Текст книги "Убийца не придет на похороны"

Андрей Воронин
Убийца не придет на похороны

© Воронин А., 2014

© Подготовка, оформление. ООО «Харвест», 2014

Глава 1

Телефонный звонок вора в законе Александра Данилина, более известного под кличкой Резаный, не был простой прихотью. Не стал бы он выдергивать из-за стола Чекана, когда тому несказанно везло, не будь на то причины. Хотя еще час тому назад сам Резаный посмеялся бы, скажи ему кто-нибудь, что он начнет дрожащими пальцами тыкать в кнопки радиотелефона и, закусив губу, просить Чекана приехать.

Резаный никого не боялся, все боялись его. Он даже охраны толковой в своем особняке, расположенном на окраине Клина, не держал. Жил себе спокойно вместе с женой, третьей по счету, и с племянником, оставшимся на его содержании после смерти брата. В свои пятьдесят Резаный был очень уважаемым человеком как в криминальных кругах, так и среди соседей. Коттедж свой он поставил не среди особняков новой российской знати, а в районе сплошь заставленном простыми, почти деревенскими с виду избушками.

Пятьдесят лет – возраст солидный, редко кому из криминальных авторитетов удается дожить до шестого десятка, а кто доживает, постепенно отходит от дел. В преступном мире, как и любом другом сообществе людей, существуют почетные посты, на которые ставят, выбирают людей заслуженных.

Резаный вот уже пять лет держал общак, получал деньги, следил за их расходом. О том, где именно находятся воровские деньги, не знал никто, кроме него самого. Небольшая часть была брошена в дело, хоть это и претило Резаному, воспитанному на старой воровской закваске, а большая часть, которая могла незамедлительно понадобиться на подкуп, на гонорар адвокату, на грев зоны была припрятана в надежном месте.

С самого утра Резаный чувствовал себя отлично. Как всегда совершил пробежку вдоль реки, несмотря на холод и дождь, позанимался на турнике, встретился с ребятами. А вот к вечеру почувствовал себя неважно – у него впервые сдало сердце. Резаный даже не поверил собственным ощущениям, когда у него кольнуло в левой стороне груди, замер, сидя за столом, не донеся до рта стакан густого томатного сока. Посмотрел на своих домашних: нет, никто не заметил. Молодая жена накладывала племяннику жареную картошку. Тот смотрел на мачеху.

Резаный отставил стакан и подошел к окну. Своего племянника Диму он любил больше, чем всех остальных людей на свете. У того была жива мать, но после смерти брата Резаный настоял на том, чтобы мальчика отдали ему. Он хотел дать ему приличное образование, каждый год на все лето посылал за границу, чтобы тот мог осваивать иностранные языки. Дима вполне сносно говорил по-английски, по-немецки и по-французски. Резаный словно бы узнавал в мальчишке самого себя – несостоявшегося: смышленый, шустрый нигде не пропадет.

Самому ему пришлось закончить тюремные университеты, а вот Диме он прочил другое будущее.

«Вот же незадача какая, – думал Резаный, стоя у окна, вцепившись в дубовый подоконник холодеющими пальцами, прислушиваясь к своему сердцу. То билось неровно, судорожно, то и дело отзываясь болью. – Никогда я не помнил, есть оно у меня или нет, а тут прихватило».

Он вышел из столовой, сел на террасе. Оттуда открывался вид на город. Он достал сигарету, глубоко затянулся. Почему-то ему казалось, что дым заставит сердце успокоиться.

«Это же надо, – продолжал рассуждать Резаный, – никто в жизни меня не сумел обломать – ни пуля не брала, ни нож. Сколько раз на меня наезжали, а тут просто кольнуло в груди и сразу холодок по спине. Рано мне уходить, мальчишка еще не вырос. Тринадцать лет – не возраст. Мне бы еще пяток продержаться…»

Вновь кольнуло. Резаный замер, прислушиваясь к непривычным ощущениям. Страх сковал его душу, страшно было умереть по-глупому.

И только тут он понял, что так мучило его. Нет, не за племянника он боится, не за себя. Если он уйдет из жизни, то никто не узнает где деньги, где общак.

