Текст книги "Марш Смерти Русского охранного корпуса"

По-настоящему поворотным днем стала пятница 12 сентября, когда Кевиш вручил Скородумову приказ, разрешающий начать формирование группы. После этого начальник бюро отправился в Русский дом, где им были составлены свой приказ о формировании и сопровождавшая его агитационная «Информация» (содержание которой остается неизвестным). Месснер после войны утверждал, что их авторами на самом деле были Николай Чухнов и Александр Ланин. Чухнов же, не отрицая своего участия в работе, приписывал основное авторство Штейфону. В конечном итоге оба материала немедленно были отправлены в «Русский Бюллетень» для публикации, а их копии вывешены на стене Русского дома. Сдавая их в набор, Чухнов заявил немецкому военному цензору гауптману Танглу, что содержание полностью одобрено Кевишем, что, разумеется, не соответствовало действительности[89]89
  Чухнов Н.Н. В смятенные годы // «Наши вести» № 422–423, 1991 г. С. 32; Александров К.М. Белая военная эмиграция в Сербии: к истории создания 12 сентября 1941 года Отдельного Русского Корпуса //Труды II международных исторических чтений… С. 104.


[Закрыть].

В приказе, подписанном Скородумовым и Штейфоном, среди прочего, говорилось, что «12 сего сентября мною получено распоряжение германского командования за № 1 с согласия сербских властей о призыве русской эмиграции в Сербии для формирования Отдельного русского Корпуса.

Командиром Русского Корпуса назначен я».

Далее Скородумов объявил набор всех военнообязанных в возрасте от 18 до 55 лет, оговорившись, однако, что «в первую очередь подлежат набору лица, проживающие в Белграде и его окрестностях» и что «охраняя личные интересы каждого эмигранта, я разрешаю явиться в первую очередь всем желающим и свободным».

Для медицинского освидетельствования новобранцев приказывалось создать пять врачебных комиссий. Бывшие военнослужащие пехоты и кавалерии должны были явиться в Топчидерские казармы к 9.00 18, артиллеристы и ранее не служившие лица – 19, казаки – 20, а военнослужащие технических войск и авиации – 21 сентября. Все, кто не мог прибыть на сборный пункт в указанные сроки, были обязаны, указав причины, зарегистрироваться в те же дни в Русском доме. Всем поступающим в корпус была обещана постановка на все виды довольствия по нормам германской армии, а ставки для обеспечения семей должны были быть объявлены дополнительно. Каждому рекруту надлежало принести с собой две смены белья, постельные и умывальные принадлежности, нож, ложку и кружку. Заканчивался приказ фразой «С Божьей помощью, при общем единодушии, и, выполнив наш долг в отношении приютившей нас страны, я приведу вас в Россию»[90]90
  Приказ № 1 отдельному Русскому Корпусу, Белград. 12 сентября 1941 г. // Чуев С. Власовцы – пасынки Третьего Рейха… С. 505–506.


[Закрыть].

Как можно видеть, приказ был выполнен в очень «обтекаемой» с юридической точки зрения форме: с одной стороны, объявлялась всеобщая мобилизация эмигрантов, а с другой – присутствовало разрешение о явке в первую очередь желающих и свободных. По нашему мнению, Скородумов использовал своеобразный психологический прием, внедряя в среду эмиграции мысль, что так или иначе, мобилизованы будут все годные для прохождения службы лица, но в начале желающим предоставляется право добровольной явки. Не менее «обтекаема» и фраза «я приведу вас в Россию»: не содержащая в себе прямого указания на отправку корпуса на Восточный фронт, она была призвана сыграть на чувствах эмигрантов, желающих участвовать в боях против Красной армии. И, наконец, сообщение о формировании «Русского корпуса» вместо группы заводской охраны и сокрытия истинной цели его создания следует признать прямой дезинформацией и обманом потенциальных добровольцев.

Определенный эффект среди эмиграции данные приемы действительно возымели. Например, эмигрант Сергей Афанасьев желал вступить в ряды формирования именно в надежде попасть на восток и изменил свои планы, записавшись в ряды Организации Тодта (ОТ), после разговора с немецким оберстом, объяснившим тщетность этих надежд[91]91
  Beyda О. A Different Russian Perspective or «Their Long Defeat»: White emigres and the Second World War // Moss T., Richardson T. New Directions in War and History: Debating Military History. Newport, N.S.W., 2016. P. 84.


[Закрыть].

Другой русский беженец, Сергей Смирнов (сын которого служил в корпусе), 1 октября писал своему племяннику, уже упоминавшемуся Сергею Герценштейну: «еще далеко не известно назначение корпуса: есть разговоры, что он идет в Россию, чтобы там, в тылу у немецкой армии, быть помощным органом, т. е. держать гарнизоны и т. п. Это национальное дело, и каждый должен в нем участвовать. Но есть или, вернее, была определенно другая версия: что это для работы против повстанцев. В таком случае, мое мнение, что это не наше дело, не русских гостей здесь в течение 20 лет»[92]92
  Писмо С. Смирнова свом сестрићу Е.Е. Герценштеjну о разочарењу у деловању Руског заштитног корпуса // Москва – Сербия; Белград – Россия… С. 882.


[Закрыть].

Кирилл Александров приводит утверждение Скородумова, что финансовые средства на развертывание формирования поступили не только от группенфюрера Нойхаузена, но и от американского консула в Белграде (50000 динаров)[93]93
  Александров К.М. Белая военная эмиграция в Сербии: к истории создания 12 сентября 1941 года Отдельного Русского Корпуса // Труды II международных исторических чтений… С. 106.


[Закрыть]. Но, так как все дипломатические органы США прекратили работу на территории бывшей Югославии еще в апреле, речь идет лишь об очередных домыслах бывшего генерала.

14 сентября произошло событие, которое сам начальник русского бюро описывал как свой трехдневный арест. По его словам, кроме приказа о его задержании из Берлина было прислано распоряжение о снятии с должности оберста Кевиша[94]94
  Скородумов М.Ф. История образования Русского корпуса в Сербии // Мемуары власовцев… С. 117.


[Закрыть]. Налицо, по крайней мере, логическая нестыковка, как Кевиш мог продолжать оставаться на своей должности, если приказ о его смещении был отдан на таком высоком уровне?

На самом деле, Скородумова пригласили в СД для дачи объяснений перед комиссией во главе с оберштурмбаннфюрером Карлом Краусом. На допросе присутствовали и офицеры Вермахта, мягко пытавшиеся убедить бывшего генерала в невозможности формирования какого-либо «Русского корпуса». Затем руководителя бюро отвели в одну из комнат в канцелярии СД, объявили почетным гостем и предложили располагаться как дома. В знак протеста Скородумов отказался от приема пищи. 16 сентября с него взяли расписку о неразглашении сведений о немецкой политике на востоке и отвезли домой, запретив какую-либо политическую деятельность. Тогда же он был снят с поста начальника бюро по делам русской эмиграции[95]95
  Позже на него был назначен генерал Владимир Крейтер.


[Закрыть]. Приглашенный вместе с ним Ланин просидел под арестом 22 дня, а сразу после освобождения, вместе с Чухновым, был командирован в Кладово [96]96
  Чухнов Н.Н. В смятенные годы // «Наши вести» № 424, 1991 г. С. 17; Александров К.М. Белая военная эмиграция в Сербии: к истории создания 12 сентября 1941 года Отдельного Русского Корпуса // Труды II международных исторических чтений… С. 107–108.


[Закрыть].

Противники формирования, узнав об этих событиях, резко активизировали свою деятельность, начав забрасывать немецкие инстанции доносами, обвинявшими Скородумова в уголовных преступления дореволюционного периода и принадлежности к масонской ложе Великого Востока, а Штейфона в его еврейском происхождении. Было получено даже еще более странное ходатайство с требованием смещения Скородумова с должности за «авантюрные действия испортившие отношения с сербами». В Русском доме несколько бывших генералов и старших офицеров устроили бурный митинг, дошедший до срывания со стены приказа о призыве. Остановить его смог генерал Кириенко, в самый острый момент скомандовавший «смирно», произнесший патетическую речь и попросивший всех «трусов» удалиться из зала. Штейфон объявил, что продолжает формирование, а приказ был водворен на прежнее место. Вместе с тем, чуть позже он официально отказался от своей подписи под ним[97]97
  Александров К.М. Белая военная эмиграция в Сербии: к истории создания 12 сентября 1941 года Отдельного Русского Корпуса //Труды II международных исторических чтений… С. 107–108.


[Закрыть].

Несмотря ни на что, развертывание формирования было слишком необходимо оккупационной администрации, поэтому демарш Скородумова привел лишь к отстранению самого начальника русского бюро, но никак не сказался на продолжении акции.

Таким образом, мы можем заключить, что будущий РОК возник в сентябре 1941 г. как локальное формирование полицейского типа. Его создание представлялось немецкой оккупационной администрации необходимой мерой в виду крайне тяжелой ситуации в Сербии, благодаря чему была обойдена официальная негативная позиция руководства Германии по вопросу привлечения на службу русских эмигрантов. С другой стороны, надо отметить, что его создание происходило в атмосфере интриг в эмигрантской среде, некоторые проявления которых представляются однозначным манипулированием сознанием и попыткой ведения собственной политической игры со стороны Михаила Скородумова.

Глава 2
Формирование и развертывание первых частей русской заводской охраны

18 сентября к Топчидерским казармам стали стекаться добровольцы, большинство из которых находилось в приподнятом и возбужденном состоянии. От стола для регистрации прибывших распределяли в зависимости от наличия или отсутствия опыта военной службы: не имеющих такового направляли в I батальон, а остальных – во II. Говоря о строгости предъявляемых к новобранцам медицинских требований, можно привести свидетельство записавшегося 19 сентября Алексея Полянского, который называл осмотр «очень поверхностным»[98]98
  Полянский А. Наш первый поход // Русский корпус на Балканах во время II Великой войны 1941–1945 гг. Исторический очерк и сборник воспоминаний соратников / Под редакцией Вертепова Д.П. Нью-Йорк, 1963. С. 42.


[Закрыть]. Есть и более подробные воспоминания о процедуре медицинского освидетельствования. Согласно одному из них, немецкий врач отказывался утверждать добровольца Ивана Недригайло из-за последствий крайне тяжелых ранений, полученных тем во время гражданской войны: одна его рука была прострелена выше локтя и не разгибалась из-за поврежденных сухожилий, а через всю грудь по диагонали шел глубокий шрам от удара шашкой. «Скажите этому добровольцу, – обратился к русскому коллеге немец – что его место в военном музее, а не на фронте!». Тем не менее Недригайло в конечном итоге был зачислен на службу[99]99
  Альбрехт В.П. Корпусные этюды // «Наши вести» № 392, июль-сентябрь 1983 г. С. 15.


[Закрыть].

Анатолий Рогожин приводил сведения, что средний возраст добровольцев был около 50 лет, но было среди них и несколько человек старше 75. Основной контингент рекрутов составляли ветераны Первой мировой и Гражданской войн, многие из которых являлись инвалидами, в том числе более 20 человек с ампутированными конечностями[100]100
  Рогожин А.И. Доклад об обстоятельствах, вызвавших и сопровождавших формирование и деятельность Русского корпуса в Сербии // «Наши вести» № 397, декабрь 1984 г. С. 12.


[Закрыть]. Например, на фотографии в личной карточке ефрейтора Александра Фадеева (бывший российский подполковник, поступил на службу 1 ноября 1941 г. в возрасте неполных 63 лет) хорошо видно отсутствие у него левого глаза[101]101
  Послужная записка Фадеева Александра (копия) / Личный архив автора (ЛАА).


[Закрыть].

Гауптман Андрей Невзоров в своих мемуарах описывал эпизод, произошедший при проверке постов в декабре 1941 г. в зоне антипартизанских действий под Крупанем и дающий, на наш взгляд, наиболее точную характеристику боевой «ценности» подобных кадров: «На следующем посту был юнкер Русет. Он бывал уже в боях в гражданскую войну и был ранен в голову. Рана его страшно уродовала. С левой стороны была удалена часть челюсти. На левое ухо он ничего не слышал, да и на правое плохо слышал. Подхожу к нему, спрашиваю:

– Как у вас, Русет, ничего не слышно?

– А? – Не слышит. Повторяю вопрос, все равно без толку. Кричать громко не могу. Ночь. Должна быть тишина. Плюнул и пошел обходить дальше»[102]102
  Невзоров А. Пулеметчик Балабин // «Наши вести» № 314, 1 августа 1972 г. С. 4.


[Закрыть].

Можно сделать вывод, что вербовщиков в первую очередь интересовали чисто математические показатели роста численности формирования и крайне мало заботили реальные боевые качества набранного контингента. Недостатка в добровольцах не было – уже 1 октября число служащих достигло 893 человек, а несколькими днями раньше, 26 сентября, в составе Русского корпуса был развернут Стрелковый полк двухбатальонного состава. Его командиром был назначен оберст Иван Кириенко, командиром I батальона – майор Дмитрий Шатилов, II – майор Виктор Зборовский, а командирами пяти рот – Гауптманы Михаил Гордеев-Зарецкий, Владимир Гранитов (отец принимавшего казарму юнкера Гранитова), Михаил Тихонравов, Василий Скляров и Василий Игнатьев. Полковым врачом стал штаб-арцт Николай Мокин[103]103
  1941 // Русский корпус на Балканах во время II Великой войны… С. 38–39.


[Закрыть].

Оберст Кириенко, долгое время бывший правой рукой Штейфона, стал одним из немногих офицеров, заслуживших неприязнь у большинства подчиненных. Отмечалась его грубость и заносчивость, а также крайний монархизм, под влиянием которого он требовал от бывших офицеров элитных «марковских», «дроздовских», «корниловских» и «алексеевских» частей армии Врангеля отказаться от упоминания о своей принадлежности к ним[104]104
  Александров К.М. Белая военная эмиграция в Сербии: к истории создания 12 сентября 1941 года Отдельного Русского Корпуса // Труды II международных исторических чтений… С. 109.


[Закрыть]. Сергей Вакар писал: «Очевидно, генерала Кириенко после долгого жалкого беженского существования интересовало только собственное величие на новой должности и ничто больше»[105]105
  Вакар С.В. Наша генерация, рожденная в конце прошлого столетия // Материалы по истории Русского Освободительного Движения… С. 354.


[Закрыть].

Первые недели формирования характеризовались, с одной стороны, большим количеством различных проектов и предложений, которыми Штейфона «заваливали» просители (так, генерал Ткачев предлагал создать «штаб российских ВВС», а Общество офицеров-артиллеристов требовало развертывания артбригады из шести батарей), а с другой – продолжающейся борьбой различных политических группировок вокруг будущего формирования. Начальник IV отдела РОВС генерал-лейтенант Иван Барбович требовал смещения Штейфона и гарантий отправки корпуса на Восточный фронт. В случае отказа от выполнения своих требований он угрожал издать приказ, запрещающий членам союза вступать в формирование. Штейфон, в свою очередь, отвечал на это агитацией с использованием уже записавшихся РОВСовцев. Национально-трудовой союз запретил вступление своим членам, но некоторые из них ослушались этого распоряжения[106]106
  Александров К.М. Белая военная эмиграция в Сербии: к истории создания 12 сентября 1941 года Отдельного Русского Корпуса //Труды II международных исторических чтений… С. 111–112.


[Закрыть].

Важен с политической точки зрения был факт полной поддержки формирования со стороны руководства Русской православной церкви за рубежом во главе с митрополитом Анастасием (Грибановским). Именно он 26 сентября назначил протоиерея Иоанна Гандурина корпусным священником, а иеромонаха Антония (Медведева) из монастыря преподобного Иова Почаевского в Словакии капелланом 1-го полка. Все дальнейшие назначения капелланов осуществлялись так же по его представлению[107]107
  Шкаровский М.В. Духовенство Русского корпуса в Югославии в 1941–1945 годах // «Вестник церковной истории» № 1 (9), 2008 г. С. 182.


[Закрыть].

2 октября введенное Скородумовым спорное название «Отдельный Русский корпус» было официально заменено более нейтральным «Русский охранный корпус» (нем. Russisches Schutzkorps), начальником которого, с присвоением чина генерал-майора, стал Борис Штейфон. Тем временем, с притоком новых добровольцев развертывание формирования шло все ускоряющимися темпами. 8 октября Стрелковый полк был переименован в Сводный полк трехбатальонного состава: I юнкерским батальоном (две роты) руководил майор Афанасий Егоров, II (три роты: стрелковая, техническая и артиллерийская) – майор Дмитрий Шатилов, III (три роты, в том числе 6-я, развернутая позже в конный эскадрон и две казачьи) – майор Виктор Зборовский. 16 октября закончил развертывание IV батальон, через два дня выделенный на формирование 2-го Сводного полка (получив, соответственно, номер I, а его роты стали 1-й, 2-й и 3-й). 23 октября был сформирован штаб бригады (командир – оберст Иван Кириенко, командир 1-го полка – майор Виктор Зборовский, 2-го – майор Афанасий Егоров)[108]108
  1941 // Русский корпус на Балканах во время II Великой войны… С. 39–40.


[Закрыть].

10 октября в состав корпуса влились бывшие русские защитники Шабаца. Штейфон лично посетил отряд и выразил благодарность его бойцам, а Погорлицкому обещал чин лейтенанта. Но тот был зачислен лишь стрелком и к концу войны смог дослужиться до фельдфебеля. В дневнике шабчанина Бабовича говорится, что русские, уезжая, продавали имущество, в итоге к началу ноября закрылись все русские магазины (Иконникова, Щербакова, Павлова, Монастырского и других) в городе. Надо отметить, что по каким-то причинам в будущем имел место антагонизм между бывшими людьми Иконникова и другими служащими. В июле 1942 г. газета «Ведомости Охранной группы» писала, что редакцией было получено письмо, в котором говорилось, что разбросанные по различным ротам участники обороны «служат предметом уколов и насмешек» со стороны сослуживцев и выражалось недовольство, что они не сведены в одну часть со своими офицерами[109]109
  Бабовић Г. Летопис Шапца… С. 113, 119; «Я – марковец!» // «Наши вести» № 461, декабрь 2000 г. С. 17; Герои обороны Шабца / «Вѣдомости Охранной Группы» № 31, 22 іюля 1942 г. С. 6.


[Закрыть].

Особняком стоит русский шабчанин Степан Кузнецов. В обороне города он не участвовал и оказался интернирован вместе с другими жителями, поэтому в корпус вступил непосредственно из лагеря «Черный Яр». Впоследствии Кузнецов служил в различных частях 2-го полка до последних дней войны[110]110
  Свежие могилы // «Наши вести» № 363, март-апрель 1977 г. С. 15.


[Закрыть].

Вооружение и материальное снабжение формирования шло за счет трофейного имущества бывшей югославской армии и поэтому зачастую оставляло желать лучшего. Так, например, Андрей Невзоров писал, что 7,92-мм винтовки «Маузер» М-24 и ручные пулеметы ZB-26/30 чехословацкого и лицензионного югославского производства были «очень высокого качества», но в I батальоне 2-го полка ZB были заменены на пулеметы «Шоша». «Более неудачного пулемета встречать не приходилось – тяжел, неудобен, имел сильную отдачу, плохую точность стрельбы и были очень капризны – «хочу – стреляю, хочу – нет»[111]111
  Невзоров А. Как нас вооружали немцы // Русский корпус на Балканах во время II Великой войны… С. 23.


[Закрыть]. Револьверы первоначально приобретались в частном порядке и имелись преимущественно у офицеров, причем самых разных типов.

На основе свидетельств бывшего юнкера 1-й роты 1-го полка Александра Янушевского к названным выше образцам можно добавить тяжелые пулеметы «Максим». О качестве винтовок он отзывается не так положительно, как Невзоров, называя его средним (хуже немецких аналогов). В период его службы[112]112
  Янушевский, кадет I Русского кадетского корпуса, оставил службу в группе в середине 1942 г., чтобы вернуться в учебное заведение. Дальнейшую свою службу он описывает следующим образом: «В конце 1943 года, попав в Германию, поступил в подофицерскую школу РОА в Германии, в Мюнзингене. К концу апреля 1945 года все части РОА должны были собраться около города Грюнвальда, и генерал (фамилию не помню) объявил, что война уже заканчивается. Ходят слухи, что США и Англия продолжат войну – против СССР. Вы можете или остаться в РОА здесь, или уходить куда угодно. Всем была дана полная свобода действий. Наш командир роты капитан Семенов (или Смирнов?) нам сказал: Кто хочет со мной – уйдем в горы в Чехию и будем ждать конца войны, какие будут события. Нас пошло с ним примерно 18 человек. В местечке, где мы были, вошли американцы (примерно 7 мая). Мы сидели в доме какого-то чеха. Капитан Семенов (или Смирнов) послал меня, как единственного из всех старого русского эмигранта, в американскую комендатуру, чтобы выяснить ситуацию. Я по-немецки, показывая на значок РОА, объяснил, что мы Русская Армия и воевали только против коммунизма и Сталина. На это американец мне ответил, что он знает единственную Русскую Армию – это Армию Сталина. Он велел передать, что мы все находимся в плену и должны к 16 часам собраться на площади в плен. Наш капитан сказал: Мы должны маленькими группами расходиться. Чехи нам помогли с штатской одеждой. Наша группа 4 человека пошла по шоссе в направлении немецкой границы, чтобы скорее ее перейти. Американская демократия: по дороге никто нас не остановил и не спросил, кто мы и куда идем и что делали раньше. В результате мы попали в Регенсбург, потом я попал в Мюнхен, там работал в Немецком музее, в котором был транзитный лагерь для перемещенных лиц. Узнал, что мои родители находятся в Италии у генерала Андерса. С помощью польского отдела в Германии меня переправили в Италию» (Письмо Александра Янушевского автору от 2 июля 2014 г./ЛАА).


