Текст книги "В шаге от пропасти"

Лена отдавалась ему без остатка, оголяя все свои чувства. Гладила шею, плечи и, возвращаясь, зарывалась в мягких волосах. Но этого было мало, хотелось оказаться еще ближе, максимально, чтобы не осталось никаких преград. Существовал только один способ претворить желания в реальность: она приняла его целиком, до предела. Тихий стон сорвался с губ и тут же заглушился жарким поцелуем.

Совершая неспешные движения бедрами, Леша продолжал ласкать каждый потаенный уголок. Он был везде одновременно, накрывал своей всеобъемлющей нежностью и чувствовал мощную энергетическую отдачу. Сплетаясь телами, они окунались друг в друга настолько глубоко, насколько это было возможно, врастали в кожу и пускали корни.

Близость будоражила, задевала нервы, играя на них волшебную мелодию. Самая тонкая струна внезапно лопнула, за ней вторая и третья… Лена перестала дышать, пытаясь справиться с нахлынувшими эмоциями и впервые ощутила, какой многогранной бывает любовь. Словно зарево, она переливалась разными цветами: желтым, оранжевым, красным, и это можно было четко увидеть.

Слезы брызнули из глаз. Никогда прежде ей не было так радостно и при этом так грустно. Едва заметная, почти прозрачная грань противоположных чувств постепенно стерлась, перемешав их в густую массу, заполнившую ее до краев.

Алексей прижимал к себе слегка подрагивающее женское тело и восстанавливал дыхание после мощной встряски. Услышав судорожный вздох, медленно провел пальцами по позвоночнику вверх, затем вниз. Через несколько секунд Лена провалилась в сон, полностью опустошенная, но невероятно счастливая. А он еще долго не мог сомкнуть век: любовался ее красотой, боялся, что она внезапно исчезнет, и только под утро, убаюканный мерным дыханием, спокойно задремал.

Глава 9

Московская область. Сергиево-Посадский район

Этим утром Зимина проснулась необычайно рано – бешеный стук сердца напомнил о предстоящем расставании. Его нельзя было унять: частыми ровными ударами оно отсчитывало последние ее секунды рядом с Алексеем.

Он крепко обнимал ее во сне и обжигал шею горячим дыханием. Хотелось остановить время и, насколько возможно, продлить этот момент, но Лена не поддалась влиянию чувств. Аккуратно убрала с талии тяжелую руку и замерла в ожидании. Хабаров пробубнил что-то невнятное и перевернулся на другой бок.

Она облегченно вздохнула. Не хотела его будить, потому что знала, что в таком случае разговор неизбежен. Леша ни за что не отпустил бы ее просто так, уговаривал бы остаться, сбежать вместе, – все что угодно, лишь бы не уходила. Зимина не была к этому готова – запаса моральных сил, набранных за время сна, хватило только на то, чтобы тихо собрать свои вещи и, не оборачиваясь, выйти из комнаты. Но чем дальше она отходила от спальни, тем сложнее было сделать шаг. Он держал ее подсознательно, энергетически, и она с трудом разрывала эту связь – еще одного прощания ей просто не вынести.

Стремясь скорее покинуть его дом, быстро оделась и села в машину. Дрожащими пальцами повернула ключ зажигания, втайне надеясь, что двигатель не заведется, но, к счастью и сожалению, все работало исправно, и уже через несколько минут большая огражденная территория осталась позади. Вместе с ее прежней жизнью, ее любовью и надеждами на светлое будущее. Все, что она собирала по крупицам, рассыпалось в одно мгновение, разлетелось в разные стороны.

Услышав, как открываются ворота, Хабаров резко вскочил с постели и вышел на балкон. Белый седан выехал со двора и скрылся за высоким забором.

– Блядь, – сквозь зубы процедил он и до боли сжал кулаки.

Всю ночь боялся потерять бдительность и уснуть, но под утро усталость взяла свое. Он не успел, какие-то несколько минут решили все за него. Бежать было бессмысленно, звонить – тоже. А он так хотел разбудить ее поцелуем, насладиться ее близостью в последний раз. Хотя… Кого он пытался обмануть? Вряд ли бы нашел в себе силы отпустить ее…

Холодное отчаяние проникало в легкие вместе с кислородом, просачивалось под кожу через поры, даже во рту появился его горький привкус. Момент, который Алексей оттягивал весь вечер, все же наступил. Ударил ножом в спину, лишил надежды. Так много нужно было сказать, что он просто не смог сосредоточиться, выпалил первое, что пришло в голову. Нервно, сбивчиво, зато от души.

