Текст книги "В шаге от пропасти"

– Поверила.

– Зимина, да ты с ума сошла, что ль? – возмутилась она беспечности подруги. В голове не укладывалось, как она могла связаться с преступником.

– Я люблю его, – предвосхитив все не произнесенные вслух вопросы, заявила Елена.

– Лен…

– Кать, не надо. Я прекрасно знаю, как это выглядит со стороны и все, что ты сейчас мне хочешь сказать. Если бы я не была уверена в его искренности…

– Но ты же понимаешь, какие могут быть последствия?

– Понимаю, и ты даже не представляешь, как мне сейчас тяжело. Мы больше никогда не увидимся… Никогда… – она допила очередной бокал, но так и не почувствовала долгожданного облегчения. Горечь от расставания комом застряла в горле и мешала нормально расслабиться.

– Почему? – удивилась Катя.

– Два дня назад он улетел в другую страну и в Россию больше не вернется, – пояснила Лена и, не справившись с накалом эмоций, закрыла лицо руками. – За что мне все это? Я только встретила своего мужчину…

– Лен, ну погоди, не надо делать поспешные выводы, – попыталась подбодрить ее Измайлова и вселить хоть какую-то надежду.

– Какие нахрен выводы? Я жить не могу без него, я дышать не могу! Мне кажется, я с ума схожу…

– Это пройдет. Нужно просто пережить.

– Как? Где взять силы? Я и так постоянно об этом думаю, на работе еще нервы треплют. Начальница отчитывает меня, как школьницу, каждый день, а я и слова против не могу ей сказать!

– Пей.

– Да не хочу я больше, – отмахнулась Зимина и отодвинула фужер в сторону.

– Тебе нужно отвлечься на что-нибудь, нельзя так себя изводить. Вспомни наконец, что у тебя есть сын, проведи с ним время, – посоветовала Измайлова и сочувственно посмотрела на подругу. Она искренне хотела помочь, но только не знала как.

– Ты права, – заключила Елена и нервно постучала пальцами по столу. Сашка всегда был ее отдушиной, и, когда становилось совсем плохо, она просто смотрела на него и понимала: вот главный смысл ее жизни, тот, ради кого стоит жить.

– Извини, – Катя ответила на звонок. – Да, Ром. Уже подъехал? – вопросительно посмотрела на Зимину и, получив в ответ утвердительный кивок, сказала: – Хорошо, сейчас спущусь.

– Ждет?

– Лен, я не думала, что он так быстро приедет.

– Да ничего, я все понимаю.

– Проводишь?

– Спасибо за поддержку, – произнесла Елена уже в прихожей.

– Да перестань.

– Нет, мне, правда, нужно было выговориться…

– Я рада, если смогла тебе как-то помочь, – Измайлова мягко улыбнулась и обняла ее. – Отвлечься! – напомнила, выйдя за порог, и через несколько секунд скрылась за дверями лифта.

Московская область. БО «Васильки»

– Господи, чем ты думала? – возмущалась Юля, обрабатывая израненную спину Карины.

Красные полосы располагались настолько близко друг к другу, что невозможно было понять, где заканчивается одна и начинается другая. Осторожно, стараясь не доставлять девушке лишних страданий, она наносила заживляющую мазь и накладывала повязки.

– Громову отомстить хотела… – процедила Базанова, сжимая зубы от жгучей боли.

Она даже предположить не могла, что все так закончится. Бушин, конечно, не отличался особой нежностью, но ей всегда удавалось справляться с ним и до таких последствий их небезобидные любовные игры никогда не доходили. Сегодня Карина впервые реально испугалась за свою жизнь, ощутила, что прошла по острому лезвию смерти – одно неверное слово, и закончить она могла вместе с Громовым в подвале.

– За что? – недоумевала Михайлова.

– Он ударил меня, – охотно поделилась Базанова, невольно вспомнив этот неприятный момент. – Когда я назвала судью шлюхой. Меня! Из-за какой-то шмары!

Юля лишь иронично хмыкнула, прекрасно понимая чувства Тимура – наверно, она бы тоже не смогла сдержаться.

– Нет, я что, не права, что ль? Шлюха – она и в Африке шлюха, как ее ни назови.

