Текст книги "Кудесник"

– Да, – подтвердил Романов, – кто не был в юности анархистом, а в зрелости коммунистом, и не стал к старости верующим, тот и не жил, наверное, – он повернулся в сторону Виктора. – Но всё же. Чего ты хочешь добиться от них? Я про американцев.

– От них… – Виктор вздохнул. – Единственный наш шанс на опережающее технологическое развитие – ситуация, когда весь коллективный запад будет занят своими проблемами. Вспомните, как мы рванули в двадцатых – тридцатых. И как тяжко восстанавливались в пятидесятых – шестидесятых. В идеале я хочу, чтобы в США вспыхнула гражданская война, она отбросит их лет на двадцать, а лучше на пятьдесят, назад. Тогда и они будут покладистее, и европейцы не настолько наглыми, а мы сможем поднять электронную промышленность, информационную сферу и моторостроение, оно послужит основанием и для экономичного скоростного транспорта будущего, и для удовлетворения нашего интереса к Вселенной. Ну и, конечно, биотехнологии: лекарства, лечение генных болезней и, в перспективе, долгожительство. Хотя бы лет по триста, а то, формируешь мыслительный аппарат, организуешь нейронные связи, а уже и помирать пора.

По дороге в посольство Буш сидел молча, переваривая содержание беседы. Николаев в своих формулировках не стеснялся совершенно, и нарисованная им картина смахивала на апокалипсис. И при этом каждый приводимый факт либо легко проверялся, либо не нуждался в проверке, поскольку являлся правдой. Ну, например, что секретного в том, что «демы» постепенно наращивают социальный пакет для малоимущих и безработных? И делают это в том числе и с помощью «респов». То есть, сами республиканцы собственными руками создают электоральное преимущество для партии демократов, вместо того, чтобы финансово поддержать работающих в реальном секторе экономики. А, если бы сработала закладка Уотергейтского скандала, последствия для партии республиканцев стали бы катастрофическими.

Конечно, запись с разговором ещё будут анализировать специальные люди, но уже сейчас Буш понимал, что американский мир не будет прежним.

Уже сейчас надо собирать Национальный комитет Республиканской партии, чтобы озвучить хотя бы часть сведений, полученных от русских. Конечно, перед этим следует поручить грамотным аналитикам подтвердить или опровергнуть выкладки Николаева.

– Но как парень оперирует временными отрезками! – Буш завистливо покачал головой. – Такое ощущение, что у него в голове целая академия наук.

– Кто знает, что в него вложили их умники, – Нина Харрис по роду деятельности знала о многих вещах, происходивших и происходящих в России. – Они начали свои исследования ещё в прошлом веке, сэр. За столько-то лет могли продвинуться довольно далеко. А парень действительно интересный. Вот бы его вытащить к нам!

– Даже не думай, – Буш рассмеялся. – Русские этого парня не отпустят в одиночку даже в туалет. Но чистить ЦРУ всё равно придётся. Я не представляю себе, сколько их людей сидит в нашей разведке и ФБР. Они даже знали о готовящемся иске налоговой службы против Спиро Агню, и мы едва успели в последний момент заплатить все налоги и пени, чтобы снять претензии. А скандал мог быть совсем не маленьким. Так что респы – по уши в долгах перед русскими, но это ерунда, нашли бы, чем рассчитаться. А вот за это, глава Республиканского комитета тронул пальцем карман пиджака, где лежала кассета, за это уже так просто не расплатиться.

– Почему? – удивилась Харрис.

– Да потому, что он рассказал нам о том, как избежать конкретной проблемы. Мы сейчас начнём реализовывать какой-то план по избеганию негативного сценария и изменим будущее. Как? Кто нам скажет, к чему мы двигаемся в этом случае?

– Так может ничего не менять, оставив всё как есть?

– И отдать Америку на съедение мексам, ниггерам и азиатам? – Буш покачал головой. – Я, Нина, от такого позора лучше перееду в Россию.

– Тогда это война, сэр, – Нина опустила глаза.

– Надеюсь, Хитрый Дик[26]26
  «Хитрый Дик» – прозвище президента Никсона.


[Закрыть] не будет колебаться, выбирая позор или войну[27]27
  Выражение, ошибочно приписываемое Черчиллю, на самом деле произнесённое Ллойд Джорджем 13 августа 1938 года: «Я думаю, что в следующие несколько недель нам придется выбирать между войной и позором, и я почти не сомневаюсь, каким будет решение».


[Закрыть].

Катушку с записью Джордж Буш повёз лично под охраной двух специалистов из секретной службы президента и, сразу же по прилёту, лишь привёл себя в порядок, помчался на доклад в овальный кабинет.

Никсон слушал запись, чуть нагнувшись вперёд, сложив пальцы домиком и глядя в одну точку. Когда Буш попытался что-то сказать, жестом остановил его и, выдернув из папки лист, украшенный гербовым орлом, стал быстро писать.

– Так, Джордж, я своим приказом создаю рабочую группу, она должна по пунктам доказать или опровергнуть утверждения этого парня, – он жёстко посмотрел в глаза Бушу. – По пунктам. Каждый. Опровергнуть или подтвердить. Ты всё понял?

– Да, господин президент, – Буш встал.

– Привлекай кого хочешь, но я думаю, что тут уместно будет воспользоваться нашими кадровыми залежами и вытащить тех, кто в курсе наших дел, а сейчас на вольных хлебах, – президент поставил подпись под документом и протянул его Бушу. – Держи и иди. Времени у тебя нет.

* * *

Отдыхая в Крыму на базе внешней разведки, Виктор и думать забыл о разговоре с американцем. Народ здесь подобрался душевный, спокойный и развлекался на всю катушку, устраивая самодеятельные концерты или театральные сценки и время от времени выезжая на представления гастролирующих исполнителей. А ещё здесь проходила очень странная учёба, которую только можно себе представить. Люди, отдавшие большую часть жизни тайным операциям, рассказывали ему, что и как устроено в мире, принимая Николаева за молодого агента, которого готовят к работе, или за спеца, вернувшегося с задания. Это было совсем не в правилах Первого главного управления, но Вениамин Галет, являвшийся негласным лидером среди всей этой компании, всё устроил именно таким образом, будучи уверен, что как бы ни сложилась дальнейшая жизнь, такая информация не помешает.

Кроме долгих разговоров с ветеранами разведки Виктор много времени проводил с девчонками из обслуживающего персонала санатория, среди пожилых людей девушкам было просто до одури скучно. Старики редко радовали их своим вниманием, а тут – молодой парень, одетый, словно с выставки, сложённый, как античный герой, да ещё и щедрый. Поэтому, как только он заканчивал обязательную программу, одна или две непременно оказывались рядом. Часто они ездили в разные прибрежные города, обследуя пляжи и рестораны, а иногда и проводили ночь в кооперативных гостиницах, коих расплодилось предостаточно. И даже богачи-кооператоры, отдыхающие в Крыму в огромном количестве, не портили настроения, поскольку в большинстве вели себя тихо.

Тем временем запущенный им процесс набирал обороты. Вопросы, поставленные перед группой, собранной по университетам США, уже обработали, и ответы легли на стол президенту, его ближайшим соратникам и группе влиятельных промышленников – республиканцев. Эти люди, очень далекие от праздных разговоров, ознакомившись с итоговым докладом комиссии Буша, были до крайности раздражены и раздосадованы. А всё потому, что демократы нарушили одно из основных правил англосаксонского политикума: никакая политическая борьба не должна ухудшать положение страны в целом. Кроме того, они некоторыми своими шагами разрушили баланс договоров и соглашений, являвшихся основой ротации власти в США, и смены той или иной элитной группы у главной кормушки. Хант, потерявший всю семью в политической схватке за власть, сразу ратовал за активные действия, а Басс вообще не хотел никакой войны. Но когда Никсон огласил ряд документов Федеральной резервной системы, полученных по линии ФБР и частных сыскных агентств, взорвался и спокойный, словно буйвол, техасский нефтепромышленник:

– Это значит, они нас уже не воспринимают, как своих, – высказался Перри Басс, сбивая пепел с сигары.

– Да, Перри, – кивком подтвердил Гарольд Хант. – Мне очень не хочется влезать в эту историю, но, похоже, нам не оставили ни малейшего шанса. Помните, что сделали с малышом Кеннеди только за одно его желание отвязать корабль «Америка» от якоря под названием «Федеральная резервная система»? Он, конечно, хоть ещё тот сукин сын, но, даже будучи демом, понимал, что за всем этим стоит.

– Кстати, Ричард, ты не сказал, что со всем этим предлагаешь делать.

– У меня есть два варианта, – Никсон положил перед собой два листка. – Первый предлагают наши яйцеголовые: последовательное финансовое удушение и разорение опорных банков.

– Бред, – фыркнул Хант. – Соревноваться с банками в деньгах, это как вести перестрелку с оружейной фабрикой. А второй вариант?

– Ликвидация всей политической верхушки ФРС, банков и глав семей, – Никсон положил руку на второй лист. – Мы можем спрятать наши семьи на охраняемых виллах, ну а для тех, кто не уверен в этом варианте, предлагаю экстремальный, но абсолютно надёжный способ, – он обвёл присутствующих взглядом. – Спрятать семьи у русских. Под охраной их КГБ и муха не пролетит. Доставку в Москву организуем самолётами ВВС. Причём сначала – отстрел, затем – отлёт, чтобы не всполошить раньше времени.

– Комми решили нам помочь? – Хант приподнял правую бровь.

– Скажу больше, Гарольд, – Никсон улыбнулся, – первичные данные для анализа также предоставлены русскими. Им тоже не хочется бродить среди куч радиоактивного пепла.

– А кто будет исполнителем? – поинтересовался Сэм Уолтон.

– Ну, Сэм, – Никсон негромко рассмеялся, – это же вопрос семейный, можно сказать, интимный. Но у меня нет секретов от друзей, – он развёл руками. – Есть люди, промышлявшие в Африке и Юго-Восточной Азии, бывшие военные из спецназа, разведки, и других контор. Их человек сто, плюс десяток бывших офицеров ЦРУ, они будут организовывать всё дело. Они получат деньги, оружие и всё необходимое через систему тайников. Не будет даже посредников. И, если что, никто и никогда не свяжет эти убийства с нами.

7

«Смерть – это судьба в рабочей одежде».

Фёдор Юрьевич Ромодановский

Нарастает паника на биржах и у нефтяных трейдеров. Внезапное повышение цен на нефть спровоцировало дефицит, так как страны-импортёры нефти стали скупать все доступные объёмы, опасаясь дальнейшего повышения цены, что собственно и создало предпосылки для взрывного роста котировок.

Биржевые аналитики предупреждают, что дисбаланс на нефтяном рынке может поднять цены до двадцати пяти или даже до тридцати долларов за баррель.

Кроме повышения цен на бензин и другие продукты перегонки нефтяные цены тащат за собой цены на морские перевозки и, как следствие, вызывают общий рост цен, который ещё не скоро будет компенсирован подъёмом зарплат и пособий.

Вопреки прогнозам аналитиков, страны-экспортёры нефти не торопятся выбрасывать на рынок дополнительные объёмы, а кое-кто даже придерживает свою нефть в расчёте на дальнейший подъём цен.

«Ассошиэйтед Пресс», 5 сентября 1973 года.

Збигнев Бжезинский по прозвищу «Железный» или, если менее лояльно, – «Бешеный поляк», возвращался с заседания рабочей группы «трёхсторонней комиссии», где обсуждались разные вопросы международной жизни и реакция на события в Соединённых штатах. Главной темой сегодняшней встречи были меры по возобновлению арабо-израильской войны. Русские с какого-то беса вдруг ушли с этого фронта, и война практически стухла. Арабы не желали воевать за свои, а израильтяне, видя, что арабы потеряли боевой задор, также снизили накал. Им тоже требовалась, как минимум, передышка, а, как максимум, – перемирие, потому что их общество просто устало от постоянной войны. Но финансовым магнатам нет ровным счётом никакого дела до настроений своих соплеменников. Им крайне нужна эта война, потому что только кровь даёт настоящие деньги. Поэтому они настойчиво прорабатывали варианты возобновления войны. Обсуждались и кредиты для СССР под поставки вооружения, и оплата для привлечения советских инструкторов, и даже снабжение оружием непосредственно через мусульманскую умму[28]28
  У́мма (араб. أمة – община, нация‎) в исламе – религиозная община. Объединение по религиозному признаку. В широком смысле вообще весь исламский мир.


[Закрыть]. Пока раздавали задания исполнителям, мельком коснулись и другого вопроса. Арабские страны вдруг объявили о резком повышении цены на нефть, что очень сильно ударило по интересам финансового сектора и нарушило многие планы. Десятки доверенных лиц, дипломатов и переговорщиков, сновали между арабскими столицами, но тщетно. Арабам понравилась цена в двадцать долларов за баррель, которая уже поднялась до двадцати пяти. Особенно плохо то, что с небольшим лагом во времени цену на нефть подняли и другие игроки: прежде всего – крупнейшие нефтедобывающие компании и Россия, она уже начала получать сверхдоходы, позволявшие вести успешные переговоры о покупке высокотехнологичного оборудования, станков и заводов «под ключ». Сама манера действий России вызывала тревогу, и члены комиссии наперебой подкидывали всё новые и новые факты, свидетельствующие о том, что изменения в политике СССР куда глубже и шире, чем казалось ранее.

«Линкольн» остановился у дверей его дома, и Бжезинский, попрощавшись с шофёром, вышел в раскалённый от дневного солнца вашингтонский вечер. Вокруг было тихо, да и не могло быть шумно в одном из самых дорогих районов города. Навстречу шёл невысокий господин с детской коляской, всё время поглядывая на ребёнка и что-то поправляя.

Бжезинский, проводив взглядом машину, залез в карман за ключами, но в этот момент вдруг почувствовал острую боль в боку и открыл рот, чтобы крикнуть, но спазм скрутил тело параличом, и, согнувшись, он лёг на перила и выронил ключи на асфальт. Мужчина выдернул нож и, примерившись, ударил ещё раз и ещё, пока не счёл, что достаточно. Затем бросил оружие убийства в коляску, залез в карман убитого, выдернув портмоне, и, чуть ускорив шаги, пошёл вперед, где одна из припаркованных машин уже распахнула дверцу.

Примерно в это же время два бойца «Арийского братства», прошедшие через Вьетнам и Корею, притормозили в живописном месте в голливудских Холмах и, открыв багажник, достали тючок из плотного, но мягкого брезента.

– Ты понимаешь, мы же все связаны между собой, как растения в лесу. Переплетены корнями, ветвями, питаемся одной водой и землёй.

Говоривший, высокий мужчина в кожаной куртке, джинсах, высоких запыленных сапогах и темных очках на скуластом вытянутом лице, достал из тючка оружие и начал раскладывать его на дне огромного багажника их форда «Мустанг» 68 года выпуска. Он взял в руки компактный пистолет-пулемёт «Ингрэм», вставил магазин и взвёл затвор:

– И вот, заводится в лесу хищная лиана. Она, понимаешь, не воздухом и солнцем питается, а тем, что украдёт у других. Присасывается к соседним деревьям и пьёт их кровь, пока не угробит. Ну а после переползает на другое дерево, – он спрятал «Ингрэм» в подвес под курткой и взял в руки «Беретту». – И такие лианы нужно вырубать нахрен, потому что они весь лес могут убить.

– И типа наш клиент – такая лиана? – спросил второй.

Это был высокий, худощавый мужчина со светлыми волосами, убранными в хвостик, одетый в такую же кожаную куртку и джинсы, но вместо щегольских высоких сапог, как у первого, обутый в армейские тяжёлые ботинки. Он начал неторопливо готовить винтовку «М-21»[29]29
  Винтовка «М-14» под патрон 7,62×51 в снайперском исполнении.


[Закрыть] к бою: достал и вставил коробчатый магазин, открыл крышки прицела и протёр стёкла мягкой тряпочкой из жестяной коробки.

– Мне, Джи, вообще похрену, какая он там лиана, но вот морда его мне точно не нравится, – отставной мастер-сержант морской пехоты Гленн о'Халоран подхватил ещё несколько магазинов и распихал их по кармашкам подсумка под курткой. – Я вот просто вижу, как эта мразь посылала нас в этот чёртов Вьетнам, а сам тискал девок и жрал виски.

– Так, – Джим Браун навинтил глушитель, взвёл «Беретту» и вложил её в кобуру под правой рукой. – Задачу помнишь? – он хлопнул товарища по плечу.

– Так точно, сэр, – напарник коротко кивнул. – Чистить округу и прикрыть, если что.

Натаниэль Борух, отдыхавший в своём загородном имении, был спокоен. Охрана из членов Лос-Анджелесской банды «Крипс» («Калеки») несла службу вполне серьёзно и контролировала весь квартал, а дом его – настоящая крепость. Натаниэль взял чашку с кофе и вышел на террасу, откуда открывался красивый вид на город и океан. Что-то не давало покоя, и он даже улыбнулся своему тревожному чувству. Чего бояться одному из богатейших людей в мире, где царствует золото?

Ответ на этот вопрос он получил уже через пять минут. Страшный удар бросил его тело на пол веранды, и тяжёлое колено прижало грудь к тиковым доскам. А через секунду дикая боль словно взорвала его ягодицы, но он не смог крикнуть, лишь прохрипев что-то. Затем давление на спину пропало, и, не веря, что всё кончилось, Борух пошевелился. Превозмогая боль и пошатываясь, он встал на четвереньки, не видя, как от кольца гранаты, вставленной в его сфинктер, тянется поводок к перилам террасы. Затем сделал шаг, верёвка натянулась, выдернула чеку, и через четыре секунды громкий взрыв разнёс тело банкира в клочья.

В потоке информации от телеграфных агентств, разведсводок и аналитических материалов несколько убийств в США никак не повлияли на общую информационную картину. Кто-то только осмысливал новую реальность, а Гийора Зореа, рав-серен (майор) армии обороны Израиля из подразделения «Сайерет Маткаль»[30]30
  Антитеррор военной разведки.


[Закрыть], сидя за столом в посольстве Швеции, всё никак не мог собрать из осколочков информационного потока что-то внятное. Он, как любой профессиональный военный, не любил войну, но понимал, что вооружённое противостояние выгоднее Израилю, чем арабам, и в этой войне Израиль собирает цветы, а их врагам достаются тернии.

Выход СССР из ближневосточного конфликта очень больно ударил по Израилю. Арабы сразу прекратили боевые действия, и Израиль тоже вынужденно отозвал войска, так как теперь уже он выглядел агрессором. А ещё имели место грандиозные чистки в партии, снижение накала идеологии и другие мощные изменения в обществе. Самым же болезненным стал свободный выезд граждан СССР в другие страны, правда, при наличии согласия принимающей страны. И Израиль просто захлебнулся в репатриантах, пожелавших сменить гражданство. Но самое печальное, что люди, не измордованные в суточных очередях в ОВИР, не доведённые до отчаяния советской бюрократией, вполне лояльно относились к своей родине и уже не являлись такими послушными и ярыми сионистами, как приехавшие ещё пять лет назад.

Налаженная система перековки советских граждан в граждан Израиля дала сбой, и починить её уже вряд ли получится. Сам Союз быстро модернизировался, а все те, кого можно назвать друзьями Израиля, либо срочно эмигрировали, либо пропали без вести, либо прервали всякие контакты. И это тоже очень неприятно, хотя «МАТАМ»[31]31
  «Матам» – секретный отдел полиции Израиля.


[Закрыть] широко практиковал такие же методы у себя дома.

И всё произошло внезапно, резко, словно обвал, и, к священному ужасу аналитиков «Мамад»,[32]32
  «Мамад» – центр политических исследований министерства иностранных дел


[Закрыть] ещё и без малейших предварительных подвижек. Просочилась только информация о каком-то секретном докладе Брежневу и появлении в его ближнем круге известного специалиста по тайным операциям Судоплатова. Также стало известно о возвращении из ссылки и забвения целого ряда старых деятелей сталинского НКВД и появлении в структуре Верховного совета какого-то «Информационного управления», про которое известно только то, что заправляет там студент Московского Авиационного Института. Студент-то он студент, только уже Герой Советского Союза и обладатель медали «За боевые заслуги». И Гийор Зореа понял, зачем понадобился этот фарс с угонщиком самолёта. Требовалось официально оправдать столь высокую награду мальчишке, вот и организовали фальшивый угон. В реальный захват террориста майор не верил, потому как знал, сколько пота и крови нужно пролить для такой вот боевой эффективности.

«Но пацана можно и нужно взять и прижать. Он в этой структуре, наверняка, самое слабое звено: аналитик или прогнозист», – майор задумался, глядя на московскую улицу через окно третьего этажа и, приняв решение, написал шифровку. Пройдя по коридору, отдал текст в шифровальный отдел и, глянув на часы, решил пообедать. Возможности разведки Израиля в СССР хоть и ограничены, но уж на одного студента их хватит.

Учёба в институте для вторых, третьих и далее курсов начиналась с первых чисел октября. Те, кто отработал в стройотрядах, в сентябре отдыхали, а те, кто увильнул, трудились на колхозных полях. Месячную отработку в ЛИИ Виктору зачли как трудовой семестр, поэтому весь конец августа и сентябрь он планировал заниматься своим новым приобретением – катером, купленном на Рыбинском судостроительном заводе. Это был сторожевик проекта «1400». Его какое-то время использовали в качестве опытного, а позже переделали в разъездной транспорт для руководства завода: удлинили корпус, заменили двигатель на чуть менее мощный, но не такой шумный, сделали две больших каюты и даже вмонтировали маленький холодильник. Когда Виктор обратился на завод, там как раз работала ревизионная группа министерства судостроительной промышленности, и никому из руководства не хотелось отвечать на вопрос, для чего и кому понадобилось списывать совсем не старое судно, переделывать его в прогулочный катер за государственный счёт и, не принимая на баланс, снабжать горюче-смазочными материалами и ремонтировать в доке. Поэтому его задним числом списали по остаточной стоимости, якобы продали за какие-то деньги, и, когда появился Виктор, сотрудники уже бегали, собирая нужную сумму, чтобы внести её на счёт предприятия. Ему-то и втюхали двадцатиметровый катер, хотя одному такой, конечно, великоват, но, с другой стороны, заказывал – получи. И Николаев, внеся в кассу предприятия пятьдесят три тысячи рублей, стал обладателем настоящего военного корабля, только без вооружения. Зато катер имел полный комплект радио– и навигационной аппаратуры и дизель в четыре тысячи лошадиных сил, способный разгонять его до скорости в 55 километров в час. Комиссия министерства поймала заводских махинаторов как раз в тот момент, когда катеру собирались произвести капитальный ремонт. С него сняли всю внутреннюю обшивку, поменяли двигатель и приступили к внутренней отделке. Поэтому внутри катер имел вид абсолютно непрезентабельный. Всё место занимали доски красного дерева и прочая отделка, её ещё предстояло установить. Этим Виктор и планировал заняться в оставшиеся месяц с небольшим: просто махать молотком и жужжать дрелью, обшивая каюту и наводя лоск, и надеясь, что никто про него не вспомнит.

Совсем потеряться не получилось. Пару раз приезжал Судоплатов вместе с Галетом, Дроздовским, или Скворцовым. Виктор, честно говоря, всё время путался, как называть того, кто давным-давно потерял свою собственную фамилию. Также навещала Зоя Воскресенская, к ней Виктор ещё с прошлой жизни испытывал глубочайшее уважение. Воскресенская металась по Москве, восстанавливая свою «Ленинскую техническую», и временами заезжала, чтобы просто передохнуть в тишине паркового местечка. А ещё пришлось несколько раз ездить к Брежневу в Завидово отвечать на многочисленные вопросы. Причём Брежнева интересовало, прежде всего, то, к чему страна пришла в двадцать первом веке, и он тщательно что-то записывал в маленький блокнот.

Помня о том, что ему ещё предстоит довольно напряжённая учёба, Виктор не сбивался с графика, бегая по утрам и тренируясь в собственном саду по вечерам.

Временами он чувствовал давление со стороны обитателей соседних домов, но списывал всё на негласную охрану, её мог восстановить Брежнев. Но и сам он, конечно, не расслаблялся, превратив дом в шкатулку с секретом.

В один из вечеров, устав возиться с катером, он быстро принял душ и уснул за чтением детектива братьев Вайнеров «Я следователь», но под утро, когда сон наиболее крепок, его разбудило тревожное мелькание лампы входной сигнализации. Все двери в доме запирались, поэтому злоумышленникам, кем бы они ни были, ещё потребуется время на взлом замков, так что Виктор спокойно оделся, нацепил кобуру с пистолетом и, прихватив кинжал, беззвучно открыл дверь спальни.

Судя по звуку, воры, или кто там ещё, ковырялись с дверью в гостиную, массивным дубовым изделием с искусной резьбой и надёжным немецким замком. Спустившись вниз по узкой боковой лестнице, видимо предназначенной для прислуги, Виктор сквозь приоткрытую дверь из малой гостиной наблюдал, как здоровенный плечистый мужчина в тёмных брюках и тёмной рубашке возился с замком. Второй громила стоял рядом с пистолетом в руке. Он-то и получил первые пули – в плечо и в ногу, для снижения мобильности. Грохот выстрелов разорвал тишину дома, а первый мужчина сразу крутанулся на пол, откатываясь в угол, и, не жалея патронов, открыл стрельбу из пистолета по силуэту Виктора. Но магазин быстро опустел, а когда стрелок выдернул запасной магазин из кармашка кобуры, то почувствовал, как в висок упёрся ствол.

– Слышь, парень, мы только поговорить…

– Наговоришься ещё, – Виктор ударил коленом в голову стрелку, опрокидывая его на пол, и только тогда понял, что его тоже зацепили. – Вот суки! – он сдёрнул ремень со штанов и накрепко связал сначала одного, а затем другого, и, зажимая рану на левом плече, собрал пистолеты, обыскал нападавших и только после этого подошёл к телефону, стоявшему в прихожей.

– Дежурный Иванцов у аппарата.

– Здесь Николаев, пятьдесят пять двадцать один. Прошу группу и медиков.

– Группа поднята по тревоге, товарищ Николаев, – тон дежурного сразу сменился. – Вы ранены?

– Да, зацепило чутка, но продержусь.

Парни из КГБ приехали минут через тридцать, что очень быстро, учитывая, откуда они ехали. А вот Виктору стало уже совсем нехорошо и, поняв, что пленными есть, кому заняться, он просто вырубился на руках у медиков.

Очнулся он уже около полудня следующего дня в палате госпиталя имени Бурденко с перевязанным плечом, и первой его мыслью было: «Б-ть, накрылся мой катер!»

Приблизительно через полчаса появился доктор и объяснил, что пуля, хоть и не задела кость, но прошла нехорошо, и в повязке придётся походить весь сентябрь.

– Пуля вошла неудачно, так что она сильно травмировала мышцу, – хирург развёл руками.

– Знал бы, я бы этих мразей в плен не брал, – проворчал Виктор. – Пристрелил бы на месте.

На это доктор только тяжело вздохнул и, покачав головой, вышел из палаты. А часа через два приехали родители. Мама охала и всё касалась повязки кончиками пальцев, отец непрерывно повторял, что до свадьбы заживёт, а Виктор мучительно размышлял, что же им сказали насчёт причин ранения, и не влетит ли он сейчас в какой-нибудь блудняк со своей версией.

К счастью, минут через десять пришла медсестра, высокая фигуристая темноглазая брюнетка в белоснежном халате, и, не слушая возражений, выперла родителей из палаты.

Она же помогла добраться до туалета, где Виктор сделал свои дела, умылся и вообще привёл себя в порядок. А ещё через час приехал Судоплатов в форме и со всеми наградами и рассказал Виктору, кто и зачем полез к нему в дом.

– Они, понимаешь, шли к тебе, думая, что ты просто башковитый парень и, конечно, сломаешься, как только они надавят. К тому, что они сами окажутся в роли добычи, готовы никак не были. Ну, и поскольку они здесь нелегально, то вопрос их возврата не стоит. Так что будут всё долго и подробно рассказывать, пока нашим следователям не надоест.

– А кто это?

– А я не сказал? – Судоплатов сокрушенно покачал головой. – Извини, замотался. Сайерет Маткаль. Это…

– Я в курсе, – Виктор кивнул. – И что им нужно? Какого чёрта они вообще ко мне припёрлись?

– Ну, ты же в информационном управлении числишься, – Павел Анатольевич пожал плечами. – Вот они и решили, что ты как-то в этом процессе участвуешь. Кстати, вполне обоснованно.

– Суки, – буркнул Николаев. – Сейчас же на меня опять охрану повесят…

– Так уже, – генерал развёл руками. – Вон, у входа стоят.

– Павел Анатольевич, а что моим-то сказали по поводу ранения?

– А ничего, – Судоплатов усмехнулся. – Полковник Зубатов, с ними разговаривал, он просто показал удостоверение и объяснил, что подробностей не будет. Рассказал, что ты герой, большой молодец и всё сделал правильно. Выглядит-то всё так, будто тебя просто зацепило шальной пулей. О перестрелке почти никто не знает. Дед, кстати, за тебя очень переживал. Хотел лично Голде Меир звонить, выяснять, почему это израильские головорезы решили убить государственного служащего СССР, и является ли терроризм официальной политикой Израиля. Его уговорили подождать, пока следователи пообщаются с арестованными. Глядишь, и тем для скандала будет больше. Но насчёт охраны распорядился сразу.

– А учёба начнётся… – проворчал Виктор.

– До этого ещё дожить нужно, а вот что я приказал сделать уже сейчас, так это установить сигнализацию в доме и на квартире, плюс поселим у тебя человека. Хороший дедушка, ветеран, будет жить у тебя, ну, а в случае чего, лишним не будет. Дедушка, хоть и старый, но двух этих деятелей повязал бы без шума и пыли.

– Да ладно, – Виктор хмыкнул. – Этот второй магазин отстрелял за три секунды и практически в полной темноте, так что дедушка был бы просто в решето. Павел Анатольевич, вы всё время забываете, что у меня за плечами довольно бурная жизнь, и я повидал всякое.

– Всё равно, пусть будет. И тебе спокойнее, и нам.

– Да пусть будет, – Виктор кивнул. – А нет ли у вас в загашнике бригады каких-нибудь яхтостроителей? А то я так понимаю, что мой личный трудовой подвиг накрылся медным тазом.

– Найдём, – Судоплатов кивнул. – Сейчас таких вольных бригад – как угольков за печкой. Так что не переживай, всё сделаем.

Через три дня Виктора выпустили из госпиталя, наказав являться на перевязку и осмотры. Когда он добрался до загородного дома, вдруг обнаружил, что в доме кипит жизнь. Человек пять крутились на катере и вокруг него, бодро стуча молотками и жужжа дрелью. А за всем этим, стоя на крыльце с чашкой кофе, наблюдал сухощавый мужчина лет шестидесяти, с голубыми светлыми глазами и короткой седой причёской.

– Виктор Петрович, – мужчина повернулся и протянул руку, – подполковник Батов Игорь Сергеевич.

– Доброго дня, Игорь Сергеевич, – Виктор кивнул. – Где решили поселиться? Можете выбирать любую из комнат.

– Да я, наверное, на первом этаже, возле гостиной, – отставник показал пальцем. – Там и пульт сигналки, если что, и вообще к дверям поближе.

– Оружие есть?

– А как же, – мужчина кивнул. – Павел Анатольевич оставил автомат, цинк патронов и пяток эфок[33]33
  «Эфка» – граната Ф-1.


[Закрыть], ну и у меня – «Стечкин». Только патронов всего пара коробок.

– Это, я достану, – Виктор кивнул. – А то полезут опять козлы рваные, а у нас и встретить нечем.