Текст книги "Любовь и ненависть"

горлу. Приказным голосом я сказала:

– Вурал, прикажи охране открыть ворота. Если вы этого не

сделаете – я убью себя!

Но Вурал и не собирался меня слушать. Просто подошел ко

мне и попытался забрать нож. Я нечаянно его зацепила, нанеся

глубокую рану на его плече. Испугавшись крови, я выбежала на

улицу. Я знала, что задний двор не охраняется, и побежала туда.

Как назло, на улице был невыносимый холод. Выпало очень

много снега. Пробираясь через эти сугробы, я сломала каблуки.

Мне пришлось снять туфли и бежать босиком по режущему

снегу. От леденящего холода тело сводило судорогой, от мороза

болели ноги. Как только я перелезла через забор, мое сердце

и душа затрепетали. Я бежала куда глаза глядят.

Вурал очень болезненно вытащил нож из своего плеча. По—

том он посмотрел на испуганные лица домашних и промолвил:

– Что смотрите? Девушка просто защищала себя! Кстати,

где она?

Госпожа Белькиз с ужасом ответила ему:

– Не знаю, сынок!

– Не беспокойся, зять, я видела, как она выскочила на улицу

в платье. Ничего страшного, когда она окоченеет, то зайдет

в дом,– пробормотала угрюмая Фереде.

– Что? – в два голоса прокричали сын и мать.

В гневе и растерянности Вурал выскочил во двор и прика—

зал охране найти меня хоть из—под земли. Его люди нашли

лишь окровавленные следы на заднем дворе и туфли со сло—

манными каблуками. Увидев кровь на снегу, Вурал испугался,

сел в свой автомобиль и поехал на мои поиски.

Конечно, мне было страшно и ужасно холодно. Я шла вся

расстроенная, в крови, по ночному новогоднему Стамбулу. Ког—

да я встречала счастливых людей, которые вышли на улицу для

того, чтобы запускать салюты, мне становилось теплее. Когда

я шла, то практически не чувствовала ступни. Сбив их в кровь,

я продолжала идти вперед.

Вурал вместе с телохранителями объезжали каждую улицу,

каждый проулок Стамбула, но так и не могли найти меня. Мо—

лодой человек так испугался за мою жизнь, что даже не заме—

чал боли от нанесенной мной раны. Он лишь только тщательно

осматривал каждого прохожего в темноте на улице.

Сквозь этот невыносимый мороз я все же добралась до

пролива. Мое тело тряслось от холода, я присела на скамью

и стала смотреть на морскую воду. Я заплакала, с одной сторо—

ны, от радости, с другой – от обиды. Мне казалось, что в этой

спокойной пучине я смогу похоронить все свои беды и печали,

справиться с невыносимой болью в моем измученном теле

и в сердце, наконец—то освободиться от оков рабства. Я встала

и подошла к краю пирса, смотря на море. Мне казалось, что

подо мной огромная пропасть. Распахнув руки, словно крылья,

я бросилась в ледяную морскую воду. В это время мимо проли—

ва проезжал Вурал и заметил меня; выбежав из автомобиля, он

прокричал мне:

– Бихтер! Бихтер!

Подбежав к берегу, он увидел, что морская пучина уже по—

глотила меня, и, не побоявшись ледяной воды, бросился за мной

в море. Он увидел под водой белоснежное платье и плыл на его

сияние. Наконец, он настиг меня и схватил за руку под водой.

Вытащив из ледяной воды всю окоченевшую, он в ту же секун—

ду стал делать мне искусственное дыхание. Почти вся надежда,

что я осталась жива, у него исчезла. Вурал склонился надо мной

и заплакал от печали и чувства вины. На часах пробило двенад—

цать, и в небо запустили разноцветные сияющие и сверкающие

салюты. Все небо сияло лучистыми огнями. Вурал плакал над

моим телом, лаская мое лицо, и говорил:

– Любимая, прости меня! Я тебя не защитил, позволил тебя

унижать! Прости!

После этого прижал меня к себе, ему показалось, что все, что

было у него,– сгинуло в былых ненастьях, но если случится

нечто тревожное и размыкающее его с пропащим прошлым,

тогда жизнь, еще необходимая ему, вновь расцветится красками,

словно тот карнавал, что отшумел на пороге зрелости. Неожи—

данно я открыла свои глаза и сильно закашляла, стуча зубами,

промолвив:

– Зачем ты меня спас? Ты мог погибнуть сам.

Никто не мог бы поверить, что Вурал от радости поцелует

меня в губы. И я, на удивление, даже не сопротивлялась этому,

лишь потому, что очень сильно замерзла. Именно в эту ночь,

в машине Вурала, около пролива, под грохот салютов, между

нами и произошла та самая близость. В ту же секунду я почув—

ствовала, что люблю его, что мое сердце принадлежит только

ему, хоть оно и было разбито навеки. В тот самый момент я не

знала, что он любит другую женщину. Но почему он это сделал,

я до сих пор не понимаю. Ведь он спас меня лишь по одной

причине. И эта причина – мой отец и его мать. То есть —

обязательство перед кланом!

Люди возбужденно расходились по домам, еще продолжая

спорить между собой, сталкиваясь в дверях, на улице и возвра—

щаясь обратно. На улицах не было ни одной бродячей собаки,

все они попрятались в подвалах домов, поскуливая от грохота

салютов. Когда наступило утро, Вурал привез меня в особняк,

в этот каменный дворец. Спящую, он занес меня в эти камен—

ные стены. А госпожа Белькиз и Фереде ждали, словно на игол—

ках, смотрели на часы и переживали с тревогой. Когда женщи—

ны увидели меня и Вурала мокрых и замерзших, они сильно

испугались, а госпожа Фереде сразу задрала свой длинный нос

к потолку. Но ее душа искала прощения за то, что она сделала.

Чувство вины ее вновь сделало злой. Госпожа Белькиз подъеха—

ла на своем инвалидном кресле к сыну и спросила его:

– Вурал, сыночек, что случилось с вами?

Он остановился, потом посмотрел на меня и на мать и отве—

тил ей:

– Ничего. Мы просто решили искупаться в Босфоре, а по—

том мы заснули.

– Что? – испуганно воскликнула госпожа Белькиз.

– Мама, не кричи, Бихтер разбудишь,– прошептал Вурал,

поднимаясь вверх по лестнице.

Вурал зашел в спальню, положил меня на кровать, укрыл

двумя одеялами и ушел. Потом он переоделся и вновь ушел

к своей любимой, оставив меня одну на этой печальной кровати.

Турция. Ван.

Савашь совсем окреп, а знахарь Чинар помог ему с доку—

ментами. Он смело выехал из Вана в Стамбул, но перед этим

сказал знахарю:

– Отец, я никогда не забуду твоей доброты. Моя семья по—

гибла. Никого не осталось. А ты заменишь мне родного отца.

После этих слов он обнял старика, и тот сказал ему в ответ:

– Если честно, то я в жизни никогда не встречал такого, как

ты. Ни к кому так сильно не привязывался, как к тебе. Именно

в тебе, Савашь, я увидел сына, которого у меня никогда не было.

Ты навсегда теперь будешь моим сыном… Сынок.

Мужчина дал ему немного денег и мобильный телефон,

в надежде, что он будет ему звонить.

На улице становилось все холоднее и холоднее. Ведь на ка—

лендаре было уже 31 декабря.

В этот же день Савашь прилетел на самолете в Стамбул. Он

держал в руках рюкзак, который ему дал знахарь. Парень шел по

улице, грустно рассматривая разукрашенные витрины магазинов,

кафе, баров и ресторанов. Проходя мимо огромного здания, он

прочитал вывеску и пришел в бешенство. Холдштг «Устюн». Смотря

на эту вывеску, он вспомнил, как однажды он сидел со мной на

том самом месте, где убили его семью. Мы сидели и беседовали,

смотря друг на друга. И я тогда сказала ему:

– Савашь, мой отец получил выгодное предложение от хол—

динга Устюнов. Кажется, скоро эта кровная вражда закончится,

и мы вздохнем спокойно.

– Дай Аллах. Любимая, я рад за вас. Надеюсь, тогда я приду

свататься за тебя, и твой отец одобрит меня как зятя.

Смотря в его глаза, я ответила:

– Любимый, пускай даже и не одобрит. Сбежим… Сбежим

вместе. Не расстраивайся.

Мы улыбались, смотрели друг на друга и поцеловались,

а нежный весенний ветерок нежно развевал мои блестящие

волосы. Волосы той самой девочки из моей прошлой жизни.

Спустя три месяца мы встретились. Я была серьезно опечалена

и взволнована, едва сдерживала слезы, смотря на своего люби—

мого. Савашь сидел около меня и нежно вытирал с моего лица

слезинки. Тогда он осмелился спросить. Именно та самая моя

фраза изменила его судьбу. Он надеялся только на одно. Но

вышло совсем по—другому. Я заплакала, смотрела молча на него.

– Что—то случилось, любимая моя? Ты позвала меня и ска—

зала, что это срочно.

– Позвала. Моя жизнь разбита, словно… Словно она ничего

теперь не стоит. Мне даже кажется, что я вещь, которую можно

купить или продать. Скажи, почему именно наша любовь долж—

на страдать?

Молодой человек удивленно взглянул в мне в глаза и про—

молвил:

– Что случилось, Бихтер? О чем ты говоришь? Я тебя не

понимаю. О чем ты?

Я резко вскочила, взяв небольшой камень с земли, и сказала:

– Меня выдают замуж за Кималя Устюна. Родители реши—

ли пожертвовать меня, как барана. Это невыносимо. Знаешь, Са—

вашь, человек быстро привыкает к боли. Я узнала это благодаря

родным. Мне настолько больно, что я не вижу в этом смысла.

Я не вижу смысла жить дальше. Ладно, не обращай внимания.

После сказанных слов я швырнула этот камень в воду,

и зеркальная гладь воды покрылась рябью. Но груз этого кам—

ня так и остался на душе у Саваша.

Вот вновь название этого холдинга поразило разум молодо—

го человека. Он все шел и шел, видя перед собой любимую

и читая ей стихи: «Не думай, что я забыл о тебе. Если волны

бьют о скалы. Они наступают и отступают. Не думай, что я умер,

и не плачь. Хотя я бы отдал все ради одной твоей слезы…»

Потом Савашь увидел гостиницу, снял номер, зашел в него

и, совсем уставший, лег на постель. Время тянулось медленно,

словно черепашка, плавающая вдоль песчаного берега моря. Он

все думал о том, где он допустил ошибку. Где оплошал? Но так

и не нашел ответа на свои вопросы. Любуясь моей фотографи—

ей, вырванной из газеты, Савашь вспоминал все наши счастли—

вые моменты: как я впервые села на его лошадь по кличке

Каракыз, как смогла за час научиться держаться в седле лучше,

чем он. Он вспоминал день нашего первого свидания. Савашь

пригласил меня на чай в кафе. Я была очень грустной, сидела

напротив него и рассматривала журналы 0 лошадях, которые он

принес. Я смотрела на картинки и сказала:

– Лошади очень красивые животные.

– А ты хочешь покататься на них? – спросил Савашь.

Я сначала обрадовалась, а потом промолвила:

– Я бы с удовольствием! Но, к сожалению, я не умею ездитъ

верхом. Просто папа запрещал мне садиться на лошадь. Он счи—

тает, что женщине это не нужно.

– Тогда поехали учиться? – воскликнул Савашь.

Я невероятно обрадовалась и промолвила:

– С превеликим удовольствием.

Когда мы прибыли на конеферму, нам показали лошадей.

Я завороженно смотрела на одну, белую, словно снег. Ее грива

блистала, как фольга на солнце, от белизны шерсти слепли глаза.

Савашь заметил, что мне понравилась эта лошадь. Он взял меня

за руку и сказал:

– Ну что, пойдем?

Савашь подвел меня именно к Каракыз, потом взял лошадь

за уздечку и сказал:

– Я вижу, эта лошадь тебе понравилась?

– Да, очень, очень! Она такая потрясающая!

– Эту лошадь зовут Каракыз. Она очень импульсивная, но

если ей понравится человек, то тогда она за него даже жизнь

отдаст.

Савашь до сих пор помнит, как я села на нее.

Когда мужчина посмотрел на часы, то до Нового года оста—

валось всего пятнадцать минут. Он оделся и вышел на улицу.

Блуждая среди этой веселой толпы, Савашь заметил Асу. С ней

он был знаком, но девушка вряд ли об этом помнила. Закадыч—

ные подруги устанавливали фейерверки на улице, готовились

к встрече Нового года. Мужчина подошел к ним и заговорил

с Асу:

– Асу? Неужели это ты?

Когда девушка обернулась, то увидела знакомое лицо.

– Кто вы? – спросила его Назан.

– Назан, подожди. Я сама у него узнаю. Простите, мы знако—

мы?

– Кажется, ты меня не узнала? Ну ладно, я напомню тебе.

Мы вместе летели в Рабат в одном самолете.

– 0, мой Аллах! Савашь, неужели это ты? – радостно вос—

кликнула девушка. Взяв бокалы с шампанским, она вручила

моему любимому один бокал и сказала: – Савашь, за встречу!

Через три минуты Новый год. Ну что, загадывай желание!

Как только часы пробили двенадцать, Савашь закрыл глаза

и прошептал про себя: «Чтобы все, кто причинил нам вред,

поплатились за это сполна!»

1985 год. 26 января. Турция. Измир. Илдыр.

Белькиз родила маленького, беспомощного мальчика. Когда

она посмотрела на него, то сразу же сказала:

– Каан, сыночек мой. Мой маленький принц.

Прижимая его к груди, девушка тяжело дышала и нежно

ласкала по головке. Госпожа Сабиха печально смотрела на своего

высокомерного мужа, господина Бора. В тот день по ее морщини—

стым щекам текли горькие слезы. Мужчина все время ходил по

гостиной в гневе, потом взглянул на жену и промолвил:

– Сабиха, ради Аллаха, не реви! Если этот ублюдок останет—

ся в доме, то наш клан и семья будут уничтожены. Ты думаешь,

мне не жаль этого младенца? Но нельзя! Понимаешь, нельзя!

Женщина лишь только увела глаза в сторону, сказала:

– Я знаю только одно: на чувства своей дочери тебе напле—

вать, если ты оправдываешь свой поступок тем, что так надо!

Тогда я могу сказать тебе только одно, Бора: даже животные не

бросают своих детей. А ты отбираешь малыша у собственной

дочери? Что это такое? Кто ты, Бора?

– Довольно! – озлобленно прокричал мужчина и после

добавил: – Хватит, Сабиха! Хватит! Эта мерзавка, которую ты

называешь дочерью, принесла в подоле позор на наши головы!

Она нас измазала грязью! Все, на этом наш разговор окончен!

С меня довольно!

Мужчина в ярости помчался к дочери в спальню. Словно

обезумевший тигр, кидался он на всех подряд. Несчастная Саби—

ха испугалась, что он сделает что—то плохое внуку, и побежала

вслед за ним. Когда Белькиз увидела отца, то заулыбалась

и сказала то, о чем потом горько пожалела:

– Папочка, это твой внук, Каан. Посмотри на него.

Господин Бора сковал свои чувства, глядя на ребенка. Потом,

скрепя сердце, прокричал:

– Энисе!

Домработница Энисе вбежала в спальню вслед за госпожой

Сабихой. Она промолвила:

– Слушаю, господин.

Мужчина сказал:

– Энисе, забери у госпожи Белькиз ребенка.– Протягивая

девушке листок бумаги, он добавил: – Вот, по этому адресу

отнесешь его и отдашь.

Услышав эти слова отца, девушка зарыдала и, прижимая

к себе младенца, закричала, как раненая голубка:

– Что? Пап, нет, я ни за что не отдам Каана! Это мой сын!

Тогда казалось, что из земли вырывают дерево, а его корни

еще глубоко удерживают его там. Они пытаются удерживать

его там из последних сил, хватаются за рыхлую почву.

Как только Энисе подошла к девушке, чтобы забрать малы—

ша, госпожа Сабиха прокричала:

– Энисе, не смей трогать ребенка! Не смей!

Увидев, что женщина воспротивилась его приказу, господин

Бора ударил жену и прогрохотал, словно раскат грома:

– Убейте его! Убейте его!

– Что? – испуганно пробормотали женщины. Их потрясли

слова господина. Его хладнокровное и ледяное сердце сковало

всех находящихся там людей. После этих разрушительных фраз

мужчина вышел из комнаты. Вскоре туда вошли двое охранни—

ков. Один из мужчин подошел к госпоже Сабихе, а другой

к девушке и жестоко схватил ее. Потом Энисе забрала ребенка.

Белькиз рыдала, вырывалась из лап мужчины и кричала из

последних сил:

– Нет, нет, нет! Прошу тебя, умоляю! Мой сын! Нет! Нет! —

Она все хваталась за пеленку, в которую был завернут ее ребе—

нок. Девушка громко плакала и кричала. Госпожа Сабиха тоже

обливалась слезами, билась и кричала, разрывая себе горло:

– Отпусти меня, ничтожество! У тебя что, совсем нет сердца?

Отпустите! Мой внук! Нет! Нет, нет, нет! Куда ты его уносишь?

Отпусти меня!

Охранник стоял и чуть не плакал, но все же не переставал

держать женщину. Он не выдержал и сказал, смотря в ее несча—

стные глаза:

– Простите, госпожа, но если я вас отпущу, то меня убьют.

Я не могу ослушаться господина. Хотел бы, да не могу, про—

стите.

– Плевать я хотела на твои извинения! Да покарает тебя

Аллах! Чтобы вы все сдохли, вы хуже собак! Вы поплатитесь за

мучения моей дочери! Поплатитесь!

Сабиха смотрела на мучения своей дочери, как та, уставшая

после родов, пытается вырваться, заливаясь слезами.

Пока все пытались успокоить женщин, Энисе отнесла ре—

бенка по адресу, написанному на том листке. Она подошла

к небольшому старому каменному дому и постучала в выкра—

шенную в голубой цвет дверь. Младенец сильно плакал. Девуш—

ка пыталась его успокоить, но у нее ничего не получалось. В эту

пору стоял как никогда сильный мороз, он пронизывал до ко—

стей. Боясь застудить младенца, Энисе еще сильнее постучала.

Дверь отворила женщина. Ей было приблизительно тридцать

лет, черноволосая, не очень красивая, державшаяся за бадик. Она

усталым голосом спросила:

– Что тебе, милая?

Энисе взволнованно ответила, жалобно смотря на мальчика:

– Я от господина Бора. Он велел отдать его вам. Вы же

госпожа Горкем?

– Да, это я. Как зовут младенца? – Эта загадочная женщина

взяла на руки малыша и спросила: – Мальчик?

– Да, мальчик. Его мать хотела, чтобы его назвали Кааном,—

ответила ей девушка. Горкем, улыбнувшись, взглянула на Энисе

и сказала:

– Красивое имя. Да и малыш тоже симпатичный. Да будет

доволен тобой Аллах!

– Аминь.

Первое время после того как у Белькиз забрали сына, она

все время слышала его плач, чувствовала его запах, ее наполняла

невыносимая ненависть к отцу. Госпожа Сабиха стала сторо—

ниться своего мужа. Спустя какое—то время они вернулись

в Ван. Белькиз вскоре выдали замуж за Охмета Устюна, потом

она родила ему сыновей. Но после потери первого ребенка в ее

душе появилась глубокая рана, после всего происшедшего она

стала очень жестокой, не считалась ни с кем и лишь проливала

кровь, несмотря ни на что.

2012 год. Турция. Измир. Илдыр.

Вот уже прошла целая неделя после Нового года. В особняке

Ханджиоглу праздник так и не прекращался. Господин Салих

с женой Горкем и сыном Кааном продолжали веселиться. Каан

стал уже совсем взрослым парнем, высоким, красивым, с кари—

ми глазами и черными коротко стриженными волосами. На

правой скуле под глазом у него была небольшая родинка. Каан

учился в США в магистратуре. К тому же он выучил три язы—

ка: французский, русский и английский. Любил выходить

с друзьями в море, чтобы ловить рыбу. Занимался верховой

ездой, игрой на гитаре. В общем, в Илдыре Каан Ханджиоглу

был самым завидным женихом для всех незамужних девушек

этого города.

Турция. Стамбул.

Я уже целую неделю избегала встречи с Вуралом. Да и он

сам не горел желанием меня видеть. Сегодня я решила погулять

немного по Стамбулу. Заодно сходить за покупками. Ведь я уже

шла на поправку. Сегодня мне нужно было обязательно пого—

ворить с Вуралом о том, что было между нами. Подходя к двери

его комнаты, я занервничала, но все же решилась постучаться.

Но мне никто так и не открыл дверь. Тогда я решила зайти

сама в его спальню. Зайдя, я увидела совсем нетронутую по—

стель, словно Вурала вообще здесь не было. Мне стало грустно,

я подошла к двери, открыв ее, и неожиданно столкнулась с Вура—

лом. Мое сердце забилось очень сильно. Я словно потеряла дар

речи от волнения, но потом промолвила:

– Извини, Вурал. Я тебя искала.

– Зачем? – грубо ответил он, пройдя в свою комнату.

Я так и осталась в дверях, сжимая свои руки от волнения.

Но все же я осмелилась его спросить:

– Вурал, позволь мне сегодня выйти на улицу. Мне необхо—

димо кое—что купить.

Его звучный от бешенства голос, казалось, заполнил всю

комнату. В этот момент в особняке все замерли, страшась шева

главы клана. Люди были раздавлены им. А он все кричал гром—

че и громче:

– Никуда ты не пойдешь!

Мне стало очень обидно, я высказала ему все, что было у меня

на душе:

– Ты хочешь сказать, что мне даже в магазин выйти нельзя?

Ну уж нет, Вурал! Ты меня здесь не удержишь! Я выйду в город,

хочешь ты этого или нет! Хватит с меня! Хватит!

Прокричав все это, я захлопнула его дверь и убежала в свою

комнату переодеваться, чтобы выйти за покупками. Я не успела

опомниться, как двойные массивные двери распахнулись с трес—

ком ломающегося дерева и в моей спальне очутился Вурал.

С такой силой он обозначил свое появление и вдобавок ко

всему свое дурное расположение духа. Когда он увидел, как

я надеваю белую рубашку в коричневую клетку, мужчина гру—

бо схватил меня за руки и, не дав застегнуть пуговицы, вновь

стал кричать на меня:

– Во—первых, как ты могла зайти ко мне в комнату, когда

меня там не было! Во—вторых, ты никуда не пойдешь потому,

что я так хочу! А в—третьих…

Перебив его, я с гордостью подняла голову и, смотря ему

прямо в глаза, воскликнула:

– А мне плевать, что ты хочешь или не хочешь! Я тебе не

рабыня, ясно? Если ты думаешь, что из—за той минутной слабо—

сти я буду выполнять все твои желания, то ты глубоко ошиба—

ешься! Ты воспользовался моментом, когда мои руки и ноги не

слушались меня! Сделав свое дело или выполнив супружеский

долг, ты почему—то решил сделать меня своей марионеткой!

– Дрянь! – этот подонок ударил меня по лицу со всей

силы и добавил: – Запомни, сука, теперь ты будешь делать то,

что я тебе скажу, лишь потому, что ты жена главы клана Устю—

нов! Ты жена Вурала Устюна! Вурала Устюна! Жена, понима—

ешь! Жена!

От его удара я упала на пол, держась рукой за лицо. На

лицо упали мои черные густые волосы и скрыли разбитые

губы и окровавленный рот. После всего, что он сделал, Вурал

вышел, даже не обратив внимания на то, что обронил зажигал—

ку и мобильник. Стоило ему выйти за порог моей комнаты,

как я услышала звук затвора замка. Вурал запер меня. В моей

голове шло все кругом, в глазах двоилось, в ушах были слыш—

ны удары моего сердца. Подойдя к двери, я обнаружила, что

она заперта. Как только я хотела в нее постучать, мобильный

телефон Вурала стал сигналить. Мне стало интересно, что там

пришло. Я понимала, что читать чужие сообщения неэтично, но,

к сожалению, это был единственный шанс узнать Вурала по—

ближе. Я подняла телефон с пола, и он вновь засигналил. При—

шло еще одно сообщение от какой—то Асу. Я мешкала, но все

же любопытство пересилило меня, и я осмелилась открыть все

три сообщения. Прочитав их, я оторопела. Там было написано:

«Любимый, я не хотела тебя обижать. Но я не смогла. Пойми,

Вурал, Назан могла не так понятъ нас», «Милый, не беспокойся,

впереди у нас длинная и счастливая жизнь. У нас еще будет

много таких ночей!», «Любимый, приезжай сегодня ночью ко

мне. Прошу тебя, прости меня. Я сильно люблю тебя всем серд—

цем. Твоя Асу».

У меня в голове зародилась одна—единственная мысль: не—

ужели Вурал переспал со мной только из жалости? Или просто

не смог поехать к этой девушке? Не знаю, возможно, от ревно—

сти, я не вынесла и швырнула его мобильник о стену. Вонзив

свои тонкие пальцы в волосы, я зарыдала от чувства обиды

и ненависти к нему. Мое желание умереть становилось все силь—

нее. Я взяла зажигалку в руки и промолвила:

– Значит, сука? Ну уж нет, я лучше уничтожу семейство

Устюнов, чем буду твоей марионеткой! Уничтожить клан, зна—

чит убить себя!

Я подошла к гипюровой занавеске вишневого цвета, зажгла

огонек и поднесла его к краю шторы. Пламя стало пожирать ее.

Потом огонь перекинулся на мебель, картины, одежду и другие

предметы. В спальне прогрохотали хлопки, их было несколько.

Как потом выяснилось, это взрывались в пламени пузырьки

с духами. Горели мобильный телефон и компьютер с телевизо—

ром. На грохочущий шум из комнаты выскочила Фереде. Жен—

щина увидела клубы черного дыма, которые выбивались из моей

комнаты. Фереде в панике стала кричать:

– Пожар! Пожар! Комната Бихтер горит! Она нас всех унич—

тожить хочет!

Я смутно услышала крик Фереде, потом потеряла сознание.

Вскоре малютка Ясмин испуганно заплакала и прижалась

к матери. На крик госпожи Фереде сбежались все. Вурал бежал

по лестнице, он слышал треск и видел черный дым, вырывав—

шийся из—под двери моей комнаты. Быстро среагировав, он вы—

ломал плечом дверь. Любопытная Фереде вместе с дочерью

пытались тоже заглянуть в мою комнату, как будто ей была

безразлична не только ее жизнь, но и жизнь ее дочери. Она

смотрела в глаза смерти, которая быстро пожирала весь дом.

Когда Вурал заметил ее с ребенком, то начал кричать:

– Невестка, уноси ребенка на улицу, сейчас же! Давай быст—

рее, пока пламя не перекинулось в коридор и другие комнаты!

Напуганная девочка ужасно кашляла, надышавшись едким

дымом. Глазки ее резало, а горячий воздух обжигал все ее тело.

Женщина послушалась зятя и в ту же минуту отправилась вниз

по винтовой лестнице. А Вурал увидел меня, лежащую без со—

знания на полу, еще не охваченном пламенем. От гари и дыма

он словно выплевал свои легкие наружу, глаза его ужасно сле—

зились. Копоть и сажа оседали на его теле, словно ночные мо—

тыльки, пытаясь облепить его сильнее. Мужчина из последних

сил поднял меня на руки и вынес из комнаты на свежий

воздух. Слуги пытались потушить пожар собственными силами.

Вскоре на улице стали слышны звуки пожарных сирен и ско—

рой помощи. Наконец—то обессиленный Вурал вынес меня на

улицу, возле выхода его встретила бригада скорой помощи, ко—

торая помогала другим пострадавшим. Я всего лишь надыша—

лась угарным газом и получила небольшое отравление. Но Ву—

рала ждал еще один удар. Доктор, который осматривал меня,

обнаружил, что я беременна. Этой благой вести обрадовались

почти все, кроме госпожи Фереде. Если честно, было не ясно, рад

или расстроен Вурал. На тот момент он находился лишь в смя—

тении. Одновременно парень думал сразу о двух девушках: об

Асу и обо мне. Он думал о том, как ему быть дальше. В ту

минуту, когда я открыла глаза, мне сообщили, что я беременна

от этого мерзавца. Мои чувства к нему раздвоились. Даже мож—

но сказать иначе: одновременно боролись два чувства – лю—

бовь и ненависть. Я ненавидела его еще сильнее, как и любила,

и от замешательства по моим щекам текли слезы. Я ждала, что

он зайдет ко мне, но Вурал вообще уехал из больницы вновь

к этой Асу.

Турция. Каппадокия. Ургуп.

Несчастная девушка два дня назад похоронила свою мать

госпожу Нехал Уналмиш. Юная Бердже не могла понять посту—

пок своей матери. Почему она не сказала ей, что ее отец Мехмет

Сорал? Почему она не сообщила ему, что беременна? Зачем

лишила ее отцовской любви? Перед девушкой стоял нелегкий

выбор: остаться в Ургупе и дальше продолжать работать в мага—

зине керамики либо уехать в Стамбул и наконец—то познако—

миться с отцом. Она сидела в смятении и плакала, думала: стоит

ли ей продолжать свое жалкое существование, пытаясь зарабо—

тать себе деньги на хлеб, либо испытать судьбу в Стамбуле —

такой выбор стоял перед девушкой. Ее желание было одно:

прижаться к груди отца.

Турция. Стамбул.

Тем временем Вурал приехал на набережную пролива. Хоть

была ночь и ледяной холод, он смотрел на огни Босфорского

моста, который соединял два полуострова. Его отражение блис—

тало барашками, которые бегали по ночной воде Босфора. Вурал

прослезился, а потом заулыбался, и вскоре его лицо опять по—

мрачнело. Печальный, он снова сел в свой автомобиль и поехал

к прекрасной Асу.

Вурал подъехал к ее дому, вылез из автомобиля и постучал

в дверь, но никто не открывал. Пока он стучал, за ним все время

наблюдал Савашь. В его руках было оружие. Он медленно на—

правил дуло пистолета на Вурала и резко спустил курок. По—

смотрев на него, промолвил:

– Сдохни, скотина!

И тут же скрылся. Вурал почувствовал, что в него вошло что—

то горячее. Он упал на ледяной асфальт, ощутив боль в области

поясницы.

Спустя пятнадцать минут Асу с Назан подъехали на такси

к дому. Девушки вышли из машины и направились к квартире.

Неожиданно они заметили лежащего перед дверью и истекаю—

щего кровью человека. Подруги испугались, но тут Асу замети—

ла, что он еще в сознании, подошла ближе и воскликнула от

ужаса:

– О господи, Вурал! Мой Аллах! Неужели это сделал Явуз?

Назан, вызови скорее скорую помощь и полицию! Обещаю тебе,

любимый, я уничтожу Явуза за это! Потому что, кроме него, это

некому сделать.

Тем временем Савашь, заранее узнав, где живет Явуз, просто

подкинул пистолет к нему в дом, воспользовавшись тем, что

дома никого не было. Стрелял он в перчатках из незарегистри—

рованного пистолета.

Пока ехали скорая и полиция, Асу обнимала истекающего

кровью Вурала. Он находился еще в сознании, смотрел на нее

и со слезами промолвил:

– Прости… прости меня, прошу… прости.

– За что? За что ты просишь прощения? – спрашивала его

девушка, лаская его щеки и вытирая с них слезы.

Он продолжал через силу:

– За то, что не сказал тебе всей правды…

После этих слов он потерял сознание. Асу сильно испугалась

и стала кричать:

– Вурал! Вурал, открой глаза, прошу тебя! Вурал, милый, не

бросай меня, Вурал! Вурал!

Девушка испачкала свои руки кровью любимого, и весь

белый плащ ее покрылся кровавыми пятнами. Несчастная от

испуга рыдала все сильнее и сильнее. Назан подбежала к ней, но

она все так же стояла на коленях и держала любимого.

Вскоре приехала скорая, и врачи забрали Вурала в больницу.

В ту же больницу, куда отвезли племянницу Вурала, Ясмин. Гос—

пожа Фереде как раз выходила из палаты дочери и увидела

Вурала всего в крови. Его везли куда—то по коридору. Фереде

показалось странным, что около него была незнакомая девушка.

Несчастная сильно плакала и истерически кричала:

– Вурал, не покидай меня, прошу! Нет, не уходи, умоляю!

Нет! Нет! Не умирай!

Фереде в ужасе подбежала к нему и стала спрашивать у сес—

тер:

– Что произошло? Что случилось с ним? Это мой зять,

Вурал Устюн.

Один из медработников ответил женщине:

– У вашего родственника ошестрельное ранение. Извините,

пока я вам ничего больше сказать не смогу о его состоянии.

– Что? Неужели вы мне не скажете, будет он жить или нет?

Женщина расспрашивала докторов и постоянно плакала.

Ответа она не получила. Асу бежала за каталкой и громко ры—

дала:

– Вурал, не оставляй меня! Вурал! Не оставляй меня, Вурал!

Вскоре перед ней захлопнулась дверь операционной. Девуш—

ка прикоснулась ладонями к ней и продолжала звать:

– Вурал! Вурал!

Подавленная горем Назан подошла к ней и обняла несчаст—

ную девушку.

Явуз вернулся к себе в съемный дом. Зайдя в гостиную, он

увидел лежащий на столе пистолет и обойму. Мужчина с инте—

ресом взял его и спросил себя:

– Явуз, что это за чертовщина?

Вдруг постучали в дверь. Парень положил обойму на стол,

а пистолет засунул за ремень брюк за спину. Он быстро подо—

шел к двери и спросил:

– Кто там?

– Полиция! Откройте дверь!

Молодой человек испуганно открыл и увидел полицейских,

позади них стояла машина с мигалками, собралась небольшая

толпа народа, слышались разговоры.

– А что случилось? Кто знает? – спросила одна старушка.

Ей ответил мужчина:

– Я слышал, как один из полицейских сказал, что этот парень

стрелял в самого Вурала Усттона, хозяина холдинга Усттонов!

– Да вы что?

Из толпы понеслись возгласы и крики. Одна пожилая жен—

щина добавила:

– А с виду такой приличный молодой человек. Всегда здо—

ровался со мной на улице. Не могу поверить, неужели он на

такое способен?