Текст книги "Вспомнить, чтобы… забыть"

Глава 10

ЛЮДИ не любят откровенничать. Считается неприличным рассказывать посторонним о своих слабостях и тем более проблемах. Мы стараемся выглядеть в глазах окружающих сильными и уверенными. Есть только одно, согласно общепринятому мнению, исключение: соседи по купе, скучая в поезде, часто делятся тайнами. Мол, приедем на место, разбежимся, больше никогда не пересечемся, чужие секреты так и останутся не востребованными.

Но общее убеждение не всегда верно. Не забывайте о психологах – с ними люди тоже предельно откровенны. Испытатели, побывавшие на приеме у Кирилла, вытряхнули себя перед ним наизнанку. Так что не только дальняя поездка располагает к честности, но и, как был уверен Рыбарь, умение правильно спрашивать. Продемонстрируй собеседнику искреннюю заинтересованность и человек раскроется. Потому что вредно таить внутри себя проблемы, они начнут решаться гораздо быстрее, если их проговаривать. Хотя… Изоляция сродни тому же перемещению в поезде. Только «купе» намного просторнее, и само путешествие неизмеримо дольше любой поездки по железной дороге.

Кирилл ждал Белозерова. Артем – последний в списке на откровенность. Психолог раскрыл кожаную книжицу, просмотрел предварительные заметки. Пожалуй, главная проблема ученого – его бывшая жена.

– Представляться надо? – раздался знакомый голос. Артем с грохотом вытащил свободный стул и плюхнулся на сидение. – По специальности нейробиолог, 42 года, разведен.

– Женщины типа Стихийнобедствия приравниваются к сотрудникам КГБ, – хмыкнул Кирилл; и ему успела насолить Тамара, охраняя подступы к директору ЦКМ, Рыбарю срочно требовалась виза начальника на ходатайстве для получения гранта, но злобная секретарша тянула с оформлением бумаги так бюрократически долго, что спонсор выбрал другого претендента. – Они не бывают бывшими.

– Верное замечание, – пришлось признать Артему. – Тамара до сих пор меня атакует. Никак не уймется, постоянно требует чего-то, хотя давно официально переметнулась к следующему болвану. Здесь, – Белозеров обвел рукой помещение, – на полтора года я в не досягаемости. Не завидую Харебину, он остался в моей квартире. Ой, все забываю сказать, – спохватился ученый, – оказывается, Макс, случайно узнал Данила, дальний родственник Найдёнова.

– В курсе, – Кирилл протянул гостю пачку листков с тестами. – «Юнга» сам признался. Удивлен, что ты про это впервые услышал. Разве с Федором Игнатьевичем вы не однокурсники?

– Да, учились вместе, – Белозеров повернулся к столу, разложил веером страницы. Привычка ученого: прежде чем браться за работу, оцени объем, распредели задачи по степени сложности. – Но после института, кроме как в ЦКМ, не общаемся. Тем более что находимся на разных уровнях карьерной лестницы. Поэтому мало что знаю о родственниках Найдёнова. Лишь то, что… Тамара успела побывать и его женой. Но над этим весь Центр потешается.

Нейробиолог прочитал первое задание и поставил галочку в одной из клеток.

– Так, для проформы, – отвлек Артема от тестов психолог, – всем задаю вопрос: у тебя есть мечта?

Белозеров отложил ручку, помолчал, подбирая слова.

– Чуть было глупость не совершил, – признался ученый. – Хорошо, что вовремя передумал.

Однажды вечером Белозерову позвонил еще один бывший однокурсник – Борис Величко. Борис, поработав после института в разных лабораториях, обзавелся полезными знакомыми, набрел на перспективную тему и укатил в Америку. Устроился в маленьком научном центре, где успешно осваивали бюджеты специалисты по спортивной медицине. США поддерживают в мире имидж спортивной державы. Америка массово «бегает по утрам», причем увлекаются джоггингом люди разных возрастов, социальных групп от студентов и менеджеров до президентов. Страна гордится достижениями своих спортсменов, стремясь заполучить на Олимпийских Играх большинство золотых медалей. Соответственно, ученые, занимающиеся спортивной медициной, на долгие годы в будущем не останутся без обильного финансирования.

