Текст книги "Избранник"

– Во, блин! – скрипнул зубами водитель, стремительно распахнул дверцу и выскочил наружу. – Опять, зараза, по машине! Ну что за жизнь?!

Сашка медленно вышел следом и, оглянувшись по сторонам, подошел ближе к сгрудившимся ментам. Татуированный лежал под окном, уткнувшись лицом в грязь и раскинув тощие бледные руки в стороны, а из рваных отверстий на темно-синих куполах огромного, на всю спину, храма медленно сочилась бурая кровь.

Уже стекшиеся к командиру офицеры на ходу начали виновато горбиться и втягивать головы в плечи.

– Это же Крапленый! – чуть не плакал начальник горотдела. – Какая тварь его замочила?! Вы что, не могли поаккуратней его уронить?! Чтоб живой был?!

– Кто ж знал, что это Крапленый? – растерянно шмыгнул носом кто-то из ментов.

– А гляделки вам на что?! Только на блядей пялиться горазды!

Федор Иванович был вне себя. Похоже, этот синий от татуировки человек представлял для ментов какую-то особую промысловую ценность и его, как редкого зверя, следовало добывать с величайшим вниманием и только живьем.

– Башлыкова ко мне! – жестко распорядился Федор Иванович и начал стаскивать бронежилет. – Держи, Караоглу! И пацана домой отвези!

Водитель кивнул, принял бронежилет, и они побрели назад, к машине, слушая, как за их спинами начинается жуткий начальственный разнос.

– Кто он? – поинтересовался Сашка.

– Крапленый, что ли? – недовольно буркнул шофер.

– Ага...

– Да так, беспределыцик местный. Бугор за ним давно охотился.

– И че теперь?

– А че теперь? – невесело вторил водитель. – Теперь всё: труп он и есть труп. С него взятки гладки!

Караоглу подбросил его к самому подъезду, и Сашка побрел по ступенькам на второй этаж. Минувшие сутки выдались настолько сумасшедшими, что он как никогда ясно осознал, насколько права оказалась мать с этими своими снами. Сюда ехать не стоило.

Дядьки дома не оказалось, и Сашка хлопнул холодильником, но почувствовал, что невероятно пропотел, преодолел мгновенно проснувшийся голод и побрел в душ. И только здесь, глянув на шкафчик с туалетными принадлежностями, понял, что следует сделать. Потому что, если это всё-таки наркотик, он должен быть где-то здесь.

Сашка тщательно просмотрел содержимое шкафчика, затем вышел на кухню и дотошно перетряхнул аптечку, затем планомерно обыскал спальню и зал, но везде было пусто. Кое-какие медикаменты имелись, но это были преимущественно витамины, глюконат да активированный уголь. Даже не смешно.

Зазвонил телефон, и он, думая, что это дядька, кинулся снимать трубку. Но это оказалась мать.

– Как вы там, Сашенька?

– Ничего, ма, нормально, – автоматически соврал он, отгоняя от себя нахлынувшие «картинки» хождения на сопку, стояния у стены с завернутыми назад руками и трупа с простреленными куполами на спине.

– Мне опять сон приснился, – вздохнула мать. – Что там у вас происходит?

– Ну... мелкие неприятности имеются! – фальшиво рассмеялся он. – Но пока все тьфу-тьфу!..

– Ты уж береги себя, сынок, – встревоженно попросила мать. – А еще лучше возвращайся. А?

«Я бы вернулся... – подумал он. – Если б не чертова подписка!»

– Я подумаю. Но мы еще на станцию не ходили, начальник в область уехал.

– Подумай, Сашенька, подумай...

Они сказали друг другу еще несколько на первый взгляд ничего не значащих, но совершенно необходимых близким людям фраз, и Сашка положил трубку. И тут же услышал, как открывается входная дверь. Он обернулся: в прихожей стоял дядя Женя.

– Что, Катя звонила? – вместо приветствия спросил он и включил свет.

Еще вчера смотревшийся молодцом, дядька выглядел сегодня уставшим и невероятно постаревшим.

– Ага, – кивнул он. – Мама.

– Беспокоится... – покачал головой дядька и обессиленно осел на пуфик. – И ты беспокоишься... я вижу.

– Есть немного, – глотнул Сашка.