И эта возможность оказалась последней – Елена оборвала все нити, связывавшие их. Осознание того, что он никогда больше не увидит ее, не услышит голос, не прикоснется к нежной коже, разрывало на части, убивало изнутри. У него остались лишь воспоминания и несколько фотографий, где они были вместе и были счастливы.

Эти отношения развивались стремительно, мчались на огромной скорости практически без остановок. Не было времени их осмыслить, продумать и выстроить четкий план. Зимина пыталась выхватить управление, но Хабаров всегда крепко держался за руль, и она сдалась. Всего два месяца – казалось бы, ничтожно малый срок, чтобы узнать человека и, тем более, понять, что любишь его. Но именно за эти два месяца они прожили целую жизнь. Возможно, и сомневались бы в своих чувствах, если бы сейчас не было так больно.

Они остановились в шаге от пропасти, но с противоположных сторон. И теперь, чтобы не сорваться в бездну, нужно было отойти назад, выбрать другой путь – каждому свой – и заново учиться жить.

Московская область. БО «Васильки»

Боль бывает разная: острая и жгучая, ноющая и пульсирующая, пронзительная и оглушающая. Палитра ее цветов настолько разнообразна, что невозможно выбрать что-то одно. Она может проткнуть кинжалом или вспыхнуть в груди адским пламенем, может сдавить тисками или скрутить тугим узлом, она врывается в сердце и медленно уничтожает все живое, по капле просачивается во все системы организма и отравляет его. Она искажает реальность и меняет мировоззрение. Может утихнуть, отступить ненадолго, чтобы вернуться и захлестнуть мощной волной, сбивая с ног, безжалостно раздирая свою жертву. От нее невозможно спрятаться, нельзя договориться или подкупить, поселившись в душе, она точно знает, чего хочет и непременно добивается этого.

За эти сутки Громов испытал на себе всю гамму оттенков боли, она наполнила его до краев, выжала и опустошила, испепелила все светлые чувства, оставила только отчаяние и муку.

Мутная пелена мешала проснуться окончательно. Сон и явь слились в одно вязкое месиво, растекавшееся по жилам горькой правдой.

Тимур разомкнул веки и прищурился: яркий свет, заполнявший комнату, резал глаза. Голова раскалывалась на миллионы осколков, но это было даже приятно, хоть немного отвлекало от страданий, выворачивающих душу наизнанку. Забывшись в алкогольном опьянении, он не получил желаемого облегчения – Ира не отпускала ни на секунду. Тревожные видения всю ночь не давали покоя, он терял ее раз за разом, пытался спасти всеми возможными способами, но безрезультатно: Романова погибала.

Обнаружив в руке недопитую бутылку, Тим, не раздумывая, поднес ее к губам. Острый запах водки ударил в нос, спазм тут же скрутил желудок. Так и не найдя в себе силы сделать спасительный глоток, он со злостью поставил бутылку на стол и решительно встал. Комната поплыла перед глазами, понадобилось несколько секунд, чтобы сфокусировать взгляд. Слегка пошатываясь, он направился в ванную. Умылся холодной водой и, опершись на раковину, посмотрел на себя в зеркало.

«Обыкновенный слабак», – язвительно заметил внутренний голос.

Громов лишь усмехнулся в знак согласия. Сейчас он и правда был жалким и беспомощным. Любовь к Ирине сгубила его, красота и внутренняя сила этой женщины пробудили в нем неведомые ранее эмоции. С самого начала ощущал опасность, исходившую от нее, но, как ни старался держаться подальше, все равно летел к ее пламени, словно мотылек. Только испытал долгожданное тепло, сердце отогрелось и забилось по-новому, как огонь смерти безжалостно спалил его дотла. От прежнего Тимура не осталось ничего, Ира ушла и забрала с собой его душу.

Смерть любимой женщины надломила его, а вина за это страшное происшествие раздавила окончательно. Он чувствовал себя подонком, полнейшим ничтожеством. Лишь жажда мести могла бы пробудить в нем желание жить, зажечь потухшее сердце неистовым огнем и разогреть кровь до предельно высокой температуры, но мстить было некому… В ее гибели виноват был он один.

Тула

Таня и Петя вышли из ЗАГСа и остановились на крыльце. Какая ирония, восемнадцать лет назад они пришли сюда, чтобы законно оформить свои отношения. Клялись в любви и верности и даже не подозревали о том, что в конечном итоге их союз распадется, не дожив совсем немного до фарфоровой свадьбы.

Но, как ни странно, Куликова не испытывала ни капли разочарования, она давно свыклась с мыслью, что Петр уже бывший муж, и наличие штампа в паспорте не имело никакого значения. Гораздо больше ее волновал Дымов. Наверное, благодаря ему она так быстро пришла в себя после измены. Новые отношения накрыли с головой, закружили в вихре ярких эмоций и затмили все проблемы. Не раз Стас интересовался ее разводом, предлагал помощь, разговаривал со Петей… И к чему все это было, если он и не собирался с ней сходиться? После стольких шагов навстречу он снова отдалился, и это сильно задевало ее.

– Таньк… – Петр прервал поток ее мыслей.

– Что?

– Мы теперь совсем чужие, да?

В его глазах отражалась робкая надежда и какая-то детская наивность. Все это время он пытался наладить отношения с Таней, пытался ее вернуть. Правда, не всегда использовал правильные методы и принимал верные решения, просто хотел привлечь к себе ее внимание, любым способом. Просил прощения, валялся в ногах, но это не приносило результата. Когда увидел ее с другим, совсем отчаялся и осознал собственную ненужность, никчемность. Начал задевать ее, бросаться обидными словами, но не для того, чтобы причинить боль, просто обида съедала его изнутри, он не знал, как с ней справиться, и потерял всякую надежду. Жизнь без нее лишилась смысла, и даже отношения с Галей, казавшиеся отдушиной, были в тягость. Потом, когда Таня уже остыла, Петя стал вести себя иначе, вдруг почувствовал, что у него появилась возможность начать все сначала, и зацепился за нее, как за спасательный круг. Они сумели восстановить нормальное общение, но оно носило, скорее, дружеский характер. Куликова не отталкивала, но и не подпускала близко, держала дистанцию. На несколько дней он вернулся домой, готов был спать на полу, да хоть на коврике, лишь бы рядом с ней. Но это ничего не изменило. Она улыбалась, смеялась, вспоминая прошлое, гладила его по плечу, но в ее действиях не было любви. Добродушие, мягкосердечность, сострадание, но не любовь. Он это понял и уже не стал спорить. Покорно явился к назначенному времени и подписал необходимые бумаги. Смирился со своей участью, потому что заслужил – за поступки нужно отвечать.

– Петь, ну ты опять? Все останется по-прежнему, мое отношение к тебе не поменялось, – заверила его Таня и коснулась ладонью предплечья.

– Ты обижаешься на меня?

– Что за глупости? Я давно тебя простила.

– Тань, я очень виноват перед тобой. Я все разрушил…

– Ну хватит об этом, – она не желала продолжать бессмысленный разговор. – Все, что ни делается – к лучшему.

– Только люблю я тебя… – Куликов вкрадчиво заглянул ей в глаза.

– Это не любовь, Петь, – Таня беззлобно усмехнулась. – Это привязка. Ну сколько мы с тобой прожили? Почти двадцать лет, можно сказать, уже родственники.

Она действительно считала Петю близким человеком и была искренне благодарна ему за все. Полжизни бок о бок, это время невозможно вычеркнуть из памяти, они столько пережили вместе, прошли через множество испытаний, но их семейная жизнь подошла к логическому завершению. Его измена просто ускорила этот процесс. Таня поняла, что это в любом случае произошло бы, только немного позже. Она любила его как друга, как родственника, как отца своего ребенка, но как к мужчине перестала испытывать чувства уже давно. Развод был неизбежен.

– Спасибо, что не стала фамилию менять.