Чтобы мощные денежные потоки не проходили мимо, маленький центр, где трудился на благо себя и новой родины Борис, задумал превратиться в серьезное научно-исследовательское учреждение. Взвесив престижность разных вывесок, дирекция выбрала международный статус. Для воплощения идеи в жизнь оставалось лишь подобрать в других странах ученых, которые с радостью переедут в центр работать. Вспомнив об этнической принадлежности Бориса, его командировали в Москву.

Величко отыскал из однокурсников (он с бывшими друзьями никаких отношений не поддерживал, исповедуя принцип: уехал – забыл) только Найдёнова и Артема. Что достаточно просто – Федор возглавлял известный за рубежом Центр космической медицины, его фамилия присутствует в любом справочнике, ну а Белозеров руководил там же лабораторией. Из выпускников их группы, помимо самого Величко, только Артем публиковался в научных журналах. Остальные растворились в иных сферах деятельности, забыв про дипломы.

Борис пригласил Найдёнова и Артема в ресторан, за закусками и горячим мужики, как принято в цивильном обществе, не говорили о делах, вспоминали приключения студенческих лет, особенно вечеринки и то, как мало они обращали внимания на то, что тогда ели и что пили. Добравшись до кофе с десертом, Борис, наконец, поведал о цели визита в Москву. Предложил сделать правильный выбор в пользу более устроенной и более обеспеченной жизни. Пригласил собеседников в гости, чтобы на месте ознакомились с выпавшим на их долю благом.

Найдёнов даже обсуждать «подарок» не стал. Ему на судьбу грех жаловаться, и так достиг потолка – директор ЦКМ, под его началом несколько сотен человек. Забот хватает. Финансовое положение стабильное, обзавелся дорогой собственностью, есть коттедж за городом. Федор чаще о заслуженном отдыхе задумывается, чем о возвращении в научную лабораторию.

Белозеров отвечать не торопился. Борис узнал это задумчивое сомнение на лице друга, и настаивать не стал. Только оставил номер телефона, по которому его можно найти. На следующий день Величко улетел в Америку. Артем предсказуемо позвонил. Съездить в гости, осмотреться – что в этом предосудительного? И Белозеров, оформив на работе отпуск, сел в самолет.

В аэропорту Борис погрузил друга в минивэн, подробно объяснив: у них в гараже три машины, он и жена ездят на работу на малолитражках, но когда требуется переместиться всей семьей, у хозяина два сына школьника, используют более вместительный автомобиль. В нем же проще перевозить громоздкий багаж, Борис был уверен, что однокурсник приедет с огромным чемоданом на колесиках – американцы, приученные часто менять одежду, только с таковыми и путешествуют. Борис и не предполагал, что гость обойдется небольшой сумкой.

До городка, в котором располагался научный центр, добирались четыре часа. Белозеров до этого пару раз пересекал океан. Поэтому безудержного восторга от увиденного не выражал. Наоборот, угрюмо смотрел в окно. В аэропорту – толпы народу и машин, на улицах – бесконечное число пешеходов и… машин. А пробки – такие же нервно-длинные, как в Москве.

По дороге остановились перекусить, подкрепились гамбургерами и картофельным салатом. Подобное и дома продают на каждом углу. Ладно, может быть, дальше станет лучше.

Величко жил в длинном многоквартирном доме, с чернокожим и нереально белозубым консьержем у входа, с мини-маркетом на первом этаже. Пятикомнатные апартаменты (три «бедрума», как полагается, столовая и кабинет) находились под козырьком, поэтому Борис огородил на крыше рядом с кухней небольшую площадку, жена устроила садик с деревьями в кадках, поставили кресла, стол, жаровню – отличное место для барбекю на свежем воздухе. Артем посмотрел с высоты площадки вниз – под стенами дома переливался синевой бассейн.

– Круглогодичный, – похвастался Борис. Но, услышав скептический смешок друга, признал: – Ты прав, в жарком климате только такие и строят.

Белозерову постелили на диване в кабинете.

На следующий день Борис повез гостя в Центр. Несколько двухэтажных корпусов, соединенные стеклянными переходами-галереями, выстроились по периметру искусственного водоема. Чтобы попасть в главный корпус, нужно пройти по изящному мосту, парящему над озером. И мост, и переходные галереи, и стеклянные стены зданий, отражающие водную поверхность, громко кричали: проект выполнил маститый архитектор, умело вписавший здание в окружающий ландшафт. Если не пожалели денег на строительство, следовательно, хорошо платят и работающим здесь ученым.