– Не бойся, – произнес дядька и начал стаскивать ботинки. – И наркотики больше не ищи, не позорься... Нет у меня в доме никаких наркотиков.

Сашка похолодел.

– Не веришь? – усмехнулся дядька, с усилием встал с пуфика, повесил куртку, подошел ближе к свету, под самый плафон, и закатал рукава рубашки. – Смотри.

Сашка невольно отвел глаза.

– Нет, ты посмотри.

Сашка глянул. Вены, конечно же, были совершенно чистые.

– И «колес» я не принимаю. Как ты уже мог убедиться.

Сашка покраснел.

– Так что ты, Сашок, с выводами не торопись, а то попадешь в дурацкое положение, не хуже, чем Федор Иванович.

В голове у Сашки мелькнул сложный ряд ассоциаций, и он, преодолевая смущение, спросил то, что должен был спросить:

– А как там... со мной?

– Нормально с тобой, – усмехнулся дядька. – Я же тебе говорил, что разведу.

– Ты что, уже договорился?! – охнул Сашка.

– Поменялся, – мрачно отозвался дядька. Сашка представил, как дядька идет на суд вместо него, и в груди у него екнуло.

– На что?

– Да... так... на беспределыцика одного. Гнусная личность. Федька давно его отлавливал...

У Сашки все опустилось, а перед глазами замаячили синие, разорванные выходными отверстиями от пуль купола.

– А как... а как ты его... откуда?

– Откуда узнал, где он залег? Да оттуда же, откуда знаю, что ты квартиру мою только что обыскивал. Сила...

Сашка сглотнул. Бред умножался и принимал законченные и неопровержимые с атеистической точки зрения формы. А его свободу только что выменяли на смерть совершенно неизвестного ему человека.

Он забрался в ванну и долго лежал в горячей воде, тщетно надеясь, что это поможет. Обычно вода смывала с него все. Но сегодня что-то помогало слабо. И когда он вышел, квартира снова была полна болезненных юнцов и подвижных, возбужденных женщин, бородачей с отсутствующими глазами и девиц с таким выражением лица, словно они только и ждут, что их вот-вот ударят.

За окнами быстро темнело, и Сашка снова вспомнил, что так и не поел, поджарил себе яичницу, а затем вышел в зал и переместился на ковер. Сегодня бы ему небольшая духовная помощь не помешала. Но ничего такого не происходило: ни исцелений, ни трансовых состояний. Народ обсуждал банальные оргпроблемы.

– Хватит нам, Женя, по углам прятаться, – сверкала глазами супруга Федора Ивановича. – Пора о себе заявить!

– Предлагайте, – устало кивнул дядька. Тренькнул звонок, и Сашка побрел открывать дверь, а когда открыл, оторопел. В дверях стоял Федор Иванович. Внутри у Сашки оборвалось.

– Проходите, – ошарашенно отступил он в сторону.

– Ничего-ничего, – успокаивающе выставил вперед большую красную ладонь начальник горотдела. – Я ненадолго...

Сашка опешил. Таким подполковника Бугрова он еще не знал.

Федор Иванович прошел в зал и остановился в дверях.

– А я вам говорю: с нами должны считаться! – с жаром агитировала своих чересчур тактичных и робких единомышленников Неля. – Мы должны их раз и навсегда...

И тут она поняла, что никто ее не слушает, потому что все взоры обращены к двери, и бросила недовольный взгляд на вошедших.

– Фе-дя?..

– Здравствуй, Неля, – непроизвольно задвигал желваками Федор Иванович, но сдержался. – Продолжайте... я к Евгению Севастьяновичу...

Дядя Женя стремительно поднялся с ковра и неожиданно подал начальнику горотдела руку:

– Здорово, Федя.

– Привет, – с достоинством принял рукопожатие Федор Иванович. – Ты извини, что я тебя... от дела отрываю...

– Ничего, проходи. Они и сами разберутся.

Федор Иванович бросил напряженный взгляд в сторону законной супруги, прошел вслед за товарищем на кухню и уже в дверях развернулся и поманил Сашку за собой.

– Я чего пришел, – неловко откашлялся Федор Иванович. – Всё вышло, как ты сказал.

– Знаю, – спокойно кивнул дядька. – Но давай ближе к делу. Ты свою часть уговора выполнил?

