Текст книги "Тайна церковной мыши"

– Вы сказали «наследница». Разве она дочь?

– Да вроде дочь, но кто-то говорит, что она племянница, потому что носит его фамилию. Но она не самозванка, вы не думайте. Точно не знаю их родство, но то, что Константин Николаевич заботился о ней, это точно. Он ей и квартиру купил, может, и не одну, и машину вот в прошлом году, желтый кабриолет…

– Видели, – вырвалось у Тани.

– Она ездит как сумасшедшая. Частенько бывает пьяная за рулем. Короче, вы с ней поосторожнее. Ну а так… Она не злая, просто характер скверный. Думаю, ее деньги испортили. А еще, предполагаю, мужики.

– Какие мужики? – спросила Соня. – У нее кто-то есть?

– Я предполагаю, что она, еще когда Кречетов был жив, закрутила роман с его водителем. Знаете, здесь, в поселке, таких историй – миллион! А что вы хотите? Предположим, молодая девчонка вышла замуж за старика-миллионера, ее тошнит от его старого тела, а рядом – молодой парень, его водитель, чего не закрутить роман? Да здесь из-за одного такого водителя, вот, правда, красавчик был, такая драматичная история развернулась! Ольгой ее звали, замужем была за одним тут… Короче, муж узнал о связи жены с водителем, она ему, мол, люблю-не могу, отпусти, ну он и развелся! Она, как говорится, с голой задницей кинулась к этому Сашке, ну к водителю, а зачем она ему без денег? Так Ольга эта травилась, еле откачали… Жалко ее, дурищу.

– А как долго она может отсутствовать? – осторожно, мягко перебив рассказ кассирши, спросила Таня, имея в виду Ирину.

– Ирина-то? Да кто ж ее знает? Ей на работу не надо, может завихриться на недели две, а то и на месяц. Да вы не бойтесь. Радуйтесь, что ее дома нет. Приберетесь, цветочки польете, да и все – можно отдыхать! Но продукты вам придется покупать уж точно не здесь, в другом месте, иначе вы, девочки, разоритесь.

– Это уж точно. – Таня видела, что Соня заставила себя улыбнуться. Да что там говорить, конечно, они нервничали. Зато узнали главное – Ирина не самозванка, а уж кто она там, дочка или племянница, им-то какое дело? Важно, что те деньги, которые она дала Тане, скорее всего, не фальшивые. И вот пока она не передумала и все такое, надо, как сказала Соня, поскорее от них избавиться, купить квартиру.

Возвращались молча, однако каждая думала об одном и том же – все ли правильно они делают.

– Непривычно находиться в таком доме, в такой кухне и есть с таких красивых тарелок. Могу себе представить, сколько стоит такой сервиз… – говорила Соня, разглядывая чашку с кофе, которым они запивали бутерброды. – Меня не покидает чувство, будто бы мы воры.

– Думаешь, у меня другие чувства? Не знаю, когда мы вообще успокоимся.

– Все дело в нашем воспитании. В нашей семье не было воров и мошенников, я считаю, что во мне, да и в тебе тоже, Танечка, течет чистая кровь, понимаешь? Мы не привыкли к таким ситуациям, а потому не знаем, как себя вести.

– Не надо, Сонь. Не оправдывай меня. У тебя-то чистая кровь, это правда. А вот у меня уже нет. Москва проехалась по мне асфальтовым катком.

– Ты имеешь в виду своего Кондратьева?

– Да… Как вспомню его, тошнит.

Соня хотела ей что-то ответить, но снова промолчала. И так было много раз. Боялась комментировать, сказать что-то лишнее, обидеть подругу. Хотя разве и без слов не было понятно, что Таня проявила слабость, малодушие, когда согласилась на эту связь с шефом? На что она рассчитывала? На мизерную прибавку к зарплате? На редкие премии, которые для Москвы вообще не деньги, так, сходить один раз на рынок? На подарки? Она просто боялась потерять работу. Знала, что, отказавшись от свиданий с шефом, ей придется уволиться. И не потому, что ее прогонят, уволят, а просто после этого она сама не сможет там остаться, противно будет. Что надо будет снова, как и в самом начале (об этом она не любила вспоминать), искать работу и жить в страхе, что они с Соней останутся и без квартиры, и без денег на самое необходимое. Она панически боялась собеседований, потому что их никогда, в сущности, в ее жизни и не было. Так, пришла устраиваться, с ней поговорили пару минут, да и приняли. А ведь есть такие фирмы, организации, компании (и их большинство!), где необходимо знание иностранных языков, да и с компьютером Таня знакома на уровне «чайника». Вот и получалось, что с ее слабыми, как она считала, мозгами, отсутствием образования и каких бы то ни было навыков продавать собачий корм за двадцать тысяч рублей в месяц – просто счастье!

