Текст книги "Избранник"

Сашка наблюдал за происходящим со скепсисом. Он видел: выполняемые группой упражнения самые простые и дядька дает лишь основы – немного из йоги, немного из рейки и совсем чуть-чуть из дзен. Впрочем, для крохотного городка и этого было – выше крыши, и народу нравилось.

Какое отношение всё это имело к так называемой «Силе», было совершенно неясно, хотя действо в целом никакой тайны для Сашки не представляло – обычный глубоко провинциальный «сейшн». И когда пришла Неля со своей рыжей, как пожар, дочерью Маргаритой, он уже изнемогал.

– А ты чего ничем не занимаешься? – по-хозяйски подсела к нему Марго.

– Я все это лет пять назад схавал, – в тон ей ответил Сашка, отметив про себя, как точно выбрала она единственного не завязшего в этой компании парня и что лет ей примерно семнадцать – самый серьезный возраст.

– А-а! – дошло до Маргариты. – Так это ты, что ли, дяди Женин племянник?

– Точно, – кивнул он, – племяш...

– Это который весь такой умный и красивый?! – взвизгнула от показного восторга Маргарита. – Всё понимает и только сказать не может?

– Тебя где воспитывали, солнышко? – покосился на нее Сашка. – Я всё-таки постарше тебя буду...

– Ой-ой-ой, напугал! Просто они задрали уже все! С самого утра: «Ах, этот Саша! Ах, он такая лапочка!» Я, может, специально посмотреть на тебя пришла...

Сашка глянул на оживленно гудящих на кухне встречавших его вчера теток и булькнул от смеха: изображенный Маргаритой ажиотаж вышел на удивление похожим.

– А ты погулять, племяш, не хочешь? – пошла на мировую Марго.

«Вот уж и на дух не надо!» – мгновенно подумал Сашка, но вслух почему-то произнес другое:

– Надо же! Как ты догадалась?

– А какой нормальный человек это выдержит? – язвительно улыбнулась она и тряхнула рыжей головой. – Только мне надо мать предупредить, а то папа велел ей с меня глаз не спускать, чтобы чего не вышло.

Огнеопасное дитя бросило на него быстрый взгляд, оценивая произведенный эффект, и направилось отпрашиваться на другой конец необъятного, как велотрек, зала. Сашка наблюдал.

«А может быть, через Марго к папочке подкатиться? – стремительно прикидывал он. – Поговорить с ним как мужик с мужиком! Чего он на мне за все свои проблемы с дядей Женей отыгрывается?!» И сам же себя одернул: сначала следовало хотя бы дожить до понедельника.

Он видел, как на долю секунды в Нелиных глазах мелькнул испуг, но, когда Марго ткнула пальцем в него, а он сам, признавая причастность к уходу за пределы квартиры, приветливо помахал Неле рукой, ментовской супруге резко полегчало.

– Только ради всего святого, Маргарита, – подошла она ближе, – чтобы никаких мне фокусов!

– Какие базары, мать? – низким голосом пробасила Марго. – Всё будет ништяк! Глаз даю.

Сашка чуть не подавился: с чувством юмора у этого ребенка всё было в порядке.

– Не жалеешь ты родителей, Маргарита, – еле сдерживаясь, произнес он.

– Это они меня не жалеют, – лукаво улыбнулась Марго. – Заперли в четырех стенах, как Несмеяну: ни в лес, ни по дрова!

– Вы уж присмотрите за ней, Александр, – жалобно попросила Неля. – А то совсем от рук отбилась, только отца и слушает.

– Его не послушаешь... – печально проронила Марго. – Мастер спорта по боксу. Шаг влево, шаг вправо – расстрел на месте. Никакой рефери не спасет.

Неля растерялась, а Сашка почесал затылок. Он уже немного жалел, что подписался погулять с этим чудом природы. Дитя оказалось не только рыжим и потенциально взрывоопасным, но еще и причудливо дерзким. За таким и впрямь глаз да глаз нужен.

– Краеведческий музей, мороженое, выставка художников-соцреалистов и «Спокойной ночи, малыши», – предложил он программу действий, уже подозревая, что в ответ услышит: «Тачка, природа и вермут...»

– А ты ничего, тоже с юмором, – изогнула бровь Марго. – Можно и людям показать.

