Текст книги "Избранник"

Менее чем через полчаса в квартире собрались все те двенадцать человек, что в день приезда накачивали Сашку «Силой». И как только последний человек зашел в дом, дядькины друзья начали выходить из квартиры. Сашка закрыл дверь на ключ и побрел следом. Он всё еще не въезжал, что, собственно, происходит, и, лишь когда «форд» встал на другой стороне моста и все вышли, сообразил, что они идут все на ту же самую сопку под названием Шаманка.

«Наверное, у них там зенитная установка!» – вспомнив Нелину угрозу о блокаде аэропорта, подумал он и горестно рассмеялся.

На полпути к вершине взошло желтое утреннее солнце, и вскоре он содрал с себя куртку, а затем и начал расстегиваться. И всё равно было жарко.

Дядькины соратники бодро поднимались в гору по хорошо протоптанной в зарослях кедрового стланика тропе. Но затем тропа круто шла вверх, и кое-кого из отвыкших от подобных переходов горожан начало даже поташнивать от нагрузок. Сашка и тот порядком выдохся и начал приостанавливаться. Но каждый раз Неля участливо окликала отстающих, убеждая, что осталось немного, и они через силу прибавляли скорости. И лишь когда в лицо ударил пронзительный студеный ветер, группа остановилась. Это была вершина.

Здесь, наверху, ветер был настолько резок, что Сашка даже подумал, что, не прикрывай Шаманка эту небольшую долину собой, никакого городка могло и не возникнуть. Просто из-за холода.

«Соратники» мгновенно расселись полукругом, Сашка – чуть поодаль, и Неля начала:

– Олег, сколько у нас времени до прилета? – Синеглазый бородач глянул на часы:

– Еще одиннадцать минут.

– Хорошо, – кивнула Неля. – Успеваем. Значит, так... что делать, помните?

– По-омним... – нестройным хором откликнулась аудитория.

– Тогда помолимся.

Сашка застонал: переться на такую высоту, чтобы выслушать молитву во спасение дяди Жени? Большего маразма он и представить себе не мог!

«Лучше бы ты с мужем хорошо переспала... дура» – обессилено пробормотал он и махнул на всё рукой.

Публика нараспев произнесла какую-то самопальную, определенно в этом же самом городке придуманную молитву, естественно направленную к Силе – куда же еще? – а затем Неля подала знак, и Сашка неожиданно для себя насторожился. Ибо в воздухе отчетливо повеяло угрозой. Он не мог себе этого никак объяснить, но ему стало страшно. Очень страшно. Вокруг словно раздавалось невнятное гудение, от которого и его тело, и, кажется, даже камни под ним словно мелко задребезжали.

– Черт! – выдохнул он и сразу же поймал на себе строгий взгляд Нели и прикрыл рот ладонью:

– Извините... – Он видел, что группа сидит в совершенном молчании, но также он знал, чувствовал: что-то происходит.

Тело покрылось омерзительным липким потом, а под черепной коробкой билась только одна мысль: бежать! Как можно дальше! И тогда на той стороне долины сверкнула молния, и только он подумал, что ему померещилось, как на всю округу басисто пророкотал гром. Сашка вздрогнул и вгляделся: над грядой сопок на той стороне долины стремительно собирались в клубок черно-фиолетовые тучи. В лицо ударил шквальный, почти ледяной ветер, сверкнула еще одна молния, и еще, а потом началось! Он помнил это деревенское поверье о том, что свистом легко можно вызвать ветер, особенно когда надо веять зерно; он понимал, что за крестным ходом, призванным остановить засуху, должно скрываться и рациональное основание, но то, что происходило теперь, не лезло ни в какие ворота.

