Текст книги "Тайны поля Куликова, или Трилистник дороги"

Впавшие в состояния экстаза зрители, слились в любовных объятиях, перекатываясь по траве прибрежных склонов. Два воина, стоявшие около Жанны хрипло задышали, глядя на нее, но держали себя в руках, на ней был наряд главной жрицы. На башне вместе с ними стоял король кипрский Генрих с малой свитой, человек из пяти самых приближенных рыцарей и десять весталок. Резким движением Сибилла скинула с себя свой пылающий наряд и, притянув к себе короля, упала на заранее расстеленные на площадке ковры. Как по приказу, весталки разобрали мужчин. Стоять осталась одна Жанна и два ее телохранителя.

– Вот это и есть оргия, – Раздался в ее мозгу голос Сибиллы, – Иди в покои и закрой дверь, если хочешь посмотреть, там из окна все видно… кроме меня, – С хохотом добавила она.

Жанна быстро сбежала вниз, юркнула за дверь маленькой комнаты и опустила тяжелую дубовую перекладину. Из окна она наблюдала за этой ночью любви и рассветным утром, когда измученные, измочаленные ее участники шли в море смыть с себя ночной пот, пыль и наваждение луны.

– Через девять лун у нас будет много новых слуг, – Опять вспыхнуло в ее мозгу, – Выходи. Король приглашает нас к себе в новую резиденцию на север острова близ Кирении.

– Иду, – Мысленно отозвалась Жанна, даже не зная, как у нее получилось.

– А ты не такая дура, – Последовал ответ.

Она влилась в процессию, спускающуюся к пристани, около которой на волнах качались корабли королевской флотилии, с развернутыми парусами и развивающимися на мачтах львиными прапорами.

На палубе к ней подошла наставница, как всегда прекрасная и пышущая здоровьем, молодостью, и неизбывной энергией, чего нельзя было сказать об остальных, даже ее весталках.

– Это что за наряд, – Брезгливо указала она пальчиком на платье главной жрицы, – А ну переоденьте ее нарциссом. Тебя должен желать каждый из мужчин, а ты должна всем своим видом показывать, что любишь только себя…ну и меня, – Она опять рассмеялась в полный голос, – Такая я хохотушка, – Опередив мысль Жанны, сказала она.

Морем они дошли до северной бухты в глубине, которой в роще олив и кипарисов стоял монастырь Беллапэ. Это была обитель чародеев или премонстрантов как их называли на острове. Сойдя на берег, все неторопливым шагом двинулись по тенистой аллее, ведущей прямо от причала, к зданиям монастыря. Издалека была видна крытая аркада со сводами и изящными стрельчатыми арками, опирающимися на стройные колонны, украшенными лиственным орнаментом, в честь того, что Артемида была еще и Богиней леса. В южной части монастыря почти полностью скрытой в зелени апельсиновых деревьев и кустах роз, за живой стеной акаций прятался храм Афродиты с ее весталками. Братья чародеи жили в восточной части обители в капитуле. Поэтому каждое утро, выходя на работу в сады и огороды, расположенные в западной части, или направляясь к трапезной, что находилась при входе в монастырь с севера на дороге от бухты, они проходили мимо весталок собирающих оливы и апельсины в своем саду.

Настоятель аббатства вел гостей к королевским гостевым апартаментам, расположенным по склону холма между кельями старших братьев и храмом весталок. Апартаменты были сделаны в виде патрицианской виллы, с бассейнами и банями, с садом и фонтанами, с беседками, спрятанными в зарослях кустарников и стоящими в них низкими кушетками. Афродита знала толк в таких делах, а здесь чувствовалась ее хозяйская рука.

