Текст книги "Сыграть в «ящик». Исповедь телевизионщика"

Кошмары «Норд-Оста»

Чудовищный теракт в театральном центре на Дубровке в Москве произошел в то время, когда я работал на Третьем канале в программе «Город». Мне пришлось бывать поблизости от захваченного театра в дни мучительного ожидания. Помню, как моей коллеге, журналистке Олесе Матвеевой всё тот же «креативный» Алексей Чукуров дал задание:

– Поезжай в штаб, где тусуются родственники захваченных в плен зрителей. Найди кого-нибудь, кто расскажет о своем близком, который сейчас в плену. Пусть покажет фотки, расскажет о нем и попросит террористов освободить заложников…

– Леш, а ты не думаешь, что может быть обратный эффект. Террористы же не идиоты, они мониторят все телеканалы. Вдруг они разозлятся и героя моего сюжета попросту расстреляют, – пыталась достучаться до разума шеф-редактора корреспондентка.

– Не нагнетай! – отмахнулся от Олеси Чукуров. – Ты думаеше не о том. Думай лучше, каким сильным будет твой репортаж. Какой рейтинг он соберет. Езжай смело.

На ту съемку я поехал за компанию. Олеся всю дорогу лихорадочно пыталась придумать ход, чтобы своим сюжетом не навредить.

В радиусе нескольких километров от театрального центра, где почти тысяча зрителей мюзикла «Норд-Ост» в тот злополучный вечер, 23 октября 2002 года были взяты в заложники физически ощущалось дикое напряжение. Казалось, жизнь в районе улицы Мельникова словно застыла. Это очень сложно передать словами. Подойти к ДК не представлялось возможным: все улицы, ведущие к театральному центру были перекрыты бойцами ОМОН. В двухэтажном здании неподалеку от захваченного ДК расположился оперативный штаб. Там Олесе удалось найти женщину, чей муж-музыкант в момент налета террористов находился в оркестровой яме. Спустя несколько дней после штурма я увижу эту женщину в сюжете своих коллег уже на другом телеканале, в черном платке и заплаканную. Ее надежды, как и чаяния родственников еще 173 пленников оказались совершенно напрасными…

В дни мучительных ожиданий разрешения этого чудовищного теракта редкие журналисты не охотились за эксклюзивом. Эта погоня за «жаренными фактами» в те дни по сути являлась преступлением. В попытке опередить конкурентов ведущие несли в эфире то, чего вслух произносить было просто нельзя. Ныне известный Глеб Пьяных в то время вел на Трёшке информационно-политическую программу «Главная тема» и я сам лично помню, как он сообщил телезрителям о том, что «в этот момент бойцы подразделения „Альфа“ подтаскивают к зданию театрального центра какую-то арматуру. Вероятнее всего, что силовики готовятся к штурму». Также я помню раскрытые рты коллег и секундное замешательство, а потом дружный вопль «Он, бл..ть, думает, что он несет?!». Скорее всего, Пьяных думал о том, что он будет первым, от кого телезритель узнает что-то новое и эксклюзивное.

Ночной редактор

Спустя некоторое время по протекции моего знакомого меня приняли на работу в отдел региональной коррсети информационной программы «Вести» в качестве ночного редактора. Я был обязан следить за лентами информагентств и в случае ЧП (сильного пожара, авиакатастрофы, крупного ДТП и тд.) звонить сначала своему начальнику и выполнять его распоряжения. Также я выполнял все поручения, которые мне давал шеф-редактор выпускающей бригады. Ночь делили два редактора, один сменял другого.

– Привет, Валера! – зайдя в кабинет отдела коррсети, поприветствовал я коллегу из вечерней смены. – Что у вас осталось, что можно предложить утреннему выпуску?

– Здорово! Смотри, мы днем получили картинку44
  На телевидении «картинкой» называют видеокадры


[Закрыть] из Коми, там на заводе по производству соков в упаковке обнаружена ртуть. Нам не пригодилось на вечерние выпуски, отдаем утру. Короче, на усмотрение шефа.

После полуночи на работу подтягивалась утренняя бригада. Ко мне зашла продюсер выпуска, которая всегда забирала у меня кассеты с видеоматериалами. Я ей отдал кассету, на которой была записана ртуть в соке. Шеф-редактор принял решение в каждом выпуске рассказать кратко об этом происшествии.

Был день, но я отсыпался после ночной смены, когда у меня затрезвонил мобильник. Звонил мой начальник.

– Андрей, кто разрешил давать выпуску кассету с ртутью?

– Мне ее передала вечерняя смена, Валера.

– Этого быть не может! На вечерней летучке директриса сказала уничтожить запись…

– Да ты что?! А почему же мне ее Валерка дал и сказал, что на усмотрение выпуска?

– На усмотрение выпуска говоришь? Ну, тогда с нас взятки гладки. Давай пока, – сказал мне шеф и отключился.

И только ночью, когда ко мне зашла продюсер выпуска Надя, всё встало на свои места. Выяснилось, что днем в секретариат телеканала позвонили юристы с того самого завода, который «Вести» «полоскали» с ртутной историей всё утро и заявили, что 2 недели назад завод проплатил ВГТРК рекламу на полгода вперед, а вместо благостных роликов получил скандальную известность. В связи с этим, руководство «Вестей» приняло решение оштрафовать на месячную зарплату шеф-редактора и ведущую. Помню, что ведущая потом месяц со мной не здоровалась хотя, по сути, моей вины в этом «косяке» не было.

Беспокойная ночь

«Если вы делаете что-то прекрасное и возвышенное, а этого никто не замечает – не расстраивайтесь: восход солнца – это вообще самое прекрасное зрелище на свете, но большинство людей в это время еще спит»

Джон Леннон

Если во время ночного дежурства в стране происходило ЧП, то у меня не было времени даже отлучиться в туалет. Вечер не предвещал беды и я бездельничал. Но в 22.30 ленты прорвало: в Воркуте на шахте произошло обрушение. Я позвонил своему начальнику. Он сказал связываться с Сыктывкаром и требовать их искать съемочную группу в Воркуте.

Понятное дело, что заместитель начальника нашей телекомпании в Коми была совершенно не рада моему звонку.

– В Воркуте обвалилась шахта, – говорил я в трубку. – Мне на дубли55
  Дублями на телевидении называют вещание на спутник, сигнал с которого получают в регионах, где разный с Москвой часовой пояс


[Закрыть] нужно хотя бы «хрипушку»66
  Хрипушкой называют включение корреспондента по телефону


[Закрыть], а на утро нужно получить первые кадры с места аварии. Ищите корреспондента для «хрипушки» и съемочную группу в Воркуте.

– Где же я вам ночью всех найду? – недовольным тоном ответила мне представитель телекомпании в Сыктывкаре.

– Слушайте, но это уже ваше дело. Вы же все-таки руководитель. «Нахрипеть» вы и сами можете, я вам сейчас по факсу вышлю тассовку77
  Тассовка – это сообщение от информагентства


[Закрыть].

– Нет, спасибо. Я найду корреспондента.

Ленты бесперебойно выдавали новую информацию. Я метался от компьютера к телефону, к факсу и обратно. Мои старания были не напрасны. Все орбитальные выпуски выходили с обновляемыми «хрипушками», а 5-ти часовой – первый московский выпуск «Вестей» вышел с полученной из Воркуты «картинкой». Это был триумф, поскольку конкурирующие каналы продолжали рассказывать о трагедии на карте88
  Визуальная графическая карта используется при отсутствии видеокадров


[Закрыть]. Однако за старания меня не вознаградили, а, наоборот, оштрафовали на 100 долларов. Днем мне позвонил начальник:

– Андрей, почему ты не заказал в Грузии синхрон Саакашвили, который заявил, что начнет топить в акватории Грузии российские суда? Все другие каналы показывают, а мы – с голой жопой.

– А я не знал ничего об этом. Я не видел этой информации. Я всю ночь занимался Воркутой. Мы единственные, у кого утром уже была «картинка».

– Да, я в курсе. За Воркуту – спасибо, но за про..б по Грузии тебя велели оштрафовать.

– Подожди! Как так? Вместо благодарности – штраф? А почему наш стрингер99
  Стрингер – свободный журналист, работающий по заказу различных телекомпаний


[Закрыть] в Грузии мне не позвонил и не сказал, что у него есть такой шикарный синхрон? Ты же знаешь, что я полностью был занят Воркутой…

– Андрей, я всё понимаю, но из-за твоей невнимательности у нас у всех теперь проблемы. Ты будешь оштрафован, это не обсуждается, – бросил в трубку начальник и отключился.

В такие моменты мне было очень обидно из-за несправедливости.

Трагедия, которую не забыть

Я спал после ночной смены в тот момент, когда подонки-террористы захватили в заложники детей, родителей и учителей школы №1 в Беслане. Днем меня разбудил звонок моей сменщицы Оксаны.

– Андрюх, сегодня будем работать вместе всю ночь, очень много видео ожидается из Беслана.

– Что случилось?

– Ты что, не в курсе? Ах да, ты же всё проспал…

– Оксан, да говори ты уже в чём дело? – орал я в трубку.

– Террористы школу захватили в Беслане. У нас там работает Чистяков и Симонян. Туда флайку1010
  Флайка (FlyAway) – специальный телевизионный автомобиль, оснащенный антенной для передачи видеоматериала через спутник


[Закрыть] пригнали. Видео будет до хрена.

– Пи..ц! Вот ужас-то. Ладно, до вечера.

Трудными оказались две ночи. Трудными абсолютно для всех. Я впервые увидел, как у военного корреспондента Чистякова текли слезы, когда он выходил на прямую связь со студией. Наша ведущая Алия Трескова как ни старалась, но слез сдержать тоже не смогла. И самое паршивое, пожалуй, в те дни было то, что мы откровенно врали зрителю. По особому распоряжению «сверху» ведущая и корреспонденты обязаны были говорить, что террористы удерживают 45 человек. Какие 45 человек, если подонки согнали в спортзал школы все классы с линейки, посвященной началу учебного года?! Из всей «картинки», что мы получали из Беслана в эфир выходило от силы процентов десять. Тем же распоряжением «сверху» нам запретили показывать военную технику, людей в камуфляже, плачущих людей… Впрочем, если это еще как-то объяснимо – спецслужбы наверняка подозревали, что террористы просматривают эфирные каналы и увидят подготовку к штурму – то намеренное занижение количества заложников мне непонятно и по сей день.

Я солгу, если скажу, что по идейным соображениям уволился из ночных редакторов «Вестей». Но неудобный график, маленькая зарплата, пофигизм начальства, конечно же, сыграли свое дело. Кстати, даже при увольнении я так и не увидел той обещанной премии за усиленную работу в дни захвата заложников в Беслане. И дело тут даже не в деньгах. Грех говорить о материальном, когда гибнут люди. Дело в том, что руководство просто бросало свои слова на ветер, а когда нужно было заступиться за своего сотрудника, попросту умывало руки.

Однажды мне позвонили продюсеры Первого канала и предложили работу корреспондентом в новом шоу «Доктор Курпатов». Я не раздумывая принял их предложение и помахал «Вестям» рукой. О своих приключениях на главном канале страны я рассказал в моей первой книге «Нельзя молчать! Путеводитель по закулисью самого скандального телешоу России». Ее легко можно найти в Интернете. Поэтому о работе в «Пусть говорят» на страницах этой книги я рассказывать не буду.

Шоу Психа… терапевта

– Здравствуйте! Меня зовут Надежда Дягилева, я продюсер Первого канала, – звонкий голос в телефонной трубке разбудил меня после ночной смены. – Мы получили ваше резюме и нас заинтересовал ваш опыт. Но мы хотим увидеть ваши сюжеты. Сможете сегодня завезти в Останкино кассету?

– Да, конечно! – остатки сна в миг улетучились.

– Отлично. Запишите номер администратора. Приедете в телецентр, наберите его и он заберет вашу кассету. Вы готовы записать?

– Уже записываю, – радостно воскликнул я.

Быстро умывшись и проглотив кофе, я помчался на трамвайную остановку. Прямо от дома, где я снимал квартиру, ходил маршрут прямо до Останкино. Через 40 минут я позвонил администратору. Вышел парнишка и взял кассету с моими сюжетами.

Вечером мне вновь позвонили с Первого канала.

– Меня зовут Виктория Эль-Муалля, – представился голос в трубке. – Вы сегодня разговаривали с моей коллегой Надеждой.

– Добрый вечер, Виктория! Я разговаривал с Надеждой и отвез в Останкино кассету.

– Мы посмотрели ваши сюжеты и хотим предложить вам работу. Вам интересно?

– Очень интересно. Но я сейчас работаю в «Вестях» и прямо сразу меня никто не уволит.

– Я понимаю. Но вы готовы написать заявление, скажем, завтра?

– Смотря на то, договоримся ли по зарплате, – нашелся я.

– Сколько вы сейчас зарабатываете? – спросила собеседница.

– Тысячу баксов, – соврал я. (Этот разговор происходил ранней весной 2007 года. Тогда доллар стоил 26,5 рублей. А моя зарплата редактора в «Вестях» составляла 18 000 рублей)

– Мы готовы предложить полторы тысячи долларов, – отреагировала Виктория.

– С вами приятно иметь дело, – воскликнул я. – Я согласен.

– Отлично! Тогда увольняйтесь с «России» и ждем вас в понедельник в телецентре в 11 часов. Пропуск на вас будет заказан. Не опаздывайте. Кстати, вы знаете психотерапевта Андрея Курпатова?

– Конечно, – опять соврал я. – Такая знаменитость!

– Хорошо. Мы запускаем его шоу и вы будете в нем работать. До встречи!

Закончив разговор, я метнулся к компьютеру. Мне поскорее хотелось взглянуть на доктора. Я представлял себе почтенного господина, в классическом костюме-тройке, лицо которого обрамлено серебряной бородой. Но поисковик показал мне тщедушного, бледнолицего и несколько сладкого молодчика. Я немного оторопел.

Из «Вестей» я решил пока не уходить. Подумал, что написать заявление успею в любой момент. А поскольку мои смены были по ночам и работал я в графике неделя через неделю (семь суток труда и семь суток выходных), я решил попробовать совмещать – деньги ведь никогда не бывают лишними. В назначенный час я приехал в Останкино. Доктор Курпатов вместе со своей боевой подругой и по совместительству шеф-редактором программы Юлией Бредун предстали перед нами, будущей редакцией шоу.

– Всем добрый день, – гнусавым тонким голоском заговорил именитый доктор. – Меня зовут Андрей Курпатов. Я – психотерапевт и раньше моя команда делала программу на канале «Домашний».

– Возможно, кто-то из вас видел ее в эфире. Она называется «Всё решим с доктором Курпатовым», – вступила в разговор Бредун. – Но, если кто не видел, мы можем дать кассету с ее записью.

Заполучив кассету, я за ужином включил видак. Передача, которую я увидел, больше смахивала на продукт, сделанный людьми, далекими от телевидения. Такое самодеятельное шоу. На следующий день, когда я отдавал кассету следующему страждущему коллеге, редактор Марина Селиванова спросила у меня:

– Андрюх, ну, как тебе?

– Редчайшее говно, – откровенно ответил я. – Уровень кабельного канала города Запупырска.

И только в этот момент я заметил, что наш диалог слышала шеф-редактор Бредун. Ее лицо перекосила гримаса злобы.

Конфликт в разгаре

После того диалога Бредун «любила меня взасос». Она каждый раз придумывала новые варианты, чтобы скомпрометировать мою работу.

– Это говно, а не сюжет, – говорила она, прочитав текст.

– Это не ответ. Скажи конкретно, что тебя не устраивает, – напирал я.

– Меня всё не устраивает. Мы тут все вроде как профессионалы и каждый должен грамотно и качественно выполнять свою работу, – краснея от злости, выпалила Бредун.

– Ты – шеф и ты скажи своему подчиненному, что тебя не устраивает в материале и что необходимо переделать, – злился я.

– Ты вообще не подходишь для этой работы! – блестела очками Бредун. – Я с самого начала говорила это продюсерам.

К слову, с продюсерами Надей и Викой мои отношения были превосходными. С Надей я даже сумел сдружиться. Правда, мои коллеги отчего-то приписывали нам романтические отношения.

– Я не могу с этой дурой работать, – с этими словами я влетел в кабинет продюсеров. – Бредунихе всё не так и не эдак. Текст мне завернула! Говорит, мол, говно, а что не устраивает – не объясняет.

Надя взяла мобильник, потыкала кнопки и проговорила в трубку: «Юля, зайди к нам».

Через три минуты в кабинет вошла Бредун. Она мне напоминала обиженного ёжика, выставившего свои иголки.

– Юль, ну чо за ребячество? – глядя на нее, спросила Надя. – Что тебя не устраивает в тексте. Мы параллельно читаем все тексты корреспондентов и, если что-то не то, сразу же правим. У Андрея всё нормально по тексту.

– Ну, раз вам нравится, тогда и вычитывайте его тексты, а я не буду, – выпалила Бредун и вылетела из кабинета.

– Идиотка! – в сердцах воскликну я.

– Андрей! – обратилась ко мне Вика. – Юля – твоя начальница, поэтому давай-ка полегче. Тебе нужно с ней помириться…

– Вика, я с ней не ссорился…

– Она обиделась на твое высказывание…

– Я свою точку зрения озвучил Марине Селивановой, а эта тупо «грела уши». Ты предлагаешь лицемерить и говорить, что всё прекрасно?

– Твой язык – твой враг, – подытожила Вика. – Надь, что делать будем?

– Слушай, ну это не дело, что Юлька личные обидки вымещает на работе. У Андрюхи реально хороший текст. Давай с ней попытаемся договориться, иначе у нас так и будет всё наперекосяк. Ну, а пока будем сами вычитывать.

«Или он, или я!»

В этот момент к нам в редакцию пришла Ирина Алексеева. Ее появление я запомнил навсегда. Наш режиссер Гурам в один из дней привел в нашу комнату странную женщину. На ней был надет какой-то черный плащ из кожзама, рыжие вьющиеся волосы с двух сторон схвачены резинками, на плече висела огромных размеров красная сумка тоже из кожзаменителя.

– Знакомьтесь: это Ирина и она, возможно, будет работать у нас режиссером сюжетов, – Гурам представил редакции незнакомку. – Кто готов предложить Ирине тестовое задание?

– О, дама, присаживайтесь-ка сюда, – воскликнул я, – у меня как раз сюжет на подходе, но я не знаю как его оформить.

– Отлично! – сказал Гурам. – Ирина, вы тогда пробуйте и по результатам будем говорить.

Странная женщина присела на стул, я пододвинул к ней листки с текстом, а сам встал и пошел в курилку. По пути меня догнала редактор Марина Селиванова.

– Андрюх, ты чо, ох..л? На хер ты ее в нашу бригаду позвал? Это пугало какое-то…

– Марин, остынь. Ты давно пугалом перестала быть?

– Ну, я такой лохушкой никогда не была, – задохнулась от негодования девушка.

– Ну, тебе-то дали шанс проявить себя. И людям другим тоже такую возможность нужно предоставлять. И, знаешь, чем человек внешне чуднее, тем внутри он креативнее. Пусть сделает сюжет. Мы ничего не потеряем.

Первая совместная работа с Ирой Алексеевой переросла в творческий тандем. Рыжая женщина так эффектно делала сюжеты, что вскоре мне завидовали другие корреспонденты. Алексееву взяли на работу и мы в паре ездили на съемки, часами просиживали в монтажках. Собрав очередной шедевр, я вызвал на просмотр Бредун. Шеф-редактор осталась недовольна. В монтажку были вызваны продюсеры.

– Юль, – сказала Надя после просмотра, – по-моему, шикарный сюжет.

– А мне не нравится, – отвернувшись, молвила Бредун.

– А что конкретно-то тебе не нравится? – спросила Вика.

– Всё снято и смонтировано не так, как оговаривалось на этапе предсценария, – заявила шеф-редакторша.

– Слушай, – взревел я, – это твоя подпись? – Выудил я из сумки текст предсценарной заявки за подписью Бредун.

– Ну?

– Вот этот сюжет снят и смонтирован строго по этой верстке. Так что не надо ля-ля…

– Я не хочу с ним обсуждать ничего! – лицо Бредун стало наливаться краснотой. Она вскочила и вышла из монтажки.

– Андрюш, пойдем в кафе, поговорить надо, – взяла меня за руку Надежда. – Спускайся вниз и возьми мне черный чай, я сейчас подойду.