Текст книги "Дальневосточная опора прочная…"

– Так, давай сюда, хлопцы, – приказал Степан, отвлекая от невесёлых мыслей. – С этими игрушками дело имел? – Это ко мне.

Оказывается, Шейко принёс две гранаты, выданные на пункте боепитания.

– Нет, откуда, я же ремонтник, – открестился я. Нет, краем уха слышал, что вот эту хрень вставляют сюда, а эту – туда. Но, на мой взгляд, лучше пусть покажет и расскажет, не то проще не брать гранаты, дабы не подорваться ненароком.

– Тогда слушайте. – Мой ответ ему не понравился, и, дав каждому подержать эту дуру, забрал обратно. – Итак, граната образца 1914 года состоит… – Далее он показал, как снимается и надевается «рубашка», взводится граната. – Запомните, – на его ладони лежала Г-образная трубка, – взрыватель может взорваться от удара, потому, если он у вас не будет вставляться, то не вздумайте по нему стучать. Рванёт на хрен. И второе: если не взведёте и начнёте его совать, он тоже рванёт. Понятно?

– Да, – в унисон ответили мы.

– Смотрите, как нужно метать… – Шейко шаг за шагом подробнейше нам объяснил все нюансы, а затем заставил каждого повторить не по одному разу. – Ладно, хоть что-то в вашей голове осталось…

Вернувшийся с совещания взводный собрал все экипажи у нашего броневика. Все – это одиннадцать бойцов и младших командиров. Внимательно посмотрев на каждого, да так, что поёжился даже Шейко, Сарнов распустил строй. Расстелив кроки, на которых была нанесена карта местности, он начал ставить экипажам боевую задачу.

– Белокитайцы силами примерно в три роты укрепились на сопках БеПо и № 1. По данным разведки, они успели окопаться. – После этих слов кое у кого лица начали отображать весьма обширную гамму чувств, в которой преобладало «ну и как?». Взводный, словно не видя этого, продолжал с напористостью танка: – Уничтожаем пулемёты, или, на худой конец, давим их всеми доступными средствами, и, как пехота ворвётся в траншеи, выдвигаемся вот сюда, – карандаш упёрся в тыл китайских укреплений. – После чего совместно с кавалерией препятствуем отходу противника. Вопросы?

Я промолчал, помня классическое изречение «Молчишь – за умного сойдёшь». Хотя на языке вертелся один, на мой взгляд, самый актуальный вопрос: «Кто состояние дороги смотрел?» Но раз все промолчали, лезть вперёд не стал.

– Тогда по машинам.

Вот и весь инструктаж, в пару минут уложились.

Пока всё идёт хорошо, тьфу-тьфу-тьфу, чтоб не сглазить, и даже дорога не подвела, хотя… в – надцатый раз повторяю про себя: «Хорошо, что дождей нет!» Взвод занял позиции в паре километров от сопки БеПо, укрывшись от нескромных взглядов за невысоким холмом. Наш взводный, оставив за себя Шейко, вылез из броневика и вместе с командиром кавалеристов залёг на высотке, наблюдая за противником.

– А времени до темноты почти что нет, – констатирую очевидное.

Взгляд цепляется за поворот дороги, обходящей холм, на котором засели командиры. Похоже, до «чугунки» именно здесь и проходила весьма важная для местных дорога, но технический прогресс «убил» её. Нет, тракт не зарос, но прежнего значения уже не имел. А вот если на сопочке поставить парочку хороших блокгаузов с надёжным гарнизоном… тут открываются совсем иные перспективы. Только не в нашу пользу, потому и стремимся выбить китайцев с неё.

– Пожрать бы, – закидываю удочку в надежде «укусить» сухпай.

– Успеешь, день только начался, – флегматично ответил башнёр.

– Ну да, – делано вздохнул Костя, но разговор о жратве не поддержал.

– Тихо… – Неугомонный Тельцов явно не может сидеть молча. – И погодка как на заказ.

– Какой к хренам заказ! Холодно, – не выдерживаю я. Холодина, зуб на зуб не попадает, а ему хорошо! И вообще уже до ветру охота. – Ребят, я уже не могу…

– Приспичило? – понимающе кивнул башнёр. – Давай оправляйся быстрее.

– Не, Лёх, ты не прав, зато подсохло. И главное – ночь тогда лунная должна быть, а значит, светло будет, – возразил Костя, едва я забрался обратно в броневик.

– Тихо вы, балаболки. За версту слышно, – одёрнул нас Шейко. – Вон командир идёт.

Мы обиженно замолчали. А ведь прав Костя, – пришло мне на ум. Наша машина под четыре тонны весит, и если засядем в какой-нибудь яме, то всем кисло придётся.

– Как настроение? – поинтересовался залезший взводный.

– Нормально, товарищ командир, – ответил за всех Шейко.

– Это хорошо. Не вешать носы.

Внезапно на вершине сопки раздались выстрелы, а затем сразу началась заполошная стрельба.

– Заводи! – скомандовал Сарнов.

Эх, тудыть твою качель! Вылетев из машины, я начал ожесточённо крутить кривой стартер. Рядом суетятся другие водилы. Двигатель заурчал и схватился. Зажигаю карбидные фонари, отчаянно матерясь при этом (хоть они и демаскируют, но без света идти… запросто засядешь сослепу). Вот теперь порядок. Заскочил обратно и уставился на командира.

– Вперёд. – Скорее прочитал по губам, чем услышал. Не закрывая смотрового люка, я, разогнав броневик почти под двадцать километров, помчал к сопке. Тут участок хороший, можно проскочить с ветерком, а вот потом потихоньку, не торопясь, ползти придётся. Потряхивало, тусклый свет фар метался в разные стороны, лишь немного освещал «дорогу». Хорошо хоть, днём была возможность нормально осмотреться. Да, все сознательно нарушали устав и наставления, двигаясь, словно на марше, вот только выбора не было. Чем быстрее взвод приблизится к врагу, тем для нас безопаснее, стрелять по нам значит в своих попасть.

Взрыв явно тяжёлого снаряда резанул по нервам.

– «Мотовка», – хлопнул меня по шлему Сарнов, явно подбадривая.

Вух! А мне показался не меньше 100 мэмэ. Явно на тех, кто сидел в окопах, вышестоящим командирам белокитайцев было наплевать.

– Не стой, вперёд, обходи! – крикнул взводный. – И так вступили в бой с опозданием! Давай, жми!

Наверное, пограничникам не удалось вывести из строя связь, а может, услышав стрельбу на той стороне, стали бить по «квадратам». Спустя минут пятнадцать, под матюки, когда особо вредная кочка тряхнула броневик, мы достигли подножия. Проехав мимо, я скинул скорость до десяти, сейчас гонка была уже вредна.

– Гаси фары! – приказал Сарнов. – Тельцов, принимай управление.

Вновь вылететь мелким бесом, потушить «совиные глаза», и обратно внутрь. Всё это я проделал на одном дыхании, умудрившись ни за что не зацепиться и не набить себе шишек. Теперь от Кости зависит, как всё дальше сложится. Бэашка неторопливо поползла вперёд. Мне даже в смотровые щели было видно, что наша пехота ломит противника. По вспышкам можно было понять, что бой перекинулся уже и во вторую траншею. Бухнуло орудие, и по броневику расползся запах сгоревшего пороха. Зазвенела отброшенная гильза, всё ещё курившаяся дымком.

– Куда бьёшь?! Не видно ни хрена! – проорал Сарнов.

– Не, там, похоже, китайцы отступать удумали, – ответил Шейко.

– Не отвлекайся, наблюдай за границей! – приказал взводный. – Мельников, не спи! Смотри в оба!

– Да, тащ командир!

А, чёрт, да что увидишь в эти щели. По броне словно несколько раз ударили молотком.

– Мать!..! – Чёрт, ну где же они?

– Откуда стреляют?! – проорал взводный.

– Вон, похоже, оттуда, – донёсся голос башнёра.

– Б… Говори нормально, – спустил на него полкана Сарнов.

– С границы, похоже… – раздражённо ответил тот.

– Вон, вон они! – оборвал спор крик Тельцова.

И, не дожидаясь приказа, Костя довернул и остановился на ровном участке.

– А, твою мать, ни хрена ж не вижу! – И Сарнов открыл дверцу. Порыв ветра мигом выдул гарь от движка и сгоревшего пороха. – О, левее бери, Стёпа! – крикнул он во всю глотку.

– Командир, закрой ты эту… а то влетит…! – заорал я, не выбирая выражений.

По броне со стороны Тельцова опять застучали «молотки». В ответ дважды рявкнула пушка, затыкая ретивых стрелков. Может, на полигоне в спокойной обстановке взрыв начинённого чёрным порохом снарядика выглядит смешным, но сейчас просвистевший рядом кусок металла заставляет съёживаться.

– Есть! – перекрыл грохот вопль Шейко. – Готов пулемет!

– Бегут, бегут… мать…! – восторженно ревел Тельцов.

– Костя, Лёшка берёт управление. Понял? – Взводный, повернувшись к Косте, тряс его за плечо.

– Понял.

– Лёх, давай! – донёсся сквозь грохот пулемёта его голос.

– Есть, держись!

Заложив довольно лихой разворот, я притопил педаль газа. Двигатель взвыл, и броневик стал быстро догонять бегущих китайцев.

– Бей их! – ударил по ушам вопль Сарнова.

Нет ничего более увлекательного, чем преследование бегущего противника. Адреналин буквально затопил меня. Раз – и от удара многотонной машины фигурка человека отлетает в сторону, два – и бронированный нос подминает под себя ещё одного невезучего беглеца. Всё это я воспринимаю отстранённо, во мне бушует огонь, хочется вновь ощутить это пьянящее чувство. Скинуть скорость, притормозить.

– Ааа! Молодец!..! – Вопли Шейко и Сарнова сливаются в один.

И очередь из пулемёта, полосующая группу белокитайцев. И те, словно снопы, падают на землю.

– Левее давай! – достигает сознания крик взводного. Удары пуль уже не воспринимаются так остро, как в начале боя, когда каждый ожидал, что вот-вот – и не выдержит броня. Одна из фигурок остановилась, вскинула винтовку и тут же переломилась, упав на землю.

– Да твою мать! Что же ни хрена не видно?! – буквально взвыл Сарнов.

В отличие от экипажей броневиков, кавалеристы, выделенные для замыкания «колечка», не были скованы ни в обзоре, ни в манёвре. Командовавший ими помкомвзвода Савченко, прошедший Гражданскую, рассыпал взвод, выслав вперёд разведку. Та, обнаружив отряд китайцев, спешивший к своим на выручку, обстреляла его и стала отходить к броневикам, заманивая врага под огонь пулемётов. Но офицер, командовавший этим отрядом, допустил фатальную ошибку, приказав стрелять. Причём, как его и учили, залпами. В темноте вспышки выстрелов были видны издалека, и Сарнов скомандовал идти им навстречу.

Сунь Бяо стал командиром роты всего месяц назад. До этого он служил в полиции. Происходил из уважаемой семьи, его отец проделал неплохую карьеру – от простого хунхуза до начальника полицейского участка. Пусть небольшого, но всё же… Дальнейший взлёт «уважаемого начальника» прекратили сотрудники ОГПУ. Досаждавший участок просто закидали гранатами, а попытку скрыться от преследования пресекли из пулемётов. Юный же Бяо занялся торговлей спиртом и живым товаром, к его сожалению, опиумом ему торговать не позволили, молод ещё, но пару караванов он сопроводил, получив за это солидные деньги. Также участвовал в нападениях на русских служащих КВЖД, без жалости уничтожая «белых варваров». Его дядя запомнил «старательность» племянника и замолвил за него словечко, в результате Сунь стал офицером армии. Хотя его обязанности не сильно изменились. Он исправно продолжал провожать носильщиков спирта и опиума на ту сторону границы. Ему намекнули, что в случае необходимости он может нападать на пограничников, если те мешаются. И успел один раз спасти караван со спиртом, когда русский наряд попытался его задержать. Тогда трое пограничников убили семерых его солдат и трёх несунов, ещё восемь ранили, но товар сохранился, а то, что солдаты погибли от огня прибывших на помощь своим пограничников, так это мелочи. Тогда дядя похвалил его, и молодой офицер всецело ушёл в трудный, но прибыльный бизнес. Ещё бы, он правильно поступил, и «белые варвары» остались ни с чем. Курсы, где тактику преподавал сухой, высокий немец, он не посещал. Зачем? Он читал Сунь-цзы. А с этим великим полководцем никто не сравнится. Поэтому наскок кавалеристов его не испугал. Под прикрытием огня пехоты расчёт разворачивал МГ-08, который ему неделю назад подарил всесильный дядя. Услышав работу двигателей, он удивился, хотя его и предупреждали, что русские перебросили сюда бронемашины. А дальше началось избиение. Не имея орудий, китайцы были обречены, пулемёты и пушки броневиков собрали богатый урожай жизней. Растянувшись в линию, они расстреливали даже одиночек, а на группу не жалели снарядов. Солдаты отчаянно стреляли из винтовок, надеясь на чудо. Но, увы, его не было, и они побежали. Сунь Бяо этого не видел, разорвавшийся рядом снаряд нашпиговал его осколками. Затуманенным взглядом он проводил проехавшее рядом колесо. А затем наступила тьма. Взревели, словно демоны, двигатели, и страшные стальные чудовища устремились в погоню. В спину беглецам неслись пули…

А справа, отрезая пути отхода, двигались кавалеристы. Савченко обошёл избиваемый отряд по широкой дуге. Низина, куда гнали китайцев, имела удобный проход между двух холмов. Деморализованные остатки отряда пытались рассеяться, но бэашки раз за разом пресекали эти попытки.

– Наши, – завороженно смотрел я на атаку конницы.

– Стой! – И, не дожидаясь, взводный заорал башнёру: – Степан, не выпускай их, сук…

– Понял.

Я видел, как играючи всадники врубились в отступавших китайцев. До нас долетали крики убиваемых. Вот тут меня и замутило. Не знаю, что нашло, но было плохо.

– Дверь открой! – Рёв Сарнова слышался словно издалека. – В машине не трави! Костя, давай езжай!

Остальное я плохо помню. Крики, приказы Сарнова, треск пулемёта и хлопки пушки… а затем удар кувалды.

Броневик дёрнулся и встал. И крик. Дикий, рвущийся со спины, и запах крови.

– Давай помогай! – Крик Сарнова вместе со смачной оплеухой привёл меня в чувство. – Стёп, мы щас, – зачастил взводный, – ты потерпи. – До меня доносилось лишь хриплое дыхание башнёра, постепенно слабеющее. – Не сиди, заводи, – проорал взводный.

Раздраив дверь, я плюхнулся на землю. Вокруг гремела стрельба, слышались глухие взрывы гранат. По-пластунски я пополз к висящему стартеру. Вроде никто не обратил внимания на остановившийся броневик. Немыслимый прыжок – и вот я с остервенением кручу кривую ручку, одновременно ору самые грязные слова, какие только знаю. Движок не подводит и сразу подхватывает. Как оказался на месте, не помню, воспринимать действительность начал от толчка лежащего прямо на пути камня…

– Стой! – Оплеуха приводит меня в чувство. – Помоги. – Сарнов изворачивается и с трудом втискивается назад, стараясь аккуратно положить тело Шейко. Кое-как поддерживая ноги, мы укладываем Степана рядом с Костей. – Не спи! – Рык взводного вновь возвращает меня в реальность. – Двигай вперёд!

С перегазовкой трогаюсь, стараясь хоть что-то рассмотреть впереди.

– А… мать! – Выплюнув трёхэтажную конструкцию, приоткрываю броневую заслонку. О, так гораздо лучше.

– К подножию давай, там, где все, – приказал Сарнов.

Два броневика развернулись к сопке, где ещё в блиндажах отстреливались китайцы, и теперь спокойно и методично давили любой огонь, помогая продвигаться пехоте. Комбат Алексеев, видя, что обороняющийся противник окружён, решил не отпускать его, а продолжить бой. Ему здорово помогла и пассивность китайцев. Засев в блиндажах, они просто отстреливались, не предпринимая попыток атаковать. В отличие от них ободренные помощью броневиков, не обращая внимания на обстрел из крепости, красноармейцы трофейными гранатами начали закидывать блиндажи. Попытки прорваться пресекли огнём пулемётов. Не выдержав, противник начал сдаваться. Победа была полная…

3

– Держи, – протянул мне флягу мой тёзка, башнёр второго броневика.

– Что это? – Меня пошатывало. Хотелось лечь и заснуть.

Только что достали из машины Шейко и Тельцова. Костя умер мгновенно, тяжёлая пуля проломила ему грудину. Другая такая же перебила бедро у Степана. Как он умер, не помню, вцепившись в руль, я исполнял команды взводного. Мы ещё кружили, Сарнов стрелял из пулемёта. А потом как-то оказались здесь.

– Лекарство. – И прикрикнул: – Пей давай!

Самогон огненным комком упал в желудок, в голове зашумело, перед глазами появился туман. Уже издалека я слышал голос Сарнова:

– Как он?

Кто-то пробубнил, что «всё хорошо, проспится и как огурчик будет…».

С утра началась проверка по результатам боя. Касалась она, конечно, не только взвода бронеавтомобилей. Пехота и погранцы считали своих, у них в общей сложности было семь убитых и три десятка раненых. Для такого боя потери были допустимыми, с этим согласились многие. А вот во взводе, кроме нашего экипажа, потери были и в ещё одном, там был ранен водитель. Приехал полковой особист из 108-го и развил бурную деятельность, лично облазив поле боя. Затем о чём-то разговаривал с командирами машин. Наконец очередь дошла до меня.

– …Твою мать… Откуда?

Моему удивлению не было предела.

– Что? – переспросил меня «молчи-молчи».

– Вот, – ткнул я в разбитую снарядом винтовку.

Предупредить о появлении противотанковых средств у противника было просто необходимо. – Противотанковое ружьё. Немецкое.

– Откуда вам это известно, – удивлённо посмотрел на меня особист.

– А что здесь написано? – ткнул я в надпись. И сам же прочитал: – Маузер. M1918.

– Что вы хотите этим сказать? – подобрался он, словно кот перед прыжком.

– Я? Ничего, просто не ожидал увидеть её. – Из рассказов отца я знал, что эту бандуру не особо любили. Отдача у неё была такая, что при выстреле запросто ломала ключицу. Это, конечно, если неправильно приклад прижимать. – Не зря, похоже, немцы с китайцами ещё со времён Цыси дружат.

Закинув камешек в его огород, я сделал невинный вид (хотя особо лицедействовать не пришлось, самому интересно было) и начал осматривать останки ПТР.

– Интересно, а ведь неспроста она здесь оказалась… – протянул особист, уже по-другому смотря на трофей.

– Не понял… – Разговор стал приобретать опасный для меня оборот. Хрен знает, что у него в мозгах. Вот переклинит, что я шпион и специально под выстрел подставился, – и всё, привет. И не докажешь обратное…

– Алексей, всё вы поняли. – Млять, ну, началось… Сердце ёкнуло, в кровь потоком пошёл адреналин. – Китайцы знали, что именно здесь будут броневики. И подготовились. Просто ваш командир не стал лезть сюда. Да и красноармейцы стремительным натиском сломали все планы противника.

– А мне вы это зачем говорите? – стараясь не волноваться, спросил я. – Что, подумали, что я сообщил китайцам…

– Нет, что за чушь вы несёте? – начал он злиться. – Мне сказали, что вы из ремонтного взвода. Вот я и решил один момент прояснить, – не стал ходить он вокруг да около. – Что вы можете сказать о броне? Почему она не помогла? – ушёл он от этой скользкой для меня темы.

Угу, хороший вопрос. И как отвечать прикажете? Две здоровые дырки с вогнутыми внутрь краями. И трещинами, причудливыми зигзагами идущими от отверстия. Похоже, броня некачественная. Так называемая «пятнистость». Где она перекалена, а где, наоборот, имеет меньшую твёрдость. Сказать? Придётся. Заодно и военпредам пусть по шапке прилетит вместе с директоратом. А то спихивают в войска «ведро с гайками», а на рекламации отписываются, что изделие полностью исправно.

– Вот одна из причин, – ткнул я в «розочки». – Вероятно, закалка слабее, чем заявлено. – Особист мигом «сделал стойку». – Тут вся соль в том, что очень трудно проконтролировать. Вполне возможно, а скорее всего так и есть, имеет место так называемая пятнистость, – закончил я.

– Стечение обстоятельств? – немного насмешливо задал вопрос чекист.

– Да. – Дальше в дискуссию ввязываться я поостерёгся. Слишком этот особист спокоен. И вообще… Лучше помолчать. Полезней.

– Можете быть свободны, – произнёс он.

Раз говорят, что можно идти, следует этим воспользоваться.

Свой броневик я нашёл быстро. В нём уже обживался водитель с «тройки», перебирая скудный ЗИП.

– Здорово, – невесело поприветствовал он.

– Привет. Перевели? – уточнил я.

– Да… – махнул рукой Игнат. – Сам видишь, что творится. Сам как? Возвращаешься?

– Без понятия. Ты взводного видел? – задал я важный для меня вопрос.

– Вон туда пошёл, к пехоте. – И тут же предупредил: – Только не суйся пока.

– Слушай, я ведь не насовсем вам отдан. – Раздражение на всех умников, из-за которых я попал в такое дурацкое положение, прорвалось наружу. – У меня, между прочим, свои командиры имеются.

– Лёх, мне-то что об этом говоришь? Если пожрать, то скоро должна кухня подъехать, – примирительно сказал Игнат. – И вообще ходят слухи, что нас отведут в тыл.

– Выбора у меня, я так понимаю, нет?

Визави пожал плечами, мол, делай, что хочешь. Ладно, подождём. Интересно, нам перепадёт немного трофеев? – свернула мысль на меркантильную основу бытия.

– А насчёт захваченного молчат пока? Пара лопат не помешала бы.

– Хм, ты лучше башню обживай, – не повёлся Игнат.

– Башню?

Скепсис явно подействовал на него положительно.

– Ладно, согласен, шутка не удалась, – покаянно махнул Игнат рукой. – Давай ходь сюды. Вот, от сердца отрываю.

– Ни хрена себе, с чего такая щедрость? – Штык к маузеру был стандартным образца 1884/98. Вот только клеймо говорило, что это золингеновский клинок. – И что взамен?

Вопрос был скользкий. Полагалось все трофеи сдавать, ибо они являлись для разведки сущим кладом. Вот только каждый командир припрятывал кое-что и для себя. Об этом знали и смотрели на это сквозь пальцы. Со мной же получился, скажем так, конфуз. К взводу я отношения не имел, был лишь прикомандирован. Но проигнорировать меня не получится. Остальные не поймут. И доблестный помкомвзвода Рабин впервые в жизни впал в глубокие раздумья. Вопрос был очень деликатный. Только что он вырвал у кавалерии законное и заслуженное имущество. Во время переговоров не произошли обычные хватания за грудки и угрозы вперемешку с матом. Высокие стороны сверили списки и быстро раскидали, что кому надо. Довольный Савченко «проставился» за пулемёт, и, выпив по «сотке», помкомвзвода разошлись, довольные друг другом. Озарение пришло внезапно, когда Рабин вспомнил, откуда я «родом». И выход был найден, причём гениальный. Лично мне перепал отличный штык. На любом базаре за него можно было выручить немало. А своему коллеге Рабин в подарок послал две отличные лопаты и топор.

– Во, это Исаак сказал тебе передать, – ткнул в презент водитель. – А ты так плохо думал.

– Признаю, был не прав. Ты готов? – ехидно осведомился я у гордого собой Игната.

– К чему? – мигом насторожился он. Моя физиономия не внушала ему доверия.

– Будем ствол чистить. – И с чистым взором посмотрел на него.

– Так ведь… – Игнат вяло пытался напомнить, что этим занимается ВЕСЬ экипаж.

– Знаю, только сам видишь, что вышло… Прошло четыре дня, а броневики всё ещё стояли у разъезда № 86, демонстрируя китайцам, что мы здесь и уходить никуда не собираемся. Эти дни у меня остались в памяти постоянными обстрелами, мерзкой погодой и перебежчиками. Как русскими, так и китайцами. Тех и других затерроризировали так, что они бежали к нам, несмотря на всю пропаганду. Но вот и нас отвели на отдых и пополнение. На Мациевской мы выгрузились и наконец смогли по-человечески отдохнуть. Потом ПХД для техники, затем баня для личного состава. В общем, вернулся я во взвод только 14 октября…

Бравый вид, красная морда и тепло предбанника. Что главное в армии? Правильно, попасть аккурат к банному дню. По крайней мере, это для меня верно. Особенно после ледника, в который превращается броневик к утру и в котором приходится полдня ездить или сидеть. Здорово замерзаешь. И у каждого всего одно желание – согреться. Встретивший меня Медведев одобрительно хмыкнул, заполучив в руки «презент» от коллеги.

– …Вот так вот, – махнув рукой, тянусь к квашеной капусте, говорить больше нечего, и Медведев, чуть вздохнув, наполнил кружки.

– Ты, главное, в вино не ударься, – немного коряво произнёс он. – А то всю жизнь себе поломаешь.

– Нет, я просто… – На миг задумался, стараясь подобрать выражение. – Водитель как-никак, а тут двоих насмерть…

– Да, – кивнул, соглашаясь со мной, помкомвзвода. – Но заметь, и вас потом едва не угробили. Случайно тот расчёт положили, – жёстко припечатал он.

– Да я разве спорю? Просто там, – кивнул в сторону, где должна стоять наша бригада, – мне казалось, что всё будет происходить иначе.

– Вот что, Лёха, заканчивай ты эту заумь. Вернулся живым – и хорошо, отдыхай, заслужил.

Не знаю, может, надо было выговориться, может, всё казалось мне какой-то страшной историей, только что хорошо закончившейся, но наконец-то я наслаждаюсь теплом ставшего родным очага, ещё не догадываясь, что моя жизнь вновь резко переменится…

– Стой. Приехали. Ждите здесь. – Сменив шлем на фуражку, я вылез из броневика.

Небольшой ветерок с морозцем немедленно доказали, что форсить в летнем головном уборе не стоит, но, как говорится, «положение обязывает». Захлопнув дверь, я с независимым видом направился к зданию штаба дивизии. На откровенные ухмылки снующих туда-сюда командиров и бойцов не обращал внимания. Несерьёзное отношение у штабников вызывал мой броневик. Чересчур сильно он выбивался из общепринятых канонов. Но обо всём по порядку…

Мечта была у комвзвода Иванова сделать бронеавтомобиль. Всему виной был некий французский капитан, который в шестнадцатом взялся поучать его дядю, что, мол, русские броневики и рядом не стояли с гением галльской мысли. Мощный кряжистый мужик, не боящийся выходить к бастующим (попытались было ухари его на тачке вывезти, только сами после от него бежали), послал союзника весьма далеко. Галл, естественно, обиделся и накатал длиннющую жалобу, в которой припомнил своему обидчику и что было, и чего не было.

В другой обстановке ершистому русскому сделали бы кучу гадостей вплоть до увольнения, но на дворе стоял 1916 год. Поскольку с кадрами дела обстояли весьма печально, дядю скрепя сердце оставили на прежней должности. Но вскользь брошенная фраза «изобрети ты такое…» стала для взводного кредо всей жизни. Кстати, если вы думаете, что это легко, то глубоко ошибаетесь. Для начала нужно техническое задание. Обычно его задают военные, они же заказчики. Получив его, конструкторы проектируют, потом вызывают военных. Те вносят коррективы. Затем снова конструкторы ломают голову… Короче, этот процесс очень сложен. Когда появляется опытный образец, его испытывают, дорабатывают и… много ещё чего делают.

Иванов повидал на своём веку немало машин, как русских, так и иностранных. Они были разными, но одно у них было общее – машины. Корень. Броне– не броне-, но они были именно машины. А машины, как известно, ездят по дорогам. Плохим, хорошим, но дорогам. Значит, первое: не стоит особо налегать на проходимость, просто не получится сделать из «трепетной лани» вездеходный трактор. Нет, когда-нибудь прогресс дойдёт и до такого, но вот здесь и сейчас требуется соизмерять аппетиты. Второе: броня. Вопрос наиболее важный. Где поставить мощную, а где и «тройки» много? Как воевать будут, как… Вопросы, вопросы, а ответы должен дать он. Иначе получится история, как с танком Лебеденко. Второй Царь-колокол или Царь-пушка. Тут необходимо упомянуть такой нюанс: прожектёрство командиров, а раньше и офицеров не сильно поощряется. Мол, начальство лучше знает, что нужнее. Угу, вот только потом дорабатываем получившееся изделие кувалдой и чьей-то матерью.

Скажите, возможно ли за неделю собрать броневик? «Нет», – скажет скептик. «Возможно», – осторожно прошепчет производственник. «Да», – скажет ремонтник, над которым с кувалдой в одной руке и револьвером в другой стоит его непосредственное начальство. От себя добавлю, что с двумя броневиками такой фокус не удался. Причина проста: грузовики хоть и собирались на одном заводе, но несли кучу нюансов. А, как известно, дьявол кроется именно в мелочах. Для меня влезть в эту бучу (по-другому и не скажешь) было просто и легко. Вначале здесь отверстие перенести, потом тут увеличить диаметр – вот на меня и спихнули второй броневик, когда я по простоте душевной (ага, Станиславский кричит «ВЕРЮ!») сказал, что окончил техникум, заочно. На последнее после краткого экзамена со стороны Иванова было наплёвано.

Что могу сказать: документация была в полном порядке, даже сравнивать с тем убожеством, которое приходило с техникой, не хотелось. В этом нам здорово помог Рейно. Без него ничего не получилось бы. Карлыч буквально вытянул из снабженцев два новеньких АМО, причём третьей серии. Представить, что мы делали бы со старыми, просто страшно. Подготовил броню и каркас, на котором всё должно крепиться. Достал у начарта две пушки и пару «максимов-токаревых»[8]8
  Советский ручной пулемёт конструкции Ф. В. Токарева, созданный в 1924 г. на основе пулемёта Максима образца 1910 г.


[Закрыть]. И всё это отослал в Читу, взводу требовалось лишь собрать их. Оба грузовика мигом разобрали и в таком же темпе навесили броню. Установили вооружение – автоматическую 37-мм пушку Маклена, а пулемёты Фёдорова позаимствовали с разбитого танка. О штатных пулемётах Медведев приказал молчать «под страхом смерти». Когда завершились работы, Потапчук заглянул во взвод «на огонёк». И схватился за голову: мол, что вы наделали! Тот же грузовик, только бронированный. И вооружение у вас не как у людей, и… И так далее по списку. Иванов ругаться не стал и просто заявил, что это вообще-то сделано специально для охраны взвода. На этом всё и закончилось. Пока.

Бронеавтомобиль Иванова был красив и функционален. Излазив его вдоль и поперёк, я убедился, что взводный постарался сделать его и как можно более технологичным. После «два – семь» машина взводного явно выигрывала, причём в этом сходились мнения как ремонтников, так и танкистов. Свои пять копеек довелось вставить и мне. Кстати, вместе с техникой прислали приказ о присвоении мне категории К1 (хотя должны были ещё в части дать), по совокупности так сказать. Теперь на моих петлицах красовался один треугольник, и светила мне баранка (и то в лучшем случае), поскольку на моём мотоцикле уже ездил Миха, и возвращать меня в «стальную кавалерию» не стали. Вдруг опять кому-нибудь понадоблюсь, и снова этого Фигаро «вырывай». Зачем? Положа руку на сердце, я должен моего помкомвзвода поить не менее полжизни, ведь именно Медведев переговорил и узнал, что со мной происходило в «командировке».

– …Понимаешь… – Тут помкомвзвода запнулся, стараясь чётче выразить свою мысль. – Кого поставить, всегда найти можно. Вот, к примеру, можно поставить Серова, благо треугольники позволяют.

– Вот его не надо, – слегка нахмурился Иванов. – Стрелять можно виртуозно, но как командир он тёмная лошадка. А испытания может завалить. Сам понимаешь, один раз опростоволосился – и всё! Второго шанса могут больше не дать, или будут столь пристрастно судить, что будь ты хоть гением, где-нибудь да ошибёшься!

– Так я о том и толкую, – осклабился Медведев. – Ну сам посуди, – некоторая вольность в разговоре с глазу на глаз была допустима, – в атаку, я так думаю, мы ходить не будем, зато ежели какая из этих «консервных банок» на гусеницах сломается, броневик очень даже пригодится. Охранять там, да мало ли что!

– Смотри сам, парень-то с биографией, – слегка завуалировал слово «бывший» Иванов, оставив лазейку для возможного отказа без потери лица. Нет, с кандидатурой парня он полностью согласен, но последнее слово было не за ними.