Электронная библиотека » Андрей Воронин » » онлайн чтение - страница 8

Текст книги "Комбат"


  • Текст добавлен: 12 ноября 2013, 15:48


Автор книги: Андрей Воронин


Жанр: Боевики: Прочее, Боевики


сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 8 (всего у книги 21 страниц)

Шрифт:
- 100% +

Охранник остановился в трех шагах от него и бесстрастно сказал:

– Поднимайся, пошел назад!

– Черт, не получилось! – пробормотав Рублев, чувствуя себя в конец разбитым. Все силы ушли на рытье ямы, на попытку побега.

Он еле шел, кривясь при каждом шаге, припадая на подвернутую ногу.

А Чесноков уже стоял лицом к стене, заложив руки за голову. Возле него суетились двое охранников. Хозяин дома открыл своим ключом замок, распахнул дверь сарая, остановился у самого края ямы.

– Знаете, мужики, неплохую могилку вы вырыли. А самое главное – длинную. Не придется никому из вас ноги топором укорачивать.

Только вот жаль – на одного могилка получилась, значит, второго мне отпустить придется.

Пошли, – скомандовал он.

И вновь Чеснокова с Рублевым погнали через двор, но только на этот раз люди, похитившие их, направились в гараж. Машина стояла на старательно выстриженной лужайке, в гараже горел свет.

Зайдя внутрь, все остановились. Медленно опустилась стальная створка ворот. Чесноков побледнел, заметив на верстаке переносную электрическую лампу с длинным шнуром. Он полными от ужаса глазами посмотрел на Рублева, словно ничего страшнее этой вещи не могло быть на свете. Мерзкий холодок закрался и в душу Андрея.

«Подзарядка, на двести двадцать вольт, – подумал он, – и никакой мужской солидарности».

Им поставили стулья, насильно посадили и крепко привязали к спинкам и ножкам. Человек, бывший здесь главным, некоторое время расхаживал прямо перед ними, пока, наконец, не остановился и не подарил каждому из них по омерзительной улыбке.

– Я решил сделать вот как, по справедливости: одного убить, другого оставить жить. Того, кто мне первый скажет, когда приходят деньги, я оставляю жить, а самого упрямого закопают под дверью сарая. Все равно собирался пол там бетонировать, так что собаки не разроют… Не хотелось бы приучать их к человечине.

Возможно, силы для сопротивления у Чеснокова и Рублева еще нашлись бы, но неудавшийся побег настолько унизил их, настолько заставил разувериться в собственной изобретательности и собственных силах, что теперь они оба чувствовали себя беспомощными. Но предложение было сделано слишком в лоб, слишком цинично и не давало никакой возможности сохранить уважение к самому себе.

Поэтому после короткого, чтобы не передумать, молчания Александр Чесноков проговорил:

– Нет.

После него тут же сказал «нет» и Рублев.

– Глупо, – развел руки в стороны мужчина и, развернувшись, резко ударил кулаком Андрея в солнечное сплетение.

– Хрррр…

Еще удар, сильнее прежнего.

У Рублева моментально потемнело в глазах.

Он понял, что не может ни вдохнуть, ни выдохнуть. Сердце, казалось, остановилось, он чувствовал только глухую боль, сгустком затаившуюся у него под ребрами. И тут этот сгусток лопнул, боль липкой волной растеклась по телу. Он застонал и уронил голову на грудь. И если бы не мысль, внезапно пришедшая ему в голову, он, возможно, и сдался бы.

«Если пока не бьют по лицу, значит, собираются оставить в живых».

Но тут же сознание зацепилось за предательское слово «пока». – Значит, еще все впереди – и страх, и боль, и, наверное, предательство.

"Только, кто первым сдастся – я или Чесноков? "

Рублев попробовал шевельнуться. Боль не утихала, но зато вернулась возможность дышать.

– Ну, а теперь – как? – сквозь звон в ушах послышалось ему.

– Не скажу, – уже не так уверенно ответил Андрей. – Ничего не скажу.

– Видишь, – обратился говоривший к Чеснокову, – этот парень скоро сломается, так что советую тебе первому сказать. Когда и как прибудут деньги?

– Ничего у тебя не получится, – побелевшими от страха губами прошептал Александр. – Даже если я и скажу, то все еще может измениться. Одного из нас обязательно хватятся. И отменят рейс.

– Это уже наши проблемы, – рассмеялся хозяин, – скажешь – останешься жить.

И он без всякого предупреждения, хоть Чесноков и был готов к удару, обрушил свой кулак на остро торчащий кадык Александра. В горле у того что-то хрустнуло, он закатил глаза и стал терять сознание. Мужчина подхватил его голову за волосы и грозно прошептал в самое ухо, успев окончить фразу прежде, чем Александр на несколько секунд провалился в черноту:

– Скажешь, жить останешься. – Затем, так и не дождавшись ответа, пробормотал:

– Ну, как хочешь. Мне все равно, кто из вас двоих первым расколется.

На какое-то время удовлетворив свои инстинкты, удовлетворив желание унижать других и причинять боль, хозяин дома расправил плечи и еще несколько раз прошелся перед Рублевым и Чесноковым.

– Глупо рисковать жизнью из-за чужих денег. Ну и что из того, если вас закопают в моем саду, а деньги придут в банк? Пройдет пару месяцев и о вас никто не вспомнит – ни добрым, ни плохим словом не вспомнит.

Он сел на верстак и придал своему лицу выражение, долженствующее, по его убеждению, изображать полную искренность.

– Вы, конечно, смотрите на меня и думаете: какая сволочь, зарится на чужие деньги! Мы зарабатываем, а он грабит. А между тем, это не моя прихоть и отступать мне никак не получается. Я буду с вами предельно откровенен, и вы поймете: ни вам, ни мне деваться некуда. Мои ребята везли возвращать долг, но на них по дороге напали и деньги ушли на сторону. А долг-то возвращать мне нужно! Вот и пришлось наехать на вас. И я вытрясу из вас признание, ведь, не отдай я долг, меня и моих ребят ждут крутые разборки. Деньги-то нешуточные!

Никто из двоих работников банка не проронил ни слова. Но самое странное, что услышанное от бандита произвело на Чеснокова куда большее впечатление, чем все угрозы. Он поверил, бандитам и впрямь нечего терять – для них выбор невелик – или смерть от рук «коллег», или возвращение долга. Третьего не дано.

В задумчивости хозяин протянул руку к проводу лампочки-переноски. Свисавший с верстака патрон качнулся. Но Александр сдержался, чтобы скрыть свой испуг. Мужчина еще раз осмотрел своих пленников, как бы прикидывая, кто из них менее стойкий, кто скорее сдастся.

– Его, – наконец негромко произнес он, указав рукой на приросшего к стулу Чеснокова.

Один из охранников снял с полки плоскую коробочку, в которой обычно хранят шприцы, отщелкнул крышку.

– Ну что ж, – вздохнул хозяин дома, – этого хотел не я, этого хотели вы.

Охранник ножом разрезал рукав пиджака Чеснокова и отошел в сторону.

– Вот коробочка, – говорил хозяин дома, – а вот шприцы. Вот одна ампула, а вот вторая.

Как вы думаете, что в них?

Андрей встретился с ним глазами и не смог промолчать. Взгляд этого человека словно обладал какой-то гипнотической силой.

– Не знаю, – растерянно проговорил он.

– В одной ампуле, – широко усмехнулся мужчина, – яд, который действует в течение двадцати минут. А вот в другой ампуле – противоядие, которое, если ввести его вовремя, спасет жизнь. Я понимаю, оба вы надеетесь на чудесное спасение, хотя уже сумели убедиться, от меня вам не ускользнуть. Ну что ж, человеку свойственно верить в чудеса. Но вот если ты, – он указал рукой на Чеснокова, – будешь знать, что жить тебе осталось всего двадцать минут, и каждая секунда твоего молчания уносит шансы на спасение, ты заговоришь.

Александр плотно зажмурился, словно бы то, что он сейчас видел, могло его спасти.

– Или ты, – обратился мужчина к Рублеву, – скажешь нам то, что тебе известно, и твой приятель перестанет дергаться, а ты вернешься домой.

– Заткнись, скотина! – не выдержал Александр.

– Зря ты так, – покачал головой хозяин. – Вколи-ка ему лекарство из первой ампулы.

Даже на лице охранника появился легкий испуг, словно он понимал, все, что сейчас происходит с другими, может произойти с ним самим, ослушайся он сейчас хозяина или провали какое-нибудь другое дело. Но, тем не менее, он срезал верхушку ампулы и набрал препарат в шприц.

Чесноков задергался, пытаясь вырвать руку из-под веревок, которые притягивали ее к гнутому подлокотнику венского стула.

– Чего ты дергаешься? Скажи, что знаешь, и вместо гаража окажешься в тропиках.

– Скотина.

– А может, ты?

Рублев понимал, еще совсем немного и он сам сдастся. Он попробовал примерить положение, в котором только что оказался Чесноков, на себе и понял, он сам не сдержался бы, сказал бы все, что знает, а если потребовалось бы, еще и приврал бы с три короба, лишь бы закрылась крышка на плоской коробке со шприцами и ампулами.

– Не дергайся, – вновь проговорил хозяин, – ничего страшного еще не произошло. Ну, вколют тебе яд, так это же не цианистый калий, смерть наступит через двадцать минут. Помни об этом и наслаждайся жизнью, если уж решил ничего не рассказывать. Передумаешь – вот она, твоя спасительная ампула, – он достал ее из коробочки и поставил на губки слесарных тисков. – Только учти, ампула у меня одна, за другой далеко посылать – в город. Упадет, разобьется – пеняй на себя.

Уже почти ничего не соображая от ужаса, Чесноков ерзал на стуле, а перед ним стоял охранник со шприцем в руке, с иголки которого свисала крупная капля абсолютно прозрачной, отливающей серебром жидкости.

Наконец Александр сумел упереться носками ботинок в пол. Стул качнулся на ножках и завалился на бок. Никто не спешил его поднимать.

– Ну что ж, умирать можно и лежа, – послышался хриплый голос. – Коли!

Охранник склонился и молниеносно воткнул иглу в руку Чеснокова. Тот закричал так, словно бы его прижгли каленым железом. Поршень шприца медленно подошел к отметке ноль.

Александр замер, боясь сломать иголку.

– Отсчет времени пошел, – предупредил хозяин, – считай, живешь сейчас минута за год. Все-таки интересно себя чувствуешь, когда знаешь с точностью до минуты, когда умрешь.

Он снял с запястья дорогие часы в металлическом корпусе и поднес их к самому лицу Чеснокова.

– Видишь, тебе девятнадцать оборотов осталось. А мне еще надо успеть ампулу открыть, второй шприц набрать. Пока не расскажешь, противоядие не введут. И помни – второй-то ампулы у меня нет.

Он аккуратно положил часы на пол. Чесноков тут же скосил на них глаза, боясь упустить взглядом стремительное движение секундной стрелки. А хозяин дома подошел к тискам, повернул ручку, раздвигая губки, а затем поставил между ними ампулу и осторожно принялся крутить ручку, сводя стальные губки.

– Осторожно, она же треснет! – надорванным голосом умолял Чесноков.

– А чего ты так распереживался, если не хочешь мне говорить о деньгах? Вот если ты мне расскажешь, то можешь считать эту ампулу своей. Тогда и переживай за ее сохранность.

Чеснокову казалось, что от прерывистого движения секундной стрелки вздрагивает даже бетонный пол. Он смотрел на тонкую, как волосок, стрелку, неумолимо отсчитывающую деления на циферблате. Ему казалось, стоит лишь сильно захотеть, и он сможет остановить ее движение одним взглядом, сумеет остановить время для самого себя, пока не подоспеет помощь.

Но откуда может прийти эта помощь, если пять оборотов из двадцати стрелка уже совершила?

Александр Чесноков мысленно проговорил свое признание. На это ушло ровно двадцать секунд. Значит, и их нужно отбросить.

– Да говори же! – взмолился Рублев. – Говори! Черт тебя подери.

Он понял, что если признается сам, то Чеснокову конец. Никто не станет тогда вводить ему противоядие.

– Говори же! – истошно закричал он и рванулся вперед, напрочь забыв, что привязан к стулу.

Чесноков часто заморгал, посмотрел на него и тут же повернул голову, вновь вперив безумный взгляд в циферблат часов.

– Я все скажу, – внезапно потерянным голосом заговорил он, – все-все.

– Только скорее! Это напрямую касается тебя, – неторопливо ответил хозяин, замерев возле тисков, в губках которых поблескивала стеклянная ампула, такая хрупкая и нежная, что к ней в теперешней ситуации страшно было даже прикоснуться пальцем.

– Деньги привезет.., они прибудут самолетом из Шеннона. Четыре миллиона долларов наличными в купюрах по сто, пятьдесят и двадцать.

– Когда? – последовал вопрос.

– В четверг, где-то около двенадцати ночи он совершит посадку.

– Это пассажирский рейс или грузовой?

– Грузовой транспорт. В Шенноне он примет деньги с Вашингтонского рейса и возьмет курс на Пулково. Быстрее же! Я сказал все!

– Не торопись.

– Что еще вам надо?!

– Кто встречает груз?

– Его будет встречать броневик нашего банка и две машины охраны, нанятые у фирмы «Одиссей».

– Сколько человек?

– Точно не знаю, окончательной договоренности еще не было. Ну скорее же, время идет!

– А может, ты что-то перепутал?

– Я сказал правду!

Хозяин посмотрел на Рублева. Тот тут же закивал головой.

– Да, это абсолютно точно, каждое слово правдиво.

Введите же скорее противоядие!

Хозяин принялся лениво откручивать ручку тисков, при этом даже не подставив ладонь под ампулу.

«Еще пол-оборота и она упадет на металлический верстак! – с ужасом подумал Андрей. – Упадет и разобьется. Вдребезги!»

Еще раз скрипнул винт тисков и уже летящую вниз ампулу подхватила широкая, крепкая ладонь.

– Ну вот, а ты беспокоился. У нас все честно, все точно, как в аптеке. Лови! – и он подбросил ампулу почти к самому потолку гаража.

Вот тут-то время и впрямь остановилось для Чеснокова, он провожал взглядом искрящуюся ампулу. Она, как казалось ему, летела медленно-медленно, и если бы он не был связан, то легко бы поймал ее.., не дал бы разбиться. Прыгнул бы к самому потолку и поймал бы.

Охранник одной рукой ловко подхватил ампулу и показал Чеснокову, зажав ее между пальцев.

– Вот она, целенькая и невредимая.

Затем надрезал стекло, отломил горлышко, взял в руку шприц. На лбу Чеснокова уже выступили крупные капли пота, его пересохший язык чуть ворочался во рту.

– Скорее же, я умру! Осталось всего три минуты! Три! Нет, две с половиной, она не успеет подействовать! Вы опоздаете!

– Подействует, не дергайся.

– Скорее!

Иголка скользнула в стеклянную горловину, отколов от нее маленький треугольничек стекла.

Рублев видел это отчетливо – так, словно бы рассматривал руку охранника, ампулу и иголку шприца под большим, но невидимым увеличительным стеклом. Медленно двигался поршень, отсасывавший жидкость.

– Ну, а теперь чего ты дергаешься? – спросил охранник, становясь на одно колено подле лежащего на боку вместе со стулом Чеснокова.

– Скорее!

– Какой ты нетерпеливый. А дружка твоего жаль.

Придется его закопать.

Чесноков замер, облизывая потрескавшиеся от жажды губы. Глаза его горели безумным огнем радости: буду жить, а остальное – неважно!

Андрей чувствовал, как испаряется радость из-за того, что друг остался живым, ведь теперь смерть ждала его, если, конечно, верить обещаниям бандитов. Ему вспомнилась яма, которую он ночью копал собственноручно. Она сегодня станет его могилой.

Тонкая иголка скользнула по коже. Охранник сжал плоть Чеснокова двумя пальцами, и острие провалилось в мышцу с легким похрустыванием. Глаза Чеснокова жадно ловили деления, которые проходил поршень, ему казалось, его сейчас обманут, поршень сейчас дойдет до середины меток и остановится, противоядия не хватит для того, чтобы погасить действие яда.

«Но пока хозяин и его охранник сдерживают данное обещание», – подумал Александр.

Поршень остановился возле отметки "О", игла вновь показала свое острие. На лице Александра появилась блаженная улыбка радости и облегчения. Наверное, он никогда раньше не выглядел таким счастливым.

– Пить… – протяжно и даже ласково проговорил он, глубоко дыша. – Пить!

Рублев осознал, ничья жизнь, кроме собственной, Чеснокова сейчас больше не занимает.

Охранник и хозяин дома переглянулись.

– Можешь развязать его, – скомандовал главарь бандитов.

Нож легко разрезал веревки, тонкие, но прочные.

Чесноков не спешил подниматься, он лежал, глядя на слепящую лампочку накаливания прямо над своей головой. Затем он, повернув глаза, посмотрел на часы. Шла двадцать вторая минута с того самого момента, как ему сделали первый укол.

«Я уже мог быть мертвым», – подумал он и внезапно ощутил, что ни руки, ни ноги не слушаются его.

Он еще сумел с трудом повернуть голову, чтобы вновь посмотреть на слепящий свет.

«Это пройдет, – подумал он, – обязательно пройдет, я так много всего успел пережить, я так боялся, что они не успеют…»

И тут сердце в его груди забилось неровно, на какое-то мгновение замерло, а потом принялось бешено отсчитывать удары, словно старалось вырваться из груди. Чесноков сделал огромное усилие, повернулся на бок и ничего не понимая, посмотрел на хозяина:

– Мне плохо, – прошептал он, – сердце…

– Конечно, сердце, – услышал он насмешливый голос.

– Но ведь это пройдет, это… – Чесноков смолк.

Взгляды: его и бандита – встретились. Уже поняв, в чем дело, но все еще продолжая надеяться на лучшее, Александр пробормотал:

– Это не так…

– Так, так. В первой ампуле был физиологический раствор, а вот во второй – яд. Да, она одна была у меня. Если бы разбилась, ты остался бы жив. Но ведь ты сам просил меня быть с ней поосторожнее, – и мужчина захохотал глубоким грудным смехом.

Чесноков глухо застонал и попытался подняться. Но уже не смог. Единственное, что он сумел, так это несколько раз подтянуться обламывая ногти на шершавом бетонном полу, приблизившись к своему убийце всего лишь на полметра. Но тот сам сделал шаг навстречу Чеснокову, носком ботинка приподнял его голову под подбородок и чуть наклонившись, заглянул ему в глаза.

– Обидно умирать вот так глупо.

– Тебя тоже, когда-нибудь…

Александр хотел еще что-то сказать, но уже не сумел.

Глаза его закрылись, и он завалился на бок.

– Вот какая грустная история случилась сегодня, – хозяин обернулся к Рублеву и развел руками. – Но ничего, он побыл пару минут счастливым, поверив, что смерть миновала его.

Счастье всегда длится мгновение, а потом к хорошему привыкаешь, а от плохого умираешь.

Такова жизнь, тут ничего не поделаешь.

И тут Рублев ощутил: у него нет уже сил сопротивляться, нет сил даже выплеснуть свою злобу. Он боится, боится панически.

– Пару дней ты будешь отдыхать, – сказал бандит, – придешь в себя, в понедельник позвонишь в банк и расскажешь что-нибудь о внезапно заболевшей бабушке, которая собралась умереть в Ярославле. Так что даже если в твоем голосе и послышится слеза, ее отнесут на счет твоей чувствительности.

– У меня нет бабушки, – только и сумел ответить Рублев.

– А кто у тебя есть?

– Брат есть, в Москве, – чисто механически отвечал Андрей.

– Ну так вот, скажешь – брат при смерти, инфаркт его прихватил. Вот ты и поехал. Посидишь у меня заложником, пока не прибудут деньги, а там видно будет.

На этот раз бандит даже не стал ничего конкретного обещать. Дверь гаража плавно пошла вверх.

– Пока он не окоченел, закопайте. Не то потом в яму не затолкаем.

Рублев остался сидеть даже после того, как с него сняли веревки. Сидел и тупо смотрел перед собой на большого паука на стене.

Кто-то подтолкнул его в спину:

– Поднимайся. Бери своего приятеля за ноги и тащи его к яме.

– Да? – Рублев обернулся.

За ним стоял ухмыляющийся охранник. Андрей даже не успел заметить, когда обыскали карманы Чеснокова. Документы и портмоне лежали на верстаке. Там же лежала и связка ключей от офиса, от квартиры. Отдельно рядом лежали заграничный паспорт и билет на самолет.

– Тащи его. Не стану же я мараться!

Рублев, никогда раньше в жизни не прикасавшийся к покойникам, с опаской взял мертвого Чеснокова за руки. На удивление ничего особенного он не почувствовал. Мягкие, теплые ладони… Как и раньше, при рукопожатии, когда они встречались на службе. И он пошел вперед, слыша, как шелестят по бетону, потом по траве каблуки ботинок Александра. Больше его никто не подгонял, не отдавал ему никаких приказов. А он пытался убедить себя, что действует так, как действовал бы оставшись наедине с его трупом Чесноков. Он должен похоронить своего приятеля, похоронить и только.

Ни злости, ни ненависти к нему испытывать нельзя, все было предрешено, он просто не мог не предать его.

Рублеву с трудом удалось уложить грузного Чеснокова на дне ямы так, чтобы тот лежал ровно. Руки он скрестил ему на груди, глаза и так были закрыты, лишь только отвисла нижняя челюсть. Затем Андрей Рублев попытался вспомнить слова хоть какой-нибудь молитвы, но ничего больше, кроме «иже еси на небеси» ему в голову не приходило, хотя он и считал себя человеком верующим. Крестик, во всяком случае, носил – маленький золотой крестик на золотой цепочке. Но он даже не знал – освящен ли тот.

Осторожно, чтобы не увидел охранник, Рублев запустил руку под рубашку и сильно потянул за цепочку. Тонкая золотая проволока легко порвалась, и он сунул свой нательный крестик под рубашку Чеснокову, потому как точно знал, что тот нательного крестика не носит.

«Ему так будет лучше лежать здесь, – подумал он, – ведь я даже не знаю, сумею ли выбраться и похоронить его по-человечески. Крестик – даже лучше, чем заупокойная молитва, которую я не знаю».

Самым трудным оказалось заставить себя бросить первую лопату земли, бросить на еще казавшееся живым тело. Андрей пересилил себя и стал ссыпать лопату за лопатой. Сперва засыпал ноги, затем живот, грудь. Открытым оставалось только лицо. Он набрал полную лопату комьев глины, песка и, крепко зажмурившись, высыпал ее в яму. Когда посмотрел вновь, лица Чеснокова уже не было видно – просто неглубокая яма, засыпанная землей.


Страницы книги >> Предыдущая | 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 | Следующая
  • 0 Оценок: 0

Правообладателям!

Это произведение, предположительно, находится в статусе 'public domain'. Если это не так и размещение материала нарушает чьи-либо права, то сообщите нам об этом.


Популярные книги за неделю


Рекомендации