Текст книги "Главные вопросы: о Боге, вере, жизни"

Классическая музыка сегодня непопулярна. Музыкальная культура современного обывателя – это какой-то пещерный век: три аккорда и смысл ниже пояса. Очень обидно, ведь столько всего написано, столько всего сделано, столько пропущено через себя!

Великие таланты подслушивали звук небесных сфер, полностью отдавали себя искусству, поэтому очень рано сгорали, оставляя после себя только мелко исписанные партитуры. И все это исполняется, как правило, только в стенах консерваторий и оперных театров. А массы слушают совершенно другое. Но мы должны всегда помнить, что музыка формирует мировоззрение. И в наших силах подбирать для себя правильные мелодии.

Преимущества классической музыки

Как было бы хорошо, если бы человек, заходя в метро, вдруг услышал фрагмент какого-то классического произведения между поездами, буквально в течение полутора-двух минут. Почему нет? Или в вагоне поезда и пригородных электричках почему бы не включить классику?

Вы, наверное, слышали, что на вопрос, кто такой Бетховен, один мальчик ответил: «Это собака». Так думает современный ребенок. Конечно, нужно выходить из этого состояния, ведь нельзя быть добровольным невеждой. Музыка – это очень интересная, важная вещь. Современный человек, живущий внутри цивилизации, пуст. Ему надо чем-то наполняться, но ведь не тем же, что крутят сейчас на радио?!

Часто я спрашиваю водителя, когда в такси работает радио:

– А можно я поищу что-нибудь свое?

– Можно.

Я нахожу, допустим, концерт Рахманинова.

– Вы что, это слушаете? – обращается ко мне водитель.

– Да. Вам не нравится?

– Нет.

– Это музыка без слов, вы поймите, – говорю я таксисту. – Здесь вы не услышите ни одного глупого выражения.

И вот мы едем полчаса или час, и мелодии меняются. Вдруг водитель мне говорит:

– Ну да, я подумаю над этим. Чего-то я над этим еще не думал.

То есть миллионы людей ни разу в жизни еще не думали над тем, почему, скажем, тот же Рахманинов лучше, чем Вилли Токарев. Просто не задумывались. А надо бы это сделать.

Чем опасна музыка

Музыка есть способ проникнуть в человека. Когда нам подается вербальная информация, мы как-то можем ее остановить, разобрать, отвергнуть. А вот информацию, которую несет музыка, сложнее блокировать. Она может навеять человеку тоску и уныние или бодрость и радость. Но радость может быть какой-то бесовской, а может быть Божией.

Музыка информирует нас о многом. Один человек написал сонату, другой, скрипач, долго разучивал ее, пытаясь вникнуть в каждую ноту, в каждый переход, в каждое колено. Разучил, исполнил. Автор поблагодарил его, сказав, что он прекрасно исполнил его музыку. Тогда скрипач спросил:

– Зачем ты бросил жену с ребенком и женился на другой женщине?

– А откуда ты знаешь?

– Да у тебя в музыке все это звучит.

И он рассказал ему еще какие-то факты, как будто читал его тайную биографию. На вопрос, откуда он все это знает, ответил: «Просто я долго разучивал твою музыку».

Вообще звук – это исповедь. Почему говорят, что скрипка плачет, например. То есть человек выплакивает душу звуком. Одной музыкой можно сделать очень многое.

Александр Скрябин, например, хотел приблизить конец света с помощью симфонии конца света. Он написал музыку и хотел исполнить ее на Тибете. Он специально выбрал такое место, чтобы, как только он ее исполнит, небо спустилось на землю, история закончилась и наступил бы конец всему. Только незадолго до этого он срезал себе прыщик во время бритья, заболел и умер. А мысль у него была сыграть так, чтобы история закончилась, чтобы Бог сошел с небес на землю на Страшный суд. Понимаете, что может таиться в музыке? Сегодня какие-то девчонки играют в консерватории произведения Скрябина. А там, может быть, демонизма целый мешок? Может быть, это нужно играть какому-то очень сильному человеку, который все это может не впустить в себя? Сыграл, но дальше не впустил. Об этом мало кто думает.

