Текст книги "Мифы о микробах и вирусах. Как живет наш внутренний мир"

Когда же вирусное заболевание осложняется бактериальной пневмонией, врач назначает антибиотики, поскольку они становятся нужными. Нельзя говорить о том, что «смешанная инфекция подняла голову из-за халатности врача», ведь на самом деле не было ни смешанной инфекции, ни халатности. На самом деле одно заболевание осложнилось другим и никто не мог предвидеть этого осложнения заранее.

Вторичные инфекции наблюдаются гораздо чаще смешанных. В качестве «сообщников» микроорганизмы нападают на наш организм редко. Слишком много факторов должно совпасть для того, чтобы микробы стали «сообщниками» и могли бы поражать организм одновременно. Кстати говоря, не всегда микробы-«сообщники» поддерживают друг друга. Между ними может наблюдаться и непримиримая вражда. Так, например, синегнойная палочка при попадании в рану вместе с золотистым стафилококком подавляет рост последнего. Пациенту, правда, от этого не лучше, ибо хрен редьки не слаще. Синегнойная палочка и в одиночку способна натворить множество бед.

Синегнойная палочка интересна тем, что у нее есть нечто вроде социального сознания и социального поведения. Вот, представьте себе – головного мозга нет, а социальное сознание есть. Эти палочки, получившие свое название благодаря двум способностям – выработке сине-зеленого пигмента и вызыванию гнойного воспаления тканей, могут общаться друг с другом при помощи особых «сигнальных» белковых молекул. Именно эта способность к общению, точнее – определяемая им способность к согласованным действиям, и делает синегнойную палочку устойчивой к антибиотикам, даже к очень мощным и в больших дозах. «Умные» (нужны ли здесь кавычки?) синегнойные палочки окутывают свои колонии прочной биопленкой, состоящей из склеившихся друг с дружкой бактерий, покрытых сложносоставной защитной слизью. Антибиотикам бывает очень трудно, а то и вовсе невозможно, «пробить» такую защиту и проникнуть через биопленку вглубь колонии.

Устойчивость синегнойной палочки настолько велика, что нашла отражение в фольклоре. Когда врачи и микробиологи хотят сказать нечто вроде: «его ничто не берет», или «его ничем не проймешь», или «на него никак нельзя повлиять», то говорят – «он как синегнойная палочка». И сразу же все становится ясно без дальнейших объяснений.

О том, насколько разумны микробы и что они могут делать сообща, мы поговорим в следующее главе.

Глава шестая
Насколько все-таки разумны микробы, или Обоюдоострое опровержение

Обоюдоострое опровержение – это такое опровержение, которое подобно обоюдоострому мечу может разить и налево и направо. Редко, но встречаются мифы, состоящие из двух взаимоисключающих частей. Для того чтобы разоблачить такой миф, приходится наносить удары по обеим частям.

Но давайте оставим поэтичную беллетристику в покое и займемся нашим «сдвоенным» мифом.

Одна часть этого мифа заключается в приписывании микроорганизмам разумного поведения, способности принимать обдуманные решения и совершать на их основе поступки. Но подобная способность возникает у животных и человека в результате высшей нервной деятельности, которую обеспечивают высшие отделы центральной нервной системы – кора больших полушарий головного мозга и ближайшие к ней подкорковые отделы.

Почему червь, рожденный ползать, не может летать? Ответ прост – потому что у него нет крыльев и мышц, приводящих их в движение. То же самое можно сказать о высшей нервной деятельности у микроорганизмов. Ее у них нет, потому что нет ни головного мозга, ни нервной системы в целом. И даже нет клеточной структуры (органоида), отвечающего за мышление. Во всяком случае, пока таковой не открыт и вряд ли будет открыт, поскольку анатомия микроорганизмов изучена очень хорошо, до мельчайших деталей. Это их физиология постоянно подкидывает ученым сюрпризы, один за другим.