Жена старалась не приставать к мужу с расспросами. Он ее отучил от этого, начиная с первого дня совместной жизни. Раз вышел на террасу, не окончив обед, значит так и надо.

До самых сумерек Резаный сидел, глядя, как солнце, едва видное сквозь тучи, завершает свой путь по небосводу. Сердце вроде бы уже не беспокоило, но теперь Резаный не мог думать ни о чем другом, кроме своего здоровья. Таблеток в доме отродясь не водилось, разве что в автомобильной аптечке.

С наступлением темноты Александр Данилин закрылся у себя в кабинете и задумался.

«Надо готовить себе кого-то в преемники, посвятить в дела. Как-никак, не мои это деньги. Общак, это святое, без него на зоне братве не выжить».

Резаный перебирал в уме всех, кто хоть мало-мальски был пригоден к такому делу, но остановить выбор на ком-то одном было сложно. Кто-то слишком жаден, кто-то безрассудно смел. А здесь требуется холодный расчет, твердость, умение ждать. Все меньше и меньше оставалось кандидатур. К тому же слово Резаного было бы не последним, все должно было решиться позже, на сходке, а умереть он мог и сегодня.

И вот, когда дом уже целый час был погружен в полную тишину, нарушаемую порывами ветра да монотонным бормотанием дождя, Резаный тихо проговорил:

– Чекан, больше некому, – и вновь прислушался к сердцу. То билось неровно, то частило, то ухало. И чем больше Резаный прислушивался к нему, тем больше душу его охватывал страх.

Он даже не заметил, как телефонная трубка оказалась в его руке. По памяти набрал номер. Ответил ему телохранитель Чекана.

– Мне по хрен, что он просил не тревожить.

– Да, да, именно. Срочно!

Договорившись с Чеканом, Резаный почувствовал себя немного лучше.

«Ну вот, приедет, поговорим. Загляну ему в глаза и пойму, готов он перенять дела или же предложу кого другого. А сам займусь мальчишкой».

Резаный положил трубку на толстое стекло, покрывавшее письменный стол, и устало откинулся на спинку по стариковски уютного кресла.

«Через час-полтора будут. Столько я продержусь, без сомнений».

До полночи оставалось пятнадцать минут. Во дворе старого дома на улице Ярослава Гашека, неподалеку от ресторана «Пекин» остановился шикарный темно-синий «БМВ». Из автомобиля выбрались двое, еще двое остались в машине. Дверь подъезда открылась, едва двое мужчин ступили на крыльцо.

– Вот видишь, – хмыкнул Чекан, пропуская вперед своего телохранителя. – Ну, иди, не бойся.

В подъезде было светло, чисто, судя по всему в этом доме жили состоятельные люди. Сигнализация, автоответчик – все имелось в наличии, как положено, даже цветы стояли на лестничных площадках. И вообще, этот дом напоминал жилище людей на Западе.

Чекан в длинном черном пальто, без шляпы вертел головой из стороны в сторону. Жадно втянул воздух, напоенный запахом цветов, затем сунул в рот сигарету, щелкнул дорогой зажигалкой. На указательном пальце сверкнул дорогой перстень с бриллиантом.

– Хорошо тут.

После того, как Чекан сделал первую затяжку, он неспешно начал подниматься. Его личный телохранитель шел впереди, держа правую руку в кармане, сжимая в потных пальцах пистолет. Он был готов в любой момент отреагировать на неожиданное нападение.

Здесь, судя по всему, Чекана ждали. Когда телохранитель поднялся к массивной дубовой двери на площадке третьего этажа, та бесшумно, безо всякого звонка, распахнулась.

– Во, ждем, ждем, – радушно проговорил хозяин квартиры. Он был в белой рубахе, отутюженных брюках, дорогих ботинках. На пальцах рук сверкало несколько перстней, на запястье мерцали золотом дорогие часы.

Чекан и хозяин квартиры пожали друг другу руки.

– Давно ждем, все собрались.

– Ждете – это хорошо. Не люблю я все эти казино, игорные дома. Тошнит меня, когда много народа вокруг крутится, люблю играть в тишине.

– Да, здесь все такие, – сказал хозяин, помогая гостю раздеться.

