Текст книги "Бросок Аркана"

– Не за что. Вам нельзя сильно волноваться. Вы уже не мальчик, должны беречь свое здоровье, – и с этими словами женщина скрылась за дверью, снова оставив мужчин наедине.

– Ну что, Борис Степанович, помните ли вы, на чем мы остановились, когда вам стало плохо? – снова вернулся к разговору Муса после того, как они выпили по рюмке коньяку, а Тихонравов, закусывая, взял в рот дольку лимона с черной икрой, возвышавшейся на дольке аккуратной горкой. – Помните, о чем я вас предупреждал?

– Да, вы говорили, что даете мне десять дней на поставку наркотиков, Муса Багирович. И сказали, чтобы об оплате предыдущей партии я даже и не мечтал.

– Правильно. Кроме одного – предыдущей партии просто не существовало. Это игра вашего воспаленного воображения, Борис Степанович. Надо же было вам до такого додуматься – свалить всю вину на Мансура, на такого достойного человека, который и умер достойно, получив очередь из автомата в грудь, а не в спину, как подлый предатель.

– Хороша игра воображения! – проворчал Тихонравов. – В результате этой «игры» мне придется, чтобы снова начать работу с афганцами, из своего кармана выплатить причитающуюся им за ту партию сумму.

– А что, хорошая мысль пришла тебе в голову! – улыбнулся чеченец, нагло глядя прямо в глаза партнеру. – Я уверен, что твоих сбережений хватит, генерал. Платил я тебе всегда неплохо, согласись.

– Так все сбережения и уйдут коту под хвост!

– А вот это уже твои проблемы! – жестко сузились глаза чеченца, которому явно надоел этот разговор. – Хватит здесь ныть, Борис Степанович. Заработаешь новые деньги, если не будешь дураком. А нет, так потеряешь все, и не только свои несчастные баксы…

– Хорошо. Я не ною, – по-детски пролепетал Тихонравов, снова почувствовав страх.

– И запомни – я шутить не люблю. В моем компьютере есть все данные и на тебя, между прочим. Если через десять дней товара не будет – пеняй на себя. Тебя я трогать не буду, ты мне нужен для поставки товара. Но жену твою, дочь твою, внуков твоих ожидают страшные часы.

Борис Степанович беспомощно заморгал, готовый расплакаться:

– Муса Багирович, но они при чем? Это же я в бизнесе, с меня и спрос, если провал получится!

– Провала не получится, если ты не будешь о нем думать. Это во-первых. А во-вторых, в бизнесе, конечно же, ты, но сладкими плодами твоего бизнеса пользуется вся твоя семейка. Логично будет, если и расплачиваться за долги папочки или дедушки придется им тоже. Тем более что и ты посговорчивее будешь в этом случае, так что привлечь их к расплате мне прямой резон. Или, если ты так настаиваешь, мы начнем прямо сейчас. Хочешь, за твоей дочкой к ней на работу съездим? Или за женой? Может, ты тогда не за десять, а за два дня мне наркотики доставишь? – сверкнув глазами, вкрадчиво предложил бандит, уверенный в том, что сумел сломить волю генерала.

– Хорошо, я понял. Я сделаю все, что будет в моих силах, – поспешил согласиться Тихонравов, понимая, что шутить этот зверь не собирается.

– И даже больше того, что в твоих силах…

– Да, конечно.

– Эх, Борис Степанович, Борис Степанович, – вдруг с совершенно другой интонацией, как-то даже задушевно воскликнул чеченец и тяжко вздохнул. – Что же ты натворил! Я-то считал тебя за друга, думал, посидим с тобой, гульнем-кутнем по-хорошему, за нашу дружбу и наше партнерство выпьем как следует, искренне, по-настоящему, а ты меня так огорчил! Так нервы мне потрепал!

– Я не хотел…

– Зря ты так!

– Я исправлюсь. Я сделаю все, что вы скажете, Муса Багирович, и точно в срок.

– Посмотрим. А теперь знаешь что?

– Что?

– Пошел вон отсюда! Не могу даже смотреть на твою слезливую морду.

Зачем-то низко поклонившись в дверях, генерал-лейтенант Тихонравов тихо вышел из комнаты, оставив Мусу Багировича в одиночестве…

* * *

В тот же вечер, выслушивая по телефону секретной связи металлический, измененный шифрующим устройством голос своего патрона генерал-лейтенанта Тихонравова (правда, патрона не по служебной лестнице, а по иерархии бизнеса), начальник штаба группировки полковник Игнатенко вытирал пот со лба, тяжело вздыхая и закатывая глаза к потолку.

Еще никогда в жизни Тихонравов, будто в насмешку над собственной фамилией, не говорил с ним так грубо и в столь ультимативной форме. Но сегодня…

Генерала было просто не узнать.

II

– Да свой я, товарищ прапорщик! Что я, в натуре, на «духа» хоть чем-то смахиваю? – вот уже битых пять минут Аркан топтался на КПП базы, расположенной в нескольких километрах от грязного городишки Калай-Хумб, и никак не мог уговорить дежурного по контрольно-пропускному пункту прапорщика пропустить его на территорию военного городка.

– А я тебе еще раз говорю, старший сержант, не положено тебя пропускать. Смотри сам: пароль ты не знаешь – раз, – начал загибать свои толстые пальцы немолодой толстый прапорщик, родом явно из местных. – Пропуска у тебя нет – два. Документы ты свои предъявить не можешь – три. Скажи мне, сержант, почему я должен тебя пропускать?

– У меня очень важное дело, ясно?

– Совсем не ясно. Какое дело?

– Доложить я могу только одному человеку, который сейчас как раз находится на вашей базе.

– Э-э, дорогой, зачем со мной темнишь! А я этого не люблю. Совсем не люблю. Не хочешь со мной разговаривать – не надо. Я человек маленький. Мое дело – ворота открыть, ворота закрыть, въезд-выезд контролировать, своих пускать, чужих прогонять. А ты кто такой?

– Я свой!

– Опять ты так говоришь! Ты не говори, ты докажи мне, что свой. Ну покажи документ.

– Нет документа. Военный билет в части остался, когда мы на операцию выходили…

– Ну вот видишь!

– Товарищ прапорщик…

– Слушай, я же тебе русским языком все объяснил!.. Короче, ты мне надоел, я вызываю начальника караула. Пусть он сам решает, что с тобой делать.

Прапорщик потянулся к трубке телефона прямой связи, но Аркан успел перехватить его руку, безжалостной железной хваткой сжав запястье.

От неожиданности и боли таджик вскрикнул:

– Э, ты что делаешь? Ты что, под суд захотел? Ты у меня сейчас…

– Заткни пасть, ясно? – жестко перебил его Аркан, оглядываясь на двери КПП, – ему не хотелось, чтобы ребята-дневальные заметили, как обходится он с их дежурным. Тогда без крутой разборки не обойтись. – Заткнись и отвечай на мои вопросы. И трубку телефона не трогать без моей команды. Все понял?

– Так точно, – от испуга и неожиданности прапорщик ответил так, словно перед ним был не старший сержант-срочник, а, как минимум, старший офицер.

– Вот и умница, – Аркан отпустил его руку. – Так всем лучше будет.

Сейчас он уже жалел, что решил пройти на территорию базы вот так, в открытую. В другое время ни двухметровый забор, ни «колючка», ни караульные на вышках не стали бы ему преградой – слава Богу, за два года службы здесь его успели многому научить, а уж умению незаметно проникать на охраняемую территорию и подавно. Но сейчас…

Почти трое суток пути до Калай-Хумба вымотали Аркана окончательно. Все время по горам, обходя дороги и кишлаки, почти без еды и почти без сна, с рюкзаком за плечами и с автоматом на шее – выдержать такой переход было нелегко. А ведь и двое суток до перехода он провел совсем не в санатории.

Поэтому теперь Аркан держался из последних сил. Он понимал, что проникнуть на базу незаметно не смог бы – чисто физически, от голода и усталости. Он предпочел более спокойный и простой путь к Игнатенко и пошел через КПП, в открытую. Неужели он ожидал, что его пропустят беспрепятственно?

Он и сам толком не ответил бы на этот вопрос.

Наверное, он рассчитывал на обычную для нас безалаберность, способность жить и нести службу по знаменитому русскому принципу – «на авось».

Ведь проникали же в Душанбе в их военный городок после отбоя, когда офицеры отправлялись в общежитие, и местные шлюхи, и торговцы спиртным и наркотиками. Так почему бы и Аркану не проникнуть на территорию этой базы! Средь бела дня? Так ведь он в форме, да и фэйс у него явно славянский, с таджиком, как ни старайся, не спутаешь…

– Теперь ответь мне, прапорщик, – потребовал Аркан, когда дежурный по КПП немного успокоился, – в этом ли городке находится начальник штаба группировки полковник Игнатенко?

– Я не имею права… – запротестовал слегка осмелевший прапорщик, но Аркану вся эта волынка уже начала надоедать. Он резко саданул ногой прапорщика по голени, и удар, даже сквозь кожу сапога, получился настолько чувствительным, что прапорщик громко взвыл.

– Тихо, дорогой, зачем кричать? – угрожающе прошипел Аркан. – Я же тебя бить еще и не начинал.

– Не надо. Я все скажу сам. Полковник Игнатенко здесь. Он, говорят, отсюда лично руководит операцией по разблокированию заставы «Красная», хотя там, по слухам, полный завал и гора наших трупов…

– А вот об этом я у тебя не спрашивал. Зачем же ты мне лишнее рассказываешь? А вдруг я и в самом деле шпион? – пошутил Аркан, запугивая беднягу-прапорщика, но тот шутки явно не понял, разволновавшись еще больше.

– Я ничего и не сказал… Я только то, что все и так знают… Я тайны не выдавал…

– Ладно, не волнуйся. Никто о твоей болтливости не узнает. А скажи-ка мне, где отыскать полковника?

– В штабе.

– Я понимаю, но где здесь штаб? Или мне по всей территории бегать?

– Нет, я сейчас покажу…

– Сидеть! Зачем показывать? Ты мне объясни на словах, а я уж сам его разыщу.

– Вот как выйдете с КПП, прямо, мимо казарм, пойдет асфальтированная дорога. Она упрется в солдатский клуб…

– Сколько этажей?

– Два.

– Хорошо, продолжай.

– Вам надо будет повернуть направо. Налево – это к парку бронетехники…

– Ты снова рассказываешь мне то, о чем я не спрашивал. Меня ваша бронетехника совсем не интересует.

– Да, извините. Повернете направо, и дорога выведет вас на плац базы.

– Вот видишь, как толково ты все объясняешь! Там и штаб находится?

– Да, сразу за плацем…

– Сколько этажей?

– Три.

– Там только штаб, казарм нет?

– Нет. Справа там столовая будет, а слева – чайная и магазин.

– Вот это другой разговор. А знаешь, где в штабе сидит Игнатенко?

– Никак нет.

– Ну и на том спасибо, и так помог. Кстати, дежурный по базе сидит в штабе?

– Нет, он в главной казарме. В штабе только дежурный по штабу – солдат при входе. И часовой у знамени части на втором этаже стоит.

– Это понятно, как и всюду. Хорошо, а связь у тебя с дежурным по базе есть?

– Так точно. С ним и с начальником караула. Вот два телефона.

– Отлично. Связь тебе, прапорщик, некоторое время не понадобится, правда?

С этими словами Аркан дернул за провода телефонов, с корнем выдирая их из аппаратов. Затем он оторвал от аппаратов трубки и безжалостно растоптал их, а корпуса с грохотом разбил об стену. Шум могли услышать дневальные на улице, и на мгновение Аркан затих прислушиваясь, но снаружи все было тихо.

– Э, товарищ старший сержант, зачем?..

– Так надо, друг. Понимаешь, мне очень срочно надо увидеть полковника Игнатенко. И при этом он не должен знать, что я приехал к нему в гости. Хочу приготовить маленький, но приятный сюрприз для него.

– Я бы понял это, но зачем телефоны…

– Брось, поставят новые. А мне нужна твоя помощь в организации встречи с Игнатенко.

– Я вам не смогу ничем помочь, товарищ старший сержант. Я его не знаю, видел только в машине…

– Ты не понял. Понимаешь, по некоторым обстоятельствам полковник может не обрадоваться, увидев меня. А может и обрадоваться. Короче, я не знаю, как он отреагирует. Но если он разозлится, как бы тебе, прапорщик, не влетело за то, что пропустил меня. Вот о чем я думаю.

– Так я же и не пропускал. Это вы сами решили пройти, применив ко мне силу…

– Мы должны Игнатенко в этом убедить. Ну-ка, снимай портупею… А теперь вытяни вперед левую руку.

Аркан сильно рванул прапорщика за рукав рубашки, отрывая рукав с мясом. Затем он связал прапорщику руки за спинкой стула так, чтобы он не мог ни встать, ни пошевелиться, и стянул ремнем его ноги у щиколоток, притянув их к одной из ножек стула. В довершение картины Аркан засунул прапорщику в рот кляп, свернутый из оторванного рукава. Оглядев свою работу, сержант удовлетворенно улыбнулся:

– Вот теперь порядок. Сразу видно, что ты, как положено, оказывал яростное сопротивление, но был немилосердно избит и связан.

С этими словами он коротко размахнулся и несильно, но очень расчетливо ударил прапорщика в переносицу. Кровь ручьем хлынула из ноздрей, заливая прапорщику грудь.

– Не очень больно? – участливо спросил Аркан. Он действительно сочувствовал этому человеку, который лично ему не сделал ничего плохого, однако иначе поступить парень не мог – так требовали обстоятельства, да и для самого дежурного безопаснее было оказаться связанным и залитым кровью.

В ответ на его вопрос прапорщик испуганно замычал, отрицательно качая головой. Бедняга, вероятно, думал, что этот странный старший сержант собирается ему добавить, но Аркана прапорщик уже перестал интересовать.

Вытащив из кобуры дежурного по КПП пистолет и переложив его к себе в карман, предварительно проверив наличие патронов и захватив запасной магазин, Аркан снова взвалил на плечи свой тяжеленный рюкзак и, осторожно выглянув из будки дежурного, убедился, что ребята-дневальные ничего пока не заподозрили. Затем сержант закрыл дверь изнутри на задвижку и выпрыгнул в окно. Присев на корточки, он убедился, что его обходной маневр остался никем не замеченным.

Плотно прикрыв за собой окно, Аркан тихо обошел будку КПП и, беззвучно скользнув по устланному линолеумом коридору, оказался как раз за спинами дневальных:

– Слышь, мужики, прапор ваш лег подрыхнуть. Сказал, что вы можете по очереди отправляться на обед.

Аркан, конечно же, сильно рисковал – хотя и впрямь пришло время обедать, но дневальные могли уже сходить в столовую и тогда подозрений с их стороны Аркану было бы не избежать. Но этот чисто служебный нюанс с отпусканием на обед был необходим для убедительности дальнейших слов и действий.

– Короче, он просил часок его не беспокоить, только если в самом крайнем случае.

– Ладно. А тебя он пропустил?

– А куда он денется? Ему из штаба приказали.

– Ну топай.

– И вам счастливо службу нести.

Десятью минутами позже, руководствуясь указаниями прапорщика, Аркан уже входил в штаб.

Он молил Бога только об одном – чтобы никакая случайность не помогла связанному дежурному по КПП освободиться раньше, чем он успеет переговорить с глазу на глаз с полковником Игнатенко…

Как только Аркан, толкнув тяжелую дверь, вступил в полумрак вестибюля штаба, откуда-то справа как из-под земли выскочил дежурный – еще совсем молоденький младший сержант, весь такой чистенький, выбритый и выглаженный, словно ожившая иллюстрация устава.

– Дежурный по штабу младший сержант Кобзырев! Представьтесь, пожалуйста, и доложите, с какой целью прибыли, – рявкнул он, и Аркан удивленно огляделся по сторонам – ради кого воин старается? Кто его сейчас видит, кроме самого Аркана – этого пыльного исхудавшего старшего сержанта? Но в вестибюле их было только двое, и Аркан понимающе улыбнулся – служака!

Кобзырев уж слишком старательно, не проглотив ни одной буквы, выговорил свое звание. Значит, получил его совсем недавно, еще не успел привыкнуть к тому, как красиво оно звучит – «младший сержант». Наверное, и следующее звание до дембеля заработать успеет. А то и выше поднимется…

Такие ребятишки имеются, пожалуй, в каждой воинской части. Работая писарями или личными водителями командиров, служа дежурными по штабу или посыльными, рисуя сутки напролет карты для офицеров накануне учений или боевых операций, они со временем совсем забывают, что такое казарма, что такое солдатское братство и братство ровесников, пусть и разделенных нашитыми на погоны лычками. Они свысока смотрят на таких же срочников, как и сами, но зато умеют втираться в доверие к офицерам, прогибаясь по службе, бегая за сигаретами и выполняя массу других мелких поручений. Они полностью устраивают офицеров, офицеры полностью устраивают их.

Мешают им жить вполне счастливо только не обласканные начальством ровесники, особенно младшие командиры – сержанты и старшины. Именно поэтому штабным всегда так хочется заполучить лычку – быть хоть и без командной должности, без подчиненных и без ответственности, зато со званием.

Аркан всей душой презирал таких. Служака Кобзырев тоже раздражал его.

– Пайка у тебя есть? – спросил его Аркан.

– А что надо?

– Ты, салага! Я тебя что, неясно спросил? – тон Аркана должен был дать понять Кобзыреву, что перед ним стоит дембель, к которому следует проявлять уважение. Однако штабная служба совсем отбила нюх у несчастного младшего сержанта.

– Иди отсюда, пока я… – процедил Кобзырев.

– Ты? Ты что-то мне сделаешь?

Младший сержант театральным жестом положил ладонь на рукоятку штык-ножа, висевшего по-уставному, на ширину ладони от пряжки ремня. Этого движения хватило, чтобы окончательно взбесить и без того измученного и раздраженного Аркана.

Аркан нанес младшему сержанту мощный удар ногой в пах. Дежурный по штабу тихо застонал. Аркан поволок его в каморку, предназначенную специально для дежурного.

В каморке стояла кровать для «ночного отдыха», как по-дурацки называется в уставах обыкновенный человеческий сон. Аркан швырнул несчастного Кобзырева на ее растянутые скрипучие пружины.

– Я спросил, есть ли у тебя пайка?

– Да. Там, в тумбочке… – простонал младший сержант.

– Так бы сразу и сказал, а то жмется, понимаешь, – ворчал Аркан, набрасываясь на припасенные Кобзыревым сало, хлеб и булочки. – Тебе булочки жалко, что ли?

– Нет, просто вы, товарищ старший сержант, не представились как положено… – забубнил с кровати бедняга, и Аркан улыбнулся про себя – парнишка заговорил по-человечески.

– В жизни, земляк, многое происходит не по уставу. Но что делать – на то она и жизнь.

– И вообще… Я раньше не видел вас на базе, – Кобзырев намекал на то, что все же неплохо было бы объясниться.

– Да, я из Душанбе. Спецназ бригады. Доволен теперь? Успокоился?

– Конечно. А к кому вы сюда прибыли, товарищ старший сержант? – Кобзырев окончательно пришел в себя и сел на кровати, снова пытаясь обрести привычный служебно-деловой вид.

– А тебе какая разница?

– Я дежурный…

– А я только что с боевой операции. И если ты меня будешь доставать…

– Да нет, я так.

– Полковник Игнатенко в штабе?

– Да, здесь. Он не ходил сегодня на обед. Говорят, злой как черт, на людей прямо бросается.

Это была еще одна очень противная и очень типичная черта всех без исключения штабных крыс – без конца смаковать и пересказывать друг другу сплетни про настроение и самочувствие своих командиров.

– Что у вас тут, в штабе, говорят – мне до задницы. В каком кабинете он сидит?

– В тридцать пятом, на третьем этаже, от лестницы налево. А что?

– Надо зайти. Я ему пакет важный несу.

– Не-ет, к нему нельзя…

– Мне можно.

– Я могу пропустить вас только с разрешения дежурного по базе. Я должен доложить ему о вашем прибытии. Если у вас есть донесение, товарищ старший сержант, вас сразу же пропустят. Так по инструкции положено.

– Ты меня утомил.

– Товарищ старший сержант, предупреждаю – я вызову караул…

– По этому телефону, что ли? – Аркан ткнул пальцем в аппарат, стоявший на тумбочке, и в следующую секунду проделал с ним то же, что и с телефонами на КПП. – Этот уже работать не будет, так ты что, бегом побежишь за караулом? Или у тебя, младшой, еще один телефон под подушкой спрятан?

Кобзырев смотрел на пришельца во все глаза, и Аркану показалось вдруг, что этот мальчишка в своей любви к уставам и службе может пойти на что угодно. И впрямь – в следующую секунду дежурный по штабу бросился к автомату Аркана, который тот небрежно бросил на подоконник, приступая к трапезе. Наверное, еще мгновение – и Аркану под дулом автомата пришлось бы познакомиться и с начальником караула, и с «губой», а в перспективе и с трибуналом, и с «дизелем», если не с гражданской зоной.

Но все же справиться с Арканом, опередить его у Кобзырева шансов не было никаких. Четко уловив момент, когда бедняга дежурный дернулся к подоконнику, Аркан сильно, от души, пробил ему ребром ноги в бок. Отлетая к стенке, Кобзырев другим боком сильно ударился о спинку железной кровати и сполз по спинке на пол почти без сознания. Ударом кулака по темени, так называемым молотом, Аркан отправил дежурного по штабу в глубокую и продолжительную отключку.

– Надеюсь, не сдохнешь, – сплюнул Аркан, поправляя выбившуюся из-под ремня хэбэшку.

В следующую секунду он сам себе удивился – откуда в нем столько жестокости? Конечно, он никогда не отличался слабостью характера, никогда не любил распускать нюни, даже на тренировках по рукопашному бою обучая своих сослуживцев бить в полную силу, целясь в жизненно важные органы, – только так можно было выработать реакцию на блокировку, только так можно было привыкнуть к боли, научиться превозмогать ее. Но чтобы вот так, до бессознательного состояния избивать своего же брата-солдата, притом почти беззащитного… Такого раньше он за собой не замечал.

Однако Аркан отогнал от себя эти мысли.

«Многого раньше за мной не водилось. Раньше и ребята из моего взвода живы были, и офицеры своих не сдавали», – возразил он самому себе и, перешагнув через неподвижное тело Кобзырева, вышел из дежурки.

Анатолий держался уже из последних сил. После скромного подкрепления припасами младшего сержанта Аркана неумолимо тянуло в сон, а голова будто наполнилась ватой, которая приглушала окружающие звуки и заставляла мысли ворочаться медленно и лениво.

Но расслабляться было нельзя. Дело, ради которого прошел он весь свой трудный путь, еще требовало своего завершения, и Аркан, прикрыв за собой дверь дежурки, быстро побежал по лестнице на третий этаж штабного здания, к комнате номер тридцать пять, по пути подбадривающе улыбнувшись ничего так и не услышавшему снизу часовому, честно стоявшему на посту у знамени части…

– Разрешите, товарищ полковник? – Аркан толкнул дверь кабинета и сразу же вошел, не дожидаясь ответа. В большой комнате, почти всю площадь которой занимали огромный стол для совещаний и столь же необъятных размеров сейф, сидели двое.

На том из них, что выглядел постарше, посолиднее, была камуфляжная форма со старательно прикрепленными к ней полковничьими звездами.

Аркан решил, что это и есть начальник штаба полковник Игнатенко, потому что кроме офицера в кабинете находился только парень совсем цивильного вида – в джинсах, ковбойке, кожаной куртке. Рядом с парнем на полу стояла нейлоновая сумка неимоверных размеров, в которой, казалось, мог бы спрятаться взрослый человек. Впрочем, присмотревшись повнимательнее, Толик отметил хорошо развитые плечи парня, распиравшие куртку, мускулистые сильные руки, выглядывавшие из закатанных рукавов, характерное огрубение косточек пальцев на его кулаках – явные признаки того, что молодой человек был знаком со спортом и в частности – с боевыми единоборствами.

Появление Аркана в кабинете оказалось столь неожиданным для полковника, что несколько мгновений он не находил слов, чтобы выразить свое возмущение. Наконец Игнатенко прорвало:

– Эт-то что такое? Кто вам разрешил вваливаться без разрешения, товарищ сержант? И что за вид у вас? Вы что тут, совсем обнаглели? Ты как вообще стоишь, когда с тобой полковник разговаривает? Из какого подразделения? Кто твой командир? Я тебя научу, как…

– Разрешите доложить? Старший сержант Арканов, отдельный батальон специального назначения, прямое подчинение командованию группировки, командир моего взвода – лейтенант Сергеев, товарищ полковник, – четко, будто не заметив ярости Игнатенко, доложил Анатолий, уверенно глядя полковнику прямо в глаза. – Мне надо с вами поговорить.

– Да ты… – совершенно выведенный из себя наглостью сержанта, полковник медленно начал подниматься из-за стола, готовый разорвать наглеца или по меньшей мере сгноить его на гауптвахте. Внезапно вспомнив, что в комнате он не один, Игнатенко попытался взять себя в руки и приветливо улыбнулся гостю, парню в кожаной куртке:

– Ну, вы видите, как распустила солдат эта демократия? Вы видите, что они себе сейчас позволяют? Никакой дисциплины теперь нет! Никакой субординации! Извините, товарищ корреспондент, сейчас я разберусь с этим воином, и мы продолжим разговор.

Между тем Самойленко (а гостем был именно он) с интересом рассматривал вошедшего. Верзила-сержант имел такой вид, словно только-только вышел из боя – грязный, запыленный, с закопченным пороховыми газами лицом, в кроссовках, с автоматом в руках и рюкзаком за спиной.

Николай будто снова окунулся в молодость – в те времена, когда он сам точно в таком же виде прочесывал со своим взводом кишлаки там, «за речкой», рискуя каждую секунду нарваться на автоматную очередь из-за дувала или «поймать» мину колесами бронетранспортера. Этот старший сержант, ворвавшийся в кабинет, будто прошел сквозь время, появившись здесь оттуда, из его молодости, спустя столько лет. Вот только форма за эти годы чуть-чуть изменилась да рюкзаки в те времена были другими.

Даже неопытный человек понял бы, наверное, что Арканов прибежал в штаб не из чистой и относительно комфортабельной казармы. Ясно было, что парень вырвался из какой-то очень крутой заварушки, и Самойленко почувствовал, как вздрогнуло, заворочалось в его душе проснувшееся профессиональное репортерское любопытство, уже почти убаюканное бесконечным нагромождением сказочек про мирную и неинтересную жизнь здесь – сказочек, которые рассказывал полковник Игнатенко.

Тем временем полковник подошел к Арканову и угрожающе прошипел, стараясь, чтобы его не услышал Самойленко:

– Сержант, выйди отсюда, и мой тебе совет – беги и спрячься, чтобы я тебе не нашел и чтобы больше тебя никогда не видел. Ты понял?

– Никак нет, товарищ полковник! – громко и уверенно ответил Аркан, торжествующе улыбаясь. Вот он, его звездный час! – Я никуда отсюда не уйду. Мне нужно поговорить с вами, и прямо сейчас. Кстати, очень хорошо, просто замечательно, что здесь присутствует корреспондент. Ему, наверное, будет интересно услышать, как погибли два взвода спецназа, посланные на разблокировку заставы «Красная».

– Так ты оттуда? – дошло наконец до Игнатенко. – Что ж ты сразу не сказал!

– Михаил Анатольевич, – встрепенулся Самойленко, обращаясь к начальнику штаба, – вы же мне сказали, что сейчас на границе все тихо…

– Да, сказал, – яростно сверкнул глазами на журналиста Игнатенко, – а что я, по-твоему, должен был тебе сразу расписать, где какие у нас здесь напряги? Я должен был тебя сразу же послать на «Красную», чтоб тебе там голову свернули? А я потом отвечай за тебя, комиссии принимай? И вообще, где у тебя разрешение из штаба погранвойск? Какого черта я должен пускать тебя на передовую?

– Но ведь погибло два взвода…

– А ты еще послушай этого молокососа, – кивнул Игнатенко на Аркана, – он тебе и не такое расскажет.

Полковник снова повернулся к незваному гостю:

– Откуда ты вообще взялся, сержант, если все погибли, как ты говоришь? Там «вертушки» подолбали всех «духов», между прочим. Мне уже доложили. Так ты что, дезертир? Убежал с поля боя, бросив товарищей? С тобой еще прокуратура разберется, сержант! За все дела ответишь…

– Сначала я с вами разберусь, – спокойно ответил Аркан. Он закрыл комнату изнутри, воспользовавшись торчавшим в замке ключом, и опустил ключ себе в карман. – И очень хорошо, что здесь оказался репортер. Вас как зовут?

– Николай Самойленко.

– Вы какое издание представляете? Местное? Или из Москвы, может?

– Я с телевидения – ОРТ.

– О, значит, мне повезло вдвойне!

Отодвинув в сторону Игнатенко, который ошалело взирал на странного сержанта, Аркан сбросил с плеч на стол свой тяжелый рюкзак. Затем он передернул затвор автомата и направил ствол на Игнатенко:

– Товарищ полковник, предупреждаю: вести себя спокойно и без всяких фокусов. Я просто хочу во всем разобраться, и мне нужна ваша помощь. Пока что я не знаю точно, как все произошло и по чьему приказу, а потому вам придется потерпеть мое присутствие. Вам ясно?

– Я ничего не понимаю. Не много ли ты берешь на себя, сержант? Ты же пойдешь под суд…

– Или ты, – жестко оборвал Игнатенко Аркан, тоже переходя на «ты». – Или сдохнешь, как собака, если окажется, что ты на этой земле лишний.

– Да ты…

– Молчать! – рявкнул Аркан, перебивая полковника. – Скоро вернутся в штаб офицеры с обеда, а за это время мы должны успеть все обсудить, ясно?

– Ладно, – нервно пожал плечами Игнатенко. – Что ты хочешь знать? Почему ты вообще такой бешеный? Если чем-то недоволен – обратился бы по команде…

– К мертвому старшему лейтенанту Сергееву, – злобно усмехнулся Аркан. – Нет, я сначала хочу поговорить с тобой.

– А почему именно со мной, в конце концов? Я что, крайний здесь? Я что, командовал «Красной»? Я что, «духов» на ваши взводы наслал?

– Я уже побеседовал с капитаном Терентьевым. Помнишь такого, наверное?

– С каким капитаном Терентьевым?

– Он был начальником заставы «Красная», – прокомментировал Аркан Николаю названную фамилию.

– Ты с ним встречался? – сразу же встрепенулся Игнатенко. – Разговаривал?

– Конечно.

– Он жив?

– Вряд ли… Но это не так важно. Детали мы обговорим потом. Сейчас я советую тебе добровольно сказать, где твое оружие, – предложил Анатолий полковнику. Он давно уже заметил, что кобуры на ремне Игнатенко не было.

– В столе. В левом верхнем ящике.

Аркан вытащил из стола кобуру, вынул пистолет и сунул его себе за ремень.

– Все?

– Все.

– Извините, товарищ полковник, – снова перешел Аркан на «вы», пытаясь привычным офицеру обращением успокоить Игнатенко, – я вынужден вас обыскать. Повернитесь к стене, обопритесь на нее руками и раздвиньте ноги. Шире!

Аркан забросил свой автомат за спину и подошел к офицеру сзади. Игнатенко, видимо, только и ждал этого момента – он резко дернулся, пытаясь развернуться и одновременно ударить сержанта ребром ладони по горлу.

Однако Аркана такими штучками провести было невозможно – сержант мгновенно присел, пропуская удар над головой, а затем снизу вверх коротко ударил полковника по почкам, вложив в удар всю силу и тем самым демонстрируя, что все происходящее – не шутка. Ноги у Игнатенко подкосились, и он медленно сполз по стене на пол.

– Сержант, а ты полностью уверен в том, что все правильно делаешь? – раздался за спиной у Аркана спокойный голос журналиста.

– Уверен. Сейчас сам все увидишь и поймешь. А пока стой тихо, смотри и слушай.

– Ну-ну.

Аркан потрепал полковника по щекам, пытаясь побыстрее привести его в чувство:

– Эй, товарищ полковник, что же вы дергаетесь? Я ведь вам говорил – без шуток!

– Ладно, ты еще у меня попляшешь, – проворчал Игнатенко, с трудом поднимаясь с пола. – Я тебе, сержант, все еще припомню. Это тебе так просто не сойдет с рук.