Нет головного мозга – нет разума. Точка! Колонии мыслящих бактерий имеют право на существование только в фантастически-фэнтезийных произведениях. Это очень «выгодные», то есть перспективные в смысле сюжетообразования герои, и авторы-сказочники вряд ли когда-нибудь смогут с ними расстаться.

К слову – о червях. Нервная система круглых червей или нематод состоит «всего-то» из окологлоточного нервного кольца и нескольких продольных нервов. Слова «всего-то» взяты в кавычки, поскольку по сравнению с бактериями это очень-очень много. И что, хотя бы отдаленно подобное высшей нервной деятельности мы можем наблюдать у нематод? А ничего! Время от времени появляются сообщения о том, как очередные ученые (вот непонятно, брать эти слова в кавычки, или нет) обнаружили у нематод способность к примитивному обучению на собственном опыте, но это пока еще больше гипотеза, нежели серьезное утверждение.

Разума у микроорганизмов нет, но есть ли у них какая-то способность к согласованному взаимодействию? Обратите внимание на слова – «к согласованному», а не «к осмысленному». Согласованное взаимодействие может реализовываться на инстинктивном уровне, по программе, заложенной природой.

Такая способность есть. Не у всех микроорганизмов, но у многих. Или же есть у всех, но изучена пока не у всех… Этологией[8]8
  Этология – раздел биологии (зоологии), изучающий генетически обусловленное (инстинктивное) поведение живых организмов.


[Закрыть] микроорганизмов ученые занялись около сорока лет назад и уже успели кое-что выяснить. «Кое-что», а не «почти все», потому что сорок лет для науки срок небольшой, да и объект исследования очень сложный. Бактерия – это не собака и не обезьяна. В микроэтологии много предположительного, гипотетического, а также много спорного, но в целом можно с уверенностью говорить о наличии у клеточных микроорганизмов способности к контактному и дистанционному общению, определяющей различные формы социального поведения. Неправильно думать, что одноклеточные организмы живут сами по себе, никак не взаимодействуя друг с другом.

Уточнение – в этой главе речь идет только о клеточных микроорганизмах. Этологией вирусов ученые пока еще не занимаются. Или, может, уже занимаются, но держат свои занятия в тайне.

Итак, что дает ученым возможность говорить о взаимодействии и социальном поведении микроорганизмов?

Во-первых, одноклеточные микроорганизмы обладают способностью к когезии – слипанию однородных клеток друг с другом. Простейший пример когезии – диплококки, сдвоенные шаровидные бактерии, могущие иметь общую капсулу. Более сложный пример – нитчатые бактерии, о которых говорилось в первой главе.

Согласитесь, что для «склейки» и образования общей оболочки нужно какое-то взаимодействие между отдельными организмами. Прежде чем объединяться, нужно каким-то образом договориться, верно?

Более сложной разновидностью взаимодействия, чем когезия, является кооперация – объединение организмов для совместного выполнения той или иной задачи. Пленка, которую образуют синегнойные палочки, – это пример кооперации. Впрочем, грань между кооперацией и когезией во многих случаях весьма условна. Так, например, нитчатые бактерии можно считать и примером когезии, и примером кооперации.

Ну а хищная бактерия тератобактер с ее ловчим приспособлением в виде пасти (снова вспоминаем первую главу) – это уже кооперация и только кооперация. Практически Тератобактеру остался всего один шаг до многоклеточного организма. По своей сути многоклеточный организм представляет собой не что иное, как результат кооперации множества клеток разных видов.

Можно допустить, что диплококки образуются «случайным» образом – хаотически двигаясь, микроорганизмы натыкаются друг на друга и образуют пары. Ладно, пусть так. Но нельзя называть «случайным» любое согласованное действие группы организмов. Согласованность всегда неслучайна, она предполагает некую координацию, а координация, в свою очередь, предполагает…

Что предполагает координация?

Ну, конечно же, взаимодействие!

