Текст книги "Полночная страсть"

Глава 5

Боже милостивый, она убила Рейнло.

Антония в ужасе смотрела на безжизненное тело маркиза, распростертое на турецком ковре. Кочерга выпала из ее ослабевших пальцев.

Антония смутно сознавала, что должна испытывать раскаяние, но страх вытеснил все чувства. Во рту пересохло. Горло свело судорогой. Перед глазами поплыла пелена.

Объяснить появление живого лорда Рейнло в ее спальне было бы довольно непросто. Что ж тут говорить о мертвом? Как спрятать тело, если она не в силах даже сдвинуть его с места?

Кровь, хлынувшая из раны на виске маркиза, испачкала ковер. Теперь ни за что не удастся свести предательские пятна. Сердце Антонии бешено колотилось о ребра. Шатаясь на нетвердых ногах, она подошла к умывальнику. Внезапно в дверь постучали. Вспомнив, что дверь не заперта, Антония испуганно прижала руку к губам. Мучительная тошнота подступила к горлу. Если кто-нибудь войдет, она погибла.

– Мисс Смит, у вас все в порядке? – Это была Белла, немолодая женщина, горничная Кассандры. Она спала в маленькой комнатке рядом с покоями госпожи. – Я слышала ужасный грохот.

– Белла… – «Силы небесные, только этого не хватало». Антония постаралась придать голосу веселость. – Я споткнулась о стул. Вам не о чем волноваться.

– Вы не поранились? – Горничная давно ревновала Касси к компаньонке и с радостью уличила бы мисс Смит в грехопадении. Антонии ни за что не удалось бы убедить Беллу держать случившееся в секрете. – Вы не хотите меня впустить?

«Боже праведный, нет!»

– Нет. – Решив, что ее резкий ответ мог пробудить любопытство горничной, Антония добавила, осторожно подбирая слова: – Нет, спасибо. Я не ушиблась. Идите спать, Белла. Час поздний, а вы, должно быть, устали.

Наступила тишина. Антония настороженно замерла, полная дурных предчувствий. Грудь ее будто стянуло железным обручем. Что делать, если дверь распахнется настежь? У Антонии не было денег, чтобы купить молчание горничной. И она не посмела бы заставить Беллу умолкнуть навсегда при помощи кочерги. Хватит с нее убийства одного лорда Рейнло.

Наконец Белла отозвалась, и Антония облегченно перевела дыхание.

– Ну, если вы так говорите, мисс… Доброй ночи.

– Доброй ночи, Белла.

Антония застыла, прислушиваясь к удаляющимся шагам горничной. Ее сотрясал озноб. Как бы ей хотелось оказаться подальше отсюда. Она посмотрела на неподвижную фигуру, лежавшую у ее ног.

Ничтожная компаньонка убила пэра Англии. Она могла бы заявить, что защищалась, но кто поверит женщине с ее прошлым? После громкого скандала, который неминуемо уничтожит ее, петля палача представлялась Антонии едва ли не спасением.

«Пожалуйста, не умирайте».

Нанеся удар кочергой, Антония задела не только висок Рейнло, но и лицо. Вдоль скулы его тянулась длинная багровая полоса. Кровь капала из раны на ковер. Очнувшись от оцепенения, Антония бросилась к умывальнику, наполнила лохань водой и схватила салфетку. Затаив дыхание, она опустилась на колени рядом с лордом Рейнло.

Как отчаянно хотелось ей изгнать маркиза из своей жизни. Знакомство с Рейнло принесло ей одни несчастья. Теперь она никогда больше не услышит его язвительных острот, не увидит его улыбки, от которой ее всегда охватывал трепет.

Она с трудом сглотнула подступивший к горлу ком, пытаясь справиться с паникой. Не так уж сильно она ударила маркиза. Ей вспомнилось, как в Блейдон-Парке садовник наткнулся виском на сук и тотчас умер. Тогда Антония была еще девочкой.

Лицо Рейнло казалось бледным и строгим. Теперь в этом лице прежде всего поражала красота черт, раньше внимание отвлекал лукавый огонь в глазах. Антония удивленно нахмурила брови. Такое лицо могло бы принадлежать отшельнику, аскету. Рейнло походил на каменную статую рыцаря, а не на мужчину, чье имя служило символом порока.

