Текст книги "Стишки. 1986–2008"

«Я не поэт, я переводчик…»

 
Я не поэт, я переводчик.
Я в куче запятых и точек
Чужие буковки ищу.
Я сыновей чужих и дочек
В своем детсадике ращу.
 
 
Я и налетчик, и добытчик,
Есть у меня набор отмычек,
Я без перчаток никуда.
И я ни шагу без кавычек
Не совершаю никогда.
 
 
Я не поэт, я переводчик,
Я отомкну любой замочек,
В любую комнату войду.
Я отключу чужой будильник,
В чужой залезу холодильник
И там найду свою еду.
 
 
Я знаю адрес ваших нычек,
Я, точно воробьиный сычик,
Охочусь только по ночам.
Я заслужила кучу лычек
Благодаря чужим лучам.
 
 
И как мне весело при этом,
Светясь чужим заемным светом,
В высоком небе зависать
На зависть кой-каким поэтам,
Которым не о чем писать!
 
 
Я не поэт, я переводчик,
Не гений, не первопроходчик,
Не мной построен пароход.
Не мной Америка открыта,
Но гордое мое корыто
В мою Америку плывет.
 

25 сентября 07

«Состояние погружения…»

 
Состояние погружения
Состояние торможения
Полусонное положение
 
 
Надо радоваться затишью
Надо радоваться трехстишью
А еще я вам крестиком вышью
 
 
Только надобно не лениться
Надо сну своему присниться
И, как сад, зарастет страница
 
 
И, как сон, заплетут ограду
Плети сладкого винограда,
Легкий хмель из чужого сада,
 
 
Цепкий плющ из сада напротив
И колючая ежевика
Вы растений моих не троньте –
На виду поди поживи-ка!
 

27 сентября 07

«Я очень ловко держу стило…»

 
Я очень ловко держу стило,
Множество буковок написала.
Если бы это меня спасло!
Если бы это вообще спасало!
 
 
Если бы это от вечной тьмы
Хоть бы однажды спасло кого-то –
Дети учились грамоте бы
С бОльшим усердием и охотой.
 
 
Прямо над серединой Днепра
В воздухе вязком застряла птица.
Я поняла бы еще вчера,
Если бы что-то могло объясниться.
 
 
Мне бы хватило и в двух словах,
Только никто ничего не знает.
Мы тут живем на птичьих правах,
Да и вода у нас привозная.
 

27 сентября 07

«От мерного покачивания…»

 
От мерного покачивания
Активизируются мозговые центры
На станции сойду почти не я
Весь мир затих и ждет переоценки
 
 
Дает заданье небо голове
И голова грызет гранит послушно
Проснешься не в Крыму и не в Москве,
А на какой-то золотой траве,
Где все сияет, и уже не душно.
 

27 сентября 07

Буратино берет реванш

 
Отвечай, Буратино, как на духу:
Ты зачем Артемона пытался кормить трухой?
Видно, знаешь ты много, да только все чепуху,
Ну и мозг твой совсем плохой.
 
 
Словно ссохшийся, звонкий грецкий орех,
Он в башке твоей полой катается и гремит.
Задавать Буратине вопросы – и смех, и грех,
У него на ответы лимит.
 
 
Продвигаясь по длинному фронту своих анкет,
Он вычеркивает все, что ему противно.
Симпатичны ему одночленные «да» и «нет»,
А «не знаю» – Незнайкина прерогатива.
 
 
На «не верю» у Главного есть патент,
«Не могу» оставил себе импотент
И пошел сдавать пустую посуду.
Буратино сам себе президент,
И его хиты – «не хочу» и «не буду».
 
 
Не хочу и не буду, идите в пень,
Может, вырежут вас из него, как меня когда-то:
Длинный нос, руки-ноги, прочую поебень,
А потом, глядишь, Урфин Джюс заберет в солдаты.
 
 
Вот тогда и кричите: «не сдамся» и «не боюсь»,
Возносите наверх свои протесты и жалобы.
Только я, Буратино, не моюсь и не молюсь,
Отродясь никому не служил и служить не стал бы.
 
 
Только мозг мой, сух и крепок, как грецкий орех,
Тарахтит, болтаясь в осиновой черепушке,
Когда прыгаю я, веселый, один за всех
На зеленой,
На последней свой опушке.
 
 
Пропадать – так с музыкой! А лучше не пропадать,
Я в воде не тону и даже горю неважно,
Основное правило – не думать, а угадать,
И тогда ничего не страшно.
 
 
На верхушку забраться, спрятаться за стволом,
Не завидуя осам, сорваться вниз на авось
И пронзительным носом, осиновым острым колом
Продырявить врага насквозь, –
 
 
На верхушку забраться, спрятаться за стволом,
Не прислушиваясь к вопросам, сигануть на авось
И пронзительным голосом, острым своим углом
Продырявить его насквозь.
 

17 октября 07

Буратино говорит речь

 
Буратино выходит на авансцену.
Он стоит и молчит – видать, набивает цену.
С умным видом показывает «козу».
Держит паузу. Ковыряет в носу.
 
 
Буратино молчит. Он, кажется, сам не рад.
Или папа Карло забыл приделать ему речевой аппарат?
Обещали банкет. Собирался читать стишки.
В зале слышатся сдержанные смешки.
 
 
Буратине мешают невидимые очки.
Мысль его совершает непредвиденные скачки.
Ускакала в дальнюю даль – не поймать беглянку.
Из четвертого ряда швыряют пустую пивную банку.
 
 
Хорошо, что не трехлик, – думает Буратино.
В деревянном мозгу возникает следующая картина:
Летний вечер, очередь у пивного ларька,
Заскорузлые дядьки режутся в дурака.
 
 
Жизнь проносится в голове Буратины.
Легче старуху Тортиллу тащить из тины!
Легче шишками закидывать Карабаса!
Заманили и бросили, пидарасы.
 
 
Буратино ярится. Да видел вас всех в гробу я!
Стаскивает башмак, стучит по трибуне.
Принимает решение – блестящее и простое.
Поворачивается и бежит. Зал аплодирует стоя.
 

18 октября 07

«Унимается ветер внутри…»

 
Унимается ветер внутри
Поднимается ветер снаружи
Все слабей и слабей фонари
И погода все хуже и хуже
 
 
А зато изнутри тишина
Пустота и спокойная совесть
Хоть садись и смотри из окна
И калякай роман или повесть
 
 
Мемуары, да все об одном:
Как мишенью работалось в тире…
Страшный ветер за темным окном.
Тихий вечер в уютной квартире.
 

5 февраля 08

«Это лезет само, разворачивая нутро…»

 
Это лезет само, разворачивая нутро
Это рвется наружу помимо воли твоей
Где угодно: в лифте, в сортире, в метро
И тебе говорит: хуей
 
 
Ты послушно хуеешь, хватаешь свой карандаш,
Или мел на асфальте, или палочку на снегу
Что дают – заберешь, все что сможешь отдать – отдашь
Или сверх, через не могу
 
 
В остальное время ходишь, набравши в рот
Пополам живой и мертвой воды
Ожидая, что слово засохшее оживет
И опять зацветут сады
 
 
И взойдут и заколосятся твои поля
И веселая тропка в лес побежит, пыля
Стая божьих коровок рванется из коробка
Заклубятся детские облака
 
 
И тебе под силу время остановить
И больших разноцветных животных кормить из рук
И одним движеньем мир вокруг обновить
И бесстрашное синее небо – твой близкий друг
 

5 февраля 08

«Пока цветочки не пожухли…»

 
Пока цветочки не пожухли
Пока их стебель не повисл
Пока во всей этой движухе
Виднелся некий смысл,
 
 
Пока поэты жгли некисло
И ловко, и хитро
Казалось, никакого смысла
Хвататься за перо
 
 
Но авангарда век недолог
Советский кончился союз
И я при виде книжных полок
Зеваю и плююсь
 
 
Ни ветерка над мертвой зыбью,
И сети праздные легки,
Но как сверкают на безрыбье
Мои стишки!
 

9 февраля 08

«В магазине-музее, где тьма антикварных товаров…»

 
В магазине-музее, где тьма антикварных товаров
И старинные куклы послушно сидят в закуточке,
Мне за двести рублей предлагали подробную карту бульваров,
Где отмечены все мало-мальски известные точки.
 
 
Я не стала, конечно же, даже смотреть эту карту,
Нарисованную, несомненно, с умом и любовью.
Улыбнулась и вышла наружу к холодному марту
И к закатному солнцу, стоящему у изголовья.
 
 
Я пойду по Петровке, пойду по Покровке, пойду по Неглинной,
Я пойду по бульварам, как прежде, пойду по бульварам.
В магазине-музее куски моей жизни недлинной
Оказались весьма ходовым антикварным товаром.
 
 
Вот отцовский графин, вот стеклянная емкость для чая,
Взрослый заяц суровый и желтый приветливый бобик.
Я пойду по бульварам, как будто бы не замечая,
Что любимый мой город уложен в раскрашенный гробик.
 
 
Где вином нам казалось «Прибрежное», Брежнев – бессмертным
И несметным богатством – четыре рубля на кармане,
Я найду мертвецов голоса под любою скамейкой
Вперемежку с пустыми батлами от «Вазисубани».
 
 
И когда отклубится закат в государстве Урарту
И запахнут над спящей Кропоткинской свежие булки,
Я сама вам составлю такую подробную карту,
Что всей жизни не хватит ее изучить закоулки.
 

29 февраля 08

Правило буравчика

 
Буратино сказал пионерам: идите в жопу.
Пионеры заплакали, но пошли.
Буратино крутой, он хип-хоп приравнял к гоп-стопу,
У него есть харизма и пиздюли.
 
 
Надо так надо – думают пионеры,
Раз сказал – значит, знает, о чем говорит.
Говорят, вообще наступает новая эра,
Мать ее едрит.
 
 
(«Эра» – был такой магазин на Большой Грузинской,
В двух шагах от моей школы.
Там воняло порошком, лаком и краской,
Я не очень любила туда ходить.)
 
 
Оказавшись один, Буратино берет буравчик
И давай планомерно буравить одну из стен.
Он настолько увлекся, что даже забыл про хавчик,
Не говоря уже про постель.
 
 
Он буравит, не зная, что его ждет снаружи,
Только знает – надо проделать дыру в стене.
А тем временем воняет все хуже и хуже,
Ни подруги, ни бе, ни ме.
 
 
Словно в темную воду ввинчивается буравчик.
Иногда звонит будильник, и по звонку
Буратино шабашит, пойдет раздавит мерзавчик, –
И опять к станку.
 
 
Что ж за стенка такая, кто ее только делал,
Не кончается никогда!
Вдруг подался мир, и грохот потряс пределы –
Завалилась вся ерунда.
 
 
Пионеры в жопе, а то бы почили павших.
Цитадель развалилась в прах.
Лишь торчит кулак деревянный, а в нем буравчик.
Глупый подвиг и полный крах.
 
 
На рассвете осела пыль, так что видно стало:
Лес, гора, а что за горой?
Шевелится строительный мусор. Из-под завала
Выкарабкивается герой.
 
 
Вы, наверно, забыли: он у меня деревянный,
Не страшны ему синяки.
Буратино жив, хоть и взгляд у него стеклянный,
А иначе зачем стишки?
 
 
И пока он молча бьет колпак об коленку
И натягивает на осиновую башку –
Солнце встало, сверкнула реки золотая лента,
Можно топать к следующему стишку.
 

2 марта 08

«Это плачет земля, это снег превращается в дождь…»

 
Это плачет земля, это снег превращается в дождь
Это ломится к свету сквозь толщу рублей меценат
Это падает планка к ногам, как подстреленный вождь
Это танец бессмертных идет танцевать Цинциннат
 
 
Это, созданы глазом, растут на асфальте цветы
Это, созданы ухом, звуки царят на мосту
Это сильные духом являются из пустоты
И уходят, как это ни странно, опять в пустоту
 
 
Просто ты не всегда знаешь пришедших в лицо
И потом не всегда помнишь их имена
Но на пальце твоем навсегда застряло кольцо
Из соседнего сна
А на этом кольце
Выграв ировано: Цинцин нат Ц.
 

2 марта 08

«Не зарубайся, не ной, не скули, не фыркай…»

 
Не зарубайся, не ной, не скули, не фыркай
И не завидуй, желательно, никому на свете
Главное, чтоб не захлопнулась эта дырка
Через которую дует наружу ветер
 
 
Главное, чтоб не закрылось это окошко
Через которое видно большое небо –
Пусть на столе и мерцает ваша окрошка
Сверхскоростной быстросуп мирового веба
 
 
Где в простокваше барахтаются ваши извилины
Смайлики ваши, приколы, злобки, обидки
Ваши эмоции, на пятачки распиленные
Ждущие, словно манны, чужой подпитки
 
 
Есть ли смысл в сообщенье – не так уж важно
Главное, чтоб прозвучало на всю планету
Легче ли Богу заметить того, кто каждый
День о себе сообщает по интернету?
 

2 марта 08

Лжевысоцкий номер три

 
Ни дня без строчки – говорил писатель Ю.Олеша
Ни дня без точки – он твердил, ни дня без запятой
Ни дня без строчки, он сказал, и за каким-то лешим
Я беспонтовые стихи строчу как заводной
 
 
Кому покою не дают Высоцкий с Окуджавой
Или другие авторА, которые поют
Уже не выпустит из рук своей гитары ржавой
И будет струны истязать, пока ему дают
 
 
Писатель – тот же графоман, не думайте плохого
Писатель – тот же наркоман, и тот же он бандит
Он на пере, как на игле, сидит, как заколдован
Или в мерцающий экран без устали глядит
 
 
А кто не хочет на иглу, кто на перо не хочет
Кто не желает отвечать за всякие слова
Тот днем и ночью, как дурак, о кризисах бормочет
Картошку жарит, а потом идет рубить дрова.
 

2 марта 08

«Забытая в метро тетрадка…»

 
Забытая в метро тетрадка –
Зародыш мирового беспорядка.
В шкафу кассеты не пойми какие –
Зерно вселенской энтропии.
А если все расставить по местам,
Глядишь, получится и Там?
 

3 марта 08

«Игра оркестровых рыб…»

1

 
Игра оркестровых рыб
Глубокими облаками
Съедобного неба гриб
Скачи поперек ногами
 
 
Забудь о своем сурке
Забудь о своей тарелке
Ищи на своем курке
Следы былой перестрелки
 
 
Заснешь на голом полу
Вагона ли, ресторана
Проснешься в другом углу
Плюшевого дивана
 
 
Заснешь пока что ничей
Проснешься почти что чей-то
Без денег и без ключей
А кто не терял ключей-то
 
 
И лезет из-под пера
Как фунт развесного лиха
Шуршащая мишура
Сплошная неразбериха
 
 
И слово, как воробей,
Попавший в окно на кухню,
Мечется в голове,
Вспыхивает и тухнет.
 

2

 
Слово как воробей
В кухню твою влетевший
Мечется в голове
Будто бы в клетке тесной
 
 
Клетка ему претит
Ты ему не товарищ
Вылетит ли, влетит –
Разве его поймаешь
 
 
Вьется под потолком
Бьется, кричит, хлопочет
Ты не лови силком –
Может, само захочет
 
 
Тихо сиди, не тронь,
Дай ему успокоиться –
Пусть само на ладонь
Крошки клевать устроится.
 

11-13 марта 08

«В комнату синяя светит луна…»

 
В комнату синяя светит луна
Беглая цель на дороге видна
Много на свете таких буратин
В ночь полнолуния каждый – один
 

21/22 марта 08

«Рифмую наспех, курам насмех…»

 
Рифмую наспех, курам насмех,
Пока дают.
Хлебнувши чаю, замечаю:
Покой, уют.
 
 
Покой, уют, но сколько брешей
В моей броне!
Каких ты штор на них ни вешай –
Они при мне.
 
 
И словно остья трав в сандалиях
Грызут носки –
Колючий свет из дальней дали
Ебет мозги.
 

27 мая 08

«Я пришла к поэту в гости…»

 
Я пришла к поэту в гости
Ровно в полдень в воскресенье
Я пришла к поэту в гости
Почитать ему стихи
Я пришла к поэту в гости
А он сидит и ест варенье
Что ему другие гости
За два дня понанесли
 
 
Я ему сказала: «Здрасте!»
Я ему сказала: «Бросьте!»
Разве можно есть варенье
В нашем мире непростом?
У меня такое счастье
Я пришла к поэту в гости
А он гасится во время –
Препровождении пустом!
 
 
Он скривил такую рожу
Что показалося похоже
Будто ест он не варенье
А какую-то бурду
И сказал: «Учтите, детка,
Мир – не будка и не клетка».
И я, наверное, к поэту
Больше в гости не пойду.
 

27 марта 08

«Весь мир, сказал однажды Добровольский…»

 
Весь мир, сказал однажды Добровольский,
Построен по законам языка.
И до утра на путь пеняли скользкий
ЗК Васильев и Петров ЗК.
 
 
Когда пиздец и жить нельзя без песен
Они не позвонят и не придут
А вот самим приспичит – будь любезен,
Изволь быть наготове, тут как тут.
 
 
Того гляди, протянется рука
Сквозь облака и, наудачу шарясь,
Огнем напишет Мене, Текел, Фарес
На языке, попутно взятом с потолка
 
 
Молчит язык, неведомый тебе
Никто пока не требует ответа
Повис вопрос, как папироса или сигарета
Прилипшая к губе
 
 
И до утра нам вечно будет сниться
В стакан воды упавшая ресница
И вечный бой, и вечная весна
И вечный сон, покой и тишина
А утром нас опять разбудит птица
 
 
Мы будем вспоминать обрывки сна
И тупо думать: где она, граница
Меж сном и тем, что есть помимо сна?
И будет недовольна вся страна,
Забывшая опохмелиться.
 
 
P.S.
Сквозь облака просунулась рука,
Кремнистый путь блестит, немного скользкий.
Весь мир сказал однажды: Добровольский
Построен по законам языка.
 

ок. 6 июля 08

Субстанция Инь

 
Беспонтовая, безмазовая,
Ты такая вся непонятная –
И не старая, и не новая,
Безответная, неохватная.
 
 
И неважная, и ненужная,
И при этом какая-то вечная –
Неразгаданная, неразбуженная,
Безграничная, бесконечная.
Неуютная, неопрятная,
Неприютная, неприятная.
 
 
Невеселая, нехорошая,
Тухлой ворванью провонявшая,
 
 
Диким мясом до глаз поросшая,
На три буквы себя променявшая.
 
 
Бесполезная, безобразная
И болезная, и заразная
То гриппозная, то прокаженная
Варикозная и прожженная
 
 
Бесконтрольная и безбашенная
Пергидрольная и накрашенная
Ты и душная, и промозглая,
И бездушная, и безмозглая.
 
 
От тебя так и тянет подвальчиком.
Почему ты нравишься мальчикам?
 
 
Ты куда-то всегда влекомая
Как огромное насекомое
То в неравную битву ринешься
То внезапно дохлой прикинешься
То старухой, то девкой броскою
То дитем с изжеванной соскою
 
 
Темной ночью в меня пролИлася,
У меня в башке поселилася.
 
 
Тупорылая, но лукавая
То бескрылая, то двуглавая
Одноногая, но двужильная
И убогая, и обильная
То простецкая, то хитровыебанная
Просоветская, жестоковыйная
Пионерская, комсомольская
Богомерзкая, злая, скользкая
Крутолобая, крепкозадая
Черногробая, красноадая
 
 
Ты зачем ко мне внутрь забралася,
У меня внутри разыгралася?
 
 
Было сказано много лишнего –
Не отмажешься от Всевышнего.
Вот такая, в общем, субстанция.
А какая, собственно, станция?
 

6-13 сентября 08

Новогоднее 5769

 
Где же эта страна, текущая млеком и медом,
Где страна Твоя, Господи – ведь Ты обещал народам!
Одному хотя бы народу – ты помнишь, Боже?
Ничего удивительного – это так на тебя похоже.
 
 
Обещали страну – а теперь вот гадай на кофейной гуще.
Мы же так на Тебя похожи, о Господи Всемогущий!
Мы устали ждать, мы продрогли и обнищали.
Может быть, тебе самому когда-нибудь что-нибудь обещали?
 
 
Обещали людей, а вручили таких дурацких –
Невменяемых, злобных, завистливых, скотских, блядских.
Усадили стеречь и умчались в иные сферы.
А они еще качают права, Агасферы…
 

1/2 октября 08

«Посмотри, что осталось на дне…»

 
Посмотри, что осталось на дне
Этой ночи бессонной и душной
Нам и это знакомо вполне
Не печально, не страшно, не скушно
 
 
Все проходит, и это пройдет
Новый день нарисуется рядом
И плацкартная ночь расцветет
В голове удивительным садом
 
 
Щурясь выйдешь на светлый перрон
Новый город прохладою встретит
В небе утреннем стая ворон
Сладкий чай в привокзальном буфете
 
 
И от ночи, от душной беды
Нам останутся только загадки:
Полбутылки увядшей воды
Да волшебные строки в тетрадке.
 

19/20 сентября 08

«Вдруг завздрагивал воздух…»

 
Вдруг завздрагивал воздух
Тонкий мир поредел
И в реляциях грозных
Написали: предел
 
 
Пентаграммами грома
Повзрывался восток
Горизонтов знакомых
Не узнал городок
 
 
И гроза, как рюмашка
Разлилась по земли
И чабрец, и ромашка
Перед ней полегли
 
 
И пустырник, и стевия
И последний сорняк
И шептали деревья:
Пастернак! Пастернак!
 
 
_____
 
 
Пастернака я вашего
Не читала сто лет
Но меня же не спрашивают
Выдавая билет
 
 
Пусть не волчий, как волку
И не белый как снег
Но на верхнюю полку
Угодил человек
 
 
И не надо завидовать
И сбиваться с пути
Все, Борис Леонидович,
Рыба, как ни крути
 
 
Кто стоит на поребрике
Кто – бессменным постом –
Голый, мокрый, серебряный
И виляет хвостом?
 
 
Это рыба Израиля
Рыба ранних крестин
Это друг мой израненный
Из своих Палестин
 
 
Пребывает в безвестности
Наливает стакан
Пеленгует окрестности
Пеликан-великан
 
 
От него не укроешься
Не укрыться никак
Даже если зароешься
Как последний хомяк
 
 
Лишь мелькнешь завитушкою
На хвосте у борзой –
Рыбой, птицей, лягушкою,
Пастернаком, грозой.
 

13/14 октября 08

Антиэлегия

 
Путем усиленного траха
От детского спасаясь страха
От вечного спасаясь праха
В объятьях теплых и живых
Мы упираемся упорно
Мы жизнь кладем на то, чтоб вперло
Мы злую смерть берем за горло
И ей с размаху бьем под дых.
 
 
Съедая яркую таблетку
Мозги встают на табуретку
И, с легкостью открывши клетку,
Выходят в тихий океан
И вот из каждого предмета
Сияет золотое лето
И мир прекрасный полон света
Как полный золота стакан.
 
 
Вот так кончается удушье
Включаются глаза и уши
И жить не страшно и не скушно
И серый обморок прошел
Я молода, сильна, здорова
И хороша, и черноброва
И для меня воскресли снова
И секс, и драгз, и рок-н-ролл.
И каждый раз, всходя на сцену,
Башкою пробивая стену,
Мы видим рай, мы знаем цену
Мы словно парус на ветру
Нам весело и охуенно
И я, конечно, не умру.
 

21 октября 08