Текст книги "Морф"

Темнело. А веревки все не было и не было. Я попробовала выбраться самостоятельно – но, охр возьми, какие же прилежные зомби у Штойца! Если он им говорит – вырыть яму именно такой формы, то они руки до локтей сотрут, а сделают так, что на стене котлована не удержишься. Я вздохнула. Прошлась туда-сюда, прикидывая, что делать, если все-таки Гверфин воплотит в жизнь свою маленькую и мелочную месть. Нет, ночевать здесь я не буду, это точно. Начинать звать на помощь?.. Я уставилась на противоположную стену, моля Хайо ниспослать мне взгляд испепеляющий и все на своем пути разрушающий. И вдруг увидела дверь.

Нет, даже не так.

В потемках мне померещилось, что в стене котлована под беседку вдруг обнаружилась низкая дверца. Или не померещилось?

Не веря своим глазам, я подошла, потрогала старое, покрытое каменной пылью дерево. Похоже, Арнис ошибся в каких-то расчетах – или зомби где-то перестарались – но прямоугольный котлован явно вскрыл один из подземных ходов замка. Теперь уже не возникало сомнений: дверь была самая настоящая, отнюдь не плод моего воображения. Она была окована листами позеленевшей от времени бронзы и, как и полагается дверям, имела замочную скважину.

Охр, все-таки Арнис ошибся, где-то недоглядел, просмотрел что-то в планах подземелий… Да и был ли у него этот самый план? Я поковырялась пальцем в крупной, старинной замочной скважине, извлекла из нее камушки. Гверфин, небось, позеленеет от зависти, когда узнает, что я тайное подземелье нашла. Конечно, может оно и не тайное вовсе, но дверца выглядит так, как будто ей в последний раз пользовались лет… в общем, очень много тому назад.

Я дунула в замочную скважину, оттуда вылетело облачко пыли. И охр же меня дернул загадочным голосом прогудеть в нее:

– Кто-о-о ты, узник этого замка?

Тишина. Как и следовало ожидать.

Я вздохнула с легким разочарованием, отошла от загадочной двери, за которой, скорее всего, Штойц и подземелье приказал засыпать. А потом я ощутила, как зашевелились волосы на затылке: сквозь эту треклятую замочную скважину до меня донесся стон.

Там, клянусь Хайо, кто-то был. И этот кто-то страдал.

– Эй, держи!

Я отпрянула, когда под ноги упал конец веревки. Над краем котлована отрисовался силуэт Гверфина.

– А я уж думала, ты меня бросишь здесь.

– По себе судишь? – весело поинтересовался он, – вылезай, а то уж и вправду поздно.

– А где твой отец?

– Завтра на рассвете уедет, – Гверфин помрачнел, – хоть бы вернулся скорее.

– Я тебя буду охранять, – хихикнула я, – держи там покрепче, а?

***

За завтраком некроманта уже не было, он уехал поутру, бесшумно, как вступающий в Веранту рассвет. Гверфин спустился, когда я уже почти доела свою порцию гренок с сыром, и выглядел неважно: видать, плохо спал после разговоров про тайник. Но рубашка сверкала привычной белизной, волосы гладко причесаны.

– Привет, – буркнул он, усаживаясь за стол.

Подвинул к себе тарелку, стакан с молоком, глянул на меня пристально и немного виновато.

– Ты не сердишься? За вчерашнее?

– С чего бы? – я скривилась, – все равно, это земля под ногами осыпалась.

– Ну, пусть будет земля, – Гверфин улыбнулся, – жалко, что ты неживая.

– С чего бы?

– Да так.

Очень, очень содержательный разговор. И очень странное выражение в черных как спелая ежевика глазах этого худенького юноши. Чтобы не изводить себя лишними мыслями (а ведь всем известно, что много думать вредно), я усиленно заработала челюстями. А-ах. Если бы не пища, то проклятый смертный холод никогда не отпускал бы меня. И никого не было рядом, чтобы меня согреть. Я украдкой наблюдала за Гверфином: тот неторопливо жевал свой завтрак, временами прикладываясь к молоку. Счастливый. Учится в Карьене, через несколько лет станет уважаемым магом водной стихии. А самое главное – живой! Ценить это, казалось бы, незначительное преимущество начинаешь только оказавшись по ту сторону.

