Текст книги "Слепой стреляет без промаха"

В конце концов Глеб ограничился тем, что промокнул кровь полотенцем. Когда он со своими туалетными принадлежностями вернулся в купе, Наталья заметила:

– Наверное, у вас, Глеб Петрович, очень скверный характер.

– С чего ты взяла?

– Ну, это я так, чтобы отыграться. Вчера вы демонстрировали мне свои дедуктивные способности, а сегодня я продемонстрирую вам свои. Разве можно иметь нормальный характер, если вы способны довести зубную щетку до такого состояния?

Глеб взял в руки зубную щетку, держа ее за изящно выгнутую серую пластиковую ручку.

– А что здесь особенного?

– Вы только посмотрите на ее щетину Это же надо с таким остервенением чистить зубы, чтобы потом она торчала в разные стороны, словно волосы на голове пьяницы после недельного запоя!

– У тебя больная фантазия, Наташа, – заметил Глеб, пряча щетку в футляр.

– А еще вы очень нервничаете – целых четыре пореза.

– Не люблю, когда люди начинают рассуждать о том, в чем ни черта не понимают, – обозлился Глеб, – и уж совсем неприлично, если женщина берется рассуждать о бритье. Может быть, в первом случае ты и права, но вот о порезах оставь судить мне одному.

Глеб вытряс на ладонь остатки одеколона из фигурного флакона и слегка поморщился. Щеки словно обожгло огнем.

– Не хотите беседовать, и не надо. Я думала, вам интересно, – Наталья немного обиженно поджала губы и принялась убирать постель.

– У тебя тоже характер не подарок, – засмеялся Глеб. – Судя по тому, как ты комкаешь простыню, тебя, как минимум, можно назвать неряхой.

– Многим мужчинам нравятся неряхи, – не оборачиваясь, отвечала Наталья.

– Но только не танцорам, – напомнил ей о вчерашнем разговоре Глеб Сиверов.

Девушка оставила это замечание без последствий, но с одеялом управилась на этот раз очень старательно. Она расстелила его, разгладила все складки и только после этого уселась на койку с ногами. На столике стояли четыре стакана и недопитая бутылка коньяка.

– Может, это и не мое дело, – сказала Наталья, – но я страшно любопытная.

Можно спросить?

– Спрашивай, – не ожидая подвоха, ответил Глеб.

– Судя по всему, вы человек богатый.

– Допустим.

– А вот путешествуете поездом, а не самолетом.

– Я боюсь высоты, – улыбнувшись, ответил Глеб.

– А по-моему, вы боитесь чего-то другого.

– Нет-нет, только пустоты.

– Высоты, – поправила его Наталья.

– И пустоты тоже.

Чтобы перевести разговор на другие рельсы, Сиверов предложил:

– Завтракать ты собираешься? И тут Наталья обрадовалась.

– Вот и отлично. Я-то совсем и забыла, что у меня остались деньги, сэкономленные вами. Хотите, я угощу вас шикарным завтраком? Кажется, здесь есть вагон-ресторан.

– Идея неплохая, – оживился Глеб. – Только предоставь мне заплатить за тебя.

– Почему? – расстроилась Наталья.

– Иначе я не смогу поверить в то, что я богатый человек. Девушка принялась обуваться. Кожаный ремешок никак не хотел вдеваться в маленькую медную пряжку.

– Пошли, – наконец-то сказала она, справившись с застежкой. Но уже оказавшись в коридоре, спохватилась:

– Ой, а кто будет сторожить наше купе? Его же не запрешь? – ее взгляд сделался грустным.

– Кому-то из нас придется ждать, пока позавтракает другой.

Глеб, улыбнувшись, извлек из кармана куртки связку ключей и отыскал трубочку с треугольным сечением. Она легко вошла в отверстие замка. Купе оказалось запертым. Глеб подергал ручку, скорее для того, чтобы продемонстрировать Наталье, чем для того, чтобы проверить, сработал ли замок.

– Чем больше я вас знаю, – покосилась на него Наталья, – тем страшнее мне становится. Наверное, вы с такой же легкостью умеете открывать замки сейфов. – И замки чужих квартир тоже, – Глеб галантно пропустил Наталью вперед и пошел за ней следом.

