Текст книги "Елена Блаватская. Интервью из Шамбалы"

Глава 13
На чужом берегу

Говорят «мир тесен». Даже если кажется, что ты затерялся в толпе, всегда найдется тот, кто тебя узнает.

Наконец «Коммодор» бросил якорь. В одну минуту сотни тощих, немытых, узколицых людей с крупными носами и близко сидящими глазами, похожих на стаю крыс, атаковали прибывшее судно, так же как и его пассажиров, предлагая свой товар или свои услуги. Вся эта ватага в одну секунду выскочила чуть ли не со дна морского; защебетала, зачирикала, залопотала и заголосила на разные лады, как умеют голосить только азиатские народы, рекламируя свой товар. Чтобы избавиться от подобия вавилонского столпотворения и пьяного «морского волка», Елене пришлось приложить немало усилий. Под шумок с помощью одного из членов команды корабля она поспешно сбежала на берег и выгрузила вещи.

Очутившись на твердой почве, она облегченно вздохнула, перекрестилась, нашла извозчика и, погрузив в него свой небольшой багаж, сначала решила ехать в какую-нибудь гостиницу, а там уже думать, что делать дальше.

Город был совершенно чужой. Ее никто не встречал, никто не знал. Где жить – она не имела ни малейшего представления. Единственное, что у нее имелось в руках, это адрес гостиницы госпожи Киселевой, которая должна была находиться в Константинополе еще как минимум недели две перед тем, как отправиться со своими сыновьями в путешествие по Египту.

Когда Елена последний раз виделась с ней в Ереване, графиня много рассказывала о предстоящем путешествии и дала адреса, куда ей писать в Константинополе и в Каире. По приезде в гостиницу выяснилось, что там Елена остановиться не может, так как у нее нет паспорта, в связи с чем могли возникнуть проблемы с местными властями. Тогда Елена приняла самое мудрое решение, которое могло прийти ей в голову, направившись в российское консульство в Константинополе. Извозчик с ветерком мчал ее по булыжной мостовой, и через десять минут она была уже у заветных дверей Российского консульства.

Ее приняли. Елена объяснила, что ей необходимы документы для путешествия, так как свой заграничный паспорт она якобы потеряла. Сотрудник консульства удивился, но обещал помочь и доложить консулу. Тут Елене улыбнулась удача! Мир оказался тесен, поскольку консулом оказался старый знакомый дедушки, господин Кº. Он хорошо знал семью Фадеевых, а Елену когда-то видел маленькой девочкой. По закону подобного вида документ должен был быть получен в России, но при определенных обстоятельствах выдавался и на месте. Консул взял на себя ответственность и пообещал Елене выдать необходимую бумагу на основании ее свидетельства о рождении и о браке, которые у нее имелись при себе. Консул также уверил госпожу Блаватскую, что непременно напишет об их встрече дедушке и скажет, что с документами у нее все в порядке, чтобы тот не волновался. Елена не стала разубеждать консула, что сообщать дедушке ничего не следует, так как это могло вызвать определенное подозрение со стороны официальной особы. Поблагодарив консула за оказанное содействие, она любезно раскланялась, держа в руках необходимые документы. Это была великая удача! Теперь она получила возможность официально путешествовать по миру, не спрашивая ни мужа, ни своих родственников. Оставалась только одна опасность, сопоставимая со страхом смерти, которая не давала ей покоя, – быть найденной «мужем-хозяином» и возвращенной к нему навеки.

Глава 14
Первый гонорар

О том, что все, чему ты научился в жизни, когда-нибудь пригодится.

На первых порах Елена поселилась в той же гостинице, что и ее знакомая, миллионерша графиня Киселева. Гостиница была дорогая. Деньги у Елены пока оставались, но немного – только то, что сохранилось от средств, выданных ей дедушкой на переезд к отцу, в Одессу. Следовало подумать, где раздобыть еще довольно значительную сумму, чтобы добраться до Египта и принять участие в путешествии с графиней и ее сыновьями.