7

– Следов борьбы нет, Александр Владимирович. Все чисто убрано. Разве что в спальне небольшой бардак…

– Пойдем и посмотрим.

В спальне на самом деле было не прибрано, постель скомкана, на ковре разбросано женское белье, на туалетном столике открытая банка с кремом, с десяток флаконов с духами, рассыпанная пудра, розовые, может, от румян или помады, следы пальцев.

– Две простыни и наволочки я упаковал, – отрапортовал Воротников. – Мокрое полотенце из ванной тоже забрал, пальчики снял…

8

– Знаешь, хоть колбаса и дорогая, но ничем не отличается от тех колбас, что мы покупали в «Ашане», – сказала Соня.

Таня очнулась, вернулась в реальность, взяла новый бутерброд, надкусила его и тотчас услышала какие-то голоса. Бутерброд выпал из ее руки. Соня со стуком опустила чашку на блюдце. Обе посмотрели в окно. Затем Соня первая подбежала и, увидев что-то, закрыла рот рукой, как если бы увидела что-то ужасное.

– Что там? – побледнев, спросила Таня, считавшая себя главной виновницей всех проблем, которые только могли обрушиться на их головы.

– Полиция… Полицейская машина, из нее вышел человек, сейчас он позвонит… Я видела там звонок…

И точно. Раздался звонок, и Таня почувствовала, как ослабели ее ноги. Она не мола пошевелиться.

– Кажется, меня парализовало, – прошептала она.

Соня отмахнулась от нее, нахмурившись, и быстрым шагом направилась в сторону выхода.

Главное, решила она для себя, это не выдавать своего волнения и вести себя так, как если бы они ни в чем не были виноваты. Как если бы они не были мошенницами.

«Я садовница, я садовница», – твердила она про себя, придумывая на ходу названия каких-то садовых растений, терминов, как если бы была уверена, что ее именно о саде и начнут допрашивать.

Мужчина стоял за воротами, разглядывая дом, за его спиной виднелась большая темно-серая машина с красной полосой на боку и надписью «Следственный комитет».

«Ну вот мы и дождались». – Соня от страха остановилась перед воротами, прямо напротив мужчины.

Первое, что ей пришло в голову, когда она увидела его лицо, – это недоумение по поводу того, что такой красивый парень вместо того, чтобы идти в актеры кино, работает в Следственном комитете, рискует своей жизнью. Она просмотрела такое количество детективных сериалов, что какое-то мнение о работе в правоохранительных органах у нее уже сложилось.

Брюнет с синими глазами, впалыми щеками. Высокий, худощавый. Соня мгновенно представила его на коне, в костюме средневекового стрелка, и ее сердце от волнения забухало так, словно она, как героиня нашумевшего сериала о перемещении во времени, на самом деле оказалась в Шервудском лесу…

– Добрый день, – сказал «стрелок».

– Добрый, – просипела Соня, моргая.

– Это дом Кречетовых? – спросил, улыбнувшись уголком губ, мужчина.

– Да.

– Могу я узнать, кем вы приходитесь господину Кречетову? Родственница?

– Я? Родственница? Да нет… Я… Уф… Садовница. Вот. Поливаю цветы, смотрю за садом, работаю, короче. А что?

– Да нет, ничего. Просто не могу поверить, что такая красивая девушка копает землю, пропалывает грядки…

Странное дело, вот если его машина с красной полосой вызывала страх и ужас, то сам представитель Следственного комитета просто стоял и очаровывал, очаровывал Соню!

Наконец она догадалась открыть ворота и впустить его.

