Текст книги "Офис. Простая жизнь… и какие подводные камни она может таить для тех, кто к ней не привык"

19

Как долго она зализывала раны! Сколько слез было выплакано на Леркином плече! Тянулись однообразные, ненастные дни, последние дни осени, а Юля все никак не могла оправиться от пережитого.

Отец свое слово сдержал. Из достоверных источников стало известно, что бизнес Сергея вот-вот пойдет ко дну. Только почему-то от этого не легче, совсем не легче! Юля до того распереживалась, что решила обратиться к психотерапевту. Тайком от всех, разумеется, и в первую очередь от отца. Человек старой закалки, за такие сопли он бы ее просто съел с потрохами.

А что делать, если уже месяц прошел, а душа все не на месте? Психотерапевт известный, дорогостоящий, с регалиями и рекомендациями. Но сказал он Юле совсем, совсем не то, что она ожидала услышать.

***

…(Юля сидит, развалившись в удобном кресле, пытаясь скрыть с помощью этой подчеркнуто расслабленной позы дикое смущение, которое она – да-да, кто бы мог подумать – испытывает. Только что она вывалила совершенно незнакомому человеку в очках всю свою историю с Сергеем. Всю. Не скрывая и не приукрашивая ничего. Признав, наконец, тот факт, что Сережа не очень-то к отношениям с ней стремился и, скорее всего, она ему даже не нравилась никогда как девушка. Все вот это, что Лерка ей вкладывала в уши уже несколько месяцев и оказалась на сто процентов права. Ведь если бы это было не так, он бы давно позвонил, написал… Как ни прискорбно, скорей всего он о ней и думать забыл. А вот она о нем – не может.

С предельной честностью и беспощадностью по отношению к самой себе рассказала Юля доктору и о том, как разрабатывала план по соблазнению начальника, как дразнила его глупенькую блондинку-жену, как, наконец, все получилось и закончилось совсем не так, как хотелось бы Юле. Про то, как она натравила отца на Сережину жалкую фирмочку, и ей скоро придет конец, Юля все же умолчала.

Стыдно. Черт, как же стыдно. Юля утешает себя тем, что этому человеку, наверное, еще и не то приходится за деньги выслушивать. Что поделаешь, работа такая.

А он все молчит, и молчит, и молчит. Сверлит Юлю взглядом, таким пристальным, что становится не по себе. Юля расценивает этот взгляд как приглашение к еще большей откровенности, срыву всех покровов.

– Доктор, вот хотите, скажу вам сейчас все как на духу? Я думаю о нем каждый день. С этими мыслями засыпаю и с ними же просыпаюсь. Я никогда… Да блин, меня бесит это все уже, и я ничего, абсолютно ничего с этим не могу поделать! Я ненавижу себя за это, ненавижу!

Все. Теперь она сказала все. Психотерапевт, кажется, удовлетворен. Пациент максимально честно описал свои симптомы, и можно приступать к лечению.

– Юлия, а теперь можете рассказать, за что именно вы себя ненавидите? Разве вы сделали что-то плохое? Чем вы заслужили собственное осуждение?

– Ну как… Я бегала за ним как собачка, унижалась, добивалась его! А он… он об меня просто ноги вытер! А я все равно… Да я должна была выкинуть его из головы в тот же день, сразу же! Да это ничтожество и вовсе не стоит того, чтобы я по нему убивалась, ничтожество, ноль без палочки, и вообще!.. Мне самой от себя противно!

– Юлия, вы отказываете себе в праве испытывать чувства?

– Что?

– То, что вы переживаете – это нормальные, совершенно НОРМАЛЬНЫЕ человеческие чувства. Почему вы стыдитесь, злитесь? Что плохого в том, что происходит?

– Что-что! Что ему-то на меня плевать!

– А никто нам и не обещал, что наша любовь всегда будет взаимной. И тем не менее. Любовь – это в любом случае огромная ценность. Вы это поймете, обязательно.

– Да что ж в этом хорошего!? Что??? Если я его… люблю, а он меня – нет!

– Хорошего в этом то, что вы – живой человек, который способен на искренние, настоящие чувства, который живет, а не существует. Знаете, Юлия? Вы думаете, что страдаете, что это плохо, что от этого нужно избавиться любой ценой. А я вам скажу: страдание – это такая же часть жизни. Это опыт, который помогает вам расти. Гораздо хуже, когда человек не чувствует ничего, совсем НИЧЕГО. Когда снаружи все прекрасно и благополучно, а внутри – выжженная пустыня. У такого человека нет живых эмоций, он живет по инерции, словно находясь в постоянной спячке. Помочь такому человеку – очень трудно. Цените свои чувства.

– Но… И что дальше? Что делать-то?

– Юлия. Давать вам советы я не уполномочен. Но я вижу как минимум одно направление, в котором вам стоит действовать. Не пытайтесь вытеснить эти чувства, проживите их.

– Как? Как???

– Это уж вам видней. Пишите стихи, гуляйте на свежем воздухе, думайте, вспоминайте, мечтайте. Этого вам никто ведь не может запретить. Не подавляйте – ПРОЖИВАЙТЕ. Попробуйте… понимаю, это прозвучит абсурдно, но… вот попробуйте насладиться этим! Поговорите об этом с кем-нибудь. У вас есть близкие подруги?

– Да, есть… одна. Но она такая, как вам сказать, приземленная что ли. Для нее это все как китайская грамота. Она оценивает мужчин исключительно по статусу и размеру кошелька, а уж страдать из-за кого-то… Для нее это вообще запредельно.

– Вот видите. Именно о таких людях, неспособных чувствовать, переживать, я вам и говорил. Хотели бы быть такой? Что это за жизнь? Пресная, скучная. Это ведь своего рода душевная инвалидность. Порадуйтесь, ПОРАДУЙТЕСЬ, что вы – не такая.

– Ну… Что-то в этом есть, конечно…

– Кстати, Юлия. Вам ведь ничто не мешает поговорить о своих чувствах непосредственно с объектом этих чувств. Только услышьте меня сейчас. Именно поговорить, поделиться, не требовать, не просить, не преследовать. Просто по-человечески поговорить.

– Но что мне это даст? Очередное унижение?

– Это поможет вам прожить ситуацию до конца. Вы ведь не хотели бы, чтобы в будущем, когда вся эта история будет давным-давно закончена, у вас оставался осадок, что вы не сделали все что могли, упустили шанс… Шанс, конечно, минимален, но… Стоит ли им пренебрегать, даже таким?

– Подождите, подождите, доктор, то есть, вы считаете, что шанс – все-таки есть!?

– Ах, Юлия, Юлия. Откуда мне знать? Это ваша жизнь. Я ни за какие деньги не проживу ее вместо вас. Вы не рассуждать должны, а действовать.

(Господи, да он не психотерапевт, он ясновидящий какой-то! Трудная ситуация, без средств, некому поддержать… Так это же Сережина ситуация и есть! То, о чем она умолчала в беседе с доктором – и есть ключ к разгадке! Она лишила Сережу всего, но в ее силах это все ему и вернуть! Отцу она как-нибудь запудрит мозги, дело техники! Точно! Она сделает все, чтобы вернуть Сереже фирму, а там… Будь что будет, но она сделает все!)

– Доктор! Вы даже не представляете, как вы мне сейчас помогли! Вы мне сейчас сказали именно то, что мне нужно было услышать!

…Потом Юля долго летела по шоссе до загородного дома, ничуть не жалея о крупной сумме, потраченной на консультацию, сумме, равноценной средней зарплате по региону. Переваривала услышанное, думала о том, как будет действовать дальше, как свяжется с Сережей и скажет ему, что все его проблемы – решаемы, и решит их она, Юля, несмотря на то, что он так мерзко с ней поступил!)

***

И вот, прошло уже несколько дней. И Юлина решимость как-то ослабла. Она просто не знала: как теперь к Сереже подступиться. Если она позвонит, он просто не возьмет трубку, вероятность 99%. Он ведь не дурачок совсем уж, прекрасно понимает, кому обязан внезапно нагрянувшими проверками из налоговой, госконтроля и так далее.

Ладно, мнение психотерапевта, конечно, авторитетно, но неплохо бы посоветоваться еще с кем-нибудь, с той же Леркой. Она иногда дает реально хорошие советы, жизненные такие.

– Алло, Лер? Очень надо встретиться, вопрос на миллион долларов!

– Конечно-конечно, дорогая, уже еду, диктуй адрес.

Скучающая Лерка, как всегда, легка на подъем.

…И вот они уже сидят в уютном кафе, за окном такая темень и непогода, что страшно выглянуть в оно, и даже жалко становиться случайных одиноких прохожих, бредущих к трамвайной остановке неподалеку. Юля в последнее время стала почти сентиментальной…

Конечно, Лерка сразу восприняла ее идею в штыки. Конечно, она ведь еще так живо помнила тот позорный эпизод с изгнанием Юли из офиса. И никак не могла одобрить такой капитуляции со стороны подруги.

Ну а как бы она могла понять? Она никогда не испытывала подобного!

Конечно же, первое что она выдала: «Не вздумай перед ним унижаться!»

Но ей-то доктор объяснил, что никакое это не унижение и не может быть унижением по определению. Это то, о чем испокон веков слагали стихи, песни, музыку. Ради чего жизнью рисковали, в конце концов!

И она, Юля, чувствует то же! Лерке этого не понять, но возражает она вяло. Юлин напор сметает все на своем пути.

А Юля приводит и приводит доводы. Вот ей и психотерапевт известный посоветовал, не кто-нибудь, а уж он-то понимает. И в книжке она недавно читала… А еще кино такое было, там девушка так боролась за свою любовь, так боролась, и в итоге все сложилось просто шоколадно. И вообще, хуже-то не будет. А сидеть и ничего не делать она не может, у нее крыша поедет! Она себе не простит потом!

Наконец, усталая, выжатая как губка этими излияниями Лера обреченно выдает:

– Блин, Юлька, да делай ты как знаешь! Ты ж все равно не успокоишься!

20

С самого утра Юля засела за компьютер. На столе дымилась чашка ароматного кофе, а Юля все обдумывала свое судьбоносное послание. Вариантов было пока немного, и вообще как-то процесс не шел. Юля набирала текст сообщения, стирала, набирала снова.

«Сережа! Я понимаю, ты сейчас, скорее всего, не хочешь меня ни видеть, ни слышать. То, что произошло между нами, было чудовищным недоразумением, но еще есть шанс все исправить. Давай встретимся, поговорим».

Нет, не то. Слишком туманно. Он ничего не поймет, что она от него хочет.

«Сережа, я знаю, что тебе сейчас нелегко. Я могу тебе помочь, несмотря на то, что мы некрасиво расстались».

Нет, нет, нет! Надо написать что-то такое, ТАКОЕ, чтобы он просто не смог не ответить! Больше искренности, пусть поймет, что он ей реально дорог!

«Сережа! Все эти дни я думаю только о тебе. Я знаю, что у тебя сейчас трудности, и я могу тебе помочь, только дай знать, что больше на меня не сердишься! Жду ответа!

Юля».

Вот. Во-о-от! Как там доктор говорил, просто рассказать, ничего не требуя, не скандаля, не преследуя. Просто быть рядом… Ведь иногда и этого бывает достаточно. Не навязываться, просто обозначить свое присутствие. Ну а он… даже если ему сейчас Юля и не особо нужна, он не сможет не оценить ее участие и поддержку в трудный момент, ведь гидроперитная наверняка его кинула и побежала искать спонсора, а от очкастой толку… И только она, Юля, сможет дать ему то, что ему действительно нужно, не тянуть деньги (Алиса), не молиться как на алтарь (очкастая), а быть рядом, поддержать, помочь, она ведь сильная и много что может, пусть и не без помощи отца. Она – именно та, кто ему нужен. Просто он об этом пока не догадывается.

С замиранием сердца Юля нажала: отправить. Будь, что будет. Лучше ужасный конец, чем ужас без конца.

***

Впрочем, ужас все длился и длился. Юля места себе не находила, а ответа все не было и не было. Она не могла и не хотела отвлечься от своих мыслей ни на секунду. Она даже не пыталась читать, смотреть телевизор, сидеть в интернете. Знала, что не усидит спокойно. Она выходила на балкон, во двор, просто ходила по комнате, не забывая каждый час проверять почту.

Выкурила пачку сигарет, плеснула себе стакан виски. Она ничего не ела с самого утра и даже не вспомнила об этом. Состояние вследствие всех этих причин было каким-то даже лунатическим. Реальность ускользала, растворялась в потоке однотипных мыслей, и не было никакой возможности обрести почву под ногами.

(Господи, но неужели, и правда, ничего, совсем ничего нельзя сделать!? Так не бывает, она точно знает, что если идти к цели твердо, не сворачивая с пути и не теряя настойчивости, то своего добьешься рано или поздно! Можно сказать, ты просто обречен на это!

Она столько сделала, она только что головой об стенку не билась! Ведь не может быть так, чтобы она не оставила в его памяти никакого, даже самого ничтожного следа. А значит, есть за что зацепиться… Почему же до сих пор нет ответа?)

Юля ходила по комнате и не могла поверить, что весь это бред происходит с ней НА САМОМ ДЕЛЕ.

…Ответ пришел поздно вечером, ближе к ночи.

«Юль, отстань от меня, будь другом. Просто забудь».

И все. Вот это вот все, что он соизволил ей ответить. Господи, за что!? Всю ночь она прорыдала в подушку.

***

На следующий день Юля поехала к психотерапевту, но это не принесло ей ни капли облегчения.

(Сволочь, посоветовал ей не скрывать своих чувств, а теперь сидит, как будто вовсе и не при делах. Юля еле сдерживает раздражение).

– Доктор, ну как!? Ну как так???

– Юленька, да, и так тоже бывает. Мы не всегда получаем то, что хотим. Это жизнь. Надо просто смириться и двигаться дальше.

– Как, как смириться!?

– Юленька, в вас сейчас говорит обиженный ребенок, которому не купили новую игрушку. Скажите, вы ведь привыкли, что в вашей жизни все происходит именно так как надо, словно по мановению волшебной палочки? Вы выросли в достатке, наверное, не знали ни в чем отказа. Но в жизни так не бывает. И другой человек, живой человек – это не вещь, не безделушка, которую можно заполучить просто потому, что хочется. Скажу сейчас немного жестко. Но. Умейте проигрывать. В жизни бывают неудачи, с этим придется смириться, вы должны принять, что не все зависит от нас и наших желаний. Чем раньше вы это примете, тем лучше.

– Зачем я вообще вас послушала!

– Юленька. Вы приняли решение, учитесь принимать последствия, не стоит перекладывать ответственность на кого-то, это всегда – тупик. Да, я указал вам направление, в котором вы могли бы действовать. Но могли бы и «не». Впрочем, я уже жалею, что натолкнул вас на эту злополучную идею. Вы еще слишком незрелы, к сожалению, для таких методов. С другой стороны… именно эта ситуация может помочь вам пересмотреть свою жизненную позицию, так сказать, в корне. Перестать быть избалованной девочкой, на которую все падает с неба, стоит только захотеть. Ведь это, Юленька, сделать придется, обязательно придется. В жизни будет еще тысяча ситуаций, когда все будет идти не так, как вам хотелось бы и…

– Да пропади вы все пропадом! Что вы вообще все понимаете! Ради чего я унижалась, переступала через себя, надеялась, в конце концов!? Что бы в ответ – «отстань», как назойливой мухе! Вот деньги за прием, сдачи не надо!

…Раздражение и обида достигли просто критической точки. Юля гнала по шоссе как в последний раз, пытаясь хоть как-то сбросить напряжение, но становилось только хуже. Слова психолога пульсировали в голове навязчивым рефреном: «Вы должны принять… все равно… придется смириться… придется…»

Придется! Ей никогда в жизни ничего там не приходилось! Она всегда добивалась своего! Разве она платила деньги за то, чтобы услышать, что она – неудачница и «ей придется смириться»? Черта с два, она хотела, чтобы этот так называемый врачеватель душ помог ей выработать стратегию, как вернуть Сережу. Ведь не может быть, чтобы не было никаких способов воздействия на человека, так или иначе она могла бы добиться от него хоть какой-то взаимности, просто надо было с самого начала действовать грамотно, а не так как этот доктор посоветовал!

Да кто знает, может ей этот Сережа наскучил бы через месяц, а теперь заноза будет сидеть в ней до конца дней!

Перед глазами быстро мелькнуло темное пятно. Псина какая-то, будь она неладна! Что ж, Юля может с чистой совестью ее задавить, сама напросилась, гадина!

Но почему-то в последний момент нога потянулась к тормозу, и машина резко вильнула на обочину. Юля уронила голову на руки и смачно, в голос разрыдалась.

21

Алиса проснулась в прескверном настроении. Еще и глаз не успела открыть, еще и ноги с кровати не подняла, как совершенно четко осознала: ее от всего тошнит. Ее все бесит. Что там было вчера? Ах да, они с Володей ходили на какие-то пафосные посиделки к его друзьям, всем из себя интеллигентам в десятом поколении. Сказать, что Алисе там было некомфортно – ничего не сказать.

Во-первых, все присутствовавшие дамы сверлили ее отнюдь не доброжелательными взглядами. Дамочки быстро просканировали, что и платьице-то на ней недорогое, с распродажи, и моложе она их намного, и вообще – не их круга. Общались-то с ней вежливо, но ощущала себя Алиса настолько не в своей тарелке, что хотелось встать и убежать, вот «прям щас», наплевав на все правила приличия.

Во-вторых, ни одну из тем разговора за столом она так и не смогла поддержать. Поначалу еще пыталась вставлять как бы невзначай какие-то реплики, но быстро поняла: все, что она говорит, здесь совершенно не к месту и смотрят на нее как на необразованную дурочку с претензиями.

Ну и наконец, Володя, уже всерьёз считающий ее «своей женщиной», хотя между ними еще ничего такого не было, не упускал возможности всячески это подчеркнуть, весь вечер то руку ей целовал, то обнимал за талию, то шептал ей на ушко какие-то цветистые комплименты. А ей было мерзко, просто мерзко!

Она держала себя в руках из последних сил, а когда Володя привез ее домой, привычно сорвала злость на маленькой Анжелике, которая всегда бежала к маме несмотря ни на что. За что была, в свою очередь, отчитана по полной программе собственной матерью. Та ей целую проповедь прочитала, да как ты обращаешься с ребенком, да у нее будет психологическая травма, бедная малышка, что отец, что мать – моральные уроды, хорошо хоть бабушка у нее есть… И бла-бла-бла. Вконец обозленная Алиса рявкнула:

– Блин, мама! Отстань! Ну, включи ей мультики! Не видишь – тошно мне!

И хлопнула дышащей на ладан картонной дверью.

***

Но кто бы сомневался, с самого утра мать выползла на кухню, где злая, не выспавшаяся Алиса пила кофе и пристала как банный лист. Мол, расскажи, открой душу, я ж твоя мама, я плохого не посоветую…

Пришлось выкладывать, все равно не отстала бы. Алиса долго в уме подбирала слова.

– Понимаешь, мама, я даже не знаю. Ну если он мне как мужчина… х-м-м-м, как бы тебе сказать, противен, вот? Реально, подташнивать начинает, когда… ну ты понимаешь.

– С Сережей тебя не подташнивало зато. Трахались как кролики в той самой комнате, от соседей аж стыдно было, а что ты думала, у меня уши есть! Дым коромыслом тут стоял от вашей половой жизни! И что? Толку-то!

– Ну не могу я так! Не могу! Это ведь каждый день надо будет, ну как я через себя переступать-то буду!?

– Ешкин кот, Алиса, детский сад, штаны на лямках! Знаешь, что тебе скажу я, много чего в этой жизни хлебнувшая? Потерпишь, не сахарная. Ты уже сама мать. И думать ты должна не про всякие там вздохи под луной! Думать ты должна вот о чем: как ты одна ребенка поднимать будешь? А тут такой шанс, такой шанс! Достойнейший же мужчина, ну всем хорош, умный, интеллигентный, обеспеченный! Тебя обожает, на руках носит! А это самое там… привыкнешь, все так живут.

Да, нового зятя мать точно будет любить, в отличие от Сережи! Вон как пылко его уже защищает! Похоже, и правда, выбора-то у Алисы нет…

А Володя уже обрывал телефон с самого утра. Требовал завтракать вместе, ну хотя бы обедать, какой-то у него сюрприз для нее был, что кровь из носа. А Алиса была не в состоянии, просто не в состоянии. Наконец, договорились на «поужинать».

…Приехал на другой машине. Белоснежный новенький Мерседес, полноценный С-класс (благодаря Сереже Алиса неплохо разбиралась в машинах, он, бывало, ей все уши прожужжит про ту или другую тачку, когда они еще вместе гуляли с Ликой).

Алиса удивилась, но виду не подала. Спросила равнодушно:

– Ты машину поменял, что ли? Зачем? Та была лучше, больше.

– Нет, вот, смотри.

Протянул ей документы зачем-то.

– Ты открой, смотри, вот здесь.

…2014 года, цвет белый, CLA250, владелец Григорьева Алиса Викторовна… Григорьева Алиса Викторовна…

– Подожди… Я-то тут причем???

– Она твоя.

– Да я ж водить толком не умею…

– Я тебе оплачу инструктора, будешь ездить лучше всех.

– Ну не зна-а-а-ю…

В растерянности Алиса несет какой-то бред, ей кажется, что она спит или смотрит кино. Но уж точно это не ее жизнь.

– Алиса, ты что, ты ли это? Мне казалось, ты всегда считала себя достойной таких вещей и всего самого лучшего. Просто не узнаю тебя.

– Как ты ухитрился машину-то на меня оформить без меня?

– У меня куча знакомых. Не важно. Алиса, послушай меня сейчас. Это тебя ни к чему не обязывает, слышишь? У меня так долго не было никакой надежды хотя бы приблизиться к тебе, что… В общем, это пустяк. Даже если ты потом не будешь со мной, то… Это самое малое, что я могу…

Бедненький… Даже жалко его как-то. Неужели он и правда так в нее втюрился!?

***

Логичным завершением ужина в ресторане стала поездка к Володе домой. Алиса снова меряла шагами шикарную квартиру, казавшуюся ей, привыкшей к хрущевкам, какой-то просто безразмерной. Она так и не сосчитала, сколько тут комнат.

И панорама с двадцатого этажа, она всегда жила максимум на пятом.

– Алиса, смотри, нет, ты только посмотри, идет снег! Наконец-то! Такой поздний снег в этом году, такой долгожданный! И именно сегодня. Это знак, определенно, это знак.

Алиса присмотрелась к темени за окном. И правда! Вся стоянка перед домом засыпана снегом, настоящим, добротным, таким уютным снегом! Не жалкая поземка, не мокрая метель, настоящие сугробы намело за всего-то час. Ну что ж. Значит, так тому и быть. Этот день станет началом их с Ликой новой, обеспеченной, беззаботной жизни.

– Володя, да. Как красиво! Ты думаешь, это и правда, знак?

– Конечно! Вон и твою новую машину уже замело! Надо будет на подземную парковку загнать. Только, Алиса, где же ты будешь ее хранить у себя во дворе? Как бы не испортили!

– А я не буду хранить ее у себя во дворе. Володя, давай вот с этого самого дня не будем расставаться! Ты ведь сам сказал – знак!

Грациозно вытянув длинные ноги, Алиса встала с роскошного кожаного дивана, прошлась по пушистому ковру, ступая мягко, как кошка, к мини-бару. Плеснула себе стакан виски. Залпом опрокинула.

Надо. Надо, тянуть больше некуда. Если она будет продолжать кочевряжиться, он может и неладное заподозрить. А она не имеет права, просто НЕ ИМЕЕТ ПРАВА упускать такой шанс по жизни. Если он уже сейчас сделал ей такой подарок, что же будет дальше? Да она будет жить как королева, реально, ни в чем себе не откажет. С утра, выпив кофейку, будет заруливать на своей новой машинке в салон красоты, чтобы ее там накрасили и уложили. Потом – обед в каком-нибудь пафосном кафе. Потом – шоппинг, шоппинг, шоппинг. А вечером поход с Володей в шикарное место, к тому времени она пообтешется и будет чувствовать себя на светских мероприятиях как рыба в воде. А Лику на няньку скинет, чтобы не напрягаться.

Не жизнь, а малина. А на другом полюсе у нас что? Попреки матери, работа за гроши парикмахером, обслуживающим таких вот нимф, какой она тоже могла бы стать, если бы не излишняя брезгливость, вопли Лики, копеечные алименты от Сережи раз в полгода. Нет, нет, нет!

Еще порцию виски. Надо хорошенько напиться, иначе ее просто стошнит от этого его запаха. Ничего, главное первый раз перетерпеть. Потом привыкнет, люди ко всему привыкают.

***

На следующее утро, еле продрав глаза, и потягиваясь на шелковых простынях, силясь обрести ясность сознания после выпитого накануне, Алиса подумала: да не так уж и мерзко было. Она вообще мало что помнила. Зато Володя вон довольный, храпит рядом. Теперь она с чистой совестью может требовать у него шубу, вон снега-то сколько намело.

22.

Прошло четыре месяца.

В мае в Сибирск, наконец, нагрянула запоздалая весна, а Юля окончательно слетела с катушек. Задумала она ни много ни мало свести счеты с жизнью.

Конечно, пришла она к такому решению не сразу. Последние месяцы и дни тянулись словно резиновые, Юля как будто жила в тюрьме, считая минуты до выхода на свободу. Все ее тяготило, раздражало. Засыпала она с мыслью: день прошел и, слава богу.

Она пыталась взбодрить себя покупками, новой прической, походами в тренажерный зал, но все это было не то, не то, не то. Не было радости, новизны, одна бесконечная череда одинаковых, ничем не заполненных дней. Даже о Сереже она не вспоминала напрямую, просто где-то в глубине души сидела эта заноза, но Юля больше не пыталась ее вытащить. Она привыкла все время чувствовать тупую ноющую боль.

Видя, что дочь ходит как в воду опущенная, даже суровый Иван Сергеич смягчился. Старый дурак, он-то думал, что она переживает совсем из-за другого, из-за того, что ее первая работа закончилась так неудачно и пришлось столкнуться с жестоким миром и сексуальными домогательствами. Ха-ха. Это было бы смешно, если бы не было так грустно. Провести старого пердуна, оказывается, раз плюнуть. И чего только она всю жизнь его так боялась и тряслась перед ним как осиновый лист?

А ведь он ее все-таки любит, хоть и по-своему. К врачу отвел, чуть ли не за ручку. Врач назывался психотерапевтом, как и тот, к которому Юля обращалась зимой, но явно был ближе к медицине, то есть де факто являлся психиатром.

Но Юля не могла даже врачу внятно объяснить, что с ней происходит и почему она так несчастна. Она даже не могла адекватно описать свое состояние, все слова казались какими-то жалкими и плоскими, не дающими ни малейшего представления о той бездне, в которую она погрузилась.

Доктор диагностировал депрессию, выписал рецепт на таблетки. Юля пила их каждый день, но облегчения не ощущала. Точнее, ее чувства притупились еще больше, вот и все. Ей стало еще тяжелее вставать по утрам, и она видела все меньше и меньше смысла в происходящем вокруг.

Однажды, апрельским вечером, потягивая горячий глинтвейн и любуясь холодным закатом в панорамном окне, Юля подумала: а ведь она хотела бы, чтобы все просто закончилось в один момент. Да, определенно, эта мысль приносит ей облегчение. Она просто устала, она хочет выйти из темницы на свободу. Она больше не хочет жить в этом вонючем теле, видеть эту серость и грязь вокруг, иметь дело с жалкими скучными людишками.

Она, конечно, не могла знать, что ждет ее ТАМ. Но почему-то она была уверена, что хуже, чем здесь нигде быть не может. Настоящий ад находится здесь, и она должна из него вырваться, имеет право, а остальные пусть дальше коптят небо, без нее.

Мысль о возможном освобождении оказалась такой неожиданной, такой захватывающей, что Юля даже немного воспряла духом. Действительно, когда станет совсем уж невыносимо, она ведь может все это прекратить. Она и только она решает. Она – хозяйка своей судьбы.

***

Естественно, умирать Юля собралась не абы как. Никаких веревок, прыжков с высоты, горстей таблеток, которые еще неизвестно, подействуют ли.

Нет уж, свой уход из жизни Юля решила обставить комфортно, шикарно и совершенно эксклюзивно, все как она любит.

Все начнется с того, что она поедет в какое-нибудь экзотическое место. Гоа, Бали или Бора-Бора. Одна (отцу соврет, что с Леркой). И будет оттягиваться там на всю катушку. Мальчики, алкоголь, запрещенные вещества, танцы до утра, все вот это, до тех пор, пока страх смерти не притупится окончательно, и она уже мало что будет соображать.

Затем, прямо с экзотических островов, она отправится в одну европейскую страну, виза у нее уже открыта. На руках у нее будет купленная еще здесь, в России, справка о том, что у нее рак в последней стадии. Она уже нашла организацию, совершенно официальную, которая таким людям делает всего один укольчик, обеспечивая максимально быстрый и комфортный переход в мир иной. Вот что значит цивилизация и свобода выбора! Главное теперь сделать так, чтобы отец ничего не заподозрил.

(Бедная, бедная, наивная, не имеющая никакого представления о реальной жизни Юля! Откуда ей было знать, что Швейцария – не Россия, что там все проверяют и перепроверяют не по одному разу, и что фальшивой справкой там можно разве что подтереться! Впрочем, Юлиным планам итак не суждено было сбыться…)

***

Перед смертью, как известно, не надышишься, но одно желание Юля себе позволила. Вернуться еще раз туда, где совсем недавно она была так счастлива и несчастна одновременно.

Погода стояла упоительная. Середина мая, все цветет и благоухает, а у Юли на душе – черным-черно. Этот контраст даже доставлял ей какое-то жестокое наслаждение. Она несколько раз обошла знакомое здание, прочесала парковку – Сережиной машины не обнаружила, пообедала в том самом кафе, где они всегда обедали вместе.

Что ж, хватит. Весной это место выглядит совсем иначе, урбанистическое уродство промышленного района скрыто под сенью цветущих яблонь и лип, здесь можно бродить бесконечно, но сейчас она поедет домой.

Вдруг ее окликнула какая-то девушка, симпатичная, в очках, с длинным каре и к тому же глубоко беременная. Юля не сразу сообразила, что видит перед собой Анечку, бывшую офисную крысу. Быстро скользнула взглядом по рукам бывшей «Кати Пушкаревой» – так и есть на безымянном пальце правой руки тонкий золотой ободок.

Ну что ж, хоть кто-то счастлив. В последние недели Юля прониклась всепрощением и умиротворением, больше она никому не желала зла.

– Да когда ж ты успела? И имидж поменять, и замуж выйти, и забеременеть? Молодец, уважаю. Серьезно, молодец, что перестала быть «мышкой». Свадьба-то как прошла? Кто он вообще?

– Да свадьбы-то как таковой не было. Мы с Сережей просто тихо расписались, нам вся эта мишура ни к чему. Ах да, ты же не в курсе. Алиса бросила Сережу еще зимой, нашла себе богатенького. Потом пришлось фирму продать, за долги, да и по инстанциям нас затягали, я уж не знаю, кому мы дорогу могли перейти. Я вот как раз заехала кое-что забрать из нашего старого офиса. Ну, в общем, как-то так вышло, что я оказалась единственным человеком, кто с Сережей был рядом в тот непростой период. И так вот наша многолетняя дружба переросла в любовь…

(Стоит, светится вся, сучка. Пузо выставила. Нет, значит, она, Юля ему не годилась, а эта – в самый раз!? Да как такое может быть-то!?)

– Вот, седьмой месяц уже, девочка будет. Ну все, Юль, я побежала, мне еще к доктору надо. Рада была тебя повидать.

И погарцевала прочь, бодрым шагом, будто и не беременная. Приветливая, веселая, будто и не помнит, какими трехэтажными матами Юля ее обложила, когда уходила в тот злополучный день из офиса.

…Юля гнала по шоссе. Быстрей, быстрей, еще быстрей. Сто десять, сто двадцать, сто сорок. Швейцария, эвтаназия, укольчик – все это сейчас казалось таким далеким, нереальным, трудновыполнимым. Это все так долго, сложно. И наверняка что-то помешает.

Собственно, зачем тянуть резину? Почему не покончить со всем этим разом, прямо сейчас? И чтоб наверняка. Она полна решимости как никогда.