– Ясно… Ну что, отомстила?

– Ай, аккуратнее! – громко прошипела Карина и поморщилась от болезненного жжения на коже.

– Стоило оно того?

– Ну-у, – задумчиво протянула она, соизмеряя цену результата и ценность своей жертвы. – Пожалуй, да. Моя спина, я надеюсь, скоро заживет, а Громов сдохнет в этом вонючем подвале.

– Не жалко?

– Он меня не пожалел. Почему мне должно быть его жалко? Я не пойму, ты вообще на чьей стороне?

– Я? Ни на чьей. Ты же говорила, что любишь его… – как бы между прочим заметила Михайлова. Она знала всю гнилую сущность Карины, но не думала, что дела обстоят до такой степени плохо.

– Любила да разлюбила, – невозмутимо ответила та.

– Ты ж ему фактически смертный приговор вынесла.

Юля осознавала всю серьезность ситуации: Тиму, скорее всего, уже не выбраться из подвала живым, а помочь ему нет никакой возможности. Ни у кого. Вся власть на базе принадлежала исключительно Бушину.

– Я тебя умоляю… Другого найду, не один же он мужик на свете. Кстати, как он там, не узнавала?

– Нет, меня туда не звали, Кораблев тоже ничего не рассказывал.

Юлия откровенно лукавила – всеми правдами и неправдами пыталась выяснить хоть что-то о состоянии Громова, но никто из охранников не посмел нарушить строгий запрет управляющего.

– Надеюсь, уже вправили мозги.

– Какая же ты жестокая…

– А с ними по-другому нельзя, чуть дашь слабину, на шею садятся.

– Ладно, отдыхай. Завтра зайду, посмотрю, как заживает, – закончив обработку ран, она собрала лекарства в чемодан и направилась к двери.

– Давай.

Оставшись в гордом одиночестве, Карина прокручивала в голове события последних месяцев.

Как только Громов появился на базе, она сразу оживилась. Казалось, их безмятежному счастью ничто не могло помешать. Ночи напролет не вылезали из постели, наслаждаясь друг другом, проводили вместе практически все свободное время. Базанова была от него без ума: высокий, подтянутый и симпатичный, – он сочетал в себе все качества идеального, по ее мнению, мужчины. Она была уверена, что это любовь, хотела начать с ним новую жизнь после того, как истечет срок действия контракта: выйти замуж, родить детей и жить долго и счастливо, – все как в сказках, которые читала в детстве.

Но с появлением судьи ситуация кардинально изменилась. С каждым днем Карина все явственнее ощущала, что теряет его. Громов стал уделять меньше внимания, ссылаясь на рабочую занятость. Все чаще она замечала, как он смотрит на Романову, и отчаянно ревновала, устраивала сцены, требовала объяснений, но так ничего и не смогла добиться. Уже тогда потеряла его, но не хотела этого признавать. Привыкла быть королевой, одной-единственной и неповторимой, а Ира вмешалась в ее планы и спутала все карты.

Теперь она понимала, что на самом деле никогда и не любила Тимура, это был чистой воды эгоизм. Чем больше он отдалялся, тем ярче разгоралась в ней спортивная злость, она стремилась доказать всем и, в первую очередь себе, что по-прежнему является лучшей, а Громов, по сути, был для нее просто членом, пусть и качественным, но членом.

Лишь на секунду представив Тима в подвале, она вдруг осознала, что не чувствует ничего, разве что самоудовлетворение от его страданий.

Глава 11

Тула. Квартира Куликовой

Тонкая тропинка извивалась по самому краю пропасти, от которой веяло холодом и сыростью. Романова не видела ни начала, ни конца пути и осознавала безнадежность своего положения. Страх сковывал легкие, мешая нормально дышать, проникал под кожу мелкими льдинками и стремительно разлетался по всему организму. Легкая ночная сорочка совершенно не грела, босые ноги стерлись в кровь. Каждый шаг отдавался болью во всем теле, но Ира не сдавалась, осторожно, чтобы не свалиться в черную бездну, шла вперед. Оступившись, она покачнулась и вдруг поняла, что это конец – еще мгновение, и темнота поглотит ее без остатка.