– Не хочется с документами возиться, да и незачем, – Куликова тепло улыбнулась и, опомнившись, посмотрела на наручные часы. – Так, ладно, я уже опаздываю. Ты на работу?

– Хотел тебя проводить…

– Не стоит, тебе в другую сторону. Все, пока, – она чмокнула Петра в щеку на прощание и, развернувшись, застучала каблуками по асфальту.

Москва. Главное следственное управление

День у Зиминой не заладился с самого утра. Все валилось из рук, подчиненный неправильно оформил дело в суд, от начальницы, естественно, влетело, потом пропал один вещдок из сейфа, даже ручка, и та перестала писать. Настроение было отнюдь не рабочим, да и откуда ему взяться, когда жизнь просто рушится на глазах?

Елена изо всех сил сохраняла спокойствие и контролировала свои эмоции, но получалось это с огромным трудом. Нить терпения натянулась до предела, и любая мелочь могла вывести ее из себя.

– Елен Сергевна, можно? – Байдин без стука открыл дверь и заглянул в ее кабинет.

– Служебный этикет на вас не распространяется? – нарочито строго произнесла Зимина и закрыла папку с отчетом. Появление Глеба Аркадьевича не сулило ничего хорошего, но воспринимать это всерьез она не собиралась – нервы были дороже.

– Что, простите? – растерялся он, явно не ожидая такого приема.

– Воспитанные люди стучат, прежде чем войти, – терпеливо пояснила Лена. В этой ситуации она явно смотрелась выигрышнее. Стычки с Байдиным происходили настолько часто, что перестали иметь значение, выработался иммунитет на его колкие фразы.

– Вы пытаетесь меня оскорбить?

– Констатирую факт. В любом случае у меня нет времени, – она взглянула на часы. – Рабочий день закончился пять минут назад.

– Думаю, в ваших интересах меня выслушать, – уверенный в своем превосходстве, Глеб ехидно улыбнулся.

– Сомневаюсь. У нас с вами разные интересы.

– И все же. Чем грозит следователю потеря вещественного доказательства по делу об убийстве?

Зимина напряглась. Уж очень подозрительное совпадение вырисовывалось: сегодня утром она обнаруживает пропажу, а вечером ее коллега прозрачно на это намекает.

– Вы сами прекрасно знаете, – невозмутимо ответила она, не изменившись в лице. С одной стороны, ей было любопытно понаблюдать за его поведением, но с другой – усталость и душевная пустота забирали последние силы. Вести диалог с неприятным ей человеком желания не возникало, терпение и так было на исходе.

– Я хочу услышать это от вас, – настаивал Байдин, не намеренный отступать от задуманного плана.

– Увольнением. Если вы решили проверить мою квалификацию, то выбрали не самый подходящий момент.

– Да что вы, Елена Сергевна, в вашей квалификации я нисколько не сомневаюсь.

– Тогда к чему весь этот цирк?

– Возможно, вам пригодится, – он положил на стол черный сверток и, медленно проведя по нему пальцем, вновь поднял взгляд на Зимину.

– Что это?

– Взгляните.

Выйдя из-за стола, она с недоверием осмотрела предмет, но все же взяла его в руки. Тяжелый и твердый на ощупь, точно такой же она держала несколько дней назад.

– Откуда это у вас?

– Не поверите, нашел, – Глеб криво ухмыльнулся, упиваясь ее реакцией. Он был полностью доволен собой.

– Не поверю. Зачем вам это нужно?

Лена и правда не понимала, какую цель он преследовал. Добиться ее увольнения? Тогда зачем возвращать вещдок?

– Всего лишь хотел помочь, пока не дошло до начальства, – Байдин пожал плечами, как ни в чем не бывало. За едким сарказмом скрывалось желание показать свою власть и могущество. Этим широким жестом он показал, что с легкостью может лишить ее не только должности, но и погон. – Терять такого ценного сотрудника…

– Пошел вон, – перебила его Елена, окончательно потеряв контроль над эмоциями.

– Что?

– Ты оглох? Я сказала, вон пошел! – уже громче повторила она и указала пальцем на дверь. Меньше всего сейчас ее заботила субординация и возможные последствия.

– Аккуратнее, Зимина, я могу и обидеться, – пригрозил Глеб Аркадьевич и, зло сверкнув глазами, покинул кабинет.