Они действительно взяли мороженое и даже посетили краеведческий музей с расшитыми бисером и мехом национальными костюмами и трухлявым старательским оборудованием позапрошлого века, но после трех часов дня Марго решительно потащила его на «пятак».

– Там полно козлов, но отметиться надо, – совершенно откровенно объявила она. – Ты, если не хочешь, не иди.

Сашка прокашлялся: легко сказать – не иди. Хотя, если честно, он после вчерашних «приключений» отчаянно боялся этого беспредельного города.

– Что ж, отметимся.

Они спустились вниз по узенькой, тихой улочке и вскоре оказались неподалеку от моста через Шаманку, на просторной, усыпанной пустой стеклопосудой и окаймленной невысокими корявыми лиственницами поляне. На той стороне речушки высилась сопка с одноименным названием, а здесь, на полянке, дымил небольшой костерок, обсиженный полутора десятками юнцов. Еще две группки стояли чуть поодаль и с интересом наблюдали за мостом. Сашка бросил взгляд в ту же сторону и понимающе усмехнулся: по перилам моста шел человек.

– На спор?

– Наверное, – равнодушно пожала плечами Марго.

Они подошли к одной группе, ко второй, Сашку представили, но руки ему никто не подал, что могло означать абсолютную свободу новых знакомцев от самого факта знакомства. Его это устраивало.

Компания была разношерстной: от тринадцати до двадцати пяти, а то и двадцати восьми. Что делают здесь эти переростки, было неясно, тем более что на роль лидеров никто из них, кажется, не претендовал: сидели, тянули себе травку и пиво да поглядывали в сторону моста, посреди которого надежно застрял неведомый «перилоходец». Но Сашка уже чувствовал, что затишье это временное и молодняк определенно чего-то ждет. И точно: едва одинокая фигура дошла до конца и спрыгнула на асфальт, народ зашевелился.

– Теперь ты, Сека...

– Ага, разбежался! Щас...

– Что, слабо?

Сашка улыбнулся: всё было просто и понятно, ничего неожиданного, но, когда раззадоренный Сека принял из чьих-то рук сверкнувшую на солнце спицу, он встревожился. Сека протер спицу о рукав, поднес, будто любуясь, к глазам, отвел в сторону, приоткрыл рот и одним махом пропорол себе обе щеки.

Внутри у Сашки всё оборвалось.

Сека преспокойно вытащил спицу обратно, так же о рукав вытер кровь, вернул спицу хозяину и лишь тогда занялся щеками. Помассировал, затем спустился к реке, умылся и вернулся абсолютно невредимым. «Пятак» возбужденно гудел.

«Елки зеленые!» – тяжело выдохнул Сашка. Он такое видел только по телевизору. А уж ученикам дяди Жени это даже и не снилось!

У костра начали спорить, подзадоривать друг друга, и Сашка смотрел во все глаза. Там, в кругу, явно что-то происходило, и, насколько он понимал ситуацию, кто-то или прямо сейчас проделает что-нибудь не менее крутое, или он попал.

– Давай, Боб, вперед, – раздался наконец требовательный голос.

– Ладно-ладно, щас принесу.

От компании отделился паренек лет восемнадцати. Но он явно даже не думал ходить по перилам или протыкать щеки и сразу же двинулся наперерез внимательно оглядывавшей кусты бомжихе.

Бабка мгновенно почуяла опасность, прижала мешок со стеклотарой к груди и, с трудом передвигая кривыми ногами, рванула прочь.

– А ну стой! – прибавил ходу пацан. Сашка непроизвольно напрягся.

Бабка тоже прибавила ходу, и возбужденный погоней парень взялся за дело всерьез: настиг ее и зло саданул по шее. Бабка, громыхнув посудой, покатилась по земле.

– Тару не побей, Бобик! – ободряюще заулюлюкали от костра. – А то тебе ее еще сдавать!

Бобик оглянулся, понял, что цирк удается, и встал в показушную бойцовскую стойку, дожидаясь, когда бабка поднимется с земли. Но бомжиха кинула на него затравленный взгляд и, прямо на четвереньках, не выпуская из рук бесценный мешок, стремительно шмыгнула в кусты.

– Бобик! Уходит! – надрывалась от хохота публика.

– От меня не уйдет! – молодецки размял шею пацан и двинулся вслед за исчезнувшей бомжихой.