Взаимодействовать друг с другом можно и не имея органов чувств. Выработка «сигнальных» химических веществ – вот простейший способ взаимодействия между микроорганизмами. Это взаимодействие может быть контактным, когда между цитоплазмой соседних клеток образуются сообщающиеся каналы, а может быть и дистанционным – удаленные друг от друга клетки выделяют «сигнальные» вещества в окружающую среду, образно говоря – отправляют друг другу послания по «почте».

«Сигнальные» химические вещества – это прообраз гормонов, биологически активных органических веществ, вырабатывающихся в клетках желез внутренней секреции и доставляемых с кровью к месту назначения – органу-«мишени».

Некоторые псевдоученые (учеными их никак нельзя называть) пытаются объяснить взаимодействие между бактериями как результат обмена некими «телепатическими волнами», «биологическими токами» и «энергетическими импульсами»… Давайте не будем изобретать летающий велосипед, а посмотрим на вещи трезвым взглядом. Межклеточное взаимодействие посредством электрических импульсов существует у многоклеточных организмов. Нервные импульсы, если кто не в курсе, имеют электрическую природу. То, что возможно для клеток многоклеточного организма, возможно и для одноклеточных организмов.

Охотно кооперируясь друг с другом, микроорганизмы никогда не «вступают» в связь с чужаками – микроорганизмами других видов. Если взять три разных вида диплококков, например менингококков, гонококков и пневмококков, смешать их в некоей подходящей для всех среде и всяко-разно изгаляться над ними – облучать, воздействовать электрическим током и различными химическими веществами, нагревать и охлаждать, читать им Пушкина и Лермонтова, играть им на скрипке и саксофоне, то пары все равно останутся одновидовыми. «В одну телегу впрячь не можно коня и трепетную лань»[9]9
  Цитата из поэмы А.С. Пушкина «Полтава» (1829).


[Закрыть] и точно так же нельзя соединить в пару пневмококк с гонококком. А также в цепочку или же в «гроздь».

Что из этого следует?

Не только наличие механизма распознавания своих и чужих по поверхностным белкам клеточных мембран, но также способность изолироваться от чужих и объединяться со своими – социальное поведение в чистейшем виде.

В отличие от животных, в том числе и от нас с вами, микроорганизмы – убежденные демократы. В их сообществах напрочь отсутствует иерархический элемент, нет каких-либо явных лидеров, все равны между собой. Так и хочется сказать: «да у них просто ума не хватает для того, чтобы выстроить иерархическую лестницу», но может микроорганизмам этого просто не нужно? Впрочем, среди микробиологов есть и такие, которые считают, что все живое без исключения организуется по иерархическому признаку. Мол, если нет иерархии, то не будет и координации. И «разделения труда» тоже не будет. Эти микробиологи усиленно пытаются найти иерархические лестницы в одноклеточных коллективах, но пока еще их поиски успехом не увенчались.

Если у вас возник вопрос – о каком «разделении труда» у одноклеточных микроорганизмов может идти речь, то вспомните пленки, которые образуют синегнойные палочки для защиты своих колоний, и обратите внимание на то, что слова «разделение труда» взяты в кавычки. По сути дела образование защитных пленок – это разделение не труда, а функций. Но все же ведь – разделение! Защитное пленкообразование – не единственный пример такого разделения. «Пасть» бактерии тератобактер – это тоже разделение функций между микроорганизмами одной колонии. Есть данные (правда, требующие дальнейшего изучения) о том, что некоторые бактерии при недостатке пищи способны самоуничтожаться на благо своих товарищей, становясь для них источником питательных веществ.

Колонии микроорганизмов, с одной стороны, имеют сходство с многоклеточным организмом, а с другой – с социальной организацией таких многоклеточных организмов, как, например, муравьи. Почему и с муравьями тоже? Да потому что однотипные клетки многоклеточного организма выполняют одинаковые функции, а одинаковые муравьи могут выполнять разные функции, совсем как микроорганизмы. Если в нашем теле клетки печени существенно отличаются от клеток кожи, то защитные пленки образуют не какие-то особые бактерии, а те же самые, которых эти пленки защищают.