Артему выдали на входе гостевой бейджик, который он прицепил к воротнику рубашки. Внутри дышалось легко и приятно – воздух охлаждали мощные кондиционеры. Экскурсия по лабораториям продолжалась больше часа. Борис показывал электронные микроскопы, мини-рентген аппараты, оборудование, позволяющее проводить манипуляции на уровне клетки, химические лаборатории. Знакомил с коллегами, большей частью выходцами из азиатского региона: китайцы, японцы, индусы, южнокорейцы.

– Из России, – завершив серию приветственных пожиманий рук, сообщил Борис, – я один. Когда устроишься сюда, в чем не сомневаюсь, нас станет уже двое.

Артем ничего не ответил. Дома, особенно после того как от старости ломался очередной агрегат в лаборатории, Белозерова посещала шальная мысль: не плюнуть ли на все и уехать? И вот – он видел перед глазами рай в понимании ученого: высококлассное оборудование, достойная зарплата, которая сводит к минимуму бытовые проблемы, медицинская страховка на все случаи жизни. Однако соглашаться на переезд не торопился.

Экскурсия завершилась в столовой. Вокруг галдели возбужденные сотрудники: то ли радовались, что пришло время обеда (ланча по местному), то ли это их обычное состояние – оптимизм уверенных в своем будущем людей. Именно осознание предсказуемости будущего в этой стране и стало последней каплей, перевесившей сомнения. Артем объявил Борису, что решился.

Вернувшись в Москву, он крепко обнял Фросю (лишь неделю отсутствовал, но успел соскучиться по пушистой подруге), всунул ноги в стоптанные тапки, плюхнулся на свой любимый, с торчащими пружинами диван и погрузился в блаженное состояние «домашности».

Борис позвонил через месяц.

– Ты что-то молчишь, – напомнил он о данном обещании. – Начал оформлять документы?

– У меня же Фрося, – обидчиво откликнулся Артем.

– Кто такая Фрося? – удивился Величко, знающий, что Белозеров убежденный холостяк.

– Моя кошка. Животных не так-то просто вывезти. Требуется собрать массу справок и сделать прививки. Подожди немного.

В следующий раз Борис, потерявший надежду дозвониться до Артема, отправил письмо по электронной почте с одним вопросом: «Когда?»

Белозеров с ответом не задержал: «Вот только в командировку съезжу, давно обещал, люди ждут».

В следующий раз Борис поймал Артема на работе. Оказывается, нейробиолог в командировке успел жениться. Ну что ж, вздохнул русский американец, присылай данные супруги, начнем заново заполнять приглашения. Очередная бандероль с пакетом бланков прибыла через три месяца.

Еще через полгода разозленный Борис позвонил снова.

– Так ты едешь или нет? – прокричал он в трубку.

– Нет, – твердо ответил Белозеров.

– Могу узнать, – потребовал однокурсник, – почему вдруг решил отказаться?

– Да… жарко у вас очень, – заявил недовольно ученый и нажал кнопку отбоя.

– В какой-то момент я понял, – откровенничал Белозеров перед психологом, – что неосознанно ищу причины для отказа. Однажды даже подумалось: а если и на Тамаре торопливо женился, чтобы оттянуть принятие окончательного решения? Ведь в глобальном масштабе для меня нет смысла в переезде в Америку. Зачем туда ехать?

– Многие считают, там лучше, – Кирилл предпочитал не дискуссировать во время тестирования, поэтому ответил обтекаемо.

– Что значит лучше? – снова задал вопрос Артем, скорее сам себе, словно продолжая давний внутренний спор: – Возможность купить машину, хорошую квартиру или дом? Сегодня и у нас для многих подобные мечты достижимы. Ученый, прежде всего, оценивает условия работы, востребованность, перспективы. В американском Центре я оказался бы вновь на нулевом уровне, что хорошо для 25—30-ти летних карьеристов, но не для тех, кто перешагнул сороковник. В ЦКМ у меня собственная лаборатория, полностью замкнутая на моем исследовании. Причем, я на пороге громкого открытия. Техника, конечно, у нас могла бы быть современнее, если бы не скаредность Найдёнова. Но сейчас я нахожусь на финишной прямой, когда особое оборудование и не требуется. Переезд же в другую страну – это морока, сборы, отвлечение от работы. В общем, я отказался, потому что избалован и ленив, – самокритично завершил монолог нейробиолог.

– Кстати, знаю, что ты изучаешь мозг, – Кирилл сложил заполненные тесты стопкой – Белозеров обладал способностью заниматься двумя делами одновременно, он делился воспоминаниями о заокеанском вояже и параллельно отвечал на вопросы анкет. – Только не представляю, в чем суть открытия.

– Составляю таблицу, – Артем надел на ручку колпачок, – с помощью которой медики смогут находить пораженные амнезией участки мозга и точечно воздействовать на них.

– Лечение амнезии? Интересная тема, – признал психолог. – Предлагаю как-нибудь прочитать лекцию экипажу. В длительных, без впечатлений извне, путешествиях важно отвлекать людей от каждодневной рутины. Чтобы уравновешивать психоэмоциональное состояние.

– Но работе присвоен гриф секретности, – напомнил Артем. – Мы с Найдёновым специально договорились на мою изоляцию, чтобы открытие не украли конкуренты.

– Правильно, – согласился Кирилл, – в условиях нашей наземной экспедиции никто не сможет воспользоваться твоим открытием или передать его кому-либо другому. Почему бы в таком случае не поделиться секретом с коллегами?

Белозеров скрылся в переходном люке. Кирилл убрал стопку листов в специальную папку на полке. Как интересно сошлось: у него перед глазами два субъекта, решающие по-разному одну и ту же проблему. Макс, молодой парень, только определяющий свое предназначение в мире – стремится уехать из страны, уверенный, что в России нет условий для самореализации. Артем, состоявшийся ученый, мужчина средних лет – понимает, что главное не то, где и как ты живешь, а то, что ты способен предложить человечеству. Почему Артем и Макс не едины в своем мнении? Их разный выбор зависит от возраста, воспитания или менталитета?

Хороший материал для сравнения и размышлений.

Глава 11

ПОТЯГИВАЯСЬ и зевая, испытатели по одному собирались на кухне. Как обычно первым разогрел гречневую кашу командир. Рядом с ним плюхнул на стол миску с традиционной овсянкой Кирилл. Марат вытряхнул в чашку пакетик с растворимым кофе и налил кипяток. Артем читал на вакуумной упаковке рекомендации по приготовлению омлета.

– «Юнга» опять последний, – буркнул недовольно Левчик и укоризненно посмотрел на нейробиолога. – Не забыл его разбудить?

Белозеров отрицательно помотал головой. Процедура «подъема» с постели и «прислонение» сонного Утехина к стене отработана за несколько месяцев по секундам, превратилась в рутину и каждое утро выполнялась Артемом автоматически.

– Может, парень застрял на складе, – предположил психолог, – выбирает завтрак?

– Я оттуда последним уходил, – Марат отвинтил крышку с банки с сахаром и подцепил кусок рафинада. – Наверняка, Макс опять завалился в кровать.

– Ладно, пойду проверю, – вызвался Кирилл и, накрыв миску блюдцем, чтобы каша не остыла, выбрался из-за стола.

Пока Рыбарь отправился повторно будить Макса, члены экипажа приступили к разбору поступивших циклограмм, отмечали маркером важное, соображали, как распределить день, чтобы выиграть лишний час для занятий на тренажерах и с гантелями. Замкнутая среда изменила отношение мужчин к физическим упражнениям. Если «на Земле» они посещали спортзал от случая к случаю и ленились экспериментировать с нагрузками, то здесь буквально спорили друг с другом за право занять беговую дорожку.

Понятно, перечень развлечений в модуле мизерный. Тренажеры – один из видов отдыха. Но помимо этого каждый стремился ненадолго забыть про станцию и давящие круглосуточно на психику однообразные стены и коридоры.

Известный спортсменам феномен: во время тренировки организм все свои силы направляет именно на мышцы, следовательно, мозги отдыхают, отступают грустные мысли, их – вообще нет. И хотя наваливается усталость, она «безвредная», мышечная, даже приятная: физические упражнения стимулируют гипофиз головного мозга вырабатывать «гормон радости» – эндорфин. Настроение улучшается. Голова – свободна. То, что нужно в условиях длительной изоляции.

Артем же собирался подольше поработать в каюте за ноутбуком: по тому, как стали часто покалывать кончики пальцев, ученый понимал, что многообещающая «Таблица Белозерова», наконец-то, начинает складываться в стройную систему.

– Беда! Беда!! – влетел, прихрамывая, в кухню Кирилл – где-то по дороге психолог потерял один тапочек. Размахивая бессистемно руками, Рыбарь сумел выдавить из себя только: – Макс… Мааакс!!!

И тут же развернувшись, побежал обратно, уверенный, что остальные последуют за ним. Левчик, в два шага преодолев расстояние от кухни до коридора, ворвался в жилой отсек и замер в проеме каюты «юнги», не смея переступить порог. Рыбарь прижался к стене рядом и тяжело дышал. Белозеров заглянул через плечо командира и с трудом сдержал рвущийся из горла вопль: на кровати неподвижно лежал Макс. Руки раскинуты в стороны, глаза закрыты. Из груди торчит нож, по белоснежной футболке расплывалось, увеличиваясь в размерах, алое пятно.

– Убийство! – прошептал побелевший Кирилл. – Один из нас – убийца!?

«Убийство?» – эхом пронеслось в голове нейробиолога. Когда же оно могло произойти? Кто решил расквитаться с парнем?

Вопросы сыпались каменной лавиной. Люди на борту постоянно друг у друга на глазах, если кровь еще не высохла, убийство случилось недавно, но ведь они сидели вместе на кухне. Никакого крика, никакого шума не слышали.

И что теперь делать? Им придется сообщить о трагедии «на Землю». Нажать кнопку аварийного открытия и тем самым прервать экспедицию. Сюда нагрянет полиция, начнется расследование…

Артем нервно переступал с ноги на ногу: кому понадобилось убивать Макса? Прав Кирилл: посторонних на станции нет, проникнуть извне никто не способен. Значит, убийца – кто-то из нас? Но кто?

Станция – идеальная среда для детектива в духе Агаты Кристи: замкнутое пространство, несколько персонажей, подозреваются все и у каждого, наверняка, существует мотив. Макс успел насолить и надоесть испытателям. Своей излишней активностью, настырностью, иногда раздражающей наивностью. Но разве за мальчишеские выходки убивают? Методом исключения (Артем точно знал, что он не убивал, как и сам Утехин не делал этого) можно предположить, что убийца кто-то из оставшихся трех: Левчик, Кирилл или Марат…

Тьфу, мысленно обругал себя Артем, что за глупости лезут в голову! Дошел до того, что готов друзей обвинить в преступлении. И кто сказал, что Макс мертв? Вдруг парня еще можно спасти? Об этом нужно в первую очередь думать.

– Дайте пройти, – Марат, хладнокровно растолкав загораживающих проем людей, вошел в каюту.

Врач приложил к шее убитого два пальца: прежде чем начинать реанимационные мероприятия, не помешает проверить наличие пульса.

– Таааак, поняяяятно, – причмокнув, длинно протянул хирург. Потом, над чем-то размышляя, интенсивно потер подбородок: – Принесите-ка из медблока аптечку «первой помощи». – Не дослушав фразу до конца, Кирилл уже понесся в соседний отсек, правильно понимая, что в критической ситуации каждая секунда на счету. – Предлагаю сначала…. сделать прямо в сердце укол адреналина, потом скальпелем, – Марат задумчиво вытянул нижнюю губу, – разрежу грудную мышцу. Кстати, наркозного аппарата нет, так что придется кромсать по живому, чтобы выковырнуть застрявшее лезвие. Да, зачем тянуть? – изуверски посмеиваясь, потер руки хирург. – Скальпель у меня с собой. А коллеги помогут, подержат умирающего, чтобы не дрыгнулся случайно.

Марат полез в карман шорт. Артем и Левчик послушно поспешили ухватить Макса за ноги. Но пятки… неожиданно вывернулись из рук.

– Держите его крепче, – жестко скомандовал медик. – Это предсмертная мышечная судорога.

– Стойте, стойте. Не надо ноги выкручивать, – возмущенно завизжал… «убитый» и сел на кровати. – «Док», зачем же резать грудь? Нельзя просто вытащить нож? Тем более что он бутафорский, – Макс, стремясь поскорее успокоить собравшихся, схватился за рукоятку. – Шуток не понимаете?!

– Вот, – в этот момент в каюту протиснулся вернувшийся из медблока Кирилл и бросил на пол объемный чемоданчик.

Психолог по-прежнему прихрамывал, он так и не додумался если не разыскать потерянный тапок, то хотя бы скинуть второй. Рыбарь поднял голову и ошалело уставился на Макса: «оживший» Утехин как раз вытаскивал из груди орудие убийства. Психолог тихо ойкнул, закатил глаза и, неестественно завалившись на бок, стал оседать на пол. Марат кинулся на помощь реально пострадавшему. Калинин раскрыл аптечку «первой помощи», достал из коробки ампулу с нашатырем, надломил ваткой кончик и поднес к носу психолога.

Кирилл вдохнул, поморщился, закашлялся и, очнувшись, быстро-быстро заморгал, прогоняя наваждение.

– Ну чего вы переполошились? – гундосил за спинами испытателей Макс – парень в «кровавой» футболке продолжал сидеть на кровати, потому что остальное пространство каюты плотно заполнили гости. – Обычный набор для приколов. В каждом магазине продается. Я, когда собирался, захватил с собой. Чтобы вместе повеселиться. Нож и капсула с красной жидкостью. Здорово же получилось. Все поверили.

– Кроме меня, – уточнил Марат, продолжая легонько похлопывать Кирилла по щекам. – У тебя цвет лица слишком здоровый для покойника. Да и кровь не…

Калинин приготовился просветить окружающих по поводу вида настоящих колото-резаных ран, но его монолог прервало надрывное завывание сирены. Свет в каюте и в коридоре замигал. Мужики, не сговариваясь, насколько позволяла теснота каюты, повернулись к Максу.

– Еще один прикол?! – прорычал Артем, сжимая кулаки: ему не терпелось треснуть шутника по челюсти. Плевать, что нарушит дисциплину. Надоело! – Что на это раз?

«Внимание! Внимание! – раздался через репродукторы монотонный механический голос. – Сработал датчик пожарной сигнализации. Возгорание в оранжерее. Повторяю: возгорание в оранжерее».

Пожар! На станции пожар!!! В замкнутом пространстве нет ничего страшнее открытого огня. Сколько космонавтов и астронавтов погибли из-за короткого замыкания в посадочных модулях.

Левчик первым выскочил в коридор. За ним последовали Марат и Артем. Макс, спрыгнув с кровати, помог подняться с пола Кириллу, босиком, так быстрее, они помчались догонять остальных.

Командир, заученным движением открыв люк (закрывал его последний в цепочке – Максим, понимая теперь необходимость подобного, нудного с его точки зрения, действа: так огонь не перекинется в другие отсеки), попал в предбанник. Взялся за ручку следующего люка, но путь преградил Макс.

– Куда вы? Надо спасаться! – и «юнга» бросился к главному люку, через который они попали на борт. – Скорее, скорее нажимайте кнопку аварийного выхода! Где же она? – парень судорожно хлопал рукой по стене.

Справа и слева от люка располагались панели с индикаторами, кнопки перемешались с тумблерами. Их назначений Макс не знал и пытался спешно расшифровать сопровождающие надписи, которые, как принято, состояли из непонятных для посторонних аббревиатур.

– Не сметь! – ринулся на Утехина командир, схватив за плечо, он развернул программиста к себе лицом. – Мы обязаны предпринять все меры для спасения станции. А если бы это случилось в реальном полете? Ты выпрыгнул бы в открытый космос? Забудь про кнопку.

– Но мы же горим! Гориииим! – заметался между мужчинами Макс, надеясь на поддержку других членов экипажа. Но, не увидев сочувствия в их глазах, горестно, по-детски захныкал: – Я хочу домой. Мне не нужно никаких денег. Хочу домой! К маме!

– Прекрати истерику, – рядом оказался Марат и ткнул в нос парню ваткой с нашатырем (врач до сих пор зажимал ее в кулаке). – Забудь про страх. Действуй по инструкции. Как все мы.

Макс задохнулся от резкого запаха, тряхнул головой, зажмурился и, сглатывая слезы, выпрямился. Парню хватило ума понять, что трусовато скуля, как щенок, он только мешает остальным бороться за жизнь. Нужно лишь собраться и преодолеть страх.

Левчик, отпустив Утехина, вернулся к люку в «начальственный коридор», быстро открыл его и перепрыгнул через барьер, за ним исчезли Марат и Кирилл. Артем, приготовившись догонять команду, выжидательно смотрел на программиста. Он не доверял парню, опасался оставлять его в предбаннике рядом с аварийной кнопкой. Но Макс пришел в себя, расправил плечи и – ринулся в проем.

В «начальственном коридоре» пахло гарью. Из ниши в стене Левчик вытащил огнетушитель. Остальные члены экипажа тоже вооружились по дороге: кто подхватил дополнительный огнетушитель, кто маленький топорик.

Миновав поворот, спасатели добрались до оранжереи. Откуда-то из-за «шкафа» с растениями выбивалась густая струя черного дыма. Макс, как самый проворный и тощий, под поддонами с рассадой пролез к стене. Кирилл передал парню топорик, с помощью которого Утехин отодрал одну из деревянных плит. В образовавшееся отверстие Левчик направил огнетушитель, почти нажал на рычаг, но Макс громко закричал и, отведя распылитель в сторону, достал из дыры… дымящуюся коробочку.

– Обычный пиропатрон, – Утехин вылез из-за «шкафа» и продемонстрировал маленький цилиндр. Недавнее дикое чувство страха сменилось подростковой бравадой. – Я сам такие покупал в магазине приколов.

– И один спрятал здесь? – приблизился, выбирая выгодную позицию для нападения, Артем. Он посчитал, что теперь-то парень заслуживает хорошей взбучки.

Как мы подвержены метаморфозам: десять минут назад, обнаружив «истекающего кровью» программиста, Белозеров готов был пожертвовать собой, чтобы спасти Макса, а теперь не отказался бы собственноручно задушить шутника.

– При чем здесь я? – заныл, размазывая сажу по лицу, Макс. – Оно само бабахнуло. И зачем бы мне это устраивать?

– Чтобы выскочить поскорее на улицу, – уверенно заявил Артем, нависая над невысоким Максом. – Наплевав на научный эксперимент, на труд сотен человек, которые ждут результатов экспедиции.

Левчик взял из рук Максима пиропатрон, покрутил, рассматривая с разных сторон, потом потряс над ухом: внутри что-то подозрительно перекатывалось. Командир ногтем разорвал прожженную в разных местах обертку. Под ней обнаружился скрученный листок. Александр вытряхнул находку на подставленную Маратом ладонь. Калинин развернул бумажку и прочитал вслух:

«Привет, ребята! Это вам первая из обещанных нештатная ситуация. Надеюсь, с проблемой успешно справились. Ждите следующую. Федор Найдёнов».

Видимо, автор послания надеялся, что, узнав о начальственной шутке, члены экипажа начнут хохотать до колик, похвалят директора за чувство юмора и сообразительность, но мужикам смеяться не хотелось. Что-то много шуток свалилось одновременно. Одна страшнее другой. Если так можно сказать о шутках.

Испытатели, молча, один за другим отправились обратно в жилую зону, приводить себя в порядок. Умыться-обтереться салфетками и закончить завтрак. Только Левчик задержался на командном посту: нужно добавить мощности вентиляторам, очистить воздух от запахов гари и дыма.

Кирилл по пути на кухню, показав на Макса, идущего с отрешенным выражением на лице, шепнул Артему:

– Я недаром говорил про психоэмоциональное равновесие. Парню очень тяжело приходится. Отвлеки его и остальной народ умными разговорами.

А ведь Утехин из-за своей неуравновешенности вполне мог поставить крест на экспедиции, согласился внутренне Артем. Им повезло: парень просто не знал, что аварийная кнопка только называется «кнопкой», на самом деле – это небольшой рычаг, который спрятан в пластмассовом кожухе справа от люка, на стене.

Что ж, придется выполнить просьбу психолога.