Текст книги "Офис. Простая жизнь… и какие подводные камни она может таить для тех, кто к ней не привык"

16

Она смотрела на себя в зеркало и все никак не могла поверить, что это действительно ОНА. Она, а не кто-то другой, не какая-то смазливая фифа из тех, кому она привыкла бросать вслед завистливые взгляды и думать, что уж она-то такой не будет никогда, ни при каких обстоятельствах!

С того переломного дня, когда Алиса ушла от Сережи, а Аня впервые встретилась с самой собой, настоящей, а не той забитой серой мышкой, какой она привыкла быть, минуло две недели.

И вот, она вертится перед большим зеркалом, что висит у них в гардеробной, одергивает пышную юбку, так удачно подчеркнувшую тонкую талию, поправляет ворот водолазки. Нет, Аня по-прежнему одета скромно, очень скромно, в духе бабушкиных наставлений. Юбка ее ниже колена, высокий воротник не открывает ни сантиметра голой шеи.

Но это уже другая скромность, совсем иного порядка. Не та, которая от отчаяния, когда думаешь, что ничего хорошего из тебя все равно не выйдет. Это скромность девушки, уже знающей себе цену, но не желающей разбрасываться своей красотой попусту, ради каждого встречного.

Волосы рассыпаны по плечам, задорно цокают невысокие каблучки сапожек, когда она идет по коридору, и пахнет от нее духами, кто бы мог подумать, ДУХАМИ! И отчего она только всю жизнь записывала себя в безнадежные дурнушки!?

…Аня провела по губам ярко-красной помадой. Вот. Так еще лучше. Взбила руками волосы. Укладку делать она приноровилась, как ни странно, неплохо. Не высшая математика все-таки. А ведь раньше она искренне считала, что приводить себя в порядок – это безумно сложно.

Сегодня Сергей наверняка опять повезет ее обедать, и она должна выглядеть чуть лучше, чем обычно.

Хотя за рамки дружеских отношений они так и не вышли. Если честно, Сергей все это время использовал ее как жилетку, в которую можно плакаться хоть круглосуточно. Жизнь его стремительно разваливалась на куски. Сначала уход Алисы, потом взбрык этой Юли, а теперь и на фирме начались проблемы, да такие… Скорей всего фирму придется просто закрыть, чтобы избежать совсем уж крупных неприятностей.

Да, она для него сейчас просто друг. Единственный друг и помощник. Но это лучше, чем ничего. И это лучше, чем то, что было раньше. Сережа, Сережа! Чего она только не готова ради него вытерпеть!

(Все дела после ухода Юли свалились на ее плечи, и были это дела не слишком приятные. Почему-то их скромная фирмочка, в городе вообще мало кому известная, вдруг заинтересовала представителей самых различных инстанций. Регулярно, раз в день как минимум, названивали они и тошнотворно-официальными голосами интересовались, мол, а как у вас с тем, а как у вас с этим?

Ходили с проверками. Сережа, мрачнее тучи, сидел в своем кабинете, все разговоры вела Аня, видит Бог, это давалось ей нелегко, она внутри вся сжималась от страха перед этими солидными дяденьками и тетеньками в костюмах, но из последних сил она старалась держать лицо.

От Сережи все чаще несло перегаром и, когда по вечерам он подвозил ее до дома (да-да, прощайте, вонючие троллейбусы, она теперь добирается домой как белый человек, не хуже некоторых), ей приходилось выслушивать бесконечные монологи о том, как он для Алисы все, а она – вот так, предала его в самый тяжелый момент. Как он никогда бы не подумал, что она ТАКАЯ, еще два года назад она была совсем другим человеком. Как они встречались, влюблялись, играли свадьбу, и никакая тема денег между ними сроду не стояла. Как он радовался рождению маленькой Анжелики, а теперь неизвестно – увидит ли дочку и когда.

Не сказать, чтобы ей было приятно все это выслушивать. Всякое упоминание Алисы каждый раз отзывалось в ней глухой мучительной болью. Ей было обидно, до смерти обидно, что ее беззаветная преданность и бесконечная любовь, получается, была ему все это время не нужна, а ради расчетливой Алисы рвались жилы, прокручивались махинации и совершались не совсем законные сделки, чтобы получить хоть какую-то прибыль. Ведь Алисе столько всего надо, и она не желает ни в чем себе отказывать, абсолютно ни в чем.

Да, ей было обидно слушать все это, ведь она была бы счастлива с ним хоть в общежитии, хоть в коммуналке, хоть под боком у бабушки и никогда бы ничего не потребовала лично для себя. Но все равно. Какое же это счастье, просто сидеть рядом с ним, просто слушать его голос! Пусть говорит о чем угодно, пусть топчет ее самолюбие, ничто не омрачит ее радости!

…А потом, в один прекрасный день, все накрылось медным тазом. Неожиданная проверка налоговой оказалась последней каплей. В отчаянии, Сережа решил продать бизнес, пока за него можно выручить хоть какие-то деньги).

***

Сережа, вопреки ее ожиданиям, никуда ехать ей на обед не предложил. А вместо этого похлопал ее по плечу, как заправского товарища, и, заглядывая в глаза почти подобострастно, просяще, неуклюже промямлил:

– Ань, слушай… Тут такое дело… Поехали ко мне, а. Нет, ты не подумай, я ничего такого. Просто выпить охота, сил нет, а не с кем. Достало это все, если не выпью водки вот прям щас, то с ума сойду. А одному как-то стремно, ты ж понимаешь… Ну давай, друг ты мне или нет?

Она, конечно, согласилась, хотя и само предложение, и этот тон, и то, что он видел в ней возможного собутыльника – все это ее неприятно покоробило. Но что поделать, она не могла ему отказать ни в чем, просто физически. Если бы он попросил ее вырезать почку и отдать ему, она бы, наверное, согласилась.

…Конечно, на романтическое свидание все это было мало похоже. Запущенная холостяцкая квартира, которая в отсутствие Алисы за считанные дни превратилась в вонючую берлогу. Селедка и помидоры на газете, несколько бутылок водки, самой дешевой. Пакет апельсинового сока.

Ему тоже было явно неловко.

– Ты это… располагайся короче. Как говорится, чем богаты, тем и рады. Сок бери.

Аня никогда в жизни не пила водки. Что там водка. Она шампанское пробовала всего пару раз, по праздникам.

– Да бери, наливай уже, ну что ты как целка?

Да уж, Сережины манеры с каждым днем становятся все хуже и хуже. Еще недавно он не позволили бы себе разговаривать как грузчик. Но она его понимает, она как никто его понимает. Ему просто уже нечего терять и вся жизнь видится исключительно в черном цвете. А она вытерпит от него любую грубость, лишь бы слышать этот голос.

А он, между тем, опрокидывает одну рюмку за другой, даже не закусывая. Сейчас польется очередной монолог о том, что все его предали и никто не ценит, не понимает. Ане некомфортно, она будто на иголках сидит.

Ну вот ведь, он напротив, смотрит ей в глаза, разговаривает с ней как с самым близким человеком, что ж ей так гадко-то и муторно на душе сейчас? Разве не об этом она мечтала долгими непогожими вечерами?

– Да выпей ты, наконец! Что я пью как алкаш, в одно рыло? Не пьешь водку? Вот, смотри, я тебе сейчас такой коктейль смешаю, что обалдеешь.

Дзынь-дзынь, льется водка, сверху сок, какие уж там пропорции – Аня не поняла, но на вкус вполне…

Приятное тепло наконец разлилось по ее телу, расслабилась нервно сомкнутая челюсть, и о чудо! Они с Сережей вдруг заговорили на одном языке. Словно не стало между ними вообще никаких барьеров! Она больше не отвечала невпопад!

Напротив, она ловила каждое его слово и выдавала единственно верную реакцию, а он, как будто кто-то только что попал в цель по бегущей мишени, аж вздрагивал от удовольствия и восклицал:

– Да! Вот именно так все и есть! Именно так!

Незаметно все проваливалось в какое-то безвременье, за окном стремительно темнело, сколько часов уже прошло – три, четыре, пять? Сережа несколько раз бегал в магазин и возвращался с характерно звенящим пакетом. Аня слышала где-то на заднем фоне, как надрывается ее мобильный телефон, наверное бабушка, волнуется, боже, как некрасиво…

Но у нее решительно не было сил вырваться из этого морока и взять трубку. Гори оно все огнем! Она так боялась все нарушить одним неловким движением, проснуться от звука будильника и понять, что это был только сон.

…И вот, выйдя в коридор, чтобы отключить, наконец, этот долбаный телефон, она вдруг упала прямиком в Сережины объятья и ощутила его губы на своих губах.

17

С довольным видом Алиса крутится перед зеркалом прихожей, единственным зеркалом в маминой квартире, в котором можно рассмотреть себя в полный рост. Впервые за много-много дней озаряется ее лицо довольной улыбкой.

Какое платье! Просто мечта, ни один мужчина не устоит! Как соблазнительно обтянута фигура, все как она любит. Ткань, кажется, вот-вот лопнет на выпуклой груди. Псевдо скромный вырез под горло только добавляет в общую картину пикантности.

– Алиса! Ну что ты вся перетянулась, как проститутка?

(Мать. Конечно, когда ей что нравилось? Все обосрет, раскритикует. Ну и характер…)

– Мама, ну а как, по-твоему, надо одеваться на свидание!? Как монашка!?

– Ты что, хочешь, чтобы он подумал, будто ты дешевка легкодоступная? Вот вся ты в этом! Ты ж у меня красавица, королевой выглядеть могла бы, а как напялишь очередное блядское платье… Только такие как Сережа-гопник и ведутся, а приличные мужчины за версту обходят.

– Ой-ой! Много ты знаешь о приличных мужчинах! Можно подумать у тебя они хоть раз были!

– Ты меня с собой не сравнивай! Тогда времена другие были, люди выживали, как могли! Я тебя одна растила, не до мужиков мне было, Алиса, а ты не повторяй, не повторяй моей судьбы!

Алиса невольно опускает глаза. И правда, какая бы мать противная не была, а для нее все, что могла – сделала. Вырастила, на парикмахера выучила, со свадьбой помогла, да до сих пор помогает, чем может. Не в чем ей мать упрекнуть, с какой стороны не посмотри…

А Татьяна Леонидовна, между тем, гнет свою линию:

– Алиска, да пойми ты. Не женятся приличные, богатые мужики на таких, не женятся. Это платье – оно ж просто кричит: возьми меня, я вся твоя! А нормальный мужчина для семьи не этого ищет. Ты должна быть… как это сейчас говорят… «леди». Ну, хоть выглядеть такой… А ну, марш переодеваться!

***

Ровно через час Алиса садится в машину Владимира одетая точь-в-точь как школьная училка. Белоснежная блузка с кружевным жабо, серая юбка ниже колена. Из каких только закромов мать все это выудила… Это ж еще в старших классах, наверное, ей покупалось, шмотки старые, немодные, но хоть не заношенные. Оторва Алиса уже в девятом классе наотрез отказывалась носить «такое». Хорошо, хоть сапоги любимые оставить позволила, лаковые, черные, каблук ровно пятнадцать сантиметров. Все вместе смотрится колоритно, чтобы не сказать комично. Господи, и в таком виде она пойдет в дорогой (надо думать) ресторан!

Настроение Алисы подпорчено. Одетая в соответствии с чужим вкусом и чуждыми ей материнскими представлениями о прекрасном она ощущает себя, мягко говоря, не в своей тарелке.

Впрочем, Володя это вряд ли заметит. Для него она, как всегда, безупречно красива.

