Стасу казалось, что он не едал ничего вкуснее в своей жизни. Как обыкновенные макароны под соусом могут изменить настроение человека! Фыркая и отдуваясь, Стас выпил чашку растворимого кофе и, вконец расслабившись, отправился восвояси, в свою комнату. Достав все деньги, Стас с особой тщательностью пересчитал их, подумав при этом: «Ну и богатство»; уложил аккуратными пачками и спрятал в спортивной сумке, сверху набросив какую-то вещь. Он лёг на кровать, собираясь уснуть, но сон не приходил. Стас, пыхтя, ворочался с боку на бок, сон не шёл, а перед глазами плыли круги, он вспомнил про бумаги, и его обуяло любопытство – что в них? Обуреваемый любопытством, переборов навалившуюся лень, Стас встал, достал бумаги, пересматривая их и не читая текста, доставая по одному листу из файла и ничего не понимая. Но в это время постучали в дверь комнаты, Стас отложил бумаги, это была Мария Фёдоровна: – Стасик! Я до соседки дойду, чайку попьём, сериал посмотрю, сегодня должна быть интересная серия.

– Хорошо, – ответил Стас. Он услышал, как захлопнулась входная дверь. И вновь он занялся бумагами. Раздался звонок – Стас вздрогнул и, не сложив, сунул бумаги под подушку. Открыв дверь, увидел на пороге Боба.

– Здорово. Не ждал?

– Здорово, заходи. Стас провёл Боба на кухню. Тот вёл себя развязно и нагло.

– Выпить хочешь? – спросил Стас.

– Не откажусь, недогон, башка трещит с похмелья. Стас открыл холодильник и, достав початую бутылку водки, взял стопочки и разлил.

– Дорогая! – заметил Боб.

– Хозяйкино.

– Крутая бабка! Ну, вздрогнули! Они выпили, закусили остатками ужина.

– Ну, давай, насыпай. После первой и второй – перерывчик небольшой, – сказал Боб, и они снова выпили.

– Ты знаешь, я к тебе вроде как по делу, – затеял разговор Боб.

– Слушаю внимательно, – немного охмелев и осмелев, сказал Стас.

– Ты знаешь, я тебя уважаю, клянусь соседским поросёнком, в дружбе, у меня есть работа: не пыльная, но денежная. Хочешь? Ты же всё равно на мели. Главное, с людьми уметь разговаривать да деньги считать. Понял, а?

– Ну, что-то вроде того… Они допили водку, и Боб предложил: – Может, ещё за одной сходить? Бабки есть.

– Не… я больше не буду, да и хозяйка скоро придёт.

– Ну, тады ой,… Кстати, о птичках… Ты не слышал, у вас во дворе фраера кинули, тачку подчистили?

– Не… я не в курсах, – ответил Стас, – целыми днями бегаю, работу ищу. Боб не противоречил, уже порядком захмелев на старые дрожжи. С мутными глазами, морща лоб, пытался сосредоточиться, силясь вспомнить: зачем он приходил. Встал, пошатываясь и направляясь к выходу, сказал: – Ну, ладно… братан… пора мне. Будет нужда – обращайся, я завсегда подмогну. Стас, проводив гостя, вернулся в свою комнату, к бумагам. На этот раз он стал просматривать их более внимательно, читая каждую страницу. Он ужаснулся, когда сообразил, что бумаги ценные, похожи на разведданные: там значились списки каких-то должностей, фамилий, руководящих работников оборонного завода. С подробными чертежами плана завода: в каждом квадратике обозначен номер цеха, его номенклатура: токарный, фрезерный, настроечный. Далее в бумагах было подробное описание продукции, выпускаемой заводом, фамилии начальников цехов и подробное описание их характеров, привычек, расписания дня; описание людей, склонных к тем или другим вредным привычкам, кого из людей можно использовать для каких-то целей. Стас понял, что документы не имеют цены и похожи на шпионский отчёт. Он подумал: «„Документы надо отнести в милицию“», но… вспомнив, каким путём они добыты, осёкся и задумался. Стас отложил бумаги в сторону и решил прослушать кассеты. Он вставил одну из них в магнитофон и стал слушать. Ничего особенного, кроме популярной танцевальной музыки и шлягеров. Стас слушал кассету урывками, то и дело перематывая ленту вперёд. Потом он поставил другую – то же самое. Изрядно утомившись, он решил отдохнуть, но… музыка прервалась, послышался разговор двух мужчин. Стас ничего не понял, голова уже плохо соображала. Единственное, что он понял – кассета имела прямое отношение к бумагам. Стас хотел пойти к другу Генке: поделиться впечатлениями и попросить совета, но, посмотрев на часы, оставил эту затею на завтра. «Ну, я и влип», – подумал Стас. От нервного напряжения и усталости за день, под воздействием выпитой водки его сморило, он лёг на кровать и сразу же заснул. Почти всю ночь ему снился кошмар: за ним кто-то гоняется, бородатый, с большим ножом и пистолетом, требуя вернуть бумаги. Стас проснулся рано утром весь мокрый, в холодном поту от испуга; под воздействием увиденного сна его воображение разыгралось. «Я точно влип в неприятность», – подумал он и был прав. В этом году Стас с большими натугами, кое-как, закончил одиннадцати летку, его манили горы и, стремясь осуществить свою мечту, он, покинув дом родной, пытался поступить в столичный горный институт, чтобы стать геологом-горнодобытчиком, но срезался. Имея отсрочку от армии, домой решил не возвращаться и на следующий год попробовать поступить ещё раз. С работы выперли, хорошо хоть он за квартиру заплатил за три месяца вперёд. Стас взглянул в зеркало и увидел безобразное своё лицо, с отёкшими глазами, с торчавшею щетиной, и решил побриться. Трясущимися руками он достал электробритву и выронил её из рук, пластмассовый корпус раскололся, а внутри обнаружилось что-то. Стас разломил корпус и вынул упакованную компьютерную дискету. Никаких идей у него не было, но он твёрдо решил посоветоваться с другом. Стас быстренько перекусил, оделся и вышел, взяв с собой только бумаги. Погода была скверная: во всю крупными хлопьями шёл снег, наметая на дорогах толстый слой, а на обочинах сугробы. Идти было трудно, дул сильный и холодный ветер, снег попадал за шиворот и расползался по спине леденящим холодом. Стас поднял воротник куртки. Дойдя до Генкиного дома, остановился; ветер гудел не только в ушах, но и в голове, казалось, что он даже проникал в мозг. Стас ещё колебался, рассказывать ли другу все, что с ним произошло. Он придумывал, как начать разговор, но ничего не приходило в голову путного. Ещё немного постояв, вконец замёрзнув, переборов свои сомнения, Стас решился: «Будь что будет, в крайнем случае, что-нибудь привру». Дверь открыл Виталий Григорьевич, отец Генки: – А… это ты?

– Генка дома?

– Дома, дома, обалдуй. Ты, Стас, заходи. Вчера опять пришёл навеселе, а сегодня даже в институт не поехал. Совсем от рук отбился. Чего ему не хватает, – жаловался Виталий Григорьевич. На сетования, наверное, услышав разговор в прихожей, вышел заспанный Генка.

– Здорово, Стас! Проходи ко мне в комнату, я сейчас… Огромная кровать была не застелена, видно было, что Генка только что проснулся. В комнате царил идеальный порядок: всё было аккуратно расставлено, развешено, разложено… и даже вещи, в которые Генка ежедневно одевался, наверное, висели в шкафу. Вошёл Генка и сразу прошёл к окну, отдёрнул штору, открыл жалюзи – в комнате сразу стало светлее, а за окном бушевала метель.

– Кофе будешь? – спросил Генка и, не одеваясь, вышел из комнаты. Стас с интересом рассматривал комнату, он был в ней в первый раз, обычно они встречались в гостиной или прихожей. Обстановка была шикарной, Стасу о такой можно было только мечтать. Сразу видно: зажиточные и обеспеченные люди. Вдоль стен стояли шкафы с книгами, как в библиотеке, уставленные различными безделушками, у кровати – тумбочка с музыкальным центром известной японской фирмы. Ещё на одной тумбочке в углу – тоже японский, телевизор, под ним видеодвойка, только корейская. Три зелёных кожаных кресла стояли почти посередине, на одно из них уселся Стас. На полочке, на стене аккуратными стопочками – лазерные диски, два вертящихся блока с аудиокассетами. Роскошь, от которой глаза разбегались. В довершение ко всему на стене висела очень дорогая, в золочёной раме, картина. Вошёл Генка, как белый человек, накинул халат и позвал Стаса на кухню: – Пошли, уже всё готово. Башка трещит.

– Генка, да я по делу.

– Вот там и потрещим. Огромная, похожая на кабинет ресторации, кухня, уставленная шикарной мебелью и оснащённая всеми новшествами кухонной техники, с большим обеденным столом, уставленным тарелками с яствами, от вида которых потекли слюни и захотелось есть. Стас накинулся на еду, как прибывший из голодного края, но не забыл он и про бумаги. Стас достал из-за пазухи свёрнутые трубочкой бумаги и подал Генке.

– Геннадий, я уехал, – послышался голос Виталия Григорьевича.

– Вот! Бегал – искал работу и вот… вот нашёл в парке упакованное в пакет, кто-то забыл на скамье, – заливал Стас. У Генки загорелись от интереса глаза, он стал просматривать бумаги, внимательно рассматривая и читая. Генка молчал, покуда не просмотрел всё. Стас тоже молчал, наблюдая за реакцией Генки от прочитанного.

– Офигеть! Да этим бумагам цены нет, – удивлённо сказал Генка.

– Конечно.

– Вернее, цена есть и огромная, но просто так покупателя не найдёшь.

– Ково-ково? – Покупателя.… Да и не стоит искать! За них схлопотать можно очень много.

– Чево-чево?

– Срок говорю схлопотать можно и очень большой. Это ж что-то, связанное с терроризмом, а, может, шпионаж. Хотя и то, и другое нехорошо.

– М-да…

– Самое лучшее – эти бумаги сжечь и забыть про них. Если кто пронюхает – тебе хана. Так что возьми и помалкивай.

– Спасибо! Обрадовал, – пытался пошутить Стас.

– Но если хочешь, я похлопочу, поищу покупателя.

– Дурак что ли? Ты забыл… про Будённовск? Взорвут где-нибудь.

– Ну, как знаешь. Решай сам. Тебе из погреба виднее.

– Ты только никому не говори, – умоляюще попросил Стас.

– Ладно! Замётано! На этом разговор закончился, они распрощались, и Стас ушёл. Подойдя почти к самому дому, Стас услышал сигнал автомобиля и повернулся в ту сторону. Он увидел, как из открытой двери машет Боб. Стас подошёл к нему, поздоровался за руку.

– Чево шляешься с утра пораньше, дома не сидится в тепле? – задал вопрос Боб.

– К другу ходил.

– Тоже надо! Если не торопишься, то садись, прокатишься, – сказал Боб и открыл для Стаса заднюю дверцу красного «жигулёнка», из него доносилась музыка.

– Да я не знаю, – засомневался Стас.

– Садись, садись. Посмотришь на работу, может понравится, а то чё шляешься, как запаренный. Стас сел в машину. За рулём сидел молодой парень, гораздо моложе Боба, но старше Стаса. Парень был светловолосый и коротко остриженный, одет в спортивный костюм, кожаная куртка лежала на заднем сидении.

– Ну что, едем? Время – деньги, а у нас ни того, ни другого, – сказал Боб, обращаясь к водителю, – поехали, Валера. Они подъехали к открытому небольшому рынку.

– Ты, кентяра, посиди малость, а мы прошвырнёмся. Слушай музыку и тащись, – сказал Боб, обращаясь к Стасу. Боб с Валерой ушли, оставив Стаса одного. Стас сидел и молча наблюдал за парнями через лобовое стекло. На стекло падали крупные снежинки и тут же таяли, сползая и оставляя на стекле след. Парни ходили вдоль прилавков, и у некоторых останавливались, беседовали по несколько минут. А иногда задерживались, и Боб, сильно жестикулируя, что-то пытался доказать продавцу. Потом они пропали из виду, смешавшись с толпой, шлявшейся по рынку. Стас заскучал и, заслушавшись музыкой, закрыл глаза, ему надоело смотреть бестолково. Очнувшись, Стас вздрогнул, неожиданно открылись двери, вернулись Боб с Валеркой, но с ними был ещё один парень в синей джинсовой куртке с мехом внутри и в валенках. Все трое сели в машину и поехали. По дороге они заехали на автозаправочную станцию, Валерка заправил машину. Они свернули с дороги на какой-то пустырь и долго ехали вдоль бетонного забора, из-за него виднелось недостроенное здание. Въехали в открытые ворота, одна ставня которых висела на одной петле. Немного проехали и остановились, все вышли из машины и, выстроившись вдоль забора, справили нужду. Неожиданно Боб повернулся к незнакомому парню и ударил его в лицо, с другой стороны ударил Валерка и парень, пошатнувшись, упал в сугроб. Стас стоял и молчал, онемели и ноги, и руки, и язык. Боб подошёл к лежавшему парню и протянул ему руку. Парень ухватился и встал, Боб снова его ударил, только левой рукой, правой он всё ещё держал парня. Когда парень, изнемогши, снова упал, Боб несколько раз пнул его ногой, а потом достал из кармана пистолет и поднёс парню к носу: – Ты что? Сучара… нюх потерял? Забыл, с кем имеешь? Стас был в шоке и ничего не мог сказать или как-то помешать происходившему.

– Ещё одна такая выходка, – продолжал гневно Боб, – и я тебе мозги выпущу на снег. Понял? Парень ничего не ответил, лежал на снегу, лицо у него было разбито, и сочилась кровь, падая каплями на снег, расплываясь по нему кругом. Боб с Валеркой пошли к машине, подтолкнув оцепеневшего Стаса. «Могло и со мной так быть, если б долг не отдал», – подумал Стас. К нему ещё не вернулся дар речи. Они снова уселись втроём в машину, а парень остался на снегу, они выехали со стройки, Боб всю дорогу чертыхался и ругался матом. Немного успокоившись и достав из кармана пачку разномастных денежных купюр, изрядно помятых, показал Стасу и, обращаясь к нему, сказал: – Как тебе работа? Пять минут и у нас куча бабок.

– Не… не знаю, – ответил, заикаясь, Стас.

– Правда, не каждый день попадаются такие суки, о которых можно почесать молотки. Стас ошеломлённо, от изумления раскрыв рот, посмотрел на Боба и ничего не ответил. Тогда Боб сказал: – Ничего, привыкнешь, покатаешься с нами, осмотришься, послушаешь… как мы работаем, а потом… потом сам начнёшь, коли бабки нужны. Они подъехали к маленькому магазинчику, и Боб, отсчитав несколько бумажек, протянул деньги Валерке, сказав: – Иди, чего-нибудь пожрать купи, желудок сводит. Валерка взял деньги и вышел из машины. Боб открыл бардачок, достал плоскую бутылочку и, плеснув в красную пластмассовую кружечку, выпил, поморщившись и занюхав рукавом. Вернулся Валерка с пакетом продуктов. Они отъехали от магазина и остановились на платной стоянке, на ходу Боб потрошил пакет, вытаскивая то одно, то другое и передавая Стасу и Валерке, приговаривая: – Хавайте, хавайте! Не стесняйтесь. Чем Бог одарил. Надо перекусить, а то день длинный, – и обращаясь к Валерке, добавил, – Лом велел ещё посидеть там… Может, кто вынырнет. Боб снова налил в кружечку и передал Валерке, тот, выдохнув из себя воздух, выпил и закусил сосиской. Боб снова наполнил тару и протянул Стасу. Стас отказался: – Не… не могу… Боб расстроился: – Ты что, братан? Не уважаешь что ли? Или брезгуешь с нами выпить? Стас взял кружечку и одним глотком выпил, Валерка протянул сосиску и кусок батона. Худощавое лицо Боба расплылось в улыбке, заиграли скулы: – Ну, вот и молодчик, с этого и надо было начинать. В окно водительской двери постучали, Валерка опустил стекло, перед ними стоял человек в камуфляжной синей пятнистой форме – охранник стоянки. Боб, нисколько не смущаясь, налил себе ещё в кружку и выпил.

– Ребята, вы надолго? Здесь стоять нельзя, – сказал охранник.

– А на хрена тогда ж стоянка? – спросил Валерка.

– Вы заплатите и стойте, сколько хотите, – добавил в заключение охранник.

– Ну-ка! Вали отсель, пока зубы целы, – зло сказал Боб и стал наливать ещё кружечку. Тогда охранник повторил свою просьбу: – Заплатите и стойте. Боб не выдержал, взорвался и разразился: – Ты что? Мать твою, не понял что ли? Мерин в спецовке… ты чё, не видишь? Люди отдыхают, перекусывают… кобыла ты сраная… или тебе по англицки сказать… вша рыжая… Но охранник был вежлив и неумолим: – Заплатите и стойте. Боб выпил, закусил сосиской, не прожевав ещё, сунул кусок батона в рот и вышел из машины. Обойдя её, стал приближаться к охраннику, дожёвывая батон. Охранник, видя, что Боб пьян и наступает на него – стал отступать от машины. Охранник был выше Боба на голову. Но, казалось, Боб не боялся его. Мало ли какие инциденты бывают. Боб резко подскочил к охраннику, схватил его за воротник куртки спереди и начал трясти, приговаривая: – Ты что, мать твою, не понял? Стас снова был в оцепенении и молча смотрел. Охранник попытался освободиться от рук и снова повторил: – Заплатите и стойте.

– Я тебе и по– англицки, и по-китайски, а он заладил своё: какой чудесный день, какой чудесный день. Охранник снова попытался оторвать руки от куртки, но получил удар в лицо головой, попробовал защищаться, но не тут– то было. Боб отпустил воротник и занёс руку для удара, но охранник поставил блок, и удар не получился. Боб с каким-то остервенением, молниеносным движением ноги ударил охранника в живот. Охранник согнулся, но тут же выпрямился и хотел ударить Боба, но Боб тоже поставил блок, и удачно, несмотря на то, что был изрядно подшофе. Вывернувшись, Боб вновь ударил ногой, но уже по лицу, тот отпрянул назад и устоял на ногах. Боб, как-то особенно двигаясь, быстрыми ударами стал наносить охраннику удар за ударом то рукой, то ногой, пока тот не свалился. Боб подошёл к нему, вынул из своего кармана пятисотку, посчитав достаточной такую сумму в качестве компенсации, бросил деньги на охранника, говоря: – Никогда не спорь со старшими. Боб, обойдя машину, сел в неё и сказал Валерке: – Валим! Очухается– ментов подтянет, трогай, братан. Валерка завёл мотор, и они сразу же уехали. Стас вновь остолбенел, не мог вымолвить и слова, сидел, как заворожённый. А Боб снова налил себе, выпил, занюхал рукавом и, обращаясь к Стасу, пьяным, заплетающимся языком, сказал: – Никогда… не спорь со старшими. Боб становился веселее и разговорчивее.

– Что, теперь домой? – спросил Боб у Стаса.

– Конечно, если можно, – ошарашенно и испуганно ответил Стас. Они подъехали к дому Стаса, остановились недалеко от его подъезда. Боб всё не унимался, ему было весело и хорошо.

– Нам тут надо посидеть, да кое-кого попасти. Если хочешь, можешь посидеть с нами. Выпьем, закусим. Если не хочешь, можешь валить на печку. А мы посидим… тут какой-то говнюк нашего кента обнёс, а там бабки были… десять штук… зелёными, а может и больше. Стас чуть было не проговорился, но вовремя опомнился и сдержался. А Боб всё продолжал: – Нам надо этого засранца… усечь и… вставить свечку… может, будет слушать старших… и не лазать по заборам, где… попало. Стаса уже пугала такая компания, он, наверное, боялся их больше, чем милицию, особенно Боба. Он за сегодня насмотрелся на то, как он дерётся и как жесток.

– Ну,… я пойду? – вежливо и со страхом спросил Стас.

– Вали… Стас вышел из машины и отправился домой.