В новой резиденции короля все пошло своим чередом, как это было заведено на острове. Трапеза, дневной отдых, купание в море и в бассейне с пресной водой, вечерние празднества во вновь отстроенном амфитеатре, посвященные или Дионису или Вакху, иногда Афродита меняла их на празднества Сатурна, проводимые в рощах или праздники Афродиты в волнах моря. Вечером возлежание вокруг бассейна или в банях, сопровождаемое возлиянием вин и услаждением певцами или поэтами. Все это потом переходило в ночные оргии с весталками, в которых Афродита играла ведущую роль. Жанна научилась незаметно покидать всех перед самой ночью любви, так что никто и не мог заподозрить, что ее не было с ними. Однако учеба делал свое дело. Урывками между вечным праздником, Сибилла передавала посланнице Артемиды свои знания, а та их впитывала, как губка. Сибилла опять подивилась умению Мари выбирать себе учениц. Жанна хоть и не превосходила ее в даре прорицания, однако мало уступала ей в этом. Притом училась истово и всегда. Они уже не общались между собой голосом, только мысленно. Она уже могла рассказать наставнице, что будет завтра, через неделю и та понимала, что это не предел, только не хотела открывать эту потаенную дверь шире.

– Сама откроет. Зачем спешить, девчонке кровь портить. Там хорошего-то нет ничего, – Сама себе говорила вещая.

Но вторая учеба, исподволь даваемая Жанне, приносила плоды. Сибилла видела, как расцвела ученица, как превратилась она внешне, пожалуй, в лучшую из ее жриц. Мужчины острова, даже стражники и евнухи при виде ее делали охотничью стойку, как боевые псы.

– Кобели, – Поправляла себя в этих думах Богиня любви, – Надо с ней в Эфес слетать. Там Артемида сама решит, вводить ее в науку любви или оставить воительницей, – Задумчиво про себя проговорила она.

– Это я без тебя решу, подружка дорогая, – Вспыхнул в голове знакомый голос Мари.

– Нигде от тебя покою нет! – Отозвалась Сибилла, – Не повезу, не повезу я ее в Эфес. Знаю, что ты ее в Аркон собралась везти. Я ведь все знаю. И знаю, что следишь за мной. Девчонка-то уже скоро соком брызнет, перезрела вся. А у меня ведь и совсем лопнуть можно, тут и святой загреховодит, а она всегда в центре событий, и не слепая ведь.

– Знаю, все знаю подружка. Предел. Завтра я у тебя, – Она сделал паузу, – С секретом.

– От кого? От меня, – Тут уже не выдержала прорицательница, – Хватить темнить. Жду я Николя. Да, жду. Знаю что последняя наша встреча…такая.

Наутро по мостику к башне, как ни в чем не бывало, как будто они возвращаются с прогулки, шла прекрасная Афина с распущенными рыжими волосами в золотом шлеме и прекрасный бог войны Apec. Стражники опешили. Откуда? Как? Но Афина повелительным жестом приказала им открывать ворота, и они не могли противостоять ее воле.

С визгом вылетела им навстречу юная фаворитка Афродиты, да и сама она торопливо спускалась по ступеням крыльца.

Все пришло в движение. По острову полетел слух, что в гостях у Афродиты боги Олимпа. Вечером пир, не просто пир, а пир богов, небожителей.

Однако пира не было. Афина с юной жрицей появились у моря и легли загорать на белый песок, a Apec и их хозяйка пропали, не показываясь нигде. Солнце сделало свой круг, но на вечерней трапезе была только рыжеволосая дева-воительница.

Тем временем Сибилла, потягиваясь на огромном ложе в своей опочивальне и опираясь на могучую грудь Микулицы, ворковала:

– Николя, голубчик мой, поедем завтра по острову, я покажу тебе, сколь я тебе храмов понастроила. И в Фамагусте, и в Лимассоле, и даже в горах, куда орлы не залетают. Поехали милый мой. Там такие хоромы около каждого храма отстроены, будет, где отдохнуть.

– Ты ж знаешь, златовласка, он погладил ее по голове, и она вся уместилась в его ладонь, – Ты ж знаешь спешить надо. Дел не в проворот.

– А тебе то куда? Пусть Марийка катится со своей Жанкой в Аркон к Артемиде и Велесу, там малявке надо воинскому искусству учиться. А тебе то что? Тебе-то не к спеху. Я ведь все знаю, – Она почесалась как кошка о его ладонь, – На Русь ты успеешь, к Варфоломею еще рано. В Париж тебе не скоро.

– Откуда ты все знаешь? – Забывшись, удивился он.

