Текст книги "Будни революции. 1917 год"

В глазах рядового обывателя именно солдаты Петроградского гарнизона в тот день Х обладают властью. Кабинет министров бездействует, но должны же быть какие-то приводные ремни этой стихии? Кто-то ведь должен хотя бы присвоить себе лавры руководителя революции? Оказывается, таких желающих предостаточно. Целых три претендующих на руководство событиями органа обнаружились в этот день. Вот что писал Морис Палеолог: «Во-первых, Исполнительный комитет Думы под председательством Родзянко, состоящий из 12 человек, среди которых – Милюков, Шульгин, Коновалов, Керенский и Чхеидзе». Таким образом, в Комитете представлены и прогрессисты, и октябристы, и кадеты, и эсеры, и социал-демократы (меньшевики). Позиция Комитета в тот день заключается в том, чтобы попытаться спасти монархический режим, провозгласив, в крайнем случае, другого императора. Однако эту линию с каждым часом все труднее осуществить. Таврический дворец, место заседаний Госдумы, переполнен повстанцами. Комитет заседает в обстановке, когда возгласы одобрения сменяются угрозами и гулом недовольства.

Второй центр: Совет рабочих и солдатских депутатов. Точно неизвестно, где он заседает, вроде бы на Финляндском вокзале. Но действует оперативно. За день наладил выпуск своего печатного органа – газеты «Известия», все публикации которой недвусмысленно требуют свержения монархии, создания социальной республики, призывают к прекращению войны. И, что тоже симптоматично, вожаки Петроградского совета уже называют думских политиков предателями революции. Налицо историческая аналогия с Великой французской революцией, когда Законодательное собрание выступает против короля, а Парижская коммуна – уже против Законодательного собрания.

Но и это еще не все. Существует «Главная квартира войск». Группа офицеров царской армии обосновалась в Петропавловской крепости и старается овладеть солдатской массой за счет организации снабжения, питания и соответствующих приказов солдатам, гуляющим по столице с оружием в руках. Фактически эта «квартира» и определяет перемену настроений солдат, собравшихся около Думы.

И наконец, еще один показательный штрих этого дня, свидетельствующий о роли армии в перевороте. Гарнизон Царского Села во главе с императорским конвоем, казаками свиты его величества плюс отборный полк георгиевских кавалеров, так называемый священный легион, а в довершение всего колонна императорской дворцовой полиции – отборные телохранители царской семьи, служба охраны царских дворцов и резиденций – торжественным маршем под красными знаменами приходят под стены Таврического дворца, заявляя о преданности новой власти, которая, по сути дела, в тот момент еще и не возникла.

15.03

В этот день – 2 марта 1917 года по старому стилю – император Николай II отрекся от престола.

«В дни великой борьбы с внешним врагом, стремящимся почти три года поработить нашу Родину, Господу Богу было угодно ниспослать на Россию новое тяжкое испытание. Начавшиеся внутренние народные волнения грозят бедственно отразиться на дальнейшем ведении упорной войны. Судьбы России, честь геройской нашей армии, благо народа требуют доведения войны до победного конца, уже близок час, когда наша армия совместно со славными нашими союзниками, сможет окончательно сломить врага. В эти решительные дни почли мы долгом совести облегчить народу нашему тесное единение и сплочение всех сил народных, и в согласии с Государственной думой признали мы за благо отречься от престола и сложить с себя верховную власть. Не желая расстаться с любимым сыном нашим, мы передаем наследие наше брату нашему Великому Князю Михаилу Александровичу и благословляем его на вступление на престол. Во имя горячо любимой Родины призываем всех верных сынов отечества к исполнению своего святого долга перед ним – повиновением царю в тяжелую минуту испытаний, и помочь ему вместе с представителями Народа вывести государство российское на путь победы, благоденствия и славы. Да поможет Господь Бог России. Николай».

Итак, по сути, речь в письме идет не о свержении монархии, а о передаче монархической власти от Николая II своему младшему брату. То есть формально меняется только руководитель, сам режим сохраняется. Хотя это-то как раз было уже совсем не так.

Местом, где происходило это историческое событие, судя по подписи под манифестом, был город Псков, называется также и станция Дно – железнодорожный узел вблизи этого города. Факт остается фактом, всеобщее неповиновение, которое вспыхнуло в Петрограде в предшествующие дни, вылилось в революцию. Накануне сложили с себя полномочия члены царского кабинета министров, на сторону восставших перешли казаки из императорского конвоя, батальон георгиевских кавалеров, особые части дворцовой полиции, телохранители царской семьи. Что уж говорить о Петроградском военном гарнизоне, о рабочих, бастовавших начиная с 21 февраля, о думских политиках, которые после указа о прекращении заседаний Думы – 25 февраля пытались овладеть вышедшей из-под контроля ситуацией. В первую очередь они нашли понимание в Главном штабе, все командующие фронтами и армиями путем телефонного опроса выразили свое согласие с лишением императора власти. Перемен, так или иначе, требовали все. Но по-разному. На улицах столицы толпились люди, спорили, кричали. Одни – «Надо требовать на престол Михаила». Другие – «Родзянко президентом». Третьи – «Власть Думе». Четвертые – «Власть Совету рабочих и солдатских депутатов». Так кто же в тот день обладал властью в стране?

Накануне вечером лидеры Думы успели образовать Временное правительство под председательством князя Львова: военный министр – Гучков, иностранных дел – Милюков, финансов – Терещенко, юстиции – Керенский. Это удалось сделать после многочасовых споров и торгов с Советами рабочих и солдатских депутатов во главе с левыми социалистами, которые понимали, что русский пролетариат еще в достаточной степени не организован, чтобы взять на себя ответственность официальной власти, а вот нависать над таким Временным правительством, оставляя за собой право применить силу, держать Временное правительство под контролем – в настоящий момент самая выгодная с политической точки зрения позиция.

16.03

В этот день – 3 марта 1917 года – великий князь Михаил Александрович, младший брат императора Николая II, в пользу которого тот отрекся от престола накануне, в свою очередь подписал документ об отречении от престола. Однако тот факт, что на протяжении суток формально действовал манифест об отречении Николая в пользу брата, дал потом основания для утверждений, что последним русским царем был Михаил.

Тут главный вопрос с какой стати Михаилу было отказываться от власти, ведь умеренная думская оппозиция в дни Февральской революции не стояла за то, чтобы отказаться от монархии вовсе, речь шла об уходе неугодного всем и ненавидимого всеми царя Николая. Однако так думали не все. Некоторые, как председатель Думы Родзянко, полагали, что появление нового царя подстегнет революционные страсти и повергнет Россию в более страшный кризис. Само собой, не горели желанием менять «шило на мыло» лидеры Совета рабочих и солдатских депутатов Чхеидзе и Керенский. В качестве компромисса они предлагали отложить решение вопроса до созыва Учредительного собрания. Забегая вперед, именно такое решение – отказ от монархии – и будет принято. Однако этому пытался препятствовать Гучков, лидер Прогрессивного блока, представитель крупной буржуазии, фабрикантов и заводчиков. И это интересно – откуда бы тут взяться особой симпатии к монархии? Однако Гучков увещевал великого князя: «Если вы боитесь немедленно взложить на себя бремя императорской короны, примите по крайней мере верховную власть в качестве регента, с титулом “Прожектора народа”, как в свое время назывался Кромвель». Опасное сравнение, но смысл в том, что Гучков словно бы предвидел последствия наступающего вакуума власти. Авторитет Временного правительства был невысок изначально и в дальнейшем только падал в глазах народа. И потому Гучков выступал за преемственность.

Этот разговор, проходивший в доме князя Путятина на Миллионной улице, д. 12, – тоже судьбоносный. Его историческое значение трудно переоценить. Присутствовавшие, а были еще председатель Временного правительства князь Львов, министр иностранных дел Павел Милюков, Шульгин, Набоков (отец будущего писателя) – все они в какой-то момент окончательно разругались, и среди общего смятения великий князь Михаил объявил, что ему нужно побыть одному, чтобы принять решение. Керенский тут же бросился к нему со словами: «Обещайте, ваше высочество, не советоваться с супругой». Да, это был крест семьи Романовых: Михаил, так же как и старший брат, во всем слушался своей жены, графини Брасовой. Но в тот день ее в доме не было, она оставалась в Гатчине. А то, кто знает, как пошел бы ход русской истории… Через пару минут Михаил вернулся в зал и спокойным голосом объявил: «Я отрекаюсь». Керенский торжествующе закричал: «Ваше высочество – вы благороднейший из людей». Что в переводе на язык политики означало – революция продолжается.

17.03

Этот день – 4 марта 1917 года по старому стилю – стал первым днем в постмонархической истории России. Сказать проще – новой республиканской государственности – нельзя, потому что будущее политическое устройство страны не было определено. Решение было отложено на будущее. Впредь до созыва Учредительного собрания и постановлений, которые там должны были быть приняты, Россия оставалась в неопределенном – временном – состоянии. Отсюда, кстати, и название правительства – Временное. Это уникальный случай в истории, никогда ни одна революция, бунт или переворот не заканчивались столь быстро и успешно и одновременно с этим столь же неопределенно и туманно. Отсюда и появление в официальных документах эмоционально окрашенных терминов, таких, например, как «держава Российская».

Это к тому, что великий князь Михаил, похоже, был не против принять на себя титул императора, но для большей легитимации хотел бы опираться на всеобщее мнение, поэтому, подписывая накануне акт об отречении от престола, он настоял, чтобы в тексте присутствовала мысль о том, что это «восхождение» может состояться: «Принял я твердое решение в том случае воспринять верховную власть, возложенную на меня волею брата моего, если такова будет воля великого народа нашего, которому надлежит всенародным голосованием в Учредительном собрании установить образ правления и новые законы государства Российского. Прошу всех граждан державы Российской подчиниться Временному правительству, по почину Государственной думы возникшему и облеченному всей полнотой власти, впредь до того, как будет созвано Учредительное собрание. Михаил». Новые законы между тем в тот день приняло и само Временное правительство: «Первое. Полная и немедленная амнистия по всем делам политическим и религиозным, в том числе террористическим покушениям, военным восстаниям и аграрным преступлениям. Второе. Свобода слова, печати, союзов, собраний и стачек с распространением политических прав и свобод на военнослужащих. Третье. Отмена всех сословных, вероисповедных и национальных ограничений. Замена полиции народной милицией с выборным начальством, подчиненным органам местного самоуправления. Неразоружение и невывод из Петрограда воинских частей, принимавших участие в революционном движении». Последнее вызвало оторопь у наблюдательных людей: «Получается, что первым делом революционной армии было заставить обещать, что ее не пошлют больше на фронт, что она не будет больше сражаться. Какое позорное пятно на русской революции». С другой стороны, обстановка в столице понемногу, но входила в привычное русло. Возобновили работу магазины, некоторые предприятия. Меньше становилось праздно шатающихся с оружием в руках солдат и вообще публики на улицах. Вновь назначенный министром иностранных дел Павел Милюков, до этого лидер оппозиционной кадетской партии, выразил настроение момента такими словами: «В 24 часа я перешел от полнейшего отчаяния к почти полной уверенности». В чем именно была уверенность, Милюков, правда, не уточнил.

20.03

В этот день – 7 марта 1917 года по старому стилю – был опубликован первый манифест Временного правительства. Многословный, пафосный. В принципе его положения повторяли уже известную всем декларацию от 3 марта, в которой провозглашались всеобщая политическая амнистия, освобождение от уголовной ответственности за совершенные при царском режиме террористические акции и преступления. Подтверждались демократические права и свободы граждан, отмена сословий, равенство перед законом вне зависимости от происхождения, вероисповедания и национальности. Однако (и это было, пожалуй, впервые) была озвучена тема преобразований в национальных окраинах Российской империи. Еще не слышны хлесткие большевистские лозунги типа «Царская Россия была тюрьмой народов», еще не подали свой голос представители национально-освободительных движений на Западе и Востоке бывшей империи, сторонники суверенитета. Поэтому вдвойне показательно, что в этом манифесте Временное правительство излагает свою политику в отношении Финляндии: «Облеченные всей полнотой власти, мы вновь подтверждаем и удостоверяем религию, основные законы, права и преимущества, которыми граждане Великого княжества Финляндского, от мала до велика, по конституции этой страны пользуются в настоящее время, обещая оные хранить в непреложной силе. Сейму Финляндии, который будет созван в самый ближайший срок, будут переданы проекты новой формы правления для Великого княжества Финляндского и будущие права сейма с учетом провозглашенных в России демократических свобод».

Да, налицо парадокс. В России монархия свергнута. А пребывающая в ее составе с 1809 года Финляндия имеет статус княжества – хотя и автономного, со своим парламентом, денежной единицей и прочим, – но встроенного в монархическую модель, в единую государственную конструкцию Российской империи. Потому что великий князь Финляндский – это тот же русский царь Николай II, это просто один из его многих титулов. А теперь Николай II свергнут, и получается, что финны должны либо перейти на республиканскую форму правления, либо провозгласить полную независимость. Во всяком случае, достаточно спокойная и даже инертная обстановка в Финляндии была подхлестнута революционными событиями в Петрограде.

Впрочем, и в Москве тоже в те дни уже во всем чувствовался революционный дух свободы. Писатель Борис Зайцев, в тот момент ожидавший выпуска с ускоренных курсов прапорщиков Александровского военного училища, писал: «Рота выбрала меня делегатом в Совет солдатских депутатов. Попал в Политехнический музей на митинг. Впервые за один вечер услышал столько раз слово “товарищ”. Все выступавшие с наивностью утверждали общеизвестное. Но были трогательные моменты. Приехал командующий войсками, вызвал к себе на эстраду солдата, поцеловал его и крикнул в зал: “В его лице всех вас целую, товарищи”. Гром рукоплесканий, чувствовалось, как взволнованы солдаты. Рядом со мной один, положив голову на барьер, даже заплакал. А один бородач, эдакий воронежский дядя, хлебороб, сидевший в проходе, опустился на колени и воскликнул: “Господин командующий, благодарим вас за добрые слова. Кланяемся вам земно”. Немолодой мужик стоял на коленях и плакал. Должно быть, – пишет Борис Зайцев, – впервые за свою жизнь услыхал он от начальства ласковые человеческие слова».

21.03

В этот день – 8 марта 1917 года по старому стилю – Временное правительство переместилось из здания Таврического дворца, места заседаний Государственной думы, в Зимний дворец. Премьер-министр князь Львов, фигура, в одночасье вознесшаяся на вершину власти, занял покои императора Александра III. Всего же в помещениях дворца разместилось более тысячи человек, в основном революционно настроенные солдаты, на добровольных началах составившие охрану Временного правительства.

Главным политическим событием в тот день продолжал оставаться Манифест Временного правительства, провозглашавший принципы и цели новой власти. Выяснилось, что союзники по Антанте не в восторге от прочитанного. Французский посол Морис Палеолог писал в своем дневнике: «Манифест – длинный напыщенный документ, покрывающий позором старый режим, обещающий народу все блага равенства и свободы. О войне едва говорится. Временное правительство будет верно соблюдать все союзы и сделает все от него зависящее, чтобы обеспечить армии все необходимое для доведения войны до победного конца». В тот день французский посол добился встречи с министром иностранных дел Павлом Милюковым и устроил ему выволочку, как гимназисту, не выучившему урок: «Я заявил Милюкову, что возмущен. Германия даже не названа своим именем как враг, ни малейшего намека на прусский милитаризм. Ни малейшей ссылки на наши общие цели войны. Милюков слушал меня очень бледный, совершенно смущенный, пытался возражать, что манифест предназначен специально для русского народа».

Показательный разговор. По всему видно, что Временное правительство ощущает свою слабость, что министры в глубине души, по закону любой революции, чувствуют себя опереженными и с ужасом спрашивают себя, что будет с ними завтра. Все зыбко потому, что расшатаны основы главного политического института – армии. И дело не в том, что солдаты требуют уважения к себе со стороны офицеров. Кстати, первым декретом Совета солдатских депутатов было решение запретить обращаться к солдату на «ты», отменить отдачу воинской чести вне строя. Все приказы командования вступают в силу только после их утверждения соответствующим комитетом солдатских депутатов, а они отныне существуют в каждой роте, в каждом батальоне, полку, дивизии. Фактически на кону само существование армии. И это в условиях войны. И слушает солдатская масса Временное правительство только потому, что в его состав вошел один из лидеров Петроградского совета рабочих и солдатских депутатов Александр Керенский.

Неудивительно, что в завершение разговора с Милюковым французский посол подвел неутешительный для него итог: «В общем, я понимаю так, что вы получили власть от революции. Неужели вы не видите, как крайние пролетарские теории распространяются по всей России, дезорганизуют армию, разрушают национальное единство и сеют повсюду анархию».

22.03

9 марта 1917 года по старому стилю около полудня бывший император Николай II был доставлен под конвоем в Царское Село. Накануне он был арестован в Могилеве, в Ставке, куда прибыл из Пскова после подписания акта об отречении от престола. Вообще, факт пребывания царя и его семьи под стражей воспринимается как нечто само собой разумеющееся. Дело только в том, кто именно держал под стражей – Временное правительство или большевики, которые потом расстреляли царское семейство без суда и следствия. Однако если это был арест, то должны были быть выдвинуты какие-то обвинения, подозрения. Никаких обвинений предъявлено не было. Но само по себе отречение от престола автоматически никак не означало, что Николай II лишается свободы. И первые пять дней император был, что называется, предоставлен сам себе. В Петроград его поезд не пускали, и он вместе со свитой вернулся в Могилев. Так что по умолчанию арест царской семьи говорит только об одном. Те, кто свергал императора, боялись, что все может повернуться вспять и выйти на исходную позицию. А еще удивительно, насколько публично и общеизвестно было происходившее. Газета «Русское слово» в этот день подробно описывает детали: «Седьмого марта на дневном заседании совета министров, после непродолжительных прений, было решено отрекшегося от престола Николая Второго и его супругу лишить свободы. Выполнение этого поручения в отношении Александры Федоровны было поручено командующему войсками Петроградского гарнизона генералу Корнилову». Речь в газете идет о важнейшем кадровом назначении новой власти. Ключевой пост – командующего революционным гарнизоном столицы – занял любимец армии, харизматичный Лавр Корнилов, из казаков, из немецкого плена бежавший. Многие коллеги генералы ему в тот момент откровенно завидовали. Тот же Брусилов, сам рассчитывавший на эту должность, показно сетовал: «Я, конечно же, приветствую, но справится ли, тут выдержка и такт нужны». В подоплеке тут откровенная боязнь негодования солдатской массы по отношению к старой власти. Но вернемся к «Русскому слову»: «У большинства солдат, встречавших поезд в Царском Селе, на шинелях красные ленточки. У начальника конвоя, прапорщика Вахтадзе, красная повязка на рукаве. Двери вагона отворились, вышел бывший император. Он был бледен и безучастен. Быстро шагая, почти бегом, наклонив голову и опустив глаза в землю, ни на кого не глядя, Николай II прошел через вестибюль к автомобилю. Некоторые офицеры отдали ему честь. Из солдат – никто. Сев в автомобиль, Николай откинулся вглубь, как бы желая скрыться от взглядов толпы. Следом за ним поехал автомобиль Корнилова и коменданта Царского Села».

Местом пребывания царской семьи был выбран Александровский дворец. Здесь Николаю объявили, что ему запрещаются какие бы то ни было сношения с внешним миром. Никаких телефонных переговоров, переписка будет проходить контроль. Ну и наконец, очень любопытный аргумент приводит газета «Русское слово», объясняя, почему царю не дали возможности уехать за границу: «Существовало предложение отправить царя в Англию, где у него имеются родственники. Но отрекшийся царь знает наши военные тайны, и было бы опасно выпускать его из России. Переехав из Англии в другое место, он может сообщить секретные сведения нашим врагам».

23.03

В этот день – 10 марта 1917 года по старому стилю – в газетах стали появляться первые сообщения о том, как революция в Петрограде воспринимается на местах, как проходит смена власти. Газета «Русское слово» поместила целую подборку корреспонденций – от Минусинска, уездного центра в Енисейской губернии, до села Авдеевки Екатеринославской губернии: «Освобожденные борцы. Минусинск. Городской комитет общественной безопасности постановил открыть подписку на приобретение дома, где жила “бабушка русской революции” Брешко-Брешковская. В доме будет открыта школа для беднейших детей, о которых так много заботилась “бабушка”». Трудно понять, насколько саркастичны эти упоминания Брешко-Брешковской как бабушки, но факт остается фактом. Уже через неделю после отречения императора от власти в самых отдаленных уголках страны созданы, явно по инициативе снизу, новые органы самоуправления – комитеты общественной безопасности. Продолжим цитату: «В гиблых местах. Якутск. Обновление прошло спокойно благодаря томящемуся в ссылке депутату социал-демократу Григорию Петровскому и другим политическим ссыльным, организовавшим еще 3 марта комитет общественной безопасности. Городская дума передала свои полномочия этому комитету. Временно управляющим областью назначен депутат Ветровский. Начинаются приготовления к выборам в народную городскую думу и в учредительное собрание». Здесь любопытно описание Петровского, который станет в годы советской власти крупным партийным функционером, кандидатом в члены политбюро большевистской партии. Продолжим хронику событий из газеты «Русское слово»: «Тамбов. По распоряжению губернского комиссара Временного правительства арестованы и посажены в тюрьму начальник местного жандармского управления генерал-майор Волков и его помощник подполковник Вечеслов. В отобранных у них делах обнаружены свежевырезанные страницы. Ими также был уничтожен список секретных сотрудников охранки. В Казани арестованы жандармский подполковник Прогнаевский и ротмистр Кирсанов, поджегшие архив охранки». Итак, это характерная картинка происходящего – сотрудники спецслужб уничтожают компромат, но есть и такие, кто открыто противостоит революции: «Несдавшийся пристав. В Петрограде получена телеграмма из села Авдеевки Екатеринославской губернии о том, что становой пристав села, имеющий пять пулеметов и большое количество стражников, терроризирует местных жителей, угрожая расстрелом. Местный священник захотел прочитать прихожанам акт об отречении царя и рассказать о позитивном значении происшедших событий, но явившийся с вооруженной охраной пристав разогнал из храма всех собравшихся крестьян. Временное правительство по телеграфу отдало распоряжение обезоружить этого пристава и его охрану и передать их в руки общественных властей».

24.03

В этот день – 11 марта 1917 года по старому стилю – главной политической проблемой в революционной России была дальнейшая судьба Николая II и его семьи. За два дня до этого решением Временного правительства бывший император был арестован. То обстоятельство, что никаких конкретных обвинений бывшему императору предъявлено не было, по умолчанию свидетельствовало, что мера эта превентивная, и, может быть, вызвана даже опасениями за безопасность царской семьи. Такие опасения были небезосновательны, возбужденная своей силой и мощью, а главное, действенностью своего протеста, солдатская масса могла пойти и дальше. Во всяком случае, генералам и офицерам с большим трудом удавалось сохранять видимость контроля над армией. В эти дни в порядке вещей были многолюдные солдатские митинги, собрания, на которых офицеры показно и, скорее всего, вынужденно братались с нижними чинами, выражали им свою признательность и уважение. Как минимум косвенно эта атмосфера отречения от старых феодальных порядков, уничтожения прав и привилегий дворянского сословия сказывалась и на решении вопроса о судьбе императора.

В этой ситуации в центре событий вновь оказались французский и британский посланники в России. Последний, Джордж Бьюкенен, накануне официально заявил новому министру иностранных дел России Павлу Милюкову: «Король Георг, согласно с мнением своих министров, предлагает императору и императрице убежище на британской территории». Это очень существенная деталь революционных событий 17-го года. Принято считать, что Временное правительство и сама царская семья просили короля Великобритании принять Романовых у себя в Туманном Альбионе, а тот, в свою очередь, медлил, а потом отказался. Выясняется, что ситуация в середине марта 17-го выглядела иначе: «Бьюкенен уточнил, что британское правительство отказывается обеспечить неприкосновенность Романовых в условиях войны, но выражает надежду видеть их в Англии еще до ее окончания. Милюков, по-видимому, был очень тронут таким заявлением, но с грустью ответил: “Увы, я боюсь, что слишком поздно”». Что же означало «поздно» в тот момент? Об этом пишет французский посол в Петрограде Морис Палеолог: «В самом деле, со дня на день, я сказал бы, почти с часу на час я вижу, как утверждается тирания Советов солдатских депутатов, деспотизм крайних радикальных партий, засилие утопистов и анархистов». Это соображение с учетом того, что будет происходить летом и осенью 17-го, выглядит как пророчество. Однако в первые недели революции у многих еще сохранялись иллюзии, что все необходимое и нужное для страны и общества уже свершилось. Революция уже победила, и смысл ее заключался в свержении монархии. Наглядный тому пример подавал великий князь Кирилл Владимирович, который вывесил на своем особняке в центре столицы красный стяг, давал интервью, в которых нещадно критиковал свергнутого царя и особенно царицу, проводя мысль, что Александра Федоровна была неприкрытым немецким агентом. Неожиданным следствием этих заявлений стало то, что прилюдным аргументом для отказа отпустить царскую семью за границу стало опасение, что бывший император, осведомленный о военных и государственных тайнах, может выдать их противнику.

27.03

В этот день – 14 марта 1917 года по старому стилю – в столичной «Петроградской газете» было опубликовано обширное интервью с великим князем Кириллом Владимировичем. Этот представитель царской фамилии находился в те дни на виду. Многие петроградцы видели его лично на улицах города в шинели, украшенной красным бантом, во главе военной колонны гвардейского морского экипажа, проследовавшего к зданию Таврического дворца. Великий князь приветствовал революцию, и похоже, что делал он это действительно искреннее. Напомним, что в самом начале года Кирилл Владимирович подвергся опале, отстранению от дел. И вызвано это было коллективным письмом родственников Николая II самому императору с требованием, чтобы он отрекся от престола. Знаковая фраза «Ники, уходи» тогда часто повторялась в пересказах и пересудах. Так вот, инициатором этого коллективного письма-протеста был именно Кирилл Владимирович. В первые дни после победы революции великий князь явно пытался стать рупором общественного мнения, субъектом большой политики, не чураясь явно популистских приемов. Он заявлял: «Я не раз спрашивал себя, не сообщница ли германского императора Вильгельма наша бывшая императрица, но всякий раз силился отогнать от себя эту страшную мысль». Эта фраза призвана была убедить читателя в том, что императорский двор предательски сотрудничал с врагом.

Но появились к этому дню и настоящие персонажи большой политики, которые уже интуитивно чувствовали, что события в России развиваются в катастрофическом направлении.

Сергей Дмитриевич Сазонов, министр иностранных дел России, отставленный царем в 1916 году, в тот день в разговоре с французским послом заявил: «Мы заслуживали этой кары… но я не думал, что она будет так сурова. Вы знаете, как я люблю императора, с какой преданностью я служил ему, но я никогда не прощу ему, что он отрекся за сына. Он не имел на это права…» Пожалуй, впервые столь определенно было озвучено понимание случившегося – то, что потом станут говорить, без преувеличения, миллионы. Отречение Николая от престола не только за себя, но и наперед за своего сына Алексея фактически породило вакуум власти. Безвременье, которым удачно воспользуются политические радикалы. Уже в марте в России фактически возникло двоевластие. Легитимность Временного правительства и Временного комитета Государственной думы активно, а главное, успешно оспаривали Советы рабочих и солдатских депутатов, обладавшие реальной вооруженной силой. А вот если бы Николай передал трон своему 13-летнему сыну, назначив при этом регентский совет, все, как казалось тогда, выглядело бы основательно и разумно. Кстати, для сравнения. Петр I был провозглашен царем в возрасте десяти лет при регентстве своей старшей сестры царевны Софьи. Так что дело было не в возрасте наследника. О чем и рассуждал бывший министр иностранных дел Сазонов: «Разве существует какое бы то ни было законодательство, которое разрешало бы отказываться от прав несовершеннолетних? Что же сказать, когда речь идет о самых священных, августейших правах в мире. Прекратить таким образом существование 300-летней династии, пресечь грандиозное дело Петра Великого, Екатерины II, Александра Второго – какая слабость. Какое несчастье». Что ж, сказано с горечью и от чистого сердца. Но даже такие сетования ряды сторонников монархии в тот момент не умножали.