Текст книги "Небесная музыка. Луна"

Не из моего мира.

Меня подводят к черному автомобилю марки «Ауди» и распахивают дверь. Я сажусь на заднее кожаное сиденье, положив рядом чехол с гитарой и сумку. Наверняка мне выделили самую плохую в парке Мунлайтов машину, но она – просто шикарна.

Я открываю окно и маню Джессику к себе. С крайне недовольным видом она наклоняется – так близко, что я вижу крапинки в ее сердитых карих глазах.

– Я вас видела дважды, – шепчу я ей на ухо и, кажется, слышу, как скрипят ее зубы.

Что у вас за тайны, Джессика?

– До свидания, мисс Ховард, – скрипит она, дает какой-то знак водителю, и машина трогается с места.

Нам открывают кованые черные ворота, мы выезжаем на улицу, и в нас едва не врезается алый верткий «Бугатти», за рулем которого сидит патлатый мужчина в солнечных очках, – видимо, он как раз направлялся в особняк Мунлайтов и неудачно вывернул. Мой водитель успевает затормозить и избежать столкновения (представляю, на сколько градусов понизилась температура его тела – наверняка трясется за столь дорогое хозяйское имущество!). Однако его едва не впечатывает в руль, а меня – в кресло напротив, но тотчас надуваются подушки безопасности – видимо, их датчик слишком чувствителен. И я сижу как идиотка, уткнувшись лицом в белую подушку.

Я не без труда вылезаю из машины, к которой уже несутся охранники, – далеко уехать мы не успели. А вот водитель самостоятельно выбраться не может и с обреченным видом ждет помощи. Патлатый тоже выскакивает из своего «Бугатти».

– О, черт возьми! – громко и весьма эмоционально говорит он, срывая огромные солнцезащитные очки и запуская в густые каштановые волосы пальцы. Его лицо смутно знакомо. – Честное слово, я не хотел! Вы в порядке, мисс?

Я удивлена – думала, он вообще не обратит на это внимания, но нет – кажется, по-настоящему волнуется.

– В порядке, – отвечаю я. – А вот водитель – не особо.

– Мне так жаль, – наклоняется патлатый к окошку, молитвенно сложив ладони вместе. – Прошу извинить, сэр!

Какой-то он странный богач. А может, тоже чей-нибудь водитель? Но не похоже – одет весьма дорого, хоть в чем-то и пытается косить под молодежь.

Когда охрана вытаскивает водителя из машины под причитания патлатого, я вдруг понимаю, кто это такой.

– Извините, – говорю я. – Это ведь вы – Джонатан Тэйджер?

– Ведь я, – соглашается он и смотрит на меня с любопытством. А я улыбаюсь.

– «Пыль и роса» – ваша самая крутая композиция, – говорю я ему. – Я играла ее, когда поступала в Хердманскую национальную музыкальную школу!

– Ого-о-о, – тянет насмешливо он. – И какова же ваша специальность, юная леди?

– Я не поступила, – весело отвечаю я.

– Досадно, – вздыхает он.

– Зато поступила в Хартли.

– Я тоже учился в Хартли! – обрадованно выдает он. А я это знаю, потому что все студенты знают популярных выпускников нашей школы – ими тыкают нам в лицо, да и в зале славы мы бываем часто.

Джонатан Тейджер – известный композитор, который написал одну из лучших песен Элинор Фелпс за последние десять лет. Он непубличная личность, редко показывается перед камерами и предпочитает уединенный образ жизни.

– Вас бы с руками и ногами оторвали в Хартли, захоти вы преподавать на композиционном факультете, – говорю я.

– Нет уж, в Хартли я не вернусь, – смеется композитор. – Я не доучился там один семестр из-за долгов. И заканчивал Джульярд в США.

– Точно, – хлопаю я по лбу ладонью. – Обидно!

Мы болтаем – с Джонатаном на удивление легко и спокойно, он расписывается на собственном диске, который дает мне в качестве компенсации (слишком много компенсаций за один отрезок времени), и вообще кажется мне не только крутым композитором, но и крутым мужиком. Напоследок он желает мне творческих успехов, и его слова как животворящая мазь на рану – внутри растет знакомое чувство желания. Желания творить. Вдохновение.

Я уезжаю с автографом Джонатана, вполне довольная жизнью, рассматривая из окон автомобиля район, о котором раньше я только слышала, – это закрытый район для богачей Верхний Ист-Хиллс. Тут живут политики, бизнесмены, актеры, певцы и прочие представители тонкого слоя элиты нашего общества. Один особняк краше другого. Дороги сверкают чистотой. И даже воздух не такой, как в других районах Нью-Корвена, – он пропитался роскошью.

По нашему району я еду в отличном настроении – да, я перенервничала, и наверняка на моей голове прибавилось седых волос, зато какое это было забавное приключение, мать его! Никогда не забуду, как я ползла по веревке из простыни и пододеяльника с зацепившимся за джинсы лифчиком Дианы.

В эти часы мне кажется, что наша встреча была первой и последней, случайной и даже забавной. О том, что она может оказаться роковой для меня, я не задумываюсь. Зато радуюсь подвернувшейся работе. Сыграть в гитарном квартете на вечеринке для богатых снобов за хорошие деньги – почему бы и нет? Я даже знаю, кого можно позвать в будущий квартет кроме Нейтана и Чета – гитариста и бас-гитариста из нашей группы «Связь с солнцем». Думаю, моя хорошая знакомая Сью Хелман согласится на подобное предложение – она отлично играет на гитаре. Я понятия не имею, что нужно будет исполнять, но точно знаю, что нужно будет репетировать.

В машине есть зарядки, и я наконец подзаряжаю телефон – он включается, и я вижу уведомления о звонках и сообщениях от друзей.

«Где ты, Санни? Что случилось?» – наперебой спрашивают парни из группы.

Кирстен написывает в своей излюбленной манере – по слову в одном сообщении:

«Где

Ты

Санни?!

Ответь

Мы

Очень

Беспокоимся!!!»

И потому сообщений от нее больше, чем от всех вместе взятых.

Лилит, конечно же, драматизирует:

«Надеюсь, ты жива, – пишет в одном из последних сообщений в мессенджере она. – И я надеюсь, что с тобой все хорошо. Но знай – если что-то случится, я никогда тебя не забуду, потому что ты – наше солнце, Санни, а солнце должно светить».

Я звоню ей первым делом и говорю, что все в порядке – скоро буду дома.

– Мы ждем тебя, – отвечает подруга так, будто меня ждут с войны.

Машина подъезжает к дому, я выхожу на пустую улицу, закинув за плечо гитару, полной грудью вдыхаю солнечный воздух. А меня уже поджидают. Высокий парень в темно-синем спортивном костюме, бейсболке и темных очках выскакивает из припаркованной неподалеку неприметной машины и грубо хватает меня за руку с каким-то потусторонним шепотом: «Иди ко мне!» Я пугаюсь, резко оборачиваюсь и автоматически пытаюсь ударить его в лицо, потому что думаю, будто это грабитель. Он успевает перехватить мою руку, и я все так же на автомате пытаюсь пнуть его между ног – спасибо дедушке и урокам самообороны. На этот раз моя цель достигнута, и парень корчится от боли.

– Сейчас вызову полицию, если не уберешься, ублюдок, – дрожащим голосом говорю я и нащупываю мобильник.

– Рыжая стерва, – шипит знакомый голос. – Черт, как ударила-то, а!

– Мне еще раз позвенеть твоими колокольчиками, приятель? – ангельским голосом интересуюсь я, раздумывая, стоит ли мне звать на помощь или нет. – Проваливай, пока жив.

– Идиотка!

Я замахиваюсь кулаком, а грабитель срывает очки и смотрит на меня злобным, пронзающим насквозь взглядом. Я с трудом понимаю, кто это. Голубые глаза, в которых светится высокомерие, упрямый подбородок, поджатые губы – знакомое лицо.

Дастин Лестерс собственной персоной. Ну что опять ему нужно?!

– Эм, – тотчас тушуюсь я. – Привет. И пока, я спешу.

Надеюсь, мы больше никогда не увидимся – но это я говорю уже про себя.

– Стоять! Ты меня ударила, – сдавленно говорит он – видимо, ему все еще больно. И, воровато оглядевшись, надевает очки вновь.

Кошмар в виде звездных исков вновь появляется перед моими глазами.

– Это была самооборона, – отвечаю я возмущенно.

– Рыжий Франкенштейн, – выдает Лестерс. – Если ты так защищаешься, боюсь представить, что делаешь, когда нападаешь.

– Не надо было хватать меня!

– Не надо было шляться где-то всю ночь! – возмущается он почему-то. – Я ждал тебя с десяти вечера! Где ты была?!

Это возмущение такое искреннее, что мне становится смешно. Но я сдерживаюсь и с каменным лицом заявляю:

– Это личная информация.

– И кто же тебя привез? – допытывается Лестерс.

– Без комментариев.

– Ты что, в эскорт-сопровождении работаешь? – щурится он подозрительно.

– Слушай, какая тебе разница? – устало спрашиваю я. Мне так хочется попасть домой, но мне не дают этого сделать, и это изрядно раздражает.

– Большая. Идем в машину, – бросает актер и вновь зачем-то нервно оглядывается по сторонам. Боится, что узнают и набегут тискать звездное тело и клянчить автографы.

Он хватает меня за руку (как знакомо!), но я вырываю ее.

– Никуда не пойду, – говорю я твердо. – Но еще пара секунд – и отправлю тебя.

– Куда? – смотрит на меня как на гигантского таракана наивный Лестерс.

Я подхожу к нему, встаю на цыпочки и шепчу, куда. Он краснеет от ярости, но сдерживает себя и повторяет как робот:

– Нам надо поговорить.

– Не надо.

Он гипнотически смотрит на меня своими яркими голубыми глазами, и я не могу понять – линзы ли это или нет?

– Извини, не хочу с тобой разговаривать, – отвечаю я, не понимая, что Лестерсу нужно и как он меня нашел. А, это все из-за карты памяти? Пффф… Помешанный.

– Если тебе интересно, что я сделала с картой памяти, то знай – все удалено, – кривлю я душой – удалю я все, как только попаду домой.

– Я хочу поговорить не о ней, – снова морщится Лестерс – кажется, ему не очень хочется вспоминать то, что было вчера. Почему он все время морщится? Не знает, что ли, что на его актерском личике могут появиться морщины?

– А о чем? – выдыхаю я устало. – Ты все еще злишься из-за того, что слышал на крыше? Так мы уже извинялись. Надеюсь, эта моральная травма оказалась незначительной и скоро выветрится из твоей головы. Пока-пока!

– Стой! Ваша болтовня меня не интересует. Пойдем в машину. Клянусь, я не причиню тебе вреда, – выдает он героическим голосом. И это кажется мне ужасно подозрительным.

– Звучит, как фраза из телевизора, – хмыкаю я. – Слушай, приятель, у меня была сложная ночь. Я не спала и ужасно устала. Отвали, пока я не рассказала папарацци, что знаменитый Дастин Лестерс преследует меня.

– Клиентов было много? – оказывается, он не в силах удержаться от идиотской фразы, и я молча направляюсь к дому. А он как привязанный тащится за мной и бубнит в спину:

– Стой! Это очень важный вопрос! Для меня это вопрос жизни и смерти. Мне нужна ваша помощь. Я заплачу! Эй, сколько ты берешь с клиента за час? Или у вас расценки за ночь? Я просто не знаю. Но заплачу в десятикратном размере!

Он что, серьезно? Серьезно решил, что я обслуживаю мужиков в сомнительных заведениях?! От подобных слов внутри все кипит и плавится, поднимается и обрушивается с алой пеной. Этот придурок так глумится или настолько туп?!

– Уважаемый мистер Лестерс, я не занимаюсь проституцией, – говорю я, резко остановившись, – он едва не врезается в меня. И добавляю, не забыв особо уничтожающе посмотреть на него: – Я ведь не актриса, а музыкант.

Надеюсь, Лестерс понимает подтекст этой фразы. Он напрягается, его мозги скрипят от напряжения, а голос становится сухим:

– Милейшая мисс Ховард, я не хотел обидеть вас. Мне плевать, чем вы занимаетесь. Но мне нужна ваша помощь, чтобы найти похищенные у меня вещи, о которых говорила ваша подружка.

Что?

Это сбивает меня с толку.

– О чем ты говоришь? – с трудом припоминаю я наш разговор с Лилит. Кажется, она рассказывала о том, что ее знакомые стащили что-то у знаменитого сокурсника, чтобы продать на каком-то там сайте. Куда лучше мне запомнились ее слова о трусах и трогательное восхищение омегаверсом.

– Просто поговорим об этом в машине. Пожалуйста, – добавляет Лестерс, и это «пожалуйста» звучит в его устах как ругательство.

Я понимаю, что не отделаюсь от него, если не соглашусь.

Мы подходим к той самой неприметной машине, которая припаркована неподалеку от моего дома. Он открывает передо мной заднюю дверь и кивает, явно говоря, чтобы я садилась.

– Сначала я сообщу друзьям, где нахожусь, – говорю я, достаю телефон и делаю вид, что куда-то звоню.

– Привет! Я сейчас буду! Но перед этим встречусь с одним знакомым. Запиши номер его машины. Сейчас продиктую!

Я обхожу машину и старательно зачитываю номер.

– У тебя телефон выключен, – раздается рядом с ухом довольный голос Лестерса. – Куда ты звонишь?

От неожиданности я подпрыгиваю на месте.

– Не твое дело.

– Хочешь узнать, как я догадался? Все просто – ты плохая актриса, а я отлично читаю эмоции людей, – хвастливо заявляет Лестерс.

– У меня включен теле…

Как назло, приходит сообщение. Лестерс довольно смеется.

– Я же тебе говорил!

– Очнись – я ни о чем тебя не спрашивала! – рычу я и залезаю в машину, громко хлопнув дверью перед самым его носом. Он, в который раз подозрительно оглядевшись, садится с другой стороны – хмурый, как два десятка дождливых туч.

За рулем сидит полный парень с короткими волосами, он оборачивается ко мне и приветливо улыбается.

– Здравствуйте, мисс Ховард, – говорит он. – Я – помощник менеджера Дастина, меня зовут Хью.

– Привет, Хью, – улыбаюсь я ему ответ. – Надеюсь, вы не хотите увести меня на своей машине куда подальше и спрятать в хижине, а потом утопить или закопать.

– Ну что вы, – с мягкой укоризной говорит Хью. – Мы не причиним вам вреда. Дастину всего лишь нужна ваша помощь. У него совершенно нет времени вас прятать – мы и без того выбились из графика.

На его круглом добродушном лице знакомое мне выражение. Такое бывало у пса Саммерсов, наших соседей, когда они надевали ему пакет на голову или привязывали к хвосту колокольчик. «Мой хозяин – идиот» – вот что было написано на покорной морде пса. И то же самое я вижу на физиономии крепыша Хью. Наверняка из-за Лестерса у него куча неприятностей.

Дастин громко фыркает и наконец избавляется от бейсболки и очков. Я смотрю на него и вновь отмечаю, как он хорош, с выразительным лицом, но при этом не имеет того самого лоска, который я вижу на фотографиях с актерами. Обычный с виду парень. Симпатичный, но совершенно обычный. В Хартли учатся и куда более красивые парни.

– Давай по порядку. Как ты меня нашел? – спрашиваю я, не желая терять времени. – Отвечай по существу, пожалуйста.

Слышится едва заметный смешок Хью.

– Запомнил твое имя – его произносила твоя подружка на крыше, а потом попросил найти твои данные в учебном отделе, – с неудовольствием отвечает Лестерс.

– Замечательно, – выдыхаю я – никакой защиты информации! – И зачем ты меня искал?

– Через тебя мне нужно найти твою подружку. Я должен узнать, кто украл у меня кулон. И где этот кулон сейчас.

– Это что-то важное для тебя? – спрашиваю я.

– Да. Я думал, что потерял его. А вчера услышал, что его… стащили, – говорит он. – Мне нужно его найти. Он очень важен.

И я почему-то верю ему. Такие вещи, как кулоны, часто становятся особенными. В одни крепко заключены воспоминания, в другие – чувства, а иные хранят нас самих. Ну и нельзя исключать варианта, что кулон жутко дорогой, но почему-то, глядя сейчас на застывшее лицо Лестерса, мне кажется, что дело не в этом. Пропавшая вещь действительно для него важна. Не зря он ищет меня… со вчерашнего дня.

Что ты хранишь в этом кулоне? Какую тайну прячешь, Дастин Лестерс?

Может быть, это его талисман, полученный от дорого человека? Или в кулоне хранится локон погибшей возлюбленной? А может, там – единственное фото матери?

Как знать.

А еще я понимаю, почему вчера на крыше он так странно себя вел и желал побеседовать с Лилит – аж за руку хватал.

– Я хорошо заплачу, если ты найдешь кулон и доставишь его мне, – продолжает Лестерс. – Узнай у своей подружки, где он, и выкупи.

Меня это несколько удивляет.

– По-твоему, я частный детектив? – спрашиваю я. – Может быть, тебе обратиться к ним?

– Последний частный детектив, с которым мы работали, слил всю информацию в прессу, – подает вдруг голос Хью со своего переднего сиденья. – Теперь все знают, что Марго Белл и Дастин расстались.

А, так вот откуда все пошло. Впрочем, мне все равно.

– Ты мне поможешь? – въедливо спрашивает Лестерс. Я несколько секунд обдумываю сложившуюся ситуацию и соглашаюсь. А почему бы и не подзаработать.

– Одно условие – об этом никто не должен знать. Даже твоя подружка, – говорит актер. – По крайней мере, до тех пор, пока кулон не окажется у меня.

– Даже так? – протягиваю я задумчиво.

– Чем меньше человек знают об этом, тем безопаснее. С этим кулоном связано то, что никто не должен знать.

«Слишком личное», – читаю я в его глазах и замечаю, как он едва заметно вздыхает. Почему-то мне кажется, что все-таки кулон как-то связан с какой-то женщиной, воспоминания о которой Лестерс тщательно оберегает.

– Почему ты обратился ко мне? – спрашиваю я с большим подозрением. – Помнится, вчера ты хотел поговорить с Лилит.

Он едва заметно морщится при упоминании инцидента на крыше. А потом говорит, откинув голову назад, и мне вновь кажется, что Лестерс играет чью-то роль:

– Знаешь, рыжая, я не доверяю людям. Но тебе я не доверяю на парочку процентов меньше, чем остальным.

Видя мое недоумение, Лестерс царственно поясняет:

– Вчера ты неплохо показала себя.

Ах да, он же разбирается в людях – по собственному утверждению.

– Кстати, – сдвигает актер темные брови, – карта памяти осталась у тебя. Ты избавилась от фото?

– Я же говорила! – возмущенно восклицаю я.

– Я не слышал. Или забыл, – пожимает он плечами.

– Не волнуйся, все в порядке, – отвечаю я.

– Мисс Ховард, раз вы согласны, давайте подпишем договор! – радостно восклицает Хью. – А то нам пора ехать на съемочную площадку. Мы должны были оказаться там еще в шесть утра, и я, честно сказать, боюсь, что на съемочной площадке нас будут бить. Режиссер в ярости, – поясняет он мне зачем-то плаксивым голосом. – Менеджер и директор агентства оборвали мне телефон.

Ох уж эти звезды – из-за их прихоти страдают невинные люди. Меня это ужасно бесит.

– Какой договор? – спрашиваю я изумленно, а мне под нос суют листок бумаги с мелко напечатанными буквами. Я читаю и понимаю, что актерская жизнь сделала Лестерса великим перестраховщиком. А потом размашисто подписываю договор – сумма выплаты стоит немаленькая. Хью едва ли не плачет от облегчения. И только Лестерс суров как скала. А еще я замечаю, что он – левша.

– А почему не правой? – с подозрением спрашиваю я.

– Какой хочу, такой и пишу, – отмахивается он.

Я криво улыбаюсь.

– А потом ты скажешь, что эта подпись недействительна, и откажешься платить, красавчик?

Лестерс откидывается на спинку сиденья.

– Как же ты мне надоела, рыжая, – говорит он, и все те теплые мимолетные чувства, которые у меня появились к нему во время мыслей о кулоне, благополучно исчезают.

– Подписывай нормально.

– Я и так нормально.

– Не нормально!

– Я амбидекстр! – восклицает наконец он.

– Это супергерой-левша? Или это какой-то диагноз? – спрашиваю я и озабоченным тоном добавляю: – Надеюсь, это не заразно?!

– Амбидекстрия – владение обеими руками в одинаковой степени, если ты не знала, – заявляет он. Наверняка гордится этим!

– И обоими полушариями, – подхватываю я, – но я пока что заметила у тебя перекос. В сторону мозжечка.

– Хватит! Я твой наниматель, будь вежливой! – взрывается наконец Лестерс.

– Хорошо, – туплю я взор. – Буду вежлива и учтива.

И добавляю певуче:

– Мой повелитель.

Его едва ли не трясет от моих слов, но он вновь сдерживается, а я опять слышу подозрительное хрюканье Хью.

– Ты издеваешься? – спрашивает Лестерс. Кажется, он уже жалеет о своем решении нанять меня.

– Нет, мой повелитель.

– А мне кажется, что да.

– Вам кажется, мой повелитель, – вздыхаю я, поднимаю руки и начинаю шевелить пальцами с крайне сосредоточенным выражением лица.

– Что ты делаешь?!

– Посыпаю голову пеплом…

– Слушай, ты, Рыжий Фра…

– Понимаю, вы увлеклись, но прошу, давайте уже решим этот вопрос, – ловко вклинивается Хью, не давая актеру ответить. – Мы очень опаздываем.

– Дай мне свой номер телефона, – рявкает актер на прощание, и за то, что это звучит как приказ, мне хочется отвесить ему пинка. – И возьми мой. Но если его хоть кто-нибудь узнает и будет надоедать мне по твоей вине – оплатишь такую неустойку, что реально придется работать в эскорте.

– Как скажешь, мой повелитель, – говорю я ангельским тоном и заношу его в телефон как «Мой повелитель». Но не успеваю сохранить, как он говорит скрипучим голосом:

– И не смей записывать меня так.

– Как – так? – поднимаю я на него смеющийся взгляд.

– Не строй из себя тупицу. Так, как только что называла.

– Хорошо, мой повелитель…

И я меняю его имя на «Круглосуточная доставка пиццы». Как Лестерс записывает меня, я не знаю, но то, что он ухмыляется при этом, как мальчишка, попавший на порносайт, мне не нравится.

– Если найдешь кулон в течение двух дней, заплачу на пятьдесят процентов больше, – обещает он перед тем, как я вылезаю из машины. Я смиренно улыбаюсь, благостно складываю ладоши у груди и покорно склоняю голову. Он с силой бьет по сиденью, и меня словно ветром выносит из автомобиля.

Они уезжают, а я машу им рукой, как радостная девочка.

По-моему, мне не слишком везет на встречи со странными людьми, но определенно везет на подработку!

И я бегу домой.

* * *

Неприметная машина с визгом срывается с места, спеша покинуть этот спокойный райончик, жизнь в котором, кажется, благопристойно застыла. Сидящий за рулем помощник менеджера знает, что каждый час опоздания – это пара-другая тысяч нервных клеток в его организме. Они и так сорвали съемочный день по непонятной для других причине, которую Дастин никому и никогда не озвучит. Директор агентства, с которым у актера заключен долгосрочный договор, линчует его, Хью, за такие опоздания, а вот самому Дастину и слова не скажет, будто это и не он виноват. Но что поделать? Звезды слишком капризны, когда поблизости нет объективов. Настоящие дети. Но стоят при этом невозможно дорого.

– Она тебе понравилась? – интересуется Хью, выворачивая руль. Глаза у него слипаются – не спал всю ночь, пока они поджидали рыжую. А она молодец, уела Лестерса.

– Кто? – лениво спрашивает с заднего сиденья Дастин. Он лежит, закинув длинные ноги на стекло, и играет в телефон. Никакого привычного поклонникам и режиссерам изящества.

– Санни Ховард. Она забавная. В ней есть что-то от солнца. Светится вся, – мечтательно говорит Хью.

– В ней есть что-то от черной дыры, – хмуро возражает актер, убивая очередное чудовище. – Засасывает все хорошее. Я устал от нее.

– Согласись, приятно в этой бесконечной череде лживых лиц встретить столь светлое создание, – смеется помощник менеджера.

– Что ты несешь, – пинает спинку кресла актер.

– Напоминает чем-то Сальму, – продолжает помощник менеджера.

– Чем?! – восклицает Дастин возмущенно, но стоит Хью открыть рот, как велит:

– Заткнись. Ни слова о Сальме.

Хью осекается – и сам не знает, зачем вспомнил об этой девушке, ему жутко неприятно думать о ней – сразу же перед глазами всплывает ее бледное лицо и карие глаза. Он делает вид, что зевает, – и тотчас, как по заказу, появляется и настоящая зевота. Может быть, на съемочной площадке ему удастся прикорнуть где-нибудь в теньке?

Они едут дальше. Оба молчат. Хью, не без труда избавившись от мыслей о Сальме, думает о том, как бы урвать свой законный сон, и размышляет, что неплохо было бы поесть, а Дастин играет, яростно расстреливая монстров. Играет негромкая музыка.

Отстояв свое в пробках, они приближаются к съемочному павильону, однако Дастин требует остановить машину и купить что-нибудь в ближайшем «Макдоналдсе» – Хью приходится подчиниться. И когда они вместе сидят в авто, разворачивая гамбургеры и хрустя картошкой фри, словно они какие-то друзья, а не знаменитый актер и помощник его менеджера, Дастин вдруг с силой вгрызается в булку и говорит невнятно:

– Рыжий Франкенштейн.

А потом смеется, как подросток в пубертатном периоде, который остался один дома и узнал пароль на кабельные каналы для взрослых. Хью остается только вздыхать – уже через полчаса его босс будет совсем иным: спокойным, вальяжным и отстраненным от всего.

Настоящий актер.

Звезда.

А раньше они были друзьями.

 
Твой мир – на моих ладонях,
И я вижу мечты и страх.
Этот мир пережил сто агоний –
Я читаю в твоих глазах.