– Так я ж Кассандра вещая. Забыл, что ли соколик? Я даже знаю, что это наша с тобой последняя любовь. Дальше будем, как брат и сестра. А ты хочешь и сейчас все в клубок свернуть.

– Так я ж не против, но время поджимает.

– Не терзайтесь вы, – Вдруг со свода опочивальни раздался знакомый голос Мари, – Пир сегодня отгуляем, а то все ждут пира богов, и помчимся мы с Жанной, как правильно сказала моя подружка милая, в Аркон. А тебя с ней оставляю.

– Ну, долго? – Не сдержавшись, выдохнула Афродита.

– Пока не надоест, или сам не сбежит, – Голос задрожал от сдерживаемого смеха, – Но года на три точно. Пусть расслабиться. Его тут Аресом признали. Пусть блистает как Апполон лучезарный, перед тем, как в сырых подвалах алхимией заниматься. Угодила?

– Спасибо сестра, – Впервые за долгие годы, назвав ее так, вырвалось у лежащей в объятиях богини.

– Любитесь, я, что вам доглядка, за вами присматривать. Но на пир, как дождинки пред тучей.

Пир действительно был знатным. Столы были расставлены прямо под деревьями, среди цветов и фонтанов дворца Серенада Колонес. Трое небожителей возлежали на возвышении над всеми. Вино лилось рекой, столы ломились от яств и диковинных фруктов. Говорят, пили нектар и амброзию, которые принесли с собой Афина и Apec. Весь зал был усыпан цветами и лепестками роз. Гости были в нарядах, которые так любила Афродита: коротких туниках, не стесняющих ни в чем. Богиня любви наполнила все рощи весь дворец своими весталками. Они были прекрасны и были повсюду. Она сама лежала между двух олимпийцев, и всем стало ясно, что она одна из них. Король Генрих окончательно потерял голову. Знатнейшие рыцари и даже монастырские братья на время почувствовали себя в райском саду, где каждого ждали пятьдесят гурий. Трое же сиятельных богов взирая на все это с высоты своего ложа, мило беседовали, наверно о чем-то недоступном простым смертным.

– Расскажи-ка Мари, где вы этот год странствовали, – Опустив голову на колени Микулицы, лежащего в хитоне Ареса и распустив свои роскошные золотые волосы, спросила Сибилла.

– Так не в апельсиновых садах, не в укор тебе. В Англии мы были, на Кассетеритовых островах, – Она задумалась и унеслась на берег холодного пролива, несущего свои свинцовые воды между западом и востоком. Все вспомнилось, как вчера.

* * *

Она гарцевала по крутому откосу, явно нервничая. Угрюмы не отставали от нее ни на шаг. Мари кусала губы. Корабля нет. Микулицы нет. Все катится под этот самый откос, на котором даже кони спотыкаются. Не бросишь же их в эту ледяную воду, не доплывут. И как посланец небес, как перст свыше, прямо перед мордой коня, появился Микулица, железной рукой схвативши коня за трензель, он остановил его бег. Мари, привстав на стременах, хотела что-то сказать, но вдалеке мелькнул парус. Она пригляделась, корабль держал по ветру в их сторону, борясь с волнами, но его все равно сносило к кромке прибоя. Она показала рукой в его сторону, Угрюмы рванули с места, туда, куда несло корабль. Мари вложила в руку монаха узду заводного коня и повернула за Угрюмами, ловя стук копыт, догоняющего ее всадника.

Корабль доставил их на берег туманного Альбиона, Белого острова. Они съехали по мосткам и углубились в лес. Маленький отряд сбился в плотную группу, нахлестывая коней. Мари держала путь через Шервудский лес на север, в Шотландию, в замок Кастл-Рок.

Леса, леса, леса. Этот постоянный туман и мелкий моросящий дождь. Проклятая доля, проклятый остров, проклятая гонка. Жанну к этой кукле курносой Сибилле отправила, надо было самой учить. Надо было все бросить и везти ее в Аркон самой, самой представить перед очи самого Святовита. Да, да, да не Артемиды или Велеса, а перед очи самого Святовита. Она имела на это право. Нет, ее несет сюда, на край земли, в эти вересковые болота и мхом поросшие низкие холмы. В эти скалы, в этот бурелом. Она умело отвернула от поваленного бука преграждавшего тропу. Настроение было мерзкое, плащ намок, в сапогах хлюпала вода, иноходец начал спотыкаться, чего с ним не было лет пятьдесят. Угрюмы потеряли блеск в глазах. Только Микулица ступал с ней стремя в стремя.

