Текст книги "Ангел в яблоневом саду"

9. Глафира

Я приехала по адресу, где проживала Ирина, племянница погибшей Валентины Шинкаревой.

Дверь мне открыла высокая, худая, с волосами до пояса, девушка. Огромные темные глаза, маленький вздернутый носик.

– Здравствуйте. Вы – Ирина Шинкарева?

– Да, это я.

Взгляд испуганный. Я знаю этот взгляд. Интересно, чего она боится?

– Меня зовут Глафира, я – помощник адвоката Елизаветы Сергеевны Травиной, которая занимается поисками убийцы вашей тети, Валентины Шинкаревой.

Я говорила сухо, глядя ей прямо в лицо.

– Проходите.

Она впустила меня и тщательно заперла дверь.

– Вот сюда, в комнату.

В комнате было как-то неуютно, темно из-за плотно задернутых коричневых штор. Еще накурено.

– Я сейчас окно открою… Знаете, мерзну постоянно. На улице лето, а мне холодно. Нервничаю. До сих пор не могу прийти в себя оттого, что Валю убили. Просто в голове не укладывается. Может, бандиты какие? Но тогда бы украли что-нибудь… А так…

Казалось, она озвучивает свой внутренний монолог, словно меня нет рядом. Потом, будто очнувшись, спросила:

– Вам чай или кофе?

– Холодной воды, если можно, но только не из крана, – попросила я ее.

На Ирине был простой желтый сарафан. Худые смуглые плечи не предполагали никаких округлостей. Не то что у меня. Может, она вообще не ест?

– Сразу предупрежу, что я – неофициальное лицо. Вы можете не отвечать на мои вопросы. Но если хотите, чтобы как можно скорее разыскали убийцу, то советую вам все же отвечать. Причем отвечать честно. Это может помочь делу.

– Да пожалуйста! – щеки ее порозовели.

– Скажите, где вы были вечером двадцать пятого августа?

– В Идолге.

– У тети? – удивилась я, никак не ожидая, что услышу самую настоящую правду. Племянница убитой только что мне призналась, что за несколько часов до убийства тетки была в деревне! – Хорошо. Скажите, какие отношения связывали вас с вашей тетей?

– Нормальные, какие же еще… Она была добрая, вечно вытаскивала меня из передряг… Да нет, вы не подумайте, ничего такого криминального, а так, по жизни… Просто у меня как-то не ладится ничего, вечно без работы, в долгах… Деньги, если заведутся, сразу же все проматываются. И я понимаю, отчего так.

– И отчего же?

– Честно? Да потому что знаю: если что, сразу к тетке поеду, к Валюше. И та спасет, выручит.

– Понятно. Когда вы приехали в Идолгу в последний раз?

– Да вот, двадцать пятого и приехала.

– В котором часу?

– В два часа приезжает местный автобус из города.

– С какой целью? Снова попали, как вы выразились, в передрягу?

– Да можно и так сказать, хотя я из них и не выбралась еще… У меня долги. По квартплате, список уже вывесили в подъезде, стыдно соседям в глаза смотреть. Грозят отключить электричество и воду.

– Вы где-нибудь работаете?

– Недавно уволилась, а до этого работала в химчистке, приемщицей. Но там совсем гроши платили. Работа скучная, неинтересная. Зато лучше, чем мыть грязную посуду в ресторане, где я весной работала…

– Почему уволились из ресторана? И в каком ресторане работали?

– «Шико». Это хороший, дорогой ресторан. Я бы оттуда никогда не уволилась, несмотря на тяжелую и грязную работу, но меня оттуда, мягко говоря, попросили.

– За что? – спросила я, предполагая единственный вариант ответа: воровала.

– Пару вилок украла, – призналась Ирина. – Ну и еще… по мелочи.

– Из-за вилок?

– Меня одна дура из кухни заложила, она видела, как я с нетронутой тарелки семгу себе в сумку положила… Не могла быстро сообразить, где взять салфетку, растерялась, а тут она увидела. А у них там свое распределение с тарелок. У нас уборщица – мать троих детей, ну и ей всяческие поблажки делали, разрешали с тарелок забирать и плюс то, что остается от готовки, обрезки разные, хлеб… Ну, вам это неинтересно. Да и неважно все это. Уволили, и уволили. Сама виновата. И ведь само по себе все это унизительно, но, подумала, все равно же клиент отказался от еды, ему позвонили, ну и он куда-то ломанулся… Не пропадать же добру. А семга была прекрасная, вкуснота!

– Вы рассказывали Валентине про это?

– Рассказывала. Она же мне родная была, все мои тайны знала.

– И что сказала? Осудила?

– Сказала, что я дура. Но она и без того часто меня дурой называла. Говорила, что самое лучшее для меня это переехать вообще к ней в Идолгу и помогать ей. Она даже готова была мне зарплату платить, лишь бы я, как она говорила, не болталась и не делала долгов.

– Так откуда долги?

– У меня парень был, он в карты играл. Ну, я его жалела, все деньги ему отдавала, он говорил, что его грозились убить. А я и верила. Хотя, кто знает, может, он и правду говорил. Да только как теперь это проверить?

– Можете назвать его фамилию?

– Саша Морской. Да его на проспекте все знают. Яркая личность. Красивый, подлец. Нет, вообще-то он добрый, и когда выигрывал, то и мне деньжат подкидывал. Иначе откуда у меня шубейка каракулевая, сапожки итальянские, духи? Сама бы я ни в жисть не накопила. Я вообще не могу копить.

– Где он живет, ваш приятель?

– Да там же, на проспекте Кирова и живет. В старом доме. Внизу магазины, а наверху, как в коммуналках, старожилы живут, еще не вымерли, мамонты… Их, конечно, расселяют, но уж больно они капризные. Вот и тетка Сашина тоже из таких, из капризных, ей, видите ли, в центре квартиру подавай, не хочет она на выселках жить. Хотя ее тоже можно понять – всю жизнь человек в центре прожил…

– Адрес?

– Кирова три, квартира пять. Очень просто. Да только зачем он вам? – До нее вдруг дошло, что я заинтересовалась ее проблемным любовничком. – Вы что, будете с ним обо мне разговаривать? Да вы что?! Не надо! Он-то здесь при чем? Вы же пришли со мной про тетку мою поговорить. Он с ней и знаком-то не был!

– Вы приехали в Идолгу в два часа дня и сразу же отправились к Валентине, так? Как она вас встретила? Вспомните, в каком она была настроении.

– Да в отличном! Ну, во всяком случае, до моего прихода точно была в хорошем настроении. Она как раз постирала и развешивала белье на веревке в саду. Напевала что-то. Да и выглядела она в тот момент на все сто! Красивый халат, в розочках. Волосы уложены. Вся такая свеженькая, хорошенькая. Да она почти всегда хорошо выглядела. А чего бы ей не выглядеть, когда у нее денег – куры не клюют! Она себе самые лучшие и дорогие кремы всегда покупала, маски разные… Да и вообще у нее все всегда пучком было! – Тут она вздохнула и задумалась.

– Что было потом?

– Ну, обнялись-поздоровались. Она меня обедом накормила, сказала, что у нее полно дел, ушла куда-то, потом вернулась, по дому суетилась.

– Вы с ней не ругались в тот день?

– Ну… как сказать… Ругались немного. Да она всегда меня поругивала, жизни учила. Я рассказала ей, что мне срочно деньги нужны, чтобы за квартиру заплатить. Тринадцать тысяч накопилось. Ну и еще кое-что у нее просила. Ладно, расскажу. Я решила счастья за границей попытать. Я по Интернету познакомилась с одним парнем из Турции, из Антальи. Он меня в гости позвал. Ну, я не дура какая, чтобы к незнакомому турку в гости вот так взять и поехать. Я решила своим ходом, по горящей путевке. Мне нужно было всего-то семьсот долларов. Ну Валька… Валентина и взъелась на меня. Как ты, говорит, можешь у меня такие крупные суммы просить, если знаешь, что все равно не отдашь. Ладно в родном городе вечно в истории влипаешь, а тут – Турция! И где тебя потом искать? Украдут тебя турки и все такое, как начала, как начала! А я вдруг почувствовала себя в каком-то тупике. Ну просто не знала, что ей и сказать-то. Тем более что она была права, в том смысле, что когда я еще ей деньги верну, если верну вообще…

Ирина отвернулась, фыркнула, вспоминая свой разговор с теткой.

– Но сумма действительно крупная, если уж на то пошло, – выразила я свое мнение. – Вы же не девочка маленькая, чтобы вас содержать.

– Ну правильно! Поэтому-то она на меня и наорала! Говорит, лучше бы ты у меня здесь жила и работала, спокойнее было бы. И деньги были бы, да и замуж, может, вышла бы за нормального парня.

– Сильно кричала?

– Да мы обе кричали. Я сказала ей, что не для того родилась, чтобы дерьмо из-под коз вычищать или гусей пасти. Что это просто смешно! Сказала ей сгоряча, что сама-то она грязную работу не делает, что у нее работник есть.

– А что вы, Ирина, можете рассказать про ее работника?

– Животное. Послушное, молчаливое животное. Очень работящий человек. Правда, нервный очень. Когда устанет, а потом выпьет, вся дурь из него так и прет.

– А как он относился к Валентине?

– Как к хозяйке и благодетельнице. Но тоже иногда орал на нее, что, мол, устал, что у него руки болят, что надо купить доильный аппарат. А Валька считала, что он нарочно изображает из себя уставшего, что многие пастухи доят и не такое количество коз…

– Чем закончился ваш разговор с тетей?

– Я расплакалась и ушла в свою комнату.

– У вас в доме была своя комната?

– Ну да. Я там ночевала, когда приезжала. А что, нельзя? Ладно… Извините.

– Что было потом? Вы еще с ней разговаривали?

– Нет. Говорю же, я пошла в комнату и легла. Ну и уснула. У меня это просто, только голова подушки коснется, как готово дело. Я вообще могу где угодно спать. В любой ситуации. Даже когда телевизор, к примеру, громко работает.

– И когда вы вышли из комнаты?

– Утром. Мне надо было на восьмичасовой автобус.

– Что ж, значит, денег она вам так и не дала?

– Ах, я же забыла сказать главное. Поздно ночью, когда я спала, я услышала сквозь сон, как в комнату кто-то заходит. Понятное дело, что это Валя была. Я слышала, как она что-то положила на столик, рядом с кроватью, потом присела рядом со мной, я продолжала делать вид, что сплю, что не слышу ее, и она сказала мне тихо так: «Ты прости меня, девочка…» И после этого я на самом деле уснула. А когда проснулась, то увидела на столе деньги в конверте. Отдельно тринадцать тысяч и, вы не поверите, тысяча евро! Не доллары, а евро! У меня сердце чуть не выскочило из груди, так я разволновалась. И так мне стыдно стало за мои крики, вообще за то, что я так себя с ней вела, что грубила. Как будто она обязана была содержать меня. Она же мне не мать все-таки.

– Учитывая, что Валентину убили ночью, около двух часов, больше вы свою тетю не видели, так?

– Ясен пень! Я встала, поискала ее, не нашла, решила, что она пошла к своим козам, туда, на ферму, хотела ей позвонить, но она была вне зоны доступа сети. Я хотела ее поблагодарить и извиниться. Ну вот. Я собралась да и поехала домой. А чуть позже мне позвонила тетя Женя, наша знакомая, соседка, на другой стороне улицы живет, позвонила и сообщила, что Валю убили.

– Откуда у этой вашей знакомой номер вашего телефона?

– У нее куры, яйца, много яиц, и когда я работала в ресторане «Шико», она попросила меня узнать, втайне от Вали, не сможет ли она, тетя Женя, поставлять яйца в ресторан, вот тогда мы и обменялись номерами телефонов. Правда, у нее ничего-то с ее яичным бизнесом не получилось, туда уже Валюша возила яйца, которые скупала у наших, местных…

– Да, энергичная особа была ваша тетя…

– Так что я извиниться не успела, поблагодарить за деньги – тоже.

– Нет никаких мыслей относительно того, кто мог желать смерти вашей тети?

– Нет. Просто даже не представляю. Если бы убили ее одну, то можно было бы задать этот вопрос Наде, они с ней дружили, всегда всем делились, наверное, она и подсказала бы. Но ведь и ее тоже убили!

Мы с Лизой уже предполагали, что во времянке Надежды ночевал или жил мужчина, поэтому я не могла не задать Ирине и другие вопросы, связанные с этим обстоятельством.

– У Валентины был мужчина? Друг, любовник?

– Да никого у нее не было!

– Вы уверены, Ирина?

– Абсолютно! Если бы кто был, то она рассказала бы.

– А если это был женатый мужчина, все равно рассказала бы?

– Конечно. Что же я, закладывать ее, что ли, буду?

– А у Нади кто был?

– К ней только ее бывший заходил, урод.

– Ирина, пожалуйста, вспомните что-нибудь странное, необычное, на что вы обратили внимание в жизни вашей тети. Может, она говорила или делала что-нибудь не так, как всегда.

– Да, заметила. Она стала много есть. Просто как лошадь, – неожиданно заявила племянница. – У нее холодильник ну просто забит был продуктами! Я еще ее спрашиваю, ты чего это, тетушка, так затариваешься каждый раз? А она мне отвечает: мы, мол, живем в деревне, многого не видим и все такое… Хочется деликатесов попробовать. Но говорила она это как бы шутя… А потом я увидела один чек из интернет-магазина и чуть не упала! Оказывается, моя тетка была продвинутая дама и продукты заказывала себе из города, по Интернету. Там, скажу я вам, такие вещи… Знаете, что я думаю, почему она вдруг решила мне дать все-таки эти деньги?

– ???

– Да потому что ей просто стало стыдно за то, что она так жирует, уже не знает, что себе купить, куда деньги потратить, а я бедствую, за квартиру не могу заплатить. Словом, совесть в ней проснулась, она пришла ко мне, поцеловала меня и оставила деньги. Я так думаю.

– После того, как вам позвонила тетя Женя, вы сразу приехали?

– Конечно! Взяла такси и приехала! У меня же деньги-то были, ну, что она на квартиру мне дала, чтобы я оплатила коммунальные услуги. Думаю, не стану дожидаться автобуса, сразу прыгнула в такси и через час уже была здесь. Приехала, значит, подхожу к воротам, и сердце мое стучит, стучит… Все не верится, что Валюши больше нет. Я боялась, что как приеду, так увижу толпу людей там, возле дома, в доме. А кругом – ни души. Это я потом узнала, что все собрались за Идолгой, на поляне.

– А почему не остались в деревне? У вас тут дела?

– Так похоронами же надо заниматься.

– Ирина, вас будут допрашивать. Долго и упорно. И вы должны быть готовы к этому. Советую вам найти хорошего адвоката, иначе…

Она смотрела на меня и хлопала длинными ресницами. Дурочка. Все выложила мне как на духу, еще не понимая, что каждое ее слово может быть истолковано против нее.

– А зачем мне адвокат?

– Вы, Ирина, единственная наследница Валентины Шинкаревой. Я точно знаю. Вам разве это неизвестно?

– Ну, про завещание мне ничего не известно… А что? Оно существует? – спросила неуверенным тоном Ирина и густо покраснела.

– Существует, – сказала я чистую правду, поскольку Лиза выяснила это сразу же, как только начала работать по этому делу. – Ваша тетя оставила все вам. Только вам.

– Как? Вообще – все?

– Да. Если вы скажете следователю, что в вечер накануне гибели Валентины вы с ней ссорились и просили денег, то сами понимаете…

– Вот дура я, дура! – Ирина прикрыла рот рукой, словно желая остановить рвущиеся наружу и другие глупости.

– Что же касается похорон, то они будут не скоро, тело вам отдадут только после проведения целого ряда экспертиз, уверяю вас. Вот вам моя визитка. Если будут какие-то вопросы или что-нибудь вспомните, звоните, не стесняйтесь.

– Постойте… – она вдруг переменилась в лице, стала какая-то другая, собранная, повзрослевшая. – Я слышала, что Кузнецов поселил вас с вашей адвокатшей в своем доме.

Вот сейчас я видела перед собой настоящую Ирину, без фальшивых нот в голосе, без бездарной игры на публику, которая в курсе абсолютно всего, что происходило и происходит в Идолге сейчас и что связано со смертью ее тетушки. И про «адвокатшу»-то она знает, и про то, что мы находимся под крылышком Кузнецова. Да и о Варфоломееве тоже наверняка в курсе, что он оплачивает нашу работу.

– Да, это правда, – ответила я, испытывая растущее к этой нахалке неприязненное чувство. Нет, ну это же надо: приехать к тетке требовать деньги на Турцию и на погашение долгов!!! Лентяйка, распутная девица. И правильно, что Валентина ругала ее. Могла бы и выпороть. А что?

– Вы сейчас поедете в Идолгу или у вас еще здесь есть работа? – спросила Ирина, и я подумала, что она, теперь уже точно богатая наследница, решила сэкономить на такси. А прежде, после звонка тети Жени, когда ей сообщили, что Валентину убили, она не поскупилась на такси. Снова сыграла роль или действительно не при делах? Имеет отношение к убийству или нет?

– В Идолгу. Хотите, чтобы я вас взяла с собой?

– Да, если можно.

– Тогда собирайтесь.

Однако она не умеет врать, подумалось мне тогда. Когда она врет, у нее краснеет лицо и наливаются кровью уши. Исходя из этой ее особенности, можно с легкостью определить, когда она лжет. Получается, что она соврала, будто не знает ничего о завещании. Знала. Но вряд ли сама убила тетку. Могла нанять кого-то, да этому человеку помешали, неожиданно на сцене появилась Надя, и пришлось убить ее как свидетеля…

Я вышла из квартиры Ирины во двор и сразу же почувствовала какое-то давление, задрала голову и увидела надвигающиеся на город темные, почти черные тяжелые тучи. Порывы ветра качали кроны старых дубов, окружавших двор. Ветер как будто нервничал, бросал охапки пыли с мусором вверх, словно проверяя свои силы. А это значит, что уже очень скоро небо полностью будет затянуто тучами и на город хлынет ливень.

Следом за мной на крыльцо выбежала Ирина.

– Послушайте, сейчас разразится гроза… Сегодня по радио передавали. Поедемте скорее, а то я ужасно боюсь грозы, молнии, грома… Когда гремит, мне хочется забраться под кровать и переждать там весь этот кошмар.

– Конечно, пойдемте быстрее, вот моя машина.

Ветер, казалось, вымел всех людей с вечерних улиц. Его порывы были так сильны, что грозили перевернуть машину, которая на большой скорости летела вон из города, как если бы спасалась от грозы.

Мне позвонила Лиза, она беспокоилась, говорила, что в Идолге уже гремит гром и сверкает молния. Что надо торопиться, она ждет. Да и банька уже готова – Кузнецов расстарался.

10. Лиза

После бани, которую устроил нам Кузнецов, мы с Глашей расслабились. Копченый лещ, холодное пиво…

Ужинали мы в его доме, в просторной столовой. Стол нам накрыла его жена, миловидная, в кудряшках, Катя. Картошка, вкусно приготовленная тушеная кабанятина, салат из помидоров, жареные грибы, вареники с творогом, чай с травками. Мы с Глашей просто блаженствовали. Странное дело, отсутствие мужей нас нисколько не напрягало, напротив, без наших мужчин мы чувствовали себя свободными, раскованными. Нет, полезно все-таки время от времени расставаться. Хоть начинаешь себя чувствовать самостоятельным, не зависящим ни от кого человеком.

Катя, эмоциональная женщина, время от времени промокала глаза салфеткой, вспоминая погибших Валентину и Надежду.

– Да не было у них врагов, и быть не могло. Да и вряд ли их бандиты убили, для бандитов что главное – нажиться. А в доме у каждой все на месте, ничего не украдено. Вот за что их убили? И как могло случиться, что они умерли почти одновременно? Что же это получается, пока одну душили, другая в это время стояла и смотрела? Или же убийц было двое и они как по команде бросились убивать ни в чем не повинных женщин? Но, говорят, следов борьбы на их телах нет. Я хоть и не следователь, но заметила, что они одеты были по-разному. На Валентине было очень красивое платье, вы же видели, такое белое, в красных маках, как если бы она в гости собиралась. А на Наде – фланелевый халат в розовую полоску. Думаю, она приготовилась ко сну или вообще уже спала, когда к ней постучали… Наверное, их убивали в разных местах, может, даже в доме каждой из них, понимаете? Предположим, убийца пришел к гости к Вале, и она поджидала этого мужчину, нарядилась и все такое, стол накрыла…

– Стол не был накрыт, – осторожно поправила ее Глаша. – В кухне все было убрано, она никого не ждала.

– Возможно тогда, она отправилась на свидание, пусть даже и на поляну, где ей обещали пикник… Хотя Валя была разумной женщиной и никогда в жизни не отправилась бы на свидание поздно ночью, в лес… Не знаю, что и предположить. А что в домах? Есть следы борьбы? Кровь?

– Да, есть кровь, ею перепачкан угол чугунной печки в Надином доме, – сказал Кузнецов, который, судя по всему, был в курсе прокурорского расследования. – И это кровь не хозяйки дома, Нади, а Валина.

У меня тоже имелись кое-какие сведения относительно результатов осмотра домов, а также судебно-медицинской экспертизы. Но делиться информацией в присутствии Кати, которая наутро разнесет все по деревне, я не имела права. Важно было выслушать то, что знала и предполагала она сама.

– Так может, она просто ударилась? – Катя посмотрела на меня вопрошающе, ожидая, что я поддержу разговор.

– Или ее ударили, – предположил Владимир Александрович. – Печка, я видел, мне по пояс, как бы это она, интересно, ударилась об нее виском? И вообще, главный-то вопрос: что делала Валя в доме Нади ночью?

– Смерть она свою там искала… – всхлипнула Катя.

Рассуждать на интересующую всех тему можно было до бесконечности, мне же хотелось, чтобы мы поскорее с Глашей отправились на свою половину и, уже оставшись вдвоем, основательно все обсудили. Я знала, что у нее имеется важная для меня информация. Да и у меня кое-что было. Мои друзья в городе помогли мне и прислали отсканированные акты медицинского заключения.

– Вы извините нас, Катя, Владимир Александрович, но нам надо работать… Вы уж отпустите нас… – прочла мои мысли Глафира, поднимаясь из-за стола. Она разрумянилась от сытной вкусной еды, но глаза ее уже слипались. Устала.

– Да-да, – засобиралась я. – И работать, и отдыхать.

– Хорошо, хорошо, пожалуйста. Я вам отнесла туда фрукты, электрический чайник, чай, травки… – сказала Катя.

– Спасибо большое за ужин, за баню! – сонным голосом проговорила моя Глафира. – Все было просто великолепно.

– Да, вы хорошая хозяйка, Владимиру Александровичу просто повезло с такой женой, – сказала я.

В комнате, которую нам отвели хозяева, стояли кровать и диван, постели были постелены. За окном уже вовсю бушевала непогода, всполохи молний на мгновение превращали ночь в яркий белый день. Гремел гром, по крыше барабанил дождь, омывая стекла. А в комнате было тепло от включенного масляного радиатора. Мы с Глашей забрались в свои постели.

– Он правду говорит, угол чугунной печи действительно перепачкан кровью, и кровь эта – Валентины. Хотя хозяйка дома – Надя. Получается, что Валентина пришла к своей соседке ночью или вечером, нам это неизвестно. Но, скорее всего, уже было поздно, потому что на Надежде был халат, как ты знаешь, а под ним – ночная рубашка, – сказала я. – И постель ее была смята. Значит, она либо только что легла спать, либо уже спала, когда к ней пришла соседка.

– Но если Валя пришла к ней так поздно, то почему же на ней было такое нарядное платье?

– Думаю, что она шла вовсе и не к ней. Может, она думала, что Надя уже спит, а сама собиралась встретиться с ее жильцом, который наследил повсюду. У меня есть доказательства того, что во времянке проживал мужчина. Повсюду отпечатки его пальцев. Они также и в доме Надежды. У Нади есть и банька. Так вот, жилец пользовался этой баней, и на куске мыла эксперты обнаружили мужской волос. В доме Валентины отпечатков его пальцев не обнаружили. Получается, что он, живя во времянке, бывал только в доме Надежды, причем повсюду, включая ее спальню, мылся в бане. Но ел, судя по всему, во времянке. После того как я сама обследовала времянку, я обратилась к экспертам, чтобы они поработали и там. Надо сказать, что следователь, его фамилия Коростелев, зовут Иван Михайлович, неплохой, в общем-то, мужик, и мое участие в этом деле воспринял нормально, даже, я бы сказала, с пониманием. Мы договорились с ним обмениваться информацией. Думаю, что Кузнецов проинформировал его о нас, поэтому он и не сопротивлялся…

– Понятно, – отозвалась Глаша, укрытая до подбородка легким одеялом. – Ему только лучше будет, если мы общими усилиями раскроем это дело. Тем более что дело громкое – двойное убийство.

– Так вот, в шкафчике во времянке мы нашли полный набор посуды, вилки-ложки, салфетки, хлебницу с хлебными крошками. У Нади в холодильнике – куриный суп, миски с салатами, много продуктов, которые она сама бы никогда не съела в таком количестве.

– А в микроволновке – жареная курица. Ты хочешь сказать, что она готовила дома и приносила еду во времянку.

– Думаю, что и Валентина тоже готовила для этого мужчины. У нее морозилка забита морожеными курами. Трехлитровая банка со сметаной, дорогой сыр, консервы. Если бы с ней жила племянница, то можно было бы предположить, что она затаривается так для двоих. Но племянница у нее не жила. И еще. В шкафу во времянке я обнаружила три тарелки из сервиза, часть которого хранится в серванте, в гостиной Нади.

– Да все ясно! Две женщины, одинокие, приютили у себя мужчину и подкармливали его. Остается узнать, с какой из этих женщин этот жилец поддерживал близкие отношения, – на то, что они имелись, указывает презерватив.

– Глаша, я не сказала тебе главного, просто не хотела, чтобы Катя услышала. Обе женщины были беременны.

Глафира моя присвистнула:

– Ну ничего себе!

– Обе забеременели почти одновременно – у каждой по шесть недель!

– Послушай, но это просто удивительная история. Получается, что эти две скромные и серьезные с виду женщины держали во времянке мужчину, которого делили между собой! Может, они приходили к нему по расписанию?

– Конечно, я не очень хороший психолог, но сдается мне, что эти деревенские женщины не стали бы распределять свои ночи, как это бывает, скажем, в семьях мормонов. Да и мужчина этот – не султан Сулейман, чтобы к нему приходили наложницы, когда тот пожелает. Сельские женщины, на мой взгляд, не обладают той сексуальной раскованностью, которая присуща городским жительницам. Я не ханжа, но у меня на этот счет имеется вполне твердое убеждение. Я бы могла и дальше развивать эту мысль…

– Хочешь сказать, что мы с тобой, горожанки, – сексуально раскованные?

– Я знаю одно, что чем дальше от столицы, тем больше нравы жителей меняются, и уж если какая-нибудь деревенская бабенка, да к тому же еще и с довольно высоким самомнением, как наши жертвы, вцепится с мужика, то вряд ли станет им делиться с кем бы то ни было. Тем более с подругой. Это тебе не Москва и не Петербург. Приведу пример. Одна моя подруга, которая живет в Петербурге, замужняя, надо сказать, дама, и вообще хорошего воспитания, из хорошей семьи, к тому же у нее трое детей (!), время от времени ходит вместе со своим супругом в совместную баню, а их сестра с мужем и вовсе… как бы это помягче сказать… меняются партнерами – понимаешь, о чем я? Они посещают особенные рестораны с кабинками… Ладно, Глаша, это не для твоих нежных ушей. Словом, уверена, что если у того мужчины и было что-то с этими женщинами, то и та и другая тщательно скрывали эту связь. Вернее, одна-то наверняка приходила к нему, если так можно выразиться, официально, а другая – тайком от нее.

– Да, Лиза, это больше похоже на правду. И если учесть, что Надежда была как бы занята, то можно предположить, что связь имелась у Валентины с этим мужчиной. Назовем его для удобства «жилец».

– Получается, что Надежда просто сдавала ему жилье?

– Да. Однако Борис тоже об этом не знал. Если бы знал, то непременно поделился бы этой новостью с женой, а та наверняка растрезвонила бы по всей округе. Это ведь деревня, здесь невозможно ничего скрыть.

– Подождем результатов тестов ДНК и тогда узнаем, один ли у этих нерожденных малышей отец. И если окажется, что только Валентина была беременна от «жильца», то Надежда забеременела одновременно с ней от другого мужчины, предположительно от своего бывшего мужа, Бориса.

– А что с осмотром домов? Ты что-нибудь успела? – спросила Глафира.

– Как ты знаешь, эксперты приехали довольно быстро, а потому если что и было интересного, то они забрали. Я побывала у Надежды в доме после того, как они уехали. Перед этим позвонила следователю, Коростелеву, и честно призналась в том, что хотела бы узнать, что важного или полезного они нашли в этом доме. Тот сказал, что ничего особенного. Судя по пыли и какому-то странному мусору, который эксперты собрали с пола, рядом с печкой, которая, как мы уже знаем, вымазана кровью Валентины, кто-то не так давно открывал чердак. Дело в том, что в доме есть большой чердак, где хозяева хранили какие-то старые вещи, связанные в стопки книги, коробки, упакованные в большие пакеты старые перины, подушки, понимаешь? Так вот, этот мелкий мусор и пыль на полу – с чердака.

– Чердак обследовали?

– Да, ничего не нашли, да и свежих следов на полу чердака тоже нет.

– А когда пришли, этот люк, я не знаю, как сказать, дверца, ведущая на чердак, была открыта или закрыта?

– Закрыта.

– И много мусора?

– Да нет, все это почти микроскопическое, говорю же – пыль, мышиный помет. Так-то полы чистые, а тут – мышиный помет. Стали думать, откуда он, ну и вычислили.

– Ну, если там ничего интересного не нашли, значит, не стоит на это обращать внимание. Да, кстати, а как забирались на чердак?

– Думаю, где-то должна быть лестница, но я ее не видела или просто не обратила внимания.

– Вот лестницу стоит поискать. Так, на всякий случай. Что еще сказал Коростелев?

– Сказал, что в доме было чисто, следов борьбы нет, ничего такого. Все убрано, просто не за что зацепиться. Из документов – паспорт, счета, какие-то квитанции, ничего необычного или интересного.

– Я попросила Сережу Мирошкина, чтобы он помог мне навести справки, касающиеся финансов наших жертв: банковские счета, поступления, расходы. Ведь если наши дамы содержали этого «жильца», то они должны были выбиться из привычного бюджета. Мы не знаем, с чем он покинул их, что прихватил. Это родственники и друзья говорят, что у женщин ничего не пропало, что, мол, все драгоценности на месте и наличные. Но они могли и не знать о каких-то других движениях средств. Или о кредитах, к примеру. За что-то он их убил.

– А что сама нашла? Я ведь знаю, что с пустыми руками ты вряд ли вышла из дома Валентины или Надежды.

– Самое интересное, на мой взгляд, это бумажная салфетка с монограммой ресторана «Шико» в доме Надежды. Этой салфеткой убийца, я предполагаю, вытирал угол печки или капли крови на полу. Понимаешь, Надежда была женщиной аккуратной, у нее в доме чистота и порядок, как я уже говорила; спрашивается, как могла оказаться салфетка из ресторана в мусорном ведре?

– Похоже, следователь не обратил на нее никакого внимания?

– Там были другие салфетки, вернее, обрывки туалетной бумаги, которыми убийца вытирал кровь. Имеется и рулон этой самой туалетной бумаги, от которого он ее отрывал, и часть этого мусора, я полагаю, они взяли на экспертизу. Но вот на эту салфетку не обратили внимания. А она, повторяю, с монограммой, к тому же на ней есть записи, сделанные шариковой ручкой. Цифры, расчеты. Я тебе сейчас покажу все это богатство.

Я принесла пакет, из которого извлекла салфетку. Белая, с четырьмя красными буквами, выполненными в готическом стиле: «Шико».