– Тимур! – крикнула Ирина в пустоту, и в следующую секунду сильная мужская рука крепко сжала ее запястье, не дав тем самым упасть.

Она не видела лица своего спасителя, но и без этого узнала его. Только Громов мог уберечь ее от беды, как делал это много раз. Всегда, когда нужна была помощь, он оказывался рядом.

Не говоря ни слова, Тим подхватил ее на руки и двинулся вперед по узкой тропинке. Романова забыла, как дышать, обхватив его за шею, тесно прижалась к мощной груди. Страхи отступили, сдавшись под напором мужской силы и уверенности. Именно в тот момент, когда она уже перестала бояться, когда покой и умиротворение заполнили душу, так некстати нагрянули непрошеные воспоминания. Горло сдавил спазм.

– Отпусти меня, я же не нужна тебе, – судорожно прошептала Ира ему в самое ухо и почувствовала, как напряглись стальные мускулы.

Остановившись на небольшом выступе, Громов опустил ее на землю и крепко сжал в объятиях, согревая своим теплом, заслоняя от всего плохого. Ирина жадно вдыхала запах его кожи, старалась пропитаться им насквозь, зарывалась пальцами в мягкие волосы, ласкала плечи и спину, желая сохранить в памяти тактильные ощущения.

– Ты моя, – хрипло произнес он и, обхватив ее лицо ладонями, погладил скулы подушечками больших пальцев. – Слышишь? Только моя…

В его голосе было столько решимости, что Романова не посмела возразить. Слезы радости одна за другой покатились по щекам. Она так долго ждала этих слов, что уже и не надеялась услышать.

– Твоя – согласилась безропотно и безвольно, принимая его истину. Стало абсолютно неважно, что было раньше, главное – сейчас он рядом, с ней. Она отчаянно нуждалась в нем, в его любви и заботе.

Жаркий поцелуй опалил податливые губы, с готовностью раскрывшиеся навстречу. Громов целовал ее очень нежно и одновременно требовательно, будто доказывая свое право на нее. А она и не спорила, все отдавала на откуп своей любви, буквально захлебываясь в переполнявших эмоциях.

Знала, что это всего лишь сон, но не хотела просыпаться, ей было настолько хорошо с ним в этом придуманном мире, что, казалось, время остановилось. Она только слышала, как гулко бьется его сердце, в такт ее собственному. Так и должно было быть, ведь они – две половинки одного целого, и ничто не могло разлучить их.

– Я хочу тебя, – едва уловимо произнес Громов и нагло запустил руки под ее сорочку, жадно изучая женственные изгибы.

Ира не понимала, что происходит: сон и реальность переплетались в тугой клубок и вызывали неподдельную тревогу. Магия внезапно исчезла, прикосновения Тимура больше не дарили тепло, даже наоборот, вызывали отвращение. Любимые губы вдруг стали чужими и безвкусными. Она поспешила отстраниться и, подняв голову, вздрогнула – на месте Громова стоял Кирилл и похотливо улыбался.

Романова резко открыла глаза. В комнате было светло и тихо, но она интуитивно чувствовала, что что-то не так. Помотала головой, чтобы отогнать наваждение и сразу же угодила в объятия мужа.

Проснувшись рано утром, Кирилл долго наблюдал за тем, как Ира спит. Безмятежная и трогательная, она невольно очаровывала его. Тонкая материя не скрывала соблазнительные формы фигуры, а на слегка осунувшемся лице еще больше выделялись огромные глаза. Ему всегда льстило, когда об Ирине отзывались как о красивой женщине, но сам он этого не замечал – привык. Столько лет они жили вместе, она была рядом, и Кир принимал ее присутствие как само собой разумеющийся факт, совершенно не задумываясь о том, что случится, если жена вдруг исчезнет.

Когда Ира ушла, он долго отказывался верить в то, что это конец, и все еще надеялся на ее возвращение. Но она снова удивила: просто вычеркнула его из своей жизни, будто и не было многолетнего брака. Тогда Кирилл во всех красках испытал на себе горечь одиночества и отчаяния. Он не любил ее в общепринятом смысле этого слова, но с ней всегда чувствовал себя значимым.

