Текст книги "Конфессиональная история России ХХ-ХХI вв."

Фактически вплоть до присоединения Казани в 1552 г., а затем Астрахани в 1556 г. государственно-конфессиональные отношения в России сводились к «симфонии» государства и Русской православной церкви. Общение с иностранцами-иноверцами было мирным и спокойным. Присоединение новых территорий, на которых проживали мусульмане, поставило перед Российским государством новый вопрос. Был установлен своеобразный паритет. Государство не мешало исполнению религиозных обрядов, не вмешивалось в религиозные проблемы, а лишь следило за тем, чтобы христиане не принимали ислам. Соборное уложение 1649 г. стало первым светским источником, в котором появилось понятие «религиозные преступления», в том числе совершенные иноверцами (глава I «О богохульниках и церковных мятежниках», некоторые статьи гл. XII)2929
  Российское законодательство X–XX вв. М., 1985. Т. 3.


[Закрыть].

С Петровской эпохи в России началось правовое регулирование свободы вероисповедания. В частности, была провозглашена свобода вероисповедания для иностранцев, старообрядцев (правда, при условии записи в двойной подушный оклад), было разрешено заключение браков между пленными шведами и православными русскими девушками. Однако именно в это время православная церковь окончательно была включена в состав государственной машины и стала неотъемлемой ее частью. И хотя каждый император и императрица подтверждали свою приверженность идее свободы вероисповедания, любое посягательство на положение православия жестоко наказывалось.

В царствование Николая I официальную идеологию стала отражать формула «Православие – самодержавие – народность». Начался новый нажим на иноверцев и даже массовые гонения. Именно этот курс был закреплен в Своде законов Российской империи, который действовал до 1917 г. Определяющим принципом при выработке церковной политики в Российской империи была защита Русской православной церкви как государственного института. Иноверцы в широком смысле слова в основном имели возможность жить по своим обычаям и традициям. Но в связи с тем, что в государстве существовала господствующая Русская православная церковь, пользующаяся поддержкой государства, остальные вероисповедания неминуемо оказывались в притесненном положении3030
  Дорская А.А. Эволюция понятия «государственно-конфессиональные» в контексте правового развития России // История государства и права. 2012. № 3. С. 34–37.


[Закрыть].

Для Российской империи была характерна модель государственно-конфессиональных отношений, элементами которой являлись: установленная законом государственная религия; правовое неравенство конфессий, признание их прав на публичное отправление культа.

Серьезное влияние на характер государственно-конфессиональных отношений в целом оказали взаимоотношения власти и Русской православной церкви. Исторически сложилось так, что именно церковь на протяжении веков являлась духовной опорой государства. Отношения власти и церкви были стержнем государственной церковной политики и накладывали отпечаток на формирование и характер отношений власти с другими конфессиями.

К началу ХХ в. в Российской империи существовало законодательно оформленное привилегированное положение одной конфессии – Русской православной церкви, имеющей статус государственной, выполняющей ряд государственных функций и пользующейся государственной поддержкой. Православная церковь была полностью интегрирована в государственную систему, став частью, хотя и особенной, государственного аппарата. В отношении церкви верховная власть обладала значительными прерогативами законодательной (правом инициативы разработки и утверждения законов), исполнительной (избирала и утверждала церковных иерархов и др.), а отчасти – и судебной (была итоговой судебной инстанцией для духовных иерархов) власти. Система церковного управления строилась на сочетании власти иерархии и светской бюрократии. Обер-прокурор непосредственно назначался царем и имел неограниченные возможности влиять на высшие церковные структуры. Регулирование деятельности иных религиозных организаций, традиционно распространенных в Российской империи, возлагалось на департамент духовных дел иностранных исповеданий Министерства внутренних дел. Внутренняя жизнь этих организаций также целиком и полностью контролировалась государством3131
  Одинцов М.И. Русская православная церковь в ХХ веке: история, взаимоотношения с государством и обществом. М.: ЦИНО, 2002. С. 136.


[Закрыть].

Православная церковь определялась законом как господствующая и первенствующая в стране. «Император, яко христианский Государь, есть верховный защитник и хранитель догматов господствующей веры и всякого в Церкви Святой благочестия»3232
  Российское законодательство X–XX вв. М., 1985. Т. 3.


[Закрыть]. По законам России император не мог исповедовать иной веры, кроме православной. Монарх был верховным защитником и хранителем догматов господствующего вероисповедания, блюстителем правоверия и церковного благочестия.

Главенство православной церкви выражалось в следующем. Православной церкви дозволялось открыто совершать богослужения, устраивать религиозные процессии. В обществе, где был законодательно запрещен всякий прозелитизм, только православие имело право заниматься миссионерской деятельностью с целью обращения в свою веру инославных (принудительные меры по этому поводу законодательством запрещались). Закон брал на себя обязанность охранять и защищать интересы веры. Все табельные дни и праздники империи применялись к церковному календарю. По обрядам церкви совершалось богослужение по случаю государственных событий. Система образования, контроль за гражданским состоянием подданных находились в церковном ведении.

Церковь выполняла целый ряд важных государственных функций:

1) информационная функция церкви проявлялась в информировании приходского населения о происходящих в государстве событиях и о принимавшихся новых законах;

2) полицейская функция церкви выражалась в осуществлении определенного надзора за паствой. В фондах Российского государственного исторического архива отложилось немало донесений, в которых священники перечисляли для полиции лиц, нерегулярно посещавших исповедь и причастие;

3) регистрирующая роль церкви осуществлялась путем регистрации приходскими священниками всех актов гражданского состояния – от рождения до смерти;

4) идеологическая роль церкви выражалась в формировании и продвижении православия как официальной государственной идеологии.

Реализация церковью всех указанных функций осуществлялась на основе как правовых, так и религиозных норм. В условиях, когда церковь являлась частью государственного аппарата, церковные нормы получали санкцию и поддержку государственной власти наравне с собственно государственным правом.

Российское вероисповедное законодательство выстраивало систему иерархии неправославных религий и религиозных объединений, среди которых выделялись четыре категории:

1) покровительствуемые (римско-католическая, евангелическо-лютеранская, реформатская, армяно-григорианская и нехристианские исповедания: иудейское, магометанское, ламаистское);

2) дозволенные или признаваемые (с 1883 г. – старообрядческие движения, с 1876 г. – анабаптизм, менониты, генгутеры);

3) терпимые («раскольничьи секты, менее вредные секты, выделившиеся без дозволения государственной власти из протестантской и еврейской религий, языческая религия»). Эти религиозные течения не были официально разрешены или официально запрещены. Они должны были состоять под надзором местной полиции. Если их деятельность не нарушала закон, то такие религиозные группы не подвергались преследованиям. Религиозные публичные акции в таких случаях не допускались. Лояльность подобных религиозных организаций определялась отношением их последователей к государству и его законам: верующие должны были молиться за царя и выполнять предусмотренные законом гражданские обязанности;

4) нетерпимые («особенно вредные секты, исповедующие такие принципы, которые признаны государственной властью преступными, а именно: скопцы, молокане, беспоповцы, секты, не признающие брака и отказывающиеся молиться за царя»). Религии этих категорий получали по закону разную «порцию свободы» в своей деятельности. Причем в текстах законов отмечалось, что последователи таких религиозных организаций не преследуются за свои личные убеждения. Они могли привлекаться к ответственности за поступки, предусмотренные уголовными законами. К числу мер, препятствовавших их распространению, относился запрет принимать христианских детей на воспитание, нанимать православную прислугу и т.д.3333
  См.: Горчаков М.И. Церковное право. СПб., 1909. С. 483–488.


[Закрыть].

Дифференциация религий в России имела юридический характер и была основана на следующих критериях: 1) историческая специфика связи религиозной организации с государством; 2) различие в целях и принципах деятельности религиозных организаций; 3) их позиция по отношению к политической и правовой основе государства. Покровительствуемые религии, являясь традиционными религиями для народов России, пользовались покровительством и охраной государства, получая существенную помощь. Духовные лица наделялись правами государственных служащих и содержались казной. Деятельность их верховных органов (на территории России) контролировалась государственной. Последователи покровительствуемых религий могли иметь храмы, обладали правом колокольного звона и публичных богослужений (в тех местах, где проживало большинство верующих этого направления). Брак, погребение, обучение своих детей, присяга осуществлялись по обрядам их религии.

Мера религиозной свободы для дозволенных религий была меньше. Их последователям предписывалось проводить богослужения в частных (приспособленных) домах. Внешний вид таких зданий не должен был иметь признаков храма (разрешалось лишь помещать крест над входом), внутреннее же их устройство делалось по усмотрению верующих. Запрещались публичные (за пределами специальных мест, отведенных для этого по закону) богослужения и обряды. Воспитание детей, брак и погребение также по закону верующие совершали по своим обрядам. Духовные лица этих движений не имели никаких отличий от мирян перед лицом государства, и их содержание не обеспечивалось казной.

Инославные исповедания по законодательству Российской империи считались «покровительствуемыми», но их деятельность ограничивалась религиозно-национальной средой и находилась в зависимости от государства. Оно полностью регламентировало досмотр за деятельностью учреждений и монастырей, открытие новых приходов и строительство культовых зданий, покупку недвижимости, назначение, перемещение и увольнение духовных лиц, выплату им жалованья из средств государственного казначейства. В государственном аппарате была создана специальная структура, заведовавшая делами лютеранского, кальвинистского и римско-католического исповеданий и включившая их в единую систему государственного регулирования церковной жизни страны.

Поскольку все инославные и иноверные конфессии имели национальную основу, степень привилегированности того или иного вероучения определялась политическим значением национальной группы, которая его исповедовала. В управление инославными и иноверными исповеданиями российское законодательство, как и в случае с православным исповеданием, внесло ряд элементов государственной церковности. Управление делами инославных и иноверных исповеданий было сосредоточено в Департаменте духовных дел иностранных исповеданий Министерства внутренних дел. Деятельность терпимых вероисповеданий регламентировалась посредством издаваемых им нормативно-правовых актов – уставов. Перед этим ведомством ставилась задача следовать принципу «полной терпимости» в той мере, в какой она «может согласовываться с интересами государственного порядка»3434
  Полное собрание законов Российской империи (ПСЗ)-2. Т. 7. № 5126. См. также: Нойтатц Д. Департамент духовных дел иностранных исповеданий // Немцы России: энциклопедия / ред. В. Кареев и др. Т. I. М., 1999. С. 694.


[Закрыть].

Религиозным организациям всех типов одинаково запрещался прозелитизм как в православной, так и во всякой другой религиозной среде. Свободный выход из религиозной общины рассматривался дореволюционным законодательством России как преступное деяние, предусмотренное ст.ст. 185, 188 «Уложения о наказаниях», ст.ст. 38, 57 «Устава о предупреждении и пресечении преступлений». Позиция эта, безусловно, несовместимая с современными гуманистическими представлениями о свободе совести, определялась древней потребностью обеспечения и защиты общественной интеграции.

Итак, по разной степени правового регулирования в законе обнаруживается и разная степень защиты различных религий и разных нехристианских исповеданий. Такая тенденция охранения религий, и особенно чрезмерной защиты православной, обнаруживается первоначально в Уложении о наказаниях уголовных и исправительных 1845 г.

Прямой смысл норм права Устава о предупреждении и пресечении преступлений (ст.ст. 48–72)3535
  Свод уставов о предупреждении и пресечении преступлений // Свод законов Российской империи. СПб., 1903. Т. XIV. С. 74–77.


[Закрыть] состоит в том, что законодательство, различая ереси и расколы по степени их вреда, устанавливает на этом основании уголовную ответственность сектантов, которые с этой точки зрения могут быть распределены по трем разрядам:

● секты, повреждающие веру, но менее вредные в гражданском отношении (ст. 196 Уложения о наказаниях);

● секты, особенно вредные как в отношении веры, так и в гражданском отношении (ст. 197 Уложения о наказаниях);

● секты, соединенные со свирепым изуверством и посягательством на жизнь (ст. 196 Уложения о наказаниях)3636
  Канторович Я.Н. Закон о вере и веротерпимости. СПб., 1899. С. 252.


[Закрыть].

В структуре законодательства в нормах права назначается уголовная ответственность верующих как за совершение отступления от православной церкви в другую веру, так и за переход в раскольники. Нормативная регламентация отступления от веры, обладая разнообразием, имеет в составе нормы права, согласно которым все другие иноверцы не могут нарушать веру и совращать в нехристианское вероисповедание. Только «одна господствующая церковь имеет право в пределах государства убеждать принадлежащих к ней подданных к принятию ее учения о праве»3737
  Познышев С.В. Религиозные преступления с точки зрения религиозной свободы. М., 1905. С. 219.


[Закрыть].

Закон преследовал совратителей и пропагандистов к более или менее строгому исправительному наказанию. Так, например, если при совращении христианина в нехристианство закон назначает наказание – заключение в исправительном доме на срок не свыше трех лет или заключение в крепости, то за совращение православного в инославие – заключение в крепости на срок не свыше трех лет. За такое же совращение с насилием – ссылка на поселение (ст. 197 Уложения о наказании).

Иными словами, на основании ст. 196 подлежало наказанию только распространение, т.е. совершившийся факт обращения из православной веры в раскол, тогда как ст. 197 наказывала не только распространение, но и совращение, т.е. покушение обратить кого-либо в ересь, признаваемую особенно вредной, даже если покушение это не имело никаких последствий3838
  Законы о раскольниках и сектантах. М., 1903. С. 221.


[Закрыть].

Статья 206 Уложения о наказании запрещала распространение виновными существующих уже между отпадшими от церкви православной и расколов, а также заведение каких-либо повреждающих веру сект, а ст. 198 Уложения о наказании – воспитание детей своих и крещение детей других иностранных христианских вероисповеданий по правилам православной церкви3939
  Алексеев В.И. Уголовно-кассационный департамент Сената о делах по религиозным преступлениям в контексте стратегии уголовно-пенитенциарной политики (середина XIX – начало XX в.) // История государства и права. 2015. № 3. С. 43–48.


[Закрыть].

В конце XIX в. в России медленно и непросто рождалось гражданское общество, которое немыслимо без гражданских свобод по отношению к верующему меньшинству. Постепенно происходило расширение круга терпимых религий, в их число включаются старообрядцы, положение которых медленно начинает меняться в лучшую сторону. В 1864 г. высочайше одобрены положения Особого комитета о различных «облегчительных мерах» по отношению к старообрядцам. В 1874 г. было разрешено и старообрядцам делать в своих религиозных организациях метрические записи браков, рождений и смертей. В 1883 г. принят закон, значительно расширивший права старообрядцев (свое развитие этот законодательный акт получил в «Положении Комитета Министров» от 4 июля 1894 г.). Положение же «нетерпимых» конфессий, например штундо-баптистов, оставалось попрежнему тяжелым. Господствовали административные методы в решении вероисповедных вопросов на местах.

В обществе постепенно вызревали идеи о необходимости реформ внутри самой православной церкви, связанных с возрождением древних традиций (соборности, общественной роли прихода) и освобождением из-под государственной опеки; а также широко начинали обсуждаться проблемы веротерпимости и свободы совести (не только в церковных или государственных кругах), происходил рост атеистических настроений и богоискательства.

Проблемы веротерпимости и свободы совести на рубеже XIX–XX вв. в российском обществе трактовались неоднозначно, все зависело от конфессионально-политических предпочтений государственных деятелей, исследователей, публицистов. Авторами православно-охранительной ориентации эти вопросы рассматривалась исключительно как относящиеся к инославным исповеданиям, при этом применительно к старообрядцам и сектантам этих проблем как бы не существовало. Вот что писал К.П. Победоносцев от имени государя Александра III на имя президента Евангелического союза христиан Швейцарии Эдуарда Навилля: «Нигде в Европе инославные и даже нехристианские исповедания не пользуются столь широкою свободою, как посреди русского народа. Увы, в Европе не хотят признать этой истины. Почему? Потому единственно, что там к понятию о свободе исповедания примешалось безусловное право пропаганды его. В законах, ограждающих господствующее в России исповедание и устраняющих посягательства на спокойствие его, Европа видит ограничение свобод для других исповеданий, даже преследования их»4040
  Цит. по: Потапова Н.В. Вероисповедное законодательство Российской империи в начале ХХ в.: «свобода совести» и «веротерпимость» // История государства и права. 2010. № 10. С. 25.


[Закрыть].

Та же мысль звучит и в работах Д. Цветаева, ординарного профессора Императорского Варшавского университета, доказывавшего, что иноверцы на Руси всегда пользовались свободой совести: «Что бы ни говорили по адресу России, как бы ни кичился Запад своей культурой и религиозной свободой, но именно России первой принадлежит честь наиболее удовлетворительно решить вопрос установки дел об иноверии»4141
  Там же. С. 25.


[Закрыть].

Становление правового государства и обеспечение прав граждан с неизбежностью ставили перед государством проблему перехода от традиционной имперской политики веротерпимости к реализации в российском законодательстве принципов свободы совести. Представление о государстве и обществе как отдельных, взаимодействующих между собой сферах человеческой жизнедеятельности порождало дискуссии об их соотношении, в том числе об автономии религиозных организаций в сфере управления. Подобная постановка проблемы была актуальной не только для многочисленных этноконфессиональных групп населения империи, не принадлежавших к «господствующему» православному исповеданию, но в первую очередь и для Русской православной церкви. На рубеже XIX–XX вв. в российском обществе выявилось две точки зрения по вопросу о религиозных свободах в России и вероисповедной политики правительства. Представители первой – официальной – отрицали наличие каких-либо стеснений в вопросах веры и необходимость реформирования вероисповедного законодательства. Защищавшие ее правительство и иерархия Русской православной церкви отстаивали традиционную точку зрения на государственно-конфессиональные отношения, стержнем которых была тесная связь государства и православной церкви, особое привилегированное положение последней.

Сторонники же второй точки зрения указывали на наличие существенного неравенства в положении различных вероисповеданий и ограничений прав подданных по вероисповедному признаку; выступали за реформирование российского законодательства о культах в соответствии с требованиями нового времени. Эту позицию разделяли представители либеральной интеллигенции, «терпимых» и «гонимых» религий, социал-демократического движения4242
  Одинцов М.И. Русская православная церковь в ХХ веке: история, взаимоотношения с государством и обществом. М.: ЦИНО, 2002. С. 136.


[Закрыть].

Первоначально дискуссия об отношениях государства и церкви стала предметом оживленных дискуссий в научной среде. Так, в 1880–1890-е гг. произошла острая полемика по поводу роли государственной власти в церковном законодательстве, которая развернулась между авторитетными специалистами в области церковного права – профессором Московского университета Н.С. Суворовым и профессором Казанской духовной академии И.С. Бердниковым. Н.С. Суворов признавал за государством право издавать законы, определяющие церковную жизнь и деятельность ее членов. И.С. Бердников, напротив, отстаивал невмешательство государственной власти в эти вопросы, трактуемые им как ее внутренние дела. Он указывал, что государство имеет право диктовать условия церкви, только если это касается «внешних отношений Церкви к государству и обществу, именно государственного положения Церкви, монастырей, гражданских прав и имущества клира»4343
  Бердников И.С. Основные начала церковного права в Православной Церкви. Казань, 1902. С. 30.


[Закрыть].

Анализируя установленные в российском законодательстве прерогативы императора как обладателя высшей церковной власти, дореволюционные правоведы справедливо отмечали, что эти прерогативы не были каноническими, а были следствием привнесенного в церковь извне понимания задач государства и его правомочий по отношению к церкви. В этом им виделось одно из главных противоречий государственно-церковных отношений в Российской империи4444
  См., например: Темниковский Е. Положение Императора Всероссийского в Русской православной церкви в связи с общим учением о церковной власти. Ярославль, 1909.


[Закрыть]. Л.А. Тихомиров в изданной им в 1903 г. книге указывал на неканоничность института обер-прокуратуры4545
  Тихомиров Л.А. Запросы жизни и наше церковное управление. М., 1903. С. 36.


[Закрыть].

Цезарепапизм как основа отношений государства и Русской православной церкви не признавался законным и значительной частью церковных иерархов, ратовавших за восстановление прежнего соборного начала в церковном управлении4646
  Подробнее об отношении церковных, общественных и политических деятелей к сложившейся системе государственно-церковных отношений см.: Сафонов А.А. Свобода совести и модернизация вероисповедного законодательства Российской империи в начале XX в. Тамбов, 2007.


[Закрыть].

Под влиянием революционных событий начала XX в. включенность церкви в систему государственного управления все более воспринималась как тяжелая опека. Лозунгом дня становилось требование «возвращения к каноническим нормам» в церковной жизни. Так, митрополит Санкт-Петербургский Антоний (Вадковский) призывал в феврале 1905 г. предоставить православной церкви больше свободы в управлении ее внутренними делами, где бы она могла руководствоваться, главным образом, церковными канонами и нравственно-религиозными потребностями своих членов и, освобожденная от прямой государственной или политической миссии, могла бы своим возрожденным нравственным авторитетом быть незаменимой опорой православного государства4747
  А.Р. Историческая переписка о судьбах Православной Церкви. М., 1912. С. 28.


[Закрыть].

Необходимо отметить, что основной тенденцией в развитии религиозного законодательства в период империи стало расширение веротерпимости. К началу XX в. повышение уровня социально-экономической жизни, развитие буржуазного права, утверждавшего идею религиозной свободы личности, рост правового сознания и политической культуры российского общества стали предпосылками реформирования религиозного законодательства. Все эти факторы входили в противоречие с архаичным действующим законодательством о религиях, базировавшимся на установленной на государственном уровне системе принуждения в делах веры и уголовной охране чистоты «господствующего» исповедания4848
  Сафонов А.А. Генезис вероисповедной политики Российского государства. XVIII – начало XX в. // История государства и права. 2007. № 2. С. 20–23.


[Закрыть].

Требование введения свободы совести стало одним из популярных лозунгов религиозно-общественного движения накануне Первой русской революции. Принципы действующего вероисповедного права трактовались обществом как фактор, ослаблявший политический режим и ухудшавший национальную и конфессиональную ситуации в империи.

Отсталость вероисповедного законодательства России была признана и представителями правящей элиты страны, входившими в январе – мае 1905 г. в состав ведомств и совещаний (комитет министров, совещание А.П. Игнатьева и др.) по подготовке вероисповедной реформы. Своей первоочередной задачей бюрократия считала улучшение религиозного быта неправославных подданных империи (представителей инославных и иноверных конфессий, старообрядцев), расширение их прав, ослабление административного произвола по отношению к ним.

Заметное влияние на подготовку реформы оказала отечественная государственно-правовая мысль. Важно отметить определяющую роль в этом либерального направления отечественной юридической науки – ученых-юристов М.А. Рейснера, С.В. Познышева, С.А. Котляревского и др. Они разработали правовое содержание понятия «свобода совести», сформулировали перечень норм, обеспечивавших населению право на свободный мировоззренческий выбор и определение своего отношения к религии. Полноценную религиозную свободу ученые признавали возможной лишь в государстве, признающем паритет религий и обеспечивающем условия для свободного религиозного выбора личности.

В этой связи необходимо признать особое влияние на российскую правовую мысль исторического опыта и правовой традиции стран Западной Европы и США, осуществлявших переход от конфессионального государства к светскому начиная с конца XVII в. На Западе движение в пользу установления свободы совести являлось составной частью более широкого процесса перехода к демократии. Большинство конституционных актов, гарантировавших свободу вероисповедания, устанавливавших равенство прав граждан вне зависимости от их религиозной принадлежности и даже отделявших церковь от государства, принимались либо в ходе буржуазных революций (Великой французской, Бельгийской революции 1830 г., европейских революций 1848–1849 гг.), либо в комплексе с мерами, обеспечивавшими демократизацию общества и государства.

В 1880-е гг. специалист в сфере церковного права Н.С. Суворов перевел с немецкого и издал книгу доктора римского и канонического права Венского университета Ф.Б.Х. Маасена «Девять глав о свободной церкви и о свободе совести». Уже на следующий год в свет вышла книга В. Кипарисова по данному вопросу. Так началась разработка понятия «свобода совести».

Однако достаточно быстро специалисты перешли и к понятию светского государства. Н.А. Заозерский, доцент канонического права при Московской Духовной академии, анализируя зарубежный опыт, выделял в 1888 г. следующие виды государств: 1) «юридическое государство», где ликвидировано опекунство государства над церковью; 2) либеральное государство, при котором реализуется формула «Свободная церковь в свободном государстве»; 3) государство, равнодушно относящееся к вере и церкви; 4) теократическое государство; 5) превосходство церкви над государством. Но пока это была только научная классификация4949
  Заозерский Н.А. Право православной греко-восточной русской церкви как предмет специальной юридической науки. М., 1888. С. 85–92.


[Закрыть].

Нельзя не отметить также труды М.А. Рейснера. Главным лозунгом его статей и лекций была личная религиозная свобода. Ученый считал, что возможны самые радикальные меры, вплоть до отделения церкви от государства и провозглашения свободы совести5050
  Рейснер М.А. Государство и верующая личность: сборник статей. СПб., 1905. С. 14–16.


[Закрыть].

Осуществление свободы совести в России рассматривалось им в контексте становления правового государства, формировавшего свободную нравственную личность как в ее внешних, так и во внутренних проявлениях, и признававшего за гражданами свободу вероисповедания их фундаментальным и природным правом5151
  Там же. С. 413.


[Закрыть].

М.А. Рейснер считал, что принцип терпимости, положенный в основу российского религиозного законодательства, не отвечал потребностям развития отечественного государства начала ХХ в. и подлежал замене принципом свободы совести. Ученый увязывал обеспечение полной свободы вероисповеданий с представительной формой правления государством5252
  Там же. С. 423.


[Закрыть].

Характеризуя перечень неотъемлемых прав и свобод человека и гражданина, он указывал на конституционную природу права свободы совести, начертанного «почти во всех конституциях западноевропейских народов» и признанного отдельными государствами до установления конституционного строя5353
  Рейснер М.А. Указ. соч. С. 2.


[Закрыть]. Схожей с М.А. Рейснером точки зрения придерживался и С.П. Мельгунов. Он считал, что право свободы религиозного исповедания является естественным правом человека и гражданина5454
  Мельгунов С.П. Церковь и государство в России (к вопросу о свободе совести). М., 1907. Вып. 1. С. 25.


[Закрыть].

Важным принципом правового государства, по мысли профессора И.С. Бердникова, являлся принцип неконфессиональности государства и верховенства церкви в устроении религиозной жизни5555
  Бердников И.С. Краткий курс церковного права Православной церкви. С. 158.


[Закрыть].

С.П. Мельгунов указывал, что в правовом государстве «ни одна церковь не пользуется никакими прерогативами и особой поддержкой со стороны государственной власти. Равно охраняя религиозную свободу представителей всех без исключения вероисповедных групп, признавая и атеизм, государство отделяет себя от вероисповедных интересов и окончательно сбрасывает с себя старую оболочку»5656
  Мельгунов С.П. Церковь и государство в России в переходное время. М., 1909. С. 7.


[Закрыть].

Религиозная свобода как «свобода проявления творческой деятельности духа» применительно к правовому государству многими трактовалась как равенство всех религий. Государству не следовало брать на себя роль судьи в вопросе о превосходстве одной веры над другой. Его функция должна была сводиться к тому, чтобы не стеснять религиозную свободу, не стремиться изменить естественное течение религиозной жизни народа принудительными мерами, предписывая или запрещая какие-либо религиозные верования, а охранять каждое из них5757
  Познышев С.В. Религиозные преступления с точки зрения религиозной свободы. К реформе нашего законодательства о религиозных преступлениях. М., 1906. С. 104, 105, 116.


[Закрыть].

Несостоятельным в условиях правового государства признавался также осуществляемый в условиях полицейского государства тип государственной охраны религий, предписывавший либо запрещавший гражданам их верования и каравший за отступление от своих предписаний мерами уголовно-правового характера5858
  Там же. С. 96–134.


[Закрыть].

Некоторые ученые и общественные деятели связывали реформирование государственно-церковных отношений с созданием светского государства. Так, С.П. Мельгунов, развивая тезис о том, что веротерпимость предполагает существование конфессионального государства, которое поддерживает определенный культ, утверждал, что только отделение церкви от государства, уничтожение самой идеи господствующей церкви может в действительности обеспечить полную свободу совести для инакомыслящих5959
  Мельгунов С.П. Церковь и государство в России (к вопросу о свободе совести). М., 1907. Вып. 1. С. 169. С. 7.


[Закрыть]. Он был сторонником полного невмешательства государства в дела конфессий.

Разделялись правоведы в своих суждениях и по вопросу о границах религиозной свободы. Одна группа авторов (В.Д. Спасович, В.К. Соколов, С.А. Котляревский) полагала, что религиозная свобода должна быть полной и неограниченной для всех вероисповеданий. Другая группа правоведов занимала более осторожную позицию, небезосновательно утверждая, что как не бывает неограниченного права (всякое право разграничивает интересы), так не бывает и никакой абсолютной свободы совести. Ограничения эти сводились к признанию за государством права не допускать религиозных учений, противных общественной нравственности и опасных для правопорядка. Например, М.А. Рейснер выступал за установление запрета на публичную проповедь атеизма и открытой безнравственности6060
  Рейснер М.А. Указ. соч. С. 11, 12, 15.


[Закрыть].

Вопросы свободы совести решались и на местах. Особенно актуализировались они в ходе Первой русской революции. В сложной политической ситуации 1905–1907 гг. официальная церковь заявила о своей полной поддержке самодержавия и правительства6161
  Шепелева Н.Д. Русская православная церковь в социально-политической истории России в начале ХХ века (на материалах Тамбовской губернии): автореф. дис. … канд. ист. наук. М., 2002. С. 3; Пинкевич В.К. Вероисповедные реформы в России в период Думской монархии (1906–1917 гг.). М., 2000. С. 3–16.


[Закрыть]. Енисейское епархиальное руководство в своей практической деятельности руководствовалось указаниями Святейшего синода по всем политическим и социальным вопросам, занималось их реализацией в пределах Енисейской губернии. Социальная позиция церкви в этот период выражалась в активной поддержке внутренней и внешней политики государства, что особенно ярко проявилось в годы Русско-японской войны, революции 1905–1907 гг., при выборах в Государственную думу всех четырех созывов. Большая часть духовенства епархии активно участвовала в политической деятельности на стороне государственной власти6262
  ГАКК. Ф. П-64. Оп. 5. Д. 37. Л. 7. Д. 38. Л. 8. Д. 313. Л. 4; Оп. 10. Д. 20. Л. 1. Д. 22. Л. 11 об.


[Закрыть]. С первых дней революционных выступлений 1905 г. в Енисейской губернии епархиальное начальство активно участвовало на стороне светской губернской власти в предотвращении волнений в губернии. В церквях проводились молебны, на богослужениях разъяснялась политическая ситуация, осуждались выступления против царя и святой русской церкви6363
  Долотов А. Церковь и сектантство в Сибири. Новосибирск, 1930. С. 18, 19.


[Закрыть].