– Как договорились, – кивнул начальник горотдела и посмотрел на Сашку: – Короче, Саша, дело твое закрыто. Так что никакой подписки больше нет. Можешь свободно въезжать и выезжать.

У Сашки перехватило дыхание. Он попытался было сказать «спасибо», но подполковник уже развернулся к дяде Жене:

– Но ты же знаешь, это не главное... Что с Лосем делать будем?

Дядька задумался, и в кухне повисла долгая тягостная пауза.

– Договоримся, я думаю, – внезапно усмехнулся дядя Женя.

Федор Иванович оторопел:

– Не понял. А что от меня?

– Нелю попусту не дергай, – глядя в глаза Бугрову, попросил дядя Женя. – Она у тебя – организатор от Бога. Без нее вся община как без рук. А как с тобой поругается – так у меня все расписание насмарку!

Мужики стояли и смотрели друг на друга, и Сашка остро чувствовал себя лишним, но и демонстративно выйти уже не мог. И тогда Федор Иванович дернул кадыком.

– Но чтобы в шесть дома, как штык.

– В одиннадцать, – покачал головой дядька.

– Ладно, в восемь. У меня дочь без присмотра.

– В девять, и по рукам, – неопределенно мотнул головой дядька.

– И ты от Лося отходишь? Ни помощи, ни агитации, ни чего еще...

– Без проблем, – кивнул дядька.

– Точно?

– Обещаю. Насчет остальных не поручусь, но лично я с ним – никаких дел.

Федор Иванович шумно глотнул, протянул руку, и дядька пожатие принял.

– Ну, смотри, Женька, мы с тобой по рукам ударили!

– Я тебя когда-нибудь обманывал?

Федор Иванович крякнул, легонько похлопал дядю Женю по рукаву, кивнул и вышел в коридор.

– Неля, – позвал он: – Можно тебя на минутку?

– Конечно, Федя, – отозвалась Неля. – Подожди, я сейчас...

Она выбежала в прихожую, и дядя Женя плотно притворил дверь из кухни, чтобы не мешать.

– Ну, вот и все, Сашок. Я же тебе говорил, что всё утрясется.

– Это и есть Сила?

– А ты как думал? Она и Феди уже коснулась. Так что не я тебя отмазал, и даже не он, а она, Сила... понимаешь?

– Нет, – честно признал Сашка. – По-моему, вы просто сторговались.

– Есть одно правило, – серьезно произнес дядька, – подполковник Бугров ни с кем никогда не торгуется. Ни с кем и никогда! Проверено.

Он вышел из кухни, а Сашка присел на табурет и почувствовал себя жертвой какого-то чудовищного по своим масштабам лохотрона.

– Надо что-нибудь полезное для города сделать! – громко призывали друг друга сидящие через коридор дядькины ученики. – Акцию какую-нибудь... субботник... что угодно! Хоть бычки собирать!

– Бычки?! – неожиданно вступил в дискуссию дядя Женя. – Что ж, бычки это здорово! Мечта всей моей жизни.

Ученики засмеялись.

– Только, Неля, учти, через полчаса ко мне пациенты пойдут. Ты не забыла?

– Сейчас, Евгений Севастьянович, только чаю с девочками попьем.

Сашка едва успел глянуть на часы и отметить, что уже 19.30, как его мгновенно вытеснила из кухни женская половина, желавшая до прихода пациентов узнать у Нели, как обстоят дела с мужем. Тем более что какие-то переговоры у них, кажется, состоялись прямо в прихожей.

– А он что сказал? – уже выходя из кухни и плотно притворив дверь, всё еще слышал Сашка. – А ты что?..

А еще через полчаса в квартире уже торчало человек двадцать, и смертельно усталый дядька беседовал в самой дальней комнате с женщиной, уже года три как слышащей голоса умерших родственников, а Неля весело и уверенно сортировала в зале новичков.

– Евгений Севастьянович обязательно вас примет, – убеждала она молодого симпатичного парня. – Но, увы, на ближайшие три дня все часы заняты. И всем надо срочно.

– Но, матушка Неля, мне очень надо... – жалобно просил парень.

«Матушка Неля?» – поднял брови Сашка. Прежде он такого не слышал. Вообще, контраст между нечетным и бесконечно усталым дядей Женей и энергичной, живой и неукротимой Нелей теперь бросался ему в глаза как никогда раньше. Он пристроился на ковер неподалеку от «матушки» и принялся внимательно наблюдать за происходящим.

Сидящие поджав ноги пациенты, следуя кем-то поданному примеру, называли Нелю не иначе как «матушкой Нелей» или даже просто «матушкой». И Неля выглядела так, словно вернулась на родину после многолетних странствий, и только что не светилась.

«Отчасти понять ее можно, – думал Сашка. – Марго выросла, муж за двадцать лет надоел, и эта новая жизнь для нее – хоть что-то свежее, собственное...»

Но главным, пожалуй, было всё-таки не это.

Сашка смотрел и понимал, что сейчас именно Неля определяет, кого можно допустить к Учителю вне очереди, а какую крашеную сучку и вовсе отодвинуть в никогда не наступающее «завтра». Это было очевидно. И вообще, среди впервые пришедших, а потому еще робких то ли пациентов, то ли учеников именно она решала, кого карать за недостаточную духовность отлучением от Учителя, а кого миловать. И если учесть то, что именно Неля ведет учет приема посетителей и, кажется, даже «разводит» какие-то мелкие – пока – финансовые вопросы... Сашка понимающе цокнул языком: это тебе не на кухне торчать!

– Кончается Кали-Юга, – уже через полчаса благостно оповещала Неля отсортированных и оставленных для краткого инструктажа то ли пациентов, то ли учеников. – И наступает то, что христиане зовут апокалипсисом, а индейцы майя – концом пятого солнца.

Народ терпеливо слушал, украдкой разминая затекающие в непривычной позе конечности.

– И основу нового, высокодуховного человечества заложат те, кто достиг в своей бесконечной эволюции перерождений состояния шестой расы. Именно Человек Духовный, – Неля сделала многозначительную" паузу, – Homo Spiritualis сменит в процессе эволюции человека разумного, человека ментального... Именно мы – свежая кровь Человечества!

Публика напряженно внимала, и Сашка, дабы не оскорблять публику своим скептическим видом, прошел в кухню и прикрыл за собой дверь – он всё это видел, и не раз. Дядька уже закончил прием и сидел на кухонном табурете, сосредоточенно уставясь в пространство.

– Уйди, – отчетливо произнес он.

– Что? – не понял Сашка.

– Уйди, Саша, – так же отчетливо произнес дядька. – Не мешай. Мне и так трудно.

Он проследил направление дядькиного взгляда – тот смотрел в покрытую желтым кафелем стену.

– Ты чего, дядь Жень?

Дядькино лицо внезапно исказилось и превратилось в жуткую маску страдания и злобы. Сашка отшатнулся. И тогда дядька поднялся, медленно взял со стола нож и двинулся на него.

– Ты чего, дядь Жень? – попятился Сашка. – Прекрати!

Дядька злобно выматерился, а затем разразился длинной и страстной речью, почти на русском языке, имеющей совершенно жуткий, насквозь лагерный смысл. Сашка сглотнул, но справился с моментальным испугом и так же медленно двинулся навстречу.

– Тихо-тихо, – произнес он, пытаясь перехватить нож. – Не надо...

И тогда дядька кинулся.

Они схватились, и Сашка, не давая себя ударить, вцепился в держащую нож руку и почти автоматически, как учили, провел подсечку. Дядька упал.

– Всё-всё... – возбужденно дыша, начал он выворачивать дяде Жене кисть. – Успокоились...

Кисть была словно вырезана из дерева. Дядька вообще был весь как деревянный: деревянная маска страдания и злобы на лице, скованные, деревянные движения и деревянная же неподатливость.

Сашка с трудом вырвал нож и отшвырнул его в угол. Дядьку мелко затрясло.

– Неля! – заорал Сашка. – Иди сюда, Неля!

За дверью кухни послышался радостный Нелин голосок:

– Да, Сашенька...

– "Скорую" вызывай!

– Господи!

Неля мгновенно захлопнула дверь, и Сашка услышал, как она с масляными интонациями сообщает ученикам, что на сегодня всё, но что завтра...

– Быстрее же, Неля! – еще яростнее заорал он. – Быстрее!

Дядьку заколотило так сильно, что сидящего на нем Сашку начало подбрасывать.

Пахнуло холодом от открытой входной двери, и Сашка понял, что никакой «скорой» не будет до тех пор, пока Неля, радужно улыбаясь и с соблюдением всех приличий, не распростится с гостями.

