Текст книги "Миграционный потоп. Закат Европы и будущее России"

Инородческий пресс

По данным Федеральной пограничной службы, в 2001 г. в РФ въехали по служебным, частным, транзитным, туристическим делам 15 млн. чел. Выехали 11,5 млн. Разница составляет 3,5 млн. чел. Приблизительно 1,5–2 миллиона остаются в России незаконно. За десятилетие общий миграционный поток составил около 30 млн. человек. Правда, значительная часть въехавших и осевших в стране – славяне, русские соотечественники. Примерно их численность оценивается в 6-10 млн. человек. Но еще около 20 млн. ушли от учета и составляют скрытую и доселе не осознанную угрозу русской нации и российскому государству.

В 2002 году в России официально было зарегистрировано 300 тысяч трудовых мигрантов. Оценки экспертов давали численность в 4,5 миллионов человек. Из них действительно полезными для России трудовыми мигрантами эксперты считают не более трети – около 1,5 млн. человек. Остальные пополняют криминальные круги и «теневые» схемы производства некачественной и вредной продукции. Эта масса «выживающих» мигрантов активно разрушает социальную среду и подрывает экономику России.

В проблеме инородческой миграции существует и политическая составляющая. Миграция инородцев прямо стимулировалась и стимулируется либеральной бюрократией. Ею были систематически проведены следующие мероприятия:

1) массовое принятие в российское гражданство без должных оснований, в основном за взятки и в основном инородцев. Ужесточение правил приема в гражданство было направлено, прежде всего, против русских. Последующие изменения в законе о гражданстве вновь открыли Россию для притока инородцев и способствовали получению ими гражданства без всякого разбора;

2) отказ от принятия в гражданство лиц (преимущественно русских), чей незаконный статус пребывания в России позволяет нещадно эксплуатировать рабочую силу. Блокированы все законодательные инициативы об особом статусе зарубежных соотечественников, какие-либо формы общинного переселения русских в Россию;

3) существенное смягчение ответственности работодателей за незаконное использование иностранной рабочей силы. Новый Административно-процессуальный кодекс (АПК), накладывает штраф за незаконное использование труда иностранных рабочих (причем, независимо от их числа) в 20 минимальных размеров оплаты труда (МРОТ). По старому АПК этот штраф составлял 120 МРОТ за каждого нелегального рабочего.

4) блокирование законодательного регулирования миграционных процессов, противодействие не либеральным концепциям народонаселения, отказ от каких-либо существенных действий и даже анализа демографической катастрофы.

По данным Института народнохозяйственного прогнозирования РАН при сохранении нынешней рождаемости и смертности и отсутствии миграционного притока, население России в 2050 году составит 86,5 миллиона человек. При энергичных мерах по стимулированию рождаемости и сокращению смертности – 111,7 миллиона. Некоторым политикам и ученым кажется, что надо непременно покрыть разницу между прогнозируемой цифрой и нынешней численностью населения за счет миграционного притока. Получается, что Россия должна принять в течение полувека никак не меньше 30 млн. переселенцев и стать рекордсменом, позволившим сформировать свое население на четверть из иностранцев и почти наполовину – из инородцев. Это, безусловно, нелепая затея, которая не может быть воплощена в жизни хотя бы в силу того, что такой миграционный поток просто неоткуда взять. Он возможен лишь в том случае, если обширные восточные территории России будут заполняться китайцами и фактически присоединятся к Китаю.

По мнению сопредседателя СПС Егора Гайдара, Россия как государство русских имеет мало перспектив в XXI веке. Считается, что она имеет перспективы только как «страна российских граждан» – то есть, перемешавшихся инородцев, растворивших в себе русских. По словам Гайдара, специфика России связана с тем, что она является «огромной малонаселенной страной», которая имеет на юге и востоке соседей более бедных и плотнее населенных. Значит, объявил «отец» либеральной бюрократии, необходимо выстроить «нормальную миграционную политику», «тем более что в условиях демократического режима остановить поток трудовой миграции не представляется возможным».