Для начала Елена отправила письмо отцу с раскаянием за свою экстравагантную выходку, а также с просьбой ее понять, так как иного выхода избавиться от преследований мужа она не видела. Елена просила, чтобы ее не искали и оставили в покое. Покончив с этим вопросом, она решила подыскать себе работу. Но какую? Что может делать женщина из благородной семьи, оставшись одна в арабской стране? На помощь пришел «господин случай».

У графини Киселевой с Еленой было две общих страсти – страсть к познанию и страсть к путешествиям. Сближал их также интерес к культуре, истории и магическим практикам Востока. Несмотря на значительную разницу в возрасте, обе женщины еще в Ереване быстро нашли общий язык и часами не могли наговориться. Графиня, кроме всего прочего, была заядлой театралкой и не упускала возможности посетить театральное представление, где бы то ни происходило.

На второй день после приезда Елены в Константинополь, графиня предложила посетить местную оперу. Давали «Орфея» композитора Глюка. Директором местного театра оказался знакомый графини господин Р*, который года два назад приезжал со своей труппой в Одессу и был ей представлен. В театре графиня случайно натолкнулась на него в фойе, завязался разговор, и директор спектакля пригласил ее вместе с Еленой к себе в кабинет. После приятной получасовой беседы выяснилось, что театр расширяет репертуар и уже совсем скоро на его сцене зазвучит новая опера Россини «Вильгельм Телль». В связи с этим директор стал жаловаться на проблемы, которые, как всегда, возникли на ровном месте и грозили сорвать премьеру. Например, были сложности в производстве декораций, которые требовали большого количества искусственных цветов для сцены «праздника весны». Елена, войдя в положение директора театра, предложила свои услуги в изготовлении искусственных цветов. Директор недоверчиво посмотрел на молоденькую девушку из благородной семьи, но обрадовался предложению и пригласил ее завтра подойти к художнику театра. Надо сказать, что в изготовлении искусственных растений Елена была большая мастерица. Этому ее научила бабушка.

На следующий день, переговорив с художником и продемонстрировав свое умение, Елена получила высокую похвалу и свой первый большой заказ. Обещанный гонорар был вполне достаточным для того, чтобы доехать до Египта.

Глава 15
Странная находка

Когда бродишь по ночам, следует внимательно смотреть, что валяется под ногами. Вдруг пригодится!

Константинополь очень большой, суетливый и беспорядочный город, до такой степени нескладный, что порядка здесь не обнаруживается нигде, даже в извечной смене дня и ночи. Всюду ночь – воплощение тишины, покоя и подлинной гармонии. Всюду, только не на Востоке. День еще не успеет закончиться, утомляя всех невыносимой жарой, яркими красками и суетностью восточного базара, как его начинает стремительно вытеснять ночная мгла, несущая за собой новую суету. Здесь, как и тысячи лет назад, когда густая тьма ложится на землю, закрываются лавки торговцев, за ними закрываются двери в жилых домах, но жизнь не прекращается. Вступает в силу другая, ночная жизнь – вторая жизнь города, ничуть не менее деятельная, со своими порядками и законами. О начале ее оповещают первые характерные звуки: ленивое тявканье собак, протяжные возгласы сторожей да муллы в мечети.

Большинство константинопольских собак начинали лаять с девяти часов вечера, а к двенадцати уже умолкали. Однако те, что стремились доказать свою особую преданность хозяину, а также кобели, покинутые подругами, трудились из последних сил и надрывали глотку аж до часу ночи. Устав, они валились в любом удобном им месте и с наслаждением вытягивали передние и задние лапы, да так, что не обойдешь.