– Стоп, – Мелькнуло в голове, – Стоп! Привал! Надо обсушиться и перекусить. Костер долго не хотел разгораться, пока раздраженная Мари не выпустила саламандру, и та не забегала по сырым поленьям сразу раздув пламя. Она стянула с себя плащ, сняла кольчугу, кожаную куртку. Присев на пень, скинула высокие сапоги. Развесила все над костром сушиться. Распустила мокрые волосы и встала над дымящей поленницей, стараясь просушить спутавшиеся косы.

Утром, выспавшись, Мари натянула сухую одежду. Похоже, от вчерашнего настроения не осталось и следа. Из-за туч выскочило солнышко, спряталось назад, но, немного подумав, всерьез взялось за разгон тумана и сырости.

– Спасибо Ярило! – Крикнула Мари. В ответ его лучи разогнали последние клочья тумана по низинам и заиграли на каплях дождя, как на драгоценных самоцветах.

– Спеть, что ли побратим? Ты помнишь, как я пела?

– Помню. За то чтобы узнать, кто такие песни поет, многие золото сулили. Спой! Мари привстала на стременах и тишину Шервудского леса разорвала залихватская песня ушкуйников. Настолько древняя, что знали ее только суровые друиды в чащобах, барды, да остатки старых норманнских родов, чьи предки викинги ходили на таких ушкуях по северным морям. Кони пошли веселей, и скоро вынесли их на берег неширокого ручья, через который был перекинут обрубок ствола. Угрюмы насторожились, что-то почуяв. Мари придержала иноходца.

Сходи-ка монах проверь.

Микулица спрыгнул с коня и пошел в сторону бревна, на ходу подобрав тяжелый дрын. Не успел он дойти до середины бревна, как на том конце показался парень в зеленой одежде охотника. В его руках мерно покачивался такой же дрын, как и у Микулицы. Монах откинул капюшон, половчее перехватывая оглоблю. Мари жестом остановила Угрюмов, потянувшихся к колчанам.

Парень подходил, слегка покачиваясь на тренированных ногах, Микулица по походке определил, что тот знает Спас Нерукотворный.

– Вот так, так, – Подумал он, – Откуда такое чудо? В этих-то местах. Да последний знаток Спаса Нерукотворного умер почти век назад, и в Вальхалле у валькирий отдыхает, – Но раздумывать было некогда, они почти сошлись.

Первый удар он легко отбил концом палки. Перехватил ее за конец и ударил по ногам. Парень отбил и сделал выпад. Монах перехватил палку за середину и закрутил пред собой, наступая на него. Бой длился уже минут десять с переменным успехом, не обозначив преимущества ни одной из сторон. Вдруг Микулица пошатнулся и начал падать, оскользнувшись на мокром бревне. Парень шагнул к нему ближе, поймавшись на этот обманный маневр, и в ту же минуту резкий удар сбоку сбил его с бревна в воду. Конец дрына упирался в его шею, одно движение и голову накроет вода.

– Все! Сдаюсь, – Поднимая руки, сказал зеленый охотник, – Ты откуда божий человек?

– Еду вот лесом, – Уклончиво ответил монах, – А ты-то кто?

– А он стрелок Артемиды, Страж, – Громко сказала подъехавшая Мари.

Только сейчас Микулица понял, кого ему напоминал парень. Он, как две капли воды, был похож на альпийского стрелка Телля. Из леса выходили его товарищи в таких же зеленых кафтанах, с зелеными луками в руках и с колчанами, откуда торчали оперения таких же зеленых стрел. Главный, а, похоже, он был здесь главным, этот молодец, которого сбил монах, опешил от ее слов. Растерялся, но, приглядевшись к той, что их сказала, пришел в себя. Перед ним была Богиня Леса, его непосредственная хозяйка и госпожа.

