Текст книги "Невесты Джихада. Почему европейская девушка решает уехать в «Исламское государство»"

Силан

Первая студентка, с которой я поговорила в одном из учебных классов Университета королевы Марии, объяснила мне, как пользоваться диктофоном на телефоне. Силан, девушка курдского происхождения, студентка факультета биомедицины, высказала такие соображения по поводу того, почему ее коллеги становятся преданными сторонниками ислама:

– Они боятся потерять свою культуру. Понимаешь? Ассимилироваться и исчезнуть. Они живут с постоянным внутренним конфликтом: с одной стороны, они британки, с другой – мусульманки. Они уязвимы и с легкостью попадаются в сети экстремистов.

Ну и не будем забывать, что это общество, так сказать, расистское. Неприятно чувствовать, что тебя отвергают, что исламофобия растет. Сначала они становятся членами культурных групп, и к тому моменту, как ты понимаешь, в чем дело, они уже превратились в экстремистов. Кроме того, есть еще один момент, который, на мой взгляд, очень важен для людей, принимающих точку зрения ИГИЛ: палестино-израильский конфликт. Им дают понять, что с палестинцами обращаются, как с животными, и они решают, что пришло время это изменить.

Существует множество личных причин, по которым люди решают уехать в «Исламское государство». Я часто спрашиваю себя об обоснованности наиболее радикальных толкований ислама в этой среде. Даже при поверхностном взгляде мы находим в исламе много жестокости и нетерпимости. Грань очень тонкая. Очень легко выйти за рамки того, что считается нормальным, оказаться в замкнутом круге. Меня это не удивляет. В толковании ислама на протяжении долгих лет не происходит никакой эволюции. Это, по-моему, самое опасное.

«Исламское государство» провозглашает возвращение к наиболее ранней, чистой и базовой форме ислама. Как религия, не слишком изменившаяся с течением времени, она обращается к корням. Может показаться, что она идет в ногу со временем, но это не так.

И когда вдруг ты открываешь глаза и видишь, что общество здесь, а ислам там, в тебе возникает конфликт.

Они приезжают в эту страну, чтобы учиться, и сетуют: «Боже мой, я потеряю связь со своей культурой. Я не хочу ассимилироваться, потому что боюсь, что быть англичанином означает перестать быть мусульманином».

А стремление отстаивать свои корни в Интернете контролировать невозможно. Подросток в переломный момент жизни, как и его ровесники, ищет себе нравственные ориентиры. Я хочу спасти свою душу, поэтому обращаюсь к религии. Родители не разговаривают, не общаются с Богом, кажется, они не ощущают его присутствия.

Посмотри на джихадистов, как мужчин, так и девушек, – это молодые люди, которые ищут мечту. Потянув именно за эту ниточку, террористам удается манипулировать ими в своих целях. Им говорят: «Вы – мусульмане, но Запад вас ненавидит, англичане вас ненавидят, с вами обращаются как с беженцами, и так будет всегда, вы никогда не займете место в их обществе». Их отталкивают, делают изгоями, особенно в таких районах, как Бирмингем, Запад Лондона, Манчестер… В выходные они ходят в мечеть, и, прежде чем понимают, что к чему, в них уже развивается другой тип мышления.

Силан – курдо-турчанка алавитской религии, массово исповедуемой в Турции. Алавизм – ветвь шиитского ислама с чертами зороастризма[11]11
  Зороастризм – одна из древнейших религий, берущая начало в откровении пророка Спитамы Заратустры.


[Закрыть], что отличает ее от суннитского большинства, к которому принадлежит ИГ.

Турция открыла границы для иностранных наемников ИГ, и все в курсе, что, когда они получают ранения, их лечат в турецких больницах, однако, если ты присоединишься к военным Пешмерга, чтобы бороться с ИГ, ты скорее погибнешь, чем тебя спасут. Сейчас Турция, как и остальные члены НАТО, вынуждена присоединиться к коалиции против ИГ. Что же она делает?.. Забрасывает бомбами курдов, единственных, кто противостоял фундаменталистам «Исламского государства» с самого начала… Как ты хочешь, чтобы это воспринимали молодые студенты, которые приехали из этих земель и узнают о том, что происходит, не только из западной прессы?

Турция нуждается в том, чтобы ИГ убивало курдов, их настоящих врагов. Если курды – народ без государства, живущий на территории между Турцией (в которой, по приблизительным подсчетам, живет более четверти этой народности), Ираком, Сирией, Ираном и Арменией – выиграют войну и будут контролировать больше территории Сирии, их стремление к независимости станет более реализуемым. Это угроза целостности Турции, поэтому нужно вооружать ИГ, чтобы держать курдов под контролем.

И потом, не забывай, идеология нынешней верхушки власти в Турции схожа с идеологией ИГ. Эрдоган – крайне набожный мусульманин, он позволяет им свободно въезжать и выезжать, а они помогают ему побеждать на выборах. Турция и «Исламское государство» формируют коалицию всеми возможными силами. Эрдоган размышляет следующим образом: пока я у власти, я оставляю вас в покое, если же потеряю власть, то превращу вашу жизнь в ад. Только так можно истолковать смысл кровавых терактов в Анкаре между первым туром голосования на выборах в июле 2015 года, в котором он позорно проиграл, и вторым туром, когда он выиграл с разгромным перевесом – в ноябре, всего 5 месяцев спустя.

От турецкой геостратегии до джихадиста Джона

Такие люди, как джихадист Джон, чувствуют большое давление в семье и ищут причину для оправдания бунта, а не наоборот. А если это девушки, то тут и говорить не о чем. Родители не позволяют им даже выходить на улицу без разрешения; это – самая отсталая часть культуры ислама в низших слоях населения здесь, в Англии.

Также такие родители не дают дочерям нормально учиться. Девушки живут в пузыре, в состоянии постоянного отрицания. И поэтому, когда они вдруг находят способ порвать со всем этим, они не могут им не воспользоваться.

Если не рассматривать явление во всем широком контексте подавления прав, понять, что происходит, невозможно. Их не выпускают из дома, поэтому они уезжают в другую страну, чтобы хоть как-то проявить самостоятельность. Они знают, что, если останутся, их заставят выйти замуж как можно раньше, и совсем не за тех, кого они выберут.

Силан рассказывает мне, что в свой gap year (год отпуска у абитуриентов перед поступлением в университет) работала преподавательницей математики в Ислингтоне, районе на севере Лондона, в котором живет много мусульман. В центре района находится школа Бетнал Грин, где учились Кадиза Султана, Шамима Бегум и Амира Абазе, три девочки-подростка, получившие известность после того, как сбежали из дома и через Турцию отправились в «Исламское государство».

Одна из моих учениц была подругой этих трех невест джихада. Я едва поверила, когда она рассказала мне, что невесты джихада жили в больших богатых домах, у них было все, что они пожелают, и идеальные мужья. При этом моя ученица сама хотела пойти по их стопам.

Представь себе: твой муж во имя ислама и мусульман участвует в освобождении угнетенных. Это очень романтично, хоть и далеко от реальности. Когда они оказываются там, то понимают, что заблуждались и ничего из того, что они воображали, не существует. Но уже слишком поздно. Им не удается убежать от банды психопатов и насильников. Сперва они беременеют, а потом девушек убивают.

Последнее, что я узнала об этих трех девушках из Ислингтона, – это то, что они пытались сбежать из ИГ. Больше никакой информации мне получить не удалось. Кроме того, не забывай, им не так просто вернуться сюда. Если они это сделают, их арестуют. Теперь лишь Богу известно, что с ними стало.

Они ничего не понимают. Они видят в террористах Воинов Ислама, которые сражаются за свободу, – а это на самом деле не более чем хладнокровные убийцы. Девочки понятия об этом не имеют. Но проблема не в этом, а вот в чем: они чувствуют необходимость изменить что-то, поэтому отказываются верить в правду. Это не имеет ничего общего с идеологией. Они полны ненависти, они чувствуют необходимость покончить со статус-кво, мечтают убивать – это романтизм той формации, с которой мы раньше не сталкивались. Не существует способа поговорить с ними, объяснить им что-то, образумить их. У них идея фикс: все это нужно для воссоздания великого исламского халифата. Они пришли к выводу, что чем больше неверных будут убиты, тем лучше. Вот что должно нас пугать по-настоящему.

Я осмеливаюсь прервать рассуждения моей собеседницы, чтобы предложить ей что-нибудь попить. Кафетерий заполняется студентами, но, кажется, все заняты своими собственными делами. Я проверяю, продолжает ли мой телефон записывать сказанное, и возвращаюсь к лекции о ситуации, которая, словно река Гераклита, протекает через весь Лондон – как Старый, так и Новый Вавилон.

Все очень грязно, пользуются этими молодыми людьми, помешавшимися на «Исламском государстве», – продолжает Силан, – сирийцы, турки… Они обращаются и дают клятвы послушания по Интернету. Это черный Интернет, который скрывает контент, не проиндексированный привычными поисковыми системами. Даже намного проще, если ты это делаешь из университета: это явление превращается в нечто глобальное, не местное, не государственное. Все проходит через Интернет. Ты делишься постами в Фейсбуке, в Твиттере – это основной новый способ заводить друзей и быть частью своего рода глобального клуба, как я уже говорила. От тебя требуется только нажать на кнопку, кликнуть; вот и все.

Три английские девушки, о которых мы говорили, делали все это через Твиттер, они шаг за шагом все больше подпадали под влияние экстремистской идеологии, пока не приняли окончательное решение уехать в Сирию. Это самый сложный компонент данного процесса. Только представь, тебе 15–17 лет, и ты чрезвычайно уязвима. Ты находишься в разгаре переходного возраста. Ты не знаешь, кто ты; и тебя сбивают с толку и ловят на крючок.

У мусульман множество проблем с интеграцией в английское общество, они не чувствуют себя его частью.

Конечно, нужно сконцентрироваться на том, чтобы дать им понять, что они не чужие, что они – это мы; что они не отвергнуты, а являются частью социума, только с другими традициями; что они не обречены быть изгнанниками.

Нужно успевать перехватывать их до того, как они плюнут на процесс интеграции; нужно делать для них как можно больше, чтобы наконец сложилась ситуация, в которой они почувствуют себя принятыми.

Экономический кризис превратил нас в эгоистов. Кажется, мы способны концентрироваться только на своих проблемах, например на выплате ипотеки. И вот мы подошли к самой сути вопроса: «Исламское государство» преподносится и воспринимается как способ избежать всего этого. С ними ты не «странный», и это привлекает. Оно радикально идеализируется, особенно на фоне круговорота беспокойной жизни на Западе, в Великобритании. Идея ИГ как бы возвышается над такими проблемами, как семейное насилие, усыновления, детские дома. Еще раз повторяю: люди, которые уезжают, чтобы присоединиться к «Исламскому государству», очень уязвимы; это наиболее уязвимые слои общества. Когда они оказываются там, они избавляются от этого наваждения, но уже слишком поздно. Они настолько радикализованы, что могут сделать все, что им прикажут. Убить, умереть в попытке убийства.

Я знаю, что есть те, кто хочет вернуться, одна из них даже связалась с правительством. Она была готова на все. Это одна из тех трех девушек-подростков из Ислингтона. Я могу лишь намекнуть, что они пытаются помочь ей через части Народной обороны, военизированные подразделения Рабочей партии Курдистана. Ты уже знаешь, что они единственные, кто противостоит там Даишу.

Да-да, коалиция с НАТО, но сама посмотри, американцев и европейцев устраивает союз ИГ с Турцией. Иначе не будет выгоды от покупки и продажи «Исламскому государству» нефти, эшелоны которой ты видела в Курдистане, а также газа, фосфора и древностей… Единственные, кто выставляет людей на этой территории, – это вооруженные курды, о которых я тебе уже говорила.

Они этого не признают, но я чувствую, что существует некая эмпатия между молодыми западными людьми и «Исламским государством». В этом и заключается настоящая опасность. Именно в этих условиях девушки записываются в невесты джихада – и становятся женами этой новой священной войны.

Силан пора на занятия. Но перед тем как уйти, она сохраняет в моем телефоне разговор, который только что закончился. Через несколько месяцев после этого станет известно, что девушки из Ислингтона погибли.

Сааб ибн Муад обратился в ислам, когда ему было 30 лет, а умер в 36 как мученик. Шестьдесят ангелов присутствовали на его похоронах, трон Аллаха был опечален его смертью. За шесть лет, пока он был верующим, у него было все. Аль-Бухари, книга 58, хадис 147.

Переписка в Фейсбуке, 8 ноября 2015 года

13 Мне нравится

Девушка из Алеппо

Моя следующая встреча назначена в кафе Starbucks на территории кампуса. Это девушка из Алеппо, самого крупного города Сирии, с населением более 2 миллионов жителей, то есть больше, чем живет в столице – Дамаске.

В узких джинсах с ремнем «Гермес», футболке, русской шапке-кубанке и с фирменной сумкой, она ничем не отличается от других лондонских подростков, учащихся в этом престижном университете. Она мыслит здраво и так же уверенно, как и Силан, стоит обеими ногами на земле. В венах этой студентки-политолога родом из Алеппо течет кровь множества различных национальностей, которые обогащали торговый сектор Ближнего Востока с тех самых пор, как он был разделен на новые страны с границами – прямыми линиями.

У дедушки девушки из Алеппо было три жены: одна из Ирака, вторая – турчанка, третья – француженка. Это совершенно нормально для торговца коврами.

Она постоянно повторяет, что в Сирии, в Алеппо, у них уже никого не осталось, и возвращаться некуда – все родственники разбросаны по Европе и США. Несмотря на то что ее родители обосновались в Дубае, девушка из Алеппо не хочет возвращаться. В отличие от молодых людей, которые присоединяются к «Исламскому государству», она выглядит так, будто интегрировалась в английское общество и ее главная цель – получить здесь диплом.

Единственной причиной, по которой ее ровесники задумываются о путешествии в Сирию или Ирак с целью присоединиться к ИГ, она считает неведение; потеряв надежду на лучшую жизнь, не обладая знаниями и верой, они повязывают платок на голову и уезжают в поисках счастья подальше от неблагополучных семей.

Не забывайте о кризисе, царящем сейчас в английском обществе. Или ты миллионер, или ничтожество. Но если ты любишь свободу, то вполне можешь самовыражаться, говорить без предрассудков. Что же ты тогда забыл в Даише? – спрашивает она.

Но люди здесь чувствуют себя потерянными, оторванными от корней, а исламские СМИ вновь дарят им надежду на принадлежность к племени, клану и раздувают эту надежду для своих целей. Эти подростки не учитывают, что существуют политические повестки, тайные геостратегические планы. Они и понятия не имеют о том, к чему может привести эта борьба. У турецкого президента Эрдогана свои цели; у сирийского президента Асада – свои.

Мы переходим к разговору об искусственных границах между странами Ближнего Востока; прямых линиях на песке пустынь.

– Ты знаешь, что границы меняются со временем? – спрашивает девушка из Алеппо. – Международные связи всегда нестабильны, они такими были и будут. Осознав это, я чувствую себя гражданином мира. Мне это нравится больше, чем думать, что я инструмент в чужих руках. Союзники становятся врагами; враги – союзниками. Границы плавятся, и ты уже не знаешь, откуда ты; тогда как ты можешь быть уверен, куда именно возвращаешься?

Но что я могу гарантировать, – торопится подчеркнуть она с пылкостью, – так это то, что информации в западных СМИ доверять нельзя. Когда вспыхнула Арабская Весна, я расспрашивала о ее событиях членов семьи, и их восприятие было полностью отличным от того, что рассказывали в СМИ. Уже давно никто не верит ни газетам, ни телевидению.

Мы поколение апатичной, недоверчивой молодежи, не обремененной надеждами, я бы даже осмелилась сказать – полностью безразличной, и это такие-то привилегированные, как я! Так превращаешься из тех, кто потерял надежду, в тех, кто оставляет все, чтобы пожертвовать своей жизнью на территории Сирии или Ирака.

Это то, что волнует меня больше всего. В нашем обществе в большинстве своем отсутствует стремление к развитию. Конечно, также существуют те, кто умеет читать, культурные люди, но их меньшинство.

Это дьявольское сочетание: возвращение к корням, во многих случаях средневековым, с помощью инструментов XXI века.

– У меня есть блог, – признается девушка из Алеппо, – и одна из часто затрагиваемых в нем тем – это активность молодежи; размышления, каким образом мы можем использовать новейшие средства коммуникации, чтобы что-то изменить. Я не имею в виду селфи и прочие поверхностные вещи. Можно, например, инициировать общественные обсуждения и работать на положительные изменения. Большинство мусульман волнует то, что думает большинство немусульман после того, как некто сбившийся с пути уезжает в Сирию и Ирак и становится террористом. Мы имеем об этом смутное представление. И мы чувствуем стыд за радикалов, хотя мы сами этого не совершали. Почему не схватить быка за рога и не показать, что мы не согласны с происходящим? И таким образом поменять общественное представление о мусульманах, сложившееся на основе действий их малой части?

Мне нравится оспаривать новости. Теперь уже недостаточно читать и сравнивать; нужно работать с источниками и понимать четкую цель, которую преследует та или иная новость. Молодежь не знает истории и в среднем забывает информацию через несколько минут после прочтения той или иной статьи. По моему мнению, если не хочешь, согласно пословице, повторить ошибки прошлого, нужно читать прежде всего исторические учебники. И интересоваться предпосылками происходящего. Черт возьми, это же так просто!

Если ты посмотришь на Ближний Восток наших дней, то увидишь исторические причины нынешних событий, потому что они всегда были. Между странами, которые формируют этот регион, никогда не существовало единства. Арабская весна – это не просто серия спонтанных восстаний; за ней много чего стоит. Чтобы предлагать какие-либо решения, нужно обратиться к истокам, к корням этих революций, каждой из них. Не знаю, понятно ли я объяснила.

Я увидел, как умирает человек, которого я люблю больше всего на свете, и моя душа наполнилась благодарностью. Годы проходят, и ты просыпаешься каждое утро с воспоминанием о нем. Хвала Аллаху, ты уже не теряешь ни минуты жизни. Ты ясно понимаешь, что время не принадлежит тебе. Ты концентрируешься на самых положительных аспектах твоего существования; нет больше никаких развлечений, никакого шума, никакого тщеславия. Ты просишь его милости, того единственного, что гарантирует твою будущую жизнь.

Переписка в Facebook, 27 октября 2015

27 Мне нравится

Цифровой халифат

После дня, проведенного в университете и читальных залах XXI века, а потом в кафе и ресторанах в кампусе XX века, я иду по тротуару к гостинице «40 подмигиваний» с декором XIX века, а потом ныряю в лондонское метро. На конечной остановке прямой линии, идущей до Хаммерсмита, я встречаюсь с замечательным журналистом Абделем Бари Атваном, бывшим редактором газеты «Аль-Кудс аль-Араби», а сейчас – редактором независимой электронной газеты «Рай аль-Йом», которую просто необходимо читать. Наша дружба укрепилась в Болонье, университетском городе в Италии, где почти полтысячелетия назад император Карлос I впервые выступил с дипломатической речью на испанском языке.

Бари Атван – один из тех журналистов, у которых нет предрассудков, несмотря на то, что он палестинец и выходец из Газы. Он смеется мне в лицо, когда я спрашиваю, почему мы не едем в Мосул. «Сейчас все происходит опосредованно, – говорит он мне. – Ты уже не знаешь, с кем беседуешь.

Благодаря Интернету у нас больше нет возможности сопоставлять источники. Как можно доверять какому-то анонимному собеседнику в сети? Может быть, Интернет станет концом журналистики?»

По словам разных коллег, которым так или иначе можно доверять, Атван – единственный журналист, который не черпает информацию исключительно из источников разведки, когда пишет об «Исламском государстве». Он приглашает меня поужинать недалеко от офиса его газеты. Это будет первый разговор в формате дебрифинга, анкетирования. В данном случае он пройдет в форме дружеского обмена мнениями о новой реальности в области, в которой он разбирается как никто и в которой я тоже работаю с 1988 года, но с осторожностью, которая порой граничит с опаской.

Бари Атван брал интервью у Усамы бен Ладена пару раз, когда был в Афганистане. Его описание того, как лидер «Аль-Каиды» храпел ночью в пещерах Тора Бора, стало поистине культовым. Но сейчас даже неизвестно, существует ли этот самый Абу Бакр аль-Багдади, или это всего лишь ширма, за которой прячутся те, кто манипулирует террористами от имени ислама.

Пока мы едим ливанские закуски, мы говорим об арсенале химического оружия в руках «Исламского государства», неспособности турок объявить им сейчас войну из-за страха, что ИГ покончит с их туристическим сектором; а еще об истинном поводе, из-за которого компания British Airways прекратила полеты, например в Кувейт. Она держит его в секрете, но на самом деле это произошло ввиду слабого доверия к уровню безопасности на этой территории.

Он рассказывает мне, что многие лондонские таксисты – которые в большинстве своем были афганцами – вернулись в Афганистан, где большинство населения – пуштуны, 45% чистой патриотической силы. Конечно, я воспользовалась случаем и расспросила Атвана о новой книге и попросила автограф. Если есть кто-то, кто лучше всех разбирается в мусульманской теме, то это он.

Без цифровых технологий существование «Исламского государства» было бы невозможным, я уже не говорю о том, чтобы оно выжило и расширилось, начинает объяснять Атван, говоря о введенном им термине «цифровой халифат». «Исламское государство» контролирует территорию, равную по площади Великобритании, лишь благодаря удобному стечению как политических, так и исторических, культурных и технологических обстоятельств.

В январе 2015 года киберхалифат «Исламского государства» объявил кибервойну правительству США. Дивизия информационных пиратов проникла в аккаунты CentCom (Центрального командования Пентагона) на платформах Twitter и YouTube и опубликовала в них секретные документы. CentCom, база которого находится в Тампе, штат Флорида, несет ответственность за операции и стратегии Пентагона на Ближнем Востоке. Но когда джихадисты распространили через Сеть секретную информацию, включая имена и места жительства американских солдат, оно продемонстрировало свою полную недееспособность.

В то же время оказались раскрыты внутренние облачные хранилища Центрального командования Пентагона, что вызвало беспрецедентный поток вирусных атак на сетевые платформы, потому что джихадисты очень торопились загрузить и сохранить данные, поступившие им в реальном времени.

Это парадокс для группировки, которая заявляет, что возвращается к корням, в дни первого поколения самых набожных мусульман и халифов. Но, как сказал Атван, на войне можно все.

Начиная с халифа Абу Бакра, родившегося в 1971 году, ни один из членов «Исламского государства» не знал мира без Интернета. Они выросли с компьютерами, мобильными телефонами, социальными сетями как частью окружающего мира. Так мы пришли к новому поколению террористов, которые дают клятву верности через электронные приборы.

«Аудитория» нового государства благодаря Интернету насчитывает миллионы. И дело не только в этом. Его аудитория делится новостями в Facebook; они объединяются в группы на Ask.fm; становятся подписчиками страниц ИГ в Twitter. Так миллионы мусульман получают одни и те же сообщения, слушают одни и те же проповеди, смотрят одни и те же видео, в реальном времени следят за казнями.

«Исламское государство», – продолжает Атван, – новейшее и самое смертоносное воплощение международного движения глобального джихада, созданного Усамой бен Ладеном и Айманом аз-Завахири в 1998 году. Цифровой халифат – это не просто виртуальная реальность. Он подкрепляется территориальным и географическим присутствием.

Еще в январе 2015 года организация «Институт по изучению войны» опубликовала новые карты «Исламского государства». Несмотря на бомбардировки альянса, возглавляемые США, ИГ расширилось до такой степени, что контролировало почти половину Сирии и по крайней мере треть Ирака. Несмотря на то что большая часть этой зоны была пустынной и безлюдной, ее население – это не менее 6 миллионов людей, то есть больше, чем население Дании или Финляндии.

Уже в октябре 2014 года, спустя пять месяцев после захвата Мосула, они объявили, что будут чеканить свою собственную монету – динары первых халифов из золота и серебра. И в январе 2015 года открыли собственный исламский банк, в котором харам (запрещено) получать проценты. Также они производят собственные номерные знаки на машины, полицейскую форму и флаги.

Салафиты, которые относятся к самым ранним версиям ислама, считают, что в истории был период неведения, Джахилий, предшествовавший эре ислама. Они уверены, что мир способен преодолеть эту фазу неведения, пройдя через три стадии: стадию веры – принятия салафитского ислама, стадию хиджры – эмиграции мусульман из неверных стран в общины верующих, и в конце концов – стадию джихад, или борьбы, имеющей целью установить «Исламское государство» для уммы, нации мусульман, рассеянных по всему миру. Вся пропаганда ИГ основывается на этих трех фазах. В этом контексте рассматривается и миграция боевиков, мужчин и женщин – решающий аспект пропаганды и онлайн-вербовки. Они выкладывают видео с молодыми людьми, которые, приехав в Сирию и Ирак, сразу же сжигают паспорта на камеру.

Стадия джихада существует уже два десятилетия, но именно сейчас аль-Багдади и его сторонники уверены, что этот процесс нельзя остановить – тактика «ни шагу назад». Поэтому они шутят над Западом, призывая к военному вмешательству и отмечая, что, несмотря на коалицию 60 стран, объединившихся в номинальном союзе против них, никто не осмеливается послать на их землю военные силы – за исключением специальных подразделений. Воздушные бомбардировки, прежде всего с беспилотников, как в Афганистане, обычно убивают беззащитных граждан, лишь усугубляя тенденции рекрутского набора террористов.

Самый устрашающий сценарий для Запада, его ночной кошмар, заключается в том, что все группировки, присоединившиеся к глобальному джихаду на Ближнем Востоке, в Африке и Азии, объединятся под одним флагом, флагом «Исламского государства». Атван убежден, что в арабском мире высшие слои среднего класса всеми силами противостоят новому явлению, но существует то, что он называет «спящими идеологическими ячейками» – люди, которые чувствуют себя угнетенными и доверяют (хотя и не признаются в этом) россказням ИГ о необходимости восстановить чувство гордости за то, что ты мусульманин, как это было в золотые времена культуры Аббасидских халифов, между IX и XII веками н. э.

Редактор газеты «Рай аль-Йом» признается, что статьи об «Исламском государстве» читают в десять раз больше людей, чем остальные материалы. И среди сотен комментариев, которые они провоцируют, прежде всего в странах Залива, большинство выражают положительные точки зрения.

Очевидно, что ИГ никогда бы не смогло реализовать свои территориальные амбиции, завербовав столь многочисленную армию за небольшой промежуток времени, если бы не мастерство в пользовании Интернетом.

«Аль-Каида» стала первой джихадистской сетью, которая использовала слабые места в компьютерной безопасности, чтобы распространять идеологию, информацию, планы и корреспонденцию.

Ее самые молодые участники открыли эру кибернетических атак против «вражеских» адресов, ознаменовав начало кибернетической войны, которая масштабно разворачивается в наши дни.

ИГ и его сподвижники открыто и нагло используют Интернет и платформы социальных сетей. Они продают свой товарный знак и распространяют материалы через такие массовые каналы, как Twitter. Для тех, кто находится непосредственно в «Исламском государстве», а также для потенциальных рекрутов, дающих клятвы перед компьютерами в тысячах спален во всем мире, скрывать свою личность и местоположение первостепенно.

Существует бесчисленное множество способов скрыть свою личность, отмечает Атван. И лишь малое число не знает, как это сделать, и прежде всего это те, кого задерживают и о ком пишут новостные ресурсы.

Большая часть командующих и новобранцев ИГ – эксперты в области технологий. Зашифровывать программы, вводить информацию в html (английская аббревиатура от hyper text markup language, то есть язык гипертекстовой разметки для создания веб-страниц) – это для них настолько же просто, как говорить на своем родном языке. Почти вся цифровая жизнь халифата осуществляется онлайн, от вербовки до пропаганды, через стратегии как на полях сражений, так и в образовании.

Разнообразие и качество цифрового оборудования, такого как камеры высокого разрешения, программного обеспечения, чтобы вести издательскую деятельность, библиотеки спецэффектов и так далее, позволяют группам Даиша разрабатывать пропагандистские видеоролики такого качества, будто их выпускает Голливуд. Это отличительный знак рекламы ИГ.