Текст книги "Любовь и ненависть"

– Они все погибли из—за меня! Мой брат, друг, невестка

и племянница. Они умерли за мою любовь к одной девушке.

Она была помолвлена с другим. Они все умерли из—за нас. Моя

семья умерла из—за меня.

Чинару от этих слов стало не по себе, он так же, как и Савашь,

заплакал, взял настойку и дал ее выпить молодому человеку,

успокаивая его. Он надеялся, что время залечит его раны.

Турция. Стамбул.

После попытки самоубийства я перенесла несколько серь—

езных операций. Я вернулась в этот кромешный ад нашей се—

рой жизни. Мое тело было онемевшим, глаза смотрели в одну

точку, руки и ноги были тяжелыми. От беспомощности я не

могла плакать, говорить и улыбаться, но слышала, о чем говори—

ли папа и госпожа Белькиз, слушатъ было противно, я от безыс—

ходности закрыла глаза.

Господин Мехмет говорил о том, что ему очень плохо, что

его дочь лежит здесь как будто мертвая, а он ничего не может

сделать. А госпожа Белькиз ответила:

– Господин Мехмет, не все еще потеряно. Доктор сказал, что

еще пара недель – и ваша девочка станет чувствовать свои

руки и ноги. А через месяц, дай Аллах, она сможет ходитъ снова.

На мое удивление, последние слова госпожи Белькиз меня

даже обрадовали, и настроение у меня поднялось.

Турция. Ван.

Тем временем Вурал прилетел в Ван. Мужчина приехал за

Асу, он подошел к дому, держа букет белых роз, постучал

в дверь. Девушка в это время разговаривала с сыном по теле—

фону. Услышав стук, она попрощалась с ребенком, открыла дверь

и увидела перед собой Вурала. Молодой человек улыбнулся

и промолвил:

– Ты ждала меня?

Девушка улыбнулась ему в ответ. Ее переполняли чувства.

Ей показалось, что если она прижмется к нему, то воспарит, как

свободная чайка в небе. Асу кинулась ему в объятия. Вурал

нежно обнял ее и прошептал ласково:

– Асу, как же я соскучился по тебе… Милая моя, любимая.

Счастливая девушка взглянула в глаза любимого человека:

– Если бы ты знал, как же я люблю тебя. Я думала, ты

больше ко мне не подойдешь… После того как ты ушел, ни

в чем не разобравшись.

Вурал прижал свой указательный палец к ее алым губам

и прошептал:

– Нам нужно с тобой серьезно поговорить. Но это позже.

Он стал ее целовать, и они, словно алая роза и утренняя роса,

слились воедино. Они спали, словно две окрыленные розы, пор—

хающие где—то высоко в небе, лаская друг друга нежными ле—

пестками своих бутонов.

Турция. Стамбул.

Шли недели, мое тело становилось все крепче и крепче.

Я чувствовала, как прибывали силы. С каждым днем мне стано—

вилось все лучше. По результатам последних обследований меня

выписали и вскоре привезли в особняк Устюнов. Доктор посо—

ветовал поместить меня в отдельную комнату. Там я смогла бы

отдыхать и разрабатывать свои руки и ноги.

В особняке Вурал каждый день заглядывал ко мне и даже

помогал с гимнастикой для ног. С каждым днем я все больше

и больше воспринимала его как благородного человека. Но мое

нахождение в этом особняке сильно огорчало госпожу Фереде.

Женщина почти потеряла покой и сон. Она все время говорила

Ясмин, чтобы она не заходила ко мне в комнату, потому что

я внучка убийцы ее родного отца. Фереде обвиняла меня при

каждой возможности. Господин Охмет все еще находился в боль—

нице. Доктора утверждали, что ничего хорошего ожидать не сто—

ит. С каждым днем состояние его становилось хуже. Госпожа

Белькиз не покидала стен больницы, женщина сидела у его

изголовья. Ибрагим вновь уехал в Венгрию. Несмотря на се—

мейные трудности, он вернулся к себе домой. Вурал поговорил

с Асу и Назан о переезде в Стамбул. Он купил им новый дом

в другой части города, чтобы Асу была как можно дальше от

особняка Устюнов. Вскоре девушки приехали в мегаполис. Явуз

тоже узнал, что Асу переехала из Вана в Стамбул, и помчался

вслед за ней. Савашь так же, как и я, поправлялся. Он пил

настойки знахаря, считая его своим отцом. После своего выздо—

ровления он узнал из газет, что Кималь вместе с моей матерью

погибли в автокатастрофе, а я вышла замуж за младшего брата

Кималя – Вурала, что господин Охмет находится в критичес—

ком состоянии в больнице. Но самое страшное – что его ищет

полиция и Интерпол Турции. Все утверждают, что это он убил

своих родных.