– Робин Гуд, меня зовут Робин Гуд, – Он преклонил колено, – Готов выполнять твои приказы Хозяйка.

– Вижу, вижу, что хорош, – Переведя его имя, сказала она, – Где ж тебя приемам боя учили?

– В Арконе. Что прикажешь?

– Проводите нас до шотландских лесов, а то всякой дряни по лесам шатается, как комаров.

– Рады служить, – Он свистнул, и его молодцы растаяли в чаще, – Я с вами поеду, сейчас коня подведут, а они в лесу рядом будут. Не бойтесь, не отстанут. Они ж эльфы почти.

Отряд, теперь в расширенном составе продолжил свой путь на север.

– Поближе подъезжай, – Мари поманила Робин Гуда, – Скажи стрелок, вам какое задание дали?

– Встретить жрицу Артемиды и помогать ей в спасении осколков империи.

– Считай, встретил. Нас проводите до Адрианова вала, дальше сами пойдем. Вы же возвращайтесь в Уэльс и помогите друидам и волхвам знания свои по лесам упрятать. Пригодятся потом. Нужны будете, я сама найду. Не сильно расслабляйтесь, скоро всех буду собирать. Скоро вам на засеках стоять придется. Скоро товарку мою – Смерть встречать будем.

– Понял все. Будем ждать.

Впереди показался Адрианов вал, невесть кем насыпанная земляная стена верст так в сто. На север от нее протянулись земли свободных шотландских кланов. Гэлов, пиктов и скоттов. Все они были кельты, как принято стало называть потомков первых воинских каст, пришедших сюда с востока еще во времена воеводы Артура. В Шотландии жили медвежьи роды. Именно здесь хотела Мари создать второй их центр. Первый в сердце Альп за естественной стеной снеговых пиков, за рвами бездонных ущелий. Второй здесь за валом Адриана, в бескрайних вересковых пустошах на побережье северного сурового моря, которое было родным для большинства жителей этих мест, имевших предками морских волков – викингов. Они даже замки свои называли по стародавнему так же, как и боевые лодьи – Кастл.

Дорога обрывалась у залива, утыкаясь в черную базальтовую скалу, на вершине которой темнели непреступные стены. Издалека казалось, что земля выбросила из своего чрева огненный смерч, и он застыл в этом суровом краю причудливым черным водоворотом, создав на своем гребне, замок для детей Матери земли. Все они медведи считали себя побочными детьми Матери Земли, поэтому на самой верхней точке этой застывшей каменной волны взлетал в небо шпиль маленькой часовни Святой Маргрет, феи подземного царства, хозяйки островов блаженства. Ниже нее или окружая ее, высились стены самой крепости бывшего воеводы посада Данидин – Берегущего закон, ставшего затем городом Эдинбургом или городом одних медведей. После этого и появился у подножия Кастл-Рок новый королевский замок и монастырь. Шотландские кланы, мягко говоря, не очень чтили новые обряды, поэтому и новый замок носил название Святой крови (Холируд) и аббатство скорее напоминало строе капище, окруженное требищем и гульбищем. Все это было приземистым, основательным, твердо стоящим на земле, своим видом напоминая самих хозяев этой земли, таких же кряжистых, как и их замки-кастлы.

Сам городок, более похожий на укрепленный военный лагерь, такими были все города медведей, ведущие свое начало от военных станов, расположился на склонах горы. С его узких кривых улочек, а лучше с крыш и из окон башнеобразных домов, каждый из которых напоминал замковый донжон, открывался отличный вид, на порт Лит на южном берегу залива и на окрестности города. Сложенные из грубоотесанного камня дома эти представляли неприступные крепости и враг, что бы добраться до королевского замка должен был на своем пути штурмом взять целую оборонительную цепь.

Мари надо было встретиться с местным правящим кланом, вернее с одним из его вождей Робертом.

Заранее намеченным местом встречи выбрали озеро лежащее на север от замка, Оно так и называлось Норт-Лох, то есть Северное Озеро. Местные скальды рассказывали о нем всяческие волшебные истории, как и всякие скальды про все озера рядом с их домом. Но в данном случае озеро считалось священным, и жители почти не появлялись на его берегах. А уж в священных дубравах и подавно. Мари ждала Роберта Брюса в самой глубине дубравы, расстелив коврик под могучим дубом.