Сашка досадливо крякнул. Больше всего ему хотелось надавать этому сопляку по ушам.

Кусты затряслись, и выскочившая обратно на поляну бабка дико оглянулась по сторонам и рванула прямо к нему. Сашка посторонился, давая ей скрыться, но Бобик тоже уже выскочил, прибавил ходу и настиг ее буквально в метре от Сашки. Сбил с ног и шутовски изготовился, чтобы нанести какой-то особенно красивый удар. Публика у костра буквально каталась со смеху.

Сашка поймал обезумевший от ужаса бабкин взгляд и безотчетно шагнул вперед.

– Хватит, – перехватил он Бобика за маленький твердый кулак. – Порезвился – и будет.

Он рывком поставил бабку на ноги, сунул ей в руки ее мешок, отвел метра на два, развернулся и только тогда испугался. Румяный, как девушка на морозе, Бобик стоял напротив него с узким ножом в руках, и зрачки у него были во всю радужку.

«Обкурился?» – удивился Сашка, еще сам не до конца осознавая причину своего изумления.

Бобик стремительно сократил расстояние до нуля, и Сашка еле увернулся. Резко сунул противнику в ухо, тут же – в печень, отскочил и не поверил своим глазам. Пацан был как новенький: не штормит, не глючит. Он даже не охнул! Сбоку, у костра, повскакивали: это развлечение было покруче бабки со стеклотарой.

Бобик снова бросился вперед, и Сашка еле ушел от удара пикой в живот: пацан двигался стремительно, в пространстве ориентировался как бог, и только безумные, во всю радужку зрачки упрямо говорили Сашке о том, что малец не в себе. Но это не была анаша: слишком собран.

«Ну, держись!»

Сашка провел еще два стремительных удара, промахнулся, сам едва увернулся от узкого хищного лезвия и вдруг понял, что уступает... и крепко уступает. Противник был, наверное, раза в два быстрее и во столько же раз отчаяннее.

«Допинг?»

Народ от костра подвалил поближе, как вдруг что-то изменилось, Бобика рванули за ворот, оттащили прочь, и Сашка вмиг остался в одиночестве. Подбежала и Марго, схватила его за руку и бегом потащила в противоположную сторону, под лиственницу. Что-то снова происходило, но что именно, Сашка понять не успевал. И только со стороны моста брела к поляне одинокая фигура успешного «перилоходца».

– Оно тебе надо... было? – сердито прошипела Марго.

– А не хрен шакалить... – тихо произнес Сашка и понял, что бровь рассечена.

Он хотел добавить еще что-нибудь, но раздалось урчание моторов, и на поляну вылетели два потрепанных милицейских уазика. Захлопали дверцы, и изнутри вылетели четверо добрых молодцев во главе... с капитаном Шитовым.

«Этого мне еще не хватало!» – охнул Сашка и бочком-бочком двинулся к лиственнице.

Шитов стремительно прошел к костру, принюхался, заставил кого-то поднять руки, еще одного, обхлопал карманы, тормознул подошедшего «перилоходца», обхлопал по карманам и его и разочарованно вернулся к машине, когда внезапно увидел Марго.

– А тебя, Маргарита, между прочим, отец ищет, – громко, на всю поляну, объявил он.

– Ну и че? – равнодушно отозвалась Марго.

– А это кто с тобой? – Милиционер подошел ближе. – О-о! Кого я вижу! Все неймется, Никитин? Или одной статьи тебе мало?

– Нормально, – дернул кадыком Сашка.

– А что с лицом? – присмотрелся Шитов.

– Упал, – снова глотнул Сашка, коснулся брови и глянул на ладонь – она была в крови.

Милиционер оглядел тусовку, кинул косой взгляд на Марго и явно осознал, что свидетелей здесь не найти.

– Ну, ладно, Никитин. Шарик маленький, гуляй пока... Не долго осталось.

Молодцы из уазиков всматривались в происходящее с напряженным и недобрым вниманием.

– Поехали, – махнул им рукой Шитов.

«Не долго осталось...» – повторил Сашка последнюю фразу капитана, проводил машины взглядом, оглядел притихший «пятак», тронул Маргариту за плечо и вместе с ней медленно и чинно отправился прочь. Никто его, слава Всевышнему, не окликал.

– Я тебя не сильно подвел? – вполголоса поинтересовался он.

– Да хрен с ними! – отмахнулась девчонка. – Здесь половина – козлы!

– Половина? – иронично поднял он рассеченную бровь, и Марго рассмеялась.

– А ты ничего... – наклонила она голову.

– Тогда пошли у матушки отметимся, – подставил он ей локоть. – А то наши старики по потолку уже бегают, наверно.

Всю дорогу до дядькиного дома Сашка промокал взятым у Маргариты платком сочащуюся кровью бровь и мучился вопросом, как ему расспросить девчонку о сложных взаимоотношениях ее родителей и дяди Жени. И только у самого подъезда решился.

– Слышь, Марго, а что наши предки не поделили?

Маргарита хмыкнула.

– Да нет, ничего особенного, – пожала она плечами. – Отцу, конечно, вся эта тусовка не нравится... говорит, лучше бы ты, мать, в церковь ходила... Она умолкла.

– А там ничего... личного? – решился-таки он.

– Ты бы, Сашок, поменьше наших кумушек слушал, – усмехнулась Марго. – А то они тебе и не такого наплетут.

В квартиру они зашли уже к шести вечера, и едва переступили порог, как в нос ударил пряный запах благовоний. «Сандал», – определил Сашка. Дяди Жени на горизонте не наблюдалась, и только Неля, возбужденно стрекоча с молодым бородатым человеком, тонкими полосками скотча приклеивала к стенам репродукции картин Рериха.

– Пришли? Вот молодцы! – вприпрыжку подбежала к молодым Неля. – А то отец уже все телефоны оборвал! А что это у тебя?

Она протянула руку к его порезанной, распухшей брови, и Сашка невольно отшатнулся.

– Да не бойся ты! – засмеялась женщина. – Пошли к свету, полечу...

Сашка пожал плечами и позволил подвести себя под люстру. Неля совсем легонько дунула ему в глаз, еще легче коснулась брови указательным пальцем, еще раз, еще... в голове зашумело.

– Что это вы делаете? – настороженно поинтересовался он.

– Не мешай! – засмеялась Неля, резко прижала палец к брови, и Сашка почувствовал отчетливое пощипывание, как слабый разряд электричества.

– Вот и всё! – улыбнулась Неля. – И совсем не страшно. Правда ведь?

Сашка посмотрел ей в глаза и почувствовал, как внутри екнуло, сердце ухнуло куда-то вниз, а мелкие волоски на загривке встали дыбом!

Нелины зрачки занимали почти все глазное яблоко. Один в один как у Бобика.

Когда Неля переключилась на Марго, бровь еще пощипывало, и Сашка сходил в ванную и глянул в зеркало. Еще вчера утром он сказал бы, что это лицо молодого талантливого специалиста и даже будущего ученого. Но сегодня он видел перед собой напряженные, наполненные тщательно скрываемым страхом глаза человека, которого мало того, что едва не посадили, так еще и чуть не порезали.

– Метаморфоза, блин, – пробормотал он, аккуратно смыл остатки присохшей крови и оторопело заморгал. – Не понял...

Пореза не было!

Он прильнул к зеркалу почти вплотную и с трудом обнаружил на месте пореза тоненькую полоску молодой розовой кожи.

– Черт! – вслух ругнулся он. – Интересно, у кого из нас глюки: у меня или у нее? Или у нас обоих?

Он присел на край ванны.

Сашка знал, что йоги это умеют. Но йогом такого класса не становятся без отрыва от производства, мордатого мужа-мента и семнадцатилетней дочки без тормозов. Тут нужно лет двадцать голой ж... на гвоздях сидеть! И желательно в экстатическом уединении.

Да и вышибло его другое. Он не помнил, был ли на щеках у Нели румянец, но вот зрачок... ее зрачок был точно такой же, как у Бобика. А в том, что этот проворный щенок йогой не занимается, он был почти уверен.

Сашка вспомнил безумные глаза стоявшего напротив него, готового на все Бобика, и его аж передернуло.

– Вот придурок! – пробормотал он.

Сашке не хотелось в этом себе признаваться, но этот сдвинутый сопляк изрядно его напугал. Так его давно уже не пугали. Да и не был он никогда таким беспомощным. А тут – как с ребенком!

"А если это все-таки допинг? И Неля тоже... этим балуется? "

Сашка нахмурился. Вот это могло быть правдой.

Как-то ему рассказали об одном из закрытых экспериментов одного из наших закрытых НИИ. Одна инъекция – и время подчиняется воле, пространство перестает быть преградой, а материя послушно делает стойку по команде «Ап!». Сашка не шибко во всё это верил, но даже если такое допустить, он и представить не мог, сколько должны стоить подобные «медикаменты». Бобику точно не по карману.

– Саня! – замолотили в дверь. – Тебя там не смыло?

Сашка привстал и отодвинул щеколду:

– Заходи, Марго.

– Оставил, блин, одну с этими придурками! – посетовала Марго и достала из рукава сигаретку. – Покурим?

– Я не курю, – мотнул головой Сашка. – Ты лучше посмотри, что твоя матушка сбацала.

Он подставил бровь.

– Ну и че?

– Как – че? – возмутился он.

– Наши пацаны тоже так умеют, – пожала плечами Марго и щелкнула зажигалкой. Ванную комнату наполнил острый табачный дух. – Секу видел? Он и покруче может отчудить.

– И ты считаешь это нормальным? – изумился Сашка.

– Да мне как-то по фиг, – присела рядышком на край ванны Марго. – Если бы они контрольные по геометрии так же легко решали, как щеки протыкают, это было бы круто! А так – балбесы они балбесы и есть...

Сашка рассмеялся: ход мыслей был своеобразным, но по-своему логичным. Марго докурила, спустила бычок в унитаз и сунула в рот карамельку.

– Пошли, мыслитель, разделишь со мной невзгоды юного возраста.

Когда они вышли, народ уже оккупировал просторный зал. Дядя Женя стоял у стены, а его ученики сидели, поджав ноги, по периметру ковра и внимательно слушали. Марго и Сашка тихонечко присели с краю.

Дядя Женя говорил об оздоровительном эффекте позитивного взгляда на жизнь, о необходимости кардинальной смены взглядов, об отказе от ненависти и мести. А потом перешел от слов к делу, и стало по-настоящему интересно.

Он подходил к очередному ученику, что-то тихо спрашивал, затем, наклонив голову и словно к чему-то прислушиваясь, проводил рукой вдоль корпуса «пациента», и тот вдруг замирал и переставал реагировать на внешний мир.

«Транс!» – уверенно констатировал Сашка.

Солнце за окном стремительно садилось, но благодаря огромным окнам света в зале было еще достаточно, и Сашка принялся наблюдать. Из девяти человек, сидящих к нему лицом, у семерых зрачки были почти такие же, как у Бобика и Нели, – просто огромные. У двух – нормальные. Остальные были вне поля зрения. Дядька аккуратно поработал с каждым, но, когда он столкнулся с одним из двоих с нормальными реакциями, «фокус» не сработал, и человек не отключился.

«Оп-паньки! – мысленно отметил Сашка. – А номер-то не прошел!»

– Вам еще походить к нам следует, – ласково тронул то ли ученика, то ли пациента за плечо дядя Женя.

Он переместился ко второму с нормальными зрачками, и Сашка напрягся. И едва дядька начал свои пассы, как стало совершенно ясно: не выйдет! И точно: сколько дядька ни бился, мужчина в транс не впадал. Это уже становилось интересным.

Дядька перешел к следующему, затем к следующему, и тихо перемещающийся вдоль края ковра Сашка уже точно мог предсказать, что из этого выйдет. И ошибся лишь однажды: плотная женщина с нормальными зрачками все-таки в транс погрузилась, но времени дядька на нее потратил втрое больше обычного. И когда всё завершилось, а дядька, отправив «недостаточно духовно продвинутых» заниматься самостоятельно, вышел в кухню, Сашка стремительно переместился вслед.

– Что они принимают? – без паузы спросил он.

– В смысле? – недоуменно посмотрел ему в глаза дядька.

– У них зрачки как полтинники!

– Естественно, – пожал плечами дядька.

– Чего ж тут естественного? – криво улыбнулся Сашка. – Меня один такой сегодня чуть на котлеты не пустил. Это же допинг – сто пудов! Наркота!

– Ты ошибаешься, – мягко улыбнулся дядька. – Хотя, знаешь, и меня поначалу удивляла такая реакция тела на духовный рост, но я тебя заверяю: никакой наркотой здесь и не пахнет. Я же тебе объяснял...

– Ты хочешь сказать, что всё это происходит только от контакта с тобой? – заинтересованно прищурил глаза Сашка.

– Ну... в общем, да, – с чувством законной гордости признал дядька. – Насколько я могу судить... Не сразу, конечно... приходится ждать, когда человек созреет, чтобы стать «просветленным».

– И сколько уже... созрело?

– Ну, я и не упомню, – тихо засмеялся дядька. – Много...

– И что потом?

– Болезни отступают, проблемы решаются сами собой, и вообще человек становится умнее и добрее. Ну и некоторые экстрасенсорные способности появляются...

Сашка задумался. В принципе, Бобик мог пройти через дядькины руки – способности у парнишки определенно были запредельные, но назвать его чрезмерно добрым Сашка бы не рискнул.

– Исключения бывают? – поинтересовался он. Дядька задумался и внезапно кивнул:

– К сожалению, да... но нечасто.

– Какого рода? Зрачки как полтинники, а доброты не прибавилось?

Дядя Женя вздохнул. Было видно, как трудно дается ему такой поворот разговора.

– В общем, да, – наконец выдавил он.

Это уже походило на правду. По крайней мере, выглядело честнее.

Дядя Женя поставил чайник на плиту и присел на табурет. То, что эта тема зацепила его за живое, было очевидно.

– Знаешь, Сашок, так обидно бывает! Бьешься-бьешься, а толку – никакого. А главное, видно, что человек хороший, не без способностей, а результаты...

– Ты, Женя, себя не кори, – раздалось от дверей, и мужики обернулись.

В комнату входила Неля.

– Ты уже скольким людям помог? Не считал? А я считала. – Неля выразительно посмотрела на Сашку. – Триста сорок семь человек.

Сашка уважительно хмыкнул.

– И это только те, кому он явно сумел помочь, – с упором на «явно» и специально для Сашки произнесла Неля. – А так мы уже человек шестьсот приняли.

Сашке немного полегчало: всё становилось на свои места. То, что процент получивших пользу – порядка шестидесяти, говорило о многом, а главное, четко указывало на аутогенный, самогипнотический характер исцелений. А этого можно достигнуть и без наркотиков, и даже без йоги. Вот только Бобик...

– Ты вообще у нас молодец. – Неля с неожиданной нежностью прижалась к дяде Жене.

– Зато ты у нас не шедевр! – громыхнуло от дверей.

Все мгновенно развернулись.

В дверях кухни, яростно прищурив глаза, стоял тот самый подполковник.

– Сколько это будет продолжаться? – полыхая гневом, поинтересовался он.

Неля съежилась.

– До вас, понимаешь, не дозвониться! Марго по «пятакам» шляется! Дома пусто – хоть шаром покати! Ни пожрать, ни... Быстро домой!

– Но, Федя...

– Быстро, я сказал! Бегом!

Разъяренный начальник горотдела подскочил к жене и потащил ее к дверям.

– Федя, не смей, – ощетинилась Неля. – Здесь люди.

– Чего не смей, чего не смей! – закипел и без того уже подогретый супруг. – Я тебе покажу «не смей», лахудра!

Неля вцепилась в косяк, но Федор Иванович легко оторвал ее, и Сашка увидел, что в зале уже включили свет, а в коридор начали выглядывать потревоженные во время медитации ученики. Ни о каком трансе уже не могло быть и речи: Нелю, правую руку Учителя, ухватили за загривок и чуть ли не пинками волокли в прихожую.

Сашка глянул на дядю Женю. Он, как хозяин дома, по крайней мере мог что-нибудь сказать. Но дядька так и сидел на табурете, чуть прикрыв глаза и расслабленно улыбаясь одними уголками губ. И лишь когда в коридоре раздались короткие всхлипы, а затем и напряженный голос вмешавшейся в ссору Маргариты, дядька словно очнулся.

– Подожди, Федя, – тихо произнес он. – Не надо ее дергать.

Он произнес это очень тихо, но, как ни странно, Федор Иванович услышал.

– А что мне с ней делать?! – яростно поинтересовался главный городской мент. – В ж... целовать?! Я всё воскресенье, как последний придурок, на работе мантулю, голодный как черт, а она будет на всякие шабаши ходить! Развел здесь курятник и топчешь всех помаленьку!

Ученики растерянно переглянулись.

– Так ты из-за этого пацана подставил? – внезапно и весьма заинтересованно наклонил голову дядька.

– Я подставил? – растерялся Федор Иванович и густо покраснел. – Я, между прочим, личные дела со служебными не путаю! В отличие от тебя! Иначе бы вы у меня здесь все мордами вниз лежали!

– Я вижу, что ты сегодня без ОМОНа пришел, – закивал головой дядя Женя. – Но Сашку ты всё-таки подставил. Зачем?

Лицо начальника горотдела стало почти свекольным от гнева.

– Ничего умнее не скажешь?! – задыхаясь от с трудом удерживаемой ярости, просвистел он.

Дядя Женя ушел в себя еще глубже и вдруг посерьезнел.

– Скажу, – кивнул он. – Хватит под Хомякова подстилаться, Федя. Будь мужиком.

– Чего? – захлопал глазами начальник горотдела. – Что ты сказал?!

– Что слышал, Федя, – выпрямился на табурете дядя Женя. – Ты потому всех вокруг и тиранишь, что сломал тебя Хомяк.

Сашка посмотрел на багрового, чуть ли не икающего от переполняющих его чувств подполковника, затем на дядьку и снова на Федора Ивановича и понял, что теперь всё: никто и никогда его от ментов не отмажет.

– Вы... вы, Никитины... Я вас всех... – Ему было очень трудно взять себя в руки.

– Первым – пацан, а затем и ты! По всей строгости...

– Не выйдет, Федя, – покачал головой дядька. – Только я. Если ты мужик.

– Каждый за свое ответит, – процедил сквозь зубы подполковник.

– Я дам показания, что анаша принадлежит мне, – встал с табуретки дядька, – и тебе придется иметь дело только со мной.

Начальник горотдела растерялся.

– Это я ее в рюкзак сунул. Ты понял, Федя? По ошибке. Мне и отвечать.

Сашка обмер. Стало так тихо, что все услышали, как тикает будильник на кухонном подоконнике. Подполковник злобно дернул губой.

– Тогда пошли, – кивнул он в сторону дверей. – Посмотрим, какой ты крутой!

Дядька охотно кивнул.

– На сегодня занятия отменяются, – спокойно объявил он, подошел к плите и снял уже почти выкипевший чайник.

Сашка бросил на дядьку взгляд и растерянно заморгал: зрачки у него были те самые... на всю радужку!

Дядя Женя ободряюще подмигнул обнявшей Маргариту, да так и замершей Неле, прошел в прихожую, накинул куртку, сунул в карман комплект ключей, покопался в подзеркальнике, нашел второй комплект и кинул его Сашке:

– Давай, Сашок, не скучай! Если что, холодильник полный, на ночь, думаю, хватит. А завтра я выйду.

Сашка прикрыл за дядькой дверь, повернулся и увидел, что Неля уже кому-то звонит.

– Миша? Слушай, Миш, Федя Евгения Севастьяновича забрал, приезжай. Нет, не по телефону. Жду.

– Лосеву позвонила? – вышел из комнаты синеглазый бородач.

– А кому еще?

– Нет, я ничего, – пожал плечами бородач. – Правильно.

Маргарита начала надевать туфли, и до предела ошарашенный произошедшим недоразумением Сашка тоже оделся, чтобы ее проводить. Они вышли во двор и торопливо направились в сторону площади, и вот тогда Маргариту прорвало.

Она рассказала всё. И то, что еще недавно все они – и папа, и дядя Женя, и даже сегодняшний мэр дядя Коля Хомяков – были не разлей вода. Но потом дядя Коля стал мэром, папа – начальником горотдела, а дядя Женя вдруг оказался экстрасенсом, и всё полетело коту под хвост – ни совместных рыбалок, ни даже застолий.

Маргарита говорила и говорила, и по ее словам выходило так, что дядя Женя совершенно искренне считает, что бывшие друзья обязаны своим карьерным возвышением исключительно ему, а отец, напротив, обвиняет во всех своих нынешних бедах главного инженера на пенсии Женьку Никитина.

Сашка слушал, поддакивал, но уже понимал: это теперь не важно. Слишком серьезно всё повернулось, настолько серьезно, что прошлая дружба только усугубляет нынешнюю ненависть.

Когда он вернулся домой, на кухне вместе с Нелей, бородатым Олегом и шофером, кажется, Лешкой уже сидел незнакомый молодой мужчина: высокий, стройный, плечистый, с белым, благородным лицом и внимательными серыми глазами.

Сашка поздоровался и поставил чайник на плиту.

– Я вообще не понимаю, чего это Севастьяныч на Бугрова наехал, – продолжая прерванный разговор, дивился мужчина. – Особенно в такой ситуации!

– Ты же его знаешь, Мишенька, – оппонировала Неля.

– А тут и знать ничего не надо, – язвительно улыбнулся гость. – Понятно, что Хомяков нервничает. Вот он и дергает всех подряд – не только Бугрова: чует, сволочь, что недолго править осталось...

– Короче, Лось, ты поможешь или как? – прервал гостя Лешка.

– Базара нет, – кивнул гость. – До адвокатов лучше не доводить, хотя если понадобится, это само собой. Тут надо губернию подключать, имеются там У меня надежные кореша... но есть проблема.

– Какая? – насторожилась Неля.

– Завтра в девять утра Хомяков из области прилетает. Надо всё за ночь распедалить, иначе...

Сашка громко откашлялся и переключил внимание на себя.

– Может, не надо ему было на себя мое дело брать? – хрипло произнес он. – Всё-таки от дяди Жени на воле пользы больше. Может, мне признаться?

– И думать забудь! – замахнулась на него Неля. – И так проблем – выше крыши!

– Так это тебя Шитов подставил? – заинтересованно глянул на него гость.

Сашка молча кивнул.

– Но... ты же к этим делам... никак? – сделал сложный пируэт пальцами Лосев. – Верблюдом не работал? Ну... дурь никогда на себе не возил?

– Нет, – замотал головой Сашка.

– Тогда лучше не влезай, – покачал головой гость. – Я и так что смогу сделаю, а чужаку здесь ловить нечего: сожрут, и охнуть не успеешь. Я тебе реально говорю.

– Но как же? – начал Сашка. – Он же, получается, из-за меня...

– Не, если хочешь, базара нет: можешь начинать сухари сушить, – оборвал его на полуслове гость. – И там люди живут... но я бы тебе не советовал.

Они еще несколько минут поговорили, и гость ушел, а Сашка так и стоял, опершись на подоконник, не в силах сообразить, что ему теперь делать.

– Ты лучше иди поспи, Александр, – подошел к нему бородач. – Утро вечера мудренее.

Он отыскал небольшую подушечку, послушно прилег на диванчик, но уснуть так и не сумел. Там, в коридоре, все время тренькали телефонные звонки, и сначала, судя по яростной перепалке, в которую вступила Неля, позвонил ее муж Федор Иванович. Затем начали звонить те из учеников, которые только что узнали об аресте их любимого Учителя, а около пяти утра позвонил кто-то главный, и все изменилось.

– Сашка, вставай! – толкнула его в плечо Неля.

– А в чем дело?

– Вставай-вставай!

Сашка поднялся и узнал, что звонил Мишка Лосев и сказал, что до нужных людей в губернии дозвониться не удается, а значит, до утра Бугрова на коленки не поставить. И это очень плохо, потому что в девять утра прилетает мэр, а вдвоем они против дяди Жени... в общем, сливай воду.

– Ох, Миш-шаня! – досадливо качал головой бородатый Олег. – Когда ему было надо...

– Ему тоже непросто, – одернула мужика Неля, – А ты вместо того, чтобы злиться, давай-ка бери Лешку, и езжайте подымайте всех наших. Раз не получается по правилам, сделаем по-своему.

Она тут же начала звонить, а бородач поднял прикорнувшего в соседней комнате шофера. Они стремительно оделись и выскочили за дверь, чтобы объехать на машине тех, у кого нет телефона.

– И что вы собираетесь делать? – заинтересовался Сашка.

– Придется Хомякова назад в область разворачивать, – сосредоточенно пробормотала Неля. – А после девяти и Мишка своих друзей подключит.

– Как это? – не понял Сашка.

– Аэропорт перекроем, – не отрываясь от телефона, отмахнулась Неля.

Сашка ошалело моргнул, покачал головой и отправился принимать душ. Он ни фига не понимал.