Однажды рано утром я проснулась и встала с кровати само—

стоятельно, пошла очень медленно на кухню для того, чтобы

приготовить себе чай. Как только я его приготовила, в кухню

зашла госпожа Фереде. Она гордо подошла к шкафу, будто спе—

циально толкнула меня плечом, хотела уйти, но я схватила ее за

руку и высказала ей все:

– Зачем ты так поступаешь, сестра Фереде? Что я тебе сде—

лала? Скажи мне, в чем моя вина? Разве я хотела выходить

замуж за твоего брата? Я умоляла, падала в ноги! Но твой брат

выбрал меня! Меня, понимаешь? Я стала жертвой древних обы—

чаев!

Странно, но мои слова не подействовали на нее. Она стояла

словно разъяренная тигрица, которая желала наброситься на меня.

И она набросилась с колкими фразами:

– Ты виновата в том, что появилась на свет божий! В том, что

это ты! В том, что ты внучка убийцы моего мужа! Из—за твоего

деда у тебя тоже руки в крови! Ты вся залита кровью! Вся!

Брошенные фразы взбесили меня. Словно опять началась

буря в тихом море. Я прокричала с огромной злобой:

– Не смей! Не смей мне говорить, что мои руки в крови!

Если… Если сама не знаешь, в чем твои руки!

Я не видела, что в тот момент, когда я все это говорила, на

кухню зашла маленькая Ясмин. Девочка шла за водой, как вдруг

увидела, что я держу ее маму и словно рычу на нее. Малютка

очень сильно испугалась и от ужаса схватила фарфоровый чай—

ник с кипятком и швырнула его в меня с криком сквозь

слезы:

– Убийца! Убийца, отпусти мою маму!

Как только чайник ударился об меня, от боли и жжения

я отпустила Фереде. Ясмин в ту же секунду подбежала к матери

и увела ее из кухни. Она смотрела на меня с глубокой ненави—

стью, словно ядовитая змея, которая хотела ужалить.

Кипяток ошпарил мне стопы. К сожалению, я только начала

ходить, и тут такое. Мои ноги сковала боль, и мне было невыно—

симо идти. От обиды и боли я села возле осколков этого злопо—

лучного чайника и тихонько заплакала. В моей голове проматы—

вались слова этой маленькой девочки: «Убийца, отпусти мою

маму!» Смотря на разбитый фарфор, я подумала: «А возможно,

Ясмин и права. Я убийца! Ведь из—за меня погибло столько

людей, из—за меня. Я принесла в этот дом одни лишь страдания

и смерть». От злости я ударила рукой по этим осколкам и не

заметила, как порезала руку. Я не ощущала физической боли,

я чувствовала, как у меня болит душа из—за мук, мои глаза

плакали, моя боль выходила вместе со слезами на волю, чтобы

испариться и улетучиться далеко—далеко, туда, где никого нет.

В это время Вурал только что вернулся из больницы мрачнее

грозовой тучи. Когда он проходил мимо кухни, то услышал, как

я плакала там. Заглянув туда, молодой человек увидел кровь, ос—

колки разбитого чайника, мои обожженные ноги. Вурал посмот—

рел в мои несчастные глаза, присел рядышком и спросил меня:

– Бихтер, что случилось? Почему ты одна и к тому же

в крови?

Вытирая слезы с глаз, я ответила с грустью в голосе:

– Просто твоя невестка и племянница считают меня убий—

цей. Они говорят, что мои руки в крови. А знаешь, Вурал, это

еще нужно посмотретъ, чьи руки залиты кровью. Мои или ваши?

Если бы она знала то, что знаю я, она бы молчала и не заставля—

ла бы свою дочь нести этот бред.

Удивительно, но Вурал так расчувствовался, что обнял меня

и сказал очень плохую весть:

– Одна беда не приходит в ворота.

Его слова меня насторожили, и я спросила:

– Что—то произошло?

Я по сей день помню, как он посмотрел на меня. В его

взгляде была такая тоска и печаль, что в моей груди сжималось

сердце. Он сказал эти слова так тихо и осторожно, что на моем

месте никто бы не остался равнодушным к нему.

– Папа умер три часа назад.

Мне было искренне жаль его. Я понимала его как никто

другой. Я прижала его к груди и сказала:

– Поплачь, не стесняйся никого. Эта рана все равно будет

кровоточить. А слезы ее промоют, и она немного затянется.

Так одиноко мы просидели еще долго, до тех пор, пока Ву—

рал не успокоился. Потом он отнес меня в мою комнату, при—

жимая к груди. Он посадил меня на кровать и взглянул в мои

голубые глаза, словно пытался в них найти что—то такое, что

могло успокоить его. Но потом увел свой взгляд украдкой вниз.

Снова посмотрев на меня, он сказал очень печально и горестно:

– Спасибо тебе. Ты даже не посмотрела на то, что из—за меня

ты страдаешь и мучаешься. Ты успокоила меня. Забыв про свою

боль, ты утешила мою.

От таких слов моя душа запела. И я ему сказала:

– Мы все люди. Все чувствуем и знаем чувство потери

близкого тебе человека. Особенно, если их несколько.

Вурал улыбнулся и вновь нежно взглянул на меня, а после

опечаленно и неохотно вышел из моей спальни. Если честно,

мне немного показалось, что он что—то почувствовал ко мне.

Иначе зачем ему смотреть в мои глаза?

Иногда мы своими поступками меняем свое будущее и бу—

дущее окружающих нас людей. Одним взглядом мы подаем

знак о своих чувствах и намерениях. Так же и Вурал незаметно

своим взглядом кольнул меня прямо в сердце.

Выходя из спальни, Вурал встретил Фереде. Женщина сразу

же кинулась на него, стала кричать что есть мочи:

– Что ты за низкий человек! Как ты можешь смотреть на

нее и тем более говорить с ней! Плакаться ей в рубашку! Ты,

наверное, забыл, что эта девушка – внучка нашего врага!

– Не смей! – озлобленно вскричал Вурал и влепил ей

пощечину. В это время из спальни выскочила малютка Ясмин

с криками:

– Дядя, не смей бить маму из—за этой убийцы! Я ненавижу

тебя, дядя, ненавижу!

Детский вопль и плач словно парализовали мой разум. Крик

«убийца» еще больше ранил мое сердце. Я сидела и плакала,

думая: за что мне, господи, за что? За какой грех мне выпало

столько мук? Малютка Ясмин кинулась с кулаками на своего

дядю. Вурал не понимал, откуда девочка набралась такого. Он

прослезился, взглянув в заплаканное лицо своей невестки,

и задал ей вопрос, который задел ее гордость:

– Невестка, ты этому учишь ребенка? А—а—а? Ну—ка, живо

отвечай!

Фереде озлобленно подошла к Вуралу очень близко, прижав

к себе дочь и глядя ему в глаза, сказала:

– А разве это не так? Из—за ее деда умер мой муж, если ты

не забыл, то этот человек был тебе братом. А из—за нее погибли

Кималь и папа Охмет. Так что она – убийца.

После женщина вновь зашла к себе в спальню, а Вурал так

и стоял в стороне. Он думал о той несправедливости ко мне.

И что—то еще трогало его душу, когда он смотрел на приоткры—

тую дверь в мою комнату. Казалось, что одна часть его души

кричала: «Иди к ней и прижми ее к груди покрепче». Другая

же твердила: «Не смей! Эта девушка – внучка твоего врага!

Она приносит только смерть и больше ничего!» Молодой чело—

век словно стоял на перепутье дорог. Чтобы еще больше не

запутаться в самом себе, он решил уйти и поспать у себя

в комнате.

Сегодня на улице было ужасно холодно. Начало морозной

зимы уже близко. С самого утра с неба срывался то дождь, то

снег, была ужасная слякоть на дороге. Солнце практически не

появлялось из—за хмурых дождевых туч. А прохожие в Стамбуле

бежали с красочными зонтиками, словно муравьи, убегающие

от непогоды, скрываясь под зонтом, как под грибом.

Турция. Ван.

Знахарь Чинар жил в старой обветшалой хибаре, она была

такой же старой, как и ее хозяин. Но в ней было очень тепло,

несмотря на холодное время года. Хижина одаривала всех своей

теплотой и уютом, горячим чаем из чабреца, приготовленного

знахарем. Дровяная печь, стоявшая посередине комнаты, обогре—

вала весь дом, в котором было всего две комнаты. Савашь уве—

ренно шел на поправку, он даже стал самостоятельно переме—

щаться по комнатам. Господин Чинар принял его как сына.

Ведь его собственный сын пропал. Девушка, которую он любил

когда—то больше всего на свете, отдала их сына, тем самым унич—

тожив душу этого человека. Знахарь почувствовал в этом парне

что—то родное и привязался к нему. Рана Саваша стала поти—

хоньку затягиваться. Но душевная рана до сих пор ныла и кро—

воточила. Бывали такие моменты, когда он хотел покончить

с собой. Его спасало то, что старик вовремя возвращался домой.

Вот и сегодня господин Чинар отправился за веточками одного

кустарника. Это растение было нужно для настойки, которая

укрепляет мышцы в теле. В тот момент Савашь еще спал глубо—

ким сном. Из—за травяного отвара он проводил во сне много

времени. Когда он спал, ему снился странный сон. Словно бы он

стоял на берегу моря, пытаясь крикнуть, но себя он даже не

слышал. Савашь видел корабль, который уплывал в открытое море,

там был ужасный шторм. В море образовалась воронка,

которая вбирала в себя все, что было вокруг нее. Он увидел, что

на борту этого судна стояла я. Я была одета в белоснежное

платье. Савашь попытался закричать, но у него ничего не полу—

чалось. Его душа погружалась в пучину этого бескрайнего моря.

Он смотрел на то, как корабль затягивает темная пучина моря.

Я стояла и смотрела за борт. Неожиданно сзади ко мне подошел

Вурал. Мужчина обнял меня, я стала отбиваться, но вдруг при—

жалась к нему еще сильнее. Савашь оцепенел и смотрел, как его

любимая с этим подонком погрузилась в пучину моря. Корабль

затянуло в воронку и разрушило.

Савашь в ту же секунду открыл глаза и проснулся в холод—

ном поту. Он никак не мог понять смысл этого сна, тихонечко

встал с кровати и направился в ванную. Зайдя в нее, парень

подошел к старому зеркалу и взглянул на свое отражение.

У него выросла борода, волосы на голове тоже стали длиннее.

Теперь его и родная мать не узнала бы, да и он сам себя не узнал

бы. Савашь стоял и думал про себя: «Зачем я только приехал

к тебе в тот день? Из—за тебя погибла вся моя семья. Однако от

любви до ненависти один шаг. Ты сделала свой выбор. А теперь

моя очередь, и я выбираю ненависть. Ненависть к тем, кто пови—

нен в смерти родных мне людей. Всех без исключения».

Сегодня в особняке было очень мрачно и шумно. Утром

люди из клана Устюнов узнали ужасную новость, что глава

клана, Охмет Усттон, скончался. Сотни человек съехались в особ—

няк для того, чтобы выразить свои соболезнования, для того,

чтобы лично проводить господина Охмета в последний путь.

Крики и плач доносились ко мне в комнату. От сильного

шума по моему телу пробежали мурашки. На глаза наворачива—

лись слезы, мне было жаль всех этих людей. Ведь десять тысяч

человек остались без лидера, только Аллах знает, сколько хороше—

го он сделал своему народу. Чаша весов справедливости взвеши—

вала то добро и то зло, которое он сотворил. Куда он отправился:

в ад или в райский сад. Мои ступни сильно болели, в некоторых

местах на ногах появились волдыри. От этой ужасной боли

и криков в доме мне тоже хотелось кричать. Я смотрела на при—

открытую дверь и ждала, что ее кто—нибудь закроет. Но тут вдруг

ко мне в комнату ворвалась сестра Фереде. Женщина нервно

схватила меня и стала хлестать по щекам с криками:

– Ты добилась своего! Добилась, да? Несчастная, ты прино—

сишь одни только горе и несчастья!

Моя голова раскалывалась от боли, и я плакала. А она про—

должала меня бить вновь и вновь с криками:

– Разве ты еще умеешь плакать? Убийца! Убийца! Убийца!

Потом женщина перестала меня бить и просто плюнула

в меня и ушла из комнаты. Мое лицо снова было все в крови,

голова болела еще сильнее. Я не знаю, как прошли похороны,

все это время я лежала дома. Сопротивляясь боли, я так и не

смогла заснуть и все ворочалась и ворочалась в своей постели.

Боль не умолкала весь день и всю ночь. Я промучилась, лежа

в одиночестве в ледяной постели. Дома, как назло, никого не

было. Даже слуги улетели на похороны главы клана, господина

Охмета. Я все же надеялась, что дома кто—нибудь остался.

Я кричала и звала, чтобы хоть кто—то подошел ко мне, но никто

не отзывался на мои крики. От невыносимой боли в голове

и ногах я встала с кровати; поднявшись на ноги, ощутила еще

большую боль, отчего заплакала. Делая маленькие шажочки, дер—

жась за стену, я вышла из комнаты, дошла до винтовой лестни—

цы и, схватившись за перила, зарьщала еще сильнее. В моих гла—

зах потемнело, в ушах появился шум. Боль словно подкашивала

мои ноги. Спустившись до середины лестницы, я не удержалась

на ногах и упала, потеряв сознание. Я лежала на лестнице голо—

вой вниз, при падении разбив себе лоб.

Асу и Назан наслаждались жизнью, приехав в Стамбул. Они

гуляли по городу и упивались каждой минутой. Им не прихо—

дило в голову, что кому—то может быть плохо в это время, даже,

можно сказать, ужасно. Девушки посещали все достопримеча-

тельности Стамбула. Они ходили по магазинам, покупая всякие

мелочи для дома. Асу совсем позабыла про Вурала. Она даже не

позвонила ему и не заговаривала о нем. Девушки зашли в кафе,

уставшие и измученные, они уселись за стол, смотрели друг на

друга и смеялись. Назан засмеялась еще сильнее, вызывая тем

самым интерес у Асу:

– Назан, что—то не так?

Девушка, не переставая смеяться, лишь показывала паль—

цем на Асу. Достав зеркальце из сумочки, Асу посмотрелась

в него, но ничего странного не обнаружила. Наконец она про—

молвила:

– Кажется, мы с тобой сегодня весь Стамбул скупили. По—

смотри.

Девчонки взглянули на свои пакеты, которые лежали возле

них. Они тут же засмеялись опять. Мелочей они накупили со—

рок два пакета.

Потом к ним подошел официант, и они заказали два кофе,

чтобы согреться.

Несмотря на холод, Явуз стоял недалеко от кафе и наблю—

дал за ними, в его глазах не угасала надежда, он все стоял

и смотрел на счастливое лицо Асу и, прослезившись, промолвил:

– Если бы ты тогда знала, кто такая была Нехал, то мы бы

сейчас были все вместе. Ты, я и наш малыш сынок. Плод нашей

короткой любви.

После того как девушки допили кофе, они вышли из зда—

ния довольные и радостные. К ним сзади подошел Явуз. Муж—

чина схватил за руку свою любимую. Она испуганно огляну—

лась и, увидев перед собой Явуза, закричала:

– Что тебе нужно? Отпусти меня, мне больно!

Назан, недолго думая, достала свой мобильный телефон

и прокричала:

– Явуз, клянусь тебе! Если ты сейчас же не отпустишь ее,

я вызову полицию!

– Да я ее не боюсь, лишь кое—что сделаю и уйду!

Молодой человек в ту же секунду поцеловал девушку и ушел.

Асу стояла как заторможенная, она будто завороженная смотре—

ла ему вслед.

– Асу, ты в порядке? – спросила ее Назан.

– Со мной все нормально. Пошли домой.

– Ты права, Асу. На сегодня хватит уже гулять.

Девушки посмотрели друг на друга и отправились в свой

новый дом.

1985 год. Май. Турция. Каппадокия. Ургуп.

Этот день был как никогда солнечным и ясным. Нехал поли—

вала цветы и наслаждалась утренним лучистым солнышком. Юная

девушка проживала совсем одна. Бывшая воспитанница Стам—

бульского детского дома, она поселилась в Ургупе, где сначала

снимала жилье и работала не покладая рук, потом купила себе

скромный домик на окраине городка, посадила превосходный

сад из разных сортов роз и других цветов и наслаждалась уходом

за ними и запахами цветущего сада. Эти чудесные ароматы напо—

минали ей детство в семье. Мама, папа, брат и она. Но счастливая

и безмятежная жизнь закончилась, когда ее родители погибли

в автокатастрофе. Тогда девочке было всего пять лет. Именно

с тех пор она воспитывалась в детском доме. Никто даже и не

задумывался о том, что она уехала из Стамбула из—за одного

человека. Несчастная девушка забеременела от Мехмета Сорала,

сыночка богатых родителей, который безумно полюбил ее. Теряя

голову, он бросился в огонь и опалил свои крылья. Он чуть не

погубил любимую и ее будущего ребенка. Нехал не знала, что

Мехмет ничего не сказал своим родителям про нее. В тот день,

когда она пришла к ним в дом, чтобы войти туда невестой Мех—

мета, его отец и мать воспротивились этому. Господин Неджат

сразу пригрозил девушке, что если она не уедет из Стамбула и не

исчезнет из жизни его сына, то она не останется в живых. Несча—

стной девушке ничего не оставалось, как в панике и страхе за

свою жизнь и жизнь своего малыша уехать из Стамбула. Она

уехала в Каппадокию и поселилась в Ургупе. Когда Мехмет уз—

нал, что она уехала, он назло ей женился на Назльі Элмаз.

А спустя семь месяцев Нехал родила девочку и назвала ее Берд—

же, в честь своей матери. Вскоре у Мехмета Сорала родился пер—

венец – сьш, которого он назвал Эрдоган. Потом появились Бихтер,

Эшлейф и Намьік. Нехал из газет узнавала о том, что происхо—

дит в жизни Мехмета. Она плакала, когда читала новости о нем.

2011 год. Турция. Ван.

Перед тем как улететь в Стамбул, Вурал вновь пришел

к своему отцу на северное кладбище. Он присел рядом с его

могилой и, плача, прошептал:

– Видишь, папа, я плачу над твоей могилой. Знаю, ты сейчас

сказал бы мне: «Все, перестань, Аллах обидится и накажет тебя».

Но я не могу не плакать. Слезы. Слезы, они льются. Льются

с горечью по моей щеке. Даже этот холод не может затушить

жар внутри. Эта пустота, которую ты оставил после себя, с каж—

дой минутой прибывает все сильнее и сильнее, словно опусто—

шает целый океан, а я, как тот дельфин, барахтаюсь в лужице,

которая вот—вот испарится. Отец, что я буду делать без тебя?

Как я смогу управлять всеми делами, которые ты оставил? Иб—

рагиму и дела нет до всего этого. Можно подумать, что он не

член нашей семьи.

Тут молодой человек взглянул на свои часы и добавил:

– Уже семь тридцать. Отец, мне нужно ехать домой, в Стам—

бул, к жене и всем другим проблемам. Но знай, я всю жизнь

буду душой и мыслями с тобой.

Вурал в последний раз взглянул на могилу и медленно

направился к своей машине.

Госпожа Белькиз была обеспокоена, она плакала и все вре—

мя думала о чем—то. Ее задумчивость пугала Фереде. Женщина

ни на шаг не отходила от своей свекрови. А малютка Ясмин

ничего не понимала, находясь возле матери, она лишь огляды—

валась по сторонам. Госпожа Белькиз вспоминала свое прошлое,

вспоминала, что она бросила в Илдыре. Женщина не просто

оставила там часть себя, но оставила и душу где—то там, в пучине

моря. После того как погода успокоилась, Белькиз узнала, что

судно, на котором плыл ее любимый, потерпело крушение. По—

гибли все члены команды. В тот момент женщина чувствовала

еще больше боли, чем сейчас.

Савашь читал газеты, которые накопились в доме у знахаря

Чинара за все это время. Из них он узнал, что Бихтер Сорал

вышла замуж за Вурала Устюна. От ревности он захлебывался

злобой и яростью, с гневом он разодрал эту газету с криками:

– Как ты могла так с нами поступить?! Обещала быть

всегда со мной, а сама вышла замуж. Лучше бы я умер, чем

принять от тебя такое предательство!

Но, заметив половинку оборванного заголовка другой газе—

ты, он прочитал его. Возле фото Бихтер была надпись: «Неуже—

ли это попытка суицида или несчаст…». «Как известно, госпожа

Бихтер… Выпала из автомобиля своего мужа на большой ско—

рости. Возможн… Странно, но двери автомобиля были исправны.

Возможно, это была попытка суицида на почв… Родственники

комментариев не дают. Ее отец, Мехмет Сорал, обеспокоен слу—

чившимся… Пока известно, что госпожа Белькиз парализ…».

Из этих обрывков фраз он понял все. Огонь надежды заго—

релся в нем снова. Савашь понимал, что был несправедлив

ко мне. Он аккуратно и нежно оторвал фотографию любимой

женщины, со страстью прижал ее к груди и сказал:

– Прости… Я не знал. Не знал, что ты пыталась умеретъ из—за

меня. Обещаю тебе, я отомщу за нашу любовь.

Турция. Стамбул.

Вурал вместе со всеми прилетел в Стамбул. Он обеспокоен—

но посмотрел на мать и спросил ее:

– Мама, ты звонила Бихтер? Кто остался с ней дома?

Женщина в ужасе посмотрела на своего сына и воскликнула:

– О Аллах, я совсем забыла про нее! Сыночек, если честно, то

я не знаю, кто остался с ней.

Вурал возмутился:

– Мама, 0 чем ты говоришь? Как ты не знаешь, кто остался

с моей женой? Мама, ты что, забыла, что Бихтер больна?

– Можешь не беспокоиться, братец, хоть она и одна, но сама

отлично справится. Если не веришь, поедем быстрее домой

и убедишься в этом сам,– добавила госпожа Фереде.

Вурал всю дорогу до дома названивал мне по телефону. Но

я была не в состоянии взять трубку, поэтому в его телефоне

шли длинные гудки.

Вурал нервно дергал руль и жал на педаль газа, его машина

с сумасшедшей скоростъю неслась домой. Госпожа Белькиз, ис—

пугавшись, стала просить сына, чтобы он сбавил скорость.

– Милый, я прошу тебя, сбавь скорость! А то мы разобьемся!

– Мама, не бойся! Мы должны приехать домой как можно

быстрее. Чувствую, что—то произошло с Бихтер,– взволнованно

ответил Вурал.

Фереде обняла свою дочь и задумалась. «Мой милый Аллах,

лишь бы с ней ничего не случилось. Не думала, что буду так за

нее волноватъся». Наконец—то они приехали домой, молодой че—

ловек в ту же секунду ринулся к дому, открыл дверь и побежал

наверх по лестнице. Он увидел меня, лежащую на полу. Я была

без сознания, лежала с окровавленным лицом. Вурал сразу же

взял ледяное тело на руки и отнес в спальню. Напуганный, он

присел рядом и стал хлопать ладонями по моему лицу.

Неожиданно я почувствовала прикасания к своему телу. Когда

я открыла глаза, то увидела перед собой склоненного Вурала.

Смотря на него, я заплакала и спросила:

– Где ты был? Почему оставил меня одну в этом доме? Да

будь ты проклят, Вурал Устюн!

Он посмотрел в мои глаза, а после ответил мне:

– Аминь!

После этого дня я пошла на поправку. Ноги мои почти восста—

новились. Но моральное состояние было ужасно подавленным.

Этот особняк казался мне золотой клеткой, а я словно канарей—

ка, закрытая в ней, которая попыталась вырваться наружу из

этой западни. Мои хозяева не хотели меня выпустить на волю

и все сильнее прятали от чужих глаз.

Вурал все так же ездил к Асу, наслаждался временем, прове—

денным с ней, а после возвращался домой. Девушка все ждала

и надеялась, что он сделает ей предложение. Но Вурал не соби—

рался этого делать. Он словно потерялся, запутался. Каждый

день он приезжал на берег пролива, чтобы подумать, стоило ли

все того или нет. «Неужели я стою во главе такого огромного

клана? Я, Вурал Усттон. Какой огромный холдинг свалился мне

на плечи. Давят на меня со всех сторон. Не знаю, что от меня

нужно всем этим людям. Не знаю, какой товар, не понимаю.

Иногда мне кажется, что меня загоняют в угол. То работа, то

клан, то Асу, то Фереде и Бихтер. Сейчас ей намного хуже, чем

мне. Невестка называет ее убийцей, она вышла за нелюбимого.

Неужели до конца своих дней она будет меня проклинать?

Я должен буду расположить ее к себе как можно лучше. Стать

для этой девушки надежной опорой».

В особняке Устюнов было шумно, все женщины готовили

всякие вкусности. На первом этаже Вурал устанавливал елку.

Мне тоже хотелось чем—нибудь заняться и помочь. Я впервые

встала на свои изувеченные ноги уже уверенно. Они почти

совсем не болели, я шла на поправку все быстрее и быстрее.

Когда я спускалась вниз, то увидела, как Вурал устанавливает

елку возле старинного камина. Осмелившись приблизиться

к нему, я решила спросить у своего мужа:

– Вурал, можно тебе помочь?

Он очень сильно удивился и, глядя на меня, поставив елку

на подставку, поднялся с корточек. Вурал не мог поверить сво—

им ушам и глазам. Смотрел удивленно на меня, и казалось в тот

момент, что радость переполняет его душу. Потом он сказал:

– Можешь помочь украситъ елку. Если, конечно, тебе будет

это не трудно.

У меня даже на душе стало легче, моя помощь хоть кому—то

в этом доме понадобилась. Я радостно принесла коробки с елоч—

ными игрушками с чердака. А Вурал заодно захватил мишуру

и гирлянды. Молодой человек не отводил глаз от меня. Каждую

минуту он пытался сблизиться со мной. Я увидела золотой шар

с рисунком сердца и взяла его. Только я захотела повесить его

на веточку, как Вурал тоже захотел его взять и коснулся моей

руки. У меня сильно забилось сердце. Взволнованно я перевеси—

ла игрушку на другую ветвь елки. А Вурал так и смотрел, не

отводя глаз, и все думал: «О Аллах, что со мной? Мое сердце

словно вырывается из груди! Почему я не могу отвести глаз от

нее? Что со мной?» Потом я взяла другую игрушку в руки

и задумалась: «Он мой враг. Он мой враг. Ты любишь Саваша,

а не Вурала, держи себя в руках и не теряй головы».

После того как мы украсили елку, я поднялась к себе. По—

дойдя к шкафу, я сняла с себя привычную рубашку с водолаз—

кой и брюки. Смотря на белоснежное коктейльное платье чуть

выше колена, я решила надеть именно его. Вскоре я накрасилась,

закрутила волосы, надела украшения из белого жемчуга. В об—

щем, я смотрелась словно Золушка, которая собралась на бал.

Посмотрев на часы, я увидела, что уже было 23.20. На первом

этаже все собрались, кроме меня. Вурал увидел, что мое место

пустует. Он немного приподнялся, поправил свой черный пид—

жак и попросил:

– Нужно сходить за Бихтер.

Чувство ярости и гнева пронзило госпожу Фереде. Ей была

невыносима даже мысль, что я буду сидеть за одним столом

с ней. Женщина от злобы и обиды прокричала:

– Не смей идти за ней!

Она озлобленно смотрела в глаза Вуралу точно так же, как

смотрела на нее сама госпожа Белькиз, которая гневно промол—

вила, глядя на нее:

– Не смей! Бихтер тоже член нашей семьи!

Встав из—за стола, сестра Фереде взглянула сначала на свек—

ровь, потом на зятя и воскликнула:

– Эта женщина не сядет за один стол со мной! Либо я уйду,

либо она! Решать вам!

Госпожа Белькиз еще сильнее взбесилась, ударив кулаком

по столу, и прогремела:

– Не хочешь сидеть? Не сиди! Тогда пошла вон отсюда!

– Мама! – воскликнул Вурал.

– Хорошо. Я уйду! – гордо ответила Фереде.

– Невестка! – воскликнул Вурал.

На его возглас женщина ничего не ответила и пошла на—

верх. В этот момент я изящно спускалась по лестнице встречать

Новый год, увидела разгневанную Фереде и остановилась, что—

бы спросить ее, что произошло. Как вдруг она вновь наброси—

лась на меня с криками:

– Мерзавка, это все из—за тебя! Из—за тебя, убийца! Убийца!

На крик женщины Вурал вместе с госпожой Белькиз тут

же отправились к лестнице. Фереде беспощадно била меня. Я не

удержалась и рухнула вниз, скатившись по ступенькам прямо

в ноги к Вуралу. Я осталась в сознании благодаря тому, что мы

с Фереде встретились на нижних ступенях лестницы. На моем

платье виднелась алая кровь, но, в общем, я была в порядке.

После того как Фереде сообразила, что наделала, то побежала

вниз посмотреть на плод ее творения. Через боль и обиду я все

же поднялась, бесстрашно смотря ей в глаза. Казалось, что я как

помятая трава. Ее мнешь, а она опять вырастает и поднимается,

тянется к теплым лучам солнышка. Не знаю, что тогда со мной

произошло, но мой рассудок помутился. Увидев на столе сереб—

ряный нож от сервиза, я схватила его и приложила к своему