Она задумалась. Роберт Брюс, Роберт Брюс. Что она знала о нем? Пращуры его воевали еще с Вильгельмом Завоевателем, который и освоил эти бесплодные земли. Он поежилась от пронзительного морского ветра, подувшего с севера. Тот был из рода злобных медведей. Все время задирался с Ангелами – Анжуйцами и так всем надоел, что, не смотря на то, что на острове уже осели Артуровы дружины, его снарядили сюда на освоение севера. Вот этого вереского края. Конечно же, он повздорил с наследниками Артура и, конечно же, задрался как всегда, но все утрясли и землю между ними поделили на уделы. Вот с этим неистовым Вильгельмом и пришел в Шотландию первый Брюс. Вильгельм при всей его кровожадности и буйности все-таки был в, какой-то мере, управляем, не то, что первые артуровские князья. Он был из рода морских дружинников норманнов, а Рыцари Круглого стола при Артуре почитали себя внуками Дажьбожьими. Но это было так давно, что даже Мари это помнила с трудом, и то только по рассказам Данилы, да песням Баяна. Она знала, что норманны провели здесь первую имперскую перепись названную «Книгой страшного суда», и имперскую линию гнули жестко. Так о чем это она? Мари потерла виски. От этой водяной взвеси в воздухе и от постоянного можжевелового запаха начинала болеть голова. Ах да, о Брюсах. Брюсы за верную службу получили тогда удел здесь на севере. Тогда многие оседали на землю, думая, что они свое отвоевали. Глупцы. Однако один из Брюсов был дальновиднее своих однополчан, умеющих только мечом махать, да маркитанткам юбки задирать. Где-то их ветвь пресеклась с ветвью Анжуйцев, нынешним правящим в Англии домом Плантагенетов. В нынешнем Брюсе текла кровь не только Медведей, но и Ангелов. Такое сочетание вполне устраивало Мари. Медвежья его кровь будоражила в нем воинственный пыл. Он и сейчас вместе с Уоллесом задирался против южных соседей, но это и хорошо. Для будущего вождя тех, кто придет сюда, за Адрианов вал, он свой. Ангельская же кровь позволяла ему балансировать на грани мирных отношений с соседями, кто бы они ни были. И это хорошо, Анжуйская династия, которой решено передать бразды правления по всему миру, признает в нем своего. Это даст передышку и возможность более внимательно посмотреть на то, что получается при разделе мира.

– Ну что ж будем ждать. Посмотрим что ты за молодец, – Неожиданно вслух сказала она.

И будто в ответ на ее слова раздался условленный звук охотничьего рожка. Угрюмы протрубили в ответ. На поляну выехал всадник, увидел, что визитер женщина, притом одна, жестом приказал оставить его одного. Подъехал, спешился, галантно приложился к ручке, преклонив колено.

– Анжуйская кровь, – Про себя подумала Мари. Представилась, – Мария де Гиз графиня Лотарингская.

– Роберт Брюс восьмой, – Он улыбнулся, – В нашем роду все старшие сыновья Роберты, а род наш древний. Я восьмой. Наследный правитель Шотландии, можно сказать принц крови.

– Значит без пяти минут король, – С усмешкой уточнила Мари. Ей нравился этот открытый и честный норманн.

– Нет. Хранитель королевства Вильям Уоллес, а я только его сподвижник.

– Пока, – Закончила за него Мари, – Пока сподвижник, и пока принц. У тебя большая судьба и тяжелая доля. Садись разговор будет долгим.

Только тут Роберт понял, что перед ним не женщина, а одна из Богинь судьбы – Парка или Мойра, как называли их его предки. Потому и встреча в священной дубраве на берегу этого озера. Рыжие ее волосы были даже краснее его. Да он понял окончательно – это была Богиня судьбы. Он сел и смиренно приготовился выслушать свой приговор.

Мари спокойно разъяснила будущему королю, что вскорости на его плечи падет тяжкая доля власти. Скоро придет его время собирать под свои знамена уходящие со своих мест медвежьи роды. Каждый со своим норовом, со своей собственной гордостью. У каждого свой князь или воевода. За плечами у многих громкие победы и славные дни. Всех должен был принять новый король, разместить, обиходить. Отбить нападки обнаглевших шаек и разбойников. Навести порядок на островах и на море. Взять под контроль по просьбе империи караваны торговцев и суда негоциантов. Задавить на побережье разгулявшихся пиратов и корсаров. При всем при этом остаться в дружбе и мире с окрепшими родами Ангелов, породниться с ними. И во всей этой круговерти сохранить сокровенные знания и мудрость своих волхвов, песни бардов и скальдов, тайные отвары друидов и рецепты медвежьих напитков, дающие им отвагу в бою и радость за мирным столом.

Роберт выслушал все это со спокойствием присущим норманну, когда ветер сорвал у него в море последний парус. Задумчиво вгляделся в зелень кроны священного дуба, будто ожидая от него подсказку, и сказал:

– Надо, так надо. С Богами не спорят. А… – Он что-то хотел спросить, но махнул рукой и не закончил.

– Я оставлю тебе своих слуг. Нет не этих. К тебе скоро придут стрелки Артемиды. Прими их. Они научат твоих воинов разить без промаха так далеко, что никто и не ждет, и так метко, что никто и не поверит. Дай им место в лесу. Они не живут в городах. Помни только. Они Стражи. Придут без зова и уйдут когда захотят. Им не указ никто, кроме самой Матери-Природы. Даже я.

– Если будет худо…, – Она опять не дала ему договорить перебив.

– Если будет худо, а это будет не скоро. Даже не на твоем веку. Так вот если так будет, я приду и заберу твоего потомка под свое крыло в Дом Богородицы. Это я тебе обещаю.

– Тогда я спокоен. Что-то еще, госпожа? Или я свободен.

– Свободен. Да ты свободен всегда, как и весь твой род. Именно за этот внутренний дух свободы и выбрали тебя Боги. Иди.

Роберт встал, поклонился и, резко повернувшись, направился к коню. Потом вдруг громко хлопнул себя по лбу, и, также резко повернувшись, вернулся назад.

– Извини госпожа. Я был так занят мыслями, что забыл спросить, может ты хочешь отдохнуть с дороги. Если не ты…Я не знаю, отдыхают ли боги, то твоя свита. Может, хочешь сходить в баню…

– Боги отдыхают и парятся в бане. В хорошей парной бане. У тебя есть такая?

– Есть, – Растерялся шотландец.

– Тогда веди. Я проскакала столько верст, что все тело у меня просит только одного. Легкого пара, можжевельникового веника, крепкого джина и жареного мяса. И не смотри на меня так. Боги приходят на землю в обличие людей, а люди имеют свойство уставать от трехнедельной скачки.

* * *

Она помотала головой, и наваждение пропало. Все они сидели на пиру у Сибиллы на теплом острове Кипр.

– А здесь попариться не желаешь, или в термах поплавать? – Спросила ее Сибилла, и Мари поняла, что она все увидела вместе с ней.

– Это ты его теперь парь, – Кивнула на Микулицу разряженного Богом Войны, – А впрочем….почему нет. На Аркон мы успеем, нам туда время не заказано. Готовь хорошую парную, если есть такая, да бассейн с ледяной водой. Попарюсь у тебя, разомну косточки. Ты кого хочешь соблазнишь.

– Соблазнишь? Так ты хочешь, что бы я с тобой в баню пошла? – Двусмысленно протянула Афродита.

– Чур, чур, меня! – Со смехом отшатнулась Мари, – Мы с тобой свое отпарились в Иерусалиме.

– И на Лесбосе, – Ехидно добавила Сибилла, в гостях у Сапфо, – Великая была поэтесса, – И тоже зашлась в смехе, – Ладно, ладно, устрою вам баню с Жанной. Стражников не дам. Вы обе недотроги. Пусть вас весталки парят. И кости вам разминают. А я уж как-нибудь помогу вон Аресу от дорожной грязи отмыться, – Она опять откинулась на колени к Микулице.

