Текст книги "Уголовно-правовое воздействие: понятие, объект, механизм, классификация"

Не все составляющие выделенного критерия характеризуют содержательную сторону воздействия. Представляется излишним подчеркивать самостоятельность и независимость применения мер воздействия друг от друга. Это процессуальный критерий, не влияющий на сущностную и содержательную стороны правового явления.

При этом нельзя не согласиться с автором в прочих аспектах «индивидуальности». Думается, под индивидуальностью мер следует понимать содержательную исключительность набора составляющих правоограничений. Такая исключительность может быть вызвана особенными условиями или дополнительным основанием их назначения, спецификой субъекта, совершившего деяние, целями воздействия и проч. При этом процессуально меры уголовно-правового воздействия могут находиться в определенной зависимости друг от друга (чаще наказания).

Степень правовых ограничений может быть определена через количественный и качественный аспекты, которые как нельзя точно поясняют содержательную сторону уголовно-правовых мер, отражая продолжительность (количество) и характер (качество) выраженных в них ограничений (лишений) прав.

Принимая во внимание изложенное выше, можно выделить два объективных критерия отнесения тех или иных уголовно-правовых средств и институтов к мерам уголовно-правового воздействия. Роль данных критериев выполняют наиболее узнаваемые и легко определяемые признаки явления, характеризующие его сущность и содержание. Во-первых, основанием назначения (применения) мер выступает совершение общественно опасного деяния, запрещенного уголовным законом. Во-вторых, такие меры обладают индивидуальным, оригинальным набором ограничений прав и свобод.

Рассматривая проблему содержания уголовно-правового воздействия, нельзя не упомянуть термин «форма». Зачастую о формах и мерах воздействия говорится как о равнозначных понятиях⁷⁶. Встречаются и весьма оригинальные интерпретации соотношения данных понятий.

Например, А. С. Пунигов полагает, что слова «форма» и «мера» неравнозначны. В контексте уголовной ответственности и уголовно-правового воздействия они соотносятся как «средство реализации» и «форма реализации». Первое представляется в качестве конкретных правоограничений, устанавливаемых в отношении лиц, совершивших деяния, в то время как вторая – более широким по значению способом осуществления уголовной ответственности, включающим помимо инструментов воздействия и другие элементы механизма реализации ответственности. Форма, по автору, «олицетворяет собой систему средств и действий, посредством которых реализуется уголовная ответственность, отражая не только материальную, но и процессуальную стороны рассматриваемого правового феномена, который выступает здесь единым целым»⁷⁷.

В близком контексте, но применительно к уголовной ответственности, употребляет термин «форма» А. Н. Игнатов. На его взгляд, формы уголовной ответственности представляют собой последовательно меняющиеся стадии, включающие уголовно-процессуальные, уголовно-правовые и уголовно-исполнительные процедуры⁷⁸.

В обозначенных случаях происходит отождествление формы реализации воздействия и процесса реализации (механизма), что видится сомнительным. Этимология указанных терминов не дает оснований для подобного утверждения.

Ф. К. Набиуллин выделяет три формы уголовно-правового воздействия: 1) реализацию предупредительной задачи уголовного законодательства; 2) применение карательных средств в рамках реализации уголовной ответственности; 3) применение некарательных мер, которые входят в содержание уголовной ответственности либо реализуются вне ее⁷⁹.

Обозначенные аспекты не позволяют говорить о единстве явления. Думается, что предлагаемый вариант объясняет отношения групп, нетождественных в своих содержательных характеристиках и основаниях реализации.

«Форма» и «содержание» или «форма» и «материя» выступают философскими категориями, используемыми для обозначения отношений между способом организации вещи и материалом, из которого данная вещь состоит. Они соотносительны акту и потенции, где материя – это потенция формы, а форма – актуализация материи. Форма есть воплощенное, определенным образом организованное содержание, но не сам процесс организации и воплощения материи.

Категориями «форма» и «содержание» объясняется целостность и видовое различие явления. Содержание, будучи определяющей стороной целого, представляет единство всех составных элементов объекта, а форма есть разнообразные способы существования и выражения содержания⁸⁰.

Исходя из этого, можно заключить, что форма уголовно-правового воздействия представляет собой способ организации государственного принуждения, выступающего реакцией на совершение лицом общественно опасного деяния. Заметим, что реализация уголовно-правового воздействия не исчерпывается назначением и исполнением одной из мер, регламентированных законом, а существует в правоприменительной практике в различном их сочетании. При этом мера уголовно-правового воздействия не обязательно образует содержание одной из его форм.

Исходя из этого, представляется целесообразным вести речь о формах реализации уголовно-правового воздействия, представляющих более сложную организацию правового реагирования, включающую ряд мер уголовно-правового характера. Каждая из форм воздействия отличается интенсивностью и содержанием оказываемого государственного принуждения, спецификой количественного (продолжительности) и качественного (характера) проявления ограничений.

Можно выделить пять таких форм.

Наиболее строгая форма воздействия сопряжена с реализацией наказания и сопутствующих ему мер.

Согласно ч. 1 ст. 43 УК РФ наказание применяется к лицу, признанному виновным в совершении преступления, и заключается в предусмотренных УК РФ лишении или ограничении прав и свобод этого лица. Совокупность таких правоограничений составляет наиболее значительные поражения осужденного, что выражается как в максимальной продолжительности воздействия (пожизненное лишение свободы), так и в наиболее значимом качественном правоограничении (смертная казнь). Качественные и количественные аспекты содержания наказания определяются конкретным видом и размером данной меры. Материализованная в наказании кара может состоять в лишении и ограничении принадлежащих осужденному прав и свобод в сфере действия конституционного, гражданского, трудового и других отраслей права.

Весьма тесную связь с наказанием имеет институт судимости. Содержание и правовая природа последнего выступают одним из предметов научных дискуссий, что объясняется неточностью уголовно-правовых и уголовно-исполнительных норм. Если ее функциональное значение регламентировано относительно определенно, то сущность законом не уточняется. Более того, принимая во внимание наименование Раздела IV «Освобождение от уголовной ответственности и от наказания» УК РФ, включающего ст. 86 «Судимость», можно засвидетельствовать нелогичность изложения нормативного правового материала.

Согласно ч. 2 ст. 86 лицо, освобожденное от наказания, считается несудимым. Отсюда большинство ученых справедливо отмечают, что судимость выступает правовым последствием наказания⁸¹. На обозначении данного факта определение уголовно-правовой природы судимости, как правило, ограничивается. Думается, что отмеченная связь с наказанием вовсе не является ни сущностной, ни содержательной чертой. Представляется неоправданным связывать правовые последствия судимости с процедурным аспектом ее назначения, а не фактическим основанием реализации.

Непосредственным основанием судимости является совершение общественно опасного деяния. Данное обстоятельство было бы не столь четко прослеживаемо, если бы судимость могла иметь место только после освобождения от наказания. Однако она распространяет свое действие на весь период отбывания наказания и время до момента его реализации (условное осуждение и отсрочка отбывания наказания беременным женщинам). Судимость выступает не столько последствием наказания, сколько последствием его назначения, что важно для определения функциональной и содержательной составляющих рассматриваемого института.

Судимость обладает собственным индивидуально определенным содержанием, которое не входит в состав наказания и не охватывается последним. Количественное содержание судимости не вызывает сомнений. Судимость – длящееся, продолжаемое мероприятие. Срок ее окончания определяется рядом условий: степенью тяжести общественно опасного деяния, видом основной меры воздействия (наказание, условное осуждение), характером посткриминального поведения виновного.

«Качественное» содержание судимости носит комплексный, сложный характер. Из контекста ч. 6 ст. 86 УК РФ можно заключить, что оно состоит в определенных правовых последствиях для осужденного. Качество таких последствий уточняется ст. 179 УИК РФ, согласно которой «лица, отбывшие наказание, несут обязанности и пользуются правами, которые установлены для граждан Российской Федерации, с ограничениями, предусмотренными федеральным законом для лиц, имеющих судимость». Иными словами, судимость несет в себе определенные правовые ограничения, ей свойственна правоограничительность.

До недавнего времени в специальной литературе, как правило, отмечалось, что последствия судимости имеют три значения: уголовно-правовое, влияя на квалификацию и назначение наказания; уголовно-исполнительное, определяя выбор места отбывания наказания и условий содержания; общеправовое, состоящее в запрете на выполнение определенных трудовых функций (судьи, нотариуса, прокурора) и совершение юридически значимых действий (получение лицензии на приобретение оружия, разрешение на усыновление и проч.)⁸².

В связи с изменениями уголовного закона, затронувшими институт судимости, ряд авторов оспаривают уголовно-правовое значение судимости. Так, А. А. Ашин и Е. В. Лошенкова полагают, что судимость после отбытия и вне связи с наказанием не несет осужденному каких-либо дополнительных лишений или негативных последствий уголовно-правового характера. На их взгляд, общеправовые ограничения судимости предусмотрены нормами других отраслей права и не входят в содержание уголовно-правового института⁸³.

Для уяснения элементарного конкретизированного содержания судимости необходимо рассмотреть ст. 183 УИК РФ, посвященную контролю за лицами, освобожденными от отбывания наказания. Это общая норма, имеющая отношение к лицам, освобожденным от любого из наказаний по любому основанию, указанному в ст. 172 УИК РФ. Обозначенные ею правоограничения не подпадают ни под одно из выделенных правовых аспектов судимости. Однозначно такие ограничения не носят общеправовой характер. Речь также не идет о квалификации деяния, назначении наказания либо дифференциации условий отбывания последнего. Более того, смысл и целесообразность такого контроля не вполне понятны, если освобождение носит окончательный, а не условный характер.

Можно предположить, что судимость является институтом со сложным правовым статусом, выполняющим ряд функций.

Во-первых, она выступает правовым средством (юридическим фактом) конкретизации содержания иных мер воздействия (наказания), что традиционно рассматривается в контексте уголовно-правового и уголовно-исполнительного значений.

Судимость утратила способность влиять на квалификацию содеянного, однако продолжает приниматься в расчет при назначении наказания (ст. 18, п. «а» ч. 1 ст. 68 УК РФ).

Во-вторых, судимость является средством обеспечения безопасности, выполняя общеправовое значение.

В-третьих, судимость есть мера уголовно-правового воздействия, выражающая исключительно определенное содержание реагирования на совершение общественно опасного деяния. Ее составляют особые правоограничения лица в свободе передвижения, основанные на факте совершения общественно опасного деяния. Процедурные особенности данной меры заключаются в автоматическом назначении при выборе наказания. Однако судимости вполне свойственна относительная самостоятельность, поскольку она может иметь место и без фактического отбывания наказания.

Несмотря на «зависимое» положение и недостаточную четкость правового определения сущности и содержания, судимость может быть названа одной из мер уголовно-правового воздействия.

Воздействие по первой форме на этом не ограничивается. Помимо перечисленного выше, нуждающемуся в лечении психических расстройств, не исключающих вменяемости, наряду с наказанием могут быть назначены принудительные меры медицинского характера в виде амбулаторного принудительного наблюдения и лечения у психиатра (ст. 99 УК РФ).

В юридической литературе обращается внимание на необходимость восстановления принудительной меры медицинского характера в виде принудительного лечения алкоголиков и наркоманов, необоснованно исключенной из отечественного уголовного законодательства и широко практикуемой в зарубежных странах⁸⁴.

Вторая форма – без назначения наказания – имеет место в случаях освобождения от наказания либо от отбывания назначенного наказания до момента фактической реализации кары с применением иной меры уголовно-правового воздействия. Уголовный закон предоставляет несколько вариантов освобождения лица от наказания:

– ст. 80¹ УК РФ (безусловное освобождение от наказания в связи с изменением обстановки);

– ст. 81 УК РФ (условное освобождение от наказания в связи с болезнью), кроме случаев, указанных в ч. 4 данной статьи;

– ст. 82 УК РФ (отсрочка отбывания наказания беременным женщинам и женщинам, имеющим малолетних детей, носящая условный характер);

– ст. 83 УК РФ (безусловное освобождение от отбывания наказания в связи с истечением срока давности обвинительного приговора суда);

– ст. 92 УК РФ (безусловное освобождение от наказания несовершеннолетних).

Не во всех перечисленных случаях справедливо говорить об оказании уголовно-правового воздействия. Таковое имеет место лишь при наличии каких-либо правовых ограничений, которые составляют содержание иных мер и накладываются на лицо, совершившее общественно опасное деяние. В частности, воздействие реализуется при назначении принудительных мер медицинского характера лицу, освобожденному от наказания в связи с болезнью, по ч. 1 ст. 81 УК РФ, а также при применении принудительных мер воспитательного воздействия к освобожденным от наказания несовершеннолетним по ч. 1, 2 ст. 92 УК РФ.

Весьма неоднозначно в уголовно-правовой литературе решается вопрос об отсрочке отбывания наказания беременным женщинам или женщинам, имеющим малолетних детей. Данный институт уголовного права весьма часто рассматривается как одна из мер уголовно-правового воздействия⁸⁵. Для решения этой проблемы необходимо определиться с сущностным признаком отсрочки отбывания наказания и ее правовым содержанием.

Отсрочка применения наказания предполагает, что исполнение меры воздействия откладывается на определенный срок в связи с невозможностью или нецелесообразностью немедленного исполнения приговора. Справедливо замечено, что назначение отсрочки отбывания наказания беременным женщинам или женщинам, имеющим малолетних детей, состоит в том, чтобы женщина могла нормально родить, вскормить, вырастить и воспитать ребенка. Основанием применения института является наличие у осужденной беременности или малолетнего ребенка⁸⁶. Совершение общественно опасного деяния и назначение наказания служат предпосылками, значимыми юридическими фактами реализации нормы об отсрочке. Непосредственным же основанием отсрочки выступает факт наличия беременности или малолетнего ребенка.

Правовое содержание данного института не позволяет говорить о наложении на осужденную дополнительных правоограничений, обусловленных совершением общественно опасного деяния. Забота и воспитание ребенка – общая конституционная правообязанность каждого из родителей. По своей юридической природе отсрочка, предоставляемая беременным женщинам и женщинам, имеющим малолетних детей, является условным освобождением от реального отбывания назначенного судом наказания.

В то же время женщина, получившая отсрочку отбывания наказания, считается судимой в течение всего периода отсрочки⁸⁷, испытывая правоограничения в свободе передвижения, подчиняясь контролю со стороны специализированного государственного органа за своим поведением и соблюдением условий предоставления отсрочки. Судимость является следствием назначения наказания и предоставления отсрочки от его отбывания под определенным условием. Во всех остальных случаях освобождения от наказания судимость не входит в содержание второй формы уголовно-правового воздействия, поскольку в соответствии с ч. 2 ст. 86 УК РФ лицо, освобожденное от наказания, считается несудимым.

По истечении срока давности исполнения обвинительного приговора суда уголовно-правовое воздействие в отношении женщины, получившей отсрочку, прекращается. При отмене (ч. 2 ст. 82 УК РФ) либо окончании срока отсрочки (если не истекли сроки давности) – может продолжать реализовываться по первой форме уголовно-правового принуждения.

Таким образом, вторая форма воздействия имеет место в случаях исполнения принудительных мер воспитательного воздействия и медицинского характера при освобождении лица от наказания либо при реализации судимости в период отсрочки от отбывания наказания.

Основу третьей формы уголовно-правового воздействия образует условное осуждение, сочетаемое с содержанием судимости и дополнительными наказаниями.

Относительно правовой природы условного осуждения не сформировано единого мнения. УК РФ не дает ответа на данный вопрос. Законодатель не совсем удачно раскрывает понятие условного осуждения через процедурные особенности его назначения (ст. 73). Нелогичным является и расположение данного института в главе 10 Кодекса «Назначение наказания». По замечанию Т.В. Кленовой, место расположения нормы об условном осуждении в УК РФ говорит об официально воспринятой концепции определения его как особого порядка назначения наказания⁸⁸.

Большинство авторов признают сущностью условного осуждения условное освобождение от отбывания назначенного наказания. В этом случае условное осуждение соотносится с совершенным деянием через посредство наказания. Так, С. И. Курганов полагает, что условное осуждение представляет собой один из видов освобождения от наказания, основанием которого является не преступное деяние, а установленные судом обстоятельства нецелесообразности реального отбывания кары⁸⁹.

Утверждается не только приоритетность названного «сущностного» свойства условного осуждения, но и невозможность его сочетания с иными функциональными признаками.

Э. А. Казарян в категоричной форме заявляет, что «условное осуждение не может быть «уголовно-правовой мерой общественной безопасности» по определению… при условном осуждении назначается наказание, а не иная мера уголовно-правового характера»⁹⁰.

Сложившаяся тенденция понимания условного осуждения представляется односторонней.

Во-первых, не соответствующим закону является определение фактического основания условного осуждения. Часть 2 ст. 73 УК РФ к таким обстоятельствам в числе прочих относит характер и степень общественной опасности деяния. Совершение преступления выступает первичным юридическим фактом, допускающим возможность прочих необходимых условий.

Во-вторых, признание условного осуждения одним из видов освобождения от назначенного наказания вовсе не исключает возможности рассматривать его в качестве одной из мер, выражающих реакцию государства на совершение общественно опасного деяния. Более того, узкая интерпретация института условного осуждения и постановка его в столь жесткую зависимость от назначенного судом наказания серьезно упрощает функциональное значение института.

Условное осуждение выступает мерой воздействия, альтернативной наказанию, связанной с назначением последнего, но относительно самостоятельной от него.

В-третьих, освобождение – разовая акция, в то время как условное осуждение представляет собой процесс, продолжающийся в течение испытательного срока, выступающего количественным параметром правового содержания воздействия. Испытательный срок по условному осуждению выполняет две функции. Сам по себе он не несет правовых ограничений, однако служит пределом накладываемых на условно осужденного ограничений в связи с его испытанием и определяет продолжительность действия правоограничений, обусловленных судимостью.

Само терминологическое сочетание «испытательный срок» предполагает оказание определенного влияния. Продолжительность такого срока – важная составляющая определения правоограничительности этой меры. Думается, что законодательные критерии его установления регламентированы не совсем удачно. Длительность испытания зависит от срока назначенного наказания. Имеет место опосредованная связь с основанием уголовно-правового воздействия – общественно опасным деянием – через наказание, не применяемое под условием. Уместным было бы устранить такую зависимость.

В-четвертых, рассматривая условное осуждение лишь как вид освобождения от назначенного наказания, не представляется возможным обосновать целесообразность наложения составляющих его правоограничений, поскольку не все правовые последствия условного осуждения охватываются освобождением от наказания. Наличие открытого перечня правоограничений (ч. 5 ст. 73 УК РФ), предъявляемых к виновному, позволяет рассматривать условное осуждение как самостоятельную меру государственного принуждения и уголовно-правового воздействия, обладающую индивидуально-определенным качественным содержанием.

Перечень таких правоограничений в законе является открытым. Отсюда в научной литературе круг возможных к наложению обязанностей принято подразделять на две группы: определенные в законе и назначаемые по усмотрению суда⁹¹.

К первой группе принадлежат обязанности не менять постоянного места жительства, работы, учебы без уведомления специализированного государственного органа, осуществляющего исправление осужденного, не посещать определенные места, пройти курс лечения от алкоголизма, наркомании, токсикомании или венерического заболевания, оказывать материальную поддержку семье.

Деление обязанностей на две обозначенные группы весьма условно и отражает степень нормативно-правового закрепления. По своему правовому качеству накладываемые ограничения не должны каким-либо образом различаться. По справедливому замечанию И. А. Тарханова, «любой примерный перечень допускает использование и других мер, однако норма функционально ориентирует правоприменителя на допустимость назначения судом иных (прямо не предусмотренных законом), но однородных по характеру, сходных по направленности обязанностей»⁹².

Контраргументами противников признания условного осуждения мерой уголовно-правового характера являются указания на необязательность таких ограничений и отсутствие в них уголовно-правового характера, охватываемого содержанием уголовной ответственности (Э. А. Казарян)⁹³.

С первым нельзя не согласиться. Действительно, согласно ч. 5 ст. 73 УК РФ возложение на виновного исполнения определенных обязанностей является правом суда. При этом научно-практический комментарий отмечает целесообразность установления хотя бы одного условия испытания в отношении каждого условно осужденного⁹⁴. Ученые же предлагают внести изменения в уголовный закон, устанавливающие испытание условно осужденного как обязательное либо как полномочия суда по последующему их назначению⁹⁵. Сам Э. А. Казарян пишет, что ситуация, когда на осужденного вообще не будет возложено каких-либо обязанностей, фактически лишает орган, осуществляющий контроль за его поведением, реальных критериев оценки исправления субъекта⁹⁶.

Заметим, что уголовно-исполнительное законодательство предусматривает обязательное во всех случаях ограничение условно осужденного в правах на свободу передвижения, организацию своего времени. Согласно ст. 188 УИК РФ осужденный обязан отчитываться перед уголовно-исполнительными инспекциями и командованием воинских частей о своем поведении и являться по вызову в уголовно-исполнительную инспекцию. Однако представляется ошибочным относить такие ограничения к содержанию условного осуждения. Думается, в этом случае имеет место конкретизация содержания судимости. Согласно п. «а» ч. 2 ст. 86 УК РФ на время испытательного срока на осужденного накладываются ограничения, обусловленные судимостью.

Второй контраргумент, что перечисленные в ст. 73 УК РФ обязанности не носят уголовно-правового характера, представляется необоснованным. Автор не поясняет, из чего следует этот вывод. В своей совокупности налагаемые на условно осужденного ограничения отвечают как первичному (сущностному), так и вторичным (формальным) качествам уголовно-правового воздействия. Они применяются к лицу, совершившему общественно опасное деяние, закреплены уголовным законом, обеспечены силой государственного принуждения, в той или иной степени ограничивают права и свободы лица.

Весьма оригинально понимание условного осуждения А. С. Пунигова. Он представляет данный институт в качестве сложной правовой конструкции, выражающей взаимодействие наказания и альтернативного ему средства – испытания. Наиболее оптимальной модернизацией института условного осуждения, на взгляд автора, является разделение условно назначенного наказания и испытания⁹⁷.

Думается, что в этом нет необходимости. Данное предложение обусловлено процедурным аспектом, который не является исключительным предметом уголовно-правового регулирования. Нет оснований усматривать в условном осуждении сочетания двух мер воздействия. С правовой точки зрения его содержание образуют лишь правоограничения, составляющие альтернативу наказанию. Фактически карательное воздействие не имеет места. Лишь в случае отмены условного осуждения воздействие может продолжать реализовываться по первой форме. Думается, что наложение наказания, не подлежащего применению под условием, в правовом аспекте может быть оценено как превентивное действие уголовного закона, не более того.

Исходя из анализа основания и правового содержания условного осуждения, можно заключить, что оно выступает индивидуальной, исключительно определенной мерой выражения реакции на совершение общественно опасного деяния.

Специфика третьей формы воздействия состоит в возможности, наряду с условным осуждением к одному из основных видов наказания, реального исполнения дополнительного наказания. «В подобных случаях имеет место одно осуждение, порождающее два вида уголовной ответственности»⁹⁸ или две формы уголовно-правового воздействия. Относительно необходимости в уголовном законе нормы (ч. 4 ст. 73), допускающей такую практику, высказываются противоположные точки зрения.

В. А. Ломако отмечает ряд положительных последствий реализации такого воздействия: дополнительное наказание устранит условия, способствующие совершению преступлений, повысит эффективность самого условного осуждения, заставит виновного и окружающих с большим уважением относиться к данной мере⁹⁹. Весьма схожую мотивировку дает Э. В. Лядов¹⁰⁰.

А. Э. Казарян, напротив, полагает, что при условном осуждении дополнительное, как и основное, наказание не может быть исполнено реально. На его взгляд, это нарушает соотношение основного и дополнительного видов наказания, возникает «противоречие между необходимостью реального исполнения дополнительного наказания, которое по определению не может быть строже основного, и признанной судом возможностью достижения целей наказания без реального отбывания основного наказания»¹⁰¹.

Наиболее обоснованной видится точка зрения первой группы авторов. Думается, что описываемое противоречие в соотношении дополнительного и основного наказаний преувеличено. Напротив, имеет место дифференцированный подход к определению содержания воздействия, отвечающий уголовно-правовому принципу справедливости.

Четвертая форма выражения государственной реакции на совершение общественно опасного деяния имеет место при освобождении несовершеннолетнего (а в исключительных случаях и лица в возрасте от восемнадцати до двадцати лет) от уголовной ответственности с назначением ему принудительных мер воспитательного воздействия (ч. 1 ст. 90, ст. 96 УК РФ).

Законодатель относит к таковым предупреждение, передачу под надзор родителей, лиц, их заменяющих, либо специализированного государственного органа, возложение обязанности загладить причиненный вред, ограничение досуга и установление особых требований к поведению несовершеннолетнего, а также помещение в специальное учебно-воспитательное учреждение закрытого типа органа управления образованием (ч. 2 ст. 90, ч. 2 ст. 92 УК РФ).

В научной литературе сложились две противоположные тенденции по вопросу о природе названных правовых средств.

Ряд криминалистов не склонны усматривать в их содержании наличие государственного принуждения.

По И. Э. Звечаровскому уголовно-правовой статус несовершеннолетнего изменяется вследствие применения не принудительных мер воспитательного воздействия, а предшествующих актов освобождения от уголовной ответственности или от наказания¹⁰².

Несмотря на спорную мотивировку, необходимо признать, что в своей сути подобные высказывания справедливы. Не все из предлагаемых в ч. 2 ст. 90 УК РФ варианты воздействия обладают правоограничивающими возможностями.

Е. В. Поводова справедливо отмечает, что принудительным содержанием не наполнены предупреждение и передача под надзор родителей (лиц, их заменяющих). Суть предупреждения сводится к разъяснению последствий совершенного преступления, лицо не несет никаких дополнительных обязанностей и убеждается в том, что может безнаказанно уклоняться от исполнения имеющихся. И если первая мера, на ее взгляд, при изменении законодательного определения посредством придания принуждению условного статуса и значения усиления последующего воздействия способна стать выражением государственного принуждения, то вторая не имеет под собой правового основания и не может обеспечиваться правовыми средствами. Воспитание и забота о детях – равное право и обязанность родителей, которые в случае совершения общественно опасного деяния явно выполнялись неэффективно¹⁰³.

Представляется, что в остальных случаях принудительные меры воспитательного воздействия сопряжены с определенными правовыми ограничениями и возложением дополнительных обязанностей. При их исполнении несовершеннолетний может ограничиваться в свободе передвижения, общения, праве определения места пребывания, рода занятий, организации досуга, труда и проч.