– Господи, пожалуйста, не допусти, чтобы он умер.

Антония шептала слова молитвы, хотя в душе ее росло отчаяние. Она не желала смерти Рейнло. Он доставил ей немало хлопот и угрожал разрушить жизнь Касси, но без него мир Антонии стал бы беднее.

Она намочила тряпицу и прижала к ране. Руки дрожали. Ей пришлось закусить губу, чтобы сдержать слезы. Кожа Рейнло была теплой. Может, он еще жив? Мертвец был бы холодным как камень.

– Не умирай.

Она повторяла эти слова снова и снова, словно литанию. Внезапно Рейнло пошевелился и застонал. Антония запнулась и умолкла, не веря своему счастью.

Но в следующее мгновение маркиз снова стал пугающе неподвижен. Может ей привиделся этот краткий проблеск жизни? Густые черные ресницы Рейнло не трепетали. Крови оказалось куда меньше, чем вообразила Антония. Тонкая струйка, а не поток. Она смахнула ладонью слезы.

– Рейнло, ответьте мне.

Молчание.

Она попыталась придать голосу решительности, и невольно с губ ее сорвалось имя маркиза.

– Николас! Николас, пожалуйста, очнитесь.

На белом как бумага лице Рейнло выделялась багровая полоса. Антония так сильно закусила губу, что почувствовала солоноватый вкус крови. Нет, она не позволит этому мужчине умереть. И не потому, что от мертвого Рейнло еще больше неприятностей, чем от живого.

В оцепенелом мозгу Антонии слабо забрезжила спасительная мысль. Пульс. Ей следовало проверить пульс Рейнло.

Да что с ней такое, черт возьми? Это первое, что надо было сделать!

Смяв манжету, она прижала пальцы к могучему запястью маркиза. Ее затопило облегчение. Ровные, размеренные удары сердца убеждали: она не убила Рейнло.

Губы ее принялись шептать благодарственные молитвы.

Теперь оставалось лишь привести Рейнло в чувство, избавиться от него и навсегда забыть события этой ужасной ночи. Антония не сомневалась: после случившегося маркиз к ней на пушечный выстрел не подойдет.

Казалось бы, можно было только порадоваться. Но в мертвящей тишине комнаты Антония призналась себе в том, о чем не решилась бы поведать ни одной живой душе. Постыдная правда ужаснула ее. После бесконечной череды унылых лет одиночества жалкая серая мышка с наслаждением изведала вновь упоительный вкус мужского желания.

С восхитительным мужчиной. Сильным. Зрелым. Полным соблазна.

Господи, неужели она так безнадежно испорчена? Ее тянет к Рейнло, как ржавый гвоздь к магниту. С железной решимостью Антония запрятала пугающее чувство поглубже в тайники души, в темноту, куда не проникают лучи света. Однажды, десять лет назад, ей довелось заглянуть в бездну и чудом удержаться на краю, не сгинуть в пучине блуда. Никогда больше она не падет так низко.

Нужно поставить маркиза на ноги и отправить восвояси. Да побыстрее.

Антония снова принялась вытирать кровь с лица раненого.

– Очнитесь. Ну пожалуйста. – Под потеками крови скрывалась длинная царапина. Рана казалась неглубокой, но Антония не обладала достаточными познаниями в медицине, чтобы судить об этом. – Рейнло, умоляю вас, очнитесь.

– Раньше вы называли меня Николасом, – прошептал маркиз, не открывая глаз.

Рука Антонии, сжимавшая влажную салфетку, застыла в воздухе. Она взволнованно перевела дыхание; радость боролась в ней с гневом. И, как часто случалось, когда дело касалось Рейнло, гнев одержал верх.

– Итак, вы живы, – сухо произнесла она.

– Разумеется, жив. – Маркиз по-прежнему лежал с закрытыми глазами. – Требуется нечто большее, нежели неловкий девичий удар, чтобы отправить меня на небеса.

Облегчение почти лишило Антонию сил, однако, не желая обнаруживать слабость, она презрительно фыркнула.

– На небеса? Как бы не так! Почему вы не подавали признаков жизни? Я едва не сошла с ума от тревоги.