В один из таких вечерних часов, уже поглощенных тьмой, Елена, под впечатлением от репетиции оперы «Вильгельм Телль», на которой ей удалось присутствовать, направилась пешком вместе с провожатым к себе в гостиницу. Ее путь лежал через широкую торговую улицу, подсвеченную лампами ночных торговцев, и небольшой переулок, длиной в один дом с глухим каменным забором.

Свернув по направлению к гостинице в пустынный переулок, Елена неожиданно споткнулась обо что-то большое и мягкое, похожее на животное, растянувшееся около забора, и чуть не упала. Посветив лампой, она увидела, что под ногами у нее растянулось не животное, а недвижимое человеческое тело, одетое в европейский костюм. Лица человека не было видно, так как он лежал ничком; вся спина его была залита кровью. Однако вскоре, вероятно, от нечаянного удара Елениной ноги, человек пришел в себя, застонал и пошевелился.

«Живой, но сильно ранен. Наверное, на него напали и ограбили. Надо помочь!» – мелькнуло в голове у Елены. Несмотря на свою взбалмошность, она слыла очень доброй девушкой и помогала всем, кому могла, зачастую отдавая последнее. Из-за своей доброты Елена вечно попадала в неприятные истории, но это ее не пугало. Лежащий на земле мужчина явно страдал, поэтому Елена тут же решила, что непременно должна ему помочь.

Оглядевшись, она быстро распорядилась ситуацией: послала своего провожатого искать помощников, а сама осталась охранять раненого от ограбления. Мужчина еле дышал, иногда издавая слабые стоны и тем самым подавая признаки жизни. Из его кармана торчал небольшой листок плотной бумаги, похожей на маленькую открытку. Елена вынула листок, рассмотрела. Это была визитная карточка здешней греческой гостиницы, из чего она заключила, что раненый, скорее всего, там проживает.

Время шло, но никто не приходил. Вдруг откуда-то выплыла фигура турецкого полицейского. Он подошел к Елене и, оглядев ее цепким взглядом, поинтересовался по-арабски:

– Что случилось?

– Человек ранен, нужна помощь! – сообщила Елена. Благодаря стараниям Сафара, она к тому времени уже неплохо владела арабским.

– Это ваш муж? – спросил полицейский, пристально оглядывая девушку, ее наряд и кольца на пальцах.

– Нет, я его не знаю, – честно призналась Елена, не видя в вопросе никакого подвоха.

Полицейский сделал удивленное лицо, обошел вокруг раненого и неожиданно предложил:

– За небольшой бакшиш я сброшу это тело в пруд, и никто ничего не узнает, барышня.

– Я хочу, чтобы он жил, а не умер, – возразила Елена.

– А может быть, это вы пытались его убить, и я вас застал на месте преступления? – предположил полицейский. – Придется взять вас под стражу и разобраться, в чем дело.

Елену прошиб холодный пот. Она никак не могла предположить, что дело повернется подобным образом. Вокруг не было ни души, и она решила действовать самостоятельно. Вытащила из сумочки револьвер, который всегда носила с собой, наставила его на полицейского и гневно выпалила ему в лицо:

– Если вы сейчас же не уйдете отсюда, я выстрелю и не промахнусь. А потом скажу, что это сделал раненый. Вы ничего не докажете.

По решительному тону странной барышни полицейский понял, что она не шутит, развернулся и как ни в чем не бывало отправился осматривать свои владения дальше.

Более четырех часов бесстрашной девушке пришлось провести около полуживого человека, отгоняя от него случайных «стервятников», пронюхавших о добыче. Наконец, появился ее провожатый. Он привел с собой подмогу, состоящую из двух человек и лошади с телегой. В кромешной тьме раненого осторожно погрузили на телегу и отвезли в греческую гостиницу. Там его узнали. Это был Агарди Митрович – певец оперного театра, который только что приехал в Константинополь на гастроли. Как выяснилось позже, он получил три серьезные раны ножом в спину от группы мальтийских разбойников, подкупленных иезуитами. Дело носило политический характер, и ввязываться в него было опасно. Но только не для Елены. Политическая интрига разожгла в ней еще больший интерес к загадочному «человеку с улицы», на которого ее натолкнул Господь. Ведь случайностей в жизни не бывает. Все, что происходит, лишь на первый взгляд случайно, а на самом деле служит поводом к тому, что тебе в этот момент необходимо, без разницы, знаешь ты об этом или нет.

