Текст книги "Главные вопросы: о Боге, вере, жизни"

Книга Бытия открывает нам человека, Адама, очень краткими штрихами, но ярко и объемно. Это был безгрешный, для вечности созданный талантливый человек с титулом царя. Весь мир его слушался, он давал имена предметам и животным, животные находились у него в подчинении, а перед ним простиралась творческая вечность.

Ему были даны заповеди, но он нам изображен грустным, поскольку он в какой-то момент, озирая окружающий мир, нашел, что все в мире по паре, но подобного себе он не нашел. Он прекрасно понимал разницу между собой и всеми животными – между обезьянами, бизонами, хомяками, зайцами, дельфинами и жирафами, то есть он чувствовал, что он другой.

«Нехорошо быть человеку одному на земле, – сказал Господь, – сотворим ему помощника по нему». И дальше там происходит прекрасная история о творении жены из части его – из ребра – во время глубокого погружения в некий священный транс. С этого начались семья и общество.

Фраза «нехорошо быть человеку одному» актуальна и для современности. Кому-то сложно найти пару, а кому-то это не составляет труда. Но в любом случае каждый стремится обрести свою половинку.

Активное творческое одиночество

Есть слова у апостола Павла о том, что человеку лучше жить одному. Да, он говорил: «Будьте, как я, если можете», – он добавлял «если можете», поскольку не все могут. Он говорит даже, что те, кто не могут быть, как он, должны будут жениться и будут иметь «скорби по плоти». И добавляет: «Мне вас жалко».

Павлово одиночество – это активное творческое одиночество проповедника, труженика, оно возможно для некоторого числа людей, и только в эсхатологической перспективе, то есть перед Вторым пришествием или перед носом неминуемой смерти, которая наступит сегодня или завтра, перед носом непрестанных опасностей и скорбей. В не совсем нормальной жизни одиночество очень даже желательно.

Это одиночество подвижника, воина, монаха, человека, который выше супружества. Но в нормальной жизни, когда нет войны, когда не рвутся бомбы, когда смерть не смотрит тебе в лицо, одиночество невыносимо для человека, который и не хотел его, и не готовился к нему, да и вообще он не имеет духовных сил для того, чтобы, в общем-то, жить на этой земле, как палец, один.

Поэтому и в Евангелии имеются такие слова, что есть люди, которые скопцы от чрева матери, неспособные к браку, есть скопцы, которые от людей искаженные, ну и есть люди, которые сами себя лишили многого, не физически, но нравственно оскопили себя. Они отдалились от нормальной жизни, от супружества ради высших идеалов. Мы таких называем монахами, девственниками, но это «кому дано».

Вот дано ли? Если монашество дано, то это счастье. Если не дано, а ты его взял – это, конечно, большая трагедия.

Для широкой общественности сегодня гораздо важнее следующий вопрос. Раньше человек был избавлен от беды и заботы искать себе жену. Этим занималось общество, родители. На нем лежала другая беда: он часто женился не на том, кого любит, а потом говорил: «Стерпится – слюбится». А сегодня этот груз поиска супруга лежит на самом человеке. Это он обязан искать то, что ему надо, и вот вопрос: как найти в этом многомиллионном море людей того одного человека, который тебе нужен, и не ошибиться?

Приметы единственного человека

Один богослов говорил, что когда молодой человек встречает девушку, ему предназначенную, ту, которую он назовет любимой, то у него возникает такая перемена в сознании, вследствие которой у него есть только она, а вокруг нее люди. То есть до влюбленности перед человеком существует множество мужчин и множество женщин, и он прекрасно понимает, что это мужчины, а это женщины, это старые женщины, это молодые женщины, это умные мужчины, это бедные мужчины. У него эти дифференциации все очень четко работают. А когда у него появляется единственная, эти люди как бы смываются в некое пятно. Это высокое свойство влюбленности – вдруг почувствовать, что мир за пределами того человека, который тебе, как ты чувствуешь, предназначен, теряет половые признаки.

И вспомним Священное Писание. Когда Адам проснулся из этого глубокого сна, который называется специальным словом даже в Библии, он увидал перед собою вот того, кого до сих пор не было. И он говорит о ней и говорит ей: «Вот, это кость от костей моих и плоть от плоти моей». Он пророчествует: «Оставит человек отца своего и мать свою и прилепится к жене своей, и будут двое одна плоть».

То есть вот это чувство уникальности, которое открывается духовному взору при встрече определенного человека, может быть маркером того, что отношения настоящие.

Безответная любовь

Современная женщина, конечно же, уверена в том, что она такой же охотник на этом поле, как и мужчина, поэтому она может добиваться, искать, интриговать, влюблять в себя, расставлять сети, вытаскивать дичь из сети. Все это может быть, да.

Кстати, Иоанн Златоуст однажды сказал в проповеди своей, что если женщина будет так же настырно искать мужчину, как обычно мужчина настырно ищет женщину, добиваться его, тащить его в свою сторону с известными интересами, то это будет явным признаком конца света. То есть перемена ролей в этой охоте будет означать, что мир приблизился к непозволенной грани. За этой гранью уже жизни не будет.

Вообще безответная любовь – это ад. В этом смысле любовь гораздо хуже дружбы, потому что дружба всегда взаимная. Можно сказать: «Я его люблю, а он меня не любит», но нельзя сказать: «Я с ним дружу, а он со мной не дружит».

Фридрих Ницше сказал даже такую парадоксальную вещь, что у Бога тоже есть свой ад – это Его любовь к людям, потому что она односторонняя. Бог любит всех людей, а из числа людей Бога любят только какие-то жалкие проценты. Поэтому я понимаю все страдание бедной души, когда она не находит ответа в своем поиске. Но я бы предостерег девушку от хищнического поведения в этом отношении. Это не ее роль, что-то должно быть другое.

Любовь и влюбленность

Мужчина и женщина находятся друг к другу в отношении сена и огня. Сено может быть мокрое, огонь может быть не очень жаркий, но сено все равно подсохнет, и огонь все равно сильнее разгорится. То есть женщина и мужчина в любом случае, как противоположности природные, будут стягиваться даже в отсутствие каких-то глубоких личных чувств, если к этому будут заданы условия.

Поэтому нужно осторожно жить, иначе человек может впасть в блуд на любом шагу, на любом месте. Это очень легко, к сожалению, поскольку у мужчины и женщины есть врожденная тяга другу к другу, и она удерживается страхом Божиим, заповедями и другими разными святыми вещами, о которых мы и говорим.

Поэтому просто влюбленность может быть у любого мужчины с любой женщиной и у любой женщины с любым мужчиной. Вот эта некая симпатия, какая-то искра проскочившая, какая-то общность интересов, желание разговаривать – это простые вещи, которые являются одновременно и опасными.

Любовь от влюбленности надо отличать. Без любви жить нельзя, у тебя кусок в горле стоит, ты спать не можешь, ты отвлекаешься от повседневных дел, у тебя есть жизненная потребность быть рядом с этим человеком.

А влюбчивость – это то, что может быть в течение суток, например, раз 15. Так вот заискрило – искра потухла. Опять заискрило – искра потухла. Оно может искрить постоянно, но это ничего не значит. Наоборот, надо вести себя галантно, сдержанно, вежливо, иметь внутренний нравственный стержень и знать, кого тебе любить, а кому просто отдавать почтение.

Вопрос христианина:

– Были ли святые одинокими?

– Метафизическое одиночество было гораздо менее переживаемо ими, чем нами. Что такое современный человек? Это одиночка среди многолюдства. Вот в метро зайди и сразу поймешь, что ты не один, но ты одинок. То есть многолюдство одиночества не исключает. Это трагедия.

А святые, будучи одни, не переживали так сильно. Вот пример исторический.

Был такой Стефан Пермский – просветитель северных народов на территории нынешней России. Он однажды проезжал мимо Троице-Сергиевой лавры, а Сергий Радонежский был на трапезе с монахами. Сергий вдруг поднялся, повернулся куда-то в сторону и говорит: «Мир тебе, Божий человек» – и сел дальше кушать. В это время Стефан ехал недалеко от лавры, остановил коней, сошел с брички и сказал: «И тебе мир, Божий человек», – сел и поехал дальше. Там сейчас стоит памятный знак, на котором Стефан остановился и поздоровался с Сергием.

Вот вам маленькие намеки на то, что у святых по-другому. То есть одиночество наше, тоскливое, сумасшедшее, от которого люди бегут в ночные клубы, на дискотеки или просто бьются головой об стенку, оно им известно, но они его победили. И потом у них появился новый уровень общения, на котором им уже не скучно.

Фальшь существует в разных проявлениях, от бытовых, самых мелких, как, например, отсутствие молока в молочных продуктах, до серьезных вещей, в том числе, может быть, даже и в нашей церковной среде.

До некоторой степени мы все погружены в фальшь, и до некоторого времени мы все можем этого не чувствовать. Как рыба не понимает воды до тех пор, пока в воде живет, понимает ее, будучи вытащенной наружу, так и мы, погруженные в различные отношения, можем не чувствовать их лживости.

А вот с какого-то момента нас начинает мучить обман рекламы, обман в отношениях между людьми, обман в семье, обман, может быть, в церковной среде, который выталкивает человека наружу, за церковную ограду.

Этикет или искренность?

Люди не умеют любить, но желают создать более-менее человеческую атмосферу в своих отношениях. Для этого придуман этикет, вот эти все «здрасьте», «до свидания», «будьте любезны», «уважаемый», «милая», «дорогая».

Может быть, это все не наполнено глубоким смыслом, но мы окружаем свою жизнь целым рядом таких фантиков, для того чтобы не рычать друг на друга. Поэтому есть некоторые этикетные вещи, которые мы должны знать.

То есть каждый понимает, что если ему говорят: «Уважаемый молодой человек, пожалуйста, не опаздывайте на сессию», то он на самом деле никакой не уважаемый, но это этикетная вещь, которая требует от него ответного этикета и не более того. А уже когда перед вами открывают душу, тогда, очевидно, надо открывать душу в ответ, хотя и необязательно. Даже если человек хороший и открыть свою душу ему можно, открытие души ему навстречу означает некое взаимное проникновение и дружбу навеки. В Писании откровенность называется наготой, как вы пускаете человека в дом и заводите его в свою спальню, например, или оставляете его у себя ночевать. Это уже некая степень близких, дружеских отношений.

Открываться страшно. Искренний человек – заплеванный человек, потому что количество откровений в душе – это количество вызываний на плевок туда, в открытую душу.

Принципы честного журналиста

Массмедиа изменились до неузнаваемости. Придуманные, созданные как независимый голос, обличавший ложь и возвещавший правду или просто информирующий человека, они превратились в инструмент различных сил, которые делают свои дела при помощи этого массового доступа до сердец.

Во-первых, журналисту нужны открытые глаза, он должен знать, в каком мире он живет, чтобы прожить подольше. Если он сейчас, получив в руки диплом, начнет возвещать миру правду, то он очень быстро потеряет работу в лучшем случае, в худшем случае – жизнь или здоровье.

То есть нужно вести себя адекватно, не быть Дон Кихотом. Есть такой смешной борец за правду, который никому толком добра не сделал. Самое первое доброе дело Дон Кихота – это когда он вмешался в наказание маленького мальчишки, которого бил хозяин за какой-то проступок. Он приставил копье к груди этого хозяина, заставил его извиниться и уехал довольный. А как только Дон Кихот исчез с горизонта, мальчишку выдрали в два раза больше. Есть такое добро, которое лучше не делать, поэтому нужно быть адекватным, нужно быть очень профессиональным.

В случае, если журналист адекватен и профессионален, Господь Бог даст ему тот сектор жизни, в котором он будет полезен. Сегодня ведь у журналистики очень много направлений, есть спортивная, медицинская, военная журналистика и т. д.

Начинающему работнику СМИ нужно быть квалифицированным. Тогда он сможет умножить некую сумму добра в мире, не потеряв жизни раньше времени. Может быть КПД человека 100% в работе? Нет. То есть нужно быть готовым к некоторым неудачам обязательно, то есть к тому, что не все получится.

Тихая правда прихожанина

Человек должен определить меру своей компетенции. Конечно, мы в ответе за то, что в мире все так или иначе, и за хорошее в ответе, и за плохое. И, уходя из этого мира, мы должны оставить его лучше после себя.

Поэтому если вы просто прихожанин, то вы ходите в церковь не для того, чтобы отец Петр вас заметил, и не потому, что здесь есть молодежное какое-то объединение и там можно найти себе невесту, например. Эти все вещи хороши, но они второстепенны. Вы ходите в церковь лично к Господу Иисусу Христу, чтобы стать перед Его ясные очи, поплакать и порадоваться, попросить и покаяться, причаститься. Делайте это и не лезьте в то, что вас не касается. Не ищите стопроцентной правды вокруг себя и не стремитесь добиться ее любыми способами. Поступайте в меру своей компетенции.

Вот священник уже – он обязан настроить жизнь своего прихода в максимальной близости к идеалу. Родители должны, конечно, положить массу усилий, чтобы дети их не были для них позором и наказанием, то есть там уже компетенция увеличивается.

Но там, где вы рядовой, вы никак не влияете на ошибки генералитета, даже если вы хорошо понимаете, что они ошиблись. Нельзя тебе выйти из строя, чтоб заявить свой гневный позор и протест товарищу генералу. Вам же будет от этого и хуже. Ситуация останется той же, а вы пострадаете.

Поэтому здесь нам с вами надо определять степень своей компетенции. Так поступал Иоанн Богослов. Если вы всмотритесь в Евангелие, вы заметите, что Петр и Иоанн постоянно были вместе. Это интересно, потому что Петр был большой и старый, женатый, с детьми, а Иоанн был юный, свежий и без усов даже, пацаненок такой. Эти два непохожих человека были вместе, и Петр вечно всюду лез, куда его не просили. Петра было везде много, а Иоанн никуда не лез. Он только стоял и смотрел. При этом Петр ничего не понимал, а Иоанн все понимал. Они оба пришли ко гробу, и Петр влетел во гроб сразу, а Иоанн никуда не влетал. Он подошел, посмотрел и уверовал. А Петр еще ничего не понял, что такое, где, куда забрали, что здесь.

Митрополит Московский и Коломенский Филарет (Дроздов) был архиереем более полувека, с ним связан огромный кусок русской жизни. Это был умнейший человек, который понимал, что в Церкви так все плохо, скоро грянет такая буря. Когда к нему подводили маленьких детей (это был конец XIX века), то есть тех людей, которым в революцию было 22–23 года, он плакал, как ребенок, он заливался слезами. Он говорил: «Мне страшно думать, что с ними будет». Он делал все, что мог. В колокола не бил, не кричал, не шумел, только носил в сердце своем какое-то жуткое предчувствие грядущей катастрофы.

Вот такая трагедия существует для знающего человека. Если касаться настоящих проблем, где все так плохо, что, кроме Божественного Лекаря, никто это не исцелит, то лучше просто смотреть, видеть, понимать и молчать. Плакать, но слезы не показывать.

Вопрос христианина:

– Когда христиане настороженно относятся к людям другой веры, не является ли это фальшью в отношении христианской Церкви, которая подразумевает любовь и терпимость к другим?

– Это является одновременно и фальшью, и честностью. Человек обычный живет в режиме «свой – чужой». Страх перед чужим – это естественный страх человека. Например, римляне считали, что все люди, кроме них, не разговаривают на человеческом языке. Им слышалось что-то вроде «быр-быр-быр», и они называли чужаков «барбары», то есть «варвары».

В религиозной жизни точно так же кажется страшным человек другой веры. «А как, ты не наш?» – сразу включается какой-то барьерный механизм. «А что вы здесь делаете, в конце концов, тогда? Чего сюда пришли?» Вещи эти очень укорененные в человека, и это не фальшь. Такова естественная реакция человека на чужое. Это требует просто работы и расширения сердца.

Но есть другая, более тяжкая фальшь в отношении христианской веры. Вот что легче всего освятить? Машину, квартиру и носибельные вещи, потому что машина не убежит без тебя и квартира никуда не сдвинется. Мертвое освящается быстрее.

Когда человек приходит в веру, он сначала вешает в машине крестик или иконку, саму машину освящает, книжки меняет, научается чему-то в этикете: «простите», «благословите», «батюшки» и прочее. Сердце его еще не преобразилось, но он уже обвешался какими-то прибамбасами, как африканцы обвешиваются бусами. И если он на этом успокоится, если не продолжит внутреннюю, духовную работу над собой, это и будет фальшь.

Понятия преступления и наказания, вот именно в этой смычке, появились в Священном Писании с самых первых страниц: разговор о согрешившем Адаме, о его супруге Хаве (Еве), безымянной тогда еще, змее. И потом Господь разговаривает с ними и спрашивает их: «Не ел ли ты от дерева, которое запретил», – спрашивает Господь у Адама. Тот отнекивается, говорит: «Жена дала мне, я ел». А она на змея говорит.

И потом наступает наказание. Адаму было сказано, что он будет орошать потом землю, которая будет кормить его в ответ на пот до тех пор, пока он в нее не вернется. «Потому что ты, – говорит Господь, – земля и в землю отыдешь». А жене говорит Господь: «Ты будешь в болезнях рождать детей своих, и к мужу твоему влечение твое, и он будет господствовать над тобой». Ну и дьявол проклят Господом: «На чреве будешь ползать». Видимо, у него были ноги до этого, а может, он был крылатый. Крылатый змей – это элемент фольклора во многих народах, например, Китай, Индия, Япония – там крылатый змей постоянно.

В общем, было преступление, не было покаяния, пришло наказание. Тема эта связана с целым букетом иных тем, например, неизбежность наказания, адекватность наказания, ужас от безнаказанности, то есть почему должно быть наказание, почему нельзя, чтобы его не было, страх наказания, нежелание наказания, искупительное наказание, заместительное наказание: я согрешил, другого наказали, такое тоже бывает.

Вот об этом всем мы должны задуматься, потому что, в конце концов, наказуемые преступники – это все мы. Это может быть в виде штрафа за нарушение дорожных правил, или в виде удара током от неисполнения правил безопасности, или в виде поломанной судьбы из-за грубых нравственных ошибок.

Суд над провинившимися

Из-за желания гуманизировать судебную практику возникло такое понятие, как «суды присяжных». Потому что, когда суд – это холодный механизм, который жует все, что ему бросили, судьи тоже приобретают функции холодных механизмов.

Вам наверняка встречалось множество возможностей почувствовать, как чиновник, разговаривающий с вами, теряет черты человека и приобретает черты механизма. Не потому, что он Железный Громозека, а потому, что он чиновник, и это заставляет его терять черты человечности на рабочем месте.

За пределами работы, в семье он целует ребенка, дарит цветы жене, хохочет от щекотки и сильно храпит во сне – он нормальный человек. Но когда он на работе, он как будто голос меняет, он говорит на регистр ниже. Это потому, что государство, вообще-то, железная машина. Желание человечества как большого организма заключается в том, чтобы максимально гуманизировать всю эту тяжелую железную машину, дабы она была способна разбираться с конкретным человеком.

В принципе государству плевать на отдельного человека. У вас есть имя, фамилия, регистрация, прописка, какие-то еще исходные данные, номер, серия паспорта. Вы нарушили – вас зажевали, а то, что будет мама плакать, никого не интересует.

Кстати, а зачем оно нужно, вообще-то, государство? В принципе государство придумано для того, чтобы люди не пожирали друг друга, как рыба большая пожирает рыбу маленькую. Поэтому лучше всего жить там, где исполняются законы, где если вас обидят и если вы пойдете к судье, то судья накажет того, кто вас обидел. То есть, с одной стороны, закон – это тяжелое бремя на шее человечества, а с другой стороны, закон – это необходимая тяжесть для того, чтобы мы не пожрали друг друга.

Без наказания нет покаяния

Помните, в советское время была такая песня:

 
Церкви и тюрьмы сровняем с землей.
Ведь от тайги до британских морей
Красная армия всех сильней!
 

Значит, церкви и тюрьмы были примерно одно и то же в сознании коммунистов. Церковь – тюрьма духа, она порабощает человека заповедями, какими-то обязанностями, а тюрьма порабощает человека телесно. Нужно разрушить и то и другое. Это разрушим, это разрушим, наступит счастье.

Счастье наступило такое специфическое. Церкви-то разрушили, тюрьмы тоже, но потом тюрьмы еще понадобились новые, потому что не хватило тюрем для новой жизни, для нового счастья. Соловецкий монастырь стал тюрьмой, Кирилло-Белозерский монастырь стал тюрьмой, да все монастыри стали тюрьмами.

Многие из нас по своему опыту могут сказать: «Слава Богу, что меня наказали. Не наказали – было бы хуже», – в сопливом детстве, например, когда за руку поймали, или во взрослом возрасте, когда, скажем, без прав выехали на автомобиле или еще что-нибудь такое. Если свою жизнь открутить назад, мы наверняка найдем такие моменты, где мы получили наказание по заслугам. И то ли стыд, то ли страх, то ли реальное наказание, в общем-то, повлияли на нас и впоследствии как-то благотворно на нас действовали.

Но очень важно, чтобы всегда существовала адекватность наказания и преступления. Они должны соответствовать друг другу. Нельзя, например, наказывать ужасно за что-нибудь мелкое, нельзя наказывать, например, дважды за одно. Или известная мера «око за око, зуб за зуб» – это же не просто жестокость старозаветного законодательства, это закон об адекватности наказания. То есть тебе око выбили, и ты можешь требовать выбивания только одного ока.

Искупление грехов потомками

В Писании говорится, что милость Божия продолжается до тысячи родов на праведника, то есть до тысячи родов можно наслаждаться правдой, миром, потому что у тебя в корнях есть благословенный корень. А наказание продолжается до четвертого рода. Что такое род? Мужчина родил сына – вот первый род, сын – второй род, внук – третий род. Потом внук родил правнука – это четвертый род.

Если предположить, что рождение ребенка происходит в 25 лет, то получится, что наказание продолжается примерно 100 лет. Это срок Божия гнева, согласно Писанию. Вот в 2018 году исполнилось 100 лет после беззаконного расстрела царской семьи. То есть четыре рода прошло. И мы можем надеяться, наказание за это злодеяние закончится.

Поэтому у гнева Божия есть меры. Конечно, это вопрос, который требует погружения в конкретную совесть. Потому что некоторые говорят: «Я знаю, за что мне это». А кто не знает за собой ничего плохого? Не тот, у которого чистая совесть, а тот, у кого плохая память. Допустим, какая-нибудь баба говорит: «Ничего плохого у меня не было в жизни. Я вообще никого никогда не обидела». А если начать считать, то там восемь расстрельных статей. У другой заболел малыш, так она сразу сообразила: «Я знаю, за что мне это».

Поэтому здесь, конечно, все делится на кающихся и некающихся. То есть кающийся, совестливый человек горькие пилюли пьет, морщится. Конечно, нельзя не морщиться. Морщится, но пьет их с большей или меньшей степенью душевного спокойствия. Ну а гордый человек обвиняет, конечно, Господа Бога и всех вокруг: «Да за что мне? Да как же так? Да я же, это самое…»

Чем меньше грешишь, тем больше надежд на здоровое во всех отношениях (нравственно и физически) потомство. Но тоже не гарантия. Есть святые люди, которым дается, например, больной малыш.

Конечно, хорошо было бы иметь сына как Шварценеггер, а дочку как Анджелина Джоли, и полные карманы долларов, но это необязательно счастье. Счастье может быть в другом. Совестливые люди заставляют нас удивляться на каждом шагу, а бессовестные вечно недовольны.

Вопрос христианина:

– Может ли Господь не послать наказание за грехи человеку при условии, что он покаялся и исповедался?

– Может. Даже у Серафима Саровского есть такая красивая фраза о том, что если человек осудит себя сам, то Бог его не осудит. А если ты сам себя оправдываешь, то Бог может сказать: «Подожди, стой, перестань. Вот здесь ты неправ. Я буду судить тебя». То есть суди себя сам, и Бог не осудит.

Это утешительно для человека. То есть в карах нет самодовлеющего смысла. Если Господь, например, тревожит вашу совесть сновидениями, воспоминаниями, напоминаниями, то это ведь не для того, чтобы над вами поиздеваться, а чтобы вы изменились, изменилась ваша душа, чтобы вы другим глаза открыли.

Допустим, молодая дурочка сделала аборт, так она должна теперь превратиться в один большой рупор всем: «Не делай аборта, не делай!» Она должна теперь всем сказать: «Смотри на меня, видишь, у меня покоя нет и счастья нет». Наказание дается для того, чтобы мы сделали вывод, иначе зачем нас наказывать? Можно просто уничтожить. Почему расстрел лучше, чем вечное сидение в одиночной камере? Некоторые говорят: «Буду жить, хоть как, но буду жить. Буду газеты, книги читать, буду гимнастикой заниматься, кроссворды решать, и так до самой старости».

А другой скажет:

– Убейте меня. Я так жить не буду.

– Больно ведь?

– Больно.

– Жжет?

– Жжет, еще как жжет.

– Ну так больше не делай этого. Понял?

– Понял.

– Другим скажи.

– Я все понял.