Сашка видел всё как на ладони. Разостлавшийся внизу маленький беспечный городок словно подвергся нападению кочевой банды. Дождь сплошной стеной обрушился на городские кварталы, ветер пригибал тощие лиственницы и кривые сосны чуть ли не к асфальту, и порой даже казалось, что слышится звон битых стекол и отчаянные вопли автомобильных сигнализаций. Видимость падала настолько стремительно, что вскоре Сашка уже не мог разглядеть, что творится в городе, хотя еще различал уходящий за сопку край побелевшей от града главной трассы. А потом и сама трасса полностью скрылась за серой пеленой стихии. Снова громыхнуло, и Сашка вдруг увидел, что слева от города, там, где должен быть аэродром, мечется маленький, совершенно беззащитный перед этим шабашем потревоженной природы «кукурузник», точно такой, как тот, на котором он прилетел сюда. И точно такой же, как тот, на котором должен был прилететь из области мэр города Хомяков. Сашка зачарованно смотрел, как отважно борется летчик с налетевшей стихией, как делает он круг за кругом, пытаясь то ли переждать шквал, то ли всё-таки найти брешь в сплошной пелене дождя и града. Но видимость стремительно ухудшалась, и самолет в считанные секунды просто исчез из виду, а вскоре, судя по звуку, снова начал набирать высоту. «Сдался!» – понял Сашка.

Сюрреалистический, паранойяльный план «перекрыть аэропорт» был приведен в исполнение – быстро и беспощадно.

«Мама родная! Они и вправду это смогли!» – подумал он и закрыл глаза.

Трудно сказать, сколько он пробыл в этом странном, подвешенном состоянии, но потом его тронули за плечо:

– Всё, Сашенька, вставай.

– А? Что? – дернулся он.

– Всё, Сашенька, – заглядывала ему в глаза Неля. – Мы уходим. Ты с нами?

Ее зрачки снова почти выпрыгивали из глазниц.

– Нет, спасибо, – отшатнулся он.

– Как знаешь... но Евгений Севастьянович приказал закругляться.

«Евгений Севастьянович приказал закругляться... – эхом отдалось у него в голове. – Евгений Севастьянович приказал...»

Группа снялась и так же дружно, как пришла, заторопилась вниз. А он всё сидел и не мог даже пошевелиться.

Дело было не только в рукотворной буре. И не в том, что дядя Женя на расстоянии в несколько километров приказал им сворачиваться. И даже не в зрачках – черт с ними, со зрачками! Жутче всего было то потрясшее его до самого основания чувство, которое он испытал в самом начале.

Ибо такого страха, такого животного ужаса он не испытывал черт-те сколько лет. Что угодно могло быть фальшивкой, совпадением, причудой раззадоренного воображения, но не этот страх. Абсолютно натуральный. Абсолютно подлинный. И он точно знал: этот страх не беспричинен.

Группа ушла, и тучи рассосались так же стремительно, как и собрались вместе. И только тогда Сашка заставил себя подняться и на подгибающихся ногах побрел вниз по тропе. Последний раз он испытал подобный ужас, когда однажды пришел из школы и увидел, что дверь открыта настежь, а в прихожей толкутся незнакомые тетки в черном. Сашка еще ничего не знал ни про аварию, ни про отца, но каждое движение, каждый взгляд нежданных гостей излучали столько нетерпеливого предвкушения, лишь слегка прикрытого трауром, что волосы у него поднялись дыбом. Спустя много лет он увидит в передаче про животных пляски грифов перед большой трапезой и мгновенно вспомнит этих жутких теток в черном, слетевшихся на запах чужой беды.

Сашка не знал, с чем связан его сегодняшний испуг: с тем ли, что бесовское действо учеников арестованного дядьки своей беспощадностью напомнило ему саму смерть, или причина в том чувстве торжествующей правоты, которое излучала Неля, когда заглянула ему в глаза, – но ужас был тем самым, узнаваемым.

"Да нет же, – уговаривал он сам себя. – Я же помню! Вот когда меня шмонали в аэропорту... по радио из уазика предупреждали... то ли о фронте, то ли о циклоне... " Но и это вполне логичное объяснение происшедшего не утешало.

Он стремительно спустился с горы, перевалил через мост и, скользя ботинками по толстому слою слипшегося града и перепрыгивая через поваленные деревья и обломки веток, почти бегом добрался до дядькиного дома. Немного постоял у подъезда, чудовищным волевым усилием стряхнул с себя остатки пережитого наваждения, вошел в подъезд, махом проскочил на второй этаж и остановился.

У дверей на корточках сидела Марго. Промокшая, продрогшая и напряженная.

– Привет...

– Мать не видел? – как-то затравленно спросила Марго.

– Видел, – вставил он ключ в замочную скважину. – Только что. На Шаманке.

– А дядю Женю еще не отпустили?

– Пока нет.

– Жаль.

Марго поднялась, и он толкнул дверь.