Московская область. БО «Васильки»

Весь день Громова прошел как в тумане. Он совершенно не отдавал себе отчет в передвижениях по базе. На автомате что-то делал, с кем-то общался, но не помнил абсолютно ничего. В голове было пусто, будто вместо мозга там находилась вата. Перенапряженный организм требовал отдыха.

Покончив со всеми срочными делами, Тимур направился к себе в надежде упасть на кровать и отключиться, однако его желанию не суждено было сбыться – не успел он закрыть дверь, как она снова распахнулась.

– Громов, скажи мне, это правда? – возмущенно воскликнула Инга, ворвавшись в его комнату.

– Что конкретно? – устало поинтересовался Тим и обреченно покосился на такую желанную постель.

– Карина рассказала мне, что Ира умерла…

Тимур напрягся и рефлекторно сжал кулаки. Очередное напоминание о страшной трагедии скрутило внутренности крепким узлом. Нет, он не забыл об этом, просто попытался абстрагироваться от происходящего, спрятаться за невидимой стеной своего сознания, но Инга не позволила, одной фразой выдернула его из укрытия, вновь обнажив притупленные эмоции.

– Так как? – она все еще ждала ответа, испытующе глядя на него.

– Правда, – тихо произнес Громов и сглотнул подступивший к горлу ком, смысла скрывать больше не было.

– И ты приложил к этому руку, – продолжила логическую цепочку своих мыслей Томилина.

– Я не знал…

– Молодец, ничего не скажешь, – она невесело усмехнулась. Эта ситуация не укладывалась в голове, роман Тимура и Иры происходил на ее глазах, она знала обо всем, что происходило между ними, и даже завидовала такой яркой, всеобъемлющей любви.

– Че тебе надо? – огрызнулся Тим.

– В глаза твои посмотреть хочу.

– Ну, смотри, – он повернулся к ней лицом и мужественно встретил прямой, полный разочарования взгляд.

«Все правильно, так и должно быть», – Громов полностью разделял ее чувства. Теперь она презирала его, но он заслужил такое отношение, сам был не лучшего мнения о себе.

– Тим, как ты мог?

Не выдержал ее натиск и опустил глаза, сказать было нечего, свою вину он признавал, только от этого легче не становилось.

– Ну, что ты молчишь?

– Мне нечего ответить.

– Какая ты, оказывается, скотина! Она тебе верила, а ты… Как же я ошибалась в тебе…

– Да блядь, не знал я, что так получится! Не знал! – внезапно выпалил Тимур. Плотину самоконтроля, сдерживающую бушующие чувства, прорвало, и он больше не мог молчать, необходимость выговориться бурным потоком снесла остатки здравого смысла и затопила инстинкт самосохранения. – Я любил ее, спасти хотел! Я, блядь, все для этого сделал! Все, понимаешь? Сука, так не должно было быть, я сам готов был сдохнуть, но вытащить ее отсюда!

Выплеснув негативную энергию, Громов устало опустился на пол. У него не было цели что-то доказать Инге или как-то обелить себя в ее глазах, просто больше не мог копить переживания внутри.

– Обыкновенная, сука, авария, и все, ее больше нет… Я не знаю, как с этим жить, вообще не знаю, как жить.

Прислонившись спиной к стене, он откинул голову назад. Даже не заметил, здесь еще Инга или уже ушла, не услышав ни единого слова. Единственное, о чем он жалел, так это о том, что забыл про скрытую камеру – Бушин непременно использует полученную информацию, чтобы уничтожить его. Но Тим не намерен был доставлять ему такого удовольствия – пусть насыщается телом, душу он не получит.

– Прости, я не знала, что все так… Я думала, это здесь… – Томилина присела рядом и чуть сжала его плечо, пытаясь поддержать. Она пребывала в легком шоке от услышанного, но ни секунды не сомневалась в правдивости произнесенных слов.

– Теперь знаешь…

– Что дальше?

– Пустота.

– Тим, ты не виноват… – так много хотелось ему сказать, в первую очередь, извиниться, но мысли упрямо не выстраивались в предложения.