Телохранитель остался в прихожей. В кухне было еще несколько таких же, как и он, мужчин в кожаных куртках. Они сопровождали своих хозяев, которые собрались в этот дом в довольно поздний час поиграть в картишки, поиграть, как они все выражались, «по маленькой». Но на самом деле здесь играли по-крупному. Подобрались одни профессионалы, ведь любители сюда просто-напросто не могли попасть. Все сидящие за столом были хорошо известны в криминальном мире, время от времени их фамилии и клички появлялись в милицейских сводках. Но они уже прошли низовые ступени криминального мира, почти ничего не делали своими руками, работали больше головой, придраться было не к чему, и эти люди гуляли на свободе. Если и случались небольшие проколы, то тут же свои услуги им предлагали лучшие, очень дорогие адвокаты.

Хотя что такое десять или двадцать тысяч зеленых для этих людей? Они за одну ночь могли оставить на зеленом сукне стола куда большую сумму.

* * *

Через час игра была уже в разгаре. Чекану сегодня несказанно везло, наверное, за тонированным стеклом окна гостиной взошла его звезда. Карта шла в руки сама. Играли как всегда не «на мелок», рассчитывались наличными. Пачки банкнот лежали рядом с каждым игроком, и когда партия кончалась, руки в перстнях и татуировках отодвигали от себя деньги, или наоборот, придвигали их к себе, укладывая банкноты стопками.

– Тебе сегодня везет, – сказал хозяин квартиры, глянув на широкое мужественное лицо Чекана.

– Ладно, ладно, – сказал тот в ответ, – не сглазь, всем везет… до поры до времени. Всем нам иногда везет, мне сегодня, тебе, возможно, повезет завтра, а возможно, карта придет им.

– Да, – сказал хозяин, делая глоток коньяка, – сегодня явно не мой день.

– Не можешь же ты выигрывать у меня каждый день, должен же я хоть раз в неделю отыграться.

Около тридцати тысяч долларов лежали рядом с картами Чекана. И возможно, игра продолжалась бы и дальше, но в большую комнату вошел телохранитель – тот, с которым Чекан приехал. Он подошел к своему хозяину, что-то прошептал ему на ухо и подал телефон.

– Да… вашу мать, – негромко пробурчал Чекан, – как только карта начинает валить, так сразу.

– Что такое?

– Уходить мне надо.

– Попозже.

– Срочно.

– Срочно-срачно. Так не пойдет, – сказал хозяин квартиры.

– Да погоди, я еще никуда не иду. Если не сегодня, то завтра ты сможешь отыграться. Может, я отскочу на пару часов, – Чекан взял трубку и приложил к уху. – Ну, что такое? – спросил он.

– …

– Как так!?

– …

– Что, серьезно… так сильно?

– …

– Ладно, тогда еду. Забери деньги, – сказал он своему телохранителю. – У меня, друзья, серьезные проблемы и я должен вас покинуть.

– Так не пойдет, – сказал хозяин, и двое его гостей вопросительно посмотрели на Чекана, который собирался покинуть квартиру и уже встал из-за стола.

– Что значит не пойдет? – негромко спросил Чекан. – Еще как пойдет. Надо, значит надо. Если бы тебе надо было срочно по делам, я бы и слова не сказал. Мы же все люди занятые, у каждого есть дела.

– Но ведь мы договаривались играть до утра.

– Возможно, я еще приеду, – грозно сказал Чекан, а затем, как отрезал, – Резаный звонил.

– Тогда какие вопросы, дело святое.

Телохранитель собрал деньги, сунул их в целлофановый мешок, все это сделал он небрежно.

– Если так боишься, то деньги со мной не поедут, у тебя полежат, а за меня сыграет мой телохранитель, Винт, садись за стол.

– А если проиграю?

– И я мог проиграть.

– А если выиграю еще?

– И я мог выиграть.

Вновь трое продолжили игру. Только вместо Чекана за столом сидел его телохранитель Винт. А сам Чекан, недовольно бурча, спустился вниз, дверь его автомобиля открылась и он забрался на заднее сиденье. Черный «БМВ» с зажженными фарами, взвизгнув тормозами, резко развернулся во дворе и вырулил на улицу Гашека.