Жизнь на острове расслабляла и убаюкивала, как мурлыкание кота Баюна. Ласковое солнце, лазурное море, цветущие сады и прохладные фонтаны. Раскиданные по склонам гор, сбегавшим к морю, священные рощи, в прохладной тени которых прятались белокаменные Храмы. Казалось, время замедлило свой бег среди олив и кипарисов. Суровые монахи и орденские братья потеряли здесь свою суровость, даже спрятавшись за стенами обителей на высоких горных кручах. Во всех бухтах острова покачивались на волнах торговые корабли, кажется со всех сторон земли. Портовые города шумели ярмарками и припортовыми торжищами. Кого здесь только не было: от мавров отливающих глянцевой чернотой до светловолосых гостей ганзейского союза. Целые торговые кварталы отгораживали себе место, занимая до половины этих шумливых городов, что бы разместить приезжий люд. Рядом с пузатыми, набившими себе брюхо товаром, нормандскими кноррами и новгородскими стругами, венецианскими нефами и английскими купцами, как поджарые волкодавы стояли военные корабли охранников морских путей. Псами морских дорог в этом теплом море были в основном братья госпитальеры – Рыцари Кипра. Совместно с братьями ордена Святого Самсона они оснащали и отстраивали свой флот в гаванях Кирении, Фамагусты и Лимассола.

Великий Магистр Гийом де Вилларе давно вынашивал мысль выбить с соседнего Родоса пиратов-берберийцов и сделать его столицей своей державы.

В одно, как всегда солнечное и ласковое утро он заглянул в садик, где под журчание ручья отдыхала Мари, лениво перебирая розовые персики в огромной вазе из горного хрусталя. В сопровождении своего родного брата Фуке, Мастер приблизился к беседке и негромко откашлялся.

– Входи, брат. Это вас Сибилла научила топтаться при входе? – Мари присела на кушетке, показывая на кресла напротив себя, – Садитесь. Если есть дело, начинай без церемоний.

– Есть Сиятельная. Берберийцы, потомки берландников известных тебе пиратов, никем неустрашимые, практически парализовали торговлю в теплых морях. Братья тевтоны, чей орденский дом в имперской Венеции, все взоры свои направили на северные моря и прибалтийские земли. Не в укор им, там тоже дел невпроворот и своих злодеев хватает. Моря без присмотра. Хотим флот мощней собрать, выбить их с островов у побережья, накинуть удавку на горло проливов из Эгейского моря.

– На Родос, что ли замахнулись? – Без дипломатии уточнила Она.

– На Родос.

– Там на материке, братья асассины в Айдынском княжестве и в княжестве Ментеше тоже порядок наводят. Не сцепитесь, смотрите. Много крови будет зря. Придет время, поможете им Смирну взять, от пиратов освободить. В Эфесе Храм Артемиды. Мое вам пророчество. Кто его разрушит, тот сгинет во тьме веков навсегда. Последний совет. Скоро порты и комтурства, флот и гавани братьев храмовников, без присмотру останутся, без догляду нужного, без хозяина. Забирайте их себе. По генуэзскому портовому братству, назовете хозяйство это генуэзцами и к своей силе приложите. Второе мое пророчество тебе Мастер. Как только с главной мачты их дромонов и лодей спустится тамплиерский белый флаг с красным крестом, с этого моменты забудут на морских просторах о славе генуэзского флота. Подойди ко мне, Фуке. Экий молодец. Тебе Родос отстраивать. Мне не забудь там Храм поставить. Смотри Сибиллу в гости не пускай, не опускай глаза, я ж вижу все. Много бед тебе она принесет. Но герой, герой. Быть тебе Великим Магистром. Идите братья, пусть пребудет с вами воля божья и помощь святых.

– Спасибо Сиятельная, – Госпитальеры откланялись и ушли.

Мари лениво потянулась и, резко встав, хлопнула в ладоши.

– Зовите Жанну. Афродите предайте, что гостья собирается на Олимп. Жанну беру с собой, лучезарного Апполона, то бишь воинственного Ареса, оставляю в гостях у Богини любви. Бегом! Пусть Киприда проводить придет, – Она впервые назвала Афродиту этим именем, как бы признавая ее власть над этим островом. С легкой руки Мари так и пошло потом – «Афродита Киприда».