– Вот и поделом вам. Вы чертовски больно меня ударили.

– Вы не желали остановиться, – возразила Антония, не обращая внимания на укоры совести. Прежде ей никогда не доводилось ударить кого-то в ярости. Рейнло пробудил в ней самое дурное.

Наконец маркиз открыл глаза. Вернее, один глаз. Другая сторона его лица потемнела и распухла. «К завтрашнему дню глаз оплывет и почернеет», – отметила про себя Антония.

– Вы и не хотели, чтобы я останавливался.

Заглушив голос вины, Антония с силой провела тряпицей по скуле Рейнло.

– Какой же вы тщеславный петух.

Маркиз вздрогнул от боли.

– Не пытайтесь убить меня снова.

– Я смываю кровь, – хмуро пробурчала Антония.

Как она могла сожалеть о том, что едва не убила этого негодяя? Да он напрашивался, чтобы его огрели кочергой. Мерзавца следовало бы отходить корабельной мачтой.

Губы маркиза растянулись в знакомой кривой усмешке.

– Может, лучше поцелуете рану?

– Нет, и не надейтесь. – Антония отжала салфетку над лоханью. Несмотря на клокотавшую в ней ярость, горло ее сжалось, когда вода в лохани окрасилась в алый цвет.

Рейнло с усилием приподнялся и сел.

– Вы слегка побледнели, мисс Смит.

Гневно сверкнув глазами, Антония снова отжала салфетку.

– Уже поздно. Я устала. Лучше бы я вас убила. Это послужило бы вам хорошим уроком.

– Если бы я погиб, целуя вас, то умер бы счастливым.

Антония недоверчиво вскинула брови, осторожно промывая рану. Кровь почти остановилась, но синяки проступали все отчетливее. Рейнло не один день будет вспоминать о стычке с мисс Смит, глядя в зеркало.

– И подобные эскапады приносят вам успех у женщин?

Рейнло рассмеялся, но тотчас болезненно поморщился. Взяв Антонию за руку, он прижал ее ладонь к своему раненому виску.

– Еще какой. Вы бы удивились.

Антония вырвала руку и отшатнулась. Она не желала, чтобы Рейнло к ней прикасался. С этого начались все ее невзгоды. Впрочем, конечно, они начались куда раньше: в то мгновение, когда Антония встретила взгляд Рейнло в шумном бальном зале, среди разряженной толпы.

– Я сделала все, что смогла, – холодно проговорила Антония. – Вам нужен доктор – возможно, придется наложить швы. Дома приложите лед к кровоподтекам.

Рейнло улыбнулся, словно Антония была драгоценным подарком, о котором он молил целый год.

– Вы поразительная женщина.

Если маркиз способен был флиртовать, он вполне мог обойтись без ее забот. Намочив салфетку, Антония принялась оттирать с ковра кровавое пятно. К счастью, оно оказалось вовсе не таким большим, как ей почудилось вначале, когда Рейнло упал замертво после удара кочергой.

Рейнло, пошатываясь, поднялся.

«Похоже, рана серьезнее, чем он хочет показать», – встревожилась Антония, ощутив укол вины.

Она поспешно подставила маркизу плечо:

– Вы не в состоянии идти домой. Сможете хотя бы добраться до постели?

– О, мисс Смит, я уж думал, вы никогда не предложите.

– Не болтайте ерунду, – беззлобно бросила Антония.

Рейнло был тяжелым, и даже такой высокой женщине, как она, нелегко оказалось волочить его на себе. Неуклюже ковыляя рядом с маркизом, а иногда и подталкивая его, она кое-как доплелась до кровати.

Рейнло со стоном повалился на постель. Сидя на полу, он куда больше походил на себя самого. Теперь же он заметно побледнел, из раны на виске снова начала сочиться кровь. Откинувшийся на изголовье кровати с безразличным видом – не слишком удачной попыткой скрыть боль, – он казался до отвращения романтичным, словно раненый герой какого-нибудь сентиментального романа, издания «Минерва-пресс».

– У вас найдется немного бренди? – устало спросил он.

– Разумеется, у меня нет бренди. – Резкий тон Антонии объяснялся не одним лишь желанием удержать Рейнло на расстоянии. Ее тревожило состояние маркиза. Он выглядел изможденным, обессиленным. Взяв в руки салфетку, она присела на кровать, чтобы вытереть свежую кровь с его лица.