Разговор поначалу не клеился совсем. Алиса ерзала на светлых кожаных сидениях, не находя себе места, кидая взгляды то на дорогу, то на уверенно ведущего машину визави. Молчит, ждет, что она заговорит первой.

Алиса и пробовала заговорить и так, и сяк, и о погоде, и о машинах, о курсе валюты, но все было не то, невпопад. Володя лишь смотрел на дорогу и загадочно улыбался. Вот что он за человек, а! Вечно чувствуешь себя рядом с ним круглой дурой! Как ему это удается?

***

В ресторане все оказалось еще шикарней, чем она представляла. Их отвели в отдельный кабинет, отделанный под самый натуральный девятнадцатый век, с дубовыми панелями на стенах, с подсвечниками и театральной люстрой. Эх, она должна была быть в вечернем платье и с высокой прической, как в соответствующей сцене «Красотки», что она напялила по маминой указке!? Впрочем, ее собственный вариант был бы точно также не ко двору.

Он чинно отодвинул перед ней тяжелый стул, дождался, пока вышколенные официанты быстро и бесшумно внесли снедь и рубиновое вино, поднял бокал:

– Алиса, ты чудная, просто необыкновенная женщина! Господи, как я в душе ненавидел этого мудака, твоего мужа! А приходилось еще как-то оправдывать его скотское поведение!

Алиса щурится. Обращение «женщина» вместо привычного «девушка» слегка режет слух, ну да ладно, это мелочи.

– Ты не такая, как все. Прекрасный цветок, который надо холить и от всего оберегать. Как же твой муж не мог понять таких простых вещей! Если тебе досталась такая женщина, Женщина с большой буквы, такая красавица, богиня, так вывернись наизнанку, но дай ей все, иначе ты просто не мужик!

Алиса аж зарделась. Никогда ей Сережа не говорил таких слов. А ведь это правда, чистая правда. Она особенная, она достойна самого лучшего. И пусть Володя ей не слишком нравится…

– Со мной ты ни в чем не будешь нуждаться. Алиса, я зарабатываю очень много. У меня много, так сказать, неофициальных доходов. И у тебя, и у твоей дочери будет все, что ты только пожелаешь.

– Даже так?

– Знаешь, мне под пятьдесят, а я влюбился как мальчишка. Дурак, я знал, что не могу понравиться женщине… Ну, ты понимаешь. За деньги если только. Вот и давил в себе все это. Бесполезно… Алиса, ты необходима мне как воздух.

– Но ты молчал…

– Да я просто не знал, что делать! Как-то так сложилось, что мы просто дружим, ты еще и замужем. Я боялся сделать неловкое движение и потерять тебя навсегда.

– Но ты его так защищал, как брата родного!

– Ну, я считал, что отношусь к нему предвзято. По вполне понятным причинам. И потом, если бы на твоем месте была просто… обычная женщина, то да, все так. Но с тобой, с ТОБОЙ он не имел права так поступать.

– А что, Володя. Я иногда именно такой себя и ощущаю – обычной женщиной, задроченной бытом и маленьким ребенком, которая не смеет ничего требовать, даже от собственного мужа и отца этого ребенка. Которая должна тянуть все на себе и терпеть, терпеть, терпеть, терпеть.

– Алиса. Прости, прости, прости. Ну что мне сделать, чтобы ты меня простила?

– Пригласи меня в Париж! Всегда мечтала там побывать. Шучу. Володя, я и не думала на тебя злиться, иначе здесь и сейчас я бы просто не сидела. Просто хочу сказать тебе одну вещь… Ты мне сейчас нравишься куда больше, чем когда мы «дружили».

Алиса кокетничает и кокетничает напропалую, сама не зная зачем. Чего она хочет этим добиться? Ведь как мужчина Володя ей совершенно не нравится. Да, она согласилась на это свидание. Тогда, при случайной встрече это его неожиданное признание в любви, и она теперь, сама того не желая, своим поведением явно поощряет… Черт знает что!

А ведь если она примет его предложение, то и впрямь… Ни в чем не нуждаться, жить так, как она всегда мечтала, утереть нос всем, бывшему мужу, этой Юле… А что? Почему бы и нет? Но говорить «да» она пока не будет, потянет время, набьет себе цену.

Ну вот и все. Решение принято. О чем тут еще думать? Только на секунду представив вытягивающиеся лица «врагов», узнавших о ее внезапном взлете, Алиса уже не сомневалась ни в чем и включила свое женское обаяние на полную катушку. Все, он никуда от нее не денется теперь. Пусть она для него малограмотная дурочка, но кое-какие приемы обращения с мужчинами она знает уж лучше многих!

Она даже разработала небольшую стратегию. Весь вечер она будет принимать соблазнительные позы, изгибаться и так, и сяк, случайно касаться его руки, а потом, когда они сядут в машину, чтобы ехать домой, она сначала страстно ответит на его поцелуй (который, конечно же, будет!), а затем сделает вид, что передумала, что она не такая и вообще, короче, подразнит его немножко недоступностью. Это всегда работает.

***

…А это не так просто, как она думала. Вот он наклоняется к ней, хочет поцеловать, а ее мутит, просто мутит! Сквозь запах дорогого парфюма пробивается нечто природное, глубоко ей отвратительное на каком-то физиологическом уровне! Ну почему, почему так? Если мужчина нравится, то он – бедный неудачник, а если умеет зарабатывать деньги, то оказывается противен. Господи! И это ведь еще спать с ним придется! Если бы на ней не висела Лика…

– Володя, подожди, не торопись. Дай мне время. Я не могу так, сразу. В конце концов, я только что разошлась с мужем.

Он поспешно отстраняется.

– Конечно, Алиса, конечно. Прости. Но я ведь могу надеяться?…

Отчаявшаяся, совершенно запутавшаяся Алиса, выдавливает сквозь зубы:

– Можешь. Иначе я бы здесь сейчас не сидела.

Быстрей бы все это закончилось! Алиса хочет только одного: выйти из машины, захлопнуть дверь, оказаться, наконец, дома.

18

Подумать только – за какой-то там месяц Аня сумела полностью измениться, стать буквально другим человеком. Сначала внешнее преображение, потом ночь любви с Сережей, она уже и забыла, что совсем недавно была типичной старой девой. Ей кажется, она всегда была такой как сейчас, просто ей снился дурной сон, и она, наконец, очнулась от него.

Аня с Сережей сидели на кухне, на столе опять стояла бутылка водки. В последние дни Сережа и водка были неразлучны. Аня не препятствовала, что она могла сделать? Если человеку тяжело.

– Стер-р-рва… Как-к-ка-я-я-я она все-таки стер-р-рва-а-а-а…

Язык заплетается, слова внятно сказать не может. Попробуй пойми, о ком он толкует. Об Алисе? Или о Юле? Скорей об Алисе, Юля для него всегда была пустым местом, а с Алисой он, как-никак, прожил три года.

Нет, но что отмочила Алиса! Закрутила со своим психотерапевтом, который, в отличие от Сережи, конечно же, упакован по полной программе. Об этом романе не преминула вскользь сообщить Сереже бывшая теща, а вскоре и сама Алиса позвонила, сообщить, что подала на развод.

Теперь не ясно, когда Сережа увидит дочку и увидит ли вообще. Этот Алисин хахаль – человек непростой, с множеством связей. Змея продажная! Впрочем, Ане только на руку, что она показала свое истинное лицо.

Бедный Сережа, сколько на него всего свалилось в последнее время! Как хорошо, что она рядом и никогда его не оставит.

***

(Тот день, совершенно обычный день, с мокрым снегом, пронзительным ветром и ранним заходом солнца, останется в ее памяти навсегда. День, когда она, наконец, стала Женщиной. День, когда они с Сережей впервые были близки.

Она мечтала об этом несколько лет. Она представляла это на разные лады, но откуда ей было знать, как оно бывает на самом деле? Все ее познания исчерпывались фильмами и книжками. Она догадывалась, что это, должно быть, просто божественно, ведь одно только прикосновение Сережиной руки уносило ее в какие-то райские дали, а от запаха его пота кружилась голова. Однажды она даже тайком уткнулась носом в его пиджак, висевший на спинке стула и не могла оторваться, втягивая запах модной туалетной воды вперемешку с чем-то таким природным и упоительным, что у нее сердце защемило от боли и обиды: никогда, никогда она не сможет приблизиться к нему вплотную, всегда будет в стороне, ведь как раз тогда у него только родилась дочка, и с Алисой у них все было хорошо, более чем.

В общем, несмотря на то, что была Аня классическим синим чулком, кровь ее бурлила и еще как. Поэтому, впервые оказавшись в объятиях Сережи, ощутив его губы на своих губах, она ответила ему столь страстно, что он потом долго удивлялся, обнаружив на простыне пятно крови. Все не мог поверить, что у нее и правда никого не было до него.

Откуда что взялось? Она вдруг превратилась в заправскую жрицу любви, не без помощи огромного (для нее) количества выпитого алкоголя, конечно. Она была уверена: Сереже было с ней хорошо. Наверное, даже лучше, чем с Алисой. Ведь Алиса – та еще холодная рыба, даром что красивая. В ее глазах отражается непрерывно работающий калькулятор, а вовсе не страсть.

…Так она и осталась у него, решив в тот же день никуда больше не уходить. Сережа сидел дома, выходил редко, в основном за очередной бутылкой пива. Продал машину, чтобы было на что жить. Аня самостоятельно пыталась уладить дела разваливающейся на глазах фирмы.

И все равно, несмотря ни на что, она была счастлива как никогда.)

***

Через две недели они уже вовсю вели совместный быт, Аня самозабвенно драила квартиру, в которую еще недавно приходила незваной гостьей и каждый день мешками выкидывала безделушки, напоминавшие об Алисе, все эти розовые коврики и картинки с котятами, безвкусные торшеры, какие-то поделки под старину. Все безжалостно летело в мусорный контейнер. Постепенно, со своих денег докупала вещи в своем вкусе, строгие, минималистичные, немного офисные. Она обживала, присваивала себе эту квартиру и этот процесс было уже не остановить.

Бабушка с ней не разговаривала. Бедная старомодная бабушка! Она свято уверена: Аня разбила семью, да еще семью с ребенком, а это в ее понимании все, дно, ниже которого не упасть. И бесполезно ей было объяснять, что Алиса ушла сама, ушла к богатому хахалю и чувствует себя сейчас лучше всех, и вообще, кто она такая эта Алиса!? Она и так столько лет ездила на Сереже, пора и честь знать.

Но бабушка решительно отказывалась понимать любые доводы. Для нее чужая семья – это святое и точка. Даже такая вот корявая семья, как была у Сережи с Алисой. Ну что ж, подуется и перестанет, куда она денется.

Фирму благополучно продали, Аня в тот же день вышла на другую работу, офис-менеджером, ей было в принципе все равно кем. Вот Сереже надо искать что-то посолидней, он же директором был, куда ему теперь идти простым наемным работником, хотя бы замом, хотя бы начальником отдела. Сереже, конечно, с этой точкой зрения был целиком и полностью согласен.

Он просыпался в обед, шел в магазин за продуктами и пивом, до вечера играл в стрелялки. Аня приходила с работы и готовила ему ужин. В общем, нормальная такая семейная жизнь. А она ведь недавно и мечтать не смела, что когда-нибудь она как нормальная женщина будет обихаживать своего мужчину, а не прозябать под крылом у бабушки. И по ночам ее ждет не холодная постель, а жаркие объятья. Аня уставала, но какая это была приятная усталость! Как она бежала с работы сломя ноги, как она рвалась в свой новый дом!

…Во всей этой суете и суматохе Аня не сразу сообразила, что так называемых «красных дней календаря» у нее не было уже сто лет.