[Закрыть] отсутствовали не только некоторые предметы снаряжения, как, например, бинокли («вероятно, были старые русские бинокли у офицеров») и ракетницы, но даже гранаты [113]113
  Там же. За все время службы Янушевского в группе так и не была организованна выдача ни личных знаков, ни даже каких-либо личных документов.


[Закрыть].

В донесении уполномоченного командующего в Сербии от 5 декабря 1941 г. сообщалось, что формирование русских охранных частей проходило трудно. Отмечалась нехватка в первую очередь униформы и обуви[114]114
  Izveštaj Operativnog odeljenja opunomoćenog komandanta u Srbiji od 5. decembra 1941. komandantu oružanih snaga na Jugoistoku o vojno-političkoj situaciji i rezultatima operacija protiv ustanika u Srbiji i situaciji u NDH // Zbornik dokumenata i podataka o narodnooslobodilačkom ratu Jugoslovenskih naroda. Tom XII. Knjiga 1… S. 723.


[Закрыть]. Про крайне плохое снабжение обувью в начальный период существования формирования писал и уже упоминавшийся нами ветеран с инициалами «Б.В.». По его свидетельствам, к этому времени относился приказ, согласно которому сапоги могли носить лишь офицеры, но никто не обратил на него внимания [115]115
  Б.В. О Русском Охранном Корпусе 11 «Часовой» № 297 (5), май 1950 г. С. 16.


[Закрыть].

Показателен пример с формированием ветеринарной службы штаба корпуса. По свидетельствам делопроизводителя ветеринарного отдела Владимира Бодиско, к концу 1941 г., кроме его начальника, Василия Истомина, было еще шесть врачей и лишь один опытный фельдшер – унтер-офицер Оглуздин. На фельдшерские должности назначали инженеров и студентов агрономии, студентов ветеринарных факультетов, несмотря на то, что их знания были лишь теоретическими при полном отсутствии практического опыта обращения с лошадьми[116]116
  Бодиско В. Зауряд-ветеринары // «Наши вести» № 400, сентябрь 1985 г. С. 22–25; Исправление // «Наши вести» № 401, декабрь 1985 г. С. 25.


[Закрыть].

Отдельно необходимо остановиться на I «юнкерском» (в немецких документах – «кадетском») батальоне 1-го полка[117]117
  12 сентября 1942 г. 186 прошедших курс обучения юнкеров батальона были номинально произведены в подпоручики. Но никакого служебного значения данное производство, разумеется, не имело.


[Закрыть]. Приказом майора Егорова он был разделен на роты по признаку образовательного уровня: 1-я рота (командир – гауптман Гордеев-Зарецкий) комплектовалась лицами, получившими среднее образование, а 2-я (гауптман Владимир Гранитов-старший) – имеющими дипломы высших учебных заведений. Не имеющие среднего образования молодые люди и подростки предназначались для развертывания 3-й роты батальона (командир – гауптман Алексей Семенов). Но на практике данный принцип соблюдался далеко не всегда: в первых двух ротах зачастую оставались младшие братья соответствующих установленным требованиям юнкеров и наиболее способные из числа молодежи, а в 3-ю роту, наоборот, отправляли показавших себя худшим образом лиц из первых двух категорий. Личный состав 2-й роты был неоднороден – по воспоминаниям Андрея Невзорова, возраст служащих колебался от 20 до 34 лет, все были выпускниками русских кадетских корпусов. Многие были с высшим техническим образованием, но были и студенты[118]118
  Марков С. «Индейцы» // «Наши вести» № 280, 1 октября 1969 г. С. 9; Невзоров А. 2-я юнкерская рота 1-го полка // Русский корпус на Балканах во время II Великой войны… С. 61.