– Сука! – чуть не заплакал он.

Дядька дернулся в последний раз, резко согнулся и замер в позе плода, изредка содрогаясь от рвотных позывов, и только теперь Сашка заметил, что лицо у дяди Жени такое же желтое, как этот кафель на стенах.

«Скорая помощь» приехала быстро. Почти одновременно со «скорой» в квартире собрался и костяк группы из наиболее продвинутых учеников. Они попытались было оттеснить врачей и начать исцеление наложением рук, но Сашка обрычал их и, на ходу затягивая зубами бинт на порезанной кисти, выпер в зал.

Дяде Жене прямо здесь, на кухне, что-то вкололи, а затем, когда судорожное оцепенение прошло и тело обмякло, поставили систему. Врач был сосредоточен и внимателен, дотошно расспросил Сашку обо всём, что происходило во время припадка, поинтересовался наследственными болезнями, особенно эндокринного й психиатрического характера, но сам так ничего толком и не сказал.

– А как у него с печенью?

– Откуда я знаю?! – взбеленился Сашка. – Что вы меня спрашиваете? Меня этому не учили!

Врач оскорбление проглотил.

– Надо в стационар класть, – тихо произнес он. – Сейчас придет в себя, и повезем. Может быть, гепатит... в любом случае без серьезного обследования здесь – никак.

– Ладно, простите, – устыдился Сашка. – Просто я перепугался страшно.

Врач кивнул, то ли прощая, то ли показывая, что понимает причины испуга.

Они дождались, когда дядя Женя очнется, и, стараясь не обращать внимания на ревнивые взгляды учеников, перенесли его на диван. Но спустя четверть часа, когда врач добился приемлемого для транспортировки состояния больного, дядька заартачился.

– Никуда я не поеду, – твердо заявил он.

– Дядь Жень, – укоряюще посмотрел на него Сашка. – Не выпендривайся!

– Сказал – не поеду, значит, не поеду, – твердо заявил дядька. – Всё. Разговор окончен. У меня назавтра субботник в сквере...

– Господи! Какой тебе еще субботник?! – заорал Сашка. – Ты на себя посмотри! Желтый, как старый огурец!

Но дядька был непреклонен, и врач пожал плечами, собрал чемоданчик и повернулся к Сашке.

– Вот, – протянул он несколько листков, – здесь направление на анализы. И не теряйте времени.

Сашка кивнул, проводил врача до двери и вернулся к дядьке.

– Ну и чего ты добился?

– Я тебя не поранил? – вместо ответа спросил тот. В его глазах не было ни жалости, ни участия – только напряженное внимание и усталость. Сашка приподнял стягивающий ладонь бинт. Порез был неглубокий.

– Немного...

– Я не сумел с ним справиться, ты уж прости...

– С кем? – насторожился Сашка.

– Крапленый приходил. Кажется, так его зовут... – Внутри у Сашки похолодело.

– Это глюки, – превозмогая ужас, глотнул он. – Тебе в больницу надо.

– Бесполезно. От этого в больнице не спрячешься. – Дядька с трудом привстал и, морщась от боли, начал стаскивать свитер, расстегнул рубаху, снял ее, затем футболку...

– Глянь, что там...

Он развернулся спиной, и волосы на голове у Сашки зашевелились.

– А-а?!

На спине у дядьки багровели рваные, странной формы синяки. Как раз в тех местах, где пули пробили спину погибшего несколько часов назад беспределыцика по кличке Крапленый.

Едва он отошел, как дядю Женю со всех сторон обступили соратники. Они распростерли над Учителем свои целительные руки и начали «подкачивать энергию» в обессиленное дядькино тело, а Сашка тряхнул головой и вышел в коридор: он уже не мог переносить эту сюрреалистическую жизнь.

«Позвонить Марго?»

Единственное, чего он теперь хотел, это просто посидеть в обычной кафешке с нормальной, реальной девчонкой. Чтобы всё было просто, понятно и осязаемо.

Сашка немного помялся и набрал-таки домашний номер Бугровых.

– Да?

– Привет, Марго.

– О! Саша! Как там у тебя, всё в порядке?

– Да, Марго, спасибо.

– Как там мать? Она домой думает идти или как?

– Они дядю Женю лечат.

– Понятно... – В голосе Маргариты слышалась нескрываемая досада.

– Слышь, Марго, давай куда-нибудь сходим, – попросил он. – В кафе, что ли... а то у меня уже крышу сносит!

– Завтра в одиннадцать, кафе «Север», – мгновенно отреагировала Марго.

– В одиннадцать вечера? – удивился он. – А чего так поздно?

– Утра, Сашенька, утра! – рассмеялась Маргарита.

Сашка оторопел.

– У меня же курсы, – печально пояснила ситуацию Марго. – А тут еще батяня на любимую дочку домашний арест наложил.

– Это из-за Бобика, – констатировал Сашка. – Еще раз извини.

– Да ничего, – отмахнулась Марго. – Ну как, придешь?

Его тронули за плечо:

– Евгению Севастьяновичу плохо...

– Что? – повернулся он и увидел Нелины глаза. – Хорошо, Марго! Договорились! – бросил трубку и поспешил в спальню.

Дядька лежал на диванчике, стиснув зубы, и видок у него был еще тот!

– Дядь Жень! Ты меня слышишь?!

– Саш-ша... – выдохнул дядька.

– Неля! «Скорую»! – развернулся Сашка. – Быстрее!

– Н-нет! – затряс головой дядька. – Это приказ Силы.

– Лечиться тебе надо, дядя Женя! – досадливо сморщился Сашка и развернулся к замершим ученикам. – Ну, чего стоите?! Врачей вызывайте!.

Дядька жестко схватил его деревенеющей кистью за плечо и развернул к себе:

– Мне уже срок...

– Какой такой срок?!

– Переходить пора, – дядька ткнул пальцем в потолок: – Туда.

– Бред! – отрезал Сашка. – Ты хоть понимаешь о чем говоришь? Ты что, Бога за бороду взял, что всё про себя знаешь?

– Почти... – криво улыбнулся дядька. Улыбка вышла такой вымученной, что у Сашки защемило сердце.

– И что теперь?

– Мне Силу передать надо. – Сашка недовольно крякнул:

– Ну так передавай, если надо!

– Я тебе ее должен передать, – тихо произнес дядя Женя. – Только тебе. Понимаешь?

Сашка выпал в осадок: «Этого мне еще не хватало! Конкретно погнал мужик!»

– Это уже четвертый приступ, – с трудом произнес дядька. – Они так и будут приходить, пока я не освобожусь.

– А чего ты от меня хочешь? – невольно ощетинился Сашка.

– Просто прими ее, – приподнялся на подушке дядька. – Тебе не обязательно ее использовать; только прими!

Сашка хмыкнул. Он видел, что дядька обладает какими-то малопонятными способностями. Он точно знал, что ему самому эти способности не перейдут ни при каких обстоятельствах: таким надо уродиться. Но он понимал и этот мечтательный склад ума, когда человек настолько верит пригрезившимся в полусне идеям, что делает их частью своей реальности.

– А ты покажешься врачам? Только без дураков! По-настоящему!

Дядька испуганно моргнул и на глазах начал наливаться жизнью и надеждой.

– А ты примешь?

– Я первый спросил!

Дядька торопливо сунул ему свою руку, Сашка протянул свою, и каждый начал беспощадно трясти «противоположную сторону», пока та не передумала.

«Черт! А ему ведь полегчало!» – настороженно отметил Сашка, вспомнил великого Кастанеду и вдруг подумал, что его, похоже, провели. И нагло. Стоящие поодаль последователи масляно улыбались.

«Скорую» больше вызывать не пришлось. Дядя Женя мгновенно расслабился, порозовел и тихо уснул. А в шесть утра Сашка, памятуя о возможности гепатита, приготовил родственнику постный, не напрягающий печень завтрак, захватил оставленные врачом «скорой помощи» направления на анализы и потащил дядю Женю по всем предписанным врачам. И только через три часа почти беспрерывного сидения в очередях в растерянности остановился. Психиатра в поликлинике не было.

– Обещают прислать, – пояснила толстая регистраторша с необычно мудрыми, немного усталыми глазами и улыбнулась. – Да только кто к нам в добровольную ссылку отправится? В область езжайте...

Сашка зарычал и вылетел на улицу. Дядька стоял у крыльца и разговаривал с каким-то солидным мужиком.

