Текст книги "Мифы о микробах и вирусах. Как живет наш внутренний мир"

Известно, что вирусы убивают клетки, в которых они паразитируют.

Так это или не так?

Не спешите отвечать утвердительно, ибо вопрос с подвохом, как и положено всем очевидным вопросам. Чрезмерная категоричность порождает мифы.

Да, вирус может убить клетку после недолгого периода паразитирования.

Но он может долго не убивать ее. А зачем убивать? Клетка подчинена, исправно «штампует» новые копии вируса – пускай живет себе дальше, такая послушная.

Также вирус может «подарить» клетке «вечную жизнь» – изменить генный материал клетки таким образом, что клетка начнет бурно и неконтролируемо размножаться. Для организма в целом такой вариант хуже скорой гибели клеток, поскольку он приводит к развитию онкологического процесса.

А иногда бывает и так, что пораженная вирусом клетка совершает «самоубийство» для того, чтобы предотвратить распространение вируса по организму. Одновременно с попыткой вируса «перенастроить» клетку на «штамповку» копий себя любимого включается программа самоуничтожения, заложенная в генах каждой клетки.

При подобных попытках самоубийства (по-научному называемых апоптозом) некоторые вирусы могут выступать в роли своеобразных «реаниматологов» – они вызывают сбои в клеточной программе самоуничтожения, продлевая тем самым жизнь пораженной клетки.

Если образующиеся вирусы покидают клетку одновременно, разрывая ее при этом, то такая вирусная инфекция называется литической (название произошло от греческого слова «лизис», означающего «разложение» или «распад»). Проще говоря – «наштампованные» вирусы накапливаются в клетке до тех пор, пока клетка не разрывается подобно переполненному мешку.

Если же образующиеся новые вирусы покидают клетку-хозяина «деликатно», не вызывая ее гибели, то такая вирусная инфекция называется персистентной (от латинского «персистере» – «быть стойким», поскольку такой вирус сохраняется в организме в течение длительного времени) или латентной (от латинского «латентис» – скрытый). Нет разрушения клеток – нет клинических симптомов, то есть проявления болезни.

А доводилось ли вам слышать термин «инаппарантная вирусная инфекция»? Так называют острую вирусную инфекцию (то есть характеризующуюся недолгим пребыванием вируса в организме), которая не сопровождается клиническими признаками острого вирусного заболевания, то есть протекает бессимптомно. Если же речь идет о длительном бессимптомном присутствии вируса в организме, то говорят о латентной вирусной инфекции.

Мы с вами, подчеркивая невозможность наступления чего-либо (например, повышения зарплаты), говорим: «Это случится, когда рак на горе свистнет». Вирусологи употребляют другое выражение: «Когда откроют непаразитирующий вирус». А Капитанов Очевидность вирусологи встречают фразой: «Вирус – это паразит».

А вот вам логическая задача.

В некоем полностью изолированном от общества коллективе (допустим, что это – детский интернат) привиты от кори все сотрудники и дети за исключением одного-единственного ребенка.

Вопрос – может ли этот ребенок заболеть корью?

Уточнение – корь не принципиальна, на ее месте может быть любое вирусное заболевание, против которого проводится вакцинация.

Правильный ответ: да, может. Вакцинация делает организм устойчивым к действию определенного возбудителя, но не мешает распространять этот возбудитель. Попав в организм вакцинированного человека, тот же вирус кори не вызовет заболевания, но может быть передан дальше с микроскопическими капельками слюны, вылетающими изо рта при разговоре (чихании, кашле). Так что те, кто отказывается от прививок на основании довода «если все вокруг привиты, то мне можно не прививаться», поступает неправильно.

Вот видите, какие мы с вами умницы – решив задачу, разоблачили еще один миф. И откуда только эти мифы берутся в таких количествах? Создается впечатление, будто где-то существует большая контора, сотрудники которой заняты созданием околонаучных мифов. Непонятно только зачем. Да, среди мифов есть такие, которые при эксплуатации приносят прибыль, но больше же «бескорыстных», таких, например, как только что разоблаченный миф о том, что в полностью или почти полностью привитом обществе можно без малейшего риска для здоровья позволить себе быть не привитым.

