Текст книги "Груз для Слепого"

– Что?

– Онииии?

– Да, они, – спокойно согласился Полковник.

– Зачем?

– На двоих делить легче, чем на десятерых. Да и Николаю обидно будет попасть на тот свет без хорошей компании.

– Зачем? – повторил Усатый.

– Да успокойся ты, выпей пивка.

Полковник, понимая, что обезумевший Усатый сам не откроет жестянку, рванул за колечко и прямо-таки заставил своего подручного сделать несколько глотков.

– Ты подумай, на два делить куда легче. Да и свидетелей меньше.

Усатый потряс головой, отказываясь верить в то, что произошло.

– Ыыы…

– Чего испугался? Ты же жив, – расхохотался Полковник, несильно толкая в грудь Усатого. – Да ты и не знал никого из этих людей раньше, какая разница, живы они или… – говоривший перевел взгляд на ледяное крошево, – или утонули.

– А я? Почему я остался?

– Не задавай глупых вопросов, – подбодрил его Полковник, – раз остался, значит нужен мне.

– Ты.., ты… – заикаясь, начал Усатый.

– Ты хочешь сказать, я не правильно сделал, отправив их на тот свет?

– Ты.., ты…

– Или может, я не правильно сделал, оставив в живых тебя? Ну-ка, улыбнись! – резко крикнул Полковник. – Улыбка!

Усатый, как марионетка, тут же раздвинул губы в подобострастной улыбке, но глаза его при этом оставались смертельно испуганными.

– Вот так-то лучше, – Полковник прошелся вокруг Усатого. – А.., теперь я понял, – протянул он, – переживаешь, что автомат свой в кунге забыл? Боишься, пристрелю тебя?

Усатый кивнул.

– Не бойся, – Полковник порылся в сумке и протянул Усатому пистолет.

– Не-а…

– Бери!

Усатый замер, положив пальцы на защелку, державшую обойму.

– Можешь посмотреть, заряжен.

– Сейчас…

И впрямь, в обойме оказалось несколько патронов. Тут из-за леса послышался стрекот. Усатый пригнул голову, готовый бежать.

– Это за нами, – бесстрастно произнес Полковник и широко расставил ноги.

Стрекот приближался, вскоре над лесом показался вертолет странного, грязно-голубого цвета. Ни бортовых номеров, ни опознавательных знаков.

– Эге-гей!

Полковник вскинул руки и замахал ими над головой. Вертолет пронесся над озером, низко – обдав людей, стоявших на льду, сильным упругим ветром.

– Не бойся, свои.

Заложив вираж, вертолет развернулся и медленно проплыв над полыньей, опустился метрах в ста от замершего КамАЗа с трейлером. Распахнулись ворота грузового отсека.

– А теперь быстро! – скомандовал Полковник, потащив Усатого к трейлеру.

– Бегу, бегу Тяжелые ящики вдвоем было не поднять. Полковник раскрутил проволоку, снял крышку и взял на руки один из цилиндров. Он держал его, прижав к себе, скрежеща от натуги зубами. А затем, шатаясь под тяжестью цилиндра, двинулся к вертолету. Усатый тоже схватил цилиндр и проследовал за Полковником.

Через двадцать минут груз ЕАС-792 оказался в вертолете. Туда же перекочевали и зеленые ящики. Пилот проконтролировал, чтобы груз был закреплен и отцентрирован как следует.

– Пять минут, – произнес Полковник, вскинув руку с растопыренными пальцами.

– Пять?

– Я – бегом!

Полковник бросился к оставшемуся на льду КамАЗу. Теперь уже Усатый куда спокойнее смотрел на то, как проваливается под лед тяжелая машина, как грохоча, растрескиваясь, смыкаются над ней льдины. Вертолетный винт продолжал работать, гоняя вокруг места посадки снежные вихри.

Полковник, пригнувшись, прикрыв рукой лицо от ветра, добежал до вертолета, поднял подножку, закрыл дверь. Вытер пот со лба.

– Держись! – прикрикнул он на Усатого.

Тот сидел на откидном сиденье возле иллюминатора. Летчик закрыл за собой дверь, ведущую в кабину пилота. Взревели двигатели. Вертолет оторвался ото льда и завис над озером. Бушующий ветер, поднятый винтом, мгновенно занес следы машин, следы вертолетных шасси.

Тяжело развернувшись, вертолет заскользил над озером к лесу, взмыл прямо перед зеленой стеной елей и, то и дело исчезая в низких облаках, полетел на запад.

Полковник устроился напротив Усатого, расстегнул бушлат, сбросил шапку. Лицо его сияло радостью. Глаза искрились.

– Чего не веселый? – крикнул он Усатому.

– Уже не страшно!

– Невеселый чего, спрашиваю?

Но Усатый не расслышал его слов из-за грохота, царившего в отсеке. Полковник подмигнул и, проведя пальцем в воздухе перед своим лицом дугу, нарисовал улыбку..

– Веселей!

Усы чуть дрогнули, губы раздвинулись, обнажив два металлических зуба.

Из сумки Полковник достал жестянки с пивом, одну из них бросил Усатому. Тот, уже немного придя в себя, ловко поймал подарок и жадно принялся пить.

– Холодное…

– Пей-пей.

Достав полпалки копченой колбасы, Полковник рассек ее на две части ножом и принялся есть, кусая прямо со шкуркой.

Усатый ощутил голод. Держась за переборки, добрался до Полковника, сел рядом с ним, схватил вторую половину и тоже принялся есть. Он не знал ни куда они летят, ни зачем, точно так же, как не знал достоверно, что за дрянь находится в контейнерах.

Полковник подмигнул, достал полиэтиленовый пакет с деньгами и покачал им перед носом Усатого. Тот протянул было руку, чтобы коснуться тугих пачек с деньгами, но пакет тут же исчез в сумке.

– Рано еще! Рано! – прокричал в ухо Усатому Полковник. – Придет время – попилим. А пока работай просто так.

Автомат на коленях Полковника лежал, повернутый в сторону Усатого, так, что тому ничего не оставалось, как согласиться. Деморализован Усатый был до такой степени, что действовать самостоятельно уже не мог. Многое из того, что знал, забыл – от страха мозги отшибло.

Он повернул голову и, продолжая жевать жесткую колбасу, посмотрел в иллюминатор. Внизу тянулись цепи сопок, густо поросших лесом. Лес сверху напоминал мох, присыпанный белой пудрой.

– Красиво, а? – толкнул его в бок Полковник. – И самое странное, совсем не страшно. Кажется, очень низко летим…

Зубы Усатого все еще продолжали выбивать дробь.

– Замерз?

– Что?

– Замерз? – кричал Полковник. Усатый кивнул.

– Да, пиво холодное.

По глазам Усатого Полковник понял, что его соседу нестерпимо хочется выпить чего-нибудь покрепче, чтобы снять стресс, забыться на какое-то время. Полковник колебался. В его планы не входило напаивать Усатого. Пьяный еще чего доброго и выстрелить сможет. Но все-таки он вытащил из кармана военных брюк небольшую плоскую стеклянную фляжечку, обтянутую кожей, и плеснул на дно блестящего отполированного стаканчика-крышечки.

– Спирт, выпей.

Усатый жадно глотнул обжигающую жидкость.

– Ух!

После этого ему и впрямь полегчало. Он затих, лицо его сделалось благостным.

Так продолжалось недолго – минут пять-десять, не более. Усатому захотелось отлить. Пиво и страх сделали свое дело. На низ живота давила моча, скопившаяся в пузыре. В военном вертолете, конечно же, таких удобств-излишеств, как туалет, не существовало. И Усатый твердо решил терпеть до посадки.

А Полковник тем временем поднялся, потянулся, достав руками низкий потолок, и подойдя к двери, отодвинул ее, в сторону. Ветер ворвался в грузовой отсек, завертелись искрящиеся снежинки, скопившиеся между переборками. Держась за брезентовый ремень левой рукой, правой Полковник расстегнул ширинку и, поглядывая на Усатого через плечо, принялся мочиться в открытую дверь. Затем с неописуемым облегчением на лице отступил в сторону и неторопливо стал застегивать брюки. Кивнул Усатому.

– Отлей.

Тот, хватаясь за что попало, подобрался поближе к открытой двери. Обжигающе холодный ветер дул в лицо, снежинки кололи в щеки, в нос, в шею.

– Для настоящих мужчин нет ничего невозможного, – закричал ему в ухо Полковник.

Усатый, пытаясь разобрать слова, морщился, пальцы застревали в застежке. Наконец-то он справился со своим хозяйством и принялся отливать, повернувшись так, чтобы ветер не забрызгал штаны и бушлат. Усатый уже почти закончил, когда Полковник резко ударил его ногой под коленки. Тот не удержался на обледеневшем металлическом полу, неудержимо заскользил к распахнутой двери и сорвался. Усатый повис, уцепившись левой рукой за брезентовый ремень, укрепленный над дверью.

– Ааааааа!!!

– Падай!

Внизу медленно проплывал частокол елей.

– Ааааааа!!!

Он пытался дотянуться до ремня правой рукой, чувствуя, что пальцы левой вот-вот разомкнутся и падения не миновать. Он еще раз страшно закричал, но крик тут же сдуло ветром. Усатый обезумевшими от страха глазами смотрел на то, как Полковник медленно снимает с плеча автомат.

– Нет! – закричал он. – Нет!

– Да!

– Не надо-оооооо!

Но крик его вновь потонул в свисте ветра, в рокоте винтов. Полковник перехватил автомат, обмотал ремень вокруг правой руки и, размахнувшись, прикладом ударил Усатого в лоб. Кровь хлынула на лицо, но Усатый продолжал цепляться. Он даже изловчился и уперся ногой в пол. Но подтянуться, забраться вновь в грузовой отсек у него уже не было ни сил, ни, главным образом, – времени.

– Повисишь – сам отвалишься, – ехидно процедил сквозь зубы Полковник, откладывая автомат на сиденье возле иллюминатора.

Затем он не спеша вытащил нож и одним взмахом пересек сухожилие на запястье Усатого. Тот исчез из дверного проема в мгновение ока, как исчезает в осеннюю бурю мокрый лист с оконного стекла.

Крик падающего человека так и не догнал вертолет. Упершись руками в края дверного проема, Полковник глянул на землю. Черный бесформенный комок, напоминающий смятую бумажку-обертку, кувыркался далеко внизу. Улыбка тронула тонкие губы Полковника.

«Никогда не понимал самоубийц, бросающихся с верхних этажей высоких зданий, – подумал он, – пока долетишь, можешь и передумать».

Полковник дождался, пока черневший комок не исчезнет в лесу у подножия сопки, только тогда с усилием, превозмогая сильный ветер, задвинул дверь.

– Пошел он к е.., матери!

Вихрь в грузовом отсеке тут же улегся, по углам успело нанести снега. Полковник устало опустился на обтянутое дерматином сиденье, наставил воротник бушлата, чтобы не так донимал грохот, и задремал, прикрыв глаза.

А вертолет тем временем скользнул в низкие облака и исчез в них. Только гул, долетавший до земли, напоминал миру о его существовании.

* * *

Разъезд, где произошла катастрофа, оставался безлюдным недолго. Уже через полтора часа после того, как сержант Иван Кудинов добрался до телефонного аппарата, неподалеку от домика стрелочника, поднимая снежный вихрь, опустился небольшой десантный вертолет. Не успели замереть винты, как из него выбрались трое – полковник из челябинского управления ФСБ Чеботарев и два его помощника, один – в чине майора, другой – капитана.

Чеботарев еще с воздуха осмотрел место аварии, заставив пилота дважды пройтись над запасными путями. Он видел и следы КамАЗов, ведущие к лесу. Дальше следы нигде не просматривались. Первым делом полковник Чеботарев отправился к домику стрелочника, избегая идти по тропинке, чтобы не затоптать следов, пробираясь по глубокому снегу.

Лишь только он переступил порог, как кот испуганно шарахнулся под сундук.

– Фу, напугал-таки…

Полковник Чеботарев присел возле лежащего на полу сержанта Кудинова, тронул его за плечо. Парень не пошевелился.

– Жив он хоть?

– Вроде, нет, товарищ полковник.

Чеботарев перевернул сержанта на спину и заглянул ему в глаза – неподвижные, остекленевшие. Но стоило полковнику поводить ладонью над лицом сержанта, как он заметил, что зрачки сужаются и расширяются, реагируя на изменение яркости света.

– Отправить первым же транспортом в Челябинск! – распорядился полковник и вышел из домика, понимая, что главное сейчас – рассмотреть место катастрофы.

А тем временем к разъезду уже двигался наспех составленный поезд из трех вагонов. Движение по магистрали перекрыли, ближайшую военную часть подняли по тревоге. Солдаты грузились в машины, взвод химической разведки выехал первым.

До прибытия людей из Москвы поисками и расследованием должен был руководить полковник Чеботарев из Челябинска. Пока подтягивались войска, готовые оцепить зону возле места катастрофы, пока формировалась комиссия в Москве, Чеботарев и двое его помощников, увязая в глубоком снегу, пробирались к стрелке.

Полковник остановился в двух шагах от мертвого Сидора, Щербакова. С первого же взгляда ему стало понятно: тому уже ничто не поможет. На блестевших, как лед, глазных яблоках лежали, не тая, снежинки.

«Нападавший? Жертва?» – все требовало объяснений. Но как мало было ответов.

Капитан нес на плече портативную видеокамеру, то и дело включая се. Он успел записать вид места катастрофы сверху, в то время когда вертолет заходил на посадку, запечатлел лежащего на полу сержанта Ивана Кудинова, мертвого Сидора Щербакова, переведенную на запасной путь стрелку, разбитый выстрелом Усатого семафор.

Полковник наклонился, поднял лежавший на снегу маленький осколок красного стекла, похожий на окаменевшую кровь, затем скомандовал:

– Дальше.

Он шел быстро, почти бежал по шпалам, помощники еле успевали за ним. Ветер доносил запах гари. Полковник чуть замедлил шаг.

– Вот тут литерный начал торможение.

Радужная окалина покрывала головки ржавых рельсов. Единственный из этих троих, первыми прибывших на место катастрофы, полковник в общих чертах знал, что скрывалось под странным названием ЕАС-792. Он так же знал, что упаковка позволяет перенести грузу любой удар. Герметичность не нарушится. Но все равно у него на душе скребли кошки и сердце замирало, когда пришлось миновать первый искореженный вагон литерного поезда. Одно дело знать, другое – заставить себя идти дальше.

«Пусть даже малейшая утечка…» – полковник заставил себя не думать об этом, слишком страшной была мысль.

Определить вагон, в котором следовал груз, не представляло труда. Возле него виднелись сотни следов. Широкой полосой к гребню холма уходила дорожка, по которой тащили ящики. Полковник остановился, расстегнул кобуру, достал пистолет. Вряд ли кто-нибудь из бандитов остался на месте, но вдруг уцелел кто-то из охраны. В подобных ситуациях времени и желания разбираться ни у кого не будет, можно легко получить нулю в голову.

– Живой кто-нибудь есть?!!

Полковник подобрался к вагону, переступил высокий порог, бывший когда-то потолочной притолокой, постоял секунд десять, прислушиваясь, привыкая к полумраку. То, что он увидел, заставило его содрогнуться. Лужи крови, битое стекло, хладнокровно расстрелянные, искалеченные в аварии люди. С первого взгляда трудно было понять, чего здесь больше – осколков стекла или стреляных гильз. Патронов не жалели…

– Н-да…

– Круто с ними обошлись.

Достав из кожаной сумки лампу, капитан поднял ее в левой руке, и яркий свет тут же ударил в глаза полковнику. Чуть слышно работал моторчик видеокамеры.

Наперед зная, что вряд ли он найдет в вагоне груз, Чеботарев пробрался в багажный отсек. Пустота, голые стены, снег, занесенный с улицы. Еще оставалась надежда, что хотя бы один из ящиков, хотя бы несколько баллонов могли вылететь из вагона при столкновении и затеряться в глубоком снегу, а нападавшие не успели их отыскать. В том, что это не случайная катастрофа, полковник Чеботарев уже не сомневался с того самого момента, когда увидел мертвого Сидора Щербакова. Но как же мог уцелеть сержант?

Это вскоре перестало быть тайной для полковника ФСБ. Дверь, сорванная с петель туалетной кабинки, внутри только одна гильза – пистолетная, замок прострелен изнутри, следы крови ведут наружу.

«Повезло ему, – подумал полковник, – если только выкарабкается».

В вагоне делать больше было нечего. Теперь требовалось проследить, куда же тащили, а затем везли ящики. Чеботарев взобрался на верх откоса и тут наткнулся на фонарный столб, к которому гвоздем оказались прибиты накладные. Он сразу же заметил трепетавшие на ветру бумажки – накладные на груз, на тот самый. Вытоптанная площадка, следы развернувшихся здесь машин. Дальше следы уходили к лесу.

Если от времени, когда произошла катастрофа, отнять хотя бы полчаса, нужных на погрузку ящиков, то получалось: нападавшие уехали отсюда два с половиной – три часа тому назад. На КамАЗах или КрАЗах по здешним дорогам они могли преодолеть километров пятьдесят. Все возможные пути уже перекрыли войска.

Так ничего толком и не узнав, полковник с накладными на секретный груз вернулся в домик стрелочника и, связавшись с управлением, распорядился сделать то, что уже и так было сделано – перекрыть дороги, оцепить местность.

Вскоре послышался веселый гудок маневрового тепловоза, тащившего за собой вагоны. Состав остановился прямо у дома. С платформы скатили машину-радиостанцию, два командирских «уазика». Теперь в распоряжение полковника поступил целый взвод спецназа.

– Лейтенант, отправьте раненого моим вертолетом в Челябинск. А сами займитесь литерным составом. В первую очередь ищите зеленые армейские ящики.

– Есть!

– Хотя, – Чеботарев вздохнул, – вряд ли их там найдешь.

– Все перероем.

– Все не надо, они могут быть только в снегу. В глубоком снегу…

Прихватив с собой шесть человек, Чеботарев отправился по следу машин. Оставшиеся люди обследовали место катастрофы, выносили тела убитых.

Лес встретил полковника зловещей тишиной. Чеботарев не отрываясь следил за недавно проложенной колеей, хотя пока можно было ехать и закрыв глаза – в лесу некуда было больше свернуть.

– Товарищ полковник, развилка, – сказал шофер, хотя Чеботарев и сам прекрасно ее видел.

– По следу, – устало приказал полковник.

Ели еще несколько раз взмахнули мохнатыми лапами перед стеклом «уазика». Следы КамАЗа вывели к озеру.

Снежная равнина, окаймленная лесом, посередине – припорошенная полынья, ощерившаяся острыми обломками льдин.

Полковник вышел на снег, остановился у края полыньи. Вода между льдинами успела покрыться тонкой коркой. Следы машин задуло снегом, но все-таки можно было различить полоски, ведущие к полынье со стороны леса. Полковник присел и потрогал рукой сколотый край льдины.

«Да, тут прошли колеса, тут лед задело карданом. Машины под водой».

Полковник Чеботарев буравил взглядом недавно застывший тонкий лед.

«Неужели контейнеры там? Или только машины? Но куда же тогда делись ящики? Не понесли же их дальше на руках? С таким грузом далеко не уйдешь».

Все, следы обрывались. Разгадку пока еще прятала озерная вода.

– Рацию мне!

– Говорите.

Срочно связавшись с отделом, Чеботарев запросил водолазов. Но те могли прибыть сюда только вечером.

«Лишь бы успеть до захода солнца! Лишь бы сегодня достать машины. Откуда они прибыли? Кому принадлежат? Какого черта рискнули ехать по льду?»

Вновь вопросов собралось куда больше, чем ответов. Но больше всего полковнику не давал покоя вопрос:

«Кому и на кой черт мог потребоваться этот смертоносный груз?»

Приходившие на ум варианты ответов были один страшнее другого.

Да, груз исчез бесследно, но всплывет ли он вместе с машинами? Все увиденное полковником говорило о том, что план похищения груза был продуман до мельчайших подробностей и выполнял его человек, отлично выученный, безжалостный и расчетливый.

* * *

Весть о том, что на разъезде разбился поезд, быстро расползлась по станционному поселку. А где авария, там можно легко и поживиться. Как говорится, что с воза упало, то пропало.

Местные мужики быстро снарядили несколько саней и отправились к разъезду, вооружившись ломами, топорами, чтобы сподручнее было открывать разбитые вагоны. Дорога предстояла не очень близкая, погода стояла холодная. И чтобы не замерзнуть, четверо мужчин по очереди прикладывались к горлышку настывшей на морозе бутылки водки.

Сани скользили как по маслу, легко скрипел снег. Бояться было некого – уж очень место отдаленное. Разбирать завалы прибудут через дснь-два. Так уже было пять лет тому назад, когда с рельсов сошел товарный поезд. Если бы пассажирский, может, и поспешили бы.

Цепочка саней въехала в лес, пустая бутылка от водки полетела в снег. Свинтили пробку со следующей, но допить до конца не успели. Случилось удивительное. Здесь, в безлюдном лесу, где и летом-то людей не встретишь, дорогу саням преградил военный в полной экипировке. Его заметили лишь тогда, когда прозвучал выстрел в воздух.

– Стой!

Лошадей остановили, мужики, сбившись в кучку возле розвальней, ожидали, когда военный подойдет к ним, сами подходить боялись. И тут из-за ели показалось еще с десяток вооруженных людей. Ничего не объясняя, военные проверяли сани, перетряхивали солому.

Наконец офицер приблизился к мужчинам и коротко поинтересовался:

– Куда едете?

– К разъезду, – решил не врать тот, кто и подбил своих односельчан на авантюру.

– Нечего вам там делать! Разворачивайтесь и марш по домам!

– Как это нечего? – возмутился мужчина в ушанке из лисьего меха.

– Нечего! – твердо произнес военный.

– А может, помочь надо. Говорят, люди там были.

– Без вас разберутся.

Если бы не водка, то возможно, мужики вернулись бы домой. Но они решили схитрить. Сели в сани, развернули лошадей и, проехав пару километров назад, свернули на другую дорогу.

– Нечего делать… – бурчал себе под нос мужчина в лисьей шапке. – Не твое дело. Думаешь, надел форму, так все тебе можно?

Но проехав еще немного, он, призадумался. Над головой пронесся военный вертолет, следом за ним второй. Машины шли низко, почти над самым лесом.

«Да, кипеж поднялся будь здоров!» – возбужденно подумал селянин.

* * *

За поворотом их ожидал новый сюрприз – два «Урала» с кунгами, выброшенные к небу антенны покачивались над лесом, десяток солдат с оружием. Мрачный лейтенант, взмахнув рукой, остановил возниц. Теперь уже с ними никто не церемонился.

– Ты, хер в ушанке! – лейтенант подступил к мужику. – Тебе сказали ехать назад, или ты русского языка не понимаешь!

– Да ты чего тут раскомандовался! – не выдержал мужик. – Живу здесь – вот и еду куда хочу! Не твое дело, – и он толкнул лейтенанта.

Прозвучала короткая очередь, пущенная в воздух. Мужики, отправившиеся на разъезд пограбить потерпевший крушение поезд, присмирели.

– Слезть с саней! – скомандовал лейтенант. Кто слез сам, а упиравшихся стащили с саней, заставили стать лицом к кунгу, обыскали.

– Помародерствовать решили, – сквозь зубы процедил лейтенант и сплюнул себе под ноги.

– Посмотреть охота была.

– Если не знаешь, куда лезешь, лучше не суйся. Раз тебя предупредили по-хорошему…

– Мы же ничего…

– Посажу тебя денька на три под караул, тогда поймешь, что значит ничего.

И тут лейтенант внезапно подобрел:

– Значит так, слушай, мужики, чтобы больше я вас здесь не видел. Быстро к своим бабам в поселок! Начинается эвакуация.

– Что?

– , Эвакуация. Всех отселяют, – военное слово «эвакуация» странно прозвучало в этом лесу. – Так что в поселок. Грузите на сани манатки, жен, детей и чтобы до вечера и близко вас не было.

– Ни хрена себе! – мужик почесал пятерней в затылке. – Что там, отрава какая-нибудь разлилась?

– Если бы я сам знал, – в порыве откровенности признался лейтенант.

Испуганно оглядываясь, мужики залезли в сани и, начисто забыв о водке, о легкой наживе, погнали лошадей назад, в поселок, где уже царил переполох. Шутка ли сказать, к вечеру во всех домах не должно остаться ни единой живой души!