Глава 16
Разговор у окна

Если тебя к чему-то тянет, прислушайся к себе. Это могут быть те неуловимые нити, которые связаны с астральными колокольчиками, возвещающими о твоем предназначении.

На следующий день Елена направилась в греческую гостиницу, чтобы справиться о здоровье найденного господина. Она живо обрадовалась, что раны его оказались не смертельными. Врачи обещали быстро поставить его на ноги. Елена попросила провести ее к раненому, которому уже доложили о ее визите. Тот согласился ее принять.

В гостиничной комнате, устроенной по-гречески, на тахте, усыпанной множеством полосатых цветных подушек, лежал красивый, темноволосый мужчина средних лет, с мужественным лицом греческого воина и горящими огнем озорными черными глазами. На больного он не походил. Если бы не бинты, покрывающие его тело, спрятанные под просторной рубахой, можно было бы подумать, что это гостиничный постоялец, который проснулся в хорошем настроении и еще не успел встать с кровати.

– О, какой сюрприз, моя спасительница! – радостно выкрикнул он по-французски звучным, красивым басом, едва приподнимая голову с подушек. – Я вас узнал.

– Здравствуйте, моя уличная «добыча», которую мне, как тигрице, пришлось охранять в течение четырех часов от посягательств мелких гиен, воров и полицейских, а потом отдать на растерзание врачам, – перешла на шутку Елена.

– Неужели все так было? – смущенно спросил мужчина.

Елена, улыбаясь, кивнула.

– А я, как пьяная свинья, все это долгое время так и провалялся у ваших ног? Какой позор! Но я счастлив уже тем, что был у ваших ног. А теперь разрешите поцеловать вашу ручку!

Елена подала руку, поражаясь раскованности и заразительной веселости человека, который только вчера казался почти трупом.

– Как вас зовут, моя прекрасная спасительница? – продолжил он, переходя к официальной части, но не меняя своего веселого тона.

– Меня зовут Елена, по мужу Блаватская.

– Очень рад! Разрешите представиться, Агарди Митрович, оперный певец. К вашим услугам. Я ваш должник. Вы спасли мне жизнь.

– Не стоит благодарности, господин Митрович. А вот я вас не узнала. Вчера вы казались мне похожим на попавшего в капкан тигра, а сегодня выглядите как резвящийся дельфин.

– Благодарю за художественное сравнение, госпожа Блаватская. Вы, кроме того, что храбрая, еще и с юмором. Я счастлив, что Господь послал мне такую необычную Афину.

– Я тоже рада с вами познакомиться, господин Митрович. Сегодня, глядя на вас при свете дня, я вспомнила, что видела вас вчера на репетиции оперы «Вильгельм Телль». Вы пели Лейтхольда, если не ошибаюсь.

– Вы были в театре?

– Да, у меня там есть дела. Я их быстро решила, потом осталась на репетицию, а когда возвращалась, то наткнулась на вас. Разрешите поинтересоваться, как же это с вами произошло?

– Я возвращался в гостиницу, на меня напали с ножами три человека, один спереди, двое сзади. Результат вы видели. Я ничего не мог поделать. Не успел даже опомниться, как уже лежал на земле. Это были наемные убийцы. Я догадываюсь, кто их послал.

– В таком случае вам грозит опасность!

– Опасность есть всегда, даже когда мы об этом не знаем.

– Чем я могу вам помочь?

– Я не смею вас еще о чем-то просить, но мне хотелось бы, чтобы вы еще раз ко мне пришли.