Совместными усилиями (посредством массовой вакцинации по всему миру) человечеству удалось победить вирус натуральной оспы, вызывавший это смертельно опасное заболевание. В настоящее время считается, что в природе вируса натуральной оспы не существует. Лишь в двух лабораториях, российской и американской, хранятся его жизнеспособные образцы. На всякий случай нужно иметь субстрат для изготовления вакцины – вдруг вирус натуральной оспы снова возникнет «из ниоткуда». Практически такая возможность исключена, но теоретически все же допустима.

Вскоре после того, как Всемирная организация здравоохранения сообщила о ликвидации натуральной оспы на планете, началось бурное распространение вируса иммунодефицита человека, носящее характер пандемии – эпидемии, охватывающей огромные территории. Такое совпадение породило миф о том, будто вирус иммунодефицита человека занял экологическую нишу, освободившуюся после уничтожения вируса натуральной оспы. Этот миф, кстати говоря, подавался в средствах массовой информации в виде солидной научной гипотезы, выдвинутой учеными. «Солидность» привлекает к мифу внимание и обеспечивает ему долгую жизнь, поскольку то, что выглядит как «научное», обычно укореняется в сознании масс надолго.

Начнем разбираться.

Занятие освободившейся экологической ниши другим видом, способным выполнять в сообществе те же функции, что и исчезнувший вид, – это весьма распространенное в природе явление, которое называется экологическим дублированием. Виды могут исчезать в результате каких-либо катаклизмов, а могут вытесняться более приспособленными – более мелкими (да, именно так – мелкий при прочих равных условиях будет вытеснять крупного), более низкоорганизованными (здесь тоже нет опечатки) или более генетически изменчивыми.

Способным выполнять в сообществе те же функции, что и исчезнувший вид! Те же, обратите внимание! Так, например, кролики, завезенные в Австралию в конце XVIII века, попали в благоприятные условия и начали размножаться с невероятной скоростью. Стада одичавших кроликов[7]7
  Группа кроликов называется стадом, а не стаей и уж тем более не отарой.


[Закрыть] потеснили всех австралийских травоедов. Кролики, как известно, весьма прожорливы.

Травоедов, то есть травоядных животных! Хищникам все равно, кем питаться – кроликом, кенгуру или, скажем, овцой. Кролики в некотором смысле даже предпочтительнее для питания, поскольку на них легко охотиться. Это вам не кенгуру, которые могут так ударить своими лапами, что второго удара уже не потребуется.

Да и травоед травоеду рознь. Так, например, коале, который живет на деревьях и питается почти исключительно листьями и побегами эвкалипта, кролик, образно говоря, жизни не испортит. Во-первых, кролик, не умеющий лазить по деревьям, не сможет добраться до листьев эвкалипта, а, во-вторых, эти листья мало кому по вкусу, уж больно они жесткие и вдобавок содержат целый набор ядовитых веществ.

Суть вопроса ясна, верно?

Давайте теперь сравним вирусы натуральной оспы и иммунодефицита человека.

Вирус иммунодефицита поражает клетки иммунной системы, имеющие на своей поверхности определенные белки-рецепторы. (Да, вирусы распознают «свои» клетки по их поверхностным белкам, точно так же, как антитела распознают вирусы.) Именно из-за поражения вирусом клеток иммунной системы и возникает стойкое снижение иммунитета, называемое «иммунодефицитом».

Вирус натуральной оспы «специализируется» на клетках кожи. Именно потому при этом заболевании на коже сначала возникает характерная сыпь, а затем появляются так называемые «оспины».

Если рассматривать организм человека как единую экологическую нишу, то можно выдвигать гипотезу о смене вируса натуральной оспы на вирус иммунодефицита человека. Но в рассматриваемом вопросе нельзя смотреть столь «широко», поскольку этих самых ниш и экосистем в человеческом организме множество. Иммунная система, которую поражает вирус иммунодефицита – это одно, а кожа – совершенно другое. Обитатели в различных экологических системах не могут ни сменять, ни вытеснять друг друга, поскольку они живут в параллельных, не пересекающихся друг с другом мирах, в разных клетках, пускай и принадлежащих одному и тому же виду организмов.

Разумеется, никто из ученых выдвинуть подобной «гипотезы» не мог. Концов сейчас уже не найти, дело давнее, но скорее всего это сделали журналисты. Броская же получилась «гипотеза» и вдобавок с философским подтекстом – победив одно зло, человечество расчистило дорогу другому. Есть над чем поразмыслить, не так ли?

На этом главе конец, а кто ее до конца дочитал – тот молодец. Возьмите с полки пирожок или же вознаградите себя за усердие чем-то другим, не менее приятным, а затем переходите к следующей главе, в которой будет рассказываться о том, какие страшные войны сотрясают невидимую микробную Вселенную.

Глава пятая
Миф о том, что ворон ворону глаз не выклюет

Ворон ворону глаз не выклюет – это тоже миф. Спокойно выклюет, если понадобится, без раздумий и колебаний. Но у нас сейчас разговор не о во́ронах, а о микробах.

Принято считать, что все микробы воюют только с нами, а также с животными и растениями. Но не между собой. А зачем им между собой воевать? Чего им делить?

Много чего. Конкуренция в мире микроорганизмов будет пожестче, чем среди менеджеров-«продажников» или страховых агентов. Но раз уж у нас зашел разговор о борьбе, то давайте развенчаем Самый Стойкий Миф о микробах.

Самый Стойкий Миф – это не преувеличение и написание слов с заглавных буквы не случайно. Такие титулы нужно писать только так, по аналогии с Его Императорским Величеством. Ведь это не просто миф, а миф, в который верят врачи! Ну, по крайней мере примерно треть врачебного сообщества верит. И фельдшеры с медсестрами верят тоже.

Сам собой напрашивается вопрос – ну как люди с высшим и средним медицинским образованием могут верить в мифы медико-биологического характера (а миф, о котором идет речь, как раз к таковым и относится)?

Не спрашивайте автора этой книги о том, как такое могло случиться. Он этого не знает. Случилось – и все!

Ладно, хватит напускать туману и нагнетать интригу. Пора познакомиться с Его Мифологическим Высочеством Самым Стойким Мифом о микробах.

Та-да-да-дам! (играют фанфары, литавры и барабаны).

Любой человек, заболевший острой респираторной инфекцией или чем-то подобным, знает, что не стоит торопиться «сбивать» высокую температуру, поскольку она приносит пользу – убивает болезнетворные микробы, вызвавшие заболевание. Полезные микробы, живущие в организме, тоже, наверное, страдают от повышения температуры, но во время болезни их интересы отходят на второй план. Не до жиру, как говорится, быть бы живу. Главное – победить возбудителя (или возбудителей) заболевания, а уж восстановлением нормальной микрофлоры можно заняться после.

Повышение температуры большинством людей ощущается весьма болезненно. Все тело ломит-крутит, голова болит и плохо соображает, вялость, слабость, да еще может тошнить вдобавок… Руки так и тянутся к жаропонижающим препаратам, но разум, голосом лечащего врача, говорит: «Нельзя! Не сметь! Высокая температура убивает микробы! Если хочешь поскорее выздороветь, то терпи, терпи, терпи… Сбивать можно только температуру, «перешагнувшую» за тридцать девять градусов!» Или – за сорок, по этому вопросу у врачебного сообщества единого мнения нет.

Нет, вы осознали, на что мы сейчас замахнулись? На святая святых! Автор не удивится, если некоторые читатели сейчас захлопнут книгу и впредь станут использовать ее только в качестве подставки для чашек. А то и вовсе – в топку швырнут. Ну, а те, кто читает «с экрана», просто удалят файл и воспользуются поисковиком для того, чтобы убедиться в неправоте автора. И ведь убедятся же! Стоит только набрать «можно ли сбивать высокую температуру?», и Сеть ответит вам стройным тысячеголосым хором – «Нет! До тридцати девяти градусов никак нельзя!»

А на самом деле…

Нет, вы не смейтесь, не фыркайте и не гневайтесь, а просто читайте дальше.

На самом деле – можно! Многие люди уже при тридцати семи с половиной градусах чувствуют себя плохо. Или, даже, при тридцати семи и двух десятых. Но они терпят, терпят, терпят… Страдают, но терпят. Потому что хотят поскорее выздороветь. Отдельные энтузиасты могут в подобном состоянии париться в бане. Для того чтобы прогреться как следует, чтобы вдарить по этим вредоносным инфекционным агентам «из всех стволов»! Чтобы уже завтра стать абсолютно здоровым!

Надо сказать, что при наличии острых воспалительных заболеваний, а также при обострениях хронических заболеваний, а также при любом (любом!) недомогании подвергать свой организм такой нагрузке, как посещение бани (любой, даже «щадящего» турецкого хаммама) не рекомендуется. Умными врачами не рекомендуется. Ключевое слово «умными». Так что если ваш доктор посоветовал вам при остром бронхите «хорошенько попариться в баньке», то делайте выводы и ищите себе другого врача.