– Я всегда боялась, ездя в поездах, что не смогу отыскать свое купе, когда буду возвращаться, и поэтому придумывали всяческие хитроумные комбинации, чтобы запомнить номер.

Глеб, проходя мимо приоткрытой двери купе рядом с местом проводника, заметил четырех мужчин, расположившихся возле столика. Валялись мятые денежные купюры – трое пассажиров играли в карты. Глеб умел безошибочно определять людей, причастных к преступному миру.

«Вот так компания! – подумал он. – И самое странное, ведут себя на удивление тихо».

Но Наталья не дала ему продолжить эту мысль.

– Самое странное, – говорила она, – что я совсем не ощущаю выпитого вчера.

Голова свежая.

– Все-таки это был хороший коньяк, – напомнил Глеб. – Может, и не самый лучший, но и не подделка.

– Я в этом совсем не разбираюсь.

Сменялись двери, гулкие тамбуры, голоса, запахи. Казалось, одинаковым дверям, окнам не будет конца.

Наконец впереди запахло съестным. Глеб и Наталья очутились в вагоне-ресторане, показавшимся им после узких коридоров неимоверно просторным.

В конце его отливала зеркалами барная стойка. Негромкая музыка лилась из динамиков. В это раннее время в ресторане находилось всего пятеро посетителей: пожилая пара, устроившаяся за угловым столиком, и троица, – скорее всего, бизнесмены, в кричащего цвета пиджаках с золотыми пуговицами. Все как на подбор коротко подстрижены и при галстуках.

– Я люблю сидеть в середине, – заявила Наталья, выбирая столик.

Ленивый, как осенняя муха, официант положил перед Натальей меню и, отойдя в сторону, принялся ждать, пока новые посетители сделают выбор. А выбор оказался не очень-то и большим. Из того, что могло соблазнить Глеба, в нем были только жареный картофель да эскалоп. В меню было честно обозначено, что кофе растворимый.

– Я буду то же самое, что и вы, – ответила девушка на предложение Глеба сделать выбор.

– Тогда я закажу две бутылки коньяка и по большому соленому огурцу, – пригрозил ей Глеб.

Вскоре уже и эскалопы, и основательно остывший кофе стояли перед Сиверовым и девушкой. Для себя Глеб заказал еще и бутылку датского пива. Наталья пить отказалась.

– Ну вот, шикарного завтрака не получилось, – развел руками Глеб и принялся за еду. – Картошка пересолена, – тут же отметил он.

– Я знаю почему, – хитро улыбнулась Наталья.

– Наверное, ты собралась сказать какую-нибудь гадость?

– Посмотрите туда, – скосила глаза девушка.

Глеб обернулся и увидел в самом углу ресторана сидевшую на складном полотняном стульчике толстую бабу в несвежем измятом халате, застегнутом всего на три пуговицы вместо положенных шести. У нее между широко расставленными пухлыми ногами располагалась выварка с уже почищенной картошкой. Она ловко выбирала клубни, извлекая их один за другим из пыльного джутового мешка.

Кожура, срезанная спиралью, горкой высилась прямо на полу.

Наталья зашептала:

– Картошка такая соленая потому, что у нее ужасно потные руки, – и тут же сама засмущалась своей шутки, потому что Глеб поперхнулся.

– Если ты хочешь, Наташа, чтобы я остался сегодня голодным, то можешь сказать еще какую-нибудь гадость.

– А я знаю пару ужасных, отвратительных застольных анекдотов, от которых приходят в ужас все мои знакомые. Иногда в гостях, когда чего-нибудь вкусного очень мало, я непременно их рассказываю. И тогда все достается мне. Я от природы патологически небрезгливая. Иногда мне кажется, что я способна съесть лягушку живьем. А вы брезгливы, Глеб Петрович?

– Обычно это спрашивают до того, как сказать гадость, – напомнил ей Глеб Сиверов.

– Простите, что испортила аппетит, но не могла удержаться.

Наталья захихикала, нагнув голову. Баба в белом халате пристально посмотрела на нее и даже, как показалось Глебу, Пригрозила девушке испачканным в земле пухлым пальцем.

– Да, я знаю, я несносная, – принялась оправдываться Наташа. – У меня ужасный характер, и я люблю испытывать терпение людей. И впрямь, не могу понять, почему вы до сих пор не высадили меня на какой-нибудь станции?

