Текст книги "Агент поневоле"

Глава 5

Однако когда в середине февраля 1942 года пароход «Леонид Петровский» наконец добрался до Индонезии, ситуация кардинальным образом изменилась. Японцы согласно своей доктрине наступали «по всем азимутам», превратив архипелаги Юго-Восточной Азии в бурлящий и клокочущий котел. Уже пали острова Таракан и Амбон, бои шли на Суматре, Борнео и Целебесе. Ява пока ещё не подвергалась вторжению, но было ясно, что очередь её не за горами. В такой обстановке идти в превратившееся в театр ожесточенных военных действий Яванское море граничило с безумием. Японские летчики и подводники с превеликой охотой топили не только суда противостоявших им союзников, но и вообще все любые, подвернувшиеся им по руку плавсредства. В том числе и корабли нейтральных стран. Печальная участь «Майкопа» и «Перекопа» – яркое тому подтверждение.

Поэтому после радиопереговоров с пароходством капитан Денисов получил разрешение вместо Сурабаи, перенаправить «Петровский» в австралийский Дарвин. Идти туда пришлось по непривычному маршруту, огибая Новую Гвинею с запада и стараясь держаться подальше от зоны боевых действий. Но укрыться от войны не удалось и здесь. Когда «Петровский» вошел в Арафурское море, стало известно о сокрушительной бомбардировке Дарвина японской авиацией 19 февраля. Город был практически стерт с лица земли. Ни о каких погрузочно-разгрузочных операциях не могло идти и речи. Следовало, через Торресов пролив, выходить в океан и спускаться дальше к югу – в Брисбен или Ньюкасл.

Впрочем, у капитана Денисова, помимо официальной, имелась ещё и секретная миссия, связанная, как мы помним, с заданием Александра Ли. В связи с чем перед тем, как лечь на новый курс, он распорядился вызвать радиостанцию Мерауке – маленького городка, затерявшегося в джунглях юго-западного побережья Нидерландской Новой Гвинеи. Он всё ещё находился в голландских руках. Плюс там имелся небольшой гарнизон KNIL (Королевской Нидерландско-Индийской армии.) То, что нужно.

– Пароход «Петровский» вызывает Мерауке, приём.

– Слушаю вас, «Петровский».

– Следовал с грузом в Дарвин, но сейчас, в связи с изменением обстановки, меняю курс. Имею на борту подобранного в море человека – подданного королевства Нидерландов. Прошу помочь эвакуировать его на берег.

– Вас понял. Высылаем патрульное судно.

Через несколько часов томительного ожидания, на горизонте показался отчаянно дымивший моторный бот «Паулюс», за неимением иного использовавшийся местными властями, что называется «на все руки». После соблюдения необходимых формальностей Саша Ли сердечно распрощался с посвященными в его тайну капитаном и замполитом «Петровского» и с бьющимся сердцем переступил на качающуюся палубу патрульного бота. Представителям голландской администрации новоиспеченный агент повторил заранее подготовленную легенду. Мол, зовут его Тан Ли (Tan Lee), китаец. Жил в небольшой рыбацкой деревушке на острове Амбон. После занятия его японцами бежал в море на парусном каноэ, где и был подобран советскими моряками. Сейчас же хочет вступить в ряды голландской армии, чтобы отомстить японским захватчикам.

– Вот как? Похвальное желание! – явно обрадовался командир местного гарнизона первый лейтенант пехоты Эвертс. – Солдаты нам нужны. Особенно в свете недавнего приказа о наборе в милиционное ополчение всех желающих, из местного населения. Так что – добро пожаловать! Королева нуждается в тебе!

Вот так Саша Ли и стал солдатом милиционного ополчения KNIL «Стамбукнуммер 189 371». Дело знакомое! Тем более что обмундирование голландских колониальных войск ненамного отличалось от привычного ему советского. Только цвет был чуть иной – серо-зеленый. А так – почти одно и то же. Брюки, гимнастерка, нательное белье, ну и неизменные ботинки с обмотками. Саша невольно улыбнулся, вспомнив, как старшина Брагин учил его правильно мотать эти длинные матерчатые «голенища». Вместо полагавшейся по штату стальной каски с пристегивающимся брезентовым назатыльником ополченцы на Новой Гвинее предпочитали носить пилотки или широкополые шляпы. Из оружия же Александру досталась австрийская винтовка системы Манлихера модели 1895 года, массово использовавшаяся в пехотных частях KNIL. И потянулись его неспешные гарнизонные будни.