Знакомо ли вам слово «матрикс»?

Матрикс – это не матрица, а вещество, заполняющее определенное пространство. Матрикс бывает разным. Так, например, ядерный матрикс формирует основу клеточного ядра. Клеточный матрикс заполняет клетку. А есть еще и внеклеточный или межклеточный матрикс – смесь различных веществ, в которой находятся клетки одноклеточных и многоклеточных организмов.

В чем заключается революционный, точнее – эволюционный смысл внеклеточного матрикса? В том, что его образование явилось решительным, если можно так выразиться, шагом к объединению разобщенных клеток в единое целое. Клетки начали формировать общую среду, которая объединяла их в единое целое (колонию), защищала их и давала возможность общаться друг с другом – ведь именно во внеклеточный матрикс выделялись «сигнальные» вещества дистанционного действия.

И вы после этого продолжаете считать микроорганизмы «просто отдельными клетками и ничем больше»? В таком случае вы сильно заблуждаетесь.

Не стоит наделять микроорганизмы неким разумом, но и не стоит считать их колонии сборищем обособленных клеток. Истина, как это часто бывает, находится где-то посередине. Маятник качнулся вправо, затем – влево, а вот там, где он остановится, и нужно искать истину.

В общем и целом мы в этом вопросе разобрались. Теперь давайте рассмотрим несколько интересных примеров.

Не так давно у некоторых бактерий, например у условно-патогенной[10]10
  Условно-патогенной – то есть могущей при определенных условиях (но не обязательно), например при снижении иммунной защиты, вызывать заболевания у человека или животных. Условно-патогенные микроорганизмы являются нашими естественными «сожителями».


[Закрыть] палочковидной бактерии Алкалигенес фекалис (из названия должно быть ясно, где ее впервые обнаружили), была найдена такая структура, как экстрацеллюлярные, то есть внеклеточные, газовые баллоны. Эти баллоны представляют собой заполненные газами (например, кислородом) пузыри, расположенные во внеклеточном пространстве.

Нетрудно догадаться, для чего нужны клеткам подобные структуры. В водной среде экстрацеллюлярные газовые баллоны играют роль надувных лодок, повышая плавучесть сгруппировавшихся вокруг них клеток и облегчая их транспортировку. Кроме этого, баллоны хранят нужные клеткам для жизнедеятельности газы. Не для конкретной клетки хранят, а для группы клеток! Экстрацеллюлярные газовые баллоны – это общественное достояние, точнее – имущество. С этими баллонами могут быть структурно связаны гемосомы – небольшие тельца, содержащие аналог гемоглобина флавогемоглобин.

Скажите, пожалуйста, прообраз чего представляет собой расположенный во внеклеточном матриксе эстрацеллюлярный газовый баллон, окруженный гемосомами?

На что это похоже?

Конечно же на легкие (баллон), кровь (внеклеточный матрикс) и эритроциты (гемосомы). Каналы между клетками, объединяющие их внутреннюю среду в единое целое, являются прообразом кровеносной системы. А оболочки, покрывающие колонии микроорганизмов, это прообраз кожного покрова. Эволюция, как уже было сказано, идет от простого к сложному, от одноклеточных колоний с «общественным имуществом» к многоклеточным организмам с набором органов и систем.

Вот вам еще одно «концептуальное» сходство колоний одноклеточных организмов с многоклеточными организмами – в ходе своего существования многие колонии последовательно проходят стадии медленного, но постепенно усиливающегося роста, бурного роста, замедления роста вплоть до полного его прекращения и стадию, в которой отмирание клеток может сочетаться со спорообразованием. Что это как не смена периода эмбрионального развития молодостью, молодости – зрелостью, а зрелости – старостью?