К чему приводит такая позиция, мы можем видеть по данным переписи населения, в которых уже угадываются будущие расовые войны. Образ врага для мигрантов (давних и недавних) будет представлять собой русский антропологический тип, русский тип мышления, русский культурный и политический выбор.

Национальный состав России, по предварительным данным переписи 2002 г. дает следующие соотношения численности этнических групп:

• русские народы России (великороссы, малороссы, белорусы) – 110,42 млн.;

• нерусские коренные народы России: 25,20 млн. (среди них вне «титульных» регионов – около 11 млн.);

• нерусские некоренные: около 9,5 млн.

Общая инородческая «нагрузка» на Россию составляет не менее 35 млн. человек – по официальным данным. Часть этой «нагрузки» естественна – по соседству с русскими всегда жило множество народов. Но есть и сверхнормативная нагрузка – прежде всего на традиционно русских территориях, заселяемых нерусскими мигрантами. Избыточная нагрузка грубо оценивается суммой численности нерусского населения в «нетитульных» для него территориях (11 млн.), численности иностранцев (9,5 млн.) плюс нелегальных нерусских мигрантов (10–15 млн. человек) – итого около 30–35 млн. человек, или 30 %. В целом это не тот вес, который русская нация не могла бы вынести и ассимилировать. Но эти 30 % составляют замкнутые и агрессивные группировки, чья необъявленная цель – разрушение России, а вовсе не сохранение традиционного образа жизни в добровольных резервациях. Для ведущих слоев инородческого «довеска» русские являются врагами, которых необходимо вытеснить с их территории, либо обратить в рабов. Власть же, пропитанная либеральным равнодушием ко всему русскому, готова закрыть глаза на войну против русских.

Общественное мнение в России давно готово к тому, чтобы поставить миграционные процессы под контроль. Более 70 % граждан считают необходимым ограничить наплыв южных мигрантов. Увы, мнение граждан никак не учитывается властью. Именно поэтому для бюрократии не существует такого понятия, как «русский народ».

Либеральная бюрократия не противостоит миграционному потопу. За 2001–2002 годы из России было выдворено по решению суда всего 32–33 тысячи граждан других государств. Из них всего 4 тыс. признаны злостными нарушителями миграционного законодательства. Эта ничтожная цифра отражает глубину спайки между бюрократией и лидерами этнических преступных кланов. Имитируя законность, либеральная бюрократия, фактически саботирует исполнение государственных функций по защите нации от инородческого нашествия. Прежде всего – введение в действие концепции миграционной политики, которая была разработана в недрах МВД еще в 2002 году и предусматривала защиту коренного населения России от наплыва мигрантов.

Бездействие власти привело к образованию колоссального пассажиропотока из государств Средней Азии. За 2002 год число перевезенных пассажиров из России и в Россию составило: для Казахстана 1,75 млн. чел, для Узбекистана – 214 тыс., Киргизии – 217 тыс., Таджикистана – 75 тыс. В 2003 году размеры пассажиропотока в целом сохранились. Это говорит о том, что инородческая экспансия носит стратегический характер и угрожает самому существованию русского народа.

Бюрократии все равно, каким населением управлять. Для нее нет ничего ценного в физическом и духовном облике русского человека. Именно поэтому бюрократией негласно поощряется заселение русских пространств иностранцами. Незаконная миграция из Китая (включая транзит через Монголию) стала целой отраслью преступного бизнеса. Отсутствие должных правоохранительных мер приводит к формированию на территории России закрытых китайских анклавов, вовлекаемых в преступную деятельность, включая наркоторговлю.

Наркоторговля в России превратилась в явление, тесно связанное с миграционными процессами. Наркобизнес в России имеет отчетливую этническую организацию. По данным ФСБ, 90 % наркогруппировок организованы по принципу принадлежности к той или иной этнической группе. Среди этнических наркогруппировок выделяются афганцы, пакистанцы, таджики, нигерийцы, выходцы с Кавказа, цыгане. Основная часть этих группировок обслуживает героиновый транзит в Россию и далее по странам Европы. Способствует героиновому транзиту неотрегулированное миграционное законодательство, позволившее создать целую среду незаконных мигрантов, в которой процветает преступный бизнес. В Астрахани число незаконных мигрантов в последнее время увеличилось в 2 раза. Именно эти люди составили преступные цепочки перевозчиков и торговцев наркотиками.

Не только незаконные мигранты, но и этнические диаспоры, создающие замкнутые сообщества с собственным этическим укладом, отличающимся от уклада коренных жителей данной территории, обеспечивают наркотрафику элементы его инфраструктуры. Особенно это касается центральных районов России, где расположены важнейшие транспортные узлы. В частности в Москве численность разнообразных диаспор за три десятка лет возросла в 20 раз, существенно изменив этнополитическую ситуацию в столице. Легальные мигранты, испытывающие сложности в трудоустройстве, становятся объектами вербовки наркодельцов. Дело дошло до того, что в любой день в центре столицы, прямо на Лубянской площади напротив здания ФСБ почти открыто торгуют наркотиками. Облавы на этой площадке у метро каждый раз дают десятки задержанных наркоманов и мелких торговцев.

Инородческий пресс, давящий Россию, представляет собой массу некоренного населения, бегущего от издевательств собственных политических режимов и находящих себе в нашей стране в основном такого рода занятие, которое наносит русскому народу прямой вред. Способствуют этому, прежде всего, либеральная бюрократия, находящая среди мигрантов источник мзды, и повязанный с бюрократией преступный мир. Мигранты становятся «пушечным мясом» той войны, которую бюрократия и преступность ведут против русского народа.

2003

Из миграционных тупиков к разборчивой этнополитике

Доклад на круглом столе в Государственной Думе 23 ноября 2004

Репатриация – часть национальной политики

Обсуждение проблемы репатриации не может проводиться в отрыве от понимания причин возникновения масштабных миграционных потоков. Мы сможем здраво выстраивать законотворческую деятельность только если будем видеть картину в целом – весь комплекс проблем, связанных с национальной политикой – политикой формирования, защиты и укрепления российской политической нации, частью которой являются российские соотечественники и репатрианты, переселившиеся в Россию или намеренные предпринять этот шаг.

Проблема правового регулирования репатриации и статуса репатрианта тесно связана с миграционными процессами и формированием государственной миграционной политики России, поскольку с 1991 года (отчасти и ранее) эти процессы носят характер обратного оттока русских и в целом «нетитульных» народов из прежде освоенных ими территорий бывших союзных республик СССР и внутренних республик РФ. Оба миграционных потока следует рассматривать как следствие одних и тех же причин подорвавших жизнеспособность нации. Отношение российской власти к репатриантам, беженцам и вынужденным переселенцам во многом формирует ее образ в глазах русского зарубежья и выстраивает жизненную стратегию «нетитульных» народов в новом зарубежье, решающих вопрос: поддаться насильственной ассимиляции, продолжать бороться за свои права или переселяться в Россию?

Поскольку новое русское зарубежье во многих постсоветских государствах фактически обречено на вымирание, интеллектуальное и культурное вырождение, надо было наладить организованное переселение из тех стран, где против русских и других коренных народов России осуществляется политика геноцида, создать условия для формирования переселенческих общин. Однако российские власти на это не пошли. В течение многих лет никаких существенных мер по защите зарубежных соотечественников или по достойному приему их в РФ так и не последовало.

Во многом это связано с наличием в самой РФ мощных энократических лобби. Внутрироссийские удельные номенклатуры, получившие статус федеративных политических элит, также стремились превратить русских в нежелательное меньшинство, поскольку боялись интеграции исторической России, как и их единомышленники в постсоветских этнократиях за рубежами РФ. Дискриминация русского населения указывает на явно присутствующий интернациональный политический замысел, не имеющий ничего общего с интересами народов постсоветских государств и многомиллионного русского зарубежья. Ответом на этот замысел должна быть вполне определенная национальная политика России, составляющей частью которой является организация репатриации.

В более широком контексте репатриация включается в национальную политику, затрагивающую следующий круг проблем:

• Становление единой политической нации (этносепаратизм, зарубежные соотечественники, национальная безопасность, культурные и государственные традиции…)

• Миграционная политика (миграция легальная и нелегальная, желательная и нежелательная, демографические диспропорции)

• Этнокультурные анклавы и диаспоры (этнографические заповедники, культурные автономии, российские народы за рубежом)

• Кадровая политика и этнономенклатура (проблема лояльности российских и зарубежных этноэлит к российскому государству)

В этом поле репатриация составляет связанный с другими фрагмент действительности. Соответственно, законодательство в сфере репатриации должно учитывать, что в перспективе предстоит создание целого пакета законов.

Этнополитический аспект миграции

Вопрос о единой нации, так или иначе, упирается в этнополитику: могут ли быть российские народы политическим целым. Если так, то должны ли они при этом отказаться от своей этнической принадлежности? История показывает, что такого отказа никогда невозможно добиться даже с применением силы. Таким образом, этнополитика неизбывна и проблема в том, кто будет ее формировать. Спонтанная этническая самоорганизация конфликтна. Только государство способно усмирить этническую стихию. В то же время, вычурно искаженные представления о государстве, имеющие хождение в сегодняшнем политическом классе России, привели к тому, что государство оказывается исполнителем воли разнообразных этнических групп, будто бы выражающих волю народов России. Именно поэтому власть мечется между запретительными и побудительными мерами в сфере иммиграции. Излишняя свобода оказывается свободой проходного двора, излишняя регламентация подрывает связи с зарубежьем и сказывается на экономических процессах.

Перевес в одном направлении – и мы лишаемся графы «национальная принадлежность» в паспорте и получаем сверхжесткий закон о гражданстве. Перевес в другом направлении – и готовится восстановление графы и смягчается закон о гражданстве. Но разумнее было бы остановить эти «качели» и искать решение в другом измерении – на пути определения параметров желательной миграции и создания барьеров для нежелательной миграции.

<…>

Опыт законодателей в подходе к проблеме соотечественников

Либеральная болезнь современной политической элиты серьезно сказалась на работе законодателей. Можно сказать, что сегодня в России нет никакой основы для формирования миграционных потоков в соответствии с ее интересами, да и сами интересы не осознаны, не выражены в законодательстве. Вопреки установке Президента образца 2001 года соотечественники для России считаются лишней обузой, а переселенцы – почти врагами. Мы пока никак смогли зафиксировать даже очевидный факт разделенности русской нации.

К сожалению, кроме публичного обсуждения проблем соотечественников, переселенцев на разнообразных «круглых столах» и конференциях, никаких результатов парламентская деятельность не принесла.

Принятый в 1999 году закон «О государственной политике в отношении соотечественников за рубежом» потребовал от парламентариев преодоления вето президента Б. Ельцина. Жесткое политическое противостояние наложило отпечаток на текст закона, который в большей мере имел целью создание не столько механизмов защиты прав соотечественников, сколько дополнительных поводов для новых претензий в адрес исполнительной власти. До сих пор российская власть не испытывает желания реализовывать этот закон или поправить его так (выступить с законодательной инициативой), чтобы он мог быть применен на практике.

Ввиду упрямого нежелания власти учитывать интересы соотечественников, внесение законопроекта о репатриации носит вынужденный характер. Действительно, системная работа над законодательством в области национальной политики сегодня просто невозможна. Предложенный проект касается лишь одного аспекта национального строительства и представляет собой попытку выделить желательную иммиграцию на основе одного из факторов – принадлежности к коренным народам России.

Закон о гражданстве РФ сегодня имеет зачатки правовых установлений, признающих особые права, вытекающие из родства. Так, указывается, что прием в гражданство в упрощенном порядке совершается, если есть хоты бы один родитель – гражданин РФ. Тот же порядок предусмотрен для бывших граждан СССР, оставшихся без гражданства и проживающих в государствах, входивших в состав СССР (ст. 14). К сожалению, гражданство по рождению увязывается только с родством с гражданами РФ (ст. 11). То есть, закон признает только нуклеарную семью, а многопоколенную семью и прочие родственные связи заведомо игнорирует, разрывая тем самым единство нации, обеспеченное в реальности переплетением родовых линий, образующих этническую ткань российской нации.

Безусловно, в дальнейшем необходимо исправление закона: право гражданства должно быть правом, приобретаемым по рождению на территории РФ (если не имеется иного гражданства) и по родству (наличие любых прямых предков, проживавших на территории нынешней РФ, если этот факт может быть достоверно доказан). Совмещение двух принципов (по «крови» и по «почве») в качестве условий приобретения гражданства является для России насущной необходимостью. Но можно было бы пойти и дальше – вплоть до признания принадлежности к коренному российскому этносу фактом родства со значительной частью населения России.

Разумеется, для выстраивания здравой национальной политики регулирование миграции должно проходить не только по этническим (родовым) основаниям. Сегодня для нас главное – обеспечить бесспорный статус граждан для тех, кто уже переселился в Россию из «ближнего зарубежья», а тем, кто намерен переселиться в ближайшее время, дать уверенность в том, что они не подвергнутся чиновничьим издевательствам и милицейскому произволу как их предшественники.

Нам пора устыдиться того, что народное представительство в России так и не смогло преодолеть сопротивления бюрократии, считающей соотечественников лишней обузой. Нам должно быть стыдно, что уже и на Украине принят закон «О правовом статусе зарубежных украинцев», а мы не удосужились создать ничего аналогичного.

Исполнительная власть пишет концепции

Работу исполнительной власти в области формирования национальной политики приходится квалифицировать как вполне сознательный (основанный на определенных идеологических догмах) саботаж, ставший фактором постоянного ослабления российского государства и подрыва жизнеспособности российской нации. Немалую лепту в эту малопривлекательную деятельность внесли в течение ряда лет ФМС и Миннац. Не случайно их деятельность сегодня снова находится в стадии разрухи. Неспособность руководства этих органов к эффективной работе, следование антинаучных догмам либерального толка, превратили их из управленческих структур в политические.

С помпой проведенный правительственными кругами Конгресс соотечественников (2001 год) кончился ничем. Декларации остались декларациями. Обозначенные на Конгрессе приоритеты государственной политики в отношении соотечественников ушли под спуд, несмотря на личное участие в их выработке Президента РФ.

Вместе с тем, в системе исполнительной власти гораздо быстрее, чем в законодательной, созревает понимание необходимости иных подходов, чем те, которые использовались в национальной политике в течение целого десятилетия.

Концепция регулирования миграционных процессов в РФ (одобрена распоряжением Правительства РФ от 1 марта 2003 г. № 256-р) указывает на нежелательные формы миграции: формирование иностранных общин в приграничных районах, преимущественное направление миграции в южные и центральные районы, что создает неконтролируемый рост населения и ухудшает криминогенную обстановку. Отсюда уже совсем близко понимание разницы между оседлым-коренным и пришлым населением – с точки зрения стабильности территориальных общин и поселений.

В той же Концепции указывается также, что миграция иностранных лиц и лиц без гражданства из Закавказья, Центральной и Восточной Азии ухудшает социальную обстановку, создает базу для формирования террористических организаций и политического экстремизма, а потому угрожает безопасности РФ. Предполагается ужесточение иммиграционного контроля по примеру стран, столкнувшихся с террористической опасностью. Следовало бы, конечно, пойти дальше и согласиться, что риск дестабилизации происходит вовсе не от гражданства мигрантов, а от их вполне определенных культурных и этнических стереотипов. Кроме того, в самой России имеется достаточно внутренних источников терроризма, не менее опасных, чем находящиеся за рубежом.

В Концепции верно сказано, что для экономики страны (и, добавим, не только для экономики) важен приток мигрантов – прежде всего, из СНГ. В то же время этот тезис дополняется абсурдным выводом, противоречащим сказанному ранее, – о формировании установок толерантного сознания в российском обществе. Как может толерантность совмещаться с ужесточением иммиграционной политики? Толерантность может быть полезной только в отношении желательных мигрантов. Кто же является таковыми? Те, от кого менее следует ожидать деструктивных установок. И здесь мы никак не обойдемся без этнической идентификации.

О подспудном понимании этой проблемы говорит пункт Концепции, посвященный одному из направлений планируемой деятельности, согласно которому необходима разработка механизма привлечения иммигрантов с учетом государства их происхождения, профессиональных и иных характеристик. Среди «иных характеристик», бесспорна необходимость учета этнической принадлежности.

Увы, в Концепции, как зачастую и во многих других документах и аргументах, имеется противоречие между задачами национальной безопасности и отрывочным восприятием положения Конституции по поводу свободы передвижения, выбора места жительства и пребывания. Это положение может быть понято только в связи с другими положениями Основного Закона и не должно им противоречить. И это ясно из того, что рядом с бессмысленными ссылками на Конституцию в Концепции указывается на необходимость разработки механизма управления расселением мигрантов по территории страны с учетом потребности региональных рынков труда и демографической ситуации. Соответственно, свобода передвижения может пониматься лишь в рамках правовой системы, которую, собственно, еще только предстоит создать.

Мы имеем в Концепции также прямое указание на необходимость мер по содействию адаптации иммигрантов и интеграции их в российское общество. В то же время государственная помощь вынужденным мигрантам, как утверждается, должна согласовываться с экономическими возможностями страны. Вместе оба эти тезиса означают, что необходимо регулирование иммиграции с точки зрения перспектив адаптации переселенцев. А адаптация, бесспорно, связана с уровнем комплементарности к оседлому-коренному населению того или иного региона.

Мы имеем скрытое понимание проблемы, ибо в программе мер записана необходимость стимулирования возвращения в РФ эмигрантов, выехавших за границу на постоянное место жительства или по трудовым контрактам. Это означает реэмиграцию. В то же время соотечественникам предоставляется приоритет при осуществлении ими трудовой деятельности, учебы, реализации инвестиционных проектов. Таким образом, мы подходим к пониманию необходимости приоритетов для репатриантов, которые являются соотечественниками и в значительной мере реэмигрантами (некогда выехали с территории РФ). Они же родовыми своими связями обещают удачную адаптацию к непростым условиям жизни в России.

В качестве примера движения исполнительной власти к необходимости дифференцированного отношения к мигрантам различного происхождения мы можем сослаться на Концепцию демографического развития РФ на период до 2015 года (утверждена распоряжением Правительства РФ от 24 сентября 2001 года № 1270-р).

Среди приоритетов демографического развития в области миграции и расселения указаны:

• привлечение мигрантов в РФ, в первую очередь из государств-участников СНГ, а также Латвии, Литвы и Эстонии;

• совершенствование законодательства, касающегося защиты прав вынужденных мигрантов и регулирования миграционных процессов.

Указывается, что необходимо разработать новые подходы к регулированию миграционных потоков, способствующих замещению естественной убыли населения, а также общественно полезной интеграции мигрантов. Увы, об учете этнического компонента среди социально-демографических характеристик не сказано ничего. Между тем, полезность интеграции во многом определяется именно этническим компонентом.

Политический заказ на тупиковые концепции

Мучительно медленное движении законодателей и исполнительной власти в направлении понимания задач национальной политики связано с тупиковыми концепциями, распространенными в российской науке подобно идеологическому вирусу. Соответствующая группировка сложилась вокруг таких взаимодополняющих друг друга политиков, как Р. Абдулатипова, В. Михайлова, В. Зорина, В. Тишкова. Лидеры этой группы многократно пересаживались из парламентских кресел в административные и обратно. С завидным упорством они навязывали России концепцию идентификации граждан по этнической принадлежности только тогда, когда нужно было как-то обосновать исключительные права этноэлит «титульных» республик в составе РФ. Что же касается фигуры директора Института этнологии и антропологии В. Тишкова, то его позиция, не раз высказанная на парламентских слушаниях и в научных изданиях, оказывается исключительно маргинальной, но очень удобной для парализации любой деятельности. Им многократно утверждалось, что никаких этносов на самом деле не существует, а понятие «нация» и вовсе ненаучно.

Примером деятельности Института имени Тишкова можно считать экспертизу законопроекта «О реестре коренных народов России», в которой противоречащими Конституции обозначены термины «коренные народы РФ» и «традиционное расселение». Между тем, именно эти термины применены в действующих Федеральных Законах «О гарантиях прав коренных малочисленных народов РФ» и «Об общих принципах организации общин коренных малочисленных народов Севера, Сибири и Дальнего Востока РФ». Чем же заняты эксперты и руководство Института, если не знают таких элементарных вещей?

Вынужден также привести пример деструктивной позиции директора Центра международного права и гуманитарных проблем ИАМП Дипломатической академии МИД России профессора С. В. Черниченко. В его анализе понятия «соотечественник, проживающий за рубежом», ставшем отправной точкой для формирования мнения в парламенте и в структурах исполнительной власти, утверждается бесполезность и даже опасность применения русского слова «соотечественник» в качестве правового термина. Якобы в этом понятии растворяется понятие национального меньшинства.

Ошибкой профессора Черниченко является представление о нации исключительно как о подданстве. Это «французская» модель нации, непригодная для России. Нам ближе «немецкая» модель.

Якобы, только о своих подданных (то есть, о лицах, имеющих гражданство) Россия только и может заботиться. Это было бы так, если бы мы жили не на изломе времен, не в эпоху, когда границы колеблются, и страна находится на грани жизни и смерти. Это было бы так, если бы мы решили, что Государство Российское распалось отныне и навсегда. Но мы так не решили, ибо перед глазами у нас пример объединения даже весьма далеких наций в ЕС, а также уверенность в том, что без воссоединения государства, РФ закончит свое существование в самое ближайшее время – заведомо до середины века.

Мы не видим никаких препятствий для создания правовой основы понятия «соотечественник» и сопряжения его с понятием «национальное меньшинство» и «коренной народ». Даже то, что профессор Черниченко считает неудобным – отсутствие общепризнанного понятия «национальное меньшинство» – мы полагаем очень удобным для развития понятийного аппарата, связанного с обозначением российской политической нации. Нам вовсе не обязательно иметь прецеденты в чужих правовых системах. А международное право вполне может формироваться и с участием прецедентов, создаваемых Россией.

Конечно, если бесконечно топтаться вокруг рассуждений о необходимости защиты прав человека и не вспоминая о защите жизнеспособности нации и составивших ее народов, о соотечественниках можно забыть. Именно это и делает российская бюрократия – паразитический слой, беспрерывно грабящий Россию. Именно ей выгодны либеральные концепции права и либеральная антропология, загоняющая нас в тупик. Нам ничего другого не остается, кроме отбрасывания этих негодных концепций.

Вскользь отмечу проблему в антропологической науке, которая накопила огромный фактический материал, но традиционно сторонится выводов, имеющих социально-политические следствия. Своеобразная «политкорректность» приводит, например, к тому, что выделение территориальных особенностей расовых типов в академических работах проводится с учетом политических границ между РФ, Украиной и Белоруссией, что ломает в целом результаты анализа и делает соответствующие выводы крайне сомнительными. Аналогичная «политкорректность» возникает в геногеографических исследованиях, когда за Уралом не принимается во внимание наличие славянского населения, а все данные собираются исключительно среди малых коренных народов. Подобная самоцензура российской науки приводит к отсутствию научно обоснованной картины этнического состава российских территорий, столь необходимой для разработки миграционных программ.