– Хозяйки дома нет. Она в отъезде, если вы к Ирине, – собравшись с силами, произнесла Соня.

– Понятно. В доме еще кто-нибудь есть?

– Да. Домработница, ее зовут Татьяна. Она сейчас как раз на кухне прибирается.

– Понятно, – покачал головой мужчина и направился по дорожке к крыльцу. Он шел и разглядывал сад, кустарники, розы. И это было как-то не по-мужски, по мнению Сони. – У вас золотые руки.

Ах, вон оно что! Он же считает, что всю эту красоту создавала она и что ухаживала за садом в одиночку.

– Мы тут второй день работаем, так что все это сотворено не мной, увы…

– Второй день? А где же все те, которые…

– Ирина их уволила. Подробности нам, конечно, неизвестны.

Она очень удивилась, когда увидела, что «стрелок», войдя в дом, разулся. Не посмел идти по сверкающему мозаичному полу холла. Или просто уважает чужой труд?

Соня собиралась спросить его, зачем он вообще пришел, ведь она же ясно сказала, что Ирины нет. Но не спросила. И захотела, чтобы он подольше оставался в доме. Может, ему чаю предложить?

– Хотите чаю?

– Чаю? Если можно, то чего-нибудь холодненького.

– Есть пиво, сок и молоко, ледяные, – сказала она, вспомнив содержимое холодильника.

– Тогда сок.

И он улыбнулся. От его улыбки Соня совсем растерялась. И подумала о том, что, если бы он ее сейчас взял за руку и повел за собой, вот куда угодно, она пошла бы за ним, лишь бы видеть эти глаза, улыбку.

Таню, конечно, не парализовало. Она, умница, успела на самом деле прибраться на кухне, на столе было пусто и чисто, как если бы никто и не трапезничал.

– Вот, Татьяна, пришли к Ирине… Я сказала, что ее нет, что в отъезде…

– Старший следователь Следственного комитета Журавлев Александр Владимирович, – мягко перебив Соню, представился посетитель. – Мне надо задать вам несколько вопросов.

– Но мы ничего не знаем, – прошептала Таня, глядя на следователя округлившимися глазами.

– Я уже сказала товарищу следователю, что работаем здесь всего-то второй день и ничего не знаем.

– Девчонки, да вы не пугайтесь так. Кто-то обещал мне холодный сок…

И снова улыбка, и этот взгляд синих глаз. Соня подумала, что у нее начал отказывать мозг. Вместо того чтобы переживать и трястись от страха, она хотела, чтобы он остался с ней навсегда. Такого с ней еще никогда не было! Она сошла с ума!

На нем была белая тонкая рубашка с коротким рукавом, светлые брюки. Ему бы в таком прикиде по парку гулять, а он работает. Соня вдруг с ужасом подумала о том, что сама-то одета ужасно, домашние широкие штаны, майка с дурацкой надписью на английском, смысла которого она не знает. Волосы растрепаны. Может, от нее еще и колбасой пахнет?

Она достала из холодильника коробку с яблочным соком, налила в высокий хрустальный бокал с золотой каемкой и протянула Журавлеву. Нет, буду звать его Стрелком, решила она. Найду его и узнаю, женат он или нет.

– Ваша фамилия? – обратился он к Соне.

– Горошко Софья Николаевна.

– Хорошо. – Стрелок записал. – А вы?

– Томникова Татьяна Никитична.

– Ну что ж, Татьяна Никитична, начнем с вас.

Следователь сделал несколько глотков сока и отодвинул от себя стакан.

– Скажите, пожалуйста, когда вы видели вашу хозяйку, Ирину Кречетову, последний раз?

– Вчера ночью.

– Расскажите, как все было. Что она делала. Что говорила. И еще: при каких обстоятельствах она наняла вас на работу?

Таня бросила на Соню отчаянный взгляд, затем собралась и начала рассказывать.

– Я познакомилась с ней на днях, случайно. В лесу.

Соня от удивления открыла рот, но делать ей какие-то знаки или махать руками, мол, заткнись, что ты делаешь, было уже поздно.

– В лесу? – Следователь, похоже, тоже был удивлен.