При всем сходстве между колониями одноклеточных и многоклеточными организмами есть одно существенное различие, которое предостерегает от прямолинейного параллелизма. Если программа развития многоклеточного организма заложена в его генах, то есть предопределена от рождения (так же, впрочем, как и программа развития одноклеточного организма), то рост и развитие колонии определяется в первую и главную очередь воздействием факторов окружающей среды. Вот грубый пример – если колония микроорганизмов получает достаточное питание, то она в подавляющем большинстве будет представлена вегетативными (то есть обычными) клетками. По мере ухудшения питания в колонии будет набирать обороты процесс спорообразования, все большее количество вегетативных клеток будет образовывать споры для того, чтобы переждать голодные времена. Если питание вновь станет достаточным, споры начнут превращаться в вегетативные клетки.

Проще говоря, колония любых одноклеточных организмов – это все же колония, а не зарождающийся многоклеточный организм. Объединение организмов, но не единое целое – улавливаете разницу?

Дойдет ли наука когда-нибудь до создания такого раздела, как психология микроорганизмов? Навряд ли, поскольку для любого раздела психологии необходимо наличие психики, которой у микроорганизмов нет и быть не может. Точно так же, как не может быть двух мнений по этому вопросу. Но вот нечто вроде социологии микроорганизмов вполне может появиться среди узких научных дисциплин.

У двух расположенных по соседству колоний микроорганизмов внеклеточные матриксы могут соприкасаться, образуя «мостики». Казалось бы, что такие вот «мостики» должны способствовать налаживанию добрососедских отношений между микроорганизмами различных видов, обмену питательными веществами и ценной информации. По мере того как связи будут крепнуть, к содружеству двух видов начнут присоединяться и другие колонии, формируя некую одноклеточную (и разноклеточную) «федерацию», которая со временем может превратиться в многоклеточный организм. А что такого? Одноклеточные микроорганизмы разных видов дадут начало разным органам и системам…

Стоп! Ну-ка дружно снимаем розовые очки и спускаемся с облаков на землю. «Мостик» между колониями различных микроорганизмов если и используется, то только в «военных» целях. По нему одни микроорганизмы могут отправлять другим вещества, угнетающие их развитие. Представьте себе, эти малюсенькие бактерии способны «опознавать» своих соседей и вырабатывать яды «персонального действия».

Ничего личного, просто естественный отбор. Никогда не мешает расширить свою экологическую нишу или же занять чужую. Мир микроорганизмов предельно суров, если не сказать – жесток, и гуманизму, как и прочим высоким чувствам, в нем нет места. Увы, но это факт.

Кстати говоря, от строения колонии бактерий зависит такое важное их свойство, как вирулентность – степень способности заражать организм. Многие бактерии способны вырабатывать факторы вирулентности (необходимые для вирулентности вещества) только в крупных и высокоупорядоченных колониях. Так и напрашивается сравнение с саранчой, которая в одиночной и стадной фазах существования различается не только поведением, но и внешним видом. Различия между одиночными особями, называемыми «кобылками» и монструозной стадной саранчой настолько велики, что когда-то их относили к разным видам насекомых.

У процесса заражения инфекционным агентом есть и другая сторона – при большом количестве бактерий, иммунная система организма не успевает обезвредить все выделяемые ими факторы вирулентности, «пасует» и в результате развивается заболевание. Вот почему для заражения организма нужно не несколько микробов, а довольно большое их количество.

Кроме того, вирулентность может усиливаться под воздействием веществ-«стимуляторов», содержащихся во внеклеточном матриксе. Чем больше в колонии клеток, тем выше концентрация «стимуляторов» в матриксе.

Принцип «вместе мы – сила» применим не только к людям, но и ко всем прочим живым организмам, включая и микробов.

А чем микробы хуже людей?

Глава седьмая
Великий миф о дисбактериозе, или Ах уж эта капризная кишечная микрофлора!