– Хорошо, я загляну к вам завтра, – пообещала Елена.

– И еще, если вас не затруднит, не можете ли вы написать за меня несколько писем. Из-за ранения я не могу пока пошевелить правой рукой и удержать перо.

Елена согласилась, но не стала откладывать написание писем на завтра, а сразу уселась за стол, написав под диктовку господина Митровича два письма: его жене, в Ниццу, и некой Софье Крувелли в Париж, которым он сообщал о случившемся. Отправляя письма, она почувствовала необъяснимый укол ревности, хотя сама не могла объяснить, какие имеет основания, чтобы претендовать даже на эпизодическую роль в жизни этого человека.

На следующий день Елена, как и обещала, вновь заглянула к раненому, потом еще раз, и вскоре потребность в общении с этим человеком стала ей физически необходима. Его страстная воинственная натура казалась Елене образцом мужского совершенства. Она же очаровала раненого необыкновенной притягательностью, оригинальностью ума и мысли. Устоять перед ее обаянием мало кому удавалось. Один разговор – и собеседник был покорен, так как Елена обладала необычным магическим притяжением. Для Агарди хватило всего лишь нескольких фраз. Ему понравились ее маленькие, изящные руки, лицо – круглое, улыбающееся, светлое, как полная луна. Мужчины Востока много бы отдали за женщину с такой формой лица! В ее взгляде светилась молодость – красивая, гордая, буйная. Особенно завораживали громадные светло-голубые глаза, резко менявшиеся в зависимости от ее собственного настроения. Когда Елена была спокойна, глаза ее были ясные, чистые, мягкие, как два голубых тихих озера, но тут же вспыхивали по-змеиному, когда она сердилась или возбуждалась каким-то спором. Эти мгновения еще более восхищали Агарди, заражая энергией, которая вызывала в нем неудержимую страсть и жажду жизни. Он с замиранием слушал свою спасительницу, любовался ею и влюбился, как мальчик. Это стало заметно. Ведь, как говорится, любовь и кашель не скроешь.

Поклонение и внимание сильного, красивого мужчины тронуло Елену. Ей захотелось ответить ему тем же, но она не знала, как. Страсть была ей неведома, но «благородные манеры», впитанные «с молоком матери», не позволяли девушке выказывать свои чувства и страсти. Что такое любовь – она не понимала, совсем не умела кокетничать, играть, стесняясь показать то, что скрывала в себе. Елена казалась ласковой, разговорчивой, веселой, простой в общении, пыталась острить, «умничать» по любому поводу. Она потакала, насколько могла, желаниям «своего героя», но любить по-настоящему, как пишут в романах, выражая пылкость страсти, стеснялась. В ней уже тогда сидел бес или ангел, который день и ночь шептал ей на ухо, для чего, собственно, она родилась. Следуя своему разумению, ей не хотелось размениваться по мелочам на всякие любовные интрижки.

Однако каждый день Елена приходила навестить своего «больного», и они пускались в бесконечные диспуты.

Выяснилось, что господин Митрович, венгр по национальности, был весьма родовит. Он отчасти принадлежал к высшей знати, будучи, хоть и внебрачным, сыном герцога Луцея, который его воспитал. В загадке рождения, судя по всему, и была скрыта причина его противоречивого характера. Его «благородная» половина проявлялась в нем разнообразными талантами и тягой к творчеству, а другая половина, «скромная», бунтовала против всякой несправедливости и звала на баррикады.

Агарди родился в городке Митрович, название которого выбрал себе в качестве псевдонима или партийного прозвища, так как с ранней юности стал пламенным революционером. Он был карбонарием, то есть членом тайного, строго законспирированного общества в Италии. Карбонарий по-итальянски означает «угольщик». Это название было связано с тем, что в среде карбонариев, наряду с другими обрядами, существовал ритуал сожжения древесного угля, символизировавший духовное очищение членов общества. Политическая же программа карбонариев включала борьбу за конституционные преобразования, требование национальной независимости, а также единства Италии.