Но вернемся к нашим баранам. То есть к нашим микробам.

Температура является одним из важнейших факторов для жизнедеятельности любых организмов, в том числе и микроорганизмов. По своим температурным предпочтениям все микробы делятся на три группы.

Первая группа – психрофилы. Это микроорганизмы-«полярники», любители холода, которые живут и размножаются при температурах от –20 до 10 °C.

Обратите внимание на то, что мы сейчас говорим о нормальной жизнедеятельности микроорганизмов, а не об их «зимовках» (пережидания неблагоприятных условий) в виде спор!

Вторая группа – мезофилы, для которых наиболее благоприятными являются температуры от 25 до 45 °C, минимально допустимыми – от 5 до 10 °C, а максимально допустимыми – от 50 до 60 °C.

Третью группу составляют термофилы, хорошо себя чувствующие при температурах порядка 50–65 °C, но не выше 70 °C. Температуры свыше 70 °C могут переносить только отдельные «стоики-экстремалы» вроде археев, обитающих в горячих источниках. Кстати говоря, археи и составляют большинство среди термофилов.

Но экстремалы могут делать все, что им угодно. Нас с вами сейчас интересует вторая группа, поскольку большинство возбудителей инфекционных заболеваний человека являются мезофилами. А некоторые – психрофилами, как, например, чумная палочка. Но термофилов среди наших инфекционных агентов нет, не те условия у нас в организме.

Повышение температуры тела на полградуса уже может ощущаться заболевшим человеком, как неприятное. На градус – так не «может», а точно будет ощущаться, как неприятное. Любая болезнь сопровождается целым набором непритяных ощущений. От некоторых, таких, например, как интоксикация – отравление организма продуктами жизнедеятельности инфекционных агентов или же продуктами, образующимися вследствие их распада, «в один миг», то есть за короткое время избавиться невозможно. Разве что устроить интенсивное «промывание» организма при помощи внутривенного капельного введения жидкостей с сопутствующим введением мочегонных препаратов. А температуру понизить несложно – приняли одну-две таблетки жаропонижающего средства или, скажем, столовую ложку сиропа, и спустя час (а то и раньше) температура уже снизилась до обычного значения. Перестала болеть голова, исчезла ломота, уменьшилась слабость – разве не хорошо?

Хорошо-то хорошо, но вот микробы… Им понижение температуры тоже на руку. Меньше их погибнет, дольше продлится болезнь.

Да не «на руку» им, а по фигу (пардон муа)! Микробам повышение температуры тела на два-три градуса практически никаких неприятностей не доставляет. Вот если выше 50 °C – другое дело. Но до таких пределов температура тела у нас с вами никогда не повышается. Максимальный предел – 45 °C, а вообще-то обмен веществ и энергии в организме человека нарушается в опасных для жизни пределах уже при 43 °C, отчего раньше это значение называли «летальной», то есть смертельной температурой.

Для человека – летальная, а для микробов всего лишь небольшое изменение жизненных условий в худшую сторону. Повышение температуры до 40 °C микроорганизмы вообще «не замечают», ибо такие колебания охватываются диапазоном их нормальной жизнедеятельности. Температуры свыше 40 °C могут незначительно замедлить размножение некоторых бактерий… Ключевые слова «незначительно» и «некоторых». И да, вот еще что – все, что было сказано выше, относится к бактериям и простейшим, к клеточным организмам. Вирусы, в силу своей простейшей организации, более стойки к перепадам температур и гибнут только при температурах свыше 60 °C.

Так что если вы при гриппе добавляете к своим мучениям неприятные ощущения, вызванные повышением температуры тела, то ваше поведение можно классифицировать как мазохизм – склонность получать удовольствие или, лучше будет сказать – удовлетворение, испытывая мучения. И простите, пожалуйста, автору, если он кого-то этой фразой обидел, но другого слова просто не подобрать. Кстати, для людей, страдающих сердечно-сосудистыми заболеваниями, повышение температуры может быть не только неприятным, но и опасным.

Оно вам нужно? Навряд ли. И вообще лечение любого заболевания в качестве одной из целей предполагает создание максимального комфорта для больного человека. «Чем больше слез, тем больше облегченье» – это неверный принцип. Слезы и прочие страдания только препятствуют выздоровлению. А есть еще и такой вопрос, как степень ограничения трудоспособности при болезни. Да, разумеется, сварщику с гриппом в любом случае работать нельзя. Но бухгалтеру, сценаристу или какому-то еще «рабу ноутбука» вполне можно при гриппе делать часть своей работы. Если состояние позволяет, то есть голова не болит и нормально соображает, а руки не ходят ходуном. Некоторые «счастливчики» утверждают, что дома, в больном состоянии, они успевают сделать гораздо больше, чем в офисе, поскольку дома во время болезни никто и ничто их не отвлекает. Можно выключить все телефоны, выйти из всех почтовых ящиков и прочих «коммуникаций» и работать в режиме «невидимка»… Разве это не счастье? Эх, если бы еще кашля с насморком не было…

Подведем итог сказанному.

Переносить страдания, вызванные повышением температуры тела при инфекционных заболеваниях, ради мифической гибели инфекционных агентов от этого повышения, неразумно. Разумно болеть с максимально возможным комфортом. Конечно же, надо сознавать, что прием жаропонижающего препарата является лечением симптоматическим, устраняющим не причину заболевания, а всего лишь отдельные его проявления. Но симптоматическое лечение – это часть общего лечения.

Необходимое уточнение – автор этой книги не призывает читателей непременно принимать жаропонижающие средства при малейшем повышении температуры тела. Он всего лишь объясняет, что повышение температуры тела не оказывает практически никакого неблагоприятного воздействия на обитающие в нем микроорганизмы, ни на инфекционных агентов, ни на нормальную микрофлору. Короче говоря, если вам хочется «сбить» высокую температуру, то «сбивайте» ее с чистым сердцем и легкой душой. И, разумеется, с точным и строгим соблюдением всех правил приема данного конкретного препарата! Правила эти можно узнать у лечащего врача или прочесть в приложенной к препарату инструкции.

«Но ведь врачи сами рекомендуют…» – будут упорствовать некоторые читатели.

Да, рекомендуют. Этот миф был рожден врачами (сейчас уже и не сказать, кем именно) во второй половине XIX века вскоре после того, как французский микробиолог Луи Пастер предложил технологию однократного нагревания пищевых продуктов для их обеззараживания и для продления сроков их хранения. Этот процесс получил название пастеризации в честь своего изобретателя. Пастеризованное молоко всем знакомо? Спасибо дедушке Пастеру.

Так вот, если при нагревании до 60 °C в течение шестидесяти минут или же нагревании до 70–80 °C в течение тридцати минут погибает большинство содержащихся в продуктах бактерий (о вирусах в XIX веке понятия не имели), значит, они погибнут и при нагревании до 40 °C в течение нескольких часов, например пяти или шести. Или же погибнут частично, но непременно погибнут…

Улавливаете логику? Нагревание губительно для микроорганизмов, это раз. Чем ниже температура, тем продолжительнее должно быть ее воздействие, это два. В организме просто так, без какой-либо цели, ничего не происходит, это три.

Раз! Два! Три! Родился новый миф! Да еще какой!

А что касается повышения температуры тела как такового, то оно вызывается как продуктами жизнедеятельности микробов, так и веществами, образующимися в нашем организме во время болезни, и является не специфическим способом защиты организма от инфекционного агента, а осложнением заболевания, «сопутствующим» фактором. Грубо говоря – интенсификация обменных процессов при заболевании, а также повышение тонуса мышц (мышечная дрожь) приводят к повышенной выработки тепла организмом, а сужение мелких кровеносных сосудов кожи и торможение потоотделения – к уменьшению теплоотдачи. Когда теплопродукция начинает преобладать над теплоотдачей, температура тела повышается. Вот такие дела.

Вирусы гораздо более устойчивы к воздействию лекарственных препаратов, и потому бытует мнение относительно того, что вирусные инфекции гораздо опаснее, гораздо тяжелее и т. п. На самом деле подобное утверждение в корне неверно. В корне, потому что при оценки тяжести и перспектив излечения любого заболевания следует исходить из свойств конкретного возбудителя, то есть из оценки его действия на человеческий организм, а не из принадлежности возбудителя к вирусам, бактериям или простейшим. «Не надо обобщать, – посоветовал бы по этому поводу легендарный Козьма Прутков. – Зрите в корень!» Да, с одной стороны вирусы вызывают такие опасные заболевания, как СПИД, бешенство или гепатит С, но чуму, сибирскую язву, холеру и малярию вызывают бактерии. А если сравнить острую респираторную вирусную инфекцию с туберкулезом, который вызывает бактерия из рода микобактерий, более известная как палочка Коха, то… Да, собственно, тут и сравнивать нечего, все равно, что сравнивать велосипед с танком.

К слову – о микобактериях, раз уж о них было упомянуто. Приставка «мико-» указывает на гриб. Такое название было дано этим бактериям за некоторое их сходство с грибами.

А теперь давайте вернемся к тому, с чего началась эта глава – ко взаимодействию микроорганизмов друг с другом.

Есть одно общее эволюционное правило, которое гласит, что организмы схожих видов будут конкурировать между собой за экологическую нишу. Экологическая ниша – это природное место одного вида. Если в одной нише окажется вдруг два вида, то конкуренция между ними будет продолжаться до тех пор, пока один вид не вытеснит другой полностью. Это правило распространяется на все организмы, вне зависимости от их размеров.

Если какая-то ниша вдруг освободилась, то ее займет сосед. «Жилплощадь» пустовать не может, не имеет права. Примером может служить уже упоминавшийся выше кандидоз – интенсивное размножение грибков рода Кандида в кишечнике, во влагалище или в ротовой полости, возникающее при употреблении мощных антибиотиков широкого спектра действия. Антибиотики убивают различные микроорганизмы, место которых занимают прыткие и устойчивые к действию антибиотиков «кандидаты». Так что никакого «единого микробного фронта» не существует.

А вирусы вдобавок (ах, уж эти подлые вирусы!) могут поражать бактерии. Мы с вами уже говорили о бактериофагах и будем говорить еще. Бактериофагам и мифам, которые с ними связаны, мы посвятим (частично) одну из последующих глав. Кстати, название этим вирусам дали не очень точное, поскольку бактериофаги не поедают бактерии, а разрывают их на части, но какое уж придумали, тем и пользуемся. Но не в названии дело, а в том, что между вирусами и бактериями «сотрудничество» возможно только в одной форме – в форме паразитирования вирусов в бактериях, гибельного для последних.

В уже знакомой вам фантастической повести «Вечный хлеб» чрезмерно размножившихся бактерий уничтожают с помощью некоего грибка. Достаточно было бросить в бактериальное «тесто» несколько граммов грибка, как оно начинало оседать, и очень скоро от «тестяных» гор оставалось небольшое количество серой плесени, которая, высыхая, превращалась в пыль. Таким вот образом, «стравливая» микроорганизмы, человечество смогло отвоевать у активно размножающихся бактерий «свою» планету.

Принято считать, что большинство инфекционных заболеваний является «смешанными», то есть вызвано не одним, а несколькими инфекционными агентами. Мол, микробы предпочитают нападать на наш организм не поодиночке, а целыми группами (так и хочется сказать – бандами). Беда, как говорится, не приходит одна, и микробы – тоже. Сообща микробам легче одолеть иммунную защиту организма и вызвать заболевание.

К чему приводит этот миф? К тому, что пациенты желают лечиться антибиотиками широкого спектра действия, которые убивают микроорганизмы различных видов. Вроде бы оно и логично – эффективнее вести наступление на врага по всем фронтам, так скорее достигается победа.

Ой, скорее ли?

Помимо широты спектра действия у каждого антибиотика есть множество других показателей, которые учитывают врачи при назначении и пропускают мимо при чтении инструкций пациенты.

Главная жалоба разгневанных пациентов такова: «Мой врач совершенно не прислушивается к моим словам. Я тысячу раз говорил, что мне при обострениях бронхита помогает бульбомицин, а он назначил мне морквациллин и не хочет его отменять!»

Какой гадкий врач! Гнать таких взашей из медицины!

Или, может, не гнать? Может, стоит вспомнить или узнать о том, что к любому антибиотику у микроорганизмов формируется устойчивость при длительном применении. Механизм таков – при первом применении антибиотика выживает какая-то часть бактерий, которая вследствие мутаций (изменений генетического материала) имеет устойчивость к этому антибиотику. Устойчивых бактерий мало, но с каждым применением антибиотиков их доля в популяции (сообществе организмов одного вида) становится все больше и больше. Рано или поздно наступит момент, когда 99,9 % бактерий в данной популяции (то есть в данном организме) станут нечувствительными к действию данного антибиотика. Потому-то умный доктор назначает пациенту, несколько раз лечившемуся морквациллином, бульбомицин.

Начали мы с дружбы и вражды микробов, но постоянно отклоняемся от основной темы этой главы. Вот сейчас о правилах назначения антибиотиков речь зашла. Но раз уж затронули столь важную тему, то давайте доведем ее до конца. Тем более что эта тема основной теме довольно близка.

Второй по распространенности «антибиотической» жалобой разгневанных пациентов является следующая: «Мой врач назначил мне антибиотик узкого действия буракоциклин и не хочет его отменять! А я этим «узким» антибиотикам не доверяю!»

На самом деле в общественном сознании смешиваются в одну кучу два разных процесса – смешанные инфекции и вторичные инфекции. Да, бывают случаи смешанной инфекции, когда два микроорганизма вместе и одновременно (ключевое слово – одновременно!) поражают организм. Например, могут идти «рука об руку» возбудители кори и скарлатины, дизентерии и брюшного тифа, туберкулеза и вируса иммунодефицита человека.

Обратите внимание – далеко не всегда «рука об руку» идут клеточные микроорганизмы, как в случае смешанного поражения организма возбудителями дизентерии и брюшного тифа. Корь вызывается вирусом, а скарлатина – стрептококком, туберкулез – палочковидной бактерией, а иммунодефицит – вирусом. На вирусы, как известно, антибиотики не действуют. Так зачем же непременно назначать при инфекционных бактериальных заболеваниях антибиотики широкого действия? Если уж говорить по уму, то нужно подбирать для конкретного инфекционного заболевания у конкретного пациента конкретный антибиотик, который лучше прочих уничтожит инфекционного агента. А не стрелять изо всех пушек в стороны по несуществующим воробьям.

Слишком много конкретики? В медицине без нее не обойтись. И вообще, антибиотики назначаются обдуманно, с учетом того, какой именно микроорганизм нужно подавить, а не выбираются по «ширине» спектра их действия. Если хотите знать, то этот самый широкий спектр нужен не столько лечащим врачам, сколько аптекарям, больничным и обычным (в каждой больнице, если кто не в курсе, есть своя аптека, которая хранит лекарственные препараты и прочие аптечные товары и выдает их в отделения). Удобно же вместо ста пятидесяти наименований антибиотиков узкого действия работать с двадцатью наименованиями широкого спектра.

Третья по распространенности жалоба, пожалуй, самая трагичная из всех: «Мой недальновидный и невнимательный врач не назначил мне вовремя антибиотиков (или, как вариант – назначил мне антибиотик узкого спектра действия), и вот теперь мое состояние ухудшилось – моя смешанная инфекция «подняла голову».

Большинство случаев, которые в быту называются «смешанной инфекцией», на самом деле являются вторичной инфекцией. О вторичной инфекции говорят в тех случаях, когда на фоне одного инфекционного заболевания развивается другое. На фоне, обратите внимание. То есть когда первое заболевание уже проявилось. При вторичных инфекциях микробы разных видов нападают на организм не сразу, как при смешанных инфекциях, а по очереди – сначала один, затем другой. Можно сказать, что первый инфекционный агент «открывает ворота» второму, понижая сопротивляемость организма. Чаще всего на фоне вирусных инфекций развиваются инфекционные заболевания, вызванные бактериями (например, воспаление легких на фоне гриппа).

Врачей обвинять легко, а понять гораздо сложнее. Но давайте попробуем это сделать на примере осложнения гриппа воспалением легких, вызванном стрептококком.

Пациент обращается к врачу с характерными жалобами и клинической картиной позволяющими выставить диагноз гриппа. Врач назначает лечение, в которое антибиотики входить не могут, поскольку они при гриппе не нужны. Профилактически же, на всякий случай, антибиотики никогда не назначаются, поскольку толку от подобной «профилактики» нет никакого. Несуществующую пока еще болезнь – пневмонию – лечить невозможно. (Если вы сумеете объяснить миру, как можно лечить, причем, успешно, несуществующие заболевания, то считайте, что Нобелевская премия у вас в кармане.) Но зато антибиотик убьет часть нормальной микрофлоры организма пациента, прежде всего кишечной, что может привести к нарушениям пищеварения. Пользы не будет, а вред может быть запросто.