Наши соотечественники (вернее – бывшие соотечественники), проживающие в странах Западной Европы, Соединенных Штатах, Канаде, Австралии, Израиле, Японии и много где еще, любят жаловаться на тупость и наглость тамошних врачей. Эти дипломированные недоучки не имеют никакого понятия о таких распространенных заболеваниях, как дисбактериоз, вегетососудистая дистония или упадок сил. Более того, будучи уличенными в незнании «основных основ» эти горе-специалисты не спешат ликвидировать пробелы в своем образовании, а оправдываются самым что ни на есть наглейшим образом – утверждают, глядя пациентам в глаза, что таких заболеваний якобы не существуют. Могут и Гиппократом поклясться, бесстыжие, ничего святого для них нет. И управы на них нет никакой! Жаловаться бесполезно, потому что там у них круговая порука и медицинская мафия. Если уж сподобился получить врачебный диплом со всеми полагающимися к нему сертификатами и лицензию вдобавок, то можешь считать себя непогрешимым и неуязвимым. Даже если ты абсолютный дурак, полная бестолочь и неуч.

Как неучи могут получить диплом, сертификат и лицензию?

Ах, не смешите меня своими наивными вопросами! Могут! И получают!

Такие вот грустные дела творятся в этом самом забугорье. Многие отчаявшиеся пациенты для лечения дисбактериоза или дистонии возвращаются на историческую родину. А что им еще делать? Помирать?

Нет, не помирать, а перестать верить в мифы! И заодно перестать маяться дурью.

Вегетососудистую дистонию и упадок сил мы оставим для другой книги, ибо они нам сейчас не в тему, а вот с дисбактериозом разберемся подробно.

Только начнем мы с конца – с того, что в Международной статистической классификации болезней и проблем, связанных со здоровьем (International Statistical Classification of Diseases and Related Health Problems), более известной как Международная классификация болезней, такого диагноза, как «дисбактериоз», не существует.

Международная классификация болезней – это не какая-нибудь псевдонаучная фикция, а весьма серьезный нормативный документ, которым руководствуются в работе врачи всего мира. Эта классификация была создана под руководством Всемирной организации здравоохранения и периодически пересматривается, то есть уточняется. В наше время (2019 год) действует Международная классификация болезней десятого пересмотра (сокращенно – МКБ-10 или ICD-10). Ее очень просто найти в Сети. А вот диагноза «дисбактериоз» вы там не найдете. Желающие могут убедиться в этом самостоятельно.

Необходимое уточнение, дающее исчерпывающее представление о степени серьезности Международной классификации болезней, как научно-практического документа. После проведения очередного пересмотра классификация обсуждается в научных кругах, а затем одобряется, то есть утверждается на очередной сессии Всемирной ассамблеи здравоохранения, после чего начинается ее внедрение в отдельных странах. В каждой стране классификация снова обсуждается, а уже затем внедряется приказом министра здравоохранения или руководителя соответствующего госоргана. В частности, на территории Российской Федерации действие МКБ-10 было введено приказом министерства здравоохранения № 170 в 1997 году. И ни на одном из уровней обсуждения-утверждения в Международную классификацию болезней не включили такой диагноз, как «дисбактериоз». В том числе и в нашей стране.

Да, да, и еще раз да! Официально в Российской Федерации дисбактериоза не существует! Собственно, на этом уже можно было бы поставить точку, но многие читатели могут сказать: «Да мало ли что они там решили, мне вот врач из поликлиники диагностировал дисбактериоз и теперь я лечусь!» Или же: «Как это не существует? Я вот, к примеру, страдаю дисбактериозом уже много лет!» Так что, специально для недоверчивых и дотошных, мы разберемся с дисбактериозом как следует, всесторонне и полностью.

Только давайте сразу определимся – речь не идет о том, что все, кому врачи, не врачи и просто знакомые выставили диагноз «дисбактериоз», являются симулянтами. Речь идет о том, что нет такого диагноза, о том, что вместо «дисбактериоза» следует выставлять другой, настоящий, грамотный диагноз. Это раз.