– Еще пара таких шуток, и я обязательно это сделаю. Но дождусь ночи, и тебе придется провести несколько неприятных часов в зале ожидания среди бомжей и местного хулиганья.

– А почему вы не решили, что это мой дом родной? – рассмеялась Наталья.

Ей и впрямь совсем не мешало воспоминание о потных руках поварихи. Она с удовольствием уплетала жареный картофель, и Глебу даже показалось, предложи он ей сейчас свою порцию, она с удовольствием проглотит и ее.

– Девушка, которая может так рассуждать о музыке, никогда не найдет общего языка с хулиганами и мерзавцами, – абсолютно серьезно ответил Глеб, глядя ей прямо в глаза.

Но Наталья тоже сделалась куда более серьезной.

– Так вы не спали, когда я вам все это рассказывала?

– Нет. Ты знаешь, мне очень понравилось то, что ты способна отличить испанское танго от латиноамериканских мелодий.

– На словах можно сделать все, – пожала плечами Наталья. – А на самом деле я не слишком-то разбираюсь в музыке.

– У тебя великолепный слух. Я это слышу по твоему голосу, – сказал Глеб. – Ты всегда знаешь, когда нужно произнести фразу немного выше или немного ниже.

Это редкий дар.

– Может быть, – согласилась девушка. – Но я делаю это неосознанно.

– В этом-то и заключается разница между природным даром и воспитанием.

Глеб почувствовал себя глупо. Он говорил так, словно был учителем, а перед ним сидела прилежная ученица.

И тут в тамбуре послышались шаги. В ресторан вошли четверо мужчин, тех самых, которых Глеб видел игравшими в карты в купе. Впереди шел Лысый.

Казалось, улыбка навечно застыла на его губах лишь для того, чтобы демонстрировать желтый металл искусственных зубов. Наметанным взглядом Глеб сразу же определил, что под куртками двоих из мужчин – это были Пепс и Штык – припрятаны пистолеты. Новые посетители устроились за столом, и официант, нутром чуя, что если он помедлит, то начнется скандал, тут же подошел к ним.

Лысый смерил его презрительным взглядом и, растягивая слова, произнес:

– Бутылку водки и чего-нибудь посвежее, только не из вчерашнего.

По тому, как маслянисто блестели его глаза, Глеб сразу определил – в жилах Лысого течет восточная кровь, хотя и говорил он по-русски абсолютно без акцента.

– Сейчас все устроим в лучшем виде.

С такими, как эти, официант легко находил общий язык, хотя и выдерживал дистанцию. Низкорослый Дружок был. еле виден из-за стола. Он то и дело потирал рукой усы и тут же принимался облизывать пухлые губы.

Наталья сидела к ним спиной и не могла видеть того, как пожирают ее глазами Пепс и Штык. Заинтересовавшись, что же такое могло вызвать оживление среди его приятелей, Лысый обернулся и тоже принялся внимательно рассматривать Наталью. Она и впрямь была единственной особой женского пола в ресторане, достойной внимания.

Бизнесмены, почувствовав некоторую напряженность в зале, стали говорить немного тише, и уже куда реже в их разговоре мелькали слова «доллары» и «сделка».

Официант вернулся из кухни. Он преспокойно умудрялся удерживать в руках одновременно четыре тарелки и графин с водкой. Лысый ел не торопясь, старательно разжевывая каждый кусок. А вот Дружок прямо-таки накинулся на пищу, как будто его не кормили целую неделю. Он чавкал, запихивал в рот когда вилкой, а когда и пальцами жареную картошку, то и дело прикладываясь к большому бокалу с водкой. А маленькая рюмочка на пятьдесят граммов, принесенная официантом, оставалась пустой.

– Не могу смотреть, как ты пьешь, – не выдержал Пепс.

– А ты что, знаешь, как нужно пить? – с полным ртом проговорил Дружок и вновь приложился к бокалу.

– Водку пьют всю сразу, – тоном, будто излагал один из догматов веры, произнес Пепс.

– А это уж как кому нравится, – Штык подобострастно заулыбался, потянулся за хлебом, отломил небольшой кусочек и, насадив его на вилку, опустил в бокал со спиртным. – А я люблю вот так.

Подставив ладонь, чтобы капли не упали на стол, Штык отправил смоченный в водке хлеб в рот и слизнул широким, с белым налетом языком капли, упавшие на ладонь.

– Все вы скоты, – незлобно прокомментировал спор Лысый и, щелкнув пальцами, подозвал официанта. – Что-то музыка у тебя тихо играет, сделай-ка погромче.

Бармен, не дожидаясь, когда официант подойдет к нему, сам прибавил громкость и повернулся к посетителям:

– Достаточно?

Лысый сделал движение рукой, как будто бы пытался приподнять невидимую тяжесть. Когда из динамиков уже стали слышны хрипы, искажавшие звучание, он взмахнул рукой: мол, хватит.

Музыка давила на барабанные перепонки. К тому же звучала попса, к которой у Глеба было отношение, обычно характеризуемое им самим как аллергия. Наталья тоже почувствовала себя неуютно.

– Сейчас я пойду и оборву провода, – негромко сказал Сиверов.

Наталья обернулась и только сейчас по достоинству оценила четырех мерзавцев, устроившихся у нее за спиной.

– Не надо, – твердо, но тихо произнесла она. – Не влезайте, не вмешивайтесь.

– А если мне этого хочется?

– Все равно не надо. Ради меня. Мне совсем не хочется скандалов.

Глеб чувствовал себя достаточно уверенным, чтобы разобраться с этой четверкой, но потом все же решил внять совету Натальи.

«Я на отдыхе, – подумал он, – значит, нужно забыть о мордобое, о стрельбе и драках. Вот если бы я был рабочим, наверное, старался бы не думать о станке, о резцах и заготовках. Я просто человек, который едет отдыхать и ищет только приятных ощущений».

И тут Сиверов почувствовал, что Лысый в упор смотрит на него. Глеб поднял взгляд. Какое-то время мужчины смотрели друг на друга, даже не моргая, словно бы испытывали, кто не выдержит первым. Глеб знал эту породу людей – с ними надо обходиться точно так же, как с собаками. Если вдруг какая-то беспородная дворняга бросается на тебя в переулке, то бесполезно кричать на нее, хвататься за камни. Нужно только пристально посмотреть ей в глаза и не отводить взгляд.

Животное всегда не выдержит первым. Правда, существовал и еще один способ, если первый не помогал, о котором рассказывал Глебу отец, но к которому он сам никогда не прибегал. Если собака уж слишком большая, уж слишком злая, следует опуститься на четвереньки и залаять самому.

Лысый взгляда не отводил, лишь только однажды нервно облизал губы да сжал пальцы в кулак. А затем и Глеб, и он, как будто бы договорившись, одновременно опустили головы, словно согласились с тем, что каждый из них достоин быть победителем.

Лысый нагнулся к уху Дружка и что-то зашептал ему. Тот хохотнул и обернулся. Наталья почувствовала его взгляд и тоже медленно обернулась. Тот смотрел прямо на нее, нагло улыбаясь. Затем Дружок отодвинулся от стола, поднялся и подошел к девушке.

– Можно пригласить вас на танец? – кривляясь, проговорил он.

Наталья вконец растерялась и вопросительно посмотрела на Глеба.

– Она не танцует, – холодно заметил Сиверов.

– Я не у тебя спрашиваю, а у нее, – осклабился Дружок. Разговоры в вагоне-ресторане смолкли. Все смотрели на Наталью, ожидая, что она скажет.

– Иди вон, – негромко произнесла она так, что ее услышали все.

– А почему это ты меня обижаешь? – Дружок потянул свою лапу к девушке.

– Погоди, – остановил его Глеб.

Он, конечно же, мог с одного удара уложить этого мерзавца, но оставалось еще трое. Нет, за себя он не боялся, но в вагоне находились еще люди и, прежде всего, Наталья, за которую он чувствовал себя в ответе.

– Да, – губы Дружка расплылись в мерзкой улыбке.

– Давай познакомимся, – Сиверов протянул руку, – Глеб.

Растерявшись, Дружок протянул ему ладонь и тут же заскрежетал зубами от боли. Глеб сжал его пальцы и мило улыбнулся.

– Она не танцует, понимаешь?

Дружок другой рукой схватил Глеба за запястье, но даже не смог сдвинуть его руку с места.

– Ты понял меня? Она ходит на протезах.

Сиверов разжал пальцы. Дружок принялся дуть на свою руку, а затем, крикнув: «Сука!» – запустил левую руку в карман. Под синим джутом четко обрисовался ствол пистолета. Еще одна секунда, и Глеб набросился бы на него.

Но тут вмешался Лысый.

– Эй, Дружок, – негромко окликнул он.

Тот сразу же как-то обмяк, взгляд его потух. Лысый поднялся из-за стола и обнял своего приятеля за плечи.

– Извини, парень, – бесцветным голосом произнес Лысый, обращаясь к Глебу, – мой друг немного погорячился. И ты извини его, – обратился он к Наталье, у которой руки дрожали от страха. – Ведь ты погорячился? – спросил он у Дружка.

– Да, – сказал тот, опуская голову, и, уже отходя от стола, вскинул руку с выпрямленным безымянным пальцем и зло сверкнул глазами в сторону Глеба.

Наталья удивленно посмотрела на своего спутника. Тот явно не был похож на человека, способного прощать подобные обиды. И она боялась, что Сиверов, даже сейчас, после того, как низкорослый плюгавый мужчина попросил прощение, заставит его извиниться вновь, на этот раз более искренне.

Но Глеб лишь улыбнулся девушке.

– Если хочешь, – прошептал он, – я скручу его в бараний рог. И ты понимаешь, это не пустая похвальба.

Наталья отрицательно покачала головой.

– Пошли, – она одним глотком допила кофе.

Глеб бросил на стол деньги и взял девушку за руку. Лысый проводил ее взглядом до самой двери.

– Вот видишь, – говорил Сиверов, идя по коридору вслед за Натальей, – такой мерзавец может испортить аппетит не хуже застольного анекдота.

– Только я прошу вас, – остановилась девушка, – не связывайтесь вы с ними.

Ничего хорошего из этого не получится.

– Ты думаешь, он не затаил на меня обиды?

– Я хотела доехать тихо-мирно, – чуть ли не расплакалась Наталья, – и никак не получается. Думала, все неприятности останутся в прошлом. А тут всегда найдется доброжелатель, которому не нравится, что у тебя хорошее настроение.

– Не думай об этом, – Глеб взял ее за плечи, развернул и слегка подтолкнул в спину.

– Не получается, – пожаловалась Наташа и затравленно посмотрела на него.

– Ты лучше посмотри, какие за окном пейзажи!

– А что смотреть? Степь… С самолета это выглядело бы куда более привлекательно.

– Так и летала бы на самолетах.

– Ага, вам хорошо говорить, а мне не всегда на это хватает денег.

– Ничего, придет и твое время, ты научишься зарабатывать.

Они уже прошли чуть ли не половину всего состава, когда Наталья вдруг спохватилась:

– Мне показалось, что они из нашего вагона.

– Да, – спокойно ответил Глеб.

– И мне кажется, одного из них я видела когда-то раньше.

– Кого?

– Этого, лысого, с золотыми зубами. Такое лицо трудно забыть.

– Мне тоже кажется, что я его где-то видел, – проговорил Глеб. – Но согласись, существуют определенные типы лиц, соответствующие характеру. Одни стремятся уничтожить, эту похожесть, делают прически, носят очки, в конце концов, учатся улыбаться, а другие наоборот, стараются проявить свою сущность.

– И на кого же, по-вашему, хочет быть похож этот лысый?

– Он в детстве, наверное, насмотрелся фильмов про басмачей, и ему хочется выглядеть этаким бухарским беем. – Глеб достал из кармана связку ключей и протянул Наталье:

– А теперь попробуй-ка открыть ты.

– Я всегда мечтала иметь такой ключ, который мог бы открывать все замки на свете, – говорила девушка, присев на корточки и пытаясь попасть трубкой в отверстие.

Наконец это ей удалось. Сразу с порога Наталья подошла к столу и принялась собирать стаканы.

– Я сейчас отнесу их проводнику, все-таки неудобно. Может, кто-нибудь еще в вагоне захочет попить чаю.

– Сиди, – сказал ей Глеб тоном, не терпящим возражений.

А когда Наталья вновь попыталась завладеть стаканами, он взял ее за плечи, и девушка, почувствовав силу, не стала сопротивляться. Она уселась и стала смотреть в окно.

– Я сам отнесу эти стаканы, а тебе не стоит лишний раз проходить по вагону. Еще чего доброго попадешься на глаза кому-нибудь из компании лысого.

Глеб пошел к проводнику, отдал стаканы и как бы невзначай поинтересовался:

– Этот лысый с золотыми зубами садился в поезд до меня или после?

Проводник с мрачным выражением на лице принялся за мытье посуды.

– Лучше бы он вообще не садился.

– Так до меня или после?

– Ночью, часа через четыре после вас.

Глеб через волнистое стекло в двери увидел четырех мужчин, входящих в тамбур. Он специально сделал шаг в сторону и стал в проходе, оставив между собой и стенкой узкое пространство, через которое можно было пройти, лишь повернувшись боком. Лысый смерил его взглядом и явно не испугался, но почему-то все-таки решил не вступать в конфликт и проскользнул боком. Все остальные последовали его примеру.

– Вам что, жить надоело? – шепотом заговорил проводник.

– Почему?

– Да я могу поклясться, у каждого из них в кармане по ножу или по пистолету. Того и гляди прирежут. Сам не понимаю, чего это они вчетвером вдруг решили уступить вам?

– Я секрет знаю, – улыбнулся Глеб.

– Да нет, тут дело, по-моему, не в секрете, – покачал головой проводник, – тут что-то другое.

Сиверов не стал отвечать на это замечание и на всякий случай посмотрел вслед мужчинам. Те скрылись в своем купе.

– Если будут интересоваться мной, – не глядя на проводника, сказал Сиверов, – то посылайте их к черту.

Проводник замялся.

– Как-то не очень удобно посылать их к черту.

– От моего имени, – милостиво разрешил Глеб. Лицо проводника прояснилось:

– А, ну вот теперь понятно.

Лишь только все четверо бандитов оказались в купе, Лысый повернулся к Дружку и без лишних разговоров сгреб его в охапку.

– Ты чего, Лысый? Чего? – засуетился коротышка, пытаясь высвободиться.

– Сейчас ты у меня поймешь «чего»!

Лысый несколько раз ударил его кулаком в живот и отпустил. Тот, скорчившись, забился в угол.

– Ты же сам говорил…

– Я тебе что сказал! Пригласить девчонку на танец, а ты? – не удержавшись, Лысый еще раз ударил Дружка, правда, на этот раз не так сильно.

Тот только вздрогнул и прикрыл лицо руками.

– Да не могу же я такое простить!

– Рассчитаешься с ним попозже. Тогда и я оттяну душу – ухмыльнулся Лысый, – а теперь ты что, захотел, чтобы все увидели твой пистолет? Чтобы вызвали ментов на ближайшей станции?

– Нет… – растерявшись, пробормотал Дружок.

– Ну так вот, будешь вести себя как паинька, пока я не скажу, что пора действовать.

Пепс и Штык безразлично взирали на эту сцену, радуясь тому, что Лысый на время оставил их в покое, срывая свою злость на Дружке.

– А ну-ка, повтори, как ты будешь себя вести?

– Я с ним поквитаюсь попозже, – зло огрызнулся Дружок.

Лысый ловко запустил руку ему в карман и прежде, чем коротышка успел опомниться, завладел его оружием.

– Твоя пушка пока побудет у меня. А то еще наделаешь глупостей.

– Да ладно, оставь ты его в покое, – вмешался Штык, скорее всего подозревая, что в ближайшее время гнев Лысого может обрушиться и на него, а значит, нужно заручиться поддержкой друзей.

– Ты понял? Я не его защищаю, а тебя. Прежде, чем начать дело, я зарекся, что не буду брать с собой дураков. А теперь начинаю раскаиваться.

– Все, не буду, – Дружок протянул руку, – отдай пушку.

– Вечером, – Лысый расстегнул свою сумку и бросил туда пистолет – так, словно тот был пластмассовой игрушкой.

Поезд мчался к Адлеру, куда должен был прибыть к утру следующего дня, если, конечно, ничто ему не помешает.