Навряд ли на какой-нибудь другой звонок Чекан отреагировал так стремительно. Но звонил его друг, подельник, партнер, в общем, человек уважаемый в криминальном мире куда больше, чем Чекан.

«Значит, что-то серьезное, по пустякам Резаный выдергивать из-за стола никогда бы не стал», – рассуждал Чекан.

– Дай-ка мне пушку, – сказал Чекан, обращаясь к водителю.

Тот вытащил из ящичка «ТТ» и передал хозяину.

– Заряжен? – спросил Чекан.

Шофер утвердительно кивнул.

Чекан сунул пистолет в глубокий карман черного пальто, нервно закурил.

«А так карта шла, как никогда! Так только в день рождения бывает, хотя день рождения у меня не скоро».

Чекан принялся перебирать в памяти всевозможные даты, пытаясь найти закономерность, и определить, почему это вдруг ему сегодня так несказанно повалила карта.

А автомобиль мчался в Подмосковье – туда, где находился дом Резаного. Чекан посмотрел на часы. Было около двух часов за полночь.

И ни Чекану, ни его шоферу Митяю в этот поздний час и в голову не могло прийти, что ждет их впереди. Хотя каждый, ступивший на преступную дорогу, прекрасно понимает: вряд ли ему придется умереть своей смертью в постели. Куда вероятнее закончить жизнь встретив грудью пулю конкурента или очередь из милицейского автомата.

– Посмотри, сзади все чисто? – произнес Чекан, даже не оборачиваясь, лишь скосив глаза на зеркальце заднего вида, укрепленное над ветровым стеклом.

Митяй опустил стекло и высунулся наружу, придерживая рукой черный фетровый берет, чтобы тот не сдуло ветром. Казавшийся на улице мелким, дождь теперь сильно, словно град, хлестал его лицо. Бандит, прищурившись, вглядывался в темноту, чуть разреженную красными габаритными огнями «БМВ». Ему казалось, что в темноте кто-то едет за ними с потушенными фарами. Сквозь свист ветра он пытался уловить гул двигателя.

«Нет, показалось, – подумал тридцатилетний Митяй. – Никого, сзади все чисто».

Он с удовольствием нырнул в теплый салон «БМВ» и поднял стекло почти до самого верха, оставив лишь небольшую щель, сквозь которую выдувало табачный дым.

– Все чисто, Чекан, никого до самого горизонта.

– Так и должно быть, – Чекан пожал плечами. – А музончик-то, Митяй, включи, – он хлопнул по плечу шофера, – а то едем как на похороны.

У Чекана была странная для бандита страсть: он не любил фальшивый тюремный фольклор, который в последние годы прямо-таки обрушился на Россию, звучал из каждого киоска, торговавшего аудиокассетами, гремел в кабине каждого таксиста. Чекан любил строгую классическую музыку, хотя мало что в ней понимал, о существовании нот догадывался лишь смутно. Но от природы этот бандит был наделен абсолютным слухом, поэтому ему претила низкопробная музыка. Он всегда слышал фальшь, не мог отыскать ее только в звучании симфонического оркестра и в ариях, исполненных лучшими голосами.

Над Чеканом за его спиной временами посмеивались, но вслух высказывать свое недовольство его увлечениями мало кто решался.

– Чайковского? Баха? Моцарта? – стараясь держаться серьезно, поинтересовался шофер.

Самого его чуть ли не выворачивало, когда он слышал звуки скрипок и фортепьяно.

– Грига, – негромко произнес Чекан и тут же добавил: – его мать.

– Грига, так Грига.

– Ты, Митяй, морду то не криви.

Душный, хорошо прогретый салон «БМВ» наполнила музыка. Чекан подпевал, раскачиваясь на заднем сиденье. Наверное, никому из музыкальных критиков и в голову не могло прийти какие ассоциации у Чекана вызывает музыка Грига – пьянка с проститутками в баре и выколачивание денег у незадачливого коммерсанта были самыми безобидными из них.

Машина неслась на огромной скорости, где-то около ста сорока километров в час. Пустое шоссе позволяло не беспокоиться о безопасности, и лишь на поворотах шофер сбрасывал скорость, все-таки мокрая желтая листва устилала асфальт.

А дождь успел перерасти в ливень. Они уже миновали Солнечногорск, когда кассета кончилась в магнитофоне, кончилась на половине такта. Чекан не распорядился, ставить ли новую или перевернуть эту на другую сторону, шофер решил сам не проявлять инициативу.

Мощные фары пробивали пелену дождя, выхватывая на поворотах щиты, указатели, деревья, усыпанные желтыми и красными листьями.

– Красиво, твою мать, – мечтательно проговорил Чекан, глядя на то, как похожий на детскую ладонь красный лист канадского клена, брошенный на ветровое стекло дождем, продержался несколько секунд, а затем, подхваченный стеклоочистителем, сорвался в ночь.

И тут вдалеке показалась милицейская машина, сиротливо стоявшая на обочине. Дорогу «БМВ» преградили двое в бронежилетах, касках и с автоматами.

– Не сидится же им в тепле! – шофер выругался. – Что будем делать, Чекан?

– Я бы с удовольствием сказал тебе «дави», но вроде бы парни незнакомые, так что лучше остановиться. Начнут придираться, сунь им сотку баксов… нет, хватит и полтинника, и поедем дальше.

Один из стоявших на шоссе выкинул вперед руку со светящимся полосатым жезлом.

«БМВ» резко затормозил и замер, не доехав до них метров двадцать. Из-под протекторов валил пар. Стало непривычно тихо.

– Они что, думают, я стану выбираться из кабины на этот чертов дождь? – бормотал шофер, похлопывая ладонями по карманам, пытаясь вспомнить куда положил документы.

Гаишник не спеша направился к машине, второй остался на месте, явно для подстраховки. Как-никак глухая ночь, черт его знает на кого нарвешься.

– Ты не документы ищи, а лучше деньги достань, – усмехнулся Чекан, – и пушку мне отдай.

Митяй опустил стекло и выпустил в окно облачко дыма. Гаишник вяло отдал честь и попросил документы.

– Спешим мы, – негромко, но веско произнес Чекан, кладя руки на спинку переднего сиденья.

Гаишник даже не отреагировал на его замечание.

– Документы попрошу.

– Ну что ты с ними сделаешь, – пробурчал себе под нос Чекан.

Глава 2

Но Резаный не знал о том, что за сорок минут до его звонка Чекану по направлению к его дому из Москвы выехала еще одна машина – серый «опель». Этих гостей Данилин не звал, хотя и знал об их существовании. Но он настолько надеялся на свой авторитет в преступном мире, что и допустить не мог, что у кого-то на него поднимется рука. Из всей охраны в доме было всего два человека, а это очень мало, если принять во внимание те деньги, которые он хранил – без малого четырнадцать миллионов.

«Опель» мчался на предельной скорости, сидело в нем трое. Они совсем недавно появились в Москве, но уже успели наделать дел. По терминологии, которой пользовался Резаный, этих троих можно было отнести к «беспредельщикам», для которых не существовало никаких законов, ни закрепленных в уголовном кодексе, ни принятых в уголовном мире.

На переднем сиденье, рядом с водителем, расположился Рафик Мамедов, на заднем – один из его подручных, тоже азербайджанец. В машине никто не курил, поскольку не курил и сам Рафик. За последние два года Рафик сильно поднялся, правда, пришлось ему сменить четыре города. И сейчас его банда, составленная из отъявленных головорезов насчитывала около двадцати человек. Это были законченые мерзавцы, за каждым из которых числилось не одно убийство. Никто из них уже лет по пять не появлялся на родине, у родителей, односельчане бы устроили над ними суд Линча – было за что.

Иногда, конечно, они навещали Баку, но приезжали как гости. Пьянствовали в лучших ресторанах, проматывали деньги, а затем исчезали, появляясь то в одном, то в другом российском городе, наводя ужас на коммерсантов, бизнесменов, милицию, мирных граждан.

Они грабили и убивали почти без разбора. Но все это была мелочевка. Рафик упорно мечтал подобраться к большим деньгам, но взять банк не отваживался. Он не был специалистом, не был медвежатником, он был самым настоящим бандитом, способным только убивать, мучить, пытать, обкладывать данью. А если кто-то не покорялся, не хотел платить, то погибал от рук его бандитов. Сам Рафик иногда не брезговал нажать на спусковой крючок или ударить по горлу ножом.

Когда-то давно Рафик был знаменит. В двадцать три года он умудрился стать чемпионом Азербайджана по боксу в среднем весе. Из таких же бывших спортсменов, как и он сам, он сколотил свою первую банду. Может, он и дальше жил бы в Азербайджане, если бы не начались известные всем события. Власть резко менялась, непостижимым образом переходя из одних рук в другие.

Подкупленные чиновники теряли власть, приходили новые, еще более жадные. Да и денег в Азербайджане становилось все меньше и меньше. Бизнес понемногу замер, и Рафик начал искать более хлебные места, двинулся на север, на бескрайние просторы России.

Вот там он и развернулся во всю мощь. Нижний Новгород, Ростов, где он продержался всего неделю, Санкт-Петербург, Воронеж. А вот теперь на горизонте замаячили золотые купола Москвы. Там были деньги, там были такие деньги, о которых Рафик мечтал.

Неделю назад ему повезло, в их руки попал один из телохранителей Резаного, бывший, которого Резаный, наградив деньгами, отправил на отдых. Под страшными пытками тот выдал, что у его бывшего босса, то есть у Александра Данилина, вора в законе по кличке Резаный хранится воровской общак. Жизнь это ему не спасло, а вот Рафик обрадовался.

Кто-кто, а он понимал о каких суммах может идти речь – минимум о пяти-десяти миллионах долларов. Вот такие деньги Рафика устраивали и ему было наплевать на то, что он лезет в карман к ворам, к авторитетам преступного мира. Он считал всех ниже себя и ему было все равно – Резаный, Меченый, Крапленый, Лютый – лишь бы добраться до денег. А их запах уже щекотал ноздри Рафика и он был готов на все, хотя и прекрасно понимал, что месть будет страшная.

Рафик прикинул, что если все обойдется и он сможет захватить общак, то тогда ему и черт не брат. Тогда ему открыты все дороги и с такими деньгами он вернется на родину, вложит их в нефтебизнес, который сейчас начал бурно развиваться, и еще успеет на уходящий поезд бизнеса, а лучше – сразу же сядет на пароход и смоется из Азербайджана в Турцию. А там еще куда-нибудь подальше от русских, на его век денег хватит.

Он не стал посвящать в подробности дела лишних людей, взял с собой лишь тех двух земляков, которые присутствовали при пытках телохранителя Резаного. И вот с ними он отправился к Резаному, естественно, не предупредив его о своем визите, надеясь на удачу. Он знал, что дом почти не охраняется, а если охрана и окажется, то немногочисленная, два-три человека, справиться с которыми Рафику и его людям не составит большого труда.

Показался город. Автомобиль пронесся по центральной улице и свернул вправо. У Рафика на коленях была расстелена карта, где жирным крестиком был обозначен дом. Кроме номера дома, замученный телохранитель рассказал и о его планировке, нарисовав дрожащей рукой на листе бумаги расположение комнат.

«Ну, держитесь, русские свиньи, сейчас я вам устрою Бухенвальд!»

– Да не гони ты так, – сказал своему водителю Мамедов, опуская боковое стекло, – а то еще долбанешься во что-нибудь.

– Я водить умею.

– Водить надо уметь и тихо.

Они медленно проехали мимо дома Резаного, свернули в переулок и стали. Где-то залаял пес. Его лай подхватил другой, третий.

«Собак у Резаного, вроде, нет, иначе отозвались бы».

– Ну, пошли, бойцы, – сказал Рафик, обращаясь к своим подручным. Он не таясь взял в руки автомат. – Значит, так: ты пойдешь и постучишь в ворота, скажешь, что ты от Буйвола. А мы в это время – через забор. Мужчины посмотрели на часы. – В общем, старайтесь не стрелять, старайтесь не греметь. Делаем все тихо.

– А если что? – спросил один из подручных.

– Уходим к машине. Главное, никого не оставлять в живых, нас никто не должен увидеть. А если кто увидит – убивайте.

– Значит, как всегда?

– Понятливый.

Грязным переулком, шурша ногами по мокрой листве, Рафик и двое его подручных подобрались к дому с тыльной стороны. В доме горел свет лишь в одном окне на втором этаже.

«Наверное, в кабинете, – подумал Рафик. – Неужели он книжки читает? А может, считает деньги? Ведь считать, наверное, есть что. Ладно, посчитаем и мы их».

В это время раздался далекий стук, и Рафик понял, это его человек стучит в ворота. Через пару минут скрипнула дверь и послышался недовольный бас:

– Кто там? Кого несет?

– Привет вам от Буйвола, я принес письмо.

– Что, утром не мог прийти?

– Дело срочное, – с небольшим восточным акцентом произнес человек Рафика.

Послышались шаги. Охранник, естественно, не спешил открывать ворота.

– Открой, браток.

– Не сразу, подождешь.

– Все, лезем! – Рафик махнул рукой и ловко перескочил через забор, оказавшись в старом саду по другую сторону забора. На мгновение замер, прислушиваясь к происходящему у ворот.

Охранник Резаного все еще расспрашивал незнакомого парня, которого видел впервые. Общались они через маленькое окошечко. Человек Рафика отказывался передать письмо через охранника, настаивая на том, что должен отдать его лично Данилину.

– Ладно, я сейчас узнаю, – охранник захлопнул форточку и направился к дому.

Рафик уже поджидал его у крыльца. Тот даже не успел среагировать, как острый нож вошел ему в горло. Охранник захрипел, и если бы напарник Мамедова не поддержал его, то наверняка загремел бы на бочку, подставленную под водосточную трубу.

– Тише, тише, – по-азербайджански произнес Мамедов махнул рукой. Азербайджанец, высунувший голову над забором, быстро перебрался во двор.

– Пошли.

Рафик, проскользнул в коридор, держа в левой руке автомат, а в правой нож с окровавленным лезвием. Двое его людей тоже вошли в дом.

Охранник Резаного, сидевший в холле перед включенным телевизором, по которому шла порнуха, только успел повернуть голову, как ствол автомата уперся прямо ему в лоб.

– Если пискнешь, твоя башка долой, – сказал Рафик. – Где хозяин?

Охранник молчал.

– Он дома?

Тот неопределенно пожал плечами.

– Я спрашиваю в последний раз: хозяин дома?

Охранник дернулся, и это решило его участь. Один из людей Рафика рукояткой пистолета нанес ему сокрушительный удар по темечку, и широкоплечий мужчина обмяк в кресле.

– Вот так. Иди вперед, – стволом автомата указал Рафик на лестницу, ведущую на второй этаж. Деревянные ступени скрипнули, Рафик поднял указательный палец, давая понять своему подручному, чтобы тот остановился. А затем сам в три прыжка преодолел лестницу и саданув ногой в дверь, высадил ее с первого удара и влетел в небольшую комнату, служившую Резаному кабинетом.

Тот сидел на небольшом диване, держа в руках очки, и был абсолютно не похож на вора в законе. Он напоминал, скорее, военного, вышедшего на пенсию. Теплые вязаные носки на ногах, меховая жилетка, клетчатая дешевая рубашка. Лишь перстень на правом указательном пальце руки с крупным камнем, да золотая цепь с массивным православным крестом свидетельствовали о том, что этот мужчина с седыми висками и большими залысинами далеко не беден.

– Сиди, Резаный! – с присвистом выдохнул из себя Рафик. – Сиди и не рыпайся!

– Погоди, мужик, – надевая очки на сломанный нос, проговорил Резаный.

– Сиди, не двигайся!

– Сижу, сижу. Говори, что тебе надо?

А двое азербайджанцев уже притащили молодую жену Резаного в длинном голубом пеньюаре и племянника в белой спортивной майке. Женщина заверещала, но ей тут же заткнули рот. Затем их обоих связали и перетащили в гостиную.

Даже заслышав крик жены, Резаный не моргнул глазом. Он смотрел на Рафика спокойно и уверенно, пытаясь сообразить кто же это такой, и что этому мужчине может быть надо в его доме в столь поздний час.

– Ты Резаный? – спросил Рафик.

– Если ты пришел сюда, то наверное, знаешь кто я, – сказал Данилин. Он понимал, нужно тянуть время, ведь скоро должен появиться Чекан. – Ты, парень, наверное, все-таки ошибся и не в курсе кто такой Резаный.

– А мне плевать на тебя.

– Ты что, вора не уважаешь?

– Плевать…

– Ну, что же, плевать так плевать. Зачем пришел?

– За деньгами.

Резаный понял о чем идет речь, недовольно поморщился. Затем хладнокровно улыбнулся. Он за свою жизнь, большую часть которой провел в зонах, насмотрелся всякого, и не боялся ни конвойных, ни их собак, он вообще не боялся никого. Поэтому и был так спокоен. На удивление, Александр Данилин даже забыл о том, что еще час назад у него шалило сердце.

– Ты знаешь какие мне деньги нужны?

– Слушай, кто ты такой?

– А это не твое дело.

– Что ж, не мое так не мое. Но хочу тебя предупредить, добром это не кончится. Только за то, что ты потревожил меня, тебе уже не жить.

– Это мы еще посмотрим.

Заскрипели деревянные ступени лестницы, и в дверном проеме с автоматом в руках появился один из людей Рафика.

– Баба не хочет говорить, где деньги.

– Они не знают, – сказал Резаный, – оставьте их в покое. Они ничего не знают, а я вам ничего не скажу. Это ясно, как день.

– Это ты думаешь, что не скажешь, а я думаю, скажешь. Мы твоему щенку кишки вытащим и горло перережем, а бабу изнасилуем и зарежем.

– Ваше дело, – немного бледнея промолвил Резаный.

Под подушкой в углу диванчика лежал пистолет. И Резаный прикинул, что если постараться, то можно успеть воспользоваться оружием. Лишь бы этот кавказец потерял бдительность.

– У меня есть деньги, мои. Хочешь, возьми их, они там, в столе, в верхнем ящике, – он указал на скромный, почти что школьный письменный стол.

– Проверь, – сказал Рафик своему подручному.

Тот подошел, подергал ящик.

– Закрыто, – коротко бросил он.

– Открой, – приказал Рафик, но тут же передумал, движением руки остановив Резаного. – Где ключи?

– В кармане.

– Достань. Вытащи их у него из кармана, – Рафик приказал своему человеку.

Тот подошел, но лишь только оказался на одной линии между Рафиком и Резаным, как хозяин дома наклонился в бок, якобы для того, что бы залезть в карман, а затем сделал резкое движение и выхватил пистолет. Заваливаясь на пол, он выстрелил. Пуля зацепила охранника, но спортсмен есть спортсмен. Даже раненый, он успел среагировать и ударом ноги выбил пистолет из левой руки Резаного.

– А ты шустрый, – зверея, пробормотал Рафик. – Вот я сейчас посмотрю, как ты будешь шустрить дальше. Больно ты резвый.

– Да не пугай ты меня, я за свою жизнь такого навидался, что тебе и в страшном сне не приснится.

– Боишься, я же вижу.

– Я свое еще в детстве отбоялся.

Рафик, развернувшись на месте, ударил ногой Резаного под ребра, а затем прикладом автомата в грудь. Резаный захрипел, но продолжал улыбаться.

– Ни хрена у тебя не получится ты, козел, отморозок долбанный. Ты сам не понимаешь, на кого руку поднял. На что позарился.

– Где деньги? Где общак? – передергивая затвор автомата, с присвистом проговорил Рафик. Он был бледен, его глаза горели, губы дергались.

И Резаный понял, этот человек не подарок, ни перед чем не остановится. Но деньги он отдавать не собирался, тем более, под угрозами. Это наоборот, укрепляло его волю. Слишком большое доверие было ему оказано, чтобы он его не оправдал.

– Тащи его вниз! – приказал Рафик и еще раз ударил ногой лежавшего на полу Резаного.

Тот уже не мог сам подняться.

– Козлы.

Через три минуты Резаный уже сидел привязанный к спинке стула. Рафик поджег сложенные в камине дрова. Те быстро занялись, затрещали.