Диагноз «дисбактериоз» не только неграмотный, но и опасный. Да-да, опасный, потому что при лечении этого самого «дисбактериоза» принимаются меры для восстановления нарушенного или якобы нарушенного баланса кишечной микрофлоры. Это два.

Если баланс не нарушен, то есть причина болезни заключается в чем-то другом, то по сути проводится неправильное лечение. В некоторых случаях такие ошибки можно успеть исправить, а в некоторых можно и не успеть. Например, если за «дисбактериоз» были приняты начальные признаки онкологического заболевания, то можно упустить драгоценное время. Пока человек ест «йогурты с живыми бактериями» и принимает какой-нибудь «суперполибактерин», болезнь успеет стать неизлечимой… Оценили опасность такой диагностической ошибки? То-то же.

Если же баланс кишечной микрофлоры нарушен, то первым делом следует не заниматься его восстанавлением, а устранить причину нарушения. Иначе «лечение» (кавычки неслучайны) будет уподобляться строительству дома на топком месте без устройства надежного фундамента. Построили – развалился, снова построили – снова развалился… И так без конца, до тез пор, пока не будет создан надежный фундамент, то есть устранена причина, вызывающая нарушение баланса.

Оглядитесь вокруг. Вполне возможно, что среди ваших знакомых есть люди, которые годами лечатся от «хронического дисбактериоза». И лечатся без толку, потому что пытаются лечить следствие болезни, а не саму болезнь.

Под маской «дисбактериоза» может скрываться более тридцати заболеваний, начиная с болезни Крона (счастлив тот, кто не знает, что это такое) и заканчивая синдромом раздраженного кишечника. И для каждого заболевания показано свое, индивидуальное лечение, в котором поедание живых бактерий играет далеко не ведущую роль. А то и вовсе никакой роли не играет.

Неверен не только сам диагноз дисбактериоза, но и метод его диагностики, который основывается на анализе кала. Это три.

Анализ кала на дисбактериоз принято считать исследованием, отражающим реальное состояние микрофлоры кишечника.

Давайте ненадолго отвлечемся от нашей темы и рассмотрим вот такой исторический пример.

Группа людей в начале XVII века отплыла из Голландии к берегам Северной Америки, доплыла и основала город Новый Амстердам, который впоследствии переименовали в Новый Йорк (Нью-Йорк). Как по-вашему, можно ли по населению современного Нью-Йорка судить о населении Голландии начала XVII века? Не имея никакой дополнительной информации?

Разумеется, нельзя. Мы не знаем, каков был состав группы колонистов, покинувших свою родину в поисках счастья за океаном. Мы не знаем, как за три века изменялось в динамике население Нью-Йорка… И так далее. Но мы по анализу кала делаем выводы о состоянии микрофлоры кишечника, выставляем диагнозы и назначаем лечение.

Но мы не можем быть уверенными в том, что содержание микроорганизмов в кале соответствует их содержанию в кишечнике. Грубо говоря, если среди голландских колонистов примерно половину составляли бывшие солдаты – отчаянные головы, склонные к поискам приключений и риску, то на этом основании нельзя делать вывод о том, что солдаты составляли половину мужского населения тогдашней Голландии. Верно?

А еще мы не знаем, как вели себя микроорганизмы за то время, пока кал ожидал исследования. Они же не погибли в момент дефекации полностью. Какие-то погибли, будучи не в силах пережить «изгнание», а какие-то выжили и продолжили размножаться. А еще немного бактерий добавилось в кал из воздуха, да немного – со стенок посуды, в которую собирался кал (вряд ли кто-то использует для этой цели стерильные емкости). В результате исследователь кала видит условную картину современного Нью-Йорка и по ней дает заключение о населении Голландии начала позапозапрошлого века… Где логика, скажите пожалуйста?