Развитие музыкального вкуса

Современному ребенку, конечно, нужно по возможности давать противоядия от пошлости, грязи окружающего мира. В этом отношении мне вспоминаются прозорливые слова последних оптинских старцев, которые говорили, что человеку нужно воспитать в себе музыкальный вкус – наслушаться хорошей музыки, воспитать в себе литературный вкус – прочесть хорошую литературу и приобрести вкус хорошего отношения от того, что видит глаз, – сценографию, живопись.

Заметьте, благочестивому еврею, особенно раввину, религиозно, законодательно и внутренним законом запрещено слушать поющую женщину. По их законам поющая женщина – это всегда разврат, это опасность для мужчины, даже если она будет святой. Почему музыка всегда выступала в виде соблазна? Почему, например, поющие сирены были для греков символом лютой смерти? Очевидно, здесь мы касаемся некой тайны проникновения музыки в сердце. Вот спели тебе что-то такое – и все, и забрали твою душу, и ты не можешь защититься от этого. Поэтому нам нужна эстетическая образованность, некая информационная защита.

Музыкальная грамотность – это очень важная сторона образованности. Например, греки говорили, что для того, чтобы быть образованным, нужно плавать, читать и петь.

Мы должны воспитать себя так, чтобы выключать радиоприемник или телевизор, когда мы чувствуем, что нам это не на пользу. Это либо должно быть воспитано эстетическими усилиями при помощи хорошего искусства, либо это должно рождаться от желания угодить Богу, от святости.

Вся наша эстрада – сплошное оскорбление чувств верующих. И страшнее всего пресная пошлость. Есть множество песен, и меня душит стыд за людей, которые написали этот текст, положили его на музыку и поют его. Конечно, там ничего не говорится про Бога, ни хорошего, ни плохого. Но тотальная пошлость, по-моему, является главным врагом веры. Она еще более опасна, чем какой-то явный грязный выпад против Церкви. С грязными выпадами мы разберемся, а от пошлости куда деваться?

Божественная природа музыки

Человеку трудно потянуться к пластинке или найти нужную волну. В советские времена можно было включить радио и попасть на час классической музыки. По-моему, это было прекрасно.

Была такая советская пианистка Мария Юдина, крещеная православная еврейка. Она в самые лютые годы, еще при жизни Сталина, выходила на сцену, крестилась и садилась за рояль. И никто ее пальцем не трогал. Она много говорила о том, что для верующего человека музыка – путь к Богу, потому что музыка подслушана у Господа.

Один из современных композиторов рассказывал мне, что в музыке существует три уровня потерь. Музыку надо подслушать, она рождается из каких-то небесных мелодий. Тонко настроенный организм композитора подслушивает где-то в иных сферах какую-то божественную мелодию, потом спешит записать ее, и на стадии записи он уже что-то теряет. Это первая ступень потерь. Потом, когда эту записанную музыку читает исполнитель, например дирижер оркестра, он тоже что-то недопонимает или воспринимает по-своему. Таков второй уровень потерь. А когда люди это слушают, совершается еще один уровень огромной потери, потому что каждый понимает музыку по-своему, и мы вообще, как правило, не понимаем изначальный замысел.

Музыка имеет божественную природу. Она просто громогласно, оглушительно и непререкаемо доказывает, что человек не произошел от обезьяны. Если бы это было так, какая скрипка вообще? Такой сложный инструмент, такие тонкие волоски, такая нежная мелодия, такие тяжелые дни, месяцы и годы труда – зачем это обезьяне? Зачем? Нет, мы не от обезьяны. Мы люди, мы от Бога.

Вопрос христианина:

– Может ли музыка лечить душу?

– Человек, который способен забыться и отвлечься от окружающего и погрузиться в музыку вроде Второго концерта Рахманинова, – это прекрасный человек. Хотя это не знак здоровья и целостности его натуры.

В фильме «Чапаев» полковник белой армии играет «Лунную сонату», а солдат, денщик, ногой натирает паркет и просит этого полковника отпустить его к брату Митьке, который за какую-то провинность запорот шомполами, помирает и просит ухи. И полковник его не отпускает. Он очень хорошо играет Бетховена, но при этом он совершенно бесчеловечен по отношению к ближнему, и этот момент хорошо показан.

Во Львове во время войны существовал концлагерь, комендант которого был эстетом. Из евреев, которые до войны играли в оркестре оперного театра, он составил квартет. Перед этим квартетом поставили задачу написать несколько мелодий для лагеря. Они написали «Танго смерти» для людей, которые шли на расстрел. Музыка может быть в человеческих руках и такой.

Человека, друзья мои, одним Шубертом не исцелишь. Без Христа человек превращается в какое-то жуткое чудовище и берет себе в помощь Рембрандта с Моцартом и Толстого с Достоевским. И он будет жить такой сатанинской жизнью. Без Бога человека ничего не исцеляет, ХХ век доказал это.

Мир весьма смешлив. Но, с другой стороны, в Евангелии мы не видим Христа смеющимся и, пожалуй, даже улыбающимся. Все средневековые богословы об этом говорили, поэтому на смех было наложено некое табу. Но юмор было невозможно уничтожить, смех вырывался в карнавальную культуру, прорывался в быт, – он жил, но на правах приемного ребенка, а не родного.

Сегодня, когда все изменилось, когда само христианство стало в мире приемным ребенком, смех получил свои права. Теперь смеются над всем. Но все же надо задуматься, как вести себя в жизни в отношении этого понятия.

Назначение чувства юмора

Мне кажется, что наиболее склонны к тонкому и непошлому юмору те, кто подвержен бедам. Например, совершенно особый юмор у еврейского народа. Как хотите, крутите, но у них какая-то целая жила, родник анекдотов.

Возьмем наших клоунов, без которых трудно представить себе детство, цирк, какой-то праздник. Клоун – это человек по амплуа, он всем сердцем знает горечь мира. Поэтому он постоянно плачет, пускает слезы длинными струями. Это человек скорбящий, обиженный, вечно падающий, садящийся на кнопку, наступающий на ведро с водой. Он такой и внутри.

Так вот, насмешить может тот, кто знает беду. Дурачок, который знает только сладкое и никогда не был бит, ничего не терял в своей жизни, насмешить никого не может, и шутки его точно будут ниже пояса, потому что выше он не поднимался. А вот оскорбленный, огорченный, замученный человек вопреки беде как раз умеет замечать в жизни то, чего не замечает его сытый, довольный, лоснящийся товарищ. Поэтому тайна смеха заключается в тайне скорби. И я думаю, что человек преодолевает личную и коллективную беду именно через добрую шутку.

На войне замечено, что в каждом более-менее большом подразделении был свой Василий Теркин. Тот самый, о котором написал Твардовский, – балагур, шутник, весельчак, умеющий воевать, но и умеющий собрать на привале вокруг себя людей и развеселить их, пошутить по-доброму. «Кто сказал, что нужно бросить песни на войне? После боя сердце просит музыки вдвойне». Сердце просит и шутку тоже. Люди навоевавшиеся, в очередной раз заглянувшие смерти в лицо, потерявшие товарища, чтобы не сойти с ума, нуждаются в шутке на земле, потому что, может быть, в раю не о чем будет шутить.

Думаю, Бог дал человеку шутку для того, чтобы тот не чокнулся. А чокнуться очень легко, и чокнутых гораздо больше, чем лежащих в сумасшедшем доме, потому что есть много недообследованных.

О современных комиках

На самом деле мастера стендап-шоу, блогосферы, речевые мастера, привлекающие большие аудитории, – это не просто шутники, это проповедники. Надо отдать должное таланту многих из этих людей. И можно горько сожалеть о том, что они направляют его не в ту сторону.

Глядя на степень харизматичности, на быстроту ума, на некий дар доходчиво и ярко вбивать в головы слушателей свои идеи, мы можем представить перед собой на сцене в данном случае умерших проповедников истины и расцветших проповедников чего угодно: иногда пошлости, иногда какой-то невинной шутки, иногда откровенного богохульства.

Комики, начинающие смеяться, например, над многодетной мамашей, которая не успевает собирать всех своих детей в кучу, или над неумелым водителем во время езды, постепенно, вполне возможно, начнут шутить над Церковью, над смертью, над Господом Богом. Дорога «шутить обо всем» доводит их в конце концов до шуток о том, над чем потешаться нельзя.

Осуждение шутящих

Человек шутящий осуждается при первом взгляде. Так бывает всегда, потому что при первом взгляде получается одно, а при глубоком – другое.

Вот вам картинка из жизни древних Отцов-пустынников. Какой-то Отец хотел посмотреть на Антония Великого, который был для него как живой Бог, потому что Бог жил в нем. Этот Отец пошел на поиски Антония и нашел его стоящим среди группы молодых монахов и что-то весело им рассказывающим. В какой-то момент они засмеялись. Старец подумал: «Я ходил по пустыне, чтобы посмотреть на какого-то смехотворца? Шел увидеть великого Отца, а вижу шутника».

С этими мыслями он хотел уйти, но Антоний задержал его. Поскольку этот человек шел по пустыне, он на всякий случай имел при себе оружие – лук. Антоний сказал ему: «Натяни тетиву лука», – тот натянул. «Сильнее, еще сильнее». Он говорит: «Так лук треснет». На что Антоний ответил: «Вот так и человеческие силы. Если пережать человека, то он сломается». Это касается любого занятия – и умственных занятий, и физических, и любых гипернагрузок, и занятий духовных. Смех в данном случае может явиться таким конденсатом, выхлопом накопившейся лишней энергии. Главное – пошутить без греха, то есть выше пояса и так, чтобы никого не оскорблять.

Запрещенные для осмеяния темы

Над людьми с ограниченными физическими возможностями шутить запрещено. В Писании, в книге Второзакония, говорится, что проклят человек, который подставляет ножку слепому. По сути, что такое «подставить ногу слепому»? Это воспользоваться чужой немощью. Причем везде, где в Писании говорится о калеках, немощных, одиноких, вдовицах, стариках, брошенных детях, там всегда упоминается о милосердии и добавляется: «Бойся Господа Бога твоего». Такая добавка в Книге Второзакония означает, что речь идет о чрезвычайно важных вещах, не допускающих никакого смеха или превозношения.

Не подходит для острословия и половая тематика. Она, конечно, должна быть положена под пресс и запечатана, потому что шутить на эту тему очень легко. Знаете ли вы, что бесы на средневековых картинах и иконах изображались с двумя или с тремя лицами? Первое лицо у них там, где у человека, а второе и третье лица находятся в области таза и паха. Это значит, что ум человека – это седалище божественной благодати, память о Боге – дело ума, и молитва – это дело ума. А бывает так, что ум вместо того, чтобы освятиться именем Божиим и идти вверх, упал вниз и там нашел себе место в паху.

Запрещен и смех на святые темы. Некоторые любители пошутить становятся на лыжи, начинают катиться и остановиться уже не могут. Сначала смеются над невинными вещами, потом над полуневинными, потом над совсем хорошими вещами, а потом над святыми вещами и уже не могут остановиться. Так и Самого Господа возьмут в оборот, потому что такова природа смеха без границ.

Шутка в жизни священника и церкви

Анекдоты рождаются из жизни. И людям церковным вполне естественно пошутить о том, что они хорошо знают. Когда о Церкви шутит кто-то, не знающий Церковь или не любящий ее, его шутка превращается в пасквиль или в отравленную стрелу.

Шутить по-настоящему могут только умные люди. Святой Филарет (Дроздов) Московский был очень умным человеком, а у него был такой случай. В селе Палисадники дьякон и священник враждовали друг с другом. Однажды они шли на службу, и дьякон был в сапогах, а священник в лаптях или ботинках. Священник попросил дьякона перенести его на спине через большую лужу. Тот его взвалил на плечи, понес. Донес до середины лужи и бросил его в воду. Настолько они не любили друг друга, как Иван Иванович с Иваном Никифоровичем. Разразился скандал, оба они мокрые, чуть не подрались в этой луже, сорвали службу. Все это дошло до консистории. Святитель Филарет пишет резолюцию: «Коня и всадника вон из Палисадников».

Это смешно! А «коня и всадника», если вы помните, это ирмос: «Коня и всадника вверже в море». Для церковного уха это понятная отсылка к церковному песнопению. Кому понятно, тот знает, и ему смешно. Поэтому, что касается шуток о Церкви, пусть шутят про нее те, кто знает ее, и шутят с любовью, тогда в этом ничего злого нет. И надо знать и отличать такой юмор от юмора изначально ядовитого, который пускается издалека.

Вопрос христианина:

– Не грех ли это, когда поминают умершего человека, начинают вспоминать веселые истории из его жизни и смеются?

– Ничего злого нет в том, чтобы корректно рассказать о человеке что-либо веселое, не позоря его имя. Есть масса случаев, когда нам смешно, смешно всем, собственно, кроме того, о ком говорится. И здесь нет разницы, мертвый человек или живой.

Антон Чехов говорил, что русский человек не любит жить, он любит вспоминать о жизни. Есть такая психологическая черта. О мертвых мы стараемся либо ничего не говорить, либо говорить хорошо, хотя это трансформированная римская поговорка с языческим подтекстом: чтобы не разозлить духов покойников, лучше о них либо молчать, либо говорить хорошо. Здесь именно такой подтекст.

Но речь может идти о каких-то простых вещах. Ну мало ли шуток на рыбалке, мало ли бывает глупостей с человеком, который, опаздывая на работу, бежит в одном красном, а в другом зеленом носке, или в тапках, забыв обуть туфли, в метро? То есть в жизни есть много смешного, на самом деле реально смешного, что не позорит нас и не позорит окружающих. Выбирать это, собственно, и есть труд человеческий.

Ее хотят страстно, к ней стремятся, привычка к ней равна и даже превышает силу привычки к наркотику – это власть. Ради нее совершаются страшные вещи: стоит посмотреть «Ричарда Третьего» или что-нибудь другое шекспировского размаха.

Власть ненавидят. Она притча во языцех. Ее таскают в зубах, как проклятый предмет. О ней говорят: «Вот если б я там был, то я бы…» – об этом тоже написаны книги.

Власть – это вожделенная вещь, которую мало с чем можно сравнить. При этом Аристотель говорил, что среди общей массы людей очень малое число рождено, чтоб властвовать, подавляющее большинство должны подчиняться.

Каждому христианину стоит о ней задуматься, поскольку кого-то она ждет, хотя он ее не хочет, кто-то ее очень хочет – она его никогда не достигнет. И как ни крути, мы будем связаны с ней всю жизнь.

Тяжесть шапки Мономаха

Порулить людям очень хочется. Но самолюбивый человек в силу естественного эгоизма считает, что у него все должно получаться хорошо. Подумаешь? Палец указательный есть, вот тебе и командуй.

В отношении к власти существует масса примитивнейших стереотипов, и мало кто думает о вещах, сопутствующих власти и неразрывно с ней связанных, то есть то, что она несет с собою неизбежно. А это, безусловно, огромная ответственность.

Капитан корабля покидает корабль последним, то есть риски утонуть у него больше, чем у всех пассажиров и у всей команды. В архаичных обществах цари часто приносили себя в жертву за весь народ, это считалось нормальным.

В Византии человек, вступавший на трон, должен был дать снять с себя мерки под будущий гроб. Гробовщик снимал с него мерку и провозглашал вслух для всего народа: «Рост царя такой-то, ширина такая-то, гроб будет таким-то», – дескать, имей в виду, любезный, что ты тоже человек, для того, чтобы не осатанеть. В противном случае человека ожидает сошествие с ума от преизбытка эмоций и властных полномочий.

«Тяжела шапка Мономаха» – это выражение ведь не из воздуха взято. Тяжелое бремя власти берет на себя человек. Директором завода, думаете, быть легче, чем президентом государства? Власть, конечно, меньше, но она нелегка. Вот об этом, собственно, стоит говорить, поскольку об этом в обществе не говорят. Поэтому к власти часто стремятся те, кто к ней не способен, и достигают ее порой те, кого нужно держать от нее на пушечный выстрел.

Личное участие в формировании власти

У нас монархическое сознание. Вера в процедуры, связанные с урнами, бюллетенями, заявлением своего голоса, у россиянина изначально подвергается большому сомнению на интуитивном уровне.

Мы мало верим вообще в честность этих процессов и в результативность их тоже. Как правило, то, во что ты не веришь, у тебя и получается плохо. И люди наши довольно нетребовательны к первым лицам, как и к священникам.

Одному ныне покойному митрополиту Владимиру, очень уважаемому человеку, писали письма, жалобы разные: «Пришлите батюшку» или «Поменяйте батюшку». И он спрашивал: «Какого вам прислать?» Говорят: «Верующего». Знаете, люди настолько нетребовательны, что вообще много им не надо. Но, с другой стороны, без сомнения, необходимо наполнять различного рода государственные процедуры смыслом через личное участие.

Человек, имеющий весь пакет гражданских прав, должен голосовать хотя бы отрицанием всех кандидатур. Каким-то образом заявить свой голос надо, причем надо радоваться, что голосование тайное. Тайное – это великое благо. Ведь гораздо тяжелее заявить свое «нет», когда все сказали «да» и всех посчитали по головам.

Нам предстоит стать более социально активными и наполнить смыслом то, что наполняется смыслом. Вот когда мы видим, что это абсолютно абсурдная вещь, нужно из нее уйти. Там, где все начинается абсурдом, абсурдом и заканчивается, и в середине полный абсурд, – в этом лучше не участвовать.

Отношения начальника и подчиненного

Некое разделение начальника и его подчиненных должно быть обязательно. Поскольку вообще мир иерархичен, то более достойное требует одного отношения, менее достойное – другого.

Вот апостол Павел и пишет об этом: «Есть органы тела, которые мы непременно прикрываем одеждой». То есть некоторые органы требуют прикрывания одеждой, а голову открывают все. Лицо – самая благородная часть человеческого тела, и оно всем открыто. Глаза должны быть открыты обязательно. Некультурно говорить с человеком, например, закрывая черными очками глаза.

Так же и во власти. Именно с телом человеческим всегда сравнивали человеческое общество. Там есть все, что есть в теле, и оно все по-разному функционирует и работает. Поэтому на предприятии, например, у начальника должна быть своя уборная. В очереди в туалет с подчиненными он стоять не должен, даже на таком примитивном уровне.

Это вовсе не значит, что он может быть хамом к подчиненным. Ему никто не давал мандат на хамство, на издевательства, на унижения, но он должен быть другим, и мы обязаны это понимать.

Я согласен с тем, что первые лица государства должны ездить без пробок, как «Скорая помощь», по выделенной линии. У них особые права и особые полномочия. Но у них нет права считать, что они – люди, а мы не люди. Это вопрос воспитания.

Как, например, будущий Александр I плакал, когда его воспитывали. Это надо в пять часов утра встать, прочитать молитву и провести несколько уроков, потом сесть за завтрак, во время которого тебе читают французские глаголы, а потом заняться фехтованием. А потом игры на свежем воздухе, занятия, скачки на лошади. Далее ты присутствуешь возле папеньки на докладе министров, чтобы вникать, что там, как там. А потом вечером молитва, поцеловать папе руку и лечь спать где-то в 10 часов.

И так каждый день. Он плакал, бедный, и говорил, что не хочет быть царем, хочет быть простым мальчиком, лазить по деревьям, яблоки трусить… Вот тогда-то и закладывается человеку эта возможность уважения к тому, кто по статусу ниже тебя. То есть проблема архисерьезная, конечно.

Власть мужчины и женщины в семье

Боже сохрани, чтобы власть женщины в семье заканчивалась на сковородках и кастрюлях, и даже начинаться на них она не должна. Она должна быть такой, как Бог в творении, – вездесущей и незаметной.

Женщина в семье властвует над мужем во многих вещах и имеет на него большое влияние, но все это не отменяет ее подчиненности, ее смирения. То есть это такая тонкая материя.

Вот бороться за власть с мужчиной в семье, превращать семью в ристалище борьбы за то, кто из нас главный, конечно, печально. Это битва кита со слоном. Оба большие, просто, если битва в море, то кит победит, а если битва на суше, то слон затопчет, потому что у них разная среда обитания. Они равноважны, но они просто не могут драться на нейтральной территории. Им не надо драться вообще.

Муж и жена – как голова и сердце в человеке. В идеале нужно, чтобы ум и сердце были вместе, правда? Потому что бывает, что интуиция подскажет правильно, а голова ошибется. А бывает, что сердце ведет тебя просто в неволю, а голова говорит: «Стой, куда ты идешь? Что ты делаешь? Остановись». Важно, чтобы они были вместе.

Власть Бога над человеком

Когда Бог казнил евреев, Он говорил: «Кого Я люблю, тех обличаю и наказываю». И Он так их гвоздил, что они не знали, куда деваться. Они говорят: «Люби нас меньше, в конце концов».

Человеку хочется иметь на небесах дедушку, который выслушает, даст леденец и не накажет. А Отца на небесах иметь страшно, потому что Отец в традиции древнего человека – это Тот, Который бьет тебя, не спрашивая фамилии.

Что Евангелие говорит? Что у нас волосы посчитаны на голове, что попечение Божие хранит наш дух, и Он знает число волос на наших головах. Но и наказывать он может человека, как пастырь добрый. Ребра дурной овцы чувствуют пастырский посох. Овец дурных много. «Буйную укроти, кроткую защити, потерявшуюся найди, больную уврачуй». Там еще несколько перечисляется. То есть полномочия у власти разные.

Апостол Павел пишет: «Посмотри на представителя власти. У него на бедре меч, он его недаром носит». И наш Господь, настоящий Бог Нового Завета, Который является и Богом Ветхого Завета, Он тоже относится к нам, как к евреям. Вы взгляните на русскую историю, ее же без валидола нельзя читать. Вообще, как можно изучать ХХ век, например, чтобы волосы не шевелились? У нас иногда возникает тот же вопрос, что и у евреев, которые стояли в очереди в газовые камеры: «Где Ты, Бог отцов наших?» Но мы от этого не перестаем верить.

Вопрос христианина:

– Как соблюсти баланс власти и дружеского начала с детьми?

– До тех пор, пока вы будете заниматься с детьми досугом, вы можете быть их другом. Но как только ребенок почувствует в себе талант и сам захочет развить его, и вы вдруг почувствуете, что это алмаз, его нужно огранить, тогда начнется пахота, и, значит, вы будете диктатором.

Все великие педагоги были очень несладкими людьми. Они вили веревки из своих подчиненных, для того чтобы был результат. Например, в школе футбольного резерва пятиклассники пинают мячик справа налево, не напрягаются. Но как только тренер отобрал себе самых талантливых, ему дали команду, дали деньги и сказали: «Через год покажи результат», он начнет из них вить веревки, и правильно сделает.

В режиме расслабленности достижений не будет. И грамотный начальник, работающий на общий результат, должен быть немножко тираничен, в хорошем смысле этого слова.