Сам Мерауке представлял собой живописное сборище крытых пальмовыми листьями домишек, рассыпавшихся вдоль впадавшей в море реки Маро. Из более или менее значительных строений здесь можно было отметить небольшую деревянную церковь, здание католической миссии, полицейский пост, школу и дом местного контролера. Окружающее туземное население состояло из различных папуасских племен, по преимуществу – каннибалов и охотников за головами. Ну и джунгли, конечно. Саша долгое время не мог привыкнуть к их влажному, тяжелому воздуху. Тем более что первые его боевые задания как раз и состояли в патрулировании окрестностей. Полицейский пост Агатс в Асмате, лагерь политических заключенных Бовен-Дигул в Танах Мерах, области Маппи и Фак-Фак.

Последние месяцы Мерауке жил в постоянном ожидании японского вторжения. Да это и немудрено. Уже 8 марта, после капитуляции Явы, остатки голландской армии эвакуировались в Австралию. Трагедия KNIL заключалась в том, что она была сравнительно невелика – всего двадцать один батальон. Или порядка двух обычных дивизий. А оборонять предстояло огромную территорию – почти в два миллиона квадратных километров! Да и многонациональный состав самой колониальной армии тоже никак не шел на пользу дела. Помимо собственно голландцев в её составе храбро сражались лишь индонезийские офицеры, потомки смешанных браков малайцев и европейцев, да солдаты-христиане с острова Амбон и из Менадо – города и одноименной области на острове Целебес. Навербованные на самой Яве новобранцы по большей части к войне относились пассивно и врагов в японцах не видели. Население же Суматры и вовсе воспринимало голландцев с плохо скрываемой враждебностью. Чего уж тогда говорить о совсем диких племенах даяков с Борнео или папуасов с Новой Гвинеи, которым прежняя колониальная администрация запрещала заниматься такими милыми шалостями, как поедание себе подобных и коллекционирование вражеских голов! А японцы, напротив, разрешили.

Тем не менее практически на каждом острове Нидерландской Индии, остатки голландских гарнизонов отступали в джунгли и продолжали вести партизанскую войну. Где-то эта борьба продолжалась всего пару месяцев, а где-то она растягивалась и на два-три года. То есть фактически до полного освобождения архипелага.

Впрочем, в роковом 1942 году об этом ещё мало кто догадывался. Захватив основные острова Индонезии, японцы в апреле огненным смерчем прошлись и по сравнительно малонаселенному северному побережью Новой Гвинеи, захватывая как голландские, так и австралийские города и поселки. Союзникам удалось удержать в своих руках лишь Порт-Морсби. Ну и Мерауке, естественно. Японское нашествие до него не докатилось, хотя сам город и пережил более двух десятков авианалетов. Под некоторые из них довелось попасть и Саше Ли. К счастью, без особых последствий.

Между тем в судьбе его вновь наметились неожиданные изменения. Как-то раз, в мае, вместо обычного утреннего развода караула лейтенант Эвертс построил весь наличный состав и после краткого приветствия сказал:

– Солдаты! Из штаба армии в Мельбурне получен следующий приказ. В Мерауке надлежит оставить лишь штатный гарнизон и бойцов ополчения, навербованных из местных жителей. Остальных следует отправить в Австралию. Куттер «Ран Палома» должен прибыть за вами часов в двенадцать. Соответственно, времени на сборы, полагаю, остается ещё предостаточно. Ну и, хочу добавить от себя, что был горд проходить службу со столь крепким и спаянным коллективом! До встречи (Tot ziens)!

Так Саша Ли очутился на Зеленом континенте.

Глава 6

Практически сразу, по прибытии в Австралию, часть военнослужащих в спешном порядке временно откомандировали для обслуживания зенитных пулеметов на судах торгового флота. Начавшаяся война показала резко возросшую роль авиации. Зачастую именно самолеты, а не крупнокалиберная артиллерия крейсеров и линкоров решали исход сражений на море. И если даже холимые и лелеемые в довоенное время бронированные громады оказались практически бессильны против угрозы с неба, то чего уж тогда говорить о простых транспортных и пассажирских пароходах? Вот по принципу «защити себя сам» их и принялись вооружать сорокамиллиметровыми зенитными пушками «Бофорс» и двадцатимиллиметровыми автоматами «Эрликон». Однако достаточно квалифицированных стрелков для обслуживания их катастрофически не хватало. Для этой цели правительство Нидерландов в изгнании навербовало множество добровольцев в своих, так и оставшихся не оккупированными колониях. А именно – в Суринаме и на Антильских островах. Но тех ещё следовало обучить и в случае с Нидерландской Индией – доставить на место. Тихий океан – не Атлантика. Путь до него неблизкий. А грузы надо возить постоянно. Поэтому в ожидании прибытия добровольцев и решили пока обойтись местными ресурсами.

В порты Австралии, из захваченных японцами индонезийских вод, сумело уйти порядка двадцати одного голландского парохода. И это не считая большого количества самых разнообразных мелких суденышек, типа шхун, моторных ботов, люггеров и тому подобных. Все они сыграли исключительно важную роль в развернувшемся сражении за Новую Гвинею, что в равной степени признавали как австралийцы, так и американцы. Именно голландские транспортные суда, ежеминутно подвергавшиеся опасности смертоносного удара с воздуха, прорывались в Порт-Морсби, Буну и бухту Милн, непрерывным потоком доставляя туда военные грузы, людское пополнение и даже легкие танки. Три из них – «Бантам», «Ван Хеемскерк» и «с’Якоб» погибли во время этих рейсов, вошедших в историю под своим кодовым наименованием «Операция “Лилипут”». В общем, лиха морякам торгового флота довелось хлебнуть не только в Арктике!

Очередной конвой ZK-8, предназначенный для доставки в Порт-Морсби подразделений 14-й австралийской пехотной бригады, формировался в Сиднее в середине мая 1942 года. Эскортировать его должны были австралийский же эсминец «Арунта» и один из двух уцелевших голландских легких крейсеров – «Тромп». Однако буквально накануне отправки – 17 мая, оба корабля экстренно вышли в море для оказания помощи советскому пароходу «Уэлен», на подходе к порту Ньюкасл атакованному японской подводной лодкой. По пути к «Тромпу» и «Арунте» присоединился ещё и американский эсминец «Перкинс». Лодку, впрочем, им обнаружить не удалось. Да и оказывать помощь по большому счету тоже не потребовалось.

Пароход «Уэлен», приписанный к Дальневосточному морскому пароходству, шел из Новой Зеландии в иранский порт Бендер-Шахпур с полным грузом шерсти и свинца. В австралийском Ньюкасле планировалось сделать остановку для пополнения запасов воды и угля. Хотя Советский Союз и не участвовал в войне с Японией, однако здешние воды считались зоной боевых действий. Да и в акваторию Индийского океана иногда прорывались немецкие и итальянские рейдеры. Поэтому «Уэлен» пусть и слабо, но все-таки вооружили. Первоначально, ещё во Владивостоке, на борт передали восемь винтовок и два ручных пулемета. Затем уже в Иране на пароход дополнительно установили крупнокалиберный пулемет «Шкода», а в Сиднее – трехдюймовую горную пушку образца 1908 года. Кроме того, для острастки вероятного противника, наши моряки из пустых бочек из-под краски сварганили и некое подобие «глубинных бомб», которые и развесили по бортам. Короче говоря, подготовились, как следует!

Разумеется, если бы не мужество самого экипажа, вкупе с некоторой толикой везения, то никакое оружие – ни реальное, ни мнимое, пароходу бы не помогло. В 22.28 16 мая 1942 года в кромешной тьме по правому борту «Уэлена» раздался орудийный выстрел. Первоначально, моряки решили, что это патрульное судно, наверное, подобным образом требует остановиться. Однако следом прогремел второй выстрел, тоже прошедший мимо. Зато третий снаряд разорвался прямо над пароходом, изрешетив осколками переднюю стенку надстройки, капитанский мостик и палубу в некоторых местах. Плюс оказались ранены три члена команды, с капитаном в том числе. Тут только комендоры «Уэлена» открыли ответный огонь. Лодка же, зайдя с левого борта, выстрелила ещё два раза. От одного из разрывов, подававшего снаряды матроса Луцика, взрывной волной сбросило в зарядный ящик. Но и японцы потеряли всякую бдительность. В азарте охоты они сблизились со своей жертвой настолько, что очертания корпуса субмарины стали ясно различимы в фосфоресцирующих водах Тасманова моря. И возмездие не заставило себя ждать.

Сначала несколькими очередями из крупнокалиберного пулемета по лодке прошелся матрос Симбердеев, выпустив в общей сложности около сорока бронебойных пуль, а потом в основание рубки угодили и артиллеристы. Всего один снаряд попал в цель, но он, похоже, и решил исход дела. В спешном порядке с шумом воздуха и бурлением воды подводная лодка камнем ушла на дно. Утопить её, конечно, не утопили, но некоторые повреждения нанести сумели. Уже после войны стало известно, что атаковала «Уэлен» японская субмарина I-29. Всего бой с ней продлился до 00.20 17 мая.

В скором времени на борт советского парохода прибыли представители ВМС Австралии. Они подробно расспросили наших моряков, после чего на сутки приостановили все перевозки по маршруту Ньюкасл – Сидней. На поиск подводной лодки, как уже было выше сказано, срочно отрядили голландский крейсер «Тромп» в сопровождении эсминцев «Перкинс» и «Арунта». История эта прогремела достаточно широко. Естественно, был наслышан о ней и Саша. Ему очень хотелось встретиться с героическим экипажем, однако никаким весом для подобного деяния он пока не обладал. Да и в самом деле, многое ли может позволить себе обычный рядовой? Не генерал же! Вот если бы Саша успел записаться не в армию, а в морскую пехоту, тогда, да – возможно. По стародавней традиции, отряды морпехов входили в экипажи крейсеров флота Нидерландов. Имелось такое подразделение и на борту «Тромпа». Причем тамошним морским пехотинцам ещё крупно повезло, в отличие от их собратьев с «Явы» и «Де Рюйтера», вместе со своими кораблями, погибшими в злополучном сражении в Яванском море.

Но Саша в элитные войска, увы, не попал. Обстановка была уже не та. Тут уж, как говорится, не до жиру. Хорошо хоть в плену не очутился. А ведь мог бы, если бы высадился не в Мерауке, а в каком-нибудь ином городе Индонезии. В той же Сурабае, например. А так, «рядовой Тан Ли» по-прежнему оставался в строю и продолжал выполнять тайное задание родины. По разнарядке, он оказался в числе стрелков, отобранных для обслуживания зенитной артиллерии парохода «Бонтеку», также входившего в конвой ZK-8. В 8.30 18 мая 1942 года в порту Сиднея на него начали грузиться подразделения 36-го австралийского пехотного батальона. Чуть раньше приняли на борт войска и другие голландские пароходы. На «Ван Хейц» поместилась большая часть 3-го пехотного батальона – 617 человек. Ещё 17 военнослужащих из его же состава погрузились на «Ван Хеемскерк». Хватало иных войск и на борту «Бонтеку». Помимо собственно 36-го батальона здесь находились отдельные отряды из 3-го и 55-го батальонов, а также штабные службы 14-й пехотной бригады, 35-й американской авиабазы и 138-го медицинского корпуса армии США. Уже одно это указывало на ту спешку, с которой очередные подкрепления перебрасывались в Порт-Морсби. О соответствующих грузах нечего и говорить. Штабеля с батальонным имуществом пребывали в таком хаосе, что несчастные командиры только за голову хватались. Привычные ко всему морские волки успокаивали их. Мол, времени в пути предостаточно. Ещё успеете всё рассортировать!

В море вышли 18 мая. Помимо голландских пароходов в конвое следовало и австралийское судно «Таруна», перевозившее основную часть 55-го пехотного батальона. Сразу же начался обычный судовой распорядок. Периодически играли учебные тревоги, занимались строевой подготовкой, перебирали вещи. В придачу к зенитной артиллерии «Бонтеку» в разных точках парохода установили ещё и двадцать четыре ручных пулемета «Брен» из числа принадлежащих 36-му батальону. Круглосуточные посты у них несли австралийские же пехотинцы. Так что в отношении противовоздушной обороны экипаж и пассажиры могли чувствовать себя более или менее спокойно. Общий же эскорт обеспечивали «Тромп» и «Арунта», стремительные силуэты которых успокаивающе маячили на горизонте.

Между тем начала сказываться и разница в общей скорости судов каравана. Например, в Таунсвилл «Ван Хейц» прибыл в 16 часов 24 мая, а «Бонтеку» только на следующий день. Уходили тоже порознь. В Таунсвилле к 20 офицерам и 314 рядовым 36-го батальона, добавились ещё девятнадцать офицеров и пятьдесят три рядовых из числа остававшихся в Сиднее и добравшихся сюда по суше. Порт-Морсби встретил конвой проливным дождем. Невзирая на то, что многие промокли до нитки, на судах царило всеобщее ликование, поскольку погода была явно нелетная, а значит, появление японской авиации не ожидалось.

«Бонтеку» в компании с «Таруной» вошел в гавань главного города австралийской части Новой Гвинеи в 16.15 29 мая. Высадка войск началась в 20.15 и продлилась до 21.30. Затем продрогших до костей пехотинцев перевезли в плохо оборудованный лагерь в шестнадцати километрах от Порта-Морсби, где выделили по чашке горячего чая с куском пирога и пачку сигарет на брата. Дождь продолжался и на следующий день, когда производилась выгрузка остального батальонного имущества. Между прочим, к каждому уложенному на пирсе штабелю из ящиков и мешков приходилось немедленно ставить часовых из-за частых случаев воровства со стороны солдат других подразделений! Что поделаешь. Солдаты везде одинаковы. Не только кашу из топора сварят, но и чем поживиться быстро найдут!

«Бонтеку» же, простояв под разгрузкой весь день 30 мая, опять вышел в море. Налетам японской авиации в этот раз он, к счастью, не подвергался. В общем, первое боевое задание Саши на австралийской земле прошло на удивление бескровно. В ознакомительном порядке, так сказать. Что, разумеется, отнюдь не обещало ему легкой жизни и в будущем. Война ведь пока и не думала заканчиваться. И в скором времени она вновь властно напомнила о себе. Тем более что по прибытии в Сидней Сашу опять перевели в сухопутные части. Его морская командировка закончилась, вобрав в себя всего один рейс, сделанный на «Бонтеку». Дальше предстояли обычные пехотные будни. Когда скучные, а когда и смертельно опасные.

Глава 7

После эвакуации остатков Королевской Нидерландско-Индийской армии в Австралию, общая численность её составила всего-навсего около двух рот. Впоследствии к ним прибавилась ещё и третья – Тиморская, почти целиком включавшая в себя партизанский гарнизон, успешно вывезенный с острова. Тем не менее командовал всем этим грозным воинством аж целый генерал-лейтенант авиации Людольф Хендрик ван Ойен. Разгадка сего парадокса, что называется, лежала на поверхности. Просто ван Ойен остался единственным генералом старой армии, не попавшим в японский плен. Вот и двинули его в командармы.

Между тем воинственный пыл голландских штабных офицеров ничуть не угас после сокрушительного разгрома 1942 года. Сейчас уже доподлинно неизвестно, кому из них первому пришёл в голову замысел поистине самоубийственной операции «Plover» («Чибис»). Суть её заключалась в следующем. Захватив практически всю Индонезию, японцы до поры до времени оставили без внимания несколько мелких архипелагов в море Банда. Это были острова Каи, Ару и Танимбар. Однако голландских гарнизонов там тоже не было. Имелись лишь несколько разрозненных полицейских и наблюдательных постов. Вот в штабе KNIL и решили упредить японцев и занять острова первыми.

Для этой цели и был сформирован сводный отряд из восьмидесяти двух добровольцев под общим командованием первого лейтенанта пехоты Фрица Иеронимуса. Силы, и без того малочисленные, ослаблялись ещё и тем, что действовать им предстояло на разных направлениях. Сам Иеронимус вместе с двадцатью семью солдатами готовился к занятию города Туал на архипелаге Каи. Чуть более внушительный отряд из сорока одного военнослужащего намеревался десантироваться на острова Ару. И наконец двенадцать солдат KNIL во главе с тринадцатым – амбоинским сержантом Юлиусом Тахеа, планировали поставить под свой контроль весь архипелаг Танимбар. Под начало последнего попал и наш Саша Ли, наряду с остальными, вызвавшийся идти в десант. В его планы отнюдь не входило протирать штаны в глубоком тылу! Ведь в поставленном в Москве задании чётко говорилось – оценить боевой потенциал голландской армии. Для этого и посылали его за тридевять земель!

Единственным плюсом малочисленности десантников было то, что их наконец смогли хорошо вооружить. Сам сержант Тахеа, сверкая белозубой улыбкой, демонстрировал всем американский автомат системы Томпсона с дисковым магазином. Ещё его отряду придавались два ручных пулемета «Льюис». Остальные солдаты экипировались согласно личным предпочтениям.

– Хочешь, возьми «шмайссер»? – подмигнув, предложил Александру Тахеа, указывая на пистолет-пулемет немецкого производства.

«Да какой же это “шмайссер”?!» – чуть было не брякнул Саша, но вовремя спохватился. На советско-германском фронте наши бойцы ошибочно называли «шмайссером» автомат МП-40 конструкции Генриха Фольмера. А это совсем иное оружие. Здесь же был именно «шмайссер МП-28II» с деревянным прикладом, ствольным кожухом и боковым расположением магазина.

– Нет, я лучше карабин возьму! – открестился Саша. – Он как-то привычнее.

Карабины в Нидерландской Индии в основном состояли на вооружении жандармерии и представляли собой укороченную вариацию всё той же винтовки Манлихера образца 1895 года. За время короткой службы на Новой Гвинее Александр и впрямь попривык к ней. Форма на нём оставалась прежняя, выданная в Мерауке и ещё не успевшая износиться. А вот в придачу к пилотке пришлось взять и положенную по штату каску со штампованным изображением стоявшего на задних лапах нидерландского льва. В общем, подготовился как следует!

Маленький отряд Юлиуса Тахеи переправился на острова Танимбар в середине июля 1942 года. Там бравый сержант сразу же развил кипучую деятельность. Заняв под свою штаб-квартиру небольшой городок Саумлаки, он экстренно мобилизовал и поставил под ружьё ещё двадцать шесть человек из числа полицейских агентов и белых колонистов. Однако это было несоизмеримо с силами, выделенными японцами для захвата островов.

Уже 30 июля вышедшие с Мисула вражеские эсминцы обрушились на архипелаг Каи. Лейтенант Иеронимус с остатками своих людей отступил в джунгли и повёл партизанскую войну. Впоследствии, он был схвачен и казнён в японском концлагере в Бату Мерах. Лишь молуккскому капралу Джареду Малавуа, вместе с несколькими солдатами, удалось бежать на парусном рыбацком судёнышке в Австралию.

В тот же день пришла очередь островов Ару. Тамошний гарнизон вообще сдался без боя. А вот Юлиус Тахеа не стал пассивно ждать незавидной участи. Правильно определив, что единственное удобное для высадки место находится в районе длинного пятидесятиметрового пирса, он распорядился заблаговременно устроить вокруг его основания огневые позиции. И вскоре пять искусно замаскированных окопчиков были отрыты в разных точках прихотливо изгибающейся береговой линии.

Получил отряд Тахеи и неожиданное подкрепление. 26 июля на остров прибыли бежавшие с оккупированного японцами Тимора два австралийца – сержант Фриман и рядовой Лилея. Им, конечно, были рады, однако сержант рассчитывал на нечто более существенное. На его соответствующий радиозапрос командование KNIL ответило, что свободных войск у них в наличии нет, но они постараются обратиться за помощью к австралийской армии. На том и порешили.