Однако страсть к революционным преобразованиям и переустройству мира не помешала господину Митровичу иметь вполне мирную, далекую от борьбы профессию оперного певца. Он получил отличное музыкальное образование в Италии, где ему поставили от природы красивый, звучный, густой оперный бас. Благодаря этому он постоянно получал ангажементы, выступая на лучших оперных сценах Европы. В Константинополе его пригласили петь в опере «Вильгельм Телль». К слову, выяснилось, что ему чуть более сорока лет, так же как и мужу

Елены, но ее это не смутило. В Агарди она видела только красивого, мужественного, зрелого мужчину, готового на подвиг. Детали и возраст ее не интересовали. Он ее покорил и по-своему заворожил. Слушая его рассказы и любуясь своим героем, она пришла к выводу, что, по сравнению с жизнью такого отчаянного борца, ее собственная жизнь была всего лишь бесцветным потоком или мутной болотной субстанцией, лишенной притягательности авантюризма и приключений. Она живо представляла его в пылу политических интриг и уличных сражений, особенно когда он принялся красочно и «звучно» рассказывать, как умеют это делать только мужчины, о пролетающих над его головой пулях или взмахах сабель.

– Я рубил их всех то с одной стороны, то с другой: раз… раз… раз… – махал он воображаемой саблей, энергично разрезая воздух рукой и имитируя звуками сабельные удары. Когда он изображал прицеливание и выстрел в противника, то шумовое оформление его повествования менялось. Он говорил: «Из крепости неслась канонада: ту, ту, ту… та, та, та… а я – бац!»

Елена заливалась звонким смехом и в такие минуты обожала его еще больше.

Однажды Агарди рассказал Елене интригующую историю о похищении тайного письма, в котором содержались важные улики против одного из членов правительства, свидетельствующие о предательстве народа. Несмотря на все усилия доставить письмо по назначению, оно было похищено неизвестным лицом, и в результате сорвалась вся работа, которую вело их тайное общество в течение долгого времени.

Елена, слушавшая его с большим увлечением, неожиданно для своего собеседника продолжила его рассказ, назвала имя похитителя, сказала, как он это сделал и, неведомым образом прочитав письмо, рассказала его содержание.

– Откуда вы это узнали? – поразился господин Митрович. – Ведь я не называл имен.

– Я живо представила все события, которые вы описали, и увидела, как это было, словно подсмотрела в замочную скважину.

– Поразительно, да вы просто провидица!

– Да, есть немного. У меня это с детства. Стоит мне представить события, которые когда-то происходили в определенном месте, как я вижу картинку, будто это происходит теперь. Вот вы сейчас определили для себя, что я «угадала» происходившее с вами, так как знаете наверняка, что произошло, а многие меня считают фантазеркой, когда я рассказываю о событиях глубокой древности.

– Вы имеете в виду события древнего мира, следы которых стерлись в веках?

– Да, и это тоже. Вот, например, когда я еще была совсем маленькой, я с сестрами жила на даче моего дедушки, под Саратовом. Недалеко от дачи находилась обширная песчаная полоса земли, очевидно, некогда бывшая дном моря или большого озера. Мы там постоянно находили окаменевшие останки рыб, раковин и зубы каких-то неизвестных мне чудовищ, а также камни разной величины с отпечатками давно вымерших растений и животных. Глядя на эти замечательные картинки из жизни подводных обитателей и всех тех существ, чьи искореженные части тел теперь превратились в прах, – я начинала описывать их былые схватки с врагами, которые видела перед глазами, или то, как в том самом месте, под Саратовом, миллионы лет назад образовалось море. «Только подумайте! Удивительно! – кричала я. – Земля внезапно раскрывается, воздух сгущается и превращается в морские волны». Но мне никто не верил, считали, что я выдумываю. А я на самом деле видела.

