Текст книги "Будни революции. 1917 год"

Что касается мнения союзников, то они за время пребывания в Петрограде воочию убедились, что при императорском дворе активно действует прогерманская партия, которая отбивает все предложения и требования реформ как проявление предательства и измены. И точно так же, как измену, но уже во дворце, воспринимают в либеральных кругах большого бизнеса и большой политики линию императора на сохранение статус-кво, на поддержание того, что есть в данный момент. Вывод лорда Мильнера: Россию ставят лицом к лицу с революционной ситуацией. При этом «ставят» и те и другие.

Встреча Мильнера и Струве закончилась безрезультатно. Англичане устали от бесконечных приемов, обедов, заверений, обещаний, пустословия, которым подменялись деловые переговоры. Потому что в тот момент в России те, кто мог что-то решить, разговоров не вели, а те, кто вел, не могли ничего решить.

27.02

В этот день – 14 февраля 1917 года по старому стилю – в Петрограде была проведена массовая политическая стачка, в которой приняло участие 80 тысяч рабочих столичных фабрик и заводов. Это было первое после однодневной стачки в память о событиях 1905 года, Кровавом воскресенье 9 января, массовое выступление питерского пролетариата. Во всех партийных советских изданиях эта акция, проводившаяся под лозунгами «Долой войну!», «Да здравствует республика!», проходит как предтеча вскоре грянувшей Февральской революции, как результат пропаганды и агитации социал-демократов – большевиков. Однако эта стачка была не стихийной и спонтанной, она была приурочена ко дню возобновления работы Государственной думы. Это уже многое объясняет. Во всяком случае, объясняет лозунг «Да здравствует республика!». Смысл стачки заключался в выражении солидарности законодательному органу власти, который к тому времени воспринимался многими как оппозиционный монархической власти. Практически все фракции Думы в большей или меньшей степени критиковали политику императора Николая II, а требование учредить кабинет министров, ответственный перед Думой и подчинявшийся бы ей, а не главе государства, разделяло подавляющее большинство депутатов.

Это обстоятельство, кстати, ставило под сомнение саму возможность возобновления работы Думы. Никто бы не удивился, если бы государь объявил о роспуске Думы. Ее полномочия истекали в октябре 17-го года. И были предложения приблизить срок созыва следующей, пятой по счету, Думы за счет объявления досрочных выборов в нее, или, наоборот, отложить выборы до окончания войны. Кроме того, на протяжении января и начала февраля 17-го года многие думцы, причем из числа тех, кто не числился в радикалах – октябристы, прогрессисты и кадеты, что называется, «засветились» активными призывами к свержению монархии, к обсуждению будущих реформ. Причем такое обсуждение велось открыто, публично на переговорах с иностранными политиками, приехавшими в Петроград на международную конференцию стран Антанты. К активным выступлениям призывал тогда рабочих и Центральный военно-промышленный комитет, организация отнюдь не революционная. Но верно и то, что в начале 17-го года понемногу начала оживать и радикальная социал-демократия. Возобновило свою деятельность Русское бюро ЦК РСДРП, лидерами которого были тогда Заруцкий, Молотов и Шляпников. Они установили связь с заграничным бюро ЦК, которое возглавлял Ленин. Так что в упомянутой нами стачке принимали участие и большевистские агитаторы из Петроградского комитета партии, в распоряжении которого были подпольные типографии. А вообще-то в тот момент, в канун Февральской революции, партия большевиков в России состояла из 24 тысяч членов, объединенных в 154 местные организации. Уточним, речь идет обо всей стране, а не только о Петрограде.