А с процессом анализа кала на микрофлору вы знакомы? Если нет, то знайте, что проводится она методом посевов. Лаборанты «высевают» кал, то есть помещают частицы кала в чашки с питательными средами и смотрят, что именно там выросло. Во-первых, растет только то, что осталось в живых. Во-вторых, в нашем кишечнике есть микроорганизмы, которые «в неволе не размножаются» – не растут в искусственных лабораторных условиях, как их не ублажай. Эти «натуралы» согласны жить только в кишечнике. В-третьих, даже из растущих вне организма бактерий при анализе кала высевается только малая часть.

Ну и что вы будете иметь с такого анализа? Только лишние расходы.

Да, есть случаи, в которых исследование кала на микрофлору оправданно (даже с учетом всего сказанного выше) и имеет ценное диагностическое значение. Например, когда необходимо обнаружить в кале то, чего в норме быть не должно. Например, яйца глистов. Но судить на основании этого исследования кала о состоянии всей кишечной микрофлоры нельзя. А уж диагностировать «дисбактериоз» – и подавно. С таким же успехом можно и по руке погадать. А почему бы и нет? Информативность примерно такая же, зато пациенту не нужно утруждать себя сбором кала, а лаборанту не нужно возиться с посевами.

Теперь давайте ответим на самый важный вопрос, касающийся дисбактериоза.

Что делать, если ваш лечащий врач выставил вам такой диагноз?

Ответ: менять врача на другого, умного, ответственного и порядочного.

Диагноз «дисбактериоза» может быть проявлением невежества врача. Да, все врачи заканчивают институты-университеты и регулярно (раз в пять лет) отправляются на курсы повышения квалификации, но… Но под лежачий камень, как известно, вода не течет, а дурака учить – что мертвого лечить. Развивать тему, «как дураки получают дипломы?», мы не станем, у нас другой разговор.

Врач может быть умным, но при этом халатно относиться к своим обязанностям. Гораздо проще сказать пациенту, что у него дисбактериоз, и назначить простое «лечение», чем вести сложный диагностический поиск. О том, что диагностический поиск – дело непростое, требующее знаний, концентрации внимания и способности к нестандартному мышлению, нам на протяжении восьми сезонов рассказывал доктор Грегори Хаус, а теперь продолжают рассказывать его клоны. Так что, наверное, каждый из читателей имеет представление об этом процессе, и автору незачем «растекаться мыслью по древу» со своими объяснениями.

А еще врач может хотеть получить доход от назначения пациенту тех или иных препаратов. Путем прямой продажи «из рук в руки» или же косвенной через конкретную аптеку. В некоторых аптеках врачи получают бонусы за каждый выписанный рецепт на определенные препараты, среди которых очень часто встречаются средства «от дисбактериоза». Так что в ряде случаев ваш несуществующий дисбактериоз может приносить врачу материальную выгоду, учитывайте это.

О «лечении» дисбактериоза и вообще о методах восстановления нормального баланса кишечной микрофлоры мы поговорим в следующей главе, потому что эта тема довольно обширна. Сейчас отметим только то обстоятельство, что в повсеместном распространении псевдодиагноза «дисбактериоз» виновата вездесущая реклама. Препараты, содержащие живые и якобы живые культуры бактерий, а также молочные продукты с живыми и якобы живыми бактериями – эта отдельная ниша рынка, причем довольно большая ниша. За производителями «живых» препаратов и продуктов следуют лаборатории, предлагающие населению «анализы на дисбактериоз». Очень удобен этот «диагноз» для шарлатанов всех мастей и разрядов. Несуществующий дисбактериоз можно лечить всем, чем угодно – телепатией, биотоками, лечебными солями, клизмами с «живой» водой, клизмами с «мертвой» водой, целебной глиной, исцеляющими магнитами, медными браслетами, медитациями в позе лотоса или в какой-то другой позе, перекисью водорода… Всех способов и не перечислить, так их много. И каждую неделю появляется один-два новых. А чего вы хотели? Тема-то «хлебная», прибыльная.