– Значит, вы можете увидеть любые далекие события, чуть ли со времен происхождения Земли? – удивился Митрович.

– Так далеко я не углубляюсь, но иногда, если возникает определенная ситуация, передо мной всплывают некоторые картины, которые я не могу объяснить. У меня не хватает знаний. Ведь все, что я знаю, было сосредоточено в научной библиотеке моей бабушки, которую, не хочу хвастаться, я сумела почти всю прочитать, а некоторые книги просто выучила наизусть. Поэтому я и хочу сейчас направиться по странам Востока и ответить на те вопросы, которые уже давно не дают мне покоя.

– Что же вас волнует, прекрасная дама, если не секрет? – с мягкой недоверчиво-покровительственной улыбкой спросил Митрович.

– Боюсь, вы будете смеяться или посчитаете меня ненормальной. Откровенно отвечать на ваш вопрос не имеет смысла, а лукавить тоже смысла нет – покажусь дурочкой. Лучше вообще не отвечать. Если я сейчас начну рассказывать о таинствах алхимии, о союзе или «свадьбе красной Девы» с «астральным минералом», о философском камне, означающем союз души и духа, не пошлете ли вы меня ко всем чертям? Однажды моя сестра спросила меня об этом, но отказалась слушать, споткнувшись на первом же слове.

– Мне казалось, что в вашем возрасте вас больше должны занимать вопросы любви или женского совершенства. Боюсь показаться непросвещенным, но лучше спросить, чем остаться невежественным. Что же это такое: «свадьба Красной Девы» с «астральным минералом»?

Елена сидела, опустив глаза, а он смотрел на нее – немного стыдясь, что стал мучить ее вопросами, в которых сам ничего не смыслил. Но эта молоденькая, светлая девушка предстала перед ним как маленький прорицатель, воплотивший мудрость мира. Она сделалась для Агарди открытием.

Он ждал, чтобы теперь Елена начала задавать тон беседе, а не просто отвечала на вопросы. Хотелось погрузиться в ее мироощущение, ставшее вдруг ему необыкновенно интересным. Видимо, почувствовав это, Елена на секунду приподняла веки, приветливо взглянула на своего собеседника и с улыбкой снова опустила глаза, указывая на коробочку с табаком, которую вынула из сумочки. Митрович кивнул. Елена быстро и ловко скрутила две самокрутки, – одну для себя, другую для него, – и подождала, пока он поднесет ей огонек прикурить.

Потом она встала, подошла к окну и резко распахнула ставни. В комнате пахнуло вечерней прохладой. За окном было совсем темно – темно и свежо. Елене показалось, будто стало легче дышать, хотя нельзя сказать, что они вдвоем сильно накурили в комнате. «Вероятно, я кажусь ей глупцом. Такой необычной девушке, наверное, скучно со мной, – подумал Митрович. – Мои рассказы о тайных обществах, заговорах, перестрелках – ничто в сравнении с ее философской мудростью». Елена, словно поймав его мысль, метнула на него быстрый взгляд и затушила едва начатую самокрутку. Она еще не втянулась в курение, а старалась принять вид курящей женщины лишь для того, чтобы произвести впечатление, казаться более взрослой и самостоятельной. Потом она удрученно и глубоко вздохнула, вымолвив едва слышно:

– Вы говорите, в моем возрасте меня больше должны занимать вопросы любви? Несомненно! О чем еще может думать молодая женщина в восемнадцать лет – сплошные шалости, ахи, охи, вздохи, ведь так?

– Да, – согласился Агарди, скорее машинально, чем в действительности так думая.

– Я уже достаточно нашалила, – продолжила Елена свою мысль. – Самой большой моей шалостью за последний год и одновременно самой трагической выходкой стало мое замужество. Так думают все мои родственники, да и я сама.

– Вы так говорите, словно сожалеете о том, что вышли замуж?

– Отчего же? Это был всего лишь первый акт трагикомической пьесы длиною в жизнь. Сюжет второго действия я еще не написала, поэтому перейдем сразу к следующему вопросу, который вы мне только что задали. Вы спрашивали, что же это такое «свадьба Красной Девы» с «астральным минералом»? Попробую объяснить. «Свадьба Красной Девы» с «астральным минералом» представляет собой в некотором роде вопрос неведомой любви, в которой я никак не могу разобраться. Это комбинация мужского и женского начал, то есть то, что Восток называет гармоничным сочетанием противоположных жизненных энергий инь и янь – поиск неведомого пути психического преобразования собственной личности в союз тела, души и духа.

– Отчего же такие сложные, непонятные названия, которые требуют подробных пояснений и расшифровки, кто их придумал?

– Среди людей образованных принято с насмешкой отзываться о невразумительном жаргоне алхимиков. «Красная Дева» и впрямь звучит невразумительно, но чем сложнее загадка, тем больше она привлекает своим таинством, не так ли?

– Да, вы правы. Однако, неужели это вас действительно настолько занимает, что вы готовы отправиться за ответами на свои вопросы буквально «на край света»?

– Готова. На следующей неделе я отплываю на пароходе в Каир. Начну с пирамид и таинств Египта, а там посмотрим.

– Вы путешествуете одна?

– Нет, у меня есть спутница, покровительница, графиня Киселева. Мы обе интересуемся мистикой, таинствами Востока. Нас сближает интерес к восточной магии.

– А как же ваша семья, родственники, они не беспокоятся?

– С этим покончено, – с неподдельным негодованием в голосе произнесла Елена, смотря в окно, хотя в точности не знала, с чем именно «покончено», с мужем или с остальной родней. Ей было стыдно признаться, что она путешествует одна, а графиня Киселева служит той соломинкой, за которую ей удалось зацепиться. Теперь она могла сказать, что путешествует в сопровождении, направляясь по интересующему ее делу. Эта легенда позволяла ей соблюсти те самые приличия, от которых некуда было деться даже за границей. Кроме того, фамилии ее дедушки – Фадеев, которого знал весь Кавказ и русское восточное зарубежье, а также прадедушки – князь Долгоруков, служили ей пропуском во все лучшие дома за границей.

Собеседник Елены, скорее всего, тоже не понял, с чем именно у нее «покончено», но не решился переспросить.

– Да, с этим покончено, – еще раз, более мягко и с некоторой грустью повторила Елена, захлопывая ставни, а затем окно.

«Не стоило спрашивать о личном. Кажется, я наступил "на больную мозоль", – огорченно подумал Митрович, слыша у себя за спиной стук закрывающегося окна. – Она затворила окно так выразительно, словно хлопнула дверью и осталась там, куда посторонним вход воспрещен».

Через неделю они прощались. Билеты на пароход, следовавший через Измир в Грецию, давно заказанные Еленой и ее спутницей, не позволяли более задерживаться в Константинополе. Пора было трогаться в путь.

В день отъезда выздоровевший господин Митрович, одетый с иголочки и начищенный до блеска, пришел к Елене в отель засвидетельствовать свое почтение и попрощаться. В руках он держал громадную охапку цветов.

Елена светилась счастьем. Она ждала его и не пыталась скрывать своей радости, когда увидела статную фигуру с демонически завораживающим лицом. Неожиданно для себя она, ни слова не говоря, рванулась с места, порывисто обняла его и поцеловала, вернее, едва прикоснулась своими губами к его губам. Первый раз Елена поцеловала мужчину сама, следуя собственному порыву, смешанному с любопытством. Похоже, она испытывала себя, мол, что из этого выйдет. Но, почувствовав, что ей не хватает пороху выстрелить, осеклась и, отпрыгнув от него на значительное расстояние, проговорила в отчаянии: