Текст книги "Знаки препинания"

Аркатова Анна
Знаки препинания Книга стихов

об авторе

Анна Аркатова родилась в Риге. Окончила филологический факультет Латвийского Государственного Университета и Литературный институт им. А. М. Горького. Публиковалась в журналах «Знамя», «Арион», «Новая Юность» и др., а также в Интернете. Автор книги «Внешние данные» (2003). Живет в Москве.

предисловие

Точность речи

Впервые я услышал стихи Анны Аркатовой на довольно-таки странном представлении. Это был конкурс, на котором женщины-поэты, в том числе Анна, читали стихи, а мужчины – поэты и критики их оценивали: бросали яблочки в корзинку. Та, которой накидали больше всего яблочек, была объявлена победительницей. Нелепость происходящего была для меня полностью искуплена тем, что я услышал несколько новых имен, и одним из таких открытий стали стихи Анны Аркатовой. Я их принял, сразу и без сопротивления: это – просто хорошо.

Я попробую сказать несколько слов отом, почему «просто» и чем «хорошо».

В стихах Аркатовой есть жесткость, но не колющая, а «закутанная» в мягкие ткани. Хотя при сильном ударе эта жесткая структура отчетливо ощутима. Стихи не гнутся, они выдерживают внешнее давление русского поэтического мейнстрима, к которому они, безусловно, принадлежат, его затверженных и утвержденных форм. Иногда мягкая оболочка стиха рвется – и тогда они бьют «локтевое электричество».

Аркатова – открыта. А быть откровенным трудно. Трудно говорить прямо, не прячась за метафорическую хоть и «тонкоребрую перегородку», потому что постоянно рискуешь сорваться в банальность. Но как сказал герой известного фильма: «Независимые умы никогда не боялись банальности».

Метафорическая сложность иногда необходима, поскольку не существует языка для того объекта, который выражает (порождает) поэт. Но никогда не надо забывать, что метафора – всегда подмена, всегда перевод и выдача одного за другое.

Можно пойти на риск и попробовать говорить прямо о том, что помнишь, видишь и чувствуешь. Тогда банальность может обернуться резкостью и точностью речи. У Аркатовой есть такие удачи.

 
И никакой такой звезды,
Что падает в момент приватный,
А только я, и только ты,
И выключатель прикроватный.
 

Точнее сказать трудно. Это то «понижение», с которым любили работать многие русские поэты, но у мужчин (даже великих) «понижение» часто выходило и пафоснее, и грубее (здесь Аркатова с блеском выигрывает и у тех мужчин-поэтов, которые судили памятный мне женский конкурс).

«Выключатель прикроватный» – это современный амур, данный нам в ощущениях – на ощупь.

Аркатова печатает стихи скупо, но каждую ее новую публикацию (тем более книгу) я жду с некоторым замиранием. Я знаю, что новое высказывание и нешуточно разбередит, и сообщит размышлениям и ощущениям инерцию прямого движения к смыслу, а если повезет, то поможет смысла коснуться.

Владимир Губайловский

I. Знаки препинания

 
Весна меняет очертанья всего вокруг.
Еще неделя овертайма – и треснет круг,
А в центре я, стою – не знаю, где вход, где вы…
Весна, повесь скорее знамя
У головы!
 

«Что мальчику, бегущему на горку…»

 
Что мальчику, бегущему на горку,
Важней всего? – Подошва-микропорка
Чтоб не скользила, чтобы враг-сосед
Не занял спуск, чтоб санки не юлили,
А взрослые подольше б ели-пили
И каждый час не звали на обед.
 
 
Что женщине, идущей через двор,
Важней всего? – Чтоб шаг ее был скор,
Чтоб дверь открыла дочка или сын,
Чтобы семья в составе самом полном
Ждала ее и по часам напольным
Наручные сверяла бы часы.
 
 
И мальчику, упавшему случайно,
И женщине, глядящей так печально,
Остановиться невозможно, нет.
Иначе ясно – завтра понедельник,
Контрольная.
Гуляет муж-бездельник.
Никто не ждет.
И занял спуск сосед.
 

Диктант

 
У отличницы участь жалкая —
Вот опять годовой диктант,
Ставки честные, сроки сжатые,
Птицей пуганой белый бант.
 
 
Выделяется интонацией
Препинания нужный знак.
Влага липкая между пальцами,
(Ах, коварнейшая из влаг!)
 
 
Что-то с лодками, что-то с чайками,
Что-то с видом на барский дом —
Без труда узнаю причастие,
А себя узнаю с трудом.
 
 
Вот я слитная, вот раздельная,
Отглагольно мое дитя,
Вот выходит судьба из ельника,
В виде мельника – и хотя
 
 
Проверяются ударением
Все во множественном числе —
Совершается акт дарения
Голой девушки на весле.
 
 
Черновик уплывает скомканный,
Унимается тайна дрожь…
Ну, возьми меня круглой скобкою,
Речью косвенной – не возьмешь!
 

День взятия Бастилии

 
Четырнадцатое июля
День взятия Бастилии
Бабушка с тетей заснули
А меня отпустили
У тебя мол такие нагрузки
Иди погуляй у подъезда
А то дед как начнет по-французски
Орать эту как ее марсельезу
Не приведи господи…
 

Самостоятельная работа

1

 
Кувырок назад – пятерка!
Кувырок вперед – трояк.
Майка белая протерта,
Майка рвется на краях.
Видно, сзади все иначе,
Видно, память начеку.
Что ж ты, троешница, плачешь
На обратном на скаку?
Призови футуру крепче,
Разойдись же, наконец —
Ты уже владеешь речью,
Группой мышц,
Числом сердец.
 

2

 
Целлофановой обложки
Заливная гладь.
Никакой тебе поблажки,
Новая тетрадь!
Разгоняйся без разминки,
Стержень запасной,
Мягкий знак в конце, кретинка,
Точка с запятой,
Не пролейся в чисто поле,
Красная строка,
Что страшнее тройки? Боли
Чуть ниже пупка.
 

3

 
Ответ, исполненный тишины,
Тишина, исполненная ответа.
 
 
Было ли в детстве что-то страшнее войны?
Выросла. Оказалось – вот это.
 

4

 
Холодное со сковородки,
Не раздеваясь, на ходу!
О, выдержка, как инородно
Твое зерно в моем саду.
Давай, девица, зрей, не мешкай,
Томи приставками чело —
За-держка, вы-держка, под-держка…
Стоп.
Не поможет ничего.
 

5

 
Слово из тысячи слов выбираю,
Пот утираю. Делаю выдох.
Знаю, за что изгоняют из рая —
Вот и заваливаю выход.
 

«Вот скажут – вспомни все, что было…»

 
Вот скажут – вспомни все, что было,
Полеты, споры до зари,
А вспомнишь мальчика дебила
Из дома номер двадцать три.
 
 
Как он обрит и лучезарен
С мешочком семечек в руке,
Не то казах, не то татарин
В нарядном женском пиджаке.
 
 
И вспомнишь круга мелового
Необъяснимое кольцо —
Когда никто из нас ни слова
Не мог сказать ему в лицо,
 
 
И только зрело превосходство
И сила детского зрачка,
Что, не мигая, на уродство
Глядел и помнил дурачка
 
 
Потом всю ночь. Потом играя
С нормальным мальчиком в кустах,
И дальше, где границы рая
Куда отчетливей, чем страх.
 
 
Тебе вернуться б в этот город,
Забытый, смытый, запасной,
Там на скамейке вечно молод
Татарин с торбой расписной —
 
 
Так нет, спустя десятилетье,
Замрешь над спящим малышом,
Поняв, что измереньем третьим
Испуг в тебя как нож вошел.
 

«Нежаркое утро. Мне нету еще двадцати…»

 
Нежаркое утро. Мне нету еще двадцати,
Вот велосипеда победная песня на спуске,
И ветреный обморок, неукротимый сатин
Коротенькой юбки и ультрамариновой блузки!
 
 
И бес равновесия весело рвет колею,
А я не перечу, я в общем водитель неважный —
Меня научили в сухом украинском краю
Держать и держаться, катить и катиться, но дважды
 
 
Я все-таки падала, и разбивала плечо,
Плечо и колено, да так, что блестящая рама
Согнулась, сдалась и какой-то сосновый сучок
Отметился шрамом, и стянута кожа у шрама —
 
 
Кофейномолочна, пульсирует как родничок
У новорождённых, и, вечно открытая боли,
Вот-вот надорвется, и легкая кровь потечет
В нежаркое утро, где мне девятнадцать – не боле…
 

Хемингуэй

 
Когда он погибает на войне,
Она уходит в горы на коне,
С собою взяв его ружье и сбрую.
Он так и думал и любил такую.
 
 
Когда он выживает на войне,
Они вдвоем – другой пейзаж в окне.
Весенний город, клиника в Лозанне —
Она умрет, не приходя в сознанье.
 
 
Когда в округе нет военных действий,
Тем более они не будут вместе.
Вино, веселье, рядом бой быков,
И счастье, обступившее с боков,
Куда страшней охоты, моря, фронта.
Восходит солнце из-за горизонта.
Заходит солнце. Остывает речь.
И нет любви, чтоб это уберечь.
 

«У него на столе порядок…»

 
У него на столе порядок —
Ручка к ручке, листок к листку.
А в душе у него упадок.
И не хватит пяти тетрадок,
Чтоб свою описать тоску.
 
 
Он к бумаге подносит ручку
И чернил дорогих флакон,
Начинает одно из лучших…
Но ее вспоминает, сучку,
И курить идет на балкон.
 
 
Там веревки дрожат тугие,
Трут прищепки больной зубок,
Там коварная как сангрия
Вся испанская драматургия
Рукояткою тычет в бок.
 
 
Он дыханье берет с запасом,
Да подводит его запас.
Дом качается всем каркасом
И никак не закончить фразу,
По которой легко и сразу
Тихий ангел узнает нас.
 

«Нет секретов у пластики…»

 
Нет секретов у пластики —
если лежишь на спине,
глаже, моложе и ласковей
кожа на роже вдвойне.
Юности маска посмертная!
Хочешь увидеть? Ложись
сверху – тут дева с усердная
символизирует жизнь
в

...

конец ознакомительного фрагмента