– Не надо…

Громов был рад тому, что Инга не ушла – лишь с ней он мог оставаться собой. Немного отодвинувшись в сторону, он положил голову ей на колени и закрыл глаза. Она ощущала его боль и страдания и старалась хоть как-то их облегчить, разделить на двоих. Слова были не нужны, она просто гладила его по волосам, зарываясь в них пальцами, успокаивая и даря такое необходимое умиротворение.

Тула. Квартира Куликовой

Ночь вступила в свои права, стирая очертания предметов и открывая дверь в мир, полный сладостных грез и несбыточных фантазий. Но для Романовой это время стало невыносимым. Который вечер подряд она не могла уснуть, лежала на кровати с широко распахнутыми глазами и слушала размеренный храп своего мужа. Мысли, будто тяжелые грозовые тучи, затягивали сознание плотной завесой, через которую не мог пробиться ни один светлый лучик надежды. Если днем еще получалось худо-бедно справляться с ними, отвлечься на насущные дела, спрятаться за постоянной занятостью, то ночью они вырывались на волю и беспрепятственно терзали ее, высасывая последние силы.

Она могла прекратить эту пытку: пойти на кухню, посмотреть телевизор, но не хотела лишний раз беспокоить Таню. Подруга и так сильно переживала за нее, и давать новый повод для волнений было ни к чему.

Обреченно вздохнув, Ира прикрыла веки и безропотно отдалась во власть своих мучителей. Словно стая изголодавшихся зверей, они накинулись на нее, вонзая острые клыки в израненную душу.

В очередной раз проматывая события последних дней, она наблюдала за тем, как жизнь стремительно меняется. Не давая передохнуть, снова затягивает в кипящий водоворот эмоций. Но не светлых и чистых, а, скорее, неприятных и горьких. Однако винить в этом было некого. Ирина сама выбрала свою судьбу: могла отказать, оттолкнуть, но вместо этого пожалела и поддалась на уговоры бывшего супруга и разрешила ему занять половину постели. Ни о какой близости речи не шло, Кирилл не решался даже обнять жену после того, как она резко одернула его в первую же ночь, но одно только его присутствие сильно раздражало, не позволяло расслабиться ни на секунду. Ира постоянно чувствовала давление с его стороны.

С того злосчастного ужина в компании старых друзей прошла неделя, и с каждым днем она все отчетливее понимала, какую ошибку совершила. Как ни хотела возненавидеть Громова, ничего не получалось, слишком сильно любила его, сердце просто отказывалось подчиняться голосу разума. И, чтобы заглушить боль от потери, она попыталась начать жизнь с чистого листа: стереть из памяти Тимура и все, что с ним связано, заменить его другим мужчиной, вернуть, в конце концов, свою семью, но на деле только вырыла себе глубокую яму.

Раньше Романова многого не замечала: ни храп, ни чавканье, ни разбросанные по дому вещи, – бытовые мелочи вовсе не напрягали ее. Постоянная рутина, щедро приправленная стойким убеждением, что у всех бывают трудности, сглаживала острые углы их совместного проживания. Все это органично вписывалось в придуманную ею картинку семейной жизни и не доставляло абсолютно никакого дискомфорта, но нынешние обстоятельства вмиг обнажили недостатки Кирилла, и Ира вынужденно взглянула на него другими глазами. Годами выстроенный образ идеального мужа рассыпался, как карточный домик, то, что она считала его достоинствами, сейчас нервировало, а прикосновения и вовсе вызывали отвращение.

Осознание того, что настоящую любовь не заменить дешевым суррогатом, пришло слишком поздно, она уже не могла свернуть с выбранной дороги. Жизнь превратилась в сущий кошмар. Романова не видела выхода и все больше погружалась в апатию. При Тане старалась держаться, демонстрировать прекрасное настроение, но наедине с собой готова была выть волком. Когда-то «Золотая рыбка» казалась самым страшным местом на Земле, худшим, что могло с ней случиться. Так сильно она никогда ошибалась – ее сегодняшнее положение не шло ни в какое сравнение с тем, что она испытывала на базе. Находиться в одном пространстве с бывшим мужем и понимать, что он никогда не станет тем единственным, было невыносимо. Кирилл приблизился к ней физически, но не морально – их души по-прежнему разделяла огромная пропасть.