28.02

В этот день – 15 февраля 1917 года по старому стилю – возобновила свою работу Государственная дума Российской империи. Накануне было немало слухов о том, что Николай II не станет созывать парламент в сложившихся обстоятельствах. Расхождение между Думой и Зимним дворцом достигло критической точки. Во время зимних думских каникул в стране произошло громкое политическое убийство Григория Распутина. Это было расценено при дворе как покушение на саму монархическую власть. При этом в глазах императрицы Александры Федоровны самым главным врагом престола в тот момент считался лидер партии октябристов, член императорского Госсовета Гучков, один из будущих министров-капиталистов Временного правительства. То есть не большевики, не эсеры, не радикалы считались тогда угрозой царскому трону, а вроде бы вполне лояльные мелкобуржуазные партии. Действительно, несмотря на присутствие в Думе крупной фракции правых – монархистов и националистов в количестве 98 человек, большинство, представленное партией народной свободы – кадетами, а также октябристами и прогрессистами, находилось в оппозиции монархии. Они сформировали так называемый Прогрессивный блок. Его платформой было сохранение единой и неделимой России (гипотетически признавалась возможность предоставления независимости только Финляндии), но при этом прогрессисты требовали конституционных ограничений монархии, реформ в экономике, демократических прав и свобод, а главное – формирования ответственного перед Думой правительства. Подоплека этого требования заключалась в том, что в те годы царское правительство пыталось существенно переформатировать структуру большого бизнеса в России, создать систему госкорпораций с профессиональными топ-менеджерами во главе. Все топ-менеджеры были выходцами из коридоров власти, технократами и бюрократами, служившими в министерствах и ведомствах. А под удар попали владельцы и наследники крупных капиталов, сложившихся за полвека пореформенного развития страны. Все они – Второвы, Нобели, Поляковы, Рябушинские, Морозовы, Прохоровы, порой вынужденно для себя самих, оказались в другом лагере – том, который подвергался откровенному давлению со стороны правительства, требованиям продать свои доли в акционерных капиталах, уступить свой бизнес просто по причине своей якобы неэффективной деятельности, непонимания общих задач экономического развития страны. Все это привело к радикализации крупной российской буржуазии. К весне 17-го многие капитаны российского бизнеса – во главе с Гучковым, Терещенко, Коноваловым – уже откровенно делают ставку на свержение монархии, одновременно пытаясь оседлать рабочее движение и то недовольство и протесты, которые были вызваны военным временем. Противоречия эти усилились еще и потому, что после убийства Распутина Николай демонстративно приблизил к себе сторонников прогерманской партии, сторонников усиления монархической власти и, соответственно, противников каких-либо реформ и преобразований. В итоге вместо столь необходимого стране и обществу диалога в поисках компромисса возобновление работы Государственной думы лишь ускорило революционное развитие событий.

Март

1 марта в Петрограде создаются Советы рабочих и солдатских депутатов. Части Петроградского гарнизона под красными знаменами приходят к стенам Таврического дворца и выражают свою поддержку Временному комитету Государственной думы. Фактически в столице осуществлен государственный переворот.

2 марта император Николай II подписывает текст отречения от престола за себя и своего сына Алексея.

3 марта великий князь Михаил Александрович под давлением думских лидеров в свою очередь отказывается от престола. Возникает вакуум власти, который пытаются заполнить Временное правительство и Петросовет. Феномен двоевластия.

Временное правительство объявляет полную политическую амнистию – все осужденные за уголовные и террористические преступления при царизме выходят на свободу; провозглашает равенство всех граждан независимо от сословной, религиозной и национальной принадлежности. Советы принимают так называемый Приказ № 1, которым отменяется смертная казнь в армии за дезертирство и вводится коллективный принцип руководства: приказы командиров вступают в силу после утверждения их солдатскими комитетами.

01.03

В этот день на календаре Российской империи было 16 февраля 1917 года, календарная зима еще не кончилась. Зима, кстати, была очень морозной и снежной, и этот природно-климатический фактор тоже сыграл свою роль. Снежные заносы на железных дорогах усиливали транспортный кризис. Тяжелая ситуация сложилась даже в таких южных городах, как Ростов-на-Дону. Газета «Русское слово» в тот день писала: «Ночью и днем в городе бушует метель. Частично прекращено движение трамвая. От морозов лопнули водопроводные трубы. Уже 4-й день некоторые улицы без воды. В больших домах прекратилось отопление. Сообщают, что на линиях дорог ростовского узла на перегоне Царицын – Тихорецкая застряли в снегу 60 тысяч мешков, отправленных для перевозки зерна на платформах московскому Центральному военно-промышленному комитету и общественной организации». Обратите внимание на детальность корреспонденции, показательной в смысле описания цепочки проблем. Застрял состав не с зерном, а с мешками для зерна, в которые на станции Тихорецкой надлежит его затарить и отправить в Москву. То же самое и с поставками в Петроград. Нехватка продовольствия в столице спустя две недели выльется в уличные демонстрации, протесты и, в конечном счете, – революцию. Повода, который спровоцировал ее начало, можно было бы избежать, будь тогда просто нормальная погода и, скажем так, качественно иное, ответственное отношение властей к проблеме снабжения. Так что такая информационная мелочь – застрял товарняк с рогожей, с мешками – на поверку оказывается вовсе и не мелочью. Тем более что в газетах уже присутствует постоянная рубрика «Продовольствие. Карточки»: «В Киеве в начале марта вводятся карточки на хлеб. Предполагается ежедневно выдавать по два фунта хлеба на человека, засчитывая в это количество приобретаемую муку. Полтава. По распоряжению уполномоченного по продовольствию населения, в городе введены карточки на пшеничную муку. Печеный хлеб продается пока без карточек. Ростов-на-Дону – 14 февраля введены карточки на муку. На душу в месяц отпускается 5 фунтов пшеничной и 5 фунтов ржаной. И, наконец, сообщение из Томска, из Сибири – В Новониколаевске городская дума постановила ввести карточную систему на дешевые сорта мануфактуры, главным образом на ситец. Каждому будет отпускаться бумажных и льняных тканей на сумму 5 рублей в месяц». Уточним, Новониколаевск – это теперь Новосибирск. И утешает только то, что в тех краях кризис не зерновой, так что там пока карточки не на хлеб, но уже на промышленные товары, на мануфактуру.

03.03

В этот день – 18 февраля 1917 года по старому стилю – в России началась масленичная неделя, проводы зимы, которая, казалось, не собиралась кончаться. Снег, метели, морозы, даже в южных губерниях, плюс проблемы с доставкой провианта, топлива в крупные города. Все это вылилось в вынужденное принятие ограничительных мер. Губернские и уездные власти по всей стране начали вводить нормы снабжения населения мукой. И как видим, одна из причин для этого – следование традиции, ну как же без блинов. Перед булочными и магазинами в Петрограде начали выстраиваться «хвосты» – мы уже говорили, что так тогда называли непривычные глазу очереди. Невиданный доселе дефицит порождал слухи и подстегивал политическую активность. Начальник столичного охранного отделения генерал-майор Гловачев писал потом в своих мемуарах: «Очереди за хлебом появились не потому, что его в действительности не было, а потому, что, с одной стороны, население Петрограда за годы войны стремительно увеличивалось за счет беженцев и мобилизованных, служивших в Петроградском военном гарнизоне, тогда как, с другой стороны, хлебопекарни закрывались из-за отсутствия мобилизованных на фронт работников, и очагов для выпечки достаточного количества хлеба хронически не хватало». Это было парадоксальное стечение обстоятельств, но оно не могло не сказаться на политической активности. В этот день на крупнейшем оборонном заводе России – Путиловском артиллерийском – вспыхнула забастовка. Встал лафетно-штамповочный цех. Его работники потребовали увеличения заработной платы на 50 %. Спустя два дня администрация завода пошла навстречу бастующим, при условии, что они незамедлительно возобновят работу. Рабочие активисты запросили паузу на сутки. И кто знает, как бы стали развиваться события дальше, но Алексей Путилов решил далее не идти на уступки и приказал закрыть этот цех, после чего в забастовку включились все остальные, до этого работавшие цеха, все 36 тысяч рабочих Путиловского завода. В ответ администрация завода объявила локаут. Другими словами, десятки тысяч профессиональных, грамотных, а главное, потенциально активных в политическом плане пролетариев, жителей столицы, оказались на улице без средств к существованию и без брони от службы на фронте. То есть для внезапного обострения ситуации – лучше не придумаешь.

Такая политика со стороны фабриканта Алексея Пути-лова выглядела вдвойне странной, потому что он-то как раз не принадлежал к олигархам и фабрикантам, оппозиционно настроенным к монархии. Он был представителем той самой новой столичной генерации большого бизнеса, выходцем непосредственно из коридоров власти, служившим в Министерстве финансов; топ-менеджером, сторонником создания крупных отраслевых госкорпораций, наконец, человеком, в короткий срок занявшим ключевые посты в экономике и финансах страны. Будучи управляющим и председателем совета директоров так называемого пула Петроградских банков, Путилов на протяжении всех лет войны конфликтовал с крупным частным бизнесом Нобилей, Рябушинских, Второвых, Морозовых, Прохоровых, которые в попытках усилить свои позиции пытались манипулировать рабочим движением и даже провоцировали забастовки и стачки на своих предприятиях, чтобы шантажировать этим правительство. Но когда к такой рискованной тактике прибег Путилов, то есть представитель бизнес-элиты из противоположного, проправительственного лагеря, ситуация начала выходить из-под контроля. Причем со стороны как тех, так и других.

06.03

В этот день – 21 февраля 1917 года по старому стилю – ситуация в стране накалялась. Все проявившиеся к тому моменту проблемы – война, недостаток продовольствия, кризис в промышленности, транспортный голод, разброд и шатания в политических кругах – начинали сходиться в одну точку. Возобновившая свою работу Государственная дума обсуждала тексты петиций к государю с требованием введения ответственного перед парламентом правительства. Один из столпов государственной экономической политики Алексей Путилов объявил локаут на своем артиллерийском заводе, флагмане оборонной промышленности. На улицах столицы в одночасье оказались 36 тысяч потенциальных сторонников революции. Что касается перебоев в снабжении продовольствием, газета «Русское слово» в тот день писала: «Москва. Хотя при последнем распределении муки между хлебопекарнями градоначальником были удовлетворены все пекарни в полном объеме, тем не менее москвичи были вынуждены томиться в очередях у хлебных лавок. В провинции же проводятся реквизиции хлеба. Участились случаи спекуляции мукой. Из Вятки сообщают. Привлекается к ответственности по новому закону о мародерстве крупная фирма “Братья Гирбасовы” за повышение цены на хлебобулочные изделия в течение трех дней на 25 %». Ну а что касается положения дел на фронте, то, если судить не по штабным реляциям, а по письмам солдат из окопов, из числа перехваченных полевой цензурой, дисциплина в передовых частях на фронте рушилась на глазах. Так, солдат Григорий Попов писал в родное село Ялты: «В один прекрасный момент наши герои и немцы вышли из окопов и сошлись вместе, подали руки и поцеловались. Они нас угощали папиросами, водкой и коньяком, мы им давали нашего хлеба, который нужно было рубить топором, и им этот наш хлеб не понравился, сказали, что им хоть и мало дают, но не такую гадость. Германцы просто одеты и веселый народ. Наши и их полевые караулы вместе по ночам теперь сидят, гуляют, а утром возвращаются пьяные. Да, подружились с немцами». Это иллюстрация к теме братаний на фронте, которые вскоре приобретут массовый характер.

И еще одно, непропущенное военной цензурой февральское письмо с фронта, в котором уже имеют место обобщения и выводы: «Наши военные дела не весьма важные. По-видимому, так и кончится на неблагоприятных условиях. Это потому, что мы можем только на бумаге хорошо все расписывать. Вот расписали, что вступление Румынии в войну на нашей стороне собьет противнику спесь, погибнет его армия, а он с перепугу взял да и занял Бухарест, с которым нам уже надо распрощаться навсегда. Так же, как и, скорее всего, с Польшей. А на бумаге мы все забираем и забираем, и похваляемся прежде времени. Так и будем похваляться в газетах, а войска наши будут бить». Насколько эти письма показательны для обозначения настроений, царивших тогда в окопах, сказать сложно, но сам факт, что люди писали об этом в письмах домой, свидетельствует о многом. Действительно, положение в армии, на фронте имело ключевое значение в тот момент. И этим можно объяснить на первый взгляд опрометчивое решение царя – покинуть Петроград. Казалось бы, зачем это делать в предреволюционной ситуации, но Николай II решил, что в этот момент ему лучше будет находиться не в столице, не во дворце, а в Ставке главного командования, в Могилеве. Куда на следующий день он и отправится.

07.03

В этот день – 22 февраля 1917 года по старому стилю – император Николай II в два часа дня покинул Петроград. Выехал в Ставку, в Могилев. Как можно было покидать предреволюционную столицу в момент, когда все готово было взорваться? Впрочем, о неизбежности революционного взрыва нам известно по факту случившегося. А накануне, в преддверии? Да, тревожных сигналов хватало. Вот и утром петроградский градоначальник Хабалов докладывал: «Среди рабочей массы происходит сильное брожение вследствие недостатка хлеба. Почти всем полицейским чинам приходится ежедневно слушать жалобы, что люди не ели хлеба по два-три дня и более, и поэтому легко можно ожидать крупных уличных беспорядков». Ну что ж, ожидается, так ждите. Что тут наперед войска на улицы выводить? Или что, лично доставкой продовольствия надо заняться? Везде сложно, надо держаться. Первым делом трудно на фронте. А оттуда тоже тревожные сообщения поступают: участились случаи братания с противником. Это, конечно, говорит о падении дисциплины и разложении германской армии. Не только русской. Но от этого не легче. И лучше императору сейчас быть там, в Ставке – там, кстати, скорее всего и может составиться заговор…

Вот общее место в рассуждениях о Николае II: он был внушаем и в ключевой момент проявил удивительную нерешительность; плохо влияла на него имевшая власть над ним супруга, императрица Александра Федоровна. Да, она действительно влияла. А главное – влияла вполне определенным образом. В этот день, проводив мужа на вокзал и вернувшись домой, императрица написала Николаю вдогонку письмо, чтобы по приезде он сразу его получил. Письмо, удивительное в своей безапелляционности: «В Думе все дураки, а в Ставке сплошь идиоты. В Синоде одни животные. Министры – мерзавцы. Дипломатов наших надо перевешать. Разгони всех. Прошу тебя, дружок, сделай это поскорее. Закрой Думу, прежде чем будут предъявлены их запросы. Газеты всем недовольны, черт бы их побрал. Все они должны научиться дрожать перед тобой. Когда же ты, наконец, хватишь рукой по столу и накричишь? Покажи им, что ты – хозяин, тебя должны бояться. Ты владыка в России. Помни, мы не конституционное государство, слава богу, будь львом в борьбе с кучкой негодяев и республиканцев, будь Петром Великим, Иваном Грозным, Павлом Первым, сокруши их всех. Ты – самодержец. Показывай свой кулак там, где необходимо. Они должны дрожать перед тобой, иначе все будут на нас наседать. Надо положить этому конец. И довольно, мой дорогой, не заставляй меня попусту тратить слова. Твое старенькое Солнышко». Удивительной силы документ – и в констатирующей, и в провидческой части! На следующий день в Петрограде начнется революция.

09.03

Накануне – 23 февраля 1917 года по старому стилю – в Петрограде началась всеобщая стачка. Встала вся Выборгская сторона. Донесения полиции были все более тревожны. Рабочие бастующих предприятий окружают заводы и фабрики, на которых еще продолжают работать, и агитируют присоединиться к ним. На Невском проспекте появилась толпа в полторы тысячи человек, в основном женщины и подростки, они требовали хлеба. Императрица Александра Федоровна в письме мужу описывала происходящее так: «Вчера были беспорядки на Васильевском острове и на Невском, бедняки брали штурмом магазины. Вдребезги разнесли булочную Филиппова. Против них вызывали казаков. Обо всем этом узнала неофициально». А что же император? Он провел день в дороге: «Проследовал из Смоленска в Могилев. Было холодно, ясно и ветрено. Читал все свободное время французскую книгу о завоевании Галлии Юлием Цезарем. По приезде был встречен начальником Генштаба генералом Алексеевым. Провел час времени с ним». На все дела – час, на изучение уроков истории – все свободное время.

24 февраля, 9 марта по новому стилю, императора в Ставке ожидала приятная церемония – ему был вручен бельгийский королевский военный крест. Вот разве что погода опять подвела: «Неприятная метель. Погулял недолго в садике. Читал и перечитывал вчерашнее». Итак, император читает записки о галльской войне Юлия Цезаря. А в Петрограде тем временем конные патрули – казаки – и жандармы, вызываемые постоянно для разгона демонстраций то в один, то в другой районы столицы, отказываются применять силу. Вот свидетельство одного из демонстрантов, участника событий: «Офицер, привстав на стременах, что-то прокричал казакам и обнажил шашку. Сотня клинков сверкнула в воздухе. Конный строй рванулся вперед, но никто из рабочих не побежал, только расступились перед мордами коней. Придерживая своих лошадей, казаки не спеша въезжали по одному в бреши, проделанные офицерами, положив клинки на лошадиные головы. На лицах у них были презрительные улыбки в спину офицерам. Я заметил, как один казак помоложе задорно подмигнул молодой работнице, стоявшей рядом со мной. Что происходит, казаки даже не стегают нас нагайками, в это трудно поверить, неужели они – на стороне народа. И вдруг над нашей толпой прогремело “ура”. Тогда снова последовала команда, и снова казачьи офицеры рьяно врезаются в толпу, уже с тыла. И вновь “ура” в честь казаков, которые эту атаку не поддерживают. На искаженных бледных лицах офицеров злоба и страх, но перелом еще не произошел». Да, перелом в тот день еще не произошел. Показательная и впечатляющая картинка: «Один жандармский офицер в чине полковника особо усердствует, пытается бить нагайкой демонстрантов, кричащих “Ура!”». Несколько наиболее отчаянных рабочих дергают его вниз с лошади, полковник падает на булыжную мостовую. Его начинают избивать, рвут на нем шинель. Но тут же несколько конных жандармов приходят полковнику на помощь, осыпая ударами нагаек всех вокруг себя. В итоге едва-едва, но отбили уже полуживого начальника». Итак, ситуация переходная – казаки и конная полиция уже не стреляют и не рубят шашками, но на сторону бунтовщиков еще не переходят, держатся вместе.

10.03

В этот день – 25 февраля 1917 года по старому стилю – император Николай II, находясь в Ставке в Могилеве, подписал указ о роспуске парламента: «На основании статьи 99 основных государственных законов повелеваем – занятия Государственной думы и Государственного Совета прервать с 26 февраля сего года и назначить срок их возобновления в зависимости от чрезвычайных обстоятельств». Срок полномочий Думы Российской империи 4-го созыва истекал в октябре 17-го года. На свою последнюю весеннюю сессию Дума собралась всего за несколько дней до этого, по именному соизволению Николая. И никто бы не удивился, если бы он сразу отправил парламентариев в отставку. Так что эта, на первый взгляд, решительная и действенная мера, направленная на обуздание кризиса, была очередным проявлением нерешительности. Не иначе как Николай последовал советам жены, писавшей ему: «Ударь, наконец, кулаком по столу, покажи, что ты – самодержец». Но вспомним, что Александра Федоровна требовала разогнать всех – и Думу, и Ставку, и правительство. Может быть, Николай созрел и для таких отчаянных действий? Но было уже поздно. Поезд ушел. Тот поезд, на котором к нему в Ставку приедут депутаты отставленной им Думы с текстом манифеста об отречении, уже стоял под парами. Ситуацию в любом случае определяла улица. Многотысячные толпы, как писал в своем дневнике в тот день французский посол в Петрограде Морис Палеолог, «пели Марсельезу, носили красные знамена, на которых было написано “Долой правительство”, “Долой Протопопова” – министра внутренних дел, “Долой войну”, “Долой немку”». Итак, лозунгов «Долой Думу» не было вовсе. И думские политики это оценили. Они радикализировались. Многие из них сделали это вынужденно, но в какой-то момент они попытались овладеть уличной стихией. А стихия грозила вылиться в кровопролитие. Если накануне конные патрули еще сдерживали толпу, не применяя оружия, то в тот день уже появились первые жертвы. Стрелявшие из толпы убили трех жандармов, ответными залпами, хотя по большей части и направленными в воздух, жандармы и казаки убили трех манифестантов.

В целом, по донесению охранного отделения, обстановка выглядела так: «Вызванные на помощь полиции войска хотя и не высказывают сочувствия демонстрантам, но не оказывают и устрашающего воздействия на участников уличных беспорядков». Итак, ситуация патовая. Многое в тот момент зависело от здравой адекватной оценки происходящего. Но какой смысл говорить об адекватной оценке, если главный советчик государя, его супруга императрица Александра Федоровна писала мужу о происходящем в Петрограде так: «Это хулиганское движение, мальчишки и девчонки бегают и кричат, что у них нет хлеба – просто для того, чтобы создать возбуждение, и бастующие рабочие, которые мешают работать другим. В случае если бы погода была очень холодная, они все, вероятно, сидели бы по домам. Так что, прежде всего, твори свою волю, мой дорогой. Только что поставила свечку за тебя у Знаменья. Твоя женушка».

Ох уж эта погода, то плохо из-за того, что холода и морозы, вьюги да метели, то стало теплее, пришла весна, и потому все на улице.

13.03

В этот день – 28 февраля 1917 года по старому стилю – произошло ключевое событие Февральской революции. Депутаты распущенного царем парламента провозгласили создание Временного комитета Государственной думы, который брал на себя всю полноту власти в стране. Было издано обращение к народу с призывом: «Во имя общих интересов щадить государственные и общественные учреждения и приспособления (так в тексте. – А. С.), а именно – телеграф, водокачки, электростанции, трамваи, правительственные здания». Временный комитет поручал гражданам охрану заводов и фабрик. Вообще стиль воззвания поразителен, словно бы неразумным детям адресован: «Необходимо помнить, что порча и уничтожение имущества, не принося никому пользы, причиняет огромный вред как государству, так и всему населению, ибо всем одинаково нужна вода, свет и прочее. Пролитие крови и разгром имущества лягут пятном на совесть людей, совершивших эти деяния». Впрочем, из текста призывов становится понятно, что главная проблема тогда заключалась в том, чтобы остановить анархию – погромы и бесчинства. С другой стороны, это же парафраз большевистских революционных призывов к захвату телеграфов и учреждений.

Формально комитет Госдумы был нелегитимен, но в глазах восставшего петроградского люда именно этот орган власти еще воспринимался как действующий. Все демонстрации – солдат и рабочих – проходили по маршруту, заканчивавшемуся у Таврического дворца, места заседаний Госдумы. Ее лидеры выходили на крыльцо, приветствуя революционную толпу. Председатель Госдумы Михаил Родзянко увещевал солдат: «Не будем тратить время для долгих разговоров, сейчас надо найти друг друга, найти своих офицеров и ждать приказаний Временного комитета. Наша цель – полное единение армии, народа и Государственной думы. Это единственный способ победить. Это надо сделать сегодня, завтра, может быть, будет поздно». Вот еще один знакомый лозунг, оказывается, впервые прозвучавший в дни Февральской революции. Но если Родзянко держался настороженно, был явно обеспокоен необходимостью выступать перед такой аудиторией, то Александр Керенский сорвал аплодисменты и возгласы «ура», заявив: «Товарищи рабочие, солдаты, офицеры и граждане! Это великий и знаменательный день. Мы собрались здесь, чтобы дать клятвенное заверение, что Россия будет свободна. Нашей главной задачей сейчас будет самоорганизация, мы должны в три дня создать полное спокойствие в городе и полный порядок в наших рядах. Весь народ заключил сейчас один прочный союз против самого страшного нашего врага, более страшного, чем германцы, – против старого режима. Да здравствуют свободные граждане свободной России». Что ж, красиво, а главное, обтекаемо и действенно. Дружное «Ура!» не смолкало несколько минут.

Эту бравурную картинку подтверждали и сообщения прессы. Петроградский комитет журналистов отмечал: «В 2 часа дня член Государственной думы священник Попов 1-й с крестом в руках благословлял революционные войска, повторяя: “Да будет памятен этот день во веки веков”». Однако оставались еще очаги сопротивления. Например, Военно-морской штаб. Граф Капнист телеграфировал адмиралу Русину: «Весь город в руках мятежников. Правительственные силы – несколько рот во главе с генералом Хабаловым – засели в Адмиралтействе, организуют оборону как последнего редута. Опасаюсь, что это послужит бесполезному истреблению драгоценных документов Морского штаба и кораблестроения. Телефоны прерваны. Мятежники появились со стороны Гороховой».

14.03

Этот день – 1 марта 1917 года по старому стилю – был во всех отношениях переходным. С одной стороны, еще нет, с другой – уже не да.

Император еще не отрекался от престола, формально он глава государства и от него все зависит. Но Николая II в столице, которая полыхает пожарами, в которой продолжаются перестрелки, льется кровь, – нет. И неизвестно, где он именно. Могилев покинул. Поезд направляется в Бологое, очень показательная развилка. Куда двинется император, на север – в Петроград, а может, поедет в Москву, чтобы там организовать сопротивление революции? Эта мысль в тот день приходила в голову многим рассудительным наблюдателям. В Петрограде царит анархия, верные монархии воинские части находятся в явном меньшинстве и уже практически разоружены. А Москва всегда была настроена критически к Питеру, там царила другая общественно-политическая атмосфера, там было много военных училищ. Юнкера, офицеры, а главное – отсутствует революционный Петроградский гарнизон.