– Гверфин, – тихо позвала я.

Он отставил недоеденный завтрак и выжидающе уставился на меня, буравя все тем же задумчивым взглядом.

– Э-э-э… – я замялась, не зная, с чего бы начать, а потом брякнула то, что вертелось на языке, – ты не знаешь, твой отец никого в подземелье не держит?

Смуглое лицо Гверфина вмиг окаменело. Он медленно взял салфетку, но почему-то вместо того, чтобы промокнуть ей губы, принялся отрывать тонкие бумажные полосы и бросать их на стол.

– С чего это ты взяла? – сухо поинтересовался он, не глядя на меня.

Ну, все понятно. Наверное, не следовало заводить с ним этот разговор. Сын, достойный своего отца, иначе и не скажешь.

– Так, показалось… – прошептала я, – раньше мне слышались крики по ночам. Я же тебе говорила, помнишь?

– Но тогда…

– Тогда ты мне сказал, что это призрак. Может быть призрак. Но… Мне кажется, что тогда ты относился ко мне хуже, чем сейчас.

– А что это меняет? – он усмехнулся, покачал головой и сжал в пальцах несчастный огрызок салфетки, – я хорошо отношусь к тебе, Ирбис. Правда. Мне стыдно, что я вел себя как невоспитанный дурак, и я не стесняюсь сказать об этом тебе. Но от этого ведь ничего не изменилось. Здесь могут бродить призраки, – с нажимом произнес он, все также глядя мимо меня, – и ты действительно могла слышать и крики, и стоны. Не забывай, что здесь раньше жили некроманты, понимаешь? И именно поэтому отец отправил меня в Карьен. Ему не нравится, когда я здесь. Он считает, что это место… не самое лучшее для подрастающего мага воды.

«Значит, не скажешь», – я поймала себя на том, что огорчилась.

Мне всегда казалось, что от друзей ничего не скрывают. С другой стороны, если как следует поразмыслить, может ли юный маг считать другом умертвие? Эх, жаль. А я-то думала…

– Ну, ладно, – я торопливо вытерла дрожащие пальцы салфеткой и поднялась из-за стола, – спасибо за завтрак.

– Ты куда? – он уже был на ногах, напряженный как натянутая тетива.

Я пожала плечами.

– Вышивать, конечно же. На что я еще гожусь?

– Я думал, что мы можем…

Ну конечно, дорогой, теперь ты за мной еще и присматривать сподобишься.

– Мне надо учиться, – я выдавила жалкую улыбку, – надеюсь, ты помнишь о том, что мне надо попасть к эльфам?

– Да, – он поник и ссутулился, – извини.

– Не стоит.

И я действительно отправилась в свою комнату. И в самом деле просидела с пяльцами до заката. Из своего окна я видела, как Гверфин в одиночестве бродил по своей любимой стене, и я знала, что он меня ждет – но продолжала упрямо торчать за столом, то зло втыкая иголку в канву, то листая пожелтевшие страницы учебников. Потом он ушел, солнце село. И тогда я, поеживаясь от привычного уже холода, отправилась на прогулку. Естественно, к яме. Но сперва пришлось завернуть в кладовую и добыть там моток веревки.

С отбытием Арниса Штойца все работы по строительству новой беседки были остановлены, рядом с котлованом не топталось ни одного зомби. Одним концом веревки я обвязала корявый ствол ближайшей яблони, другой сбросила вниз и, упираясь ногами в отвесные стены ямы, спустилась на дно. Прекрасно. Таинственная дверь оказалась рядом, вокруг – ни души. Гверфин наверняка дрыхнет и видит цветные сны.

Я склонилась к замочной скважине.

– Эй. Э-эй. Есть кто живой?

Где-то далеко закричала выпь, я вздрогнула. Потом приблизила ухо к двери. Замочная скважина выглядела как прокол в тканых сумерках, ведущий в извечное царство мрака. Внезапно стало страшно, словно сейчас… да, именно сейчас я собиралась переступить некий порог, после которого уже нельзя повернуть назад.

А может быть, мне все примерещилось? И, может быть, по замку Штойца в самом деле бродит неприкаянный призрак? И, наконец, Гверфин Штойц не сказал мне ни слова неправды?!!

– Эй, – тихо позвала я, уже скорее для очистки совести.

Тишина. Это, наверное, даже хорошо, что никого там нет на самом деле. Ха! Тебе все послышалось, Ирбис Валле. А за дверью на самом деле слепая кишка давно забытых подземелий, и никого там не было вот уже несколько сотен лет.

Но судьба была бы слишком милосердна ко мне, будь это так на самом деле. Сквозь замочную скважину донеслось едва различимое бормотание на неизвестном мне языке. Оно все приближалось и приближалось к двери, потом кто-то заскребся, как будто крыса под полом.

– Ami’deletharn?

Вмиг покрывшись ледяным потом, я вдохнула поглубже.

– Я не понимаю вас. Кто вы?

По ту сторону воцарилось молчание, а затем все тот же хриплый голос проговорил, коверкая слова:

– Йа… ист эльвен. Кто йесть вы?

Я задрожала. Происходящее казалось бредом умалишенного. Ну зачем, зачем некроманту Арнису Штойцу держать в подземелье эльфа?!! Кто он такой на самом деле, этот Штойц? Чем занимается? И – во имя Хайо – зачем ему эльф?..

– Меня зовут Ирбис, – растерянно пробормотала я, – скажите, почему вы там? Вас заточил некромант?

Неведомый эльф по ту сторону двери некоторое время молчал, видимо, раздумывая над моим вопросом, потом шумно вздохнул и сказал:

– Да. Йа есть пленник. Йа… он делает… эксперименты. Йа есть… материал… для эксперимента.

– Вот козел, – прошептала я в сердцах, – и давно вы здесь?

– Не знаю, – прохрипел эльф, – но как… вы есть здесь, леди? Вы есть пленник как йа?

– Я нашла эту дверь случайно, – честно призналась я, – здесь двор замка.

– Помогите мне. Умоляю. Не могу больше… терпеть…

Ну вот, Ирбис Валле. Это, конечно, замечательно – найти узника, над которым зловещий Арнис Штойц проводит опыты. Но что делать теперь? Узник – оно и понятно – хочет удрать. И ведь он совершенно прав, нечего сидеть в подземелье неведомо сколько месяцев или даже лет. Но как ты, Ирбис, можешь ему помочь, если дверь закрыта на замок?

– Я… не знаю, как вам помочь.

– Откройте дверь, – зашептал узник, – мои мучения столь велики, что их нельзя описать словами. Каждый вечер, когда он приходит, я умираю, но чародей не дает мне отправиться к предкам, и каждый раз возвращает меня в это проклятое тело, от которого я бы хотел освободиться. Если только в вас есть милосердие, помогите мне… или помогите умереть.

Вдруг он умолк. Воцарилась страшная, гнетущая тишина, я чувствовала всем телом, как по ту сторону дубовой двери гибнет прекрасное и живое существо.

– Эй, – выдохнула я, – вы еще там?

– Да, леди, – задумчиво проговорил эльф, который, начав говорить на языке людей, говорил все лучше и лучше, – если вы освободите меня, то… клянусь Криптой, я отведу вас к своим соплеменникам, и они вернут вам то, в чем вы нуждаетесь.

Ох. Неужели он чувствовал это через разделяющую нас дверь?

– И что… они вернут мне? – я внезапно охрипла. Наверное, от предвкушения близкого счастья.

– Жизнь, – ответил он, – только помогите мне.

Я с силой провела пальцами по лицу. Охр. Что же делать-то? Что?!!

– Не знаю… я подумаю, как вам помочь, – пробормотала я, – некромант уехал из замка. Может быть, я что-то смогу сделать… Но… вы в самом деле отведете меня в Великий лес?

– Клятва эльфа нерушима, леди, – прошелестел узник.

***

Как, оказывается, все просто. Мне не нужно было зубрить магические формулы и проводить годы, зарывшись в пыльные книги или согнувшись над пяльцами. Освободи узника, Ирбис Валле, и он сделает все, чтобы жизнь вернулась в твое тело. Наверное, он какой-нибудь знатный эльф, если дает такие обещания. И скорее всего как две капли воды похож на Хаэлли: зелень в глазах, светлые, почти белые волосы, гладкая кожа. Нечеловечески правильные черты лица. А господин некромант, оказывается, тот еще красавчик! А на вид и не скажешь, что отпетый мерзавец… И Гверфин тоже фрукт еще тот, достойная смена папочке подрастает. Как же обманчива внешность: ведь, глядя на Штойца, никогда и в голову не придет, что он… вот такой.

Рассвет незаметно прокрался в мою спальню, разочарованно скользнул по застланной постели, заставил искриться бусины, рассыпанные по столу. Я не ложилась сегодня, всю ночь занималась поисками решения непростой задачки под названием «вызволи эльфа из темницы». К утру решение пришло как бы само собой, и я тут же занялась его воплощением в жизнь. Вся беда в том, что частью моего гениального плана был Гверфин, и от этого мне становилась как-то гадостно и мерзко на душе. Я старательно давила нежную поросль угрызений совести: в конце концов, Гверфин ясно дал понять, что заодно со своим папочкой-извергом. А мне, охр возьми, вовсе не нравилось, что эльфа, создание света, подвергали чудовищным пыткам. Правильным будет освободить его.

…В дверь деликатно постучали.

– Ирбис? Ирбис, ты там?

– Да, там, там, – проворчала я, – милости прошу.

На пороге, как и следовало ожидать, неуверенно топтался Гверфин. Чистенький, аккуратненький, в то время как в подземелье заперт ни в чем не повинный эльф. От этой мысли захотелось основательно начистить юнцу физиономию – в соответствии со всеми уложениями боевых магов.

– Ты не спустилась к завтраку, – осторожно сказал Гверфин, блестя глазами – с тобой все в порядке?

Я опустила на стол вышивание, повернулась к нему и сухо ответила:

– В порядке. Все просто отлично. Мне тут… э-э-э, мысль одна интересная в голову пришла, тороплюсь ее закончить, чтобы не забыть.

– А-а, – протянул паренек, – может быть, на воздух выйдешь? Какая-то ты совсем синяя с утра.

– Ну, что поделаешь, умертвие все-таки, – съязвила я, – думала, что ты уже привык. Если не жалко, пусть мне еды принесут сюда, а?

– Конечно, принесут, – Гверфин закивал и исчез, аккуратно притворив за собой дверь.

А я все шила. И шила. И шила.

Я должна была закончить начатое к вечеру. Потому что Арнис Штойц мог вернуться и помешать, потому что мне надоело ходить недоделанной мертвечиной. Хайо, мне еще никогда не хотелось жить так, как сейчас! Раньше была тоска по невозвратно утерянному, а теперь, когда сверкнул солнечный зайчик надежды, я только и мечтала о том, как войду в Великий лес в компании освобожденного эльфа, и как меня подведут к их… как там ее… Крипте, что ли? А потом мое сердце забьется вновь, и я стану живой, настоящей Ирбис Валле. Я даже простила свою ледяную семейку. Охр возьми, когда я стану живой, то обязательно поеду в Изброн, и мне снова откроет Мырька… Я взбегу по лестнице, ворвусь в кабинет к отцу, а потом… расцелую его, и просто буду счастливой, даже если он и отчитает меня за неподобающее для магов холода поведение.

– Хайо, помоги мне, – прошептала я, прижимая к груди готовый талисман.

Заклятье, заложенное в него, получилось невероятно сложным. Условие за условием, разрушительный цикл, инициированный компонентой огня. Но если сработает, как надо – и эльф окажется на свободе, и я останусь как бы не при чем. Именно «как бы» – потому что все ошибаются, и я могла вышить заклятье с ошибкой, которое сработало не совсем так, как нужно. А главная роль в предстоящем спектакле отводилась старине Гверфину, который – хороший мальчик – уже занял привычное место на своей стене и пялился куда-то на горизонт.

Глубокий вдох. Выдох.

Я положила талисман в карман. Он получился небольшим, легко умещался на ладони, и при этом был приятно-тяжелым и очень пестрым. Камней я туда не пожалела: и огненный агат, и сердолик, и гелиодор, а по кромке – сенгилитовые бусинки, песочно-коричневые, в прожилках… В общем, загляденье просто, хотя в интернате такое бы не одобрили.

Ну-с, Гверфин, прости меня – но теперь твой ход.

…Он стоял на стене и смотрел вдаль, но как только заслышал мои шаги, переключил внимание на мою скромную персону.

– Привет.

– Привет, – я через силу улыбнулась, – отца высматриваешь?

– Нет.

Гверфин заложил руки за спину и принялся ходить туда-сюда, как будто над чем-то раздумывая. Розовый закат играл на его смуглой коже, отражался огненными искрами в глазах – а я вновь с тоской подумала о том, как обманчива внешность, пусть и благородная.

– Ты сердишься на меня, – внезапно заключил маг, останавливаясь, – ты злишься оттого, что я не могу рассказывать тебе многих вещей.

– Пустяки, – я насторожилась. Неужели он сейчас плавно съедет на обсуждение эльфа в подземелье? Но, конечно же, Гверфин был твердым орешком.

– Я бы с радостью рассказал тебе, но не могу. Не могу, понимаешь? Я поклялся отцу хранить тайну замка…

Хе-хе, милый мой, да тайна-то уже и не тайна вовсе. Но я ведь из тебя не выдавливаю ничего, если надо, то продолжай хранить ее и дальше, а мы тем временем…

– Неважно, – буркнула я. – Все это пустяки. Я хотела вот о чем попросить, Гверфин: ты не опробуешь мой новый талисман? Можно сказать, настоящее изобретение.

Я вытащила из кармана свое секретное оружие и протянула Гверфину.

Он же не торопился брать в руки неведомо что, как будто почуял подвох.

– И что он делает?

– Ну, ты ж вроде маг водной стихии? Значит, огонь тебе чужд. А я вот вышила талисман, который позволяет магам воды возводить стену огня.

– Ух ты, – сказал Гверфин, но как-то не уверенно, – я никогда раньше не пользовался талисманами. И как это работает?

Я улыбнулась самой обольстительной улыбкой, на какую только была способна. Подозреваю, что в моем нынешнем облике выглядело это несколько… устрашающе, но что делать.

– Вот я и хочу, чтобы ты его опробовал. Давай спустимся во двор, и ты инициируешь огненную стену… гм… ну, допустим, в котловане.

Гверфин развел руками.

– Да я-то не против, Ирбис! Но что я должен делать? В смысле, что должен сделать маг воды, чтобы твой талисман сработал как надо?

Тут я состроила глубокомысленную физиономию и прочитала краткую лекцию по талисманопользованию. Итак, чтобы чародей произвольной специализации мог воспользоваться талисманом, ему достаточно сконцентрировать свою энергетическую суть на талисмане, а уж тот сделает то, что в него заложил маг-вышивальщик.

– Ух ты, – потрясенно выдохнул Гверфин.

– Только это… я заранее предупреждаю, что он сработает с задержкой. Так получилось оттого, что я теперь… умертвие.

– Не называй себя так, – вдруг обозлился юнец. Сверкнул глазищами в мою сторону.

– Но ведь это правда, – я усмехнулась, – что тут поделаешь?

– Ты обязательно станешь живым человеком.

«Конечно, стану», – подумала я про себя, – «жаль, что не благодаря тебе или твоему отцу…»

Мы спустились к заветной яме, я торжественно вручила Гверфину талисман, а сама отошла на безопасное расстояние. Полыхнуть могло знатно, даже первокурсники знают, что гелиодор и сердолик – весьма взрывоопасная комбинация. Но мне нужно было произвести впечатление на Гверфина, а ничто так не впечатляет, как зрелищное заклятье.

– Что мне делать? – он задумчиво рассматривал вышитые оранжевым бисером волны.

– Сконцентрируйся и направь энергопоток через талисман.

– Хорошо, попробую.

…Сначала ничего не произошло. Гверфин в замешательстве глянул на меня, я пожала плечами.

– Задержка.

А потом жахнуло так, что языки бешено ревущего пламени поднялись выше замковой стены.

– Ого, – я и сама не ожидала, что получится настолько эффектно. Гверфин впал в состояние, близкое к трансовому, но затем медленно попятился, загораживая ладонями лицо.

– Ну ты даешь… Ирбис.

– А то. И умертвия не лыком шиты, – улыбка вышла чуточку самодовольной.

– Ты не…

– Какая разница? Не стоит об этом даже думать, Гверфин.

И мне в самом деле было плевать, умертвие я или нет, потому что… как раз в эти минуты должен был завязаться узелок второго заклятья, которое к ночи отворит старую дверь и позволит узнику увидеть солнечный свет.

Потом мы разошлись по комнатам, а когда окончательно стемнело, я спустилась во двор, к котловану. Привязала один конец веревки к яблоне, второй сбросила вниз и соскользнула на дно, к заветной двери. Осмотрев дверь, я мысленно поздравила себя с маленькой победой: запущенная огненной стеной вторая часть заклинания заставила замок рассыпаться ржавой трухой. Я насторожилась. Еще раз провела пальцами там, где раньше были дверные петли. Охр! Как будто дверцу уже открывали, а затем аккуратно приставили назад. Неужто эльф решил не дожидаться меня, а действовать на свой страх и риск? Я осторожно потянул дверь на себя, и едва успела отскочить, когда посыпались тяжеленные дубовые доски. Вот этого я, конечно, не предусмотрела: теперь развалившаяся дверь валялась на дне котлована, а вход в подземелье зиял голодным ртом чудовища.

– Эй, – тихо позвала я, – вы еще здесь?

Мне никто не ответил. И я, ругаясь на чем свет стоит, ринулась в кромешный мрак. Охр, неужели он сбежал? Неужели он… меня обманул?!!

Задыхаясь и изрядно поплутав по узкому и темному коридору, я влетела в круглую комнату со сводчатым каменным потолком. По стенам ярко светили талисманы, сделанные, скорее всего, Улли Валески. В центре подвала гнилостной зеленью мерцала шестилучевая звезда. Дверь, ведущая из комнаты наверх, была заперта. Все.

Я медленно сползла на пол. У меня не осталось сил даже на то, чтобы расплакаться. Впрочем, слез-то все равно нет… Он меня обманул, этот эльфик. Наобещал, наврал с три короба, а сам улизнул. Я врезала кулаком в стену, да так, что сбила до крови костяшки. Эх, ну это ж надо быть такой дурой?..

По комнате неторопливо плыл переливчатый мыльный пузырь, и лопнул с тихим хлопком где-то между лучами зеленой звезды. Охр, а пузыри-то здесь откуда? Или эльфик только тем и занимался, что мыльные пузыри пускал?

…Нет, это надо было быть полной идиоткой, чтобы вот так дать себя провести. И, во имя Хайо, что мне теперь делать с распавшейся на куски дверью?!!

