Текст книги "История Израиля. От истоков сионистского движения до интифады начала XXI века"

Досуговая культура Тель-Авива привлекала как средний, так и рабочий класс. Широкие массы посещали пляж, соответствующий их пожеланиям и размеру их кармана. Рекламные щиты приглашали публику на культурные мероприятия, от вечеров Oneg Shabbat (букв. субботняя радость, встреча субботы), проводимых Бяликом в качестве выражения высокой еврейской культуры, которую стремилась взрастить интеллигенция, до сатирических театров, таких как Kumkum и Matateh. Самым популярным развлечением было кино, даже несмотря на то, что сторонники высокой культуры выступали против него, считая его легкомысленным способом бегства от реальности. Шествия Адлояда, сопровождающие праздник Пурим (название происходит от раввинистического изречения, что на Пурим следует пировать до такого состояния, что «уже не помнишь себя» – ad delo yada[126]126
  Не сможет различить фразы «будь проклят Аман» и «да здравствует Мордехай».


[Закрыть]), были образцом яркой развлекательной культуры, характерной для Тель-Авива и привлекавшей тысячи людей. Во время фестиваля улицы были заполнены гостями со всей страны, в том числе из трудовых поселений, приезжавшими пощеголять в костюмах и насладиться атмосферой карнавала. Даже арабы из соседнего Яффо любили гулять среди счастливой толпы.

Ярмарка Востока, впервые открывшаяся в 1932 году, дала возможность продемонстрировать промышленные и сельскохозяйственные достижения страны. На открытии присутствовали все ведущие лица страны. Тель-Авив зарекомендовал себя как экономическое и производственное сердце Палестины, не менее важное чем трудовые коммуны. Однако на молодую американскую студентку, приехавшую в Палестину в октябре 1947 года, большее впечатление произвели различия между Тель-Авивом и Иерусалимом, где она жила: «Тель-Авив очень далек от провинциального Иерусалима, он очень сложен и космополитичен, с легким еврейским акцентом». Город напомнил ей Кони-Айленд: «В нем есть что-то карнавальное: огромные вывески, ревущие звуки, смеющиеся лица, шумные дети и яркие цвета»[127]127
  Porath Zipporah. Letters from Jerusalem, 1947–1948. Scranton: Temple Israel, 1998, p. 31.


[Закрыть].

В Тель-Авиве проводились массовые мероприятия. Залы в городе были маленькими и душными, открытая площадка в средиземноморском климате более привлекательна для своего рода уличного театра. Политические митинги под открытым небом продолжались часами, зрители стояли и жадно слушали выступающих. Жара, липкие от пота тела и столпотворение не смущали сотни и тысячи сторонников. В дотелевизионную эпоху политический митинг был единственной прямой формой контакта между общественностью и ее лидерами. Посещение этих мероприятий демонстрировало солидарность с организаторами, а также готовность приобщиться на несколько часов к решению политических вопросов. Такой митинг был одновременно политическим заявлением и своего рода развлечением, поскольку политические лидеры были первоклассными ораторами, знавшими, как привлечь внимание публики.

Первомай стал поводом для массовых демонстраций Histadrut и левых партий. Руководство Histadrut, профсоюзы, рабочие (особенно те, которые принадлежали hevrat haʻovdim, или обществу рабочих), кибуцы и молодежные движения – все они обеспечивали присутствие своих членов. Размахивали красными флагами и произносили зажигательные речи, после чего публика спокойно расходилась. В день Тель Хай (одиннадцатый день еврейского месяца Адар), посвященный Трумпельдору и его товарищам, павшим при защите поселения Тель-Хай в 1920 году, молодежные движения проходили маршем по улицам города, причем те, кто был в коричневой форме Betar, маршировали отдельно от тех, кто носил синие рубашки. В то время как Первомай символизировал солидарность с рабочим движением во всем мире, день Тель Хай – сионистскую борьбу за Палестину. Betar выделяло миф о Трумпельдоре-воине, который, умирая, прошептал: «Хорошо умереть за свою страну!» Те, кто был в синих рубашках, подчеркивали, что Трумпельдор был пионером, человеком, возделывавшим свою землю. Лозунг «Нельзя отказываться от того, что мы построили», выдвинутый одним из павших при защите поселения Тель-Хай, стал центральным элементом в идеологии рабочего движения.

Торжественное шествие молодежных движений на Хануку показало, как преобразился этот праздник. Традиционный праздник маленького кувшина с маслом превратился в праздник героизма. Доблесть Маккавеев вдохновляла отцов-основателей сионизма и их мечту изменить образ жизни евреев. «Маккавеи снова восстанут», – заявлял Герцль[128]128
  Herzl Binyamin. Medinat hayehudim (Еврейское государство). Jerusalem edition: Jewish Agency, 1986, p. 75.


[Закрыть]. Когда Бялик хотел подчеркнуть убожество евреев во время кишиневского погрома, он сравнил их трусость с героизмом их предков-Маккавеев. А в стихотворении They Say There Is a Land («Говорят, что есть земля») Черниховский провозглашает: «Ты – Маккавей!»[129]129
  Эта конкретная строка появляется в первом наброске поэмы, датированном 1923 г. Kol kitvei Shaul Tschernichovsky (Собрание сочинений Саула Черниховского). Tel Aviv: Am Oved, 1990. Vol. 1: Poems and Ballads, p. 253–255.


[Закрыть]

 
Чуда не случилось с нами,
Мы не нашли кувшина с маслом,
Мы продирались через скалы, пока не истекли кровью
И воссиял свет!
 

Так пела сионистская молодежь, противопоставляя себя тем, кто верил в чудесное возрождение[130]130
  Aharon Z. Anu nos’im lapidim (Мы несем факелы) // Shirei Hanukkah: kovetz shirim miet malkhinim umehabrim shonim (Ханукальные песни: сборник песен разных композиторов и авторов текстов). Tel Aviv: Renen, 1971.


[Закрыть]. Популярными оставались традиционный ханукальный волчок и блины, но в целом праздник приобрел общественное значение, призванное продемонстрировать историческую традицию героизма на Святой земле.

В Тель-Авиве прошли и крупные национальные похороны. Эта традиция началась с похорон людей, погибших в беспорядках 1921 года, в том числе всеми почитаемого писателя Йосефа Хаима Бреннера. Она возобновилась в связи с похоронами убитого Хаима Арлозорова, главы политического отдела Еврейского агентства (1933), и продолжилась похоронами Бялика, мэра Тель-Авива Меира Дизенгофа, Берла Кацнельсона и многих других. Устраивались массовые похороны деятелей культуры в знак уважения к усопшим и в честь тех идеалов, которые они отстаивали. Похороны жертв беспорядков дали возможность выразить солидарность с трудящимися или правыми. Аналогичную цель преследовали массовые демонстрации против правительства мандата. Особого внимания заслуживают протестные демонстрации против Белой книги в 1939 году и послевоенные демонстрации с требованием открыть ворота Палестины под лозунгом «Свободная иммиграция! Еврейское государство!».

Система образования работала над тем, чтобы привить молодому поколению приверженность сионистской идее. Каждую пятницу дети приходили в школу с пожертвованием в Еврейский национальный фонд, которое они помещали в Голубую копилку[131]131
  Копилка для сбора денег на приобретение земли в Палестине.


[Закрыть] ЕНФ. Класс, собравший больше всего денег, получал награду, а песни на сопутствующей церемонии подчеркивали важность этих пожертвований для выкупа земли. Одним из уроков начальных классов была «Родина», охватывавшая географию, климат и флору страны. На первой странице тетради, куда дети записывали песни о Палестине, которые выучили в том году, была изображена карта Палестины. Детские книги подчеркивали связь со страной. Одна из популярных книг называлась Our Land, You Are Beautiful («Наша земля, ты прекрасна!»). Учебники пестрели такими словами, как «родина» и «наша земля». Дети пели:

 
Как солнце светит на горе,
И как в долине поутру блестит роса,
Мы любим тебя, наша Родина,
Радостью, песней, трудом.
От склонов Ливана до Мертвого моря
Мы вспашем твои поля.
Сажайте, обрабатывайте и стройте для себя,
Чтобы она стала прекрасной.
 

Не подвергалось сомнению, что песня олицетворяет именно землю, а не нацию[132]132
  Alterman N. Shir boker (Утренняя песнь).


[Закрыть]. Праздник посадки деревьев отмечался пятнадцатого числа еврейского месяца шват[133]133
  Имеется в виду современный праздник Ту би-шват.


[Закрыть]. Согласно представлениям сионистов, арабы уничтожили леса страны, вызвав эрозию почвы. Теперь евреи пришли, чтобы вернуть Палестине былую красоту земли, текущей молоком и медом, поэтому необходимо сажать деревья. На церемонии посадки деревьев, проводившейся детьми детского сада и начальной школы, всех объединял лозунг «Заставь пустыню цвести!».

Школы и молодежные движения организовывали поездки к историческим местам, таким как могилы Маккавеев в Модиине, в Масаду и в Тель-Хай. В каждой поездке говорилось о героической истории этих мест. Песни, которые участники пели во время поездок, тексты, читаемые на местах боевой славы, физические нагрузки во время прогулок, отождествление себя с группой сверстников, чувство единства и принадлежности к единому целому – все это вместе способствовало тому, чтобы в души подростков глубоко запала любовь к стране, ее пейзажам и ее истории. Отождествление себя с конкретной землей, ее жарой, пылью и горными источниками было новым для детей, родившихся и выросших в Палестине. Поколение их родителей не знало этого. Благодаря еврейской истории и сионистской идеологии они стали ощущать себя хозяевами страны. Они не тосковали по другим пейзажам. Для местных детей быть хозяевами земли было само собой разумеющимся. Это была их родина – другой они не знали. Если во время своих экскурсий им встречались арабские деревни, они воспринимали их как часть пейзажа – возможно, это было причиной некоторого напряжения и чувства опасности, из-за чего волнение от поездки усиливалось, но они не считали арабов претендентами на владение страной.

Если бы среди людей ишува после Второй мировой войны был проведен опрос о сионистских идеалах, можно предположить, что большинство из них высказало бы стандартные формулировки о «ниспровержении пирамид» и создании рабочего класса в Палестине, важности первопроходцев, чудесной молодости страны, злобе британцев и отсталости арабов. Они, вероятно, осудили бы нанимателей арабской рабочей силы и потребовали бы свободной иммиграции в Палестину. Если бы их спросили, готовы ли они посвятить свое время и свою жизнь достижению национальных целей, многие заявили бы о своей готовности и желании. Можно также предположить, что они выразили бы веру в сионистское руководство во главе с Давидом Бен-Гурионом и проявили бы готовность последовать за ним. На первый взгляд этот опрос показал бы преобладание сионистско-социалистической идеологии в ее умеренной форме в духе Mapai. На сознательном уровне общественного дискурса, пропаганды и просвещения это было всеобщее мировоззрение, принятое не только левыми, но и центром, и даже правыми. Совершенно другой вопрос, насколько этим мировоззрением руководствовались в повседневной жизни.

III
1948–1967
Строительство нации

7
Война за независимость, 1947–1949

Ночь 29 ноября 1947 года, после голосования Генеральной Ассамблеи Организации Объединенных Наций о разделе Палестины, была отмечена спонтанным изъявлением радости. Толпы танцевали на улицах, благодарственная молитва Hallel возносилась в синагогах, специально открытых посреди ночи, а дети усыпали цветами зловещие британские бронемашины. Одним из тех, кто не принимал участия во всеобщих торжествах, был Давид Бен-Гурион. Будучи реалистом, он осознавал кровавые потери, которые принесет создание еврейского государства. Годом ранее, на Двадцать втором сионистском конгрессе, он посоветовал руководству службы безопасности ишува держать еврейские силы под контролем и избегать конфронтации с британцами, поскольку вскоре будет объявлено государство, что повлечет за собой войну не только с арабами Палестины, но также и с регулярными войсками арабских государств.

В то время государства – члены Лиги арабских государств, созданной к концу Второй мировой войны для формирования объединенного арабского фронта, были еще далеки от принятия какой-либо резолюции о военном вмешательстве в Палестину. Оценка Бен-Гуриона была основана не на достоверной информации, а скорее на оценке существующей динамики в Палестине и арабских государствах, которая в конечном итоге приведет к вторжению последних в Палестину. В июле 1945 года это же понимание заставило его созвать конференцию богатых и выдающихся евреев в Нью-Йорке и убедить их предоставить Исполкому ВСО средства, необходимые для покупки оборудования для производства оружия из избытков армии США, продававшихся как лом. Он сказал им, что борьба в Палестине больше не будет вестись исключительно против арабских банд, но против арабских армий, и поэтому крайне важно создать еврейскую оружейную промышленность в Палестине.

Еврейский энтузиазм по поводу резолюции ООН проистекал из того факта, что народы мира признали право еврейского народа на суверенное государство в Палестине. Но помимо этого, было ощущение, что «здесь произошло великое чудо», как говорится в ханукальной истории. Это ощущение чуда, которое позже было распространено на все события 1948 года – «года чудес», – преобладало, потому что, вопреки ожиданиям англичан и арабов, и Восточный, и Западный блоки поддержали проект резолюции. Как мы видели, Советский Союз и Коминтерн яростно выступали против сионизма и враждебно относились к еврейскому национализму. В феврале 1947 года, когда британцы решили покинуть Палестину, они предположили, что Организация Объединенных Наций не достигнет обязательной резолюции по Палестине, для которой требовалось большинство в две трети голосов, из-за противодействия Советского Союза. Но вместо этого Советы воспользовались этой возможностью, чтобы подорвать позиции Великобритании на Ближнем Востоке и ускорить ее уход из Палестины, поддержав создание еврейского государства.

В апреле 1947 года постоянный представитель СССР при Организации Объединенных Наций Андрей Громыко выступил с речью в поддержку решения палестинского вопроса, в котором признаются права евреев, а также катастрофа, постигшая их во время Второй мировой войны. Хотя он выразил предпочтение единому двунациональному государству, он описал евреев как нацию, достойную собственного государства, и поднял вопрос о возможности раздела Палестины и создания в ней двух государств, одного еврейского, а другого арабского. Эта речь знаменовала изменение позиции СССР, и 29 ноября СССР и его сателлиты проголосовали за разделение. Это было «великое чудо», поразившее как союзников, так и врагов. Евреи были склонны объяснять изменение советского положения следствием Холокоста; некоторые даже говорили, что Сталин явно выразил свое намерение поддержать еврейское государство в качестве компенсации за то, что евреи перенесли во время войны. Исторические исследования отвергли это объяснение. Ни моральные принципы, ни историческая справедливость не побуждали великие державы проголосовать за резолюцию о разделе. Каждый руководствовался своими интересами.

То, что евреям казалось божественным чудом, признаком существования глобальной системы правосудия, было воспринято арабами как вопиющая несправедливость, судебная ошибка и акт принуждения. Их призывали согласиться на раздел страны, которая всего 30 лет назад считалась арабской, и на создание в ней еврейского государства. Для них признание национальных прав евреев в Палестине было невыносимым, и единственным возможным ответом было вооруженное сопротивление.

В основе этих различий в восприятии лежало то, что позже проросло в противоположные еврейские и палестинские нарративы о войне 1948 года. Названия, данные войне, отражают этот резкий контраст. Бен-Гурион назвал ее Milkhemet Hakommemiut, фразой, которая буквально переводится как «Война за суверенитет», но фактическое значение которой несколько расплывчато, и его трудно передать. Наиболее близка по смыслу фраза на русском языке – «Война за независимость», отражающая самое важное изменение, которое произошло в результате этого, – достижение еврейского суверенитета. Бойцы Palmach – предшественника и передовой части новой израильской армии – назвали это «Войной за освобождение», как если бы это была еще одна антиколониальная война, ведущая к освобождению от ига иностранного правителя, в данном случае британцев. Однако война велась не против британцев, а против арабов. Это была не освободительная война, а война между двумя народами, стремящимися к контролю над одним и тем же участком земли. Со своей стороны, арабы назвали войну нейтральной фразой «Война 1948 года», подразумевая, что это была лишь одна из серии войн, которая велась и будет вестись. Меньше внимания уделялось самой войне, ее причинам и ходу, так как, согласно их точке зрения, наиболее важен был результат – потеря Палестины как государства и изгнание примерно 700 000 палестинцев. Для них это была Nakba (катастрофа).

Игроки драмы «Война за независимость», естественно, не знали того, что мы знаем сегодня. Их озарения и реакции наряду с их действиями и бездействием происходили в лучшем случае в ситуации нехватки разведывательных сведений и в худшем – полного их отсутствия. Решения были приняты на основании необоснованных предположений. Так, например, евреи не верили, что британцы действительно и по-настоящему намеревались эвакуироваться из Палестины. Некоторые вообще не верили в это и нашли доказательства prima facie[134]134
  На первый взгляд.


[Закрыть] тайного британского заговора с целью уничтожения ишува, в то время как другие колебались между полной и частичной верой. Это ошибочное предположение также поддерживало мнение, что британцы стремились создать ситуацию, в которой побежденные евреи будут умолять их вернуться и возобновить правление в Палестине, не делая никаких уступок евреям или поддерживая национальный очаг. Фактически британская политика в Палестине с 29 ноября 1947 по 15 мая 1948 года, в период так называемого межобщинного конфликта, определялась прежде всего необходимостью обезопасить пути вывода войск из Палестины и постепенный демонтаж военной и гражданской инфраструктуры. После вторжения арабских государств евреи не поверили утверждениям Великобритании, что она фактически ввела эмбарго на поставки оружия на Ближний Восток. Они не знали, что британское правительство отвергло все просьбы обойти эмбарго и что у Арабского легиона, главного военного противника евреев на центральном фронте, закончились боеприпасы и он находится в отчаянном положении.

Другой пример: осведомленность евреев в то время не соответствовала нашему нынешнему пониманию ситуации относительно мощности еврейских и арабских сил. Арабское население к западу от реки Иордан было вдвое больше еврейского населения. Хотя британцы старательно охраняли береговую линию и не позволяли оружию или боевикам достичь берегов страны, их армия не могла блокировать сухопутные границы, а арабы могли без особых усилий переправлять оружие и боевиков по суше из арабских государств. Арабская освободительная армия Лиги арабских государств во главе с Фавзи аль-Кавукджи пересекла границу еще до того, как британское правление в Палестине закончилось. Решимость и самоуверенность (не говоря уже о хвастовстве) арабских СМИ и представителей палестинского национального движения создавали впечатление, что они обладают реальным военным потенциалом, что вызывало обеспокоенность.

30 ноября 1947 года арабы инициировали столкновения, которые разожгли войну между двумя национальными общинами: массовые беспорядки в новом коммерческом центре Иерусалима с поджогами и разграблением еврейских магазинов. Слабый ответ от Haganah не сулил ничего хорошего в будущем. Дороги, связывавшие еврейские поселения по всей стране, внезапно стали опасными, поскольку проходили через арабские деревни. Единственным исключением стала дорога Тель-Авив – Хайфа. Изолированные поселения попали в осаду. Дорога в Иерусалим была заблокирована иррегулярными палестинскими подразделениями. В первый месяц боев было убито около 250 евреев – примерно половина всех потерь среди евреев за три года арабского восстания (1936–1939). Боеспособность арабов казалась серьезной, а их военные ресурсы безграничными.

Сегодня мы знаем, что с началом военных действий палестинское арабское общество начало распадаться. Правящие элиты не могли назначить ни гражданскую, ни военную власть. Арабские ополчения не превратились в армию. В стране царил хаос, и богачи бросились уезжать в соседние арабские государства. По мере того как после краха гражданской власти в городах воцарилась анархия, люди среднего класса стремились последовать за высшим классом и покинуть Палестину или, по крайней мере, перебраться в холмистые, населенные арабами районы. По мере того как евреи переходили в наступление и боевые действия усиливались, началась паника, и все, кто мог бежать, бросились наутек.

Несомненно, арабские страны с десятками миллионов жителей обладали огромным военным потенциалом. Их пропагандистская машина заявляла о своем намерении загнать евреев в море – другими словами, к тотальной войне. На самом деле, однако, во вторжении в Палестину приняли участие не более нескольких десятков тысяч плохо экипированных, частично обученных солдат. Их командование было отсталым, и каждая армия руководствовалась своими собственными интересами. Координация и центральное командование отсутствовали. До июля 1948 года вторгшиеся армии имели численное превосходство, но после молодая Армия обороны Израиля (ЦАХАЛ или АОИ) сумела организоваться и бросить в бой достаточно войск. В то время никто не мог знать, что палестинское общество рухнет, что британцы не будут вмешиваться, что арабские армии обладают лишь ограниченными боевыми возможностями и что существует огромная разница между риторикой и реальностью. Израильская разведка все еще находилась в зачаточном состоянии, полевая разведка была в лучшем случае примитивной, а оценки ситуации основывались больше на слухах, чем на анализе фактов на местах. Следовательно, война запечатлелась в памяти современников как война до самого конца, борьба за само существование нации, успех которой был обусловлен тотальной мобилизацией, бесконечными потерями и риском для жизни, а также очень большим количеством жертв.

Эта самая продолжительная и самая тяжелая из всех войн Израиля длилась с декабря 1947 по март 1949 года. Было убито 6000 израильтян, почти 1 % еврейского населения. 14 еврейских поселений были разрушены и заброшены, еще несколько были оккупированы, а затем разрушены. В «приказе Тель-Хай» высшего командования говорилось, что нельзя покидать поселения и что женщины и дети могут быть эвакуированы только по приказу местного командира. Однако эти инструкции не всегда выполнялись под давлением обстоятельств. Около 60 000 еврейских беженцев покинули свои дома. Около трети еврейского населения Иерусалима покинуло город, несмотря на запрет военного губернатора и приказы Haganah. Тысячи людей, живших на границе между еврейскими и арабскими районами, предпочли переехать в более безопасные места. Общественные здания в Тель-Авиве, а также подъезды и крыши частных зданий были заполнены тысячами беженцев, которые покинули южные районы города на передовой линии, обращенной к арабским деревням и городу Яффо. Некоторые богатые евреи покинули страну во время боевых действий под разными предлогами. Тем не менее еврейское общество и его элита продемонстрировали необходимую решимость противостоять натиску затяжной войны. Ципора Боровски (Порат) писала своим родителям в Нью-Йорк: «Существует всепоглощающее чувство принадлежности, необходимости и потребности. Обязательство, от которого вы не можете отказаться»[135]135
  Porath Zipporah. Letters from Jerusalem. Scranton: Temple Israel, 1998, p. 66.


[Закрыть].

Несмотря на трудности слияния Haganah и подпольных организаций, была признана власть государства над всеми евреями и сформирована единая армия под единым командованием (см. главу 8). Муниципальное правительство работало хорошо и помогало населению в трудные моменты: во время бомбардировки Тель-Авива, обстрела Иерусалима и инцидентов, повлекших за собой массовые жертвы. Несмотря на огромные трудности, система связи, пресса, а также экономическая и финансовая системы продолжали функционировать. В города поступали запасы жизненно важных продуктов питания. Помимо боевых действий, консолидации общества и создания государственных институтов, в течение первого года войны страна приняла более 100 000 новых иммигрантов. Некоторые были призваны в армию, а другие поселились в заброшенных арабских городах.

Первые месяцы войны прошли под тенью неопределенности в отношении британской позиции. После 29 ноября 1947 года британцы позволили евреям и арабам сохранять своего рода автономию в пределах своих территорий, но пока управляли страной, они не позволяли арабам захватывать еврейские поселения, и наоборот. В течение первых месяцев боевых действий евреи занимали оборонительную позицию либо из-за опасений насильственных действий, пока британцы все еще правили, либо из-за того, что они не сформировали соответствующий ответ на новую ситуацию, что было не похоже на их предыдущий опыт столкновений с арабами. Евреи изначально демонстрировали военную слабость и несли большие потери. Например, в январе 1948 года 35 солдат, посланные для усиления Гуш-Эциона[136]136
  Блок еврейских поселений к югу от Иерусалима, оказавшийся в окружении во время Войны за независимость и впоследствии разрушенный в мае 1948 г.


[Закрыть], были убиты в битве с арабскими сельскими жителями, направлявшимися туда; одним из погибших был Моше Перлштейн, студент из США. Международное сообщество сомневалось, смогут ли евреи уцелеть. 19 марта 1948 года Госдепартамент США предложил поправку к резолюции ООН от 29 ноября: отмена плана раздела в пользу временной опеки ООН в Палестине, своего рода мандат без ограничений национального очага.

Основное внимание на первом этапе боевых действий уделялось защите гражданского населения и обеспечению безопасности на дорогах. Для защиты проезжей части евреи организовали конвои с вооруженным эскортом. Арабы быстро научились атаковать колонны, призывая сотни жителей деревень у дороги на помощь нападавшим. В конце марта 1948 года ситуация достигла критической точки, когда отправка нескольких крупных конвоев закончилась катастрофой. Конвой Неби Даниэля, доставлявший грузы в Гуш-Эцион на дороге Хеврон – Иерусалим, был задержан на обратном пути, что позволило нападавшим собраться. Колонна попала в засаду и понесла большие потери. Еврейские солдаты были спасены только благодаря британскому посредничеству. В обмен на безопасную эвакуацию бойцы были вынуждены передать свое оружие и бронетехнику, которые затем были отданы арабам. Большой конвой из Хульды в Иерусалим не смог пройти и был вынужден вернуться. На севере арабы устроили засаду для автоколонны, направлявшейся в изолированный кибуц Йехиам. В завязавшемся бою погибло около 50 бойцов, а конвой был разграблен.

Учитывая, что конвои не смогли прорваться в Иерусалим, 100 000 евреев города оказались отрезанными и находящимися в осаде. «Как ни крути, картина уже мрачная, – писала Ципора Боровски своим родителям. – В течение недели не было конвоев, выезжающих из города, и, что еще хуже, ни один из них не прибыл в Иерусалим. Запасы еды и воды на исходе, и может последовать наш худший кошмар – изоляция от еврейского государства»[137]137
  Ibid, p. 148.


[Закрыть]. Это был один из самых тяжелых моментов войны, вызвавший всеобщее уныние.

Очевидно, войну следовало вести по-другому, и в апреле 1948 года была предпринята первая попытка крупномасштабного еврейского наступления. Операция Nachshon, военная операция на дороге в Иерусалим, включающая захват и разрушение деревень по обеим сторонам дороги, ознаменовала новый подход Haganah к ведению войны. Впервые была выставлена целая бригада численностью 1500 человек. До этого были развернуты только относительно небольшие части, размером не более батальона. На этот раз под давлением Бен-Гуриона начальник Генерального штаба собрал большие силы для прорыва к Иерусалиму. В 1948 году многое было впервые. Прорывная операция Nachshon в Иерусалиме была тому прекрасным примером, поскольку положила начало новому этапу в боевых действиях Haganah.

В ночь перед операцией самолет привез из Чехословакии партию оружия, которое сразу было выдано бойцам. Впервые у каждого солдата было личное оружие. Успех операции Nachshon был обусловлен действиями, предпринятыми с обоих концов дороги в Иерусалим, в результате чего были нанесены удары по двум жизненно важным палестинским подразделениям: штаб-квартире Хасана Саламы возле Рамлы и силам под командованием Абд аль-Кадира аль-Хусейни на горе Кастель (стратегический холм, возвышающийся над дорогой Тель-Авив – Иерусалим). Кастель перешел в руки евреев, операция завершилась успешно, аль-Хусейни был убит, что сломило моральный дух палестинских ополченцев. Они так и не оправились после этих двух ударов. Дорога в Иерусалим снова будет заблокирована, но тем временем по ней прошли большие конвои с припасами, что позволило городу продержаться.

В то же время на подступах к Хайфе разворачивалось еще одно сражение. Освободительная армия аль-Кавукджи попыталась захватить кибуц Мишмар-ха-Эмек с целью прорваться к арабским деревням на горе Кармель и обойти Хайфу. Последовала ожесточенная битва, и в энергичной контратаке силы Haganah победили аль-Кавукджи, вынудив его отступить из районов, закрепленных за еврейским государством.

Теперь стало возможным реализовать план Далет[138]138
  Далет – четвертая буква еврейского алфавита.


[Закрыть] в рамках подготовки к ожидаемому вторжению арабских государств. Командирам бригад было приказано занять соответствующие районы, которые находились в пределах границ, определенных планом раздела как еврейское государство, а также защищать анклавы еврейских поселений за пределами границ раздела – например, Иерусалим, который, согласно карте 1947 года, должен был находиться под международным управлением. Пропалестинские исследователи представляют план Далет как проект заранее спланированного тотального переселения арабов Палестины. Однако, как следует из его текста, командирам было приказано разрушать деревни и изгонять жителей в случае отпора, но также существовал приказ позволить им остаться при отсутствии сопротивления, обеспечивая при этом еврейский контроль над деревней. Существует большая разница между приказом о полном изгнании и избирательным приказом, который предполагает, что арабские деревни смогут жить в мире в еврейском государстве. Тверия оказалась первым городом со смешанным населением, захваченным евреями. Арабские жители, жившие в нижнем городе, были эвакуированы с помощью британцев, предлагавших помощь в эвакуации более слабой стороне в каждом таком городе. Позже евреи вошли в заброшенные кварталы, жители которых бежали. На той же неделе пала Хайфа; арабские жители предпочли покинуть город и не оставаться под властью евреев. Попытки еврейских соседей убедить их остаться не увенчались успехом. Голда Меерсон (Меир) докладывала Исполкому Еврейского агентства о своем визите в город 6 мая 1948 года: «Ужасно видеть мертвый город. Рядом с портом я обнаружила детей, женщин, стариков, ожидающих отъезда. Я входила в дома, там были жилища, где на столах стоял недопитый кофе с питой, и я не могла не думать о том, что подобное было и во многих еврейских домах [то есть в Европе во время Второй мировой войны]»[139]139
  Minutes of the Jewish Agency Executive, Jerusalem, 6.5.1948, Zionist Archive, Jerusalem.


[Закрыть]. Британцы, которые теперь управляли только портовым анклавом Хайфы, не возражали против взятия города под свой контроль евреями и, возможно, даже помогали им. Согласно плану раздела, Тверия и Хайфа находились в пределах границ еврейского государства. В том же месяце Восточная Галилея и Цфат перешли в руки евреев. В Цфате произошло обратное тому, что случилось в Тверии. Британцы предложили эвакуировать еврейское меньшинство из города, который также находился в пределах границ еврейского государства, но евреи отклонили предложение. После ожесточенных боев Palmach взял город, а арабские жители бежали.