– Жаль. Судя по вашему виду, вам не помешал бы глоток бренди.

Поднявшись, Антония налила маркизу стакан воды.

– Вам нельзя здесь оставаться.

Рейнло взял нетвердой рукой стакан и с жадностью сделал несколько глотков.

– Я не смогу вылезти через окно и спуститься с дерева. Когда едва стоишь на ногах, трудно удержать равновесие в дюжине ярдов над землей.

– Вам не удастся выйти из дома незамеченным. Мистер Демарест приказал поставить человека у двери, вход охраняют всю ночь.

– Что ж, значит, остается одно – воспользоваться дымоходом.

В голосе маркиза послышались резкие нотки. «Должно быть, к нему возвращаются силы», – с надеждой подумала Антония. Ей страстно хотелось избавиться от незваного гостя, но Рейнло сказал правду: карабкаться по дереву он не смог бы.

– Отдохните немного. Позднее вам придется уйти.

– Скоро уйду. – Рейнло с усилием вытянулся и, болезненно поморщившись, откинул голову на подушку. Распростертый на белых простынях, он казался слишком крупным для узкой девичьей кровати.

«Как странно видеть мужчину в своей постели», – подумала Антония. В ее скромной женской келье Рейнло был чужаком, опасным чужаком.

– Вам нужен доктор.

Рейнло закрыл глаза. Казалось, он не испытывает и тени смущения, черт бы его побрал.

– Если вы не собираетесь послать за доктором немедля, лекарям придется подождать.

Антония хмуро укрыла Рейнло одеялом. Маркиз не пошевелился, когда она погасила лампу. Теперь комнату освещал один лишь горящий камин. Антония закрыла окно, взяла второе одеяло и устроилась в кресле возле огня, чтобы присматривать за раненым.

Отдаленный раскат грома прервал беспокойный сон Рейнло. Маркиз вгляделся в золотистый полумрак, не понимая, где очутился.

Ему не раз случалось просыпаться в незнакомых комнатах, но редко – в одиночестве. Маркиз повернулся и тотчас зажмурился: целое полчище демонов скрежетало железом у него в голове.

И тогда он вспомнил.

Он взобрался на вишневое дерево и поцеловал сварливую Антонию Смит. А та оглушила его кочергой.

Браво, Антония!

Грозная мисс Дракон уснула в кресле возле камина. Рейнло поднялся осторожно – отчасти из-за стреляющей боли в голове, отчасти потому, что не хотел разбудить воинственную драчунью. Голова кружилась, к горлу подступала тошнота.

Свернувшаяся в кресле Антония ничуть не походила на устрашающего дракона. Она выглядела молодой и восхитительно красивой.

Рейнло медленно приблизился и только тогда понял, что изменилось. Во время бурной сцены с поцелуями, словесной дуэлью и ударом кочергой мисс Смит оставалась в уродливых очках, но перед сном сняла их. Ее чудесные волосы рассыпались по плечам. Косы расплелись, и серебристые пряди сияющим нимбом обрамляли голову. Один длинный локон упал на пышную грудь. Ладонь Рейнло невольно сложилась чашей, словно все еще обнимала эту восхитительную округлость, теребя нежный бутон соска.

Кто бы мог подумать, что под бесформенным старушечьим балахоном скрываются такие соблазнительные формы? К радости Рейнло, Антония не застегнула платье. Должно быть, решив, что убила маркиза, она забыла обо всем. Рейнло слышал, как она испуганно умоляла его не умирать. Хитрый дьявол, он долго изображал обморок, уже придя в себя.

Груди Антонии пленительно вздымались над безобразным корсетом. Если бы Рейнло позволили выбрать ей гардероб, он сжег бы всю ее одежду и облачил бы Антонию в черное кружево. Или в ярко-алое, чтобы подчеркнуть молочную белизну ее безупречной гладкой кожи.

Маркиз ухватился за каминную полку. К несчастью, он не слишком твердо держался на ногах, а голова буквально раскалывалась. Взгляд его не отрывался от спящей женщины, оказавшейся поистине лакомым кусочком.

Но почему эта обворожительная красавица прячет свою красоту? Почему ведет жизнь отшельницы?

Мать Рейнло, обладавшая буйным, капризным нравом, сменила множество компаньонок – ни одна не задерживалась в доме более нескольких месяцев. Николас всегда считал эту работу неблагодарной. Занимать малопочтенное положение едва ли не прислуги, быть у кого-то на побегушках, исполнять чьи-то прихоти за скудную плату и крышу над головой. Наверное, Демаресты обращались с мисс Смит с большим уважением, чем его взбалмошная глупая мать со своими компаньонками. Но по существу жизнь мисс Смит мало чем отличалась от жизни тех безликих женщин, сменявших одна другую.

Разумеется, Антония могла выбрать и иную судьбу. Тысячи мужчин охотно отдали бы целое состояние за такую прелестную жену. У мисс Смит был бы собственный дом, дети, муж, который согревал бы ее целомудренную постель.

Правда, Антония сумела удивить Рейнло. А ведь он искренне полагал, что его невозможно поразить. Мисс Смит целовала его отнюдь не как непорочная дева, а как чувственная женщина, расцветающая в объятиях мужчины. Николас приготовился медленно и нежно раскрывать этот робкий цветок, лепесток за лепестком. Но после недолгого колебания Антония ответила на его поцелуй со страстью, от которой маркиз едва не лишился рассудка.

Он рассеянно взял с ночного столика кошмарные очки, лениво повертел в руках и поднес к глазам, чтобы определить, насколько близорука мисс Смит.

Линзами в ее очках служили простые темные стекла.

«Так-так».

С каждым мгновением таинственная мисс Смит занимала его все больше.

Волнующие открытия этой ночи лишь подлили масла в огонь. Теперь Рейнло желал Антонию еще сильнее, чем прежде. Он мог бы овладеть ею прямо сейчас, она не оказала бы сопротивления. Разве что заартачилась поначалу, но вскоре уступила бы. Так почему же он стоит, склонившись над компаньонкой, словно чертов Ромео, вместо того чтобы преподать ей захватывающий урок любви? Это какая-то бессмыслица.

И еще более нелепо, что ему доставляет удовольствие просто смотреть на нее.

Даже во сне лицо Антонии казалось страстным, живым и женственно-прекрасным.

Почему ни один другой мужчина не заметил того, что открылось лорду Рейнло? Маскировка мисс Смит не отличалась изощренностью. Уродливый чепец, скрывающий чудесные волосы, темные очки, неприглядные платья.

Стараясь не обращать внимания на гремящие барабаны в голове, Рейнло наклонился. Он не мог допустить, чтобы Антония проспала всю ночь в кресле. С нежностью, которую он не рискнул бы приписать заботе, Николас поднял ее на руки.

Антония была высокой и стройной. Если бы не удар кочергой, Рейнло поднял бы ее без малейшего усилия. Теперь же ему мешало головокружение и мутная пелена перед глазами. Казалось, комната медленно вращается – стены то наплывали, то уносились прочь. На какое-то мгновение Николас испугался, не свалится ли на ковер вместе с мисс Смит. Не так-то легко переносить спящих драконов, получив кочергой по голове.

Антония что-то неразборчиво прошептала, возможно, имя Рейнло (хотя сам он в это не верил), и доверчиво прильнула к его груди. Николас крепче сжал ее в объятиях, и знакомый аромат Антонии коснулся его ноздрей. Николас затруднился бы определить его, но запах этот напоминал ему о том, чему не было места в жизни завзятого распутника Рейнло. О невинности, о безыскусной радости, о красотах сельской Англии, о весенних цветах, о дожде… И, словно в подтверждение его мыслей, хлынул дождь. Капли забарабанили по подоконнику.

Рейнло вгляделся в лицо Антонии, завороженный ее редкостной красотой. Будь у него хотя бы капля жалости, он оставил бы ее в покое. Ведь он отлично понимал, что в конечном счете сломает ей жизнь.

Но было слишком поздно. Он желал ее и собирался заполучить любой ценой. Она тоже его желала, хоть ни за что не призналась бы в этом.

Всего несколько шагов отделяли Рейнло от кровати, но они показались ему долгими милями. Однако, как ни странно, ему в голову не пришло разбудить Антонию и заставить идти. Он осторожно положил ее на постель. Войдя утром в комнату, горничная застанет ее мирно спящей, как обычно. Рейнло не хотел, чтобы его безрассудное вторжение заставило Антонию страдать. Он и без того доставил ей немало волнений. Даже во сне лицо ее хранило следы усталости и тревоги.

Рейнло следовало бы снять с нее платье, но он решил не искушать судьбу. Кто знает, хватит ли у него выдержки не поддаться соблазну? Мисс Смит без труда придумает для горничной объяснение, почему уснула полуодетой.

Николасу не хотелось выпускать Антонию из рук, но он понимал, что должен это сделать. Должен хотя бы потому, что ему страстно этого не хочется. Он бережно разомкнул объятия. Антония беспокойно шевельнулась и громко вздохнула, отчего Рейнло вновь обдало жаркой волной желания.

Он понимал, что должен идти: слуги вот-вот появятся. Во дворе ему предстояло пробраться незамеченным мимо конюхов. Нелегкое дело – спускаться с дерева под дождем, когда голова, кажется, готова разлететься на мелкие осколки.

«Но если я не уйду сейчас, то не уйду никогда», – сказал он себе.

Николас надеялся, что сумеет спуститься с вишни. Только бы не свалиться на землю. Тогда мисс Смит придется давать объяснения и все усилия спасти ее репутацию окажутся напрасными.

Медленно выпрямившись, Рейнло бросил последний взгляд на Антонию, желая запечатлеть в памяти ее образ. Он хотел запомнить ее такой: ведь, встретив в следующий раз, он вновь увидит перед собой проклятое пугало.

Повернувшись, Рейнло бесшумно шагнул к окну.

Когда Антония открыла глаза, за окном сияло солнце. Она лежала на кровати поверх одеяла, одетая в черное бумазейное платье. Ошибки быть не могло. Антония хорошо помнила, что случилось, хотя последние события представлялись ей немного расплывчатыми, туманными. И самое странное, она смутно припоминала, что лорд Рейнло нежно поцеловал ее перед уходом.

Должно быть, ей это только привиделось. Разыгралось воображение. Даже если остальные невероятные события случились наяву.

Антония неловко села и отвела с лица спутанные волосы. После бурных событий минувшей ночи тело ломило, руки и ноги налились тяжестью. На ночном столике остывала чашка горячего шоколада. Антония так крепко заснула, что не слышала, как приходила горничная. Событие небывалое – обычно мисс Смит просыпалась задолго до завтрака и хлопотала по дому.

Послышался тихий стук в дверь, и в следующее мгновение в комнату ворвалась Касси, одетая в муслиновое платье цвета солнечных лучей.

– Тони, ты настоящая соня. Я на ногах уже целую вечность.

Антония спустила ноги с кровати.

– Доброе утро, Касси.

Антонию не оставляли мысли о прошедшей ночи. Все ли благополучно с Рейнло?

– О, ты спала не раздеваясь. – Касси озабоченно нахмурилась. – Я требую от тебя слишком много внимания? Ты вечно не высыпаешься.

Антония хотела было возразить, но тут ей пришло в голову, что ее странное поведение легче всего объяснить усталостью.

– Я не привыкла так поздно ложиться спать. И я не так юна, как ты.

Касси насмешливо фыркнула:

– О да, в двадцать семь лет из тебя уже сыплется песок. Так ты готова ехать в Суррей?

– В Суррей?

Касси порывисто схватила компаньонку за руку.

– Мы едем в поместье леди Хамфри на две недели. Неужели ты забыла?

Леди Хамфри…

Две недели в Суррее. Две недели вдали от лондонских соблазнов и искушений. Две недели вдали от неотразимого распутника.

Взгляд Антонии метнулся к окну, скользнул по белоснежным лепесткам вишни на подоконнике. Ужасный Николас Чаллонер день ото дня становился все опаснее. Даст Бог, к тому времени как они с Кассандрой вернутся из Суррея, Рейнло наскучит бесплодное ожидание, и он начнет охоту за новой добычей.

Сама судьба избавила Антонию от новых ночных вторжений. Но мисс Смит почему-то не испытывала благодарности. Боже, какая же она скверная девчонка.