Ирина улыбнулась во сне. Романов взял ее за руку и, после того, как она сжала ладонь в ответ, осмелел. Желание вспыхнуло так внезапно, что он не смог сдержать свой порыв и принялся нежно поглаживать бархатистую кожу. Открывал ее тело заново и удивлялся, как раньше не замечал, насколько оно прекрасно. Сжимая ее в своих руках, он ощущал, как жизнь вновь наполняется смыслом, и искренне верил в то, что сможет вернуть жену в свой дом, в свою постель.

На доли секунд Ира замешкалась от неожиданности и, наконец придя в себя, начала вырываться, но сделать это оказалось не так уж и просто. Кир крепко держал ее, открыто демонстрируя свои намерения.

– Да перестань, – беззлобно проворчал он, продолжая скользить ладонью вверх-вниз. – Я так соскучился. Уже забыл, какая ты красивая…

Не обращая внимания на сопротивления, поцеловал за ушком и медленно спустился к шее. Он был уверен в своей сексуальности и считал, что супруга тоже хочет его, просто все еще обижена из-за измены, поэтому вознамерился пробудить в ней ответный огонь во что бы то ни стало.

– Не прикасайся ко мне, – сквозь зубы процедила Ира. Неприятные прикосновения, подобно наждачной бумаге, царапали нежную кожу, а от слюнявых поцелуев все внутри содрогалось.

Ей казалось, что Кирилл все правильно понял относительно формата их отношений, но она ошиблась. Тяжело переживая личную драму, настолько углубилась в себя, что не видела ничего вокруг. Совсем не замечала, с каким вожделением смотрит на нее муж, и привычно ложилась с ним в одну постель, не ожидая подвоха. А теперь приходилось пожинать плоды своей беспечности.

– Ну сколько можно, я же не железный, – прохрипел Романов, зарываясь носом в ее мягкие волосы.

Длительное воздержание делало свое дело: его уже потряхивало от возбуждения. Воображение услужливо рисовало картинки любовных утех с женой в главной роли, он жаждал поскорее закончить эту неинтересную игру и приступить уже к реализации своих эротических фантазий.

– Я не хочу!

От страха Ирину сотрясала мелкая дрожь, а сердце ее взволнованно трепыхалось. Одна только мысль о том, что ее телом будет владеть другой мужчина, вселяла настоящую панику. Она глубоко дышала, отчаянно стараясь взять себя в руки.

– Зато я хочу, – засмеялся Кирилл, абсолютно не заботясь о ее состоянии, и теснее прижался пахом к упругим ягодицам, чтобы она смогла в полной мере ощутить всю силу его желания.

– Нет! – взорвалась Романова. Скинула с себя тяжелые руки и мгновенно вскочила с кровати. Прерывисто дыша, смотрела на его довольно улыбающуюся физиономию и явственно ощущала, как злость закипает в крови.

– Что ты себе позволяешь?

– Ир, ну хватит, мы же взрослые люди.

– Вот именно потому, что мы взрослые люди, ты должен уяснить. Я не собираюсь с тобой спать, – чеканя каждое слово, заявила Ирина.

От возмущения щеки ее полыхали ярким румянцем, а глаза словно метали молнии. У Кирилла перехватило дыхание – в гневе она была еще прекраснее. Не поверив в серьезность ее слов, он решил идти напролом. Откинул одеяло и, гордо продемонстрировав мужское достоинство, снисходительно попросил:

– Ну хотя бы поцелуй его, он-то тебя хочет…

Ира скользнула взглядом к паху, но не увидела ничего для себя нового: небольших размеров член в поросли жестких волос. Кир не являлся любителем интимный стрижек, раньше ее это не волновало, а сейчас вызывало отвращение. Невольно представив, как дотронется до этого безобразия губами или языком, она зябко передернула плечами. Желудок скрутил сильный мышечный спазм, а к горлу резко подступила тошнота. Нервно сглотнув, Ирина попятилась к двери.

– Ну же, Ир! Когда ты успела стать такой недотрогой? – подбодрил ее Кирилл и встал с постели. – Смотри, я могу подумать, что у тебя кто-то есть.

