Текст книги "Нарушители равновесия"

Парень замолчал, и даже Сварг не решился торопить его.

– Она сказала… Она сказала, что все пленные умрут – так же, как умирают те, кто попадает к нам. А мне отрубят руку, которой я держал меч и выжгут глаза, чтобы я не видел, куда они уйдут. Я должен буду дождаться Кеев и передать ее слова…

И вновь наступило молчание. Кметы старались не смотеть на изуродованное лицо их товарища. Антомир отошел в сторону, лишь Сварг по-прежему стоял неподвижно, и взгляд его был спокоен и суров. Улад вспомнил о Кобнике, оглянулся, но странного человечишки нигде не было.

– Велга велела передать… Мира не будет, пока последний сполот не уйдет с их земли. Но Мать Болот не хочет лишней крови. То, что осталось от войска Кеев, обречено. И вниз, и вверх по реке вас ждет смерть.

Улад похолодел, поскольку понял: это – правда. Их всех ждет гибель среди проклятых лесов…

– Поэтому войско Кеев Сварга и Улада должно оставаться здесь. Пусть плачут над телами своих друзей. Через два дня сюда прибудет лодка. В эту лодку сядет один из Кеев – все равно, кто. Его отвезут к Велге и там он заключит мир. Условие одно – земля волотичей свободна. Тех, кто служил сполотам, пощадят… Здесь ли Антомир?

– Д-да… – тихо отозвался дедич. – Я здесь…

– Велга велела передать, что твоя семья – в ее руках. Ты можешь вернуться и вновь править своими землями. Твое добро ты получишь назад. Мать Болот простит тебя.

Старик ничего не ответил, лишь сильнее запахнул свою нелепую шубу.

– Еще Велга сказала, что тому, кто поедет к ней, ничего не грозит. Мать Болот чтит священный обычай посольства. Чем бы ни кончилась поездка, Кей вернется живым и невредимым туда, откуда прибыл. Пока будут вестись переговоры, войны не будет. Иначе вы погибнете все – через три дня. Это все… Мне велели семь раз повторить эти слова, а затем выжгли глаза…

Парень замолчал, молчали и остальные. Наконец Сварг кивнул:

– Ты выполнил свой долг, кмет. Мы сделаем для тебя все, что можно. Позаботьтесь о нем…

Воины увели слепого. Кей подозвал одного из старших кметов и шепотом отдал какое-то распоряжение, а затем повернулся к брату.

– Пойдем.

Они вышли на берег и долго стояли, глядя на медленные воды реки. Внезапно Сварг рассмеялся. Улад чуть не отшатнулся, настолько неожиданным и неуместным был этот смех.

– Испугался, братишка?

– Я… – больше сказать было нечего.

– Ничего! У Кеев крепкий хребет, Улад! Мы живы, так что не бойся – не пропадем. Она все-таки дура…

– Кто? – поразился младший. – Велга?

– Велга. Или сама Золотая Баба – Косматый их разберет! Мы же у нее в руках, а она дает нам несколько дней сроку! Нет, такого врага нужно бить! И такого врага можно бить, братишка! Только дурак начинает переговоры, когда стоит лишь ударить – и победа у тебя в руках!

Уверенность брата заразила, но Улад помнил то, что рассказал несчастный парень.

– Как думаешь, Сварг, он говорил правду?

– О золотом свечении? – старший пожал плечами. – Теперь я готов поверить и этому. Но я позаботился, чтобы кметы ничего не узнали. А как она с Антомиром ловко придумала, а?

Младший вновь не понял, и Сварг, усмехнувшись, пояснил:

– Пока Антомир с нами, есть надежда. У него много сторонников. Сейчас они молчат, но в подходящий момент он может выставить целое войско. Велга это, конечно, понимает, поэтому и послала приглашение. Теперь, по ее мнению, мы перестанем верить старику.

– А мы… – осторожно начал Улад.

– Нет. Антомир не изменит – слишком завяз. Придумано ловко, но все же не очень. Главное – нам дали время. Через три дня сюда подойдет тысяча ополченцев с полдня.

Улад изумленно взглянул на брата, тот подмигнул:

– То-то! Об этом знал лишь я, теперь знаешь ты. Велга обещала через два дня прислать лодку. Если мы откажемся ехать, то на следующий день нас сотрут в порошок.

– Нужно выгадать пару дней.

– Хорошо бы дня четыре – для верности. Теперь ясно, братишка?

Улад кивнул, и тут только до него дошло:

– Значит кто-то… Значит я… должен ехать?

Брат крепко обнял его за плечи:

– Придется.

Вначале накатил страх. Он захлестнул с головой, словно речная волна. Но затем страх куда-то исчез, и Улад ощутил гордость. Да, он должен! Он – Кей! Брату нужно несколько дней для победы – значит он, Улад, обязан добыть эту передышку. Любой ценой…

Сварг говорил что-то о древних обычаях, защищающих послов, о том, что Велге невыгодно причинять вред кому-то из Кеев – ведь она рассчитывает на мир, но Улад не слушал. Он был уже там, где-то среди страшного леса, где его ждет та, что продала душу проклятой Матери Болот…

И снова вокруг была река, но на этот раз темная, почти черная вода журчала совсем рядом. Борта лодки были низкими – опусти руку, черпай и пей вволю. Сидеть приходилось прямо на неровном дне. Было жестко и очень сыро, не спасал даже теплый плащ, и Улад много раз вспоминал Антомира с его шубой. Сейчас он не отказался бы и от шубы.

Гребли по очереди – сначала Улад, после – его спутник, невысокий худощавый паренек в длинной, почти до колен, рубашке. Впрочем, грести приходилось не часто, лодка плыла по течению, и весла требовались только, когда ее сносило с курса. Конечно, без паруса двигались небыстро, да и ночевать приходилось на берегу, но молодой Кей не спешил. Более того, каждая задержка радовала. Еще минута, еще час, выигранные у Матери Болот. Скоро к брату придут подкрепления, но понадобится день-два, чтобы привести войско в порядок. Значит, все идет верно, все правильно…

Лодка приплыла, как и было обещано, на третий день. Улад ожидал, что Велга пришлет лодью, полную мрачных головорезов с топорами и обожжеными на огне кольями. Но лодка оказалась совсем маленькой, челнок, а не лодка, и приплыл в ней только один – тот самый паренек. Его привели к Сваргу, и посланец Велги коротко повторил ее условия. Сварг невозмутимо выслушал и спокойно, словно речь шла о делах обычных, сообщил, что к Велге отправится Кей Улад, младший сын Светлого. Паренек кивнул и пошел обратно к лодке, даже не пожелав пообедать.

К этому времени все было уже оговорено. Сварг несколько раз повторил главное – слушать, а не говорить. Мятежники обычно любят болтать, и Улад должен стать благодарным слушателем. Итак, слушать и запоминать. На все предложения отвечать только одно – передам брату. И – не спорить. Небезопасно, да и бесполезно. Переубеждать мятежников будет войско Кеев.

Уже перед самым отъездом брат дал два совета. Первое – разговорить проводника. Но разговорить хитро. Мальчишке, конечно, велели молчать. Что ж, пусть Улад тоже молчит – час, полдня, день. Дорога длинная, паренек не выдержит – заговорит. А тут уж не зевать. И второе – главное. Надо найти какую-то слабину у Велги. Что-то должно быть! Она – человек, а человека можно запутать, напугать, обмануть. Но – только найти. Самому Уладу ничего делать нельзя. Ничего! Только слушать…

«Ты мне нужен живым!» – вновь вспомнились слова брата, сказанные на прощанье. Живым… Почему-то Улад не боялся за себя. Древний обычай охранял послов, к тому же когда тебе восемнадцать, то о смерти никогда не думаешь всерьез.

Советы брата Улад запомнил, но поначалу ничего поделать не смог. Мальчишка молчал – и час, и день, и второй день. Улад тоже не пытался заговорить, ему даже понравилось – это немного походило на игру. Но второй день подходил к концу, уже начинало темнеть, а ни одного слова сказано не было.

Что-то сдавило шею, рука скользнула за ворот и нащупала тяжелые холодные кольца. Цепь! Дурацкая цепь с не менее дурацким камнем, каким-то мутным, бесцветным. Улад ни за что не надел бы такое, но пришлось. И виноват оказался не то иной, как Кобник.

Он подошел к Уладу за день до приезда лодки и начал что-то быстро говорить, пришепетывая и глотая слова. Ко всему еще он говорил на наречии волотичей, и молодой Кей понимал лишь с пятого на десятое. А Кобник твердил что-то о старой могиле, которую он два дня искал в лесу, о том, что он сразу понял, зачем мятежники оставили изуродованного пленника, что в могиле, которую он, наконец, отыскал, был похоронен не простой кмет и даже не дедич. В конце концов странный человечишка сунул Уладу эту цепь с мутным белесым камнем и попросил надеть, когда придется ехать к Велге. Улад пожал плечами и даже не стал отвечать, но через час его позвал брат и велел цепь взять, надеть и с нею до возвращения не расставаться. Спорить не приходилось, но странное украшение вызывало гадливость и даже оторопь. В подобные обереги Улад не верил. Ведь еще совсем недавно цепь лежала на чьих-то развалившихся костях! Жаль, что брат так доверяет этому бродяге-Кобнику…

– А какие мечи лучше – франкские или которые у саксов?

Вопрос прозвучал настолько неожиданно, что Уладу понадобилось лишнее мгновенье, чтобы сообразить, кто спрашивает. Но ошибки не было, паренек наконец-то заговорил. Наверно, бедняге тоже тяжко было играть в молчанку.

– Франкские, – молодой Кей попытался ответить таким тоном, словно они провели все это время в непринужденой беседе. – Длиннее, и сталь получше.

– Вот и я говорю… – последовал тяжелый вздох. – А наши все: скрамасаксы, мол, удобнее… По руке, мол…

Улад с интересом покосился на своего спутника. Выходит, у волотичей знают, что такое скрамасаксы!

– А они удобнее – для тех, кто первый раз меч в руки берет. Франкский меч – он обучения требует…

– Вот и я говорю! – паренек даже разволновался. – Учиться нужно! А они… Мол, раз Велга с нами, то и учиться не надо. Мать Болот сама меч направит… А у нас мечи делают?

– Делают, – с самым серьезным кивнул Кей. – В Савмате делают. Людота Коваль, например. Только мечи так себе. Железо наше, болотное…

Паренек слушал, открыв рот, и Улад вдруг подумал, что его, похоже, тоже постарались разговорить. Наверно, этот серьезный не по годам мальчишка решил, что выведал у самого Кея страшную военную тайну. Ну и пусть! Зато будет что рассказать брату. Оказывается, мечи у волотичей есть, но обучаться по-настоящему они не хотят. А это уже любопытно…

– Ты, Кей, наверно, с самого детства всякому оружию учился! – с завистью вздохнул парнишка.

Улад не без гордости подтвердил и это.

– Меня б кто-нибудь научил…

– Война кончится, приходи, – невольно усмехнулся молодой Кей. – Мы тебя самому Хальгу Лодыжке отдадим. Он всему научит…

– А война кончится?

По тому, как это было спрошено, Улад вдруг понял, что пареньку уже успела надоесть эта бойня. И, наверно, не ему одному. Вот, значит, как!

– Приплывем – узнаем, – молодой Кей постарался ответить как можно глубокомысленнее, как и полагается человеку государственному. Но душу невольно царапнуло – нет, не кончится! И этот паренек может не дожить. Он, тысячи других, да и сам Улад тоже…

– А мы приплыли, – проводник улыбнулся, впервые за эти два дня. – Нам сюда.

Челнок повернул к берегу, и Улад заставил себя забыть обо всем, кроме главного. Вот значит, где нора этой болотной змеи! Ну, держись, Кей!

Лодку вытащили на берег, и паренек кивнул в стороны узкой тропы, уходящей в лес. Улад ждал, что их встретит охрана, у него отберут меч, может даже завяжут глаза, но тропа была пуста, и даже сопровождающий отстал, словно не желая мешать. Ранние сумерки уже окутывали лес, и на какой-то миг Уладу стало не по себе. Но он тут же успокоился. Нет, все будет в порядке. Посла не тронут, ведь они надеются на мир!

Тропа вела прямо, затем внезапно сделала резкий поворот, и в глаза ударил свет небольшого костра. Улад вышел на поляну и удивленно оглянулся. Пусто! Костер, рядом какой-то котелок, не иначе с кашей, цветное покрывало, брошенное прямо на землю…

– Здравствуй, Кей Улад!

Голос прозвучал откуда-то сбоку. Улад заставил себя сдержаться и повернулся медленно, словно нехотя. Рядом с ним стояла высокая девушка в простом белом платье. В густых светлых волосах светился тонкий серебряный обруч.

– Я – Велга. Ты голоден?

– Н-нет… – проклятый язык вновь не слушался, и Улад постарался выговорить как можно четче:

– Я не голоден… Чолом, Велга!

Глава третья. Змеева Пустыня.

Мостик был деревянным. Точнее, мостиком это назвать можно было лишь с большой натяжкой, и Войча не без опаски ступил на скрипящие доски.

– Дяденька, не надо! Не ходи!

Войчемир удивленно оглянулся. Ула – Страшилка – спряталась за широкий круп Басаврюка и явно не собиралась идти дальше.

– Опыр там! Не ходи, дяденька! Нельзя туда!

Войча вопросительно поглядел на Ужика, но тот смотрел куда-то в сторону. Рядом с ним стоял Ложок, и вид у огрского коня был столь же невозмутимый – не иначе у Ужика научился.

– Хитрый он, дяденька! Он и днем напасть может!..

То, что справится с «опыром» будет нелегко, Войча уже понял. С самого утра, пока они шли к деревне, он пытался расспросить Улу. Девчушка знала мало, но и этого хватило, чтобы понять – дело предстоит непростое.

Оказывается, лесовики сразу же сообразили, откуда грозит беда и после первой же смерти толпой пошли на погост, дабы выкопать упыря, отрезать ему голову и торжественно сжечь. Но могила оказалась пуста – чудище спряталось, унеся даже гроб. Очевидно, «опыр» присмотрел себе нору где-то в чаще леса и оттуда нападал на село. Эту нору искали, упыря пытались выследить, но тот оказался хитрее.

– Так… – Войча нахмурился. – Ужик, как думаешь?

– Сходим.

Сказано это было обычным равнодушным тоном, но Войчмир сразу же почувствовал себя увереннее.

– Ой, дяденька, не слушай его! Не слушай!

Войча с интересом покосился на Страшилку. Он уже заметил – ее отношения с Ужиком явно не сложились. Точнее, отношений никаких и не было. Девчушка старалась не замечать недомерка, а тот платил ей полной взаимностью. Ула даже отказалась сесть на Ложка и всю дорогу прошла, точнее пробежала впрыприжку, рядом с Войчей, восседавшим на Басаврюке.

Войчемир почесал затылок и отвел Ужика в сторону.

– Чего думаешь? Опасно?

В ответ недотепа вновь, в который уже раз, пожал своими хилыми плечами.

– Ты плечиками-то не двигай! – озлился Войча. – Ты понятными словами отвечай. Опасно?

– Ночью будет опаснее.

– Ага…

План уже сложился, и отважный альбир решил, что настала пора действовать.

– Вот чего, Ула! – проговорил он тоном, не терпящим возражений. – Бери коней, возвращайся по дороге. Там поляна будет, там и жди. И носа не высовывай, пока мы не вернемся. Ясно?

– Дяденька! Я боюсь…

Но Войча был уже в том настроении, когда с ним лучше не спорить. Он рыкнул на Страшилку, да так, что сам Хальг Лодыжка позавидовал бы, после чего сунул ей в грязную ручонку повод Басаврюка и подтолкнул коленом пониже спины. Девчушка взвизгнула и резво побежала по тропе. Ложок удивленно повернул голову, подумал и не спеша затрусил следом.

– Вот так! – собственная решительность прибавила настроения. – Ну, пошли, что ли?

Село оказалось совсем маленьким – на четыре дома. Три совсем небольшие, и один покрупнее, окруженный тыном. В нем, очевидно, и жил дедич. Но теперь и на дворе, и в самом доме не было ни души. Высокая трава пробилась сквозь доски пола, крыша зияла промытыми дождем дырами, в сараях тоже ничего не осталось, лишь в одном из них на земляном полу лежал конский скелет.

– Значит так… – Войча присел на ступеньку высокого крыльца и открыл военный совет. – Чего делать будем?

Ответа он не ждал, да его и не последовало. Ужик даже плечами не пожал.

– А вот чего делать будем. Останемся тут до ночи и подождем. Ежели опыр этот придет, то мы его и прибьем. А убежит – проследим до норы и там прикончим.

Честно говоря, замысел был не из самых удачных, но ничего иного в голову не приходило. Опасно, конечно, но Войча твердо надеялся на свой меч, да и на саблю. Не сладить упырю с Кеевым альбиром!

Войчемир оставил бесполезного Ужика на крыльце, а сам принялся оглядывать дом. Осмотром он остался доволен – окна находились высоко, рамы и ставни казались прочными. Значит, зайти можно будет только через дверь. А иного и не требовалось.

Лишний раз проверив рамы, Войча оглянулся в поисках Ужика, и тут заметил, что недомерок возится с какой-то железякой, не иначе подобранной в одном из сараев. Подойдя поближе, Войчемир хмыкнул:

– Капкан! А действует?

Ужик сунул в стальную пасть какую-то деревяшку. Клац! Зубастые челюсти сомкнулись, разнеся дерево в мелкую щепу.

– Ага! – вдохновился Войча. – А чего? Поставим прямо у крыльца. Опыр сюда, а его – раз! Как думаешь, вырвется?

– Вырвется.

– М-да… – рука вновь полезла чесать стриженый затылок. – Все одно, поставим! Хоть услышим…

Капкан поставили, забросав его травой. Войча, как мог, укрепил дверь, лишний раз оглядел дом, а заодно – и остальные постройки. Но там царило еще большее запустение. Исчезли даже вещи, а в одном из домишек поселились лисы.

Войче без особого интереса заглянул в последний из домишек – небольшой, вросший в землю по самые окошки. Тусклый свет падал на опрокинутую деревянную лавку, за которой что-то белело. Войчемир подошел ближе и покачал головой – скелет. Обрывки бус и браслет из грубого синего стекла говорили о том, что здесь погибла женщина. Войча вздохнул и хотел уже уходить, как вдруг заметил в углу какой-то странный предмет. Он подошел ближе. Колыбель… Обычная деревянная колыбель, какую можно встретить в любом доме. Она не была пустой – в деревянной люльке лежало что-то странное, похожее в полутьме на стружку. Войчемир наклонился и почувствовал, как по спине пробегают непрошенные мурашки. Кости – все, что осталось от того, кто лежал в этой колыбели…

Войча не помнил, сколько простоял в доме, ставшем могилой. Надо было уходить, заняться делом, но Войчемир не мог оторвать взгляда от детских останков. Он был воином, он знал, что на войне гибнут не только взрослые мужчины, но такое приходилось видеть впервые. И ведь погибло дите невинное не из-за огров и даже не из-за еси белоглазой! Какой-то «опыр», нежить, мертвяк паскудный! И Войча понял, что был трижды прав, решив идти через мертвую деревню. Конечно, возле бабкиной избушки он больше думал, как бы перед Ужиком не сплоховать да удальство альбирское потешить. А, выходит, не в удальстве вовсе дело. Прав Ужик, нечего по кустам прятаться да кругами ходить! Поганый мертвяк село извел, значит, теперь в другое село пойдет! Ну, нет! Не выйдет!

Ужик появился незаметно, молча склонился над колыбелью, покачал головой и осторожно потянул Войчу наружу. Тот не сопротивлялся. Почему-то вспомнилось Ужиково «Убьем!» Наверно, парень навидался такого, вот и рассудил верно. А что молчит и слова в час по одному цедит, так видать, характер у него спокойный. А может, и не спокойный, просто Ужик боль внутри держит, делиться не хочет.

Между тем, начинало темнеть, и Войча, решив не искушать судьбу, дал команду возвращаться в дом. Закрыв дверь на тяжелый засов, Войчемир положил поблизости заранее приготовленную кучу сосновых лучин, снял с пояса меч, саблю и решил, что готов. Оставалось ждать.

Ночь пришла быстро. За окнами зашелестел ветер, из близкого леса донеслось уханье филина, а старый дом наполнился скрипом рассохшегося дерева. Стала холодно – и неуютно. Войча то и дело поглядывал на Ужика, но тот сидел молча, чуть прикрыв глаза, словно собирался спать. Это Войче совсем не понравилось, и он поинтересовался не думает ли недомерок проспать всю ночь, оставив его одного наедине с «опыром». Ужик покачал головой, но Войчемира это ничуть не успокоило.

– Ты вот чего, – решил он, – расскажи про вас. Про рахманов.

Но Ужик лишь развел руками, изобразив полное неведение.

– Ну да, – вздохнул Войча, – сейчас скажешь, что только лягушек ловил!

Недоросток покорно кивнул, соглашаясь. Войчемир махнул рукой и прислушался. Нет, пока ничего подозрительного. Ветер шумит, филин ухает…

– Ужик! Ну давай поговорим! Заснем ведь!

– А ты спой…

Войча только моргнул, но затем мысль ему неожиданно понравилась. Пусть «опыр» слышит! Недаром поют перед боем, песня – как вызов.

– Годится! – решил он. – Только петь вместе будем.

– Про медведей?

Оказывается, Ужик не забыл песню про незадачливого охотника. Но Войче она уже надоела.

– Нет, давай другую. Тоже про охотника. Мы ее в Ольмине пели. Она строевая – громкая, не заснем. Только надо зверей вспомнить…

Войча сосредоточился и принялся загибать пальцы: медведь, мышь, тур, рысь, заяц… Кажется, вспомнил.

– Значит так, – распорядился он, – я начинаю, ты подпеваешь. А припев вместе, и погромче.

– Да я петь-то не очень… – вновь развел руками Ужик, но Войчу это только развеселило:

– Так и я – не очень. В строевой что главное? Рот на ширину ножен – и реви, как Идрик-Зверь. Значит так… Песня…

И тут Войчу осенило. Если заменить имя…

– …Про храброго Ужика.

Недомерок широко раскрыл глаза, а Войче стало совсем весело. Вообще-то в песне говорилось о храбром Брешике, но уж больно хорошо выходило. Войчемир прокашлялся и грянул:

 
Ох, пошел наш храбрый Ужик
Да за медведем чернобрюхим.
Раз во первый повстречал он
Мышь черноголовую.
 
 
«Дико диво!» – закричал и…
Храбрый Ужик убежал.
 

– А теперь про мышь, – распорядился Войчемир, и запел следующий куплет:

 
Ох, пошел наш храбрый Ужик
Да за мышью черноголовой.
Во второй раз повстречал он
Тура чернорогого…
 

Привев пели уже вместе, причем Войча заметил, что Ужик тоже вроде как повеселел. Это обрадовало – парень, видать, не из обидчивых.

Следом спели про рысь черноногую, зайца чернобокого, Змея черномордого, затем про коня, про козла, про кочета и даже про волка черноухого (еще в Ольмине Войча поражался – что за зверь такой?) И, наконец, подошли к самому главному:

 
Ох, как пошел наш храбрый Ужик
Да за волком черноухим.
Раз в остатний повстречал он
Деву черноглазую.
 

Ужик не выдержал и засмеялся, Войча – тоже, и припев пропели, давясь от хохота:

 
«Дико диво!» – закричал и-и-и…
Храбрый Ужик убежал!
 

– А ну, еще раз! – предложил довольный Войча, и припев повторили с неменьшим успехом. Разошедшийся Войчемир хотел запеть все сначала, но внезапно почувствовал, как рука Ужика сдавила его кисть.

– Чего? – не понял он в первый миг, но затем быстро оглянулся – и до него дошло.

– Продолжай говорить! – послышался тихий шопот. Войча кивнул, схватил меч и, став поближе к двери, начал пороть какую-то чушь про Ольмин, о том как Хальг Лодыжка однажды выпил целый кувшин румского вина, а потом всю ночь гонял по двору очумелых кметов, про то, какие уродины ольминские девки, особенно которые из еси… Между тем слух уже работал, и сознание привычно отмечало: ветер, скрип старых досок в доме, уханье филина, будь он проклят, и… шаги, еле слышные, глухие, совсем близко.

«Подманили!» – на миг он почувствовал злое веселье, но тут же одернул себя. Это кто еще кого подманил! Не спеши, альбир, ох не спеши…

Заскрипело крыльцо. Войча расслабил кисть и помотал ею в воздухе, затем покрепче сжал рукоять меча и отступил на шаг, чтобы его не заметили с порога. Если сейчас рухнет дверь… Но тот, кто был уже так близко, не спешил. Войче показалось, что он слышит хриплое, булькающее дыхание, но может, это просто шумело в ушах. И вот снова скрип – шаги удалялись. Ночной гость уходил.

Войчемир еле удержался, чтобы не выскочить следом. Нет, на такое его не взять! Старый прием: я убегаю, а ты – догоняй! Ждать, ждать…

И снова шаги. Гость не ушел, он просто спустился вниз и теперь бродил возле дома. Окна? Войча оглянулся. Нет, если что, они услышат. Что бы сделал он, Войчемир, на месте этого «опыра»? Ясное дело – не лез бы в дом, а попытался выманить. Ну, попытайся…

И вдруг тишину разорвал громкий лязг, а затем вой – долгий, тоскливый, похожий на волчий. Войчемир даже присел от неожиданности, но тут же хлопнул себя по бестолковой голове. Капкан! Сработало!

– Войчемир! – Ужик бросился вперед, но Войча уже отодвигал засов. Попался, душегуб! Ну, я тебя…

На крыльце он остановился, пытаясь осмотреться. К счастью, Луна уже взошла, и Войча сразу же увидел ночного гостя. Нет, сначала он увидел капкан – сломанный, чуть ли не скрученный в кольцо. Вырвался! Но думать об этом было поздно. Огромный темный силуэт был уже рядом. Войча выхватил саблю – меч был давно в руке – и засмеялся. Он знал – смех как ни что другое выводит врага из себя. И тут тот, кто пришел за ними, сделал шаг вперед. Лунный свет упал на лицо – нет, на личину, – и Войча на миг окаменел. Желтоватая кожа туго обтягивала череп, резкие складки рассекли щеки, черные пятна легли под глазами. Мертвец! Но глаза – застывшие, недвижные, горели красным огнем, а толстые, налитые кровью губы кривились жуткой гримасой. И руки – огромные, волосатые, с длинными желтыми когтями…

Первый удар Войча пропустил. Он лишь почувствовал, как что-то обрушилось на правую руку, а в следующий миг с удивлением понял, что меч лежит на земле. Раздумывать над этим не было времени. Сабля! Войча сделал резкий выпад и вдруг увидел, что проклятый «опыр» схватил саблю за лезвие. Короткий сухой треск – и в руке у Войче остался лишь эфес с жалким обломком клинка. Войчемир попытался отскочить, но упырь оказался проворнее. Рука с зажатым в ней обломком сабли метнулась вперед, и левое плечо слово окатили кипятком. Войчемир упал, перекатился и вскочил, успев подхватить с земли меч. Оставалось размахнуться…

Но рубить было некого. Тот, кто пришел за ними, исчез. Войча сделал несколько неверных шагов, чувствуя, как подкашиваются ноги, затем зажал рану на плече ладонью и опустился в высокую мягкую траву.

– Эх, Зайча, голова – два уха!

Голос Ужика прозвучал откуда-то издалека. Войчемир почувствовал, как его поднимают и волокут на крыльцо. Он еще слабо удивился, кто это смог его поднять, не Ужик же в самом деле! Затем чьи-то руки разорвали рубашку на плече…

– Перетянуть… чем-то… – пробормотал Войча, запоздало соображая, что проклятый упырь подранил его крепко, и бедолага-Ужик остается без присмотра.

– Лежи, лежи… – Ужик между тем что-то делал с его плечом, но что именно, Войчемир сообразить уже не смог. Накатила слабость, затем в глазах замелькали разноцветные огоньки, и все покрыла тьма…

– Вставай, уже утро!

Войча дернулся, привстал и открыл глаза. Да, уже утро. Яркие солнечные лучи пробивались сквозь ставни, сквозь рассохшиеся доски двери, и мертвый дом теперь выглядел совсем по-другому – уютно и даже весело. Ужик сидел у стола, а на столе красовались четыре жареные рыбины.

– Лопай! Тебе нужно, – недомерок кивнул на рыб. Войча послушно встал, направился к столу и тут только вспомнил – ночь, страшная мертвая личина, поломанная сабля… Плечо! Он же ранен!

Рука полезла к ране, но вместо повязки Войча почувствовал что-то странное. Еще не веря, он шагнул к свету…

– Матушка Сва! Как же…

Повязки не было. Не было и раны, даже шрама не осталось – лишь розовая полоска на том месте, куда его ударил «опыр».

– Матушка Сва… – повторил Войчемир, после чего сел на лавку и, ни о чем не думая, занялся рыбами. По крайней мере с рыбами все ясно. Недомерок наловил их своим дурацким крючком… Интересно все же, когда? Ночью?

– Ужик… – растерянно проговорил Войча и умолк. На большее его не хватило.

– Ешь, ешь! – подбодрил недомерок. – Сейчас за упырем пойдем!

– Упырем! – Войча вскочил, но тут же вновь опустился на скамью. – А он… Не возвращался?

Ужик ничего не ответил, и Войчемир принялся вновь вспоминать. Эх, таки подловили его! Как желторотика подловили! Но откуда было знать, что «опыр» руками за клинок хватается! Стоп! Кто же, его болвана раненого, в дом притащил? И что с раной? Ведь так не бывает…

Но тут же Войча понял – бывает. И на все его вопросы ответ очень простой. Вот он, ответ, сидит, даже в его сторону не смотрит!

– Ужик, ты… В общем, я…

– Да ладно! – Ужик даже поморщился. – В следующий раз из дому не выскакивай!

– Ну… – Войча задумался. – А как же его, опыра этого, достать? Ведь спрятался он, поди теперь найди! Собаку бы по следу пустить, да откуда тут собака?

– Эх, Зайча, Зайча… – Ужик лишь головой покачал. – Капкан-то зачем ставили?

– Капкан? Но ведь опыр вырвался!

И тут Войчу осенило:

– Так у него же нога пробита! Кровь! И рукой он за саблю взялся! Мы же его по крови найдем!

Ужик никак не реагировал, и Войчемир почувствовал себя последним дураком.

– А ты тоже хорош, Урс! Объяснил бы все сразу! Ишь, умный!

Но ругаться сразу же расхотелось. Да, недомерок оказался кругом прав. И главное – плечо. Выходит, он не только лягушек у Патара ловил? И тут Войча сообразил, что вновь забыл поблагодарить своего странного спутника. Но слова не шли. Похоже, Ужик вовсе и не ждал благодарности…

Кровавый след начинался сразу же порогом. Крови было много – как будто истекал кровью целый бык. Затем пятна стали меньше и реже, но все равно след был явный, и вел он прямиком в лес.

Шли долго. Похоже, упырь пытался кружить, сбивать со следу, но слишком велика была рана – почерневшие пятна вели дальше, дальше, и вот, наконец, глазам открылась небольшая полянка.

– Тут… – кивнул Ужик, став очень серьезным. – Смотри.

Войча кивнул – посреди поляны возвышалась куча свежей земли. Ужик, заранее захвативший с собой найденную в доме лопату, немного постоял, словно к чему-то прислушиваясь, а затем вонзил лопату в землю.

– Я сам! – Войча, хотя и чувствовал себя слабым после случившегося, решил не сдаваться. Все-таки он – Кеев альбир! Хватит с Ужика и вчерашнего…

Впрочем, копать почти не пришлось. Вскоре лопата глухо ударила о дерево. Гроб… Точнее, целая домовина, вырубленная из огромного ствола. Войча нахмурился, достал меч и кивнул Ужику.

Крышка поддалась легко. Войчемир подошел ближе…

…Кровь. Она была всюду – на деревянных стенках, на потемневшем кафтане с медными бляшками, на страшном мертвом лице. Теперь, при свете дня, оно уже не казалось бледным. Кожа набухла красным, ярко горели пунцовые губы, а из-под полуприкрытых век медленно проступали маленькие красные капельки. И тут веки дрогнули. Мертвые глаза взглянули прямо на Войчемира, и он невольно отшатнулся.

– Как его? Куда?

Вопрос был не слишком понятен, но Ужик сообразил.

– Сначала – в сердце. Затем – голову…

Внезапно послышалось рычание – негромкое, полное бессильной ненависти. Мертвое тело дернулось, руки с желтыми ногтями стали подниматься…

– Назад! – крикнул Войча, соображая, что они рано успокоились. Ужик попытался отойти, но не успел. Упырь с неожиданным проворством рванулся вперед. Миг – и огромные ручищи с кривыми желтыми когтями сомкнулись на горле. Ужик захрипел и пошатнулся.

– Ах ты! – растерянность длилась недолго, самую малость. Войча подскочил и, тщательно примерившись, дабы не зацепить недомерка, всадил меч в спину «опыра». Послышался глухой рев, чудище дрогуло, но не отпустило свою жертву. Войчемир стиснул зубы и ударил вновь. После третьего удара упырь затих. Смертельная хватка разжалась, чудовище пошатнулось и грузно рухнуло на землю. Войча перевел дух и точно прицелившись, отсек голову. Страшные глаза медленно закрылись.