Текст книги "Морф"

– Как там… Шерхем? – между прочим поинтересовался Арнис Штойц.

Уплетая за обе щеки обед, я ответила не сразу.

– Ну… Он страшно худой. Еще бы, по лесам бегать от королевских гончих.

– Вряд ли они его поймают, – откинувшись на спинку стула, Арнис добродушно за мной наблюдал, – я отправил Рофа обратно.

– Так это… по твоему указу Роф освободил Шера… ну, в поезде?

– Разумеется. Ну, а что Шер тебе рассказывал?

Я пожала плечами.

– Честно говоря, ничего толком. Он больше меня слушал.

– Да, да, – Арнис рассеянно провел рукой по лбу, – думаю, он мне изложил в записке все, что счел нужным. Так что, говоришь, он плохо выглядит? Может, болеет?

– Он же лекарь, – я отодвинула опустевшую тарелку, – думаю, он просто устал, вымотался. Но сдаваться не собирается.

– Принципиальный он человек, – некромант мягко улыбнулся, – это про него сказано: что нас не убивает, лишь сильнее делает.

– Но когда-нибудь они все равно его поймают. И что тогда? – я голодными глазами следила за тем, как зомби ставит на стол блюдо с жареным молочным поросенком.

– Когда-нибудь нам всем придет конец, Ирбис Валле.

Некоторое время мы молчали. Я наслаждалась теплом, которое разливалось по телу и делало меня почти живой. Арнис думал о чем-то, опершись подбородком о сцепленные пальцы рук и глядя на меня исподлобья.

– Он дал тебе надежду, – наконец пробормотал некромант, – цени это.

– Ценю, – буркнула я с набитым ртом, – но иногда… вернее, даже очень часто мне кажется, что лучше бы Шеру было оставить все как есть.

– В тот момент ему показалось, что будет правильно именно так, как он поступил, – отозвался Арнис, – в любом случае, у тебя есть шанс. Вот когда мы воевали под Снулле… тогда казалось, что шанса нет. Ни одного, даже самого маленького. А сейчас я сижу здесь, живой и здоровