Текст книги "Наше время. Зачем мы рождаемся"

Дети и спорт. Зачем современному христианину физкультура

Когда человек живет в селе, колет дрова и таскает воду из колодца, то вся его «физкультура» вполне может быть сведена к игре в футбол до или после бани. Ему этого хватит. А вот горожанину, который мало двигается и живет в плохих экологических условиях, постоянное физическое развитие необходимо как воздух.

К физкультуре необходимо приучать с детства, иметь дома тренажеры или хотя бы гантели и скакалку, чтобы занятия стали благой ежедневной привычкой, не отнимающей много сил и логично встроенной в график жизни. Тем более, сейчас есть такие средства, что, совершая пробежку, можно слушать в плеере утреннее правило или Псалтирь. Когда человек верит искренне, тренировки не могут дать забыть человеку о Господе.

Однако спорт не должен выполнять функцию проповеди. Спорт – это полезнейшая вещь, но не стоит наполнять его несвойственными смыслами. Спорт не более чем полезная составляющая жизни.

Спорт помогает приводить к Богу наименее защищенные слои общества – детей из неблагополучных семей, воспитанников детских домов, подростков с неустойчивой психикой. Помогает «оттянуть» их от улицы, социализировать и наполнить их жизни новым смыслом. Но напрямую спорт не призван и не создан для того, чтобы приводить людей к Богу. Не стоит забывать о том, что спорт как явление ведет свое начало от практических видов деятельности. Гребля, бег, метание и поднятие тяжестей, борьба и стрельба из лука – это те занятия, которые когда-то кормили человека. Когда они перестали быть прикладными, ими стали заниматься для развития глазомера, волевых качеств, силы и выносливости.

Спорт помогает приводить к Богу наименее защищенные слои общества – детей из неблагополучных семей, воспитанников детских домов, подростков с неустойчивой психикой. Помогает «оттянуть» их от улицы, социализировать и наполнить их жизни новым смыслом.

Спорт выполняет роли педагогические. Ребенка из неблагополучной семьи он может ввести в коллектив, дать ему перспективу, избавить его от дурных компаний и связанных с ними возможных грехов. И в этом смысле он опосредованно является Божиим делом – когда хулиган становится известным боксером и хорошим семьянином.

Впрочем, собственно понятие «спорт» больше связано с профессиональной деятельностью, с гипернагрузками и с полной отдачей какому-то виду, а то, чем является «спорт» в бытовом понимании, о чем я говорил выше, – это скорее физкультура. Она была всегда востребована, еще со времен Древней Эллады. У тех же греков считалось, что образованный человек не может не уметь бегать или плавать.

Поэтому и нам сейчас нужна именно физическая культура как массовое, всенародное увлечение. И не для того, чтобы Бога познать через физкультуру, а для того, чтобы быть здоровыми, чтобы люди боролись с вредными привычками, чтобы меньше болели, были бодрыми – словом, чувствовали радость от того, что живут на свете.

Искушения спорта – мнимые и реальные

Известно, что в спорте очень много моментов, которые можно бы назвать искусительными. Основа спорта – соревнование. Тут и гордыня, и слепой азарт, к которому могут примешиваться очень жесткие эмоции к сопернику. Чем хороша физкультура? В ней этого нет, там не за что соперничать. А в профессиональный спорт, где есть погоня за результатом, где вращаются огромные деньги и прочие «прелести» коммерциализации, где используется допинг, очень сильно примешивается страстная составляющая. Здесь православный человек должен приложить немалые усилия, чтобы оставаться православным. Он должен осознавать, где начинается та черта, с которой в соревнования вмешиваются черная зависть и злоба, начинаются договорные матчи и другие греховные вещи, в которых, несмотря на любые спортивные перспективы, человек верующий участия принимать не должен. В спорте этого очень много, и мы обязаны об этом говорить! Отрицать, что современный спорт – это элемент политики и финансового обогащения, наивно. Большой спорт – это мощная вещь, которую диавол хочет прибрать к рукам.

Но когда речь идет о соревнованиях, где ничего этого нет, то, конечно, нужно участвовать в них.

Можно проявлять смирение, несмотря на то что любое соревнование – это стремление к победе. Более того, к играм человек должен готовиться, он должен тренироваться и выкладываться по полной – ради победы. Но не в ущерб другим, не имея желания уязвить или обидеть. Дать лучшее, на что ты способен, – разве есть в этом противоречие христианству?

Правила честного соревнования требуют смириться, когда в честной борьбе ты оказался слабее. Но если выиграешь – смирение тоже нужно, чтобы побеждать благородно, не выпячиваясь, не превозносясь, не унижая соперников. Смирение украшает и победившего, и проигравшего.

В спорте очень много моментов, которые можно бы назвать искусительными. Основа спорта – соревнование. Тут и гордыня, и слепой азарт, к которому могут примешиваться очень жесткие эмоции к сопернику.

Очень хороши боевые и силовые видам спорта. Православные юноши должны заниматься подобными спортивными дисциплинами. Они нам ближе. Это все наше, родное: скачки, бег, плавание, поднятие тяжестей, единоборства. Игровые виды спорта мне не столь по душе, хотя я уважаю все игры с мячом.

Понятно, что игры с мячом – это футбол, в первую очередь. В современной жизни футбол занимает едва ли не главное место, и это не оправдано ничем. Огромные рекламные площади, огромное внимание прессы и огромное количество сердец, прикованных к этому зрелищу.

Выздоровление от «боления»

Есть православные люди, которые до самозабвения влюблены в какую-то команду, следят за ее успехами и переживают из-за ее проигрышей. Но таких в реальности очень мало.

Признаемся, что православному человеку все-таки не будет уютно на трибунах, где слышны матерные речовки, крик, гвалт и где после матча команды болельщиков бьют друг друга. Причем мотивом таких драк может стать что угодно, потому что фанат мыслит в категории «свой-чужой» и любое действие может быть поводом для агрессии. Это не православное мировоззрение.

В целом фанатское движение – очень опасное поле, на котором работает лукавый. По сути – это собранные по принципу общего интереса молодые люди с маленьким жизненным опытом, с избытком энергии, с большой ненавистью ко всем противникам. Ежеминутно они готовы выбросить свой адреналин в драки и бои. На этом поле есть много того, что связано с грехом, причем не с грехом отдельного человека. Это уже коллективный грех людей, организованных и собранных под неким единым началом, и он страшен.

Когда играли братья Старостины, Яшин, Стрельцов, Бобров и стадионы заполнялись массово, когда спорт был ярким явлением в массовой советской культуре, не было фанатского движения, «ультрас» и поножовщины.

Так же вели себя киевские футбольные фанаты во время «майдана». Именно тогда открылось всем, насколько умелой манипуляцией является создание и поддержание культа фанатских групп. С помощью умелых рук эта машина может быть направлена в очень страшную сторону.

Можно посмотреть на футбол и с другой стороны: турниры среди православных ребят и дворовые команды являются полезным занятием, помогающим молодым людям не валять дурака.

Правила честного соревнования требуют смириться, когда в честной борьбе ты оказался слабее. Но если выиграешь – смирение тоже нужно, чтобы побеждать благородно, не выпячиваясь, не превозносясь, не унижая соперников. Смирение украшает и победившего, и проигравшего.

Всем детям начиная с подросткового возраста необходимо день и ночь повторять, что их главными друзьями являются книжка и турник.

Именно так, потому что книжек без турника недостаточно, но и турник без книжки – уже не то. Только при наличии обоих компонентов может получиться рецепт того самого продукта, который должен стать любимым лакомством у нашей молодежи.

Молодым важно понимать, что заниматься надо одновременно как воспитанием воли, так и ума, как духовным укреплением сердца, так и физической закалкой.

Будете умными – будете сильными!

Полезно, когда человек уходит с улицы на стадион. Коллективные виды спорта воспитывают чувство локтя, делают из «общей массы» команду. Команду людей, каждый из которых решает свою задачу, слушается тренера, работает на общий результат, – это очень ценные навыки, которые потом пригодятся в жизни.

Взросление. Школьные годы: взгляд назад. Размышления накануне выпускного вечера

От метафизики не убежать. Физика (та, что в аристотелевском смысле) говорит о своем позитивном знании громко. Даже и не говорит, а вещает: «Молекулы, атомы, железы, инстинкты, денежные знаки…» Зато метафизика шепчет на ухо тихо, но уперто: «Тайна, боль, смерть, совесть, иная жизнь…»

Ну, допустим, некий человек болен или по меньшей мере странен. Ну, допустим, это ему одному смерть вокруг мерещится и подмигивает. Но почему тогда циничные современные дети на выпускных балах слезы льют? Те самые дети, которые из всемирной сети об изнанке жизни знают больше вчерашних пенсионеров. Те дети, что в трудолюбии не замечены, взрослых не уважают и чей язык общения с трудом попадает под определение «русский». Именно они плачут и не могут сдержаться. Почему? Потому что смерть это. Выпускной, в смысле. Смерть. Один из ее бытовых подвидов.

Выпускной вечер в школе – это расставание, одетое в обряд.

Это расставание, одетое в обряд. Стоит запомнить эту короткую фразу, ибо она тянет на определение. «Расставание, одетое в обряд». Вальс, цветы, музыка. «Когда уйдем со школьного двора…» Это аналог погребения, прощания, ухода в иную жизнь и иной мир. Это необратимость, неумолимый выход из реки, в которую уже второй раз не вступишь. А ведь что такое погребение? Это тоже расставание, одетое в обряд. Цветы, слезы, торжественные речи в том состоянии, когда в зобу дыханье сперло. «Прощайте. Спасибо вам за все. Мы вас никогда не забудем».

И – таинство всепрощения, точь-в-точь как перед гробом. Мертвым ведь все прощают. Вот и здесь учителя во всеуслышание прощают лентяев, пивших на уроках их кровь, и говорят им: «Прощайте. Вы все такие хорошие!» А заплаканные лентяи гримасничают от угрызений совести и впервые жалеют о том садизме, с которым они относились к своим химичкам и физичкам. В общем – «Простите нас!» – «Бог простит, и вы нас простите». Кому знаком великопостный чин прощения, тот поймал аналогию. А музыка все играет в миноре, и букеты у всех в руках, и часто поминаются двери. Те школьные двери, которые скоро захлопнутся за вами и которые якобы «останутся всегда для вас открыты». (Тоже ведь тот еще образ – двери.)

Плачут мамы, плачут дети, плачут завуч и директор. Эти последние, впрочем, меньше плачут, потому что работа у них продолжается, требуя собранности и суровости. Так и мифологический Харон не был замечен в чувствительности – возил через Стикс души в одну сторону без эмоций, молча. На выпускном понятно, что скорбь пронизывает все. Даже радость. Именно в радости скорбь проявляет себя неожиданно и властно, как подлинная хозяйка падшей жизни. Это радость в мире – случайная гостья, ласточка. А скорбь – госпожа. Потому и невесты плачут. Им волосы заплетают (или расплетают), а они плачут на пороге совершенно новой жизни, на пороге смерти девичества и будущего воскресения в новом качестве. Плачут мамки, прощаясь с дитятком. Плачут подруги, кто – от зависти, кто – от ощущения жгучей тайны. И это тоже смерть, побеждаемая и преображаемая, но вездесущая со времен вкушения райского яблока.

Упомянутый в начале человек не любит выпускные вечера. Это тонкая игра на нервах, которых и так не осталось. Ведь все это: музыка, цветы и прочее – очередное разрезание сердца на кусочки, это можно терпеть только по обязанности. Однако метафизика вездесуща, и это радует. Духовное измерение жизни торит себе дорогу там, где его не ожидают встретить. Не хотите разрыдаться на монашеском постриге; не желаете помнить о смерти; в браке – великом, чудном, бездонном браке – мистики не чувствуете, – вот тогда вам! Лейте слезы хотя бы на выпускном, потому что он младший братец погребения, брака и монашеского пострига.

В одной из дневниковых записей священник Александр Шмеман говорил о смерти одного из близких знакомых или друзей. Была болезнь, угасание, потом пришла смерть. Мертвая плоть, запах лекарств, хаос больничной койки, скорбь, страх. Но потом – омовение, отпевание, «со святыми упокой». Потом свечи и дым кадильный, надгробное рыдание и – крестик в руку. И вот, пишет Шмеман, молитва и вера говорят над гробом последнее слово (цитата примерная).

«Там, где смерть принесла хаос, боль и ужас, молитва и вера говорят свое слово. И это слово покрывает смертный хаос пеленой, вносит порядок и смысл туда, где, кажется, невозможен смысл и порядок. Возможен. Погребальный обряд – родина культуры. Жизнь не закончилась, но продолжилась в ином качестве, и Церковь знает это. Знает сама и другим говорит».

То же самое и с выпускными. Они нужны. Это – мирское таинство. Прощание, одетое в обряд. Кем были бы эти дети, лиши мы их учебы, зачетов, контрольных и всего прочего? Не ругай мы их за поведение и внешний вид, не объясняй мы им прописные истины? Это были бы зверята каменных городских джунглей. Но школа собрала их вместе, худо-бедно трудилась над ними, превращая детей в людей. Теперь ее миссия заканчивается, и всем понятно, что школьные годы были тяжелы, но необходимы. Это был покров цивилизационного труда, наброшенный сверху на хаос человеческого материала. И в конце всего – обряд прощания. Фотография на память, вальс, букеты, клятвы и обещания дружить вечно, что бы там в жизни взрослой ни произошло.

Все это когда-то прожито лично. Но лично прожитое кажется сырым и непонятым, пока не посмотришь на то же самое, происходящее с другими. И вот ты смотришь в очередной раз на прощание, одетое в обряд, и треплешь себе нервы, которых почти не осталось. И мысль бьется туда и сюда с вопросами: что это? зачем это? что это значит? А это не что иное, как торжество метафизики. Поскольку, когда физика все объясняет гормонами, атомами и денежными знаками, никто не плачет. А когда метафизика шепчет: «тайна, смерть, совесть, иная жизнь…», человек плачет. Он насыщается слезами и слез своих не стыдится.

Взросление духовное. Человек в церкви. О нормах поведения и не только

Жемчужина начинается с песчинки. В приоткрывшиеся почему-то створки раковины попадает крошка песка или другой мелкий предмет, который со временем обволакивается быстро твердеющей, превращающейся в слои перламутра слизью. И ныряльщик находит раковину, словно приоткрывшую уста и держащую в них драгоценный шарик.

Человек в области действия реализует и воплощает не что иное, как собственный внутренний мир, мысли свои, иными словами. Тайное в области ума становится явным через сферу деятельности.

Песчинка. Если искать в человеческой жизни аналог такому появлению великого из ничтожного, то можно остановиться на мысли. Ведь что такое мысль, по расхожему мнению? Не песчинка ли? И сколько таких песчинок наносится на ум человеку за день различными ветрами? Разве можно за всеми уследить, со всеми разобраться? Но вот бывает – приходит к человеку мысль; приходит словно невзначай, ничего не обещая своим приходом. Кажется, пришла и уйдет, уступая место следующей случайной гостье, а затем и следующей. Но нет, не уходит. И другим места не дает. Вместо того чтобы уйти, она укореняется, привлекает к себе внимание, всю жизнь человеческую заставляет вертеться вокруг себя, как вокруг некоей оси. Прочие мысли, по обычаю приходящие к человеку, эта внезапно угнездившаяся гостья быстро гонит прочь, не терпя конкуренции, не давая никому делить с собою жизненное пространство – сознание человека.

Жизнь того, к кому вот так властно пришла мысль, из бесформенного студня быстро превращается в летящую стрелу. Кстати, всюду, где жизнь подобна бесформенному студню (холодной манной каше, чернильной кляксе – сравните, с чем хотите), там нет у человека или общества господствующей мысли. Там же, где мысль есть, жизнь выпрямляется и стремится к полету. Лучше всего это движение сравнить с полетом стрелы.

Возможно, вам знакомо это состояние, когда невидимая, неощутимая телесным чувством гостья (мысль) влияет на жизнь. Наверняка знакомо. Хотя бы в карикатурном виде прицепившейся к уму мелодии, которую вы, как подневольный человек, хоть сплевываете раз за разом, не перестаете напевать целый день. И еще боитесь, что, проснувшись завтра, опять начнете напевать надоевший, но не отстающий мотив.

Мелодия – это не предел страха. Есть мысли, чье прилипание к уму несет гораздо большие угрозы или награды. Вот поймет вдруг человек, что жизнь протекает, проносится; что за спиной – туман, а впереди – неизвестность; что много посильного добра не сделано, а много глупостей и гадостей, напротив, совершены. Еще поймет он вдруг, что человек не для суеты создан, а для иной жизни, которая со временем распахнется перед ним, а он вовсе к ней не готов. Если такая мысль войдет в человека вначале на правах гостьи, а затем останется надолго уже на правах хозяина, то увидим мы в жизни такого человека разительные перемены. Дай Бог, к лучшему. Примеров много. Их умножать не трудно. Вот злой пример: заподозрил мужчина жену в измене. Все – прежняя жизнь закончилась. Начинается подозрительное присматривание к деталям одежды, прислушивание к разговорам, частое поглядывание на часы. Начинаются ночные кошмары, мечты о мести, поиск частных детективов, установка прослушек и видеокамер. Одна и та же мысль сверлит мозг ревнивца с завидным постоянством, и мы можем смело утверждать, что дело закончится либо расстройством психического здоровья, либо развалом семьи, либо событием криминального характера.

Мысли Божии – зерна живые, из которых на земле ума могут вырасти и злаки, и цветы райские, и деревья.

Мысль. Мало ли о чем думает человек! Главное – дела. Пусть думает о чем хочет, лишь бы поступал правильно. Так говорит бытовая мудрость, достойная имени полного безумия. Ведь человек в области действия реализует и воплощает не что иное, как собственный внутренний мир, мысли свои, иными словами. Тайное в области ума становится явным через сферу деятельности. Желая исправить и упорядочить жизнь человека и общества, нужно искать выход не в том, чтобы ставить на каждом углу полицейского или камеру наблюдения, и не только в том, чтобы улучшать и совершенствовать законодательство, но и в том, чтобы помочь человеку разобраться с самим собой, войти в свой внутренний мир, попытаться навести в нем порядок. Одно из кратких прошений молитвы Иоанна Златоуста становится понятным: «Господи, дай мне мысль благую!»

Все хорошее начинается с мысли, случайно (как бы случайно, если быть точным) приходящей к человеку. Кто читал жития святых, тот должен помнить, как много обращений совершилось во время слушания Евангелия в церкви. Стоит человек на службе и слушает знакомый, много раз слышанный текст. И вдруг в нем совершается внутренний переворот. Он слышит Евангелие словно впервые; оно звучит для него словно с небес, а не из уст диакона; он слышит слово, обращенное к себе лично, и не просто слово, а подлинный Божий голос. Так было у Антония Великого. «Раздай все и следуй за Мной» прозвучало для него, как гром. Так было у святителя Луки (Войно-Ясенецкого), который после многих лет архиерейства вдруг задрожал как осиновый лист, услыхав в храме вопрос Христа Петру: «Симоне Ионин, любиши ли Мя?» Так происходило, происходит и будет происходить, поскольку слово Божие подобно мечу обоюдоострому: «Оно проникает до разделения души и духа, составов и мозгов, и судит помышления и намерения сердечные» (Евр. 4:12).

Лучше всего, если мысль, начавшая руководствовать человеком, была бы из Святого Писания. Миллионы мыслей, рассеянных на пространстве Библии, есть миллионы семян. И Г. Сковорода, сочиняя свой «Сад Божественных песен», эпиграфом к каждому стиху ставил короткую цитату из Библии с пометкой: «Из сего зерна». Этим он не только указывал, из какого библейского зернышка произросло его стихотворное размышление, но и давал нам урок. Мысли Божии – зерна живые, из которых на земле ума могут вырасти и злаки, и цветы райские, и деревья. «Ваше жительство на Небесах есть» – вот вам зерно для долгих размышлений. «Христос вчера и днесь Той же и во веки» – вот еще зерно. Добровольно избрать одну из мыслей Божиих для размышления в течение дня – чем не подвиг и не духовный труд?

Но бывают случаи, и нередкие, когда останавливает человека посреди суеты и дает пищу его уму и сердцу мысль другого человека. Разбирать великих людей на цитаты – одно из любимых занятий читательской публики. «Афоризмы и мысли великих людей» – книги с такими названиями вы наверняка видели в книжных магазинах. Не всякий будет штудировать Шекспира, но парочку цитат из него для поддержания разговора в образованной компании и для личного удовольствия может найти и запомнить всякий. Так же дело обстоит и с другими авторами. И печатной продукции, и сайтов с подобными подборками множество. Можно критиковать, и критиковать заслуженно, это современное явление умственной жизни, более похожее на слизывание сметаны, нежели на доение коровы. Но отметим справедливости ради, что даже такие поверхностные знакомства с королями, учеными, философами и литераторами часто приносят неожиданные достойные плоды. И вот какую цитату я хочу предложить читателю: «Люди мелкие ищут комфорта, популярности, денег; люди крупные – самих себя».

Автор приведенных слов – Иннокентий Смоктуновский. И это единственное, что мы скажем здесь об этом удивительном актере, достойном отдельного и предметного разговора. Нас интересует сейчас не он, но сказанное им слово. Ведь человек действительно потерян, но редко кто из нас ищет себя, размениваясь на поиски чего-то отвлекающего и неважного. Всю жизнь можно прожить в чьей-то шкуре, не свою жизнь прожить, так и не раскрыв для себя подлинное свое призвание и суть. В плане поиска жизненного пути, профессии человеку тоже стоит раскрыть свои подлинные таланты и наклонности. Этим он сослужит немалую пользу обществу. Худо будет, если человек мог бы быть хорошим плотником, а подался в результате веяний моды в юристы или менеджеры. Мир потеряет хорошего плотника и приобретет еще одного плохого юриста. И так повсюду. Об этом много писал в свое время уже помянутый нами Г. Сковорода.

Добровольно избрать одну из мыслей Божиих для размышления в течение дня – чем не подвиг и не духовный труд?

Но мы далее поведем речь о том, как не только найти себя в жизни и профессии, а как найти себя в Церкви. Вот эту мысль попробуем развить из упомянутого зерна.

Кто я в Церкви, и что Церковь для меня? Многие задавали себе подобный вопрос. Он несколько неожидан. Среди многих вопросов, задаваемых людьми, большинство состоит из вопросов типа «что ямы, что пиемы, во что оденемся?», а также «что делать?» и «кто виноват?». Церковь с трудом встраивается в этот ряд. Тем не менее, именно вопрос о Церкви является решающим для жизни личности и общества. Открыть для себя Церковь как Тело Христово и найти себя не просто в жизни прихода (например в качестве звонаря), а в жизни Церкви с большой буквы, Церкви Вселенской, Соборной и Апостольской, есть задача максимальной значимости.

Природа Церкви евхаристична, то есть таинство Тела и Крови Христовых является сердцем церковного организма. Свою церковность, таким образом, следует определить относительно литургии – той службы, на которой совершается Причащение Святых Таин. Все остальное потом. Всего остального даже может и не быть. Одного лишь правильного отношения к таинству Причащения достаточно, чтобы найти себя в Церкви.