– Нет нужного специалиста, – развел Сашка руками.

– А в чем дело? – поинтересовался дядькин собеседник.

Дядя Женя вроде как смутился.

– У меня что-то снова крыша поехала, – широко и нагло улыбнулся Сашка. – А специалистов нет.

– И серьезно поехала? – лукаво улыбнулся в ответ мужик.

– Да нет... фантомные боли, – уже серьезнее соврал Сашка. – Но терапевты этого не лечат.

– А вы к психологу сходите, – поднял брови мужик. – У нас в ОРСе. Уже полгода человек работает...

Сашка и дядя Женя переглянулись.

– Диктуйте, – кивнул Сашка и вытащил записную книжку.

Он тщательно записал адрес, и через считанные минуты они уже подходили к роскошным дверям ОРСа золоторудного треста. Расспросили вахтера и еще через пару минут вошли в нужный кабинет.

Сашка огляделся. Прямо перед ним под плакатом с Наталией Орейра сидела миловидная секретарша, а чуть поодаль виднелась полка с разнокалиберными книгами в глянцевых цветастых обложках. Несколько картонных ящиков у стены, цветы на подоконнике и всё...

– Нам бы с психологом переговорить, – поставил секретаршу в известность Сашка.

– Я слушаю, – улыбнулась девица.

Сашка посмотрел на дядьку, дядька – на Сашку, затем оба – на плакат с блистательной Наташей...

– Я слушаю вас, – повторила девушка.

– Вы... вообще... по какой части... специализировались, – через силу выдавил Сашка.

– У нас была универсальная группа, – с независимым видом произнесла девушка. – А какие у вас проблемы?

– Как насчет религиозной эйфории? – наудачу выпалил Сашка.

Девушка непонимающе моргнула своими прекрасными ресницами.

– Ну... это, например, если жизнь катится под откос, а человек счастлив, – подсказал Сашка. – Что нам делать?

Девушка сосредоточилась и определенно начала думать.

– Я думаю, в первую очередь клиенту нужно обеспечить нормальный психологический климат в семье, – неуверенно предложила она. – Семья полная?

Сашка искоса глянул на дядьку. Да уж, наверное, если б в этом доме была хотя бы одна остающаяся на ночь женщина, они бы сегодня здесь не торчали...

– А если неполная, то что? – дал ей еще один шанс Сашка.

Девушка сосредоточенно наморщила свой прекрасный лобик и хорошо поставленным голосом начала говорить о работах великого американского психолога Дейла Карнеги, о понятии «позитивное мышление», и с каждым новым ее словом становилось всё яснее: пора сливать воду. Потому что если они останутся это слушать, то им предложат купить несколько лежащих в картонных ящиках глянцевых книг, а затем еще и заплатить за консультацию.

– Ну вот. Я свою часть уговора выполнил, – задумчиво проговорил дядя Женя, едва они вышли на улицу. – Теперь твоя очередь...

В животе у Сашки сжалось.

– И когда ты это думаешь... делать?

– Сегодня, – твердым, абсолютно здоровым голосом произнес дядька и глянул на часы: – Сейчас ребята всех наших обзвонят, а к пяти начнем.

Сашка тоже глянул на часы и охнул: 11.03! И даже если Марго задержится...

– Так! Я побежал! – на ходу крикнул он. – Буду через часик!

Когда он добежал до кафе, Марго еще не подошла. Но это-то как раз было даже неплохо. А плохо было то, что и здесь, в единственном приличном кафе, расположенном в единственном городском сквере, укрыться от сюрреализма не получалось. Повсюду мозолили глаза старательно собирающие окурки и обертки дядькины ученики.

«Ну да, они же вчера договаривались!»

Ни Нели, ни дяди Жени здесь, естественно, не было, но все рядовые «солдаты Силы» упорно работали притягивая внимание прохожих несколькими прислоненными к ограде плакатами со старательно выведенной надписью: «Чистый город – чистое сердце».

А когда неподалеку встал новенький милицейский уазик и Сашка опознал в нем транспортное средство «батяни» приглашенной Маргариты, он аж застонал: все флаги были в гости к ним. А уж встречи с Федором Ивановичем он хотел менее всего.

Его тронули за плечо:

– Привет.

Сашка обернулся. Сзади стояла Марго.

– Привет. Видала?

– Видала... – вздохнула Марго и покосилась в сторону папиной машины. – Это он мать ищет, думает, она здесь...

Они заказали мороженое и уставились на работающих в сквере учеников.

– А она разве еще не вернулась? – пододвинул к себе мороженое Сашка.

– Вернуться-то вернулась, – вздохнула Марго, – в полвторого ночи. Но что-то у них не срастается. Батяня вообще в последнее время сам не свой. Перепады настроения чуть не каждый час. То всё понимает, а то смотришь и думаешь: щас как даст! Знаешь, я его даже бояться стала...

Сашка понимающе кивнул. Он уже видел эти перепады настроения начальника горотдела.

– Хорошо если на полчаса домой забежит, на меня посмотреть... – еще горестнее вздохнула Марго, – и снова на работу. Говорят, весь горотдел от него стонет.

– Смотри-ка, а вон еще менты, – произнес кто-то за их спиной, и Сашка, обернувшись, увидел, что парочка сзади смотрит совсем в другую сторону.

– Что-то они в последнее время так и шныряют... – отозвался кто-то еще, как вдруг всё изменилось.

Раздался резкий окрик, затем хлопнул выстрел, второй, и Сашка увидел, как аж на том конце сквера мелькнула бегущая фигура. Еще одна, и еще...

– Пошли-ка отсюда, – дернула его за рукав Марго, и он, кинув на стол полтинник, последовал за ней.

Они быстро направились прочь и уже почти достигли выхода из сквера, когда позади раздалось тяжелое, прерывистое дыхание. Сашка обернулся. Прямо на них бежал крепкий мужик лет тридцати. Марго схватила Сашку за рукав, рванула и потащила в сторону.

– Держи его, Санек! – заорали справа, и Сашка бросил туда мгновенный взгляд.

Сквозь кусты продирался Федор Иванович. Сашка оторопел.

– Держи его! – еще отчаянней крикнул подполковник. – Держи!

...Сколько бы потом Сашка ни пытался проанализировать то, что сделал в следующий миг, объяснений у него не было. Потому что он кинулся наперерез мужику, успел поймать его жесткий, волчий взгляд, увидеть вытаскиваемый из-за спины пистолет, прыгнуть в сторону, уходя с линии стрельбы, и снова кинуться на мужика.

Они покатились по асфальту, и Сашка вцепился в беглеца, выламывая ему руку с оружием и с ужасом осознавая, что тот намного сильнее и пока еще просто не успевает сообразить, что делать, а когда сообразит...

– Не отпускай его, Санек! Держи! – раздалось неподалеку, и на них налетели и мигом растащили в разные стороны.

– Ну, ты попал, фраер! – чуть не рыдая, заорал мужик. – Подстилка ментовская! Я тебя под землей найду!

Его тут же повалили наземь, и спустя каких-нибудь восемь-десять секунд сплошной «мясорубки» мужик уже катался по асфальту, захлебываясь собственной кровью. А Сашка стоял и пытался понять, что, собственно, произошло.

– Молоток! – хлопнули его по плечу, и Сашка обернулся. – Мужчина!

Рядом с ним стоял довольно ухмыляющийся Федор Иванович. И зрачки у него были – на всю радужку.

Марго моментально и как-то незаметно слиняла, а Сашка с трудом добрел до единственной целой скамейки под кривой толстой сосной в центре сквера и закрыл горячее лицо ладонями.

Бывший главный инженер прииска, учредивший общину неясного назначения и легко меняющий чужие жизни на чужие судьбы, жена главного городского мента, организующая стихийные бедствия и сбор окурков, сам главный мент города, лично участвующий в задержании отморозков и отдающий гипнотические по своей мощи приказания... И все как один – со зрачками мультяшных зайчат. Это было какое-то безумие, и он погружался в него всё глубже, как в трясину: что ни делай, а всё одно – вниз!

Сашка уже понимал, что изо всей этой странной троицы по крайней мере один человек вне подозрений. Поскольку вряд ли Федор Иванович ширяется или глотает «колеса». Не тот человек. Но что это тогда? Божий промысел? Сила?

– М-да... Сила, блин!

Только теперь Сашка начал относиться к этому термину всерьез. Ан поздно! Он с тоской глянул на часы и цокнул языком: хочешь не хочешь, а данное дядьке обещание придется выполнить.