Текст книги "Тайна церковной мыши"

А где она вообще находится? Если она вызовет такси, то как назвать адрес? Она открыла телефон, карту. Итак – пятый километр Рублево-Успенского шоссе, поселок Мякинино… Что ж, так она и скажет водителю. Вот только в случае, если против нее как против грабительницы, к примеру, возбудят уголовное дело, то водителя привлекут в качестве свидетеля. Но разве существует другой вариант? Позвонить любовнику, который сейчас спит в обнимку с любимой женой в супружеской постели, и попросить его приехать за ней? Да он первый и даст против нее показания в случае чего. Кондратьев – мутный, трусливый тип, да к тому же еще и подкаблучник.

Но не пешком же идти до Москвы? Хотя… Почему бы ей не пройти эти два километра, остановиться у какого-нибудь другого дома или магазина и уже там вызвать такси?

Она так и сделала. Заказала такси и, устроившись на траве в обочине, в очередной раз проверила свой телефон, удивляясь тому, что до сих пор нет звонка от Сони. Но она, похоже, давно крепко спала и видела сладкие сны.

Таня вернулась домой в четыре утра. Открыла двери своими ключами, разулась в темноте и, перемещаясь по квартире на цыпочках, вошла в спальню. Там, при приглушенном свете уличного фонаря, озарявшего комнату через стекло окна, она увидела спящую на кровати Соню. Успокоилась, что с ней все в порядке, отправилась на кухню, достала кастрюлю с супом, налила в тарелку и подогрела в микроволновке. Она замерзла, но трясло ее, конечно, не от холода. Она так нервничала, что у нее стучали зубы.

Рядом на стуле лежала сумка с деньгами. Вот сейчас Таня проснется в своей кровати, и окажется, что ее сумка пуста. Что все это – Ирина, наезд, Рублевка – ей приснилось! Перед тем как окончательно проснуться, она еще раз открыла сумку, погладила зеленоватые пачки с деньгами. Господи боже мой! Да когда еще она увидит такое количество денег!

Она замотала головой, надеясь таким образом проснуться, но не просыпалась. Она по-прежнему сидела на кухне перед пустой тарелкой, а за окном розовел рассвет.

Послышался шорох, она резко повернулась – в дверях стояла заспанная Соня. В короткой батистовой рубашке, черные волосы растрепаны, синие глаза смотрят на нее как на привидение.

– Извини, что разбудила, – сказала Таня.

– Ну ты даешь, подруга! И где тебя только носило? Снова со своим Витюшей?

– Знаешь, я решила уйти от него. Был серьезный разговор. Короче, я больше туда не пойду. Кажется, я нашла себе другую работу.

– Давно пора, – улыбнулась Соня. – Ты знаешь, что я все это время думала по этому поводу. Так что повторяться не стану. Но я рада за тебя. Это же было каким-то грязным насилием, я права?

– Да, конечно, права!

– И что за работа?

– Не удивляйся, пожалуйста. Я буду убираться в одном богатом доме на Рублевке. За две тысячи евро в месяц.

– Таня, – Соня даже перебила ее, уверенная заранее в своей правоте, словно она была в теме, – да таких заработков не бывает! Это снова какая-нибудь сексуальная ловушка!

– Там хозяйка – девушка. У нее отец умер, какой-то крутой бизнесмен. Кречетов. И вот она распустила всю прислугу и осталась одна.

– А как ты на нее вышла? Ты же была все это время со своим…

– Да вот там и нашла… В лесу. Она курила на поляне, а я тоже курила и поджидала Кондратьева, пока он мылся в ручье. Ну ты знаешь, я рассказывала тебе, что он, как утка, купается каждый раз после этого…

– А что она делала в лесу?

– У нее машина сломалась. – Таня чувствовала, что узел вранья затягивается все туже и туже, но пока что обратного хода не видела, представив себе, что она на самом деле познакомилась с Ириной в лесу в тот момент, когда та названивала кому-то, прося о помощи с машиной, вошла в роль и уже не могла остановиться.

– И что?

– Разговорились. Я честно призналась, кого жду. Думаю, у меня было такое лицо, что она поняла, как мне мерзко все это… Поговорили о мужиках, о том, какие они все сволочи, она рассказала, что если бы не ее отец с деньгами, то кто знает, как бы она жила… Короче, она пожалела меня. А я, когда она рассказала мне о том, что осталась без отца, пожалела ее. Вот просто поговорили, как две девушки, и она вдруг предложила мне работу. Сказала, что дом большой, что работы очень много. И когда приехал ее знакомый, который что-то там сделал с машиной, после чего она заработала, мы и поехали к Ирине домой.

– Значит, ее зовут Ирина?

– Ну да. Приехали, и я, признаться честно, просто потеряла дар речи, когда увидела этот дом. Ну это просто сказка. Короче, я сразу же согласилась. Пусть уж лучше я буду пахать как служанка, живя в этом доме, чем…

– Постой, – оборвала ее, окончательно проснувшись, Соня. – Ты что же, будешь там жить?

Таня поняла, что сказала лишнее, но надо было выкручиваться.

– Ну да. А как иначе? Там же работы – море! И знаешь что еще? Там нужен садовник. Я понимаю, конечно, что для того, чтобы ухаживать за растениями, нужен мужчина-садовник, но я сказала Ирине, что у меня есть подруга, которая могла бы попробовать поработать в саду… Соня, там не сад, а сказка! Какие растения, а розы?!.. Короче, ты можешь попробовать. И там ты могла бы получать в месяц тоже две тысячи евро.

– Таня, да не бывает такого!

– Вот когда сама увидишь этот дом и сад, сама все поймешь… Там у людей столько денег, что эти наши зарплаты для них – сущие копейки.

– Но у меня уже есть работа.

– Возьми отпуск. Какие проблемы?

– А эта твоя Ирина… Может, она пьяная была, когда предлагала тебе работу?

– Да какое там! Она же за рулем была. Нет, она вполне адекватная девица. Избалованная, конечно, немного с приветом… Соня, я понимаю твои опасения и сомнения. Поэтому подумай хорошенько, мы поедем туда, все посмотрим, и ты, если тебе там все понравится, начнешь работать со мной. А в своем книжном магазине скажи, что берешь отпуск.

– Ну да… Я как раз собиралась через неделю-другую попроситься в отпуск, – проговорила Соня, заинтригованная, как поняла Таня, волшебным садом. – Ну что ж, давай поедем туда. Но сейчас – спать. Ты вон тоже какая бледная… Непонятно, ты где все это время была? На Рублевке?

– Ну да… Выпила виски. Нервничала сильно. Слушала Ирину, та рассказывала о своей жизни, об отце, о том, как уволила всю обслугу. Она напилась сильно, плела что-то про Ибицу, что собирается туда в компании таких же, как и она, «мажоров». Короче, если она уедет туда на месяц, мы с тобой останемся в этом доме одни, представляешь?!

И вот тут Соня не выдержала и рассмеялась.

– Таня! Мы, значит, будем присматривать за домом, мыть полы и поливать розы целый месяц, а когда она вернется, то просто прогонит нас и…

– Стоп. – Таня даже руку выставила вперед, задрав кисть, словно таким образом хотела остановить Соню. – Ты что же, считаешь, что я такая глупая? Она сказала, что заплатит нам авансом, а потом пришлет и остальные деньги. Со мной лично она уже составила договор.

– Хочешь сказать, что эта сумасшедшая девица оставит тебя в своем доме, да еще и даст деньги вперед? Таня!

Таня с трудом сдержала усмешку. «Это ты, дорогая Сонечка, не знаешь, что произошло на самом деле».

– Послушай, я же не заставляю тебя соглашаться на эту работу. Но я лично для себя все решила. Когда я спьяну рассказала о наших кредитах, долгах, ну, приукрасила, конечно, вот она и размякла, пожалела меня, и когда мы с ней подписали договор…

– Спьяну, конечно. Ха-ха. – Соня машинально включила чайник, поставила на стол чашку и насыпала туда кофе. – Ну-ну.

– Короче, она заплатила мне авансом. Пятьсот евро.

Она произнесла это и похолодела от сознания того, что сейчас ей предстоит достать эти деньги из сумки и показать Соне. И если она не сошла с ума, то деньги все еще в сумке.

Она взяла сумку к себе на колени, повернувшись к Соне спиной, открыла ее, просунула руку и, порвав бумажное кольцо на верхней, самой близкой пачке, отсчитала, обливаясь потом, пять купюр. После чего закрыла сумку, вернулась к Соне, положила деньги на стол.

– Вот, пожалуйста. Можешь сама убедиться в том, что все это правда.

Соня смотрела то на деньги, то, испуганно, на Таню.

– Да ты пойми, что мне просто повезло, что я познакомилась с ней. Ты думаешь, если бы я пришла к ней просто с улицы и попросила у нее работу, она взяла бы меня? Нет! Это стечение обстоятельств, понимаешь? Говорю же – везение!

– Ладно, уговорила. Сегодня же поедем туда. Я позвоню своему шефу и отпрошусь.

Чайник закипел, Соня приготовила себе кофе, села напротив Тани, обнимая горячую чашку.

– Да, интересно будет посмотреть этот сад… – Она поджала губы. – Если, конечно, мне сейчас все это не снится…

И она взглядом показала на деньги.

6

– Соня, просыпайся!

Она открыла глаза. Ну вот она и проснулась. Окончательно ли? Во всяком случае, она была у себя дома, в своей кровати, и над ней склонялась Соня.

– Это ты Соня, а я – Таня, – улыбнулась она подруге, сладко потягиваясь под одеялом. – Еще скажи, что мне на работу пора, – решила она проверить сегодняшнее утро на реальность. Если денег в сумке нет и Соня станет подгонять ее на работу, значит, всю ночь Таня с головой проваливалась в вязкие и даже болезненные фантазии.

– Алло, гараж! – Соня присела рядом с ней на постели и потрясла ее за плечо. – Мне что, приснилось, что ты бросила работу и устроилась домработницей на Рублевку?

– Нет, не приснилось! – Таня поняла вдруг, что не умеет радоваться. Что даже став обладательницей огромной суммы денег, она не может почувствовать себя свободной и счастливой. Что теперь, когда вся история, казалось бы, подошла к концу и надо бы просто заняться приятными делами, да хотя бы просто походить по магазинам в компании лучшей подруги, она начинает грызть себя за то, что вообще затеяла весь этот шантаж и что теперь неизвестно еще, какие после этого будут последствия. Спрашивается, почему Ирина не разбудила ее, когда решила отправиться в клуб (или куда там еще), не посадила на такси и не отправила домой? Почему оставила ее в доме, нафаршированном дорогими вещами, да и просто не попрощалась с ней по-человечески. Желание увидеться с Ириной и заставило Таню придумать историю для Сони. Ей страшновато было отправляться на «второй километр» одной. С другой стороны, появившись там вместе с Соней, она же подставляет и ее!

Вот почему, осмелившись вернуться в тот дом, она решила прихватить с собой и деньги. Мало ли, вдруг эта Ирина передумала и теперь разыскивает ее, чтобы забрать деньги. Может, пригрозит еще полицией.

Они позавтракали кофе с бутербродами. Во время завтрака Соня звонила своему начальству, договорилась пока только о недельном отпуске. Позвонила в «Синюю собаку» и Таня, сказала своей напарнице, что приболела, что у нее температура. Ей тотчас перезвонил Кондратьев. И как бы ни хотела она рубануть ему, что называется, сплеча, заявив о том, что увольняется, не сделала этого. Побоялась, что в случае, если что-то пойдет не так, потеряет и эту работу.

Что ожидало их в доме, даже страшно было предположить. Но делать было нечего…

В который раз за последние сутки Таня словно ныряла в ледяную воду. Понимала, что опасно, что так нельзя, что нормальные и адекватные люди так не поступают, что надо было бежать со всех ног от этой ненормальной Ирины, но поступила в точности до наоборот. Почему? Потому что бедность заела? Потому что всякий раз, когда она оставалась наедине со своим хозяином, она испытывала невыносимые страдания, как если бы ее постоянно насиловали и заставляли проделывать унизительные вещи, от которых она вряд ли когда-нибудь сможет отмыться – память время от времени будет открывать створки потайных уголков сознания, показывая картинки прошлого. Память-предательница. Память будет наказывать ее за слабость, за то, что она не нашла в себе силы порвать эту связь, что вела себя все то время, что работала в зоомагазине, как самая настоящая шлюха. Вернее даже, еще хуже, чем шлюха, потому что помимо того, что ублажала за копейки хозяина, еще и реально работала на него в этом дурно пахнущем помещении, отвешивая собачий и кошачий корм, чистя звериные клетки…

Вот почему она ринулась в эту авантюру, а теперь еще и втягивает туда Соню.

Они ехали на Рублевку на такси. Примерно в пяти километрах от дома, на шоссе, Таня вдруг хлопнула водителя по плечу и сказала: «Стоп! Мы здесь выходим!»

Соня посмотрела на нее округлившимися глазами.

– Выходим! – скомандовала Таня, и Соня послушно вышла из машины.

Таксист, которому было все равно, где высаживать пассажирок, поскольку оплата производилась автоматически с карты клиента, никак не прокомментировал ситуацию и бросил напоследок: «Счастливо!» Развернулся и умчался по своим делам.

Таня уверенно сошла с трассы и углубилась в заросли кустов, за которыми темнел свежий и мокрый от ночного дождичка лес.

– Таня, что случилось? – Соня, проваливаясь в поросшие травой ямы и сопя, как ребенок, шла за ней, понимая, что с подружкой что-то происходит. Мимо по шоссе мчались машины, над головой медленно рассеивались фиолетовые ночные тучи, пропуская сквозь себя ленивые солнечные лучи.

Устроившись на кочке и расстелив на траве куртку, Таня похлопала подле себя, приглашая Соню присесть рядом.

– Покурим?

– Да я же не курю! – чуть не плача, проговорила Соня, уже явно беспокоясь за психическое здоровье Тани.

– Я должна тебе все рассказать… Иначе это будет подлостью по отношению к тебе. А ты уж сама решай, что нам делать.

…Соня машинально взяла лежащую на траве пачку сигарет и тоже закурила. Курить она умела, подружки в Рассказово научили, но не курила по понятным причинам – хотела быть здоровой. А потом еще и выругалась тихо матом. Как же это было непохоже на Сонечку!

– Теперь поняла, почему я решила выйти здесь? Ты сама должна решить, пойдешь со мной туда или нет. Я рассказала тебе всю правду. Можешь меня осуждать, можешь считать, что я полная дура, но я вот сейчас и сама не могу объяснить тебе, зачем это сделала.

– Да с тобой-то все ясно, тебя просто от твоего Кондратьева тошнило… А тут эта история, девица в кабриолете… Все на эмоциях произошло. Да и вообще, возможно, что и я, возмутившись тем, что эта девица оставила сбитую ею женщину умирать на дороге, захотела бы ее наказать. Но главное в этой истории знаешь что?

– Что?

– То, что бомжиха эта жива! Что она отряхнулась, можно сказать, и пошла! То есть никто, по сути, не пострадал. Да я, собственно говоря, не понимаю, чего ты так испугалась? Думаешь, эта Ирина, придя в себя или с кем-нибудь посоветовавшись, захочет вернуть свои деньги? Нет, Таня, не захочет. Она же ясно дала тебе понять, что, отдавая их тебе, она как бы наказывает себя.

– Я понимаю, если бы речь шла о ста тысячах рублей, – не унималась Таня, которой сейчас было так комфортно и спокойно, когда Соня озвучивала свои доводы в ее же пользу. И главное – она теперь была в курсе и не осуждала ее!

– Ты рассуждаешь со своей колокольни, ты бедная девушка, погрязшая в кредитах и не имеющая своего угла в Москве. А Ирина – это другой уровень, как ты не понимаешь! Она откупилась! Она заплатила за свое спокойствие! И ты должна радоваться тому, что она оказалась такой дурой и не заманила тебя к себе домой, чтобы прибить…

– Что-о-о! – нахмурилась Таня.

– Я поражаюсь тебе, Таня. Да ты должна радоваться, повторяю, что Ирина не заманила тебя в ловушку. В той ситуации, в которую она попала, ей было проще избавиться от тебя, чем платить. Она могла нанять киллера, чтобы тебя устранили. Вот только Ирина, судя по всему, более-менее нормальный человек, не пошла на убийство.

– Еще скажи, что у нее есть сердце.

– Конечно, есть. Ты сама представь, как повела бы себя, если бы нечаянно сбила кого-нибудь на дороге. Вот прямо так взяла бы и позвонила в полицию, призналась бы во всем, зная, что тебя, возможно, ждет тюрьма? Тюрьма – это страшно. Конечно, мы с тобой про тюрьму знаем лишь по сериалам, но какое-то представление все-таки имеем. Хотя я уверена, что в реальности там еще страшнее, грязнее, отвратительнее…

– Думаешь, если бы я сбила кого-нибудь, то сразу же сбежала?

– Ну ты сама подумай, представь себе эту ситуацию.

– Честно? Ну сначала я попыталась бы выяснить, жив ли сбитый мной человек. И если бы он был жив, то я, скорее всего, отвезла бы его в больницу, а вот оттуда бы уже, наверное, сбежала… Уф… Короче, я не знаю. Но в тюрьму я не хочу, это факт. И никто не хочет, ты права.

– Поэтому будем честными хотя бы перед самими собой. Мы ничуть не отлича…

– Постой! А ты? Ты бы сбежала?

– Трудно сказать, но мысли такие у меня точно были бы. Конечно, если у тебя есть деньги и ты можешь позволить себе хорошего адвоката, тогда другое дело, можно попытаться оставаться человеком и позвонить в полицию, признаться во всем. Кстати говоря, такое поведение потом учтется в суде. Но не все же такие сильные и правильные. К чему я все это веду? К тому, что не такая уж и сволочь эта твоя Ирина, раз оставила тебя в живых, да еще и денег дала, надеясь на то, что ты будешь молчать.

– А тебя не насторожил тот факт, что она не очень-то внимательно рассмотрела мои бледненькие видео и фото с места преступления?

– Ну один вид этой бомжихи с разбитой окровавленной головой, думаю, выглядел довольно убедительно. Повторяю, будь она умной стервой, мы бы с тобой сейчас не разговаривали, понимаешь? Ты бы не вышла из этого «золотого» дома.

– Да уж… Ладно. Хорошо. Но зачем она предложила мне пожить там?

– Ты же сама все рассказала: она уволила всю обслугу. Таня, да успокойся ты уже! Все нормально! Ирина сбежала из Москвы, сейчас летит куда-нибудь в теплые страны или на ту же Ибицу с друзьями, где будет заливать все свои страхи виски и коктейлями. Все просто.

– Соня, я поражаюсь тебе. Получается, что я тебя и не знала… Я была уверена, что ты, услышав все то, что я тебе сейчас рассказала, повернешь обратно! Что испугаешься.

– Таня, у тебя в сумке, если я не ошибаюсь, несколько миллионов рублей, с помощью которых мы могли бы решить вопрос с покупкой скромной квартиры в спальном районе.

– Около девяти миллионов.

– О чем и речь! Конечно, надо вернуться в тот дом, чтобы хотя бы убедиться, что Ирины там нет, что она не передумала и не ищет тебя с полицией. И если окажется, что все в порядке, что ваши с ней договоренности в силе, мы присмотрим за домом в течение месяца, как вы и договаривались с ней, ну и распорядимся деньгами с умом. И не будем оттягивать!

Соня докурила сигарету, загасила ее в траве и спрятала там. Потом, передумав, достала ее, завернула в салфетку и сунула во внешний кармашек своего рюкзачка. В этом была вся Соня. Таня, улыбнувшись, сделала со своим окурком то же самое.

– Ну, что ж, пошли, – сказала она, поднимаясь и отряхиваясь. – Где наша не пропадала!

Когда справа остался лес, а впереди, по левую сторону живописной опушки, мимо которой шла дорога, показался высокий каменный забор, Таня притормозила, переводя дыхание. Они шли быстрым шагом, как если бы хотели разрешить свои сомнения как можно скорее. Разрешить и успокоиться.

Соня, догадавшись, что они достигли цели, остановилась и присвистнула в восхищении.

– Я так понимаю, речь шла об этом дворце?

– Ну да.

– У меня нет слов.

– Так ничего и не говори. Пошли. Хоть бы ворота до сих пор оставались открытыми, иначе мы не войдем туда.

– Это ты оставила их незапертыми?

– А кто ж еще?

И Таня решительно двинулась к воротам. Соня бежала за ней.

Ворота действительно была лишь прикрыты. Хотя издали можно было предположить, что они заперты.

– Да, мать, ты права. Что-то с этой Ириной не в порядке, – сказала Соня. – Взять вот так и оставить все это хозяйство без присмотра, да еще и заплатить какой-то мелкой мошеннице кучу денег… Жаль, что она уволила обслугу, хоть уборщицу какую-нибудь оставила бы, она, глядишь, и рассказала бы нам, что представляет из себя эта особа.

– Теперь мы с тобой будем уборщицами. Вернее, я. А ты – садовница. Я видела, где лежат бланки договоров, напишем договор и на тебя на всякий случай. Вот и получится, что мы как бы и не при делах. Если, к примеру, сюда заявится кто-то, может, и не полиция, а кто-то из знакомых семьи, то мы скажем, что Ирина нас наняла.

– Да не дрейфь ты, – отмахнулась от нее Соня. – Давай вообще постараемся от всей этой ситуации получить удовольствие. Это она преступница, это она сбила человека, а не ты. Вот и помни об этом. Господи, неужели у тебя есть ключ от этого великолепия!

Они прошли через высокие, представляющие собой настоящее произведение кованого искусства ворота, и Соня заохала, останавливаясь возле каждой туи, аккуратно подстриженного кустика самшита, любуясь цветущей розовыми цветами вейгелы и просто застонав перед разросшимся кустом пламенеющей красно-оранжевыми красками парковой розы.

– Это какой же бессердечной нужно быть, чтобы удрать в свою Ибицу, не позаботившись хотя бы о поливе!

– Ты посмотри, может, там капельный полив. Они же не дураки, все по уму должны были сделать.

Но внешних труб, обычно грубоватых и некрасивых, в саду перед домом они так и не нашли. На траве были разложены веселые розовые и зеленые шланги, из земли торчали маленькие распылители-фонтанчики, которые сейчас молчали.

Соня, побегав по участку и отыскав за высокой елью позади дома главный кран, включила воду, и весь садик заиграл, заискрился сверкающими струями воды – все растения словно на глазах оживали. Во всяком случае, так выразилась Соня. На самом деле ни одно растение не успело засохнуть, а розы так и вовсе были обсыпаны нежными бутонами и готовы были вот-вот лопнуть, распуститься.

Таня поднялась на крыльцо и сначала позвонила, мало ли. Но дом молчал. Как и ранним утром, когда она покидала его, заперев.

С бьющимся сердцем она открыла сначала одну дверь, затем вторую, Соня стояла у нее за спиной и дышала в затылок.

– Ну вот, проходи. И чувствуй себя как дома, – хихикнула Таня, предвкушая тот восторг, что вызовет у Сони дом.

Соня была так поражена всем, что успела увидеть буквально за пару минут, что просто сползла по стеночке вниз.

– Слушай, я видела нечто подобное только в журналах по декору. Это были французские загородные дома, виллы, маленькие дворцы. Но им далеко от этой роскоши. Да я здесь кем угодно готова работать, лишь бы не выгнали хозяева. Это я честно. Вот знаешь, ничего не надо – только жить в таком доме, прикасаться к этим вещам, пусть даже чистить ковры, протирать пыль…

Таня, которая до сих пор не могла поверить, что Соня вместо того, чтобы отговаривать ее от всей этой затеи, вцепилась в эту авантюру мертвой хваткой, ходила теперь уже за подругой по комнатам, восторженно посвистывая. Она, находясь в сильнейшем волнении в присутствии Ирины, не видела, оказывается, весь дом. Лишь спальню, холл, гостиную да кухню. Но комнат было очень много. Она даже не поспевала за Соней, стремительно летящей по дому, распахивающей двери, бегающей по лестнице, спускающейся в подвал…

В какой-то момент она потеряла ее из виду, и вдруг весь дом пронзил ее дикий крик, который эхом отозвался в Танином голосе.

Таня побледнела. Что еще? Что она нашла? Труп? Может, здесь обитала кошка или собачка, которую оставили без еды или воды?

Крик больше не повторился. Таня не сразу сообразила, в каком направлении умчалась любопытная подружка.

Она нашла ее в правом крыле дома, там, где, по ее мнению, должны были в стародавние времена проживать слуги. Но на самом деле там был зимний сад.

Высокий потолок, увитый лианами, по периметру стоят мощные кадки с пальмами и цитрусовыми, огромное количество неизвестных Тане растений, какие растут в тропиках, орхидеи, конечно, и в самом центре сада – круглый дубовый стол, вокруг которого стояли такие же мощные, с мягкими, на вид кожаными сиденьями кресла.

– Соня, ты чего орешь? – в сердцах упрекнула подругу Таня. – Я думала, ты тут труп нашла.

– Труп? Почему труп? Да просто я в восторге! – Соня стояла возле пальмы, поглаживая ее блестящие длинные листья, и лицо ее выражало полное блаженство. – Знаешь, когда эта твоя Ирина вернется, я попрошусь сюда работать. Решено!

– А как же твой книжный магазин?

– Никак. Говорю же, я перезагрузилась. Хочу жить здесь, работать, ухаживать за растениями. Да о такой работе можно только мечтать!

– Как скажешь…

Таня не особенно-то поверила Соне. Это она сейчас вся такая восторженная, а поживет здесь немного, сама будет переживать и мучить себя разными сомнениями.

Вернулись на кухню, Соня открыла холодильник.

– Понятно. Здесь, кажется, святым духом питались. Видишь, мышь повесилась?

– Предлагаешь пешком отправиться в поселок на поиски магазина?

– А почему бы и нет? Заодно расспросим о Кречетовых местных жителей, если такие встретятся, потому что я не успела разглядеть, что там за лесом, есть ли дома и магазины…

– Уверена, что нам в нашем положении надо кого-то о чем-то расспрашивать?

– Конечно. Хотя бы выясним, действительно ли Ирина – дочка этого бизнесмена Кречетова. Я правильно запомнила его фамилию?

– А ты думаешь, что она примерно такая же, как и мы, мошенница или самозванка, которая с легкостью открыла сейф и выдала мне кучу бабла?

– Ну да… Похоже, она на самом деле наследница, которая, правда, с головой не дружит и уж точно денег не считает. Что же касается нашего положения, как ты выразилась, то рано или поздно нас в доме все равно увидят, а потому мы должны вести себя более-менее естественно, как люди, работающие в этом доме.

– Ну тогда давай и тебя оформим на всякий случай садовником, – сработало у Тани. – Мало ли кто заявится, а так – у нас договор с работодателем. Думаю, я сумею скопировать подпись Ирины.

Таню не покидало ощущение нереальности происходящего. Пока что все шло слишком уж легко, и это пугало.

Состряпав договор на бланке, который Таня нашла рядом со своим, в том же открытом сейфе в спальне со шторами оливкового цвета, она полюбовалась скопированной подписью Ирины и даже развеселилась.

– Ох, не к добру я так хохочу… Ладно, пошли в разведку. Хотя я уверена, что где-нибудь в доме, в подвале или в погребе, есть запас продовольствия, консервы, к примеру.

– А я думаю, что никаких запасов нет. Они люди богатые, зачем им консервы, когда они могут купить хоть черта лысого в самых дорогих магазинах Москвы!

– Ну не знаю… Эта безмозглая Ирина, возможно, и не закупалась бы впрок, не такой она человек, судя по тому, что я о ней поняла. А вот ее отец…

– Таня, вот скажи, как это мы ничего не посмотрели в интернете про самого Кречетова? Ну, я-то понятно почему, я вот только о нем узнала. А ты? При тебе же всегда был телефон с интернетом…

– Сказать честно? Боялась, что такого бизнесмена вообще нет. И тогда я бы испугалась еще больше. А так мне в руки шли огромные деньги, и мне, в сущности, было уже по барабану, кто такой Кречетов.

– Вот в этом ты вся! – расхохоталась Соня. – Ладно, пошли в поселок, а когда вернемся, почитаем про Кречетовых. Хотя, признаться, мне так не хочется отсюда уходить. Представляешь, вот сейчас уйдем, запрем дом, а когда вернемся, окажется, что все заперто и в доме находятся какие-то неизвестные тебе люди.

– Да брось ты! Я теперь уж точно знаю, что нужно идти и поговорить с людьми. Домик заметный, уверена, что там, в поселке, все знают про хозяев.

За лесом, едва они свернули, как перед ними раскинулся тонущий в зелени садов поселок Мякинино с красивыми особняками.

– Нет, не дворцы, – сказала Соня, разглядывая по пути дома. – Им далеко до нашего.

Таня прыснула в кулак. Она никак не могла привыкнуть, что осторожная Соня, вопреки ее прогнозам, увлеклась этой авантюрой и теперь чувствовала себя гораздо спокойнее, чем Таня.

Пройдя примерно пару километров по центральной улице, вышли к небольшой площадке с магазинами, кафе и рестораном. За всем этим торговым комплексом располагался ухоженный зеленый теннисный корт.

– Что-то я людей не вижу, – сказала Соня.

– Все ушли на фронт, – произнесла свою привычную шутку Таня. – Бизнесмены работают, а домохозяйки сидят дома и спят. Время-то послеобеденное.

В маленьком магазинчике было прохладно по сравнению с прогретым за день воздухом на улице. На полках были разложены практически такие же продукты, как и в обычных магазинах, да только цены кусались – расплачиваться-то собирались пока что своими деньгами, евро обменять не успели.

– «Хлеб пшеничный формовой из печи Стерлигова», матерь божья, одна тысяча сто шестьдесят рублей! – Таня, увидев ценник, даже перекрестилась. – Может, у меня что с глазами?

– Яйца куриные по шестьсот рублей за десяток!

Кассирша, женщина лет тридцати с небольшим, в форменном халатике зеленого цвета, тщательно накрашенная и причесанная, наблюдавшая за ними, поскольку кроме них в магазине никого не было, усмехнулась.

– Вы откуда, девчонки? – спросила она весело, без издевки, и по ее разговору и милому лицу Таня поняла, что женщина она простая, добрая и что такую можно и разговорить.

– Мы из Тамбова. Устроились здесь неподалеку в один дом работать, – сказала Таня.

– Из Тамбова? Здорово! А я сначала подумала, что с Украины. Здесь много девочек с Украины работают. Подружка ваша какая чернявая. Или хохлушка, подумала, или еврейка.

– Еврейка. – Соня подошла к кассе и принялась выгружать на ленту скромный набор из молочных продуктов и хлеба.

– Сонь, ты чего колбаски-то не взяла! – Таня, все еще надеясь, что евровые банкноты у них не фальшивые и что они могут позволить себе пошиковать, отправилась вглубь магазина и вернулась с палкой сырокопченой колбасы.

– Ты бы еще арбуз японский квадратный взяла за двадцать восемь тысяч! – хохотнула Соня.

– Так вы себе, что ли, берете? – догадалась кассирша. – То-то я гляжу, жметесь!

– Пока себе… Хозяева укатили куда-то отдыхать, – заливалась, стараясь быть уверенной, Таня.

– Так вы где работаете-то? Вроде у нас и вакансий не было… Я же тут почти всех знаю.

– У Кречетовых, – сказала Соня, очень скупая на улыбки кассирше.

– Ох! – Кассирша почему-то прикрыла рот рукой, а глаза ее стали сразу печальными, разве что не наполнились слезами. – Поняла. У Константина Николаевича, значит. Эта сучка рыжая всех поувольняла, истеричка!

Понятно было, что речь идет об Ирине.

– Вы бы нам рассказали что-нибудь об этой семье. А то она наняла нас, эта Ирина, толком не объяснила даже обязанности и укатила. Но, правда, денег авансом заплатила.

– Да я бы с радостью рассказала, я же знаю, как это сложно – начинать работать на новом месте, да еще среди таких людей. Им же угождать надо. Я могу только рассказать про хозяина, Константина Николаевича Кречетова. Вот мужик был! Умный, щедрый, добрый. Да такие, как он, должны жить вечно! Все, кто у него работали, были им довольны. Любили его, как родного. А эта, прости господи, наследница, ужас какой-то! Ну как можно было взять и уволить всех, кто работал в доме, в саду?