– Проходи, Марго.

– Да нет, я пойду.

Она развернулась, и в этот миг Сашку как пробило.

– Постой!

– Да?

Сашка открыл-таки дверь и толкнул ее.

– Проходи. Разговор есть.

То, что он собирался у нее спросить, давно уже вертелось на языке.

Сашка знал, что целый ряд наркотиков обладает способностью расширять зрачки. И не важно, действительно ли наркотик подстегивает естественные, скрытые от него самого способности человека или это всё просто распаленное фармакологией воображение группы людей с неустойчивой психикой. Корнем проблемы, так или иначе, остается неведомое химическое вещество.

Сашка ощущал неслучайный характер того, что этой провокацией с анашой занимается именно отдел по борьбе с незаконным оборотом наркотиков. И теперь думал об одном: а не пытаются ли менты доступными им методами вычислить то же самое – корень проблемы?

– Слышь, Марго, – осторожно произнес он, запустив Маргариту в коридор, – ты ведь Шитова знаешь? Ну, капитана, который к нам на «пятаке» подходил...

– Ну и что?

– Он же наркотиками занимается? Как ты думаешь, он хороший мент? Ну... правильный?

Маргарита непроизвольно булькнула.

– Какой-то ты странный, Саша. Мент он и есть мент. Как все. А что?

– А ты уверена, что всё это, – он обвел руками дядькину квартиру, – не допинг... Ну, в смысле, не наркотики?

– Ты про мать?

– Ну... и про нее тоже.

– А фиг их знает, – пожала она плечами. – Я тоже думала. Носится по всему городу, как очумелая. По-моему, у них у всех крышу снесло.

– Но это ведь не героин, – покачал головой Сашка.

– Скажешь тоже! – негодующе пыхнула Марго. – Хотя и не трава...

– И не трава, – согласился он. – А ты... ничего такого не слышала? Может, у отца... или еще как? Может, что-нибудь новенькое в городе появилось? Типа экстази там, ЛСД... ну, я не знаю...

– Не слышала, – покачала головой Марго. – Но можно узнать.

– Прямо сейчас?

– А чего тянуть?

Сашка на секунду притормозил, помялся, переломил страх и решительно направился к двери. Его уже тошнило от своей беспомощности, да и с дядькой нужна была хоть какая-то ясность!

– Пошли.

Они сбежали по лестнице, и Марго повела его сначала через пятнистую от начавшего таять града площадь, затем наискосок через уже выскребаемый дворниками элитный квартал, потом еще немного вниз по улице, и уже через десять минут они стояли на первом этаже грязного, исписанного сленгом подъезда, выходящего в такой же замызганный двор.

Марго позвонила в одну из дверей. Но никто не отзывался, и она требовательно утопила кнопку до отказа.

– Кто? – раздался наконец изнутри недовольный, заспанный голос.

– Это я, Боб. Открывай, блин!

«Боб?»

Загремела щеколда, и в следующий миг Сашка увидел... Бобика!

– Привет, Боб! – оттеснила пацана в сторону Марго. – Саш, проходи.

Бобик изумленно вылупился на своего вчерашнего противника.

«Ну вот все и срослось! – поджал губы Сашка и решительно прошел в квартиру. – Сейчас я его прищучу!»

– Чего надо? – враждебно уставился на него Бобик.

– Дурью интересуюсь, – внимательно заглянул ему в зрачки Сашка.

В прихожей горел свет, и он уже видел: зрачки у пацана в норме. Бобик сглотнул:

– Не по адресу.

– Хватит, Боб! – сморщилась Марго. – Уж мне-то лапшу не вешай! Ты лучше скажи, чего нового в городе есть.

– Нового? – Бобик то ли не въезжал, то ли делал вид, что не въезжает.

– Только ты Дюймовочку из себя не строй, Боб, – вышел на передний план и надежно прикрыл дверь за собой Сашка. Теперь он был абсолютно уверен в своем превосходстве.

– А я и не строю, – недобро улыбнулся Боб, и Сашка растерялся. – Так ты говоришь, тебе дурь нужна?

– Я спросил, что есть нового, – настороженно поправил его Сашка.

– Тогда проходи. Сам увидишь.

Бобик исчез в соседней комнате, и Сашка, секунду поколебавшись, как был, в ботинках прошел следом.

Прямо перед ним стояли два мента, мужик в драном свитере и насмерть перепуганная тетка.

«Оп-паньки! – успел подумать Сашка. – Это я, кажется, попал! Надо Марго вытолк...»

– К стене! – ухватил его за ворот один из ментов, и Сашка с ужасом узнал в нем все того же капитана Шитова. – К стене, я сказал!

Сашка на деревянных ногах повернулся к стене, привычно поднял руки вверх и упер их в стену. «Вот я попал! Ну, попал!»

– И ты, Маргарита, сюда иди! Не стой на проходе!

В комнату вошла Марго.

– Мордой не верти! – ткнули Сашку в бок. – Ноги в стороны!

Сашка поставил ноги на ширину плеч.

– Шире!

Сашка поставил шире.

– Еще шире!

Мент быстро нащупал в кармане Сашкиной куртки портмоне и удовлетворенно хмыкнул.

– Ну вот, на ловца и зверь бежит... товарищи понятые, прошу подойти.

Дальше все шло как по расписанию. Сашкину личность сверили с фотографией на паспорте, тщательно занесли в протокол все изъятое имущество и начали расспрашивать о цели прихода. И вот с этим получились непонятки.

– Ну и что ты мне лапшу вешаешь, Никитин? – криво улыбнулся Шитов. – Как это, просто поговорить?

– Да, только поговорить, – глотнул Сашка. – Вы же знаете, что я на подписке! Какой дурак станет в моем положении дергаться?

– Эт-точно, – со странной интонацией произнес капитан. – А почему тогда с такими деньгами пришел?

– На всякий случай. Я всегда с собой деньги ношу.

– Так, понятые, прошу вашего внимания. Вы слышали, что сказал молодой человек в коридоре?

– Слышали, – испуганно подтвердили понятые.

– Напомните...

– Он спросил, что нового, – глотнул мужик в драном свитере.

– А еще?

– Ну, эта... – вмешалась тетка. – Дурью интересуюсь... кажется, так.

– Ну, вот и всё, Никитин. Те же деяния, предусмотренные частью второй, но совершенные неоднократно. От пяти до десяти. Забирай его, Серега. Наш клиент.

Что-то пыталась вставить в его защиту Марго, но ее одернули, и Сашке завернули руки за спину, надели наручники и в полусогнутом состоянии вывели из квартиры.

Попасть глупее, чем он, было невозможно. Их с Бобиком быстро довезли до горотдела, но только Бобика сразу отправили в «обезьянник», а Сашку, не теряя времени, принялись допрашивать.

– Ну что, Никитин, колоться будем? – с веселой враждебностью поинтересовался Шитов.

– Не употребляю, – в тон ему враждебно высмеял двусмысленность ментовского сленга Сашка и попытался уложить стянутые наручниками кисти поудобнее.

Капитан помрачнел.

– Ты у меня дошутишься, Никитин, – с угрозой произнес он. – Весь свой «червонец» будешь на нарах прикалываться.

Он пододвинул к себе несколько листков бумаги, закурил и уставился на задержанного тяжелым, испытующим взглядом.

– Значит, так. Давай с самого начала. Зачем пришел, что хотел купить, в каком количестве и для кого...

Сашка понимал, что реально против него ничего нет. Если не считать, конечно, подкинутой ранее анаши. А потому односложно отвечал на вопросы, не вдаваясь в подробности и уж тем более не называя имен.

Шитов и сам не настаивал на некоторых деталях, например на том, кто именно привел Сашку к Бобику. с их обоюдного молчаливого согласия предполагалось, что Никитин А. И. нашел нужную квартиру исключительно Божьим наущением. Но вот всё остальное его живо интересовало, и только с обвинительной позиции.

– Итак. Ты пришел покупать наркотики.

– Это неправда, – мотнул головой Сашка.

– Не свисти, Никитин, – усмехнулся Шитов. – Всё слышали, свидетели в том числе, как ты сказал: интересуюсь дурью. Значит, тебя интересовал наркотик. Какой именно?

– Конкретно – никакой, – закусил губу Сашка.

– Тебе что, уже всё равно, чем ширяться? Ладно, так и запишем: Никитин А. И. показал, что его устраивало любое наркосодержащее вещество.

– Я этого не говорил.

– Как это не говорил? Ты же только что сказал, что тебе было без разницы, что брать!

– Я сказал: «Конкретно – никакой», – внятно напомнил Сашка.

– Так и я о том же! – хмыкнул Шитов. – Переходим к следующему пункту. Сколько ты хотел взять?

– Я не употребляю наркотики, – покачал головой Сашка.

– Тогда для кого брал? Кто послал?! Фамилия, имя, место жительства.

Сашка стиснул зубы. Всё, что бы он ни сказал, мгновенно перетасовывалось и в нужной композиции так же мгновенно заносилось в протокол.

– Я сразу предупреждаю: я этого не подпишу. – Шитов откинулся на спинку стула и окинул его оценивающим взглядом.

– Две недели в СИЗО, и подпишешь. Ну... может быть, две с половиной.

Сашка тоскливо глянул вниз, на холодно посверкивающие на его запястьях наручники, и упрямо поджал губы:

– Не имеете права.

– Имею. Налицо рецидив. Прокуратура возражать не будет.

У Сашки потемнело в глазах. После этой подкинутой ему анаши его визит к Бобику вполне могли расценить и как рецидив. Причем вне зависимости от того, что там покажет дядька.

– Послушайте, капитан, – выдохнул он. – Вы прекрасно знаете, что анашу мне подкинули. Я даже думаю, что вы сами в этом участвовали.

– И поэтому ты пошел к гражданину Свешникову, – понимающе закивал Шитов. – Чтобы еще себе приключений на ж... насобирать.

– Вот только не надо из меня идиота делать! – Сашка уже заводился. – Да не поэтому я к Бобику пошел! Ну ладно, я здесь всего ничего! Но вы же профессионал! Вы что, не видите, что в городе творится?!

– А что в городе творится? – заинтересованно пододвинулся Шитов. – Ну-ка, ну-ка... расскажи. Анаши остро не хватает?

– Какая анаша?! – возмутился Сашка. – Что вы зациклились на этой анаше?! Тут покруче наркота гуляет, а вам и горя мало!

Шитов непонимающе поднял брови:

– Что-то я не пойму, Никитин, чего ты добиваешься?

– А вы что, хотите сказать, что ничего не замечаете?! – язвительно покривился Сашка. – Я, новый человек в городе, и то вижу, а вы – ни сном, ни духом?! Так?

Шитов растерянно заморгал:

– Ну-ка, давай сначала, Никитин. Чего я должен знать?

– А то! Глаза у всех как полтинники! Реакции – вообще отпад! Меня один такой чуть на лапшу не порезал! Галлюцинируют на ходу... И вы хотите сказать, что вам это ни о чем не говорит?!

– А тебе, значит, говорит? – диковато глянул на него Шитов. – И о чем?

Сашка присмотрелся. Он не мог в это поверить, но похоже, что Шитов и впрямь ни о чем таком не ведал.

– На мой взгляд, в городе гуляет новый наркотик, – пожал он плечами. – Но только это не героин и уж тем более не анаша. Что-то покруче: ЛСД, мескалин, трептамин... я не специалист... точнее не скажу.

Шитов замер и некоторое время сидел совершенно молча, тупо уставясь в пространство перед собой. А потом глуповато заржал:

– Ну, ты даешь! Го-го-го! Разное я слыхал! Го-го-го! Но такое!

– А что здесь смешного? – возмутился Сашка. – То, что вы до сих пор не в курсе? Так это не смешно. Вам плакать надо!

– Ну ладно, хватит! – в последний раз гыгыкнул Шитов. – Повеселились, и будет. Итак, на чем мы остановились?

«Тупик! – понял Сашка. – Не выскочить!» Дверь кабинета дрогнула, и Сашка повернул голову и замер. В проеме стоял... сам Федор Иванович Бугров.

– Ну, как дела? – искоса глянув на Сашку, поинтересовался он.

– Запирается, товарищ подполковник, – пряча улыбку, привстал капитан.

– Сиди-сиди, – махнул рукой Федор Иванович, секунду нерешительно потоптался и развернулся, чтобы уйти.

Кровь ударила Сашке в лицо, и он вдруг остро осознал, что единственный его шанс соскочить – это вырваться за рамки служебного протокола – чем бы это ни кончилось. И тогда он демонстративно громко вздохнул и, прижимая скованные кисти к животу, с деланной вальяжностью откинулся на спинку стула.

– Интересные у вас подчиненные, Федор Иванович, – громко и как бы размышляя вслух, произнес он вслед выходящему в дверь подполковнику. – С логикой просто катастрофа. Наверное, в вас пошли...

Федор Иванович замешкался, медленно развернулся, и Сашка увидел, как брови начальника горотдела изумленно поползли вверх.

– Как это?

Он явно еще не успел осмыслить сказанное.

– А справедливость у вас у всех какая-то избирательная, – ядовито усмехнулся Сашка. – Пока вместе с дядей Женей на рыбалку ездили да водку жрали, так никаких проблем. А как не по нраву пришелся, так вы готовы всех Никитиных до седьмого колена истребить?

Федор Иванович побагровел.

– Я сначала даже подумал, это из-за плохой памяти... – нагло проронил Сашка.

– Ты чего несешь, сопляк? – сжал пудовые кулаки Федор Иванович.

– Ну... не хочется вам помнить, кто вас в начальники горотдела подпихнул, – холодея от ужаса, нес полную околесицу Сашка, – вот и сменилась милость... на гнев.

Начальник горотдела двинулся на него, как айсберг на дохлую шлюпку. Сашка поймал себя на том, что рефлекторно вжимает голову в плечи, и понял, что сейчас-то и произойдет самое страшное.

Но Бог его зачем-то сохранил. Федор Иванович подошел, с трудом перевел дух и, явно удерживая себя от немедленной расправы над этим щенком, медленно повернулся к капитану:

– Что на него есть конкретно? Кроме анаши...

– Работаем, Федор Иванович, – снова приподнялся из-за стола ошарашенный капитан.

– Я спросил, что на него есть конкретно! – с упором на «конкретно», яростно повторил начальник горотдела.

– Ну... это... – пытался угадать волю начальства Шитов.

– Что конкретно, я спросил! – заорал подполковник.

Глаза капитана забегали: он просто не успевал сообразить...

– Да то же, что и на дядю Женю, – удивляясь тому, что еще жив, тихо сказал Сашка. – Острое желание посадить.

Подполковник резко развернулся, и Сашка понял, что ему конец.

– За мной! – мотнул головой в сторону двери начальник горотдела.

Сашка, словно загипнотизированный, поднялся со стула и почувствовал, что ноги его не держат. Кинул взгляд на пунцового от невысказанных эмоций капитана, затем на уходящего в сторону двери подполковника и медленно тронулся вслед.

Шитов догнал Сашку только у лестницы. Остановил, быстро расстегнул наручники и бросил их дежурному:

– Саттарову отдашь. Это его браслеты.

Затем, видя, что начальник горотдела уже почти поднялся на второй этаж, крепко ухватил «наркодилера» за плечо и, толкая его перед собой, старательно доставил в приемную.

– Вперед. И поменьше выпендривайся.

«Сто пудов – он полномочия превысил. Вот и сдрейфил...» – подумал Сашка, кивнул немолодой секретарше и шагнул через порог огромного пустого кабинета.

– Садись! – дыша гневом, приказал начальник горотдела.

Сашка огляделся и присел на один из длинного ряда стульев у стены. Странное дело, но последние слова Шитова изрядно его успокоили.

Федор Иванович сунул руки в карманы и, тяжело дыша, заходил из угла в угол. Сашка ждал.

– Ты чего язык распускаешь, щенок? – резко остановился он напротив. – Что ты вообще об этом знаешь?!

– Я...

– Молчать!

Сашка с деланным равнодушием пожал плечами и начал демонстративно растирать затекшие запястья.

Бугров кинул в него испепеляющий взгляд, яростно крякнул и снова заходил по кабинету.

– Водку, видишь ли, мы пили... – ненавидяще буркнул он. – Сопляк! Мне еще не хватало, чтоб всякие щенки учили!

В дверь постучали, и в кабинет заглянул рыжий коренастый крепыш в голубом камуфляже:

– Разрешите?

– Что там еще?! – разъярился Бугров. Крепыш простецки развел руками:

– Все в сборе. Как вы и сказали.

Подполковник яростно пыхнул и глянул на Сашку. Он явно разрывался между необходимостью заниматься служебными делами и желанием высказать этому щенку все, что он о нем думает. Но время шло, и служебный долг помаленьку одерживал верх.

– Ладно, я сейчас, – раздраженно отмахнулся он. – Хотя... без толку это! Всё равно там никого не будет...

Сашка ждал.

– Иди за мной, – жестко приказал ему Бугров и направился к двери. – Щас и проверим, как вы, Никитины, за слова отвечаете!

Сашка хлопнул глазами: это прозвучало как угроза, и похоже было, что ему с минуты на минуту предъявят за каждое неосторожно сказанное слово.

Федор Иванович провел его на задний двор горотдела и ткнул пальцем в новенький уазик:

– В машину!

Сашка молча пошел вниз по ступенькам.

– Виктор! Караоглу! – рявкнул начальник милиции, и из машины выскочил перепуганный водитель. – Присмотри за ним!

Сашка подошел к уазику и с трудом засунул непослушное тело внутрь.

– Чего это с Бугром? – настороженно поинтересовался шофер, закурил сам и предложил угощаться Сашке.

Он явно не мог предположить, что начальник горотдела посадит к себе в машину «верблюда», обвиненного по статье двести двадцать восемь, часть вторая.

– Да вот, – нервно усмехнулся Сашка, – вчера дядьку замели, а сегодня меня.

– Дядьку? – не понял, но уже насторожился шофер.

– Ну да, Евгения Севастьяновича, – неохотно пояснил Сашка. – Никитина. Знаете такого?

– Чего? – моргнул Караоглу да так и замер с пачкой в руках. – Ты чего несешь? Кто это Евгения Севастьяновича замел? Я его лично два часа назад домой отвез!

Сашка похолодел.

– Как это – лично? – с трудом выдавил он.

– Вот так, – пожал плечами шофер. – Эту ночь они, правда, в кабинете у Бугра просидели, но утром, как сказали, что мэра не будет, я его и отвез...

На крыльцо, окруженный группой офицеров, стремительно вышел Федор Иванович. Он отдал подчиненным какое-то распоряжение и подошел к машине.

– Давай сразу в балок, а там и остальных подождем, – скомандовал он.

Водитель повернул ключ зажигания, и Сашка придвинулся вперед, так чтобы Бугров его слышал.

– Извините меня, Федор Иванович... – с трудом проговорил он. – Я думал, что вы дядю Женю... того... посадили ни за что. Ну, и меня... Вот и понесло.

– Индюк тоже думал, – холодно отрезал милиционер. – А с вами, господа Никитины, я еще не разобрался. Рано радуешься.

Сашка растерялся. С одной стороны, дядя Женя дома, живой и здоровый, да и сам он не в камере сидит, но с другой... Что-то здесь было не так!

– Если бы не его слово, хрен бы он у меня сегодня вышел, – покачал головой Бугров.

– Разве вы не видите, что это нормальный мужик? – тихо спросил Сашка.

– Щас проверим, какой он нормальный, – с угрозой произнес подполковник и вдруг резко повернулся к Сашке: – Да в том-то и беда, что нормальный был мужик! Специалист первоклассный! Люди уважали! Мог бы еще работать и работать – здоровье позволяет! Нет, ему всё мало! Бросил всё! Занялся какой-то галиматьей! И себе голову морочит, и людям! Да еще и с криминалом связался!

Уазик уже промчался по неширокой улице через центр, и впереди показались черные от времени дома городской окраины.

– Да и ты хорош! – буркнул Федор Иванович; он уже помаленьку отходил. – На тебе статья висит, а ты за Маргаритой по всяким Бобикам ходишь! Ей-то он хоть одноклассник бывший, а тебя-то зачем туда понесло?

– К Бобику? – механически спросил Сашка, понимая, что Марго сделала всё, чтобы отмазать его перед отцом.

– Нет! На выставку достижений народного хозяйства! – зло отозвался милиционер.

– Я просто подумал, что меня подставили из-за нового наркотика...

Федор Иванович снова развернулся к Сашке лицом:

– Чего-чего?

– Я ведь к Бобику только из-за этого пошел, – волнуясь, пояснил Сашка. – Я и Шитову то же самое сказал...

Он принялся объяснять и сразу увидел, что с милицейской точки зрения это все чересчур заумно. Бугров крякал, качал головой и всё время вставлял свои довольно язвительные замечания. Он и на дух не принимал ту идею, что в его маленький, далекий от морских портов и финансовых бирж городок мог попасть такой экзотический продукт, как ЛСД. А уж про мескалин, псилоцибин или триптамин и про возможность использовать эти средства для сверхглубоких медитативных состояний, в том числе и в рамках изолированных сект, он даже и не слышал. Этого не было в его суровых и до предела конкретных милицейских буднях, а значит, этого не было вообще.

– Я вот смотрел, – безостановочно тарахтел Сашка, – у некоторых реакции были ненормальные, как после травки... Но это совершенно точно не она!

– Конечно, не травка! – отрезал Федор Иванович. – Это дурость человеческая! Я и Нелке то же самое сказал. Так разве она слышит?! Как же! Духовность ей подавай! Я для нее, видите ли, малодуховный! Хорош, Витек! Здесь останови.

Он или не понял, что ему только что сказали, или не захотел понять.

Машина встала, и Сашка глянул в окошко. Они находились на самом краю города, а впереди красовалась чудовищных размеров помойка. Федор Иванович вышел из машины.

– Саттаров! Башлыков! Ко мне! – скомандовал он, и к нему споро подбежали выскочившие из машины офицеры.

– Все здесь?

– Все... – нестройным хором откликнулись подчиненные.

– А то чтоб не вышло мне как в прошлый раз! – грозно напомнил что-то давнее и явно очень и очень стыдное начальник горотдела.

– Ну что-о вы, Федор Иванович, – смущенно затянули менты.

– Тогда вперед! – завершил «инструктаж» подполковник.

Он сказал еще несколько фраз и стремительно двинулся к машине.

– А куда это мы? – на ходу поинтересовался Сашка, но водитель только досадливо поморщился.

Бугров запрыгнул в машину:

– Вперед, Витек!

Уазик сорвался с места и помчался по грязной ухабистой улице.

– Ну, Женька! – досадливо крякнул подполковник. – Ну, блин, впарил мне хренотень! Ну не дай бог там пусто!

Сашка оторопел. Он знал только одного Женьку – дядю Женю. Но что за «хренотень» он «впарил» начальнику горотдела, не понимал.

Машина встала около невысокого двухэтажного барака. Из уазиков повыскакивали и рассыпались менты, двое сержантов стремительно отвадили нескольких случайно оказавшихся неподалеку зевак, и вся группа скрылась за черной покосившейся дверью подъезда. Бугров сидел в уазике и, расслабленно наблюдая за развитием событий, переговаривался с кем-то по рации.

Внезапно раздался странный треск, затем пять или шесть выстрелов, ухнуло выпавшее на улицу стекло, и Сашка прильнул к боковому стеклу. В окне второго этажа стоял голый по пояс, татуированный до самой шеи мужик с короткоствольным автоматом в руках.

– Падлы! – заорал мужик. – Мусора поганые!

– Йо-ка-лэ... – оторопел Бугров. – Не может быть!!!

И тут же раздалась автоматная очередь.

– "Жилетку" давай! – крикнул Сашке мгновенно согнувшийся в три погибели Бугров.

Сашка непонимающе завертел головой.

– Бронежилет, грю, подай!!! – страшно заорал подполковник. – И не высовывайся, на хрен!

Сашка поискал глазами и сообразил, что прикрытый куском брезента сверток на сиденье рядом с ним, скорее всего, и есть бронежилет. Он откинул брезент, ухватился за рубчатый «броник» обеими руками, с усилием поднял его и протянул Бугрову.

– Твою мать! – заорал Бугров и вывалился в дверцу, на ходу натягивая непослушную бронированную конструкцию. – Всем назад!

– Падлы! – заорал татуированный и выпустил очередь в сторону машины.

Тренькнули по металлу пули, и Сашка с шофером дружно охнули и вжались мордами в сиденья. Послышалась еще пара очередей, еще и еще, и вдруг все стихло.

И тут же послышался многоэтажный бугровский мат.

– Вашу в... ж... мать! – орал Федор Иванович. – Вы чего наделали, недоумки?!

Сашка осторожно глянул через лобовое стекло. В окне второго этажа барака было пусто. Он перевел взгляд на беснующегося неподалеку Бугрова, затем на шофера – и вдруг заметил белое пятно на земле прямо под окном. В груди похолодело.