***

Я смогла заснуть лишь под утро, а проснулась от немилосердного тумака. Потом меня сгребли за шиворот, стащили с кровати и принялись трясти как грушу.

– Тварь! Отвечай, зачем ты это сделала? – гаркнул Арнис Штойц, – я тебя, умертвие, приютил, а ты вот как мне отплатила?!! Кто тебя просил? Что он тебе наобещал, чтобы ты его выпустила? Что?!!

Вернулся, значит. И первым делом проверил, как там узник. Потом побеседовал с сынулей, и тот ему чистосердечно признался в шалостях Ирбис Валле.

Я попыталась выдраться из железных пальцев некроманта.

– А ну, не смей, – он побледнел и внезапно сорвался на визг, – arr’the’tri-nholl!

И я поняла, что не могу шевельнуться. Треклятый некромант. А я – по-прежнему слегка не-живое, и потому ему подвластное существо.

– Говори, что молчишь? Ну?!! Что он тебе наобещал?

– Ж… жизнь, – выдавила я, с трудом ворочая языком.

– Ах, жизнь? – голос Арниса упал до шепота, – он тебе жизни наобещал, да? И ты поверила, что первый встречный приведет тебя в сердце Великого леса? Хайо, и это ж надо быть такой дурой?!!

– Отец, постой, – раздался голос Гверфина, – не надо… ее… так…

– Не надо? А как надо? Башку ей открутить надо, а? – некромант был в бешенстве, – ты тоже хорош, сыночек! Иди с моих глаз, пока я из тебя зомби не сделал! Ты вообще соображаешь, что она натворила, а?

Я не могла видеть Гверфина. Все, что мне было отпущено, это созерцать перекошенную и смертельно бледную физиономию Арниса Штойца.

– Тварь, – процедил он сквозь зубы, – я бы тебя убил, но, к сожалению, это сделали до меня. Таких дур, как ты, вообще надо держать подальше от света…

– Ты… его… пытал, – прошипела я.

– Кого?

– Эльфа…

– А ты уверена, что это был именно эльф?!!

Внезапно он выпустил меня, и я бесформенным тюком сползла на пол. Тело по-прежнему меня не слушалось.

– Эльф, значит, – издевательски произнес Штойц, – а тебе не приходило в голову, что это мог быть вовсе не эльф, а существо, которое… стало похожим на эльфа, после того как сожрало его мозги? Нет, не приходило? Вижу, вижу, что подобные мысли не посещали твою пустую голову. И точно также тебе не могло прийти в голову, что я не просто так держал его в подземелье… А ты, выпустив это, ставишь под угрозу сотни жизней. Дура!

Я медленно закрыла глаза. Подозрения, которые закрались ночью легкими тенями, полностью подтвердились. Да еще как. И что теперь будет со мной? Он меня убьет окончательно? Или выпотрошит и набьет песком?

Некромант пнул меня носком сапога, покачал головой. И, надо сказать, еще ни разу я не видела его таким… опустошенным, что ли…

– Почему ты это сделала? Почему? Тебе было мало того, что ты живешь с нами как член семьи? Тебе не хватало развлечений? Хайо, зачем я вообще пустил тебя на порог?

– Отец, пожалуйста, – пробубнил откуда-то сбоку Гверфин.

– Заткнись, – ответил родитель, – заткнись, и пошел вон отсюда. Моли Хайо, чтобы жив остался.

– Она не знала, – почти выкрикнул юноша.

– Она не должна была лезть не в свое дело!

А я лежала на полу как сломанная кукла, и не могла ни пошевелиться, ни заплакать. Единственное, чего мне действительно хотелось – это обратиться в прах, и не смотреть больше в полные неясной боли голубые глаза Штойца.

Он склонился ко мне, несколько секунд рассматривал, а затем прошипел:

– Значит так, милочка. Кажется, я знаю, что теперь с тобой делать. Но, право же, видеть мне тебя больше не хочется. Пусть Шерхем сам решает…