Ира не смогла ничего ответить – реакция организма не оставила выбора. Прикрыв рот ладонью, она выбежала за дверь и закрылась в ванной комнате.

Московская область. БО «Васильки»

Находясь на границе сна и реальности, Громов блуждал в глубинах сознания, тыкался, как слепой котенок, ища выход из лабиринта, но неизменно нарывался на глухую стену. Абсолютная темнота и звенящая тишина не предвещали ничего хорошего. Сил не осталось, руки давно опустились, но он упрямо продолжал искать Ирину, потому что чувствовал, что в его памяти она еще жива.

Он знал, что протянет совсем недолго – из этого подвала выносят только вперед ногами, Бушин, как хищник, почуяв запах крови, уже ни за что не выпустит свою жертву. Будет играть, мучить, изводить пытками и наслаждаться причиненными страданиями. Тимур смирился, принял свою судьбу как данность, и единственное, чего ему хотелось сделать напоследок – это прижаться к любимой женщине, ощутить тепло ее нежной кожи, вдохнуть знакомый запах и, хотя бы на миг, забыться в ее объятиях.

– Тимур! – вдруг услышал он пронзительный крик Романовой и сломя голову помчался на звук.

Успел как раз вовремя, схватил ее за запястье, не позволив упасть в глубокую бездну. Не говоря ни слова, подхватил на руки и пошел по узкой тропинке, пролегающей по самому краю пропасти.

Крепко прижимая Иру к себе, он чувствовал, как душа его вновь оживает, почти потухший огонь разгорается с новой силой.

– Отпусти меня, я же не нужна тебе, – ее тихих шепот заставил напрячься. Тим понял, что она имеет в виду. При воспоминании об их расставании сердце мучительно сжалось – он должен рассказать ей правду.

Остановившись на небольшом выступе, Громов опустил Ирину на землю и стиснул в объятиях до хруста костей. Она здесь, рядом с ним, такая родная и любимая, – он ощущал ее каждой клеточкой своего организма и именно в этот момент был невероятно счастлив. Все тяготы последних дней отошли на второй план, осталась только она, самая желанная и до боли ему необходимая. Сейчас, как никогда, он жаждал смерти, чтобы воссоединиться с ней навсегда.

– Ты моя, – прохрипел, едва сдерживая переполнявшие его эмоции. – Слышишь? только моя…

– Твоя, – тихонько произнесла она в самые губы, охотно признавая его правоту и власть.

Он дышал ею, заполняя легкие до предела и никак не мог надышаться, тонул в синеве глаз, растворяясь без остатка. Ира плакала за них двоих, а Тимур аккуратно стирал мокрые соленые дорожки с ее щек.

Не сдержавшись, он приник к приоткрытым губам, очень нежно касаясь своими. Пытался запомнить их вкус, жадно впитывал в себя ее сладость. Ирина трепетала в его руках, с готовностью отзываясь на каждое касание.

Время замедлило ход, он слышал, как гулко бьется ее сердце, в такт его собственному. Так и должно было быть, ведь они – две половинки одного целого, и ничто не могло разлучить их.

Ледяная вода внезапно обрушилась на голову, безжалостно выдергивая из мира сладких грез. Громко закашлявшись, Громов пришел в себя и тут же зажмурился – свет бил прямо по глазам.

– С возвращением, – язвительно проговорил Бушин, ненадолго загораживая собой яркий луч.

Тим поднял голову и осмотрелся: ничего не изменилось, он по-прежнему находился в подвале, крепко привязанный к стулу. Запах смерти отчетливо улавливался в спертом воздухе, но, как ни странно, не вызывал страха.

Совсем недавно вот так же перед ним сидел Шевцов, Громов сжалился и пустил ему пулю в лоб, но Гитлер вряд ли проявит такое великодушие, а умолять Тим не собирался. Как бы ни было плохо, он не доставит ему удовольствия своим унижением.

– Знаешь, почему ты здесь? – поинтересовался Адольф и взял его за волосы, вынуждая смотреть в глаза.

Он чувствовал свое превосходство, жажда крови бурлила внутри и распаляла животные инстинкты. Мышцы сводило от желания поскорее начать пытку. Бушин знал, что Громов просто так не сдастся, но тем приятнее будет сломать его, опустить на колени и заставить просить пощады.

– Нет, – спокойно ответил Тимур, равнодушно блуждая взглядом по напряженному лицу управляющего.

Он хорошо помнил этот недобрый огонь в глазах, который появлялся в предвкушении очередного жестокого зрелища. Внутренне содрогнулся, осознавая, что в сегодняшнем спектакле главный герой – он сам, и Бушин не остановится, пока не получит необходимых для него эмоций.

– Карина поведала о твоих темных делах…

Громов лишь ухмыльнулся: он в ней не сомневался, рано или поздно это должно было произойти. Изначально понимал, что она гнилая до мозга костей, и, если бы не безвыходная ситуация, никогда не обратился бы к ней за помощью, но на кону стояла жизнь Иры, выбирать не приходилось. Тимур рискнул всем и проиграл подчистую. Но, не сделай он этого, все могло быть еще хуже.

– Только не надо дурака включать, ответь на мои вопросы, и я обещаю, умрешь ты быстро, – попытался договориться Гитлер, предполагая, что Громов захочет облегчить свою участь и не будет упорствовать.

– Да пошел ты! Нихера я тебе не скажу! – скривившись от отвращения, ответил тот и, не сдержавшись, плюнул ему в морду.

Давно мечтал так поступить, с самого первого дня их знакомства. Тимур презирал управляющего всеми фибрами души, а после того, как он посмел дотронуться до Иры, и вовсе воспылал лютой ненавистью.

Лицо Бушина исказила злобная гримаса. Первая мысль, пришедшая в голову, была прикончить Громова прямо сейчас за нанесенное оскорбление, но он быстро взял себя в руки. Вытерся рукавом и гневно процедил:

– Ответ не верный.

Затем отошел на приличное расстояние и кивнул охранникам, стоящим по обе стороны от него.

Яркий свет слепил глаза. Тимур не видел, что происходит вокруг, но инстинктивно приготовился к худшему. Один кулак угодил в скулу, второй – в губу. Металлический привкус, появившийся во рту, заставил поморщился, но он промолчал.

– Ну что? Одумался? – бесстрастно спросил Адольф Михайлович, вдоволь насладившись процессом.

– Это все, на что вы способны? – Тим попытался вывести его из себя и приблизить развязку.

– Ну и зря.

Удары посыпались со всех сторон. Били сильно, совершенно не заботясь о том, куда попадают. Боль жгучей волной разлилась по всему телу, скрутила так, что невозможно было даже вдохнуть. Но Громов мужественно терпел, не коим образом не показывая свои страдания. В какой-то момент все вокруг начало расплываться, и он наконец провалился в спасительное небытие.

– Хватит! – рявкнул Гитлер, заметив, что Тим отключился. – Привести в чувство! Быстро!

Он нервно мерил шагами пространство, пристально наблюдая за тем, как охранники колдуют над его жертвой, и очень надеялся, что они не перегнули палку – если Тимур сдохнет сейчас, ему самому придется несладко, ведь скрывать важную информацию от Хана долго не получится, а рассказать ему об этом промахе, значит, подставить под сомнение свою квалификацию.

– Что там?

– Живой.

Тим приоткрыл веки, перед глазами была тягучая пелена, кровь горячими струйками стекала по лицу. Малейшее движение причиняло острую боль, он чувствовал каждую косточку в своем организме, но, даже несмотря на это, улыбался, понимая, что конец близок – долго в такой мясорубке не продержится никто.

– Так лучше? Теперь я могу задавать вопросы?

Он выдержал короткую паузу, а затем утвердительно кивнул, чтобы выиграть немного времени и перевести дух.

– Кто ты?

– Тимур Громов.

– На кого работаешь?

– На вас.

– И снова в молоко.

Адольф злобно скрипел зубами и уже начинал терять терпение, потому что так и не получил никаких важных сведений. Громов оказался упрямее и глупее, чем можно было предположить, но даже у самых стойких есть свой предел, и он не сомневался, что нащупает эту болевую точку.

Охранники вновь принялись избивать Тимура, но на этот раз осторожнее, стараясь не задевать жизненно важные органы. Бушин жестом остановил их и, взяв что-то со стола, подошел ближе.

– Этот ноутбук для чего тебе?

– В игры играть, – Тим закашлялся и выплюнул сгустки крови. Это привело к новым болевым спазмам, отчего он едва не потерял сознание.

– Смешно, я же все равно узнаю правду.

– Может, и узнаешь, но не от меня, – он не сдавался. Терять ему было нечего, а досадить напоследок Гитлеру – чертовски приятный бонус. Невольно вспомнил наставления, которые не так давно давал Ирине: делать все, что говорит управляющий и не сопротивляться. Сам же сейчас делал все с точностью до наоборот. Хотел вывести его из себя и вынудить сорваться.

– Ошибаешься, – Адольф наклонился к нему пообещал: – Я превращу твою жизнь в ад, ты будешь умолять меня о смерти.

Тимур в очередной раз ухмыльнулся – больше ничего не боялся. После смерти Иры все чувства притупились, телесные страдания казались ничем, по сравнению с душевными муками. Каждый удар, каждую вспышку боли он принимал с радостью, они приближали его к встрече с любимой женщиной. И если ради этого придется пройти через ад, он с готовностью сделает это.

– Ты мусор? – прямо спросил Бушин, внимательно вглядываясь в его глаза. Такой вариант он, конечно, рассматривал, но до последнего надеялся, что это не так. Слишком близко подпустил его к себе, слишком много стояло на кону.

– Надо же, догадался.

– Сука! – крикнул он и, не вытерпев, сам ударил Громова по лицу, но вовремя спохватился и брезгливо вытер ладонь рукавом рубашки. – Говори, кому ты сливал всю информацию?

– А этого я тебе не скажу.

– Скажешь.

Охранники снова принялись лупить беспомощное тело Тимура, пока тот окончательно не отключился.

– Хватит с него. Позовите врача, пусть вколет ему что-нибудь, к следующей встрече чтобы очухался, он мне нужен живым, – строго предупредил Адольф и, забрав ноутбук, покинул подвал.

Боль окутала плотным покрывалом, затмевая собой все остальные ощущения. Громов провалился в темноту и не испытывал больше ничего, кроме потребности в любимой женщине, именно в ней искал свое спасение.

Смерть подкралась совсем близко, он с радостью отдавался ее ласковым, леденящим душу объятиям. Она манила к себе, сулила избавление от всех страданий, и он верил ей, безропотно шел навстречу.

Сердце все медленнее билось в груди, отдаваясь в ушах прощальным набатом, только этот едва различимый стук удерживал от последнего шага. Еще совсем чуть-чуть, и оно остановится, оборвав последние нити, связывающие его с жизнью.

Тула. Квартира Куликовой

Романова открыла кран и долго умывалась холодной водой, стараясь прийти в себя. Мелкий озноб пробрался под кожу и сотрясал каждую клеточку тела. В очередной раз судьба проверяла ее на прочность, подкидывая все новые испытания. Умом Ирина понимала, что необходимо откровенно поговорить с мужем, объяснить, что после «Золотой рыбки» должно пройти время, прежде чем она сможет вернуться к нормальной жизни, но сил для такого разговора попросту не было.

Кирилл старательно делал вид, что ничего не произошло, и она не знала, радоваться такому поведению или огорчаться. С одной стороны, так было легче: не отвечать на многочисленные вопросы, не ловить на себе сочувствующие взгляды, но с другой – она сама не могла вести себя, будто все забыла, и совсем не была готова к близости с мужем. Слишком ярки и свежи оставались прикосновения другого мужчины, слишком хорошо ее тело помнило их. Сможет ли когда-нибудь переступить через себя, она не знала, но одно поняла точно – так продолжать больше не может, нужно что-то менять.

Кир, как и Тимур, – ее прошлое, и пока она не закроет эту дверь, будет топтаться на месте без малейшей надежды на светлое будущее.

С трудом приведя свое состояние в относительный порядок, Романова появилась на кухне. Муж уже оделся и ждал ее, нетерпеливо постукивая пальцами по столешнице. Она глубоко вдохнула – неприятного разговора не избежать.

– Что это было?

– Все нормально, – ответила как можно спокойнее и, чтобы не встречаться с ним взглядом, полезла в шкафчик за чашками.

– То есть тебя выворачивает наизнанку при виде собственного мужа, и это ты считаешь нормальным?

В его голосе явно звучала обида, но Ира не могла себя заставить сказать ему правду, поэтому коротко пояснила:

– Мне просто нездоровится.

– Ир, – нежно позвал он, и ей ничего не оставалось, как повернуться к нему лицом. – Что происходит?

Заботливый участливый взгляд сбивал с толку. Романова не узнавала своего супруга. Жалость или нежелание делать больно искренне переживающему за нее человеку останавливали от отчаянного шага, поэтому она лишь тихо повторила:

– Я же сказала, все нормально.

Кирилл, казалось, пропустил ее ответ мимо ушей. Слегка улыбнувшись, встал и, сделав несколько шагов, обнял за плечи. Ирина напряглась в его руках, но он не обратил на это никакого внимания. Склонившись, легко поцеловал ее в шею и прошептал:

– Ну почему ты такая колючая?

Ее сердце вновь сжалось от безысходности: заставить себя рассказать все как есть и надеяться на понимание она не могла, но и терпеть чужие, нежеланные ласки не было сил. Дамоклов меч опускался все ниже, грозя разрубить тот тонкий волосок, что сохранял ее терпение. Лихорадочно копаясь в кулуарах памяти, она пыталась найти хоть какое-то безболезненное решение. Внезапная мысль озарила сознание – ответ все время был на поверхности. Ира отстранилась.

– А какая я должна быть? Ты предал меня и бросил…

– Ты сама ушла, – уточнил Кирилл, довольный тем, что верно разгадал причины ее поведения.

– Потому что меня не устраивала шведская семья.

– Я же извинился, осознал свою ошибку и смиренно жду твоего снисхождения, ну ваша честь, смилуйтесь, – он улыбнулся своей самой обаятельной улыбкой и сложил руки в притворном раскаянии.

Его слова как удар под дых. Ирина прикрыла глаза, шумно вдыхая воздух носом. Эхом в голове отдавался другой голос, едкий и презрительный. Бушин сделал все, чтобы она возненавидела «вашу честь» всеми фибрами души. Но Кир в этом не виноват, он не хотел ее как-то задеть, всего лишь неудачно пошутил. Она распахнула веки: он все еще ждал ответа, выжидающе глядя на нее.

– Я так не могу, пойми меня, я же не робот.

– Это ты пойми меня, я взрослый мужчина, у меня есть физиологические потребности. Я хочу секса, хочу тебя, что в этом плохого? – попытался привести свои доводы Кирилл.

Он понятия не имел, что творится с его женой, никогда прежде она не отказывала ему в близости, никаких головных болей или плохого настроения, а теперь он постоянно натыкался на ледяную стену отчуждения. Ира хоть и была предельно вежлива и корректна, но к себе не подпускала ни на шаг, и это ему порядком надоело.

– А мои желания тебя не интересуют?

– Да почему ты так думаешь-то? Нам же всегда было хорошо вместе…

– Тебе было, – неожиданно для обоих перебила его Ирина и, спохватившись, прикусила губу.

– Ты меня сейчас хочешь унизить как мужчину? Я и так из кожи вон лезу, чтобы угодить тебе, только что в ногах еще не валялся, а тебе все не так.

– Перестань, – она резко повысила голос. Их разговор уже давно вышел за рамки дозволенного, и меньше всего ей хотелось обсуждать свою сексуальную жизнь, тем более, с Кириллом.

Но его такой расклад не устраивал. Вновь взяв за плечи, он несильно встряхнул ее, вынуждая смотреть в глаза.

– Да хватит уже строить из себя святую невинность! Всегда стонала в моих руках, а теперь, хочешь сказать, столько лет притворялась?

Романова растерялась. Так, казалось бы, легко сохранить тайну, чтобы всем было хорошо, но слова застряли в горле. Она не хотела врать мужу, наслаивать одну ложь на другую и попадать в эту липкую паутину, но сказать ему правду означало задеть мужское самолюбие.