[Закрыть].

Также можно подробнее остановиться на 4-й «технической» роте II батальона (с развертыванием роты гауптмана Семенова ставшей 5-й), начальником которой был гауптман Евгений Лукин. Алексей Полянский писал, что кроме бывших офицеров железнодорожных и инженерных войск среди солдатского состава были и люди с техническим образованием без опыта военной службы. 4-й взвод состоял практически исключительно из бывших военнослужащих летного состава под командованием лейтенанта Константина Антонова (офицера российских и югославских ВВС) и в обиходе именовался «авиационным». Подготовка личного состава велась по дореволюционным российским уставам и исключительно силами русского командного состава[119]119
  Полянский А. Наш первый поход // Там же… С. 43–44.


[Закрыть].

11 ноября 1-й полк принял присягу, после чего состоялся парад, на котором присутствовали генерал Бадер, оберст Кевиш и группенфюрер Нойхаузен. Спустя семь дней, 18 ноября, германское командование решило наконец окончательно покончить с последствиями скородумовского демарша, и Русский охранный корпус был переименован в Русскую группу заводской охраны (нем. Russisches Werkschutzgruppe). Во внутреннем делопроизводстве на русском языке, а также материалах периодической печати периода войны эмигранты именовали формирование «Русская охранная группа»[120]120
  Примером использования одновременно официального и неофициального вариантов названия может служить основной информационно-пропагандистский орган формирования – газета «Ведомости Охранной группы», первый номер которой вышел 23 декабря 1941 г. На первой полосе данный вариант наименования соседствовал с «Ведомости Группы заводской охраны при Генеральном уполномоченном по хозяйству в Сербии» (нем. Nachrichten fur die Werkschutz-Gruppe des Generalbevollmachtigten fur die Wirtschaft in Serbien).


[Закрыть]. Одновременно продолжало использоваться и прежнее название, причем не только на разговорном уровне – даже печать штаба группы сохраняла надпись «Russisches Schutzkorps». Во избежание путаницы в нашей работе мы будем использовать вышеприведенное официальное название. Штаб бригады был расформирован (Кириенко стал помощником Штейфона). Кроме того, состоялось переименование частей: полки стали отрядами (нем. Abteilung), батальоны – подотрядами (нем. Unterabteilung), а роты – сотнями (нем. Hundertshaft)[121]121
  Подразделения батальонного уровня эмигранты называли «дружинами». Мы будем использовать закрепленный в большинстве известных нам немецких документов термин.


[Закрыть]. Общий состав группы к этому времени достиг численности 2950 человек[122]122
  Хронологическая памятка боевой истории 2-го полка Русского Охранного Корпуса / сост. Мамонтов. Валенсия, 1958. С. 1.


[Закрыть].

Кроме идеологического, финансовый аспект следует так же считать одним из немаловажных факторов, обеспечивавших приток добровольцев – кроме собственно жалованья, семьи служащих получали пособие: 1600 динаров в месяц на жену и по 400 на каждого несовершеннолетнего ребенка. На 800 динаров могли рассчитывать пожилые и нетрудоспособные матери добровольцев. Периодически имели место и различные разовые акции поддержки со стороны немецкого командования. Например, к Пасхе 1942 г. семьям служащих РГЗО властями был выдано по 0,5 кг смальца по цене 44 динара за кг[123]123
  Государственный архив Российской Федерации (ГАРФ). Ф. Р-5796. Оп. 1. Д. 9. Л. 77; Красныя яички / «Ведомости Охранной Группы» № 16, 8 апрѣля 1942 г. С. 4.


[Закрыть].

Владимир Бодиско писал про корыстные мотивы, двигавшие многими добровольцами, и негативные последствия, к которым они приводили: «Это побудило многих глубоких стариков и даже инвалидов, вступить в Корпус, отнюдь не из моральных, а чисто из меркантильных соображений. […] на основании своего прошлого и чинов добивались они командных должностей, препятствуя продвижению достойных и превращая свои подразделения в нечто подобное инвалидным командам»[124]124
  Бодиско В. И воистину светло и свято дело величавое войны // «Кадетская перекличка» № 30, февраль 1982 г. С. 70.


[Закрыть].

Довоенный спектр занятости добровольцев отличался разнообразием. Например, среди них была группа русских сотрудников белградского народного театра, пополнивших ряды РГЗО в октябре-ноябре 1941 г. – служащие оперы Георгий Рот, Виталий Лебедев, Александр Студенцов, оружейник Евгений Дукшинский и статист балета Николай Машеров[125]125
  Мащанац Б. Позоришна политика у Србији 1941–1944: студија и документи. Београд, 2011. С. 64.


[Закрыть]. По крайней мере один из рекрутов – бывший югославский подпоручник Владимир Вишневский, записанный стрелком – успел некоторое время послужить в формированиях Недича[126]126
  Верно служить / «Наша страна» № 2639–2640, 17 марта 2001 г. С. 3.


[Закрыть]. Но в целом число лиц, имевших современное военное образование и актуальный опыт службы, было невелико.

Среди эмиграции были и лица, негативно воспринявшие факт создания РГЗО. Показания одного из них, некого П. Иванова, можно найти в документах советской контрразведки СМЕРШ, касающихся начальника подотдела по формированию РОК по Жабальскому району Ильи Перекопского[127]127
  Родился в 1888 г. в станице Ново-Николаевской. Бывший офицер армии Врангеля, задержан отделом СМЕРШ 9-го района авиационного базирования 12 ноября 1944 г.


[Закрыть]: «Перекопский активно занимался вербовкой в «Русский добровольческий корпус», при этом проводил антисоветскую агитацию. Так, например, еще летом 1941 года, он лично мне предлагал записаться в корпус, при этом пропагандировал следующее: корпус создается для освобождения России от большевизма и установления там прежней власти, пришло время, нужно записываться в корпус, с помощью немцев будем освобождать Россию от большевиков. Когда я ответил, что подожду, то Перекопский мне заявил: «Ждать нечего, нужно использовать момент и выступить на борьбу против большевиков за освобождение Родины»[128]128
  Из спецсообщения УКР «СМЕРШ» 3-го Украинского фронта № 30341/3 в военный совет фронта о выявлении и задержании на территории Югославии активных участников антисоветских белоэмигрантских организаций // Органы государственной безопасности СССР в Великой Отечественной войне. Т. V. Кн. 2. Границы СССР восстановлены (1 июля – 31 декабря 1944 г.). М., 2007. С. 739–740.


[Закрыть].

Алексей Тимофеев утверждает, что постоянным явлением при вербовке были угрозы и шантаж по отношению к не желавшим записываться в группу эмигрантам[129]129
  Тимофејев А. Руси и Други светски рат… С. 47.


[Закрыть]. Подобные утверждения можно найти и в ряде других источников. Например, Михаил Шкаровский приводит слова бывшего служащего Шевченко, в 1946 г. показавшего на допросе советскому следствию, что его вступление в РГЗО было вызвано угрозой Штейфона предать его полевому суду за отказ[130]130
  Шкаровский М.В. Духовенство Русского корпуса в Югославии в 1941–1945 годах // «Вестник церковной истории» № 1 (9), 2008 г. С. 183.


[Закрыть]. Югославский автор Сима Бегович писал об уроженце Ялты Сергее Компанийце, находившемся в заключении в нескольких лагерях на территории Сербии (в том числе в белградской «Банице») и Норвегии за отказ вступить в ряды рассматриваемого формирования[131]131
  Begović S. Logor Banjica 1941–1944. Kniga 2. Beograd, 1989. S. 49.


[Закрыть].

Однако значительное количество мужчин-эмигрантов (в том числе призывного возраста) в период оккупации не состояло на службе в РГЗО и РОК. На фоне этого приводимые выше утверждения выглядят спорно. Вместе с тем косвенно почва для них была. Так, агенты разведштаба «Белград» имели задачу в числе ряда других приоритетных групп лиц уделять внимание и уклоняющимся от вступления в группу русским эмигрантам[132]132
  Nemačka obaveštajna služba. IV… S. 280.


[Закрыть].