– Да. Я встречалась там с одним человеком. Он пошел к роднику, а я осталась ждать его на поляне. И тут на обочину съехал желтый кабриолет, я еще тогда подумала, что у меня солнечный удар, потому что машина показалась мне какой-то невероятно красивой, она никак не вписывалась в эти кусты, поляну… Короче, в машине сидела девушка в желтом платье. У нее были рыжие волосы. Думаю, она была чем-то расстроена. Может, подумала я, ее бросил парень? Короче, она съехала с шоссе, чтобы успокоиться и покурить. Я тоже курила. Мы увидели друг друга, она улыбнулась мне…

Журавлев откинулся на спинку стула и теперь сидел и с любопытством слушал ее.

– Короче, мы разговорились. Она мне ничего не рассказала, зато я выдала ей, что встречаюсь со своим шефом, что собираюсь прекратить эти отношения и надо уже решиться и найти себе другую работу. Вот, собственно говоря, и все!

– И она вот так взяла и предложила вам эту работу?

– Да! И когда я приехала вместе с ней…

– Вы бросили своего шефа и сели к ней в машину?

– Ну нет, конечно… Она оставила мне свой номер телефона. И вечером мы встретились с ней в городе, и она привезла меня сюда. Рассказала, что уволила всю обслугу, что у нее не сложились отношения с этими работниками, потому что они постоянно сравнивали ее с прежним хозяином, Кречетовым, который умер. А мне все это было вообще до лампочки. Я подписала договор, и она предложила мне это отметить. Мы выпили крепко. Я рассказала ей немного о себе, что мы приехали в Москву с подружкой, с Сонечкой вот, и что она работает в книжном магазине. И тут Ирина вдруг вспомнила, что за садом-то никто не следит, что его надо поливать и все такое… Ну и предложила мне привезти сюда Соню, чтобы она поработала здесь. Сказала, что заплатит нам по пятьсот евро аванс…

Тут Журавлев вскинул одну бровь и сощурил глаза:

– Вы серьезно? Вот так прямо дала вперед по пятьсот евро каждой?

– Она собралась на Ибицу с друзьями, – выпалила Таня. – По-моему, у нее не все в порядке с головой, раз она так сорит деньгами. И это просто счастье для нее, что мы не какие-то мошенницы, что приехали сюда…

– Так. Стоп. Итак. Вы крепко выпили. Договорились о работе. Она заплатила вам вперед, так? Что было потом?

– Проснулась утром здесь. Ирины уже не было. Проверила, на месте ли деньги, может, приснилось мне все это… На месте! Ну я позвала, поискала Ирину, потом нашла ключи, заперла дом и поехала в Москву, к Соне. Уговорила ее все бросить и поработать здесь, со мной. Сказала, ну когда еще нам представится такой случай пожить во дворце…

Последние слова она уже промямлила, как если бы ей было стыдно за них. Соня же, дослушав историю Тани, немного успокоилась. Она так ловко все оформила в невинный рассказ, что было очень даже похоже на правду!

– Я могу и договоры показать.

– Покажите.

Таня принесла два договора, один с подписью самой Ирины, другой – с фальшивкой.

Но Журавлев просто просмотрел договоры, пробежал взглядом по строчкам, не останавливаясь на подписях.

– Софья Николаевна, все было так, как рассказала ваша подруга?

– Да. Но я пока что не уволилась из книжного магазина, просто взяла отпуск, решив, что надо попробовать поработать здесь. Я – прирожденный садовник, – сказала она, густо покраснев.

– Получается, что вы вообще никогда не видели Ирину Кречетову?

– Нет, не видела.

– А вы, Татьяна, видели ее последний раз ночью? А когда проснулись в этом доме, ее нигде не было, так?

– Да, все так и было. А что случилось-то? – осмелев, спросила Таня. – Вы здесь из-за конфликта с бывшими домработницами и кухарками? Так она им вроде бы заплатила, так она, во всяком случае, сказала…

– Ирина Кречетова убита.

И Журавлев, вздохнув, допил свой сок.

9

Судя по документам, которые нашли в сумочке жертвы, ее звали Ирина Александровна Кречетова.

– Не дочка ли это того самого Кречетова, который умер от вируса совсем недавно? – предположила Ларочка. – Не слышали?

– Слышал. Может, дочка или родственница.

– Во всяком случае, он не был женат. Я читала о нем. Интересный такой мужчина, меценат, помогал многим деятелям культуры, не говоря уже о детских домах. Переводил деньги в онкоцентры. Господи, этот коронавирус унес так много жизней! Хоть бы уже поскорее все закончилось. Саша, вы сделали прививку?

– Нет, у меня аллергия, мне противопоказано, – солгал Журавлев, у которого на этот счет было свое мнение. Его раздражало, что в его окружении, о чем бы ни заходила речь, все сводилось к намекам на то, что он еще не вакцинировался.

– Очень жаль. А я как сделала прививку, так и живу себе спокойно. – Ларочка поднялась и принялась упаковывать собранные материалы в чемоданчик. Затем стянула с маленьких пальчиков резиновые перчатки и сунула в отдельный пакет, который тоже положила в чемоданчик.

– Ну вот, пока все. Можете забирать тело.

– Так что вы там прочитали о Кречетове?

Ларочка замерла. Вздохнула, мечтательно закатив глаза.

– Редкий мужчина. Если бы не умер, многое бы отдала, чтобы выйти за него замуж, – засмеялась Ларочка. – Красивый, умный, щедрый! Чего еще надо?! А какой у него дом на Рублевке? Не дом – дворец!

– И кто же там сейчас живет?

– Понятия не имею. Возможно, эта девушка, племянница его, и жила. Плюс целый штат прислуги.

Труп обнаружил парень-посыльный, который привез пиццу. Консьержка впустила его, поскольку знала парнишку в лицо, он часто привозил заказы в этот дом. Посыльный поднялся на третий этаж, позвонил в дверь, и когда ему долго не открывали, он машинально взялся за ручку двери и понял, что она открыта. Позвал заказчицу по имени, знал, что ее зовут Ирина, потому что она часто заказывала в их фирме пиццу, и когда ему никто не ответил, прошел в квартиру, заглянул на кухню, поскольку она была первой от входа, и увидел труп. Он сразу же потерял сознание. И это неудивительно – уж слишком много крови было на полу, мебели… Да и сама жертва, лежащая на животе, раскинув ноги и руки, в белой, напитанной кровью тунике, представляла собой жуткое зрелище.

Пиццы было заказано две, причем большие, из чего Журавлев сделал вывод, что в квартире на момент заказа, а это примерно за полчаса до появления посыльного, могло быть два человека. Судя по характерным следам на простыне, которые он заметил при беглом осмотре спальни, это был мужчина, любовник. И кто он? И, главное, куда делся?

Он уже отправил своего помощника, чтобы тот сделал поквартирный опрос, но почему-то был уверен, что толку от этого не будет. В таких «центровых» домах летом в будний день почти никого нет – большинство, кто не работает, выезжает за город.

Проводив Ларочку, Журавлев спустился к консьержке, решил поговорить с ней. Женщина весьма солидного возраста, однако одетая как студентка, в джинсы и цветную майку без рукавов, сидела в своей конторке бледная и заплаканная. Весь первый этаж пропах запахом корвалола.

– Ну что там? Вычислили убийцу? – спросила она, поднимаясь со своего места, с продавленной красной бархатной подушки. Еще с утра уложенные волосы, подстриженные под «каре», сейчас были растрепаны, и сквозь отдельные пряди реденьких волос просвечивала розовая кожа черепа.

– Я рад, что вы такого хорошего мнения о нашей работе. Увы, прошло слишком мало времени… – усмехнулся Александр.

– Ах да, конечно.

– Скажите, что вы можете рассказать об убитой Ирине Кречетовой?

– Понимаете, у нас здесь живут люди не простые, с некоторыми вообще трудно разговаривать, особенно если речь идет о деньгах. Представляете, из третьей квартиры должны мне уже за два месяца! Сами на «бентлях» ездят, а бедной консьержке платить не собираются…

– Так что с Кречетовой? Тоже задолжала вам? – уныло спросил Александр, готовясь услышать много несущественного, лишнего, что просто отнимет драгоценное время.

– Нет-нет, вот я как раз и хотела рассказать вам, что она была… Господи, теперь придется говорить о ней в прошедшем времени! – Глаза ее наполнились слезами. – Бедная девочка! Она была такой доброй, всегда оставляла мне на чай, приносила коробки с печеньем, конфетами, которые, вы уж извините, не доедала. Накупит себе сладостей, наестся, а что останется, несет мне. Она знала, что и я тоже сладкоежка.

– Вы сказали: на чай. За что? – Журавлев хотел представить себе образ жизни Кречетовой. – За какие услуги?

– Я иногда, – понизив голос, зашептала женщина, – убиралась у нее. Она наотрез отказалась от того, чтобы нанять домработницу, говорила, что не сможет терпеть в квартире постороннего человека. Говорила еще, что это в загородном огромном доме, где миллион комнат и сад, требующий ухода, работает целый штат прислуги, а в квартире, если не свинячить, то можно обойтись и моей помощью. Конечно, я делала это тайно, чтобы никто из наших жильцов не видел, или же в свои выходные. Ирочка мне хорошо платила, давала продукты. Да, еще я ходила по ее просьбе в магазин. Она еще говорила всегда: «Сдачу оставьте себе, Томочка».

– Понятно. А что можете рассказать о ее личной жизни?

– Да какая там личная жизнь?! Ну дружила она с водителем Константина Николаевича, Женей Табачниковым. Уж не знаю, какие точно у них были отношения…

– Так, стоп. Кто у нас Константин Николаевич?

– Как кто? А вы не знаете? Так Кречетов! Вы должны были слышать о нем, это был крупный бизнесмен, миллионер! А еще – дядя Ирины. Хотя она, как я слышала, всем говорила, что его дочь. И многие, знаете ли, верили. Он на самом деле относился к ней по-отечески. Квартиры ей покупал, машину вот эту желтую, я называю ее «лимончик», купил. Ни в чем ей не отказывал. Вот только не понимал, что только портит ее этим. Она же никогда и нигде не работала. Когда ее мать, сестра Константина Николаевича, была жива, он содержал их, единственных ему родных людей, а когда сестра умерла, он всю-то свою любовь и заботу направил на племяшку. Ей бы, дурочке, воспользоваться добротой дяди, да и поехать учиться куда-нибудь в Оксфорд или Кембридж, чтобы образование хорошее получить, а она вместо этого стала профессиональной бездельницей. И так уже, видать, привыкла, нигде не работать и жить на кречетовские деньги, что заставь ее работать – не сможет!

– А сам Кречетов… Он не женился, у него нет детей?

– Я мало что о нем знаю. Скорее всего, женщины у него были, может, и дети есть. Мужчина-то он видный был, женщины, наверное, сами ему на шею вешались. Но реально он вроде жил один. Много работал, ездил по миру, любил, говорят, путешествовать.

– Говорите, дети есть?

– Да вы что же это, шоу по телевизору не смотрите? В прошлом году, кажется, была передача как раз о том, как нашелся вроде бы сын Кречетова, да и похож на него был… А потом, примерно через месяц, вышла еще она передача, где выяснилось, что этот парнишка – не его сын, там же тесты ДНК делают…

– И что же, Кречетов сам принимал участие в этом шоу?

– Нет, конечно. Думаю, он и сам в шоке был, когда узнал, как его имя треплют. Но это же телевизионщики, им бы только покуражиться на чужих именах, судьбах, заработать побольше деньжат на рейтингах.

– Так что вы там рассказывали про Евгения Табачникова?

– Он водителем был у Кречетова. Тоже красивый такой, видный парень. Очень привязан был к своему хозяину. Да что там хозяин, он явно благодетелем был. И поэтому, когда Константина Николаевича не стало, Женя этот, Табачников, совсем потерялся. Прибился к Ирочке нашей, стал часто приезжать. Короче… Пили они. Вдвоем. Меня отправляли в магазин за выпивкой. Ну я и ходила, приносила, понимала, тяжело им, такая потеря! А там, может, и чувства между ними вспыхнули. Ничего утверждать не могу, но он очень часто здесь появлялся. Приедет где-то к обеду, когда Ирочка уже проснется, заберет ее, и они вместе уезжают. Думаю, в кречетовский дом и ездили. Да здесь в нашем доме почти все так живут, и здесь, и за городом. У Ирочки, кстати, кроме этой квартиры, и другие есть. Она сдает их. Но я сама не видела, документов в руках не держала, просто люди говорят.

– Ну а сегодня кто приходил к Ирине?

Консьержка опустила глаза. Молчала некоторое время.

– Вас ведь не было здесь тогда, когда убийца к ней поднялся.

– Я видела только, как Женя от нее ушел, это было часов в семь утра. Рано очень.

– Как он выглядел?

– Обыкновенно.

– Быть может, вы заметили пятна крови на его одежде?

– Да нет же. Он был обычно одет, в джинсы и голубую рубашку, которая ему, кстати говоря, очень идет.

– А в руках его что-нибудь было, ну там пакет, к примеру?

– Да нет. Ничего в руках не было.

– Так, постойте. Во сколько, говорите, он прошел мимо вас?

– Часов в семь.

– А каков график вашей работы?

– Вообще-то я должна была сегодня работать с девяти, но моя сменщица ушла в отпуск, к дочери в деревню поехала, так я теперь и за нее тоже. Вообще-то нас здесь трое работают, мы работаем круглосуточно. Ну и подменяем друг друга, особенно летом, когда все куда-то едут. Но мне ехать некуда, я лучше поработаю, деньжат подкоплю. Хочу себе новую стиральную машину купить.

– Извините, вас как зовут?

– Тамара Викторовна.

– Тамара Викторовна, где вы были, когда в подъезд вошел убийца Ирины Кречетовой? Снова у кого-то прибирались? Когда вы покинули эту вашу конторку?

– Вот как Женю проводила, еще «доброе утро» ему сказала, да только он не слышал ничего и не ответил, пронесся мимо как угорелый… Так вот, как только он ушел, пришла Розочка, маникюрша. Она ходит к Вере Ивановне Крайновой, нашей актрисе, может, слышали? Она так романсы поет сказочно! Сто лет уже на пенсии, а до сих пор выступает, на гастроли уже не ездит, возраст.

– И что? Во сколько пришла Розочка? Это что, имя ее?

– Ну да. Милая такая женщина. Раньше к Вере Ивановне приходила Катя, но она вышла замуж и уехала то ли в Латвию, то ли в Литву, короче, в Прибалтику. И вот появилась Розочка.

– Кто еще приходил?

– Я записала Розочку, она пришла в шесть пятьдесят. Вы себе представить не можете, как много у нас, у консьержек, обязанностей! Мы же и за порядком здесь следим, и посетителей регистрируем в специальный журнал, и письма для жильцов получаем, и с коммунальщиками работаем, постоянно слесарей или электриков вызываем, и за лифтом следим…

– Где вы были между семью и девятью часами утра сегодня? – Журавлев уже начал терять терпение.

Тамара Викторовна вдруг как окаменела. Она стояла перед ним с закрытыми глазами, и из-под ресниц текли слезы.

– Я уснула… – прошептала она, с трудом проглатывая, как если бы у нее в горле образовался ком. – Вот как Розочку встретила, как записала ее, так и ушла к себе. Дай, думаю, полежу. И уснула…

– Может, вам в чай что-то подмешали? Кто у вас вечером был? Или утром, просто вы забыли? Или вы иногда вот так засыпаете утром?

– Думаете, меня напоили снотворным? Как в кино? – Она оживилась. – Ну уж нет. Никого у меня не было. Я никого за перегородку не впускаю. И чай у меня в моей комнатке, вон, видите дверь? Туда никто просто физически пройти не может, если только разобьет стекло. И, что уж там, иногда утром я могу и прикорнуть.

– Вы понимаете, что пока вы спали, в дом вошел убийца, поднялся к Кречетовой и убил ее?

Она часто заморгала. Потом вдруг хлопнула в ладоши и просто просияла:

– Так у нас же повсюду камеры понатыканы! И в соседнем подъезде сидит человек, который следит за порядком на улице, у него компьютер, монитор… Вы обратитесь к нему, и он все вам покажет!

Благодушный розовощекий старик, который в силу своего возраста мог бы и не разбираться в такой сложной видеотехнике, которого Журавлев нашел в маленькой каморке на первом этаже соседнего подъезда, без труда показал ему все утренние записи. От старика пахло пирожками, которыми он подкреплялся, запивая их чаем из термоса.

– Да, я слышал, конечно, что произошло. Надо же, убили! Да она же девчонка! Вот точно от зависти и убили. Ведь как жестоко! Говорят, ее всю искрошили топором…

– Кто это вам так сказал?

– Так Тамара Викторовна и сказала. Она же откачивала мальчишку-посыльного, что принес Кречетовой пиццу. Надо же такому случиться именно в ее дежурство! Она женщина впечатлительная, теперь спать совсем не сможет. Вы же разговаривали с ней? Она очень внимательная, у нее память отменная. Ее все ценят в ее подъезде.

Журавлев с трудом удержался, чтобы не сказать, что уважаемая им Тамара Викторовна как раз и проспала все на свете и не увидела убийцу.

Не увидел его и сам Александр. Старик подтвердил, что молодая женщина, что вошла в подъезд в 6.50 утра, сразу же после того, как из него вышел Евгений Табачников, на самом деле маникюрша Роза.

Больше никто не входил и не выходил, кроме Розы, конечно, которая вышла в 7.40. Получается, что Кречетову убил либо Табачников, ее приятель и, судя по всему, любовник, либо маникюрша Роза (что является полным абсурдом!), либо кто-то из жильцов дома.

Вот все указывало на водителя. И мотив можно будет развить, особенно тему ревности. Да и по времени все сходится. Другое дело – как можно вот так взять и зарубить девушку, после чего спокойно привести себя в порядок, помыться, переодеться в чистую одежду… Спокойно ли? Тамара Викторовна сказала, что он пронесся мимо нее как угорелый. Может, просто спешил, к примеру, на работу?

Но если это он, то куда дел перепачканную кровью одежду? В квартире ее не нашли. Под окнами – тоже. Консьержка говорит, что в руках у него ничего не было.

Он позвонил оперативнику, которому поручил найти Табачникова и привезти в отдел – результатов пока не было.

Что же такого произошло в квартире Кречетовой? Кто и за что ее убил?

Он отправил своего помощника по всем адресам недвижимости, владелицей которой являлась Ирина Кречетова. Помимо этой квартиры, в Столешниковом переулке, было еще три, и все в центре.

Сам же Журавлев поехал в загородный дом, хозяином которого еще недавно был известный бизнесмен, предприниматель Константин Кречетов.

По дороге он размышлял о мотивах убийства. Первое, что приходило в голову, – это какие-то сложные отношения Ирины с Табачниковым: ревность, страх какого-то разоблачения водителя, шантаж… На грабеж все это не было похоже – в квартире после убийства оставалось много ценных вещей, картин, в спальне на туалетном столике Журавлев лично видел раскрытую шкатулку из яшмы, полную драгоценностей. Другое дело, что на самой жертве не было ни одного украшения. Даже цепочки на шее. Но не факт, что убийца все это снял и забрал с собой.

В машине на заднем сиденье стояла коробка, полная документов, которые Журавлев изъял из квартиры Кречетовой для изучения. Там были счета, квитанции, какие-то записки, огромное количество визиток, рекламных карточек, банковских карт и разной бумажной рекламной чепухи. Забрал он и ноутбук Ирины. Поработает вечером, попытается понять, чем жила жертва.

Вырисовывался и еще один мотив, над которым ему предстояло работать, – наследники бизнесмена Кречетова. Он умер примерно месяц тому назад, а это означало, что в течение еще пяти месяцев они могли объявиться. Внебрачные дети, другие родственники. Всем этим сейчас занимался тоже его помощник. Хотя официальных наследников можно было вычислить легко и просто, а вот внебрачных… Может, сын, дочь? Надо бы встретиться с журналистами, которые готовили выпуск того шоу, где какой-то молодой человек объявил себя его сыном. И хотя тест ДНК установил, что он не является сыном бизнесмена, сам-то он может возомнить себя наследником и мстить реальной наследнице. К тому же это может быть человек с психическими отклонениями, а уж там разбираться в мотивах его поступка просто невозможно.