Текст книги "К звёздам за артишоками! (сборник)"

Сказочка про жёлтого муравья[3]3
  Материал был опубликован под псевдонимом в СМИ за 2005 г. (Киев) – блок «Просто фантастика» («Новой интересной газеты»)


[Закрыть]

…Предположим на минуту, что муравьи тоже начнут накапливать знания, как это делают люди с помощью книг и всяческих учёных записей, применять оружие, создавать великие империи, вести планомерную и организованную войну…

Герберт Уэллс

Жил-был в одной чудесной стране маленький муравей. Совсем маленький и янтарно-жёлтый, до прозрачности. Если бы рассмотреть его на свет, то внутри трёх малюсеньких «капелек» – головы, груди и брюшка – были бы заметны… Но никто его, к счастью, на свет не рассматривал.

К счастью для муравья.

Потому что этот муравей не переносил света.

Потому что был так устроен.

Потому что жил в полнейшем мраке.

У него и глаз-то почти не было видно. Так, щёлочки какие-то… Темнота…

Все дети знают, что в лесу муравьи приносят пользу, уничтожая вредных насекомых, поедающих свежую зелёную листву. И тем самым спасают деревья, дающие нам чистый воздух. И спасительную тень в жаркий летний полдень.

Таких муравьёв называют санитарами леса. Люди их охраняют, ограждая муравейники от неприятностей. Огораживая муравьиные города от диких кабанов. И наказывая шалунов, пытающихся разворушить жилища шестилапых трудяг – крупных и не очень, рыжих или чёрных…

Но это в лесу, в поле. На лугу. В саду.

Жёлтый прозрачный муравей с красивыми оранжевыми, хоть и очень уж узкими, глазками жил не в лесу. И не в поле. Он жил в доме, который построил человек.

* * *

Стремительно разраставшийся муравейник рассылал своих невзрачных жёлтых эмиссаров во все стороны. И они ползли, шаря по сторонам антеннами, ползли в вентиляционных колодцах, в простенках над водопроводными трубами, забираясь в мельчайшие щели. Проверяя всё вокруг. Проникая в жилища людей. И попутно утоляя жажду из прогнивших, сочившихся влагой ржавых труб.

Одни муравьи несли воду обратно, в глубокий мрачный подвал, где затаилась бледная муравьиная царица в окружении легиона копошащихся придворных, тупых и покорных слуг.

Другие рыскали в поисках пищи. Разыскав съестное и утолив голод, несли жалкие крохи в муравейник, следуя холодному безмолвному зову разжиревшей хозяйки-царицы. Она действительно была похожа на огромного толстого червя. А не на обычного муравья.

Слуг у царицы было много, и она не голодала. Кроме неё, слуги кормили белых червячков – личинок, которые, одна за другой, лезли из сотен и тысяч яиц, без остановки откладываемых муравьиной царицей, как на конвейере.

Личинки быстро становились рабочими муравьями или солдатами, а иногда муравьиными принцессами, готовыми тут же отправиться по запутанным тёмным лабиринтам. Чтобы основать новые поселения. Новые муравейники.

Янтарно-жёлтый муравей привёл свою мрачную боевую команду в квартиру на третьем этаже большого дома. Он решил устроить для сто тринадцатой принцессы жилище в электромоторе стиральной машины или в телефоне, где так много удобных для передвижения проводков и разных непонятных, но очень тёплых деталей. Здесь временами приятно гудело электричество, взбадривая боевиков не хуже, чем крошки от пирожков с маком или творогом.

Здесь было полно свободного места. Тут, в человеческом жилище, можно построить целый город! Настоящий город, с лагерями для рабов и казармами для солдат, рабочими посёлками и дворцами! Этот город стал бы чудесной базой для последующих вылазок. Для захвата новых территорий, рабов, новых трофеев, новой добычи.

Жёлтый муравей, пробираясь на полках в шкафу среди множества вещей, обнаружил удобное место для казармы. И очень скоро в коробках с видеокассетами разместились солдатские жилища. Временные, и поэтому больше похожие на Авгиевы конюшни. Муравьи-солдаты очень быстро замусорили все плёнки с «Ночным дозором» и «Властелинами колец». Шестилапым боевикам некогда было следить за порядком и чистотой. Они упорно, изо дня в день – точнее, из ночи в ночь – делали вылазки под покровом тьмы. Разведывая тайные тропы за плинтусом или под отставшими от стены обоями. И захватывая всё новые и новые пространства – увеличивая Жёлтое Царство Шестилапых.

Ведь они на самом деле были настоящими захватчиками, незаметными до поры до времени.

Их тёмные дела говорили сами за себя.

Если таких муравьёв вовремя не остановить, они испортят не только книги и кассеты, телевизоры и телефоны, напичканные современной электроникой, которая так привлекает захватчиков. Они способны повредить даже компьютер. Безо всякого вируса.

А ещё они могут заползти в кулёк с хлебом или другими продуктами, испортить их. И тогда хозяин дома – человек – останется без пищи. И не успеет накормить своих детей.

И как бы жёлтые прозрачные муравьи, довольно скалясь, не называли себя – Воинами Царицы, или Бесстрашными Освободителями Поднебесного Подземелья – их дела свидетельствуют об ином.

И, значит, стоит верить делам, а не словам.

И ещё – не все, кто выглядят, как муравьи, полезны.

Сказка о «Весёлой» старушке

(для детей и взрослых)

Жила-была в весёлом городе Париже одна весёлая старушка. Она очень любила веселиться и развлекаться, что почему-то редко радовало окружающих, родных и близких. И чем ближе были эти близкие, тем меньше развлекушки весёлой старушки их радовали.

На вопрос о возрасте старушка бодро отвечала, что она в самом расцвете сил и душою молода. Но если вопрос уточнялся, то красочный ответ огорчал многих. И отбивал охоту спрашивать что-либо ещё.

Старушка не любила, когда ей задавали вопросы, но просто обожала сама их задавать. И ещё она обожала задавать задачки. Взрослым и детям. Потому что ей нравилось видеть их озадаченными.

Когда душа молода – это хорошо. Но в одной умной книге написано, что имеет значение цвет души. Её цвет может напоминать все цвета радуги, или один из них. Все цвета лежат в промежутке от белого до чёрного. И душа может быть белой. А может и не быть.

У весёлой старушки было много странных привычек. Если душа близкого (или далёкого) человека отличалась по цвету от её собственной, она старалась залезть к нему в душу и, удобно устраиваясь, немного потоптаться. Притаптывая в уголках избыточное сияние.

Яркий свет, как известно, раздражает зрение, и поэтому старушка считала, что для глаз полезно – если она немного там потопчется. И когда в душе, посещаемой старушкой, воцарялся уютный полумрак, весёлая старушка успокаивалась. И чувствовала себя комфортно. То есть удобно.

Весёлая старушка считала себя не только весёлой и душою молодой. Но ещё и деловой. Так, она очень любила участвовать в общих делах. Болея душой за дело, чтоб все это видели. И так сильно болела душой, что некоторые старые знакомые давно подозревали в ней душевнобольную. Но стеснялись об этом сказать. Опасаясь приступов особо изощрённого веселья и более тонких развлечений.

Сильно болея душой за общее дело, старушка редко делала что-то большее. Ведь она была очень занята своими собственными делами и развлечениями. И заниматься общими делами больше часа в день ей было скучно и совсем не весело.

Однажды, прилетев к своим новым знакомым, она поставила метлу в уголке прихожей и стала готовить очередное весёленькое дельце. Но для этого ей срочно понадобились деньги.

Время от времени весёлая старушка доставала деньги то здесь, то там. Используя разные интересные способы. Но старые знакомые почему-то стеснялись давать ей взаймы.

И вот она заняла у новых знакомых примерно 700 франков по хорошему курсу. Даже чуть-чуть больше. Сделав кое-какие дела, она нечаянно вернула примерно четвёртую часть. А потом спохватилась – зачем она это сделала?! Зачем вернула целую четверть? Неужели у неё появились новые привычки?!

Эта необычная мысль, залетевшая в её ветреную головку, сильно ударяясь о стенки, почему-то огорчила старушку. И она, схватив метлу, решила больше не отдавать. И даже слетала кое-куда, затевая новое развлечение.

Дети! Старайтесь играть только с хорошо знакомыми старушками, обращая особое внимание на цвет души!

The end

Сказочное Болотце

… Красотища-то какая!.. Да это просто сказка, не болото!..

Сказка, притча, фельетон (нужное подчеркнуть)[4]4
  Сходство с реально существующими жабами совершенно случайно и судебному преследованию не подлежит! ;)


[Закрыть]

Сонное солнце заволокло рваной пеленою низких облаков. Мутные клочья, нависшие, казалось, прямо над головой, чуть заметно шевелились под ленивыми движениями летнего ветерка. Вечерело второй раз за день, и подуставший ветер особо не напрягался.

Изумрудные пятна поросших пушистыми мхами кочек разбавляли серо-салатный фон болотной растительности, сомкнувшихся пятен ряски, полузатонувших бородатых коряг.

Полуденная вялая тишина плавно сменялась оживлением сумеречного часа, очередное приближение которого знаменовали торопливые взмахи крыльев двух облезлых сорок, похожих на корреспондентов провинциального телеканала, и весёлый посвист какой-то лесной пичуги.

Ветер, встревоженный птичьей передислокацией, очнулся – загудев, засуетился, почему-то метнулся в другую сторону, и низкие облачные клочья полезли в противоположном здравому смыслу направлении. Лишь аккуратные кучевые облака в лазурной вышине, далёкие от приземлённых страстей, безмятежно плыли, как прежде, на север.

Заволновался поросший камышом и тростниками дальний берег болота, примыкавший к тёмному ольшанику.

В сумерках, неподалёку от камышей, возобновилось журчание лягушачьего парламента. С уменьшением дневного света страсти в царстве амфибий накалялись. Заскрежетал спикер с выпученными от усердия глазками. В тон ему с дворцовой кочки вещал местный побуревший экс-президент, весь в пятнах и бородавках. Фальцетом скандалила оппозиция. Захлёбывались от переполнявшей их энергии вчерашние сияющие головастики, большинство с ещё не отвалившимися хвостами. В межполитических паузах из этой среды слышались возгласы: «А ты сдал хвост?…»

Впрочем, у лидеров молодёжного движения «Ды-Ква-Ра», поклонявшихся заморским египетским идеалам демократии, хвосты, частично рассосавшиеся по жировым отложениям бугристых лапок «а ля франсэ», были почти не заметны.

Внезапно стройная лягушка с обручальным кольцом на голове, прыгнула на одну из самых обустроенных кочек, хорошо различимая со всех сторон, и пронзительным кваканьем перекрыла разгоравшуюся в сумерках какофонию:

– Дорогие соотечественники!.. Земляки!.. Болотные вы мои души!.. – Золотое кольцо, наползавшее на глаза лягушке, накануне было утеряно девушкой с гитарой; туристка вымывала посуду на краю болотца, где просачивался чахлый ручеёк.

Лягушка патетически вскинула передние лапки, картинно закатила томные глаза с поволокой, так нравившиеся самцам – собственно, можно было бы и не закатывать, её хитрые глазёнки и так давно были навыкате.

Изящно подправив лапкой постоянно сползающее с головы кольцо, зелёная дама продолжала верещать:

– Земляки!.. Преступно загнивающее правительство, отнявшее у нас с вами столь живительный болотный газ, обобравшее нас до нитки, должно быть решительнейшим образом свергнуто!.. Решительно и бесповоротно! Без пощады! Все, кто сотрудничал с прежним, преступным, режимом, должны быть подвергнуты принудительной люстрации и ка… – лягушка перевела дух, но тут же заквакала с новыми силами, – … Как бы мы питались в результате усиливающейся коррупции? Эти жабы съедают всю нашу пищу! Где, где наши любимые шестилапые и четырёхкрылые, а также двукрылые мошки с мухами? Где, я вас спрашиваю?! Всё пожрали эти упыри, продажные правители!.. Вперёд! Захватим первым делом кочки и коряги! Весь мир болотный мы разрушим!.. И, милые мои, обещаю вам, что скоро, очень скоро, очень-очень скоро, вы почувствуете вместо затхлого дыхания повальной коррупции – свежий ветер с Запада, насыщенный до предела тучами вкуснейших комаров и мошек! И мы наконец-то заживём по-настоящему счастливо и суверенно!..

Тем временем погода менялась. Тьма сползла на болото. Пронеслись первые порывы холодного, совсем не летнего – скорее, осеннего – злого ветра.

Ночка выдалась лунная. Молодой месяц, выпрыгнув из-за чахлых деревьев, зацепился рогами за разлапистые ветви старой мудрой ветлы. Она не принимала участие в саммите, справедливо считая происходящее очередной безмозглой вакханалией, гормональным и сезонным явлением. Многолетний опыт постаревшего древа подсказывал, что периодически случаются массовые размножения то лягушек, то комаров, то мышей или зайцев… Природа, знаете ли… Что тут поделаешь. Ветла всегда старалась философски относится к происходящим вокруг неё событиям – что, впрочем, не прибавляло ей оптимизма. Скорее уж, наоборот.

Время от времени лягушка захлёбывалась в экстазе, поправляла кольцо, которое постоянно съезжало то набок, то на спину. Конечно, удобств «головной убор» не прибавлял, но в подобном обрамлении дама чувствовала себя если не королевой, то уж, по меньшей мере, зелёной принцессой! Впрочем, это был не единственный её любимый цвет… В какой-то момент кольцо сползло вперёд и зацепило нижнюю челюсть. «Принцесса» булькнула невысказанным лозунгом и замолчала, безуспешно пытаясь стянуть с морды кольцо, внезапно изменившее запланированную функцию.

Давно ждавший чего-либо подобного спикер, утробно заурчав, перекрыл звенящий фон всплывших народных масс:

– Ваше время истекло, пани Хулия! Слово предоставляется, согласно утверждённому графику, представителю фракции жабистов-анархистов, пану Жабенко.

На поросшую мхом «трибуну» суетливо вскарабкался странный субъект с блестящими зрачками, сверкающими словно от передозировки болотным газом. Впечатление усиливали тёмные круги вокруг глаз, напоминающие очки:

– Дгузья! Жабы!.. Только я могу вас… могу вам… могу вас ввести в светлое будущее, в по-настоящему независимое цагство свободы и анагхии!.. Объединим же наши усилия! Ква-а!.. Вступайте, не думая, в мой блок «Жабог-гОна»!.. Газдавим железной пятой самовлюблённых зажгавшихся пгавителей!.. – и «народный трибун» вскинул к небу заднюю мускулистую лапу, сжатую в беспощадный кулак. Болото заметно притихло, сконфуженное подобным оборотом. Более взрослым лягушкам, бесхвостым (не чета восторженным головастикам), показалось, будто на них повеяло чем-то до боли смутно знакомым – но чем, они не могли сформулировать. А «трибун», в запале переползая на вырост коряги, нависший над затхлой водой, продолжал свой энергичный «спич», – Долой стагых жаб!.. Их места должны занять свежие, молодые силы! За мной, мои вегные головастики!.. Покажем всем… – но что именно, кроме лап, хотел показать присутствующим предводитель анархистов, осталось до конца не выясненным.

Поскольку, чересчур энергично взмахнув передними лапами, он потерял равновесие, и шлёпнулся спиной в ряску, которая покрывала тонким слоем вонючую воду. Во все стороны шарахнулись в испуге как задумавшиеся бесхвостые амфибии, так и восторженные хвостатые, не имевшие пока права голоса.

Нахохлившийся и надувшийся во время выступления пана Жабенко спикер воспользовался падением лидера от оппозиции, чтобы обратиться к представителю старшего поколения, местному аксакалу, известному любителю мух и пчёл (перед поеданием «сладких полосатых мух» его свита выдёргивала ядовитые жала из животиков случайно залетевших в болото медоносных опылительниц, дабы исключить возможное отравление хозяина):

– Слово имеет пан Юхонтас, почётный президент нашего славного болотного сообщества. Прошу вас, пан президент.

На дворцовую, самую крупную кочку без спешки взобралась мрачная жаба.

– Любі друзі!.. – Немигающий взгляд из-под бугристых наростов медленно прошёлся по притихшей публике. Широкие передние лапы растопырились и, словно гипнотизируя, сделали некие пасы, а затем скрестились под бурой головой, густо покрытой уродливыми бородавками. – Любі друзі!.. – повторил аксакал, – ви бачите ці лапи! Ці лапи ніколи не крали! – Мало кто заметил, что задние конечности лидера тихонько подобрались под разбухшее от сознания собственного величия туловище. Словно прятались от постороннего взора (злые языки утверждали, что задние, более крупные, лапы лидера способны загребать гораздо больше, чем передние); дальнейшее, произносимое ровным зловещим тоном, напоминало заклинание шамана, – Так, ці лапи ніколи не крали. Отже, любі друзі, я питаю вас, мій болотний народ – чи є ми нація єдина й самостійна? Чи ми спроможні захистити себе від впливу цих жахливих східних сусідів? Так, спроможні!.. Так, і в цій святій справі нам обіцяли всіляку безкорисну підтримку сусіді західні й південні, тобто гадюки й ці, як їх… кобри. Повірте, гадюки та кобри зовсім безпечні. Вони зовсім не їдять нас – тобто, не їдять жаб. Безумовно, на відміну від цих жахливих (а хто не згоден, побалакаємо наодинці пізніше…) східних вужів і тритонів… Отже, любі друзі, зробіть свій вибір на користь мою… тобто, перепрошую… на користь суспільну, на користь справжніх жаб, справжніх визволителів і патріотів!.. Ми ще напишемо нову історію нашого славетного краю!..

… Бессмысленное кваканье продолжалось до утра. А на рассвете поднялся ураганный ветер, пригнав откуда-то свинцовые тучи. Косые струи воды пулемётными очередями ударили в притихшее болото. Бесхвостые амфибии, покрываясь пупырышками, прятались в мутной воде от чистых струй, больно хлеставшим по зелёным, пятнистым с бурыми и оранжевыми пятнами, бородавчатым склизким бокам.

Через пару минут по ряске и впитывающим влагу мхам защёлкали, зазвенели мелкой дробью ледяные шарики. Одна градина яйцеобразной формы, величиной с горошину, врезала с лёту по чьей-то пупырчатой голове, сбив «корону» – золотое кольцо. Сдавленно хрюкнув, оглушённая жаба нырнула в самую тину.

Под корягами, в кулуарах лягушачьего парламента шли консультации, представители фракций вели обмен мнениями и более материальными субстанциями.

Болотную революцию оппозиция решила перенести на более благоприятную ночь…

Вулф

Свежий вечерний воздух приятно щекотал ноздри. Существо, выбравшееся из чернеющего отверстия норы, потянулось и шумно вдохнуло пьянящий аромат.

Выпрямившись, отряхнуло с шерсти прилипшие комочки глинистой земли. Потянулось до хруста в костях, широко зевнуло, продемонстрировав желто-оранжевым облакам свою пасть в окружении жёлтых зубов, и направилось к северной границе участка.

Пройдя вдоль условной границы, существо останавливалось через каждые десять-двадцать футов и метило остро пахнущей жидкостью кусты и небольшие деревья, растущие по меже.

Затем перешло к западной границе.

Ритуал обхода повторялся ежевечернее. Раз в неделю заросшее рыжеватой шерстью существо обновляло часть меток. Запах сохранялся достаточно долго, и это была достаточная гарантия ненарушения соседями установленных границ. Конечно, все соседи обновляли метки со своей стороны. Незыблемый порядок царил в этом странном мире.

Внезапно существо, напоминавшее волка и человека одновременно, насторожилось.

Шорох.

Заострённые кверху уши нервно вздрогнули.

Задние конечности подобрались перед прыжком. Секунда – и сдавленно пискнувшая жирная мышь-полёвка исчезла в чавкающей пасти.

Через полчаса та же участь постигла пожилого ежа, который попался на пути. Не замечая опасности, ёж, занятый поисками червей и сочных личинок майского жука, недовольно фыркал до последней секунды перед нападением и не успел толком свернуться в клубок.

Колючки не остановили голодного зверя и, за считанные мгновения разорвав тёплую, дымящуюся в прохладном вечернем воздухе плоть, Вулф выгрызал изнутри колючую шкурку.

Редко ему удавалось сходу так неплохо поужинать.

А пятью минутами позже была, тоже в прыжке, поймана бело-зелёная пичуга, устраивающаяся на ночёвку в густых ветвях кустарника. На свою беду птица выбрала для ночного убежища заросли одичавшей алычи, выросшей возле границы участка, на маршруте зверя.

Вулф довольно урчал, уже без спешки похрустывая мелкими косточками, словно грыз арахисовые орешки. Или картофельные чипсы.

Можно считать, ужин состоялся.

До смерти надоели эти корешки да фрукты, сморщенные зеленоватые яблочки на заросших деревьях.

А от приторного вкуса иссиня-чёрных ягод паслёна его просто тошнило.

Теперь, более-менее подзакусив и утолив глухое урчание вечно голодного желудка, можно было на досуге поразмыслить о вечном. О результатах обхода и следовавших из этого выводах.

Западная граница оставляла зверя безучастным. В отличие от северной.

Отсутствие запаха с северной стороны подсказывало два основных вывода: или северный сосед отправился в охотничий рейд, и надолго, или с ним что-то случилось.

Если именно второе, и он не вернётся, можно попытаться на пол-акра или даже на целый акр передвинуть границу к северу, увеличив свою территорию.

Вулф, полный радужных планов, медленно возвращался к землянке. Конечно, следовало бы разжечь костёр у входа и поджарить хотя бы ежа. Насладиться давно забытым вкусом размягчённого огнём мяса, ароматной поджаренной корочкой…

Забытое слово «барбекю» всплыло в памяти на мгновенье и тут же исчезло, обречённое на полное забвение без конкретной привязки к суровой действительности, серым будням, перетекавшим из одного дня в другой, из ночи – в ночь, из года – в год. Холодные зимние дожди сменялись сухим тёплым летом, но число этих зим и лет не имело смысла.

Вулф, поискав на боку блох и яростно почесав загривок, вспомнил о первом выводе.

Если всё же сосед вернётся, то… то его можно подстеречь перед возвращением. Предвосхитив возвращение. Подстеречь на социальной трассе – одной из дорог общего пользования, ответвления которых подходили, теряясь в зарослях, и к их долине – на дороге, но подальше от этих мест.

Подстеречь и… кровожадные мысли опять закружились в голове… можно обеспечить себя свежим мясом на неделю, даже на две недели! Если не отберут по дороге. Ведь на звуки и запах смерти сбегутся со всех окрестностей.

После ужасных землетрясений, разрушивших крупные и мелкие города на островной территории, землю разделили оставшиеся в живых.

Шотландия, Уэльс, Англия – все провинции были поделены. Конечно, оставались совершенно пустынные и бесплодные местности, где нечем было поживиться. Но даже на пустошах водилась хоть какая-то дичь, пусть мелкая, пусть изредка, но водилась. Впрочем, на скалистых и заболоченных участках территории обычно не метили – это были зоны свободной охоты.

В плодородных долинах старались захватывать хотя бы по шесть-семь акров.

Кто посильнее, удерживал более десяти.

Оставались не поделенными социальные трассы. На случай экстренных передвижений. Ведь нельзя было пересекать чужие территории без риска нарваться на яростный отпор. К тому же, твёрдое дорожное покрытие отталкивало души окрестных жителей. Душа требовала мягкой почвы, которая не жгла подошвы в яркий солнечный день. И не скользила бы под ногами в морозную ночь.

Впрочем, большинству выживших идти было некуда и дороги, как правило, пустовали.

И следить за ними, равно как за порядком вокруг них, всё равно было некому.

Оставшиеся в живых более-менее быстро выработали основные правила и стереотипы поведения, мало напоминавшие принятые прежде в человеческом обществе. Да и сами они уже мало напоминали людей. Скорее – человекообразных приматов, озабоченных лишь заботой о пропитании. Да вечной борьбой за место под солнцем, борьбой за жизнь. Напоминали средней величины – или более крупных – млекопитающих животных, постоянно готовых вступить в жесточайшую схватку за кусок… нет, не за кусок хлеба, или пачку печенья, не за шерстяное одеяло или рыбные консервы – за кусок свежего мяса.

Эти существа были агрессивнее ближайших родичей – шимпанзе и, тем более, горных горилл. Они напоминали, скорее, собакоголовых павианов, гамадрилов или – волков.

Жалкий слой многовековой культуры, которым некогда так гордились люди, растаял, как дымка в тумане, словно тонкий лёд на грязной луже в тёплое утро.

Растаял, по всей видимости, безвозвратно.

Растаял, расплавленный пламенем стихии, что обрушилась на планету в начале XXI века. Стихии, уничтожившей остатки цивилизации. Уничтожившей энергосети, органы власти, газеты и телевидение, воздушное сообщение и поезда, информационную инфраструктуру. Стихии, в клочья изорвавшей всю эту «всемирную паутину», и так далее, и тому подобное.

Человечество – точнее, малая часть его, уцелевшая в ужасных землетрясениях и спасшаяся в горах от гигантских цунами, что прокатились по прибрежным районам и низменностям всех материков – обратилось в пучину хаоса и нравственной тьмы, на удивление быстро позабыв о религии, вечных ценностях и Предназначении Человека.

В развалинах индустриальных городов и мегаполисов, на останках великих цивилизаций Востока и Запада воцарился каменный век.

Каменный век – со своими примитивными, жестокими законами, где отсутствовала врачебная помощь и большинство новорожденных умирало в первые сутки после рождения. Где сильный вырывал глотку у слабого, чтобы насытить голодный желудок, властно подавлявший, тушивший проблески разума в заросших космами головах.

Каменный век с более древними, чем любая цивилизация, животными инстинктами. Голодом и стремлением съесть. Инстинктом размножения и однообразными телодвижениями, заменившими человеческие танцы – и означавшими теперь лишь сигнал, знак готовности к примитивному акту.

Инстинктом охраны территории.

Очень простым инстинктом найти «крышу над головой» – забиться в нору во время холодного зимнего дождя.

Второй каменный век человечества.

Джон Вулф, так и не приняв окончательного решения, но впервые за многие дни насытившись, забрался в землянку. Крутнулся по часовой стрелке, удобно устраиваясь в гнезде из листьев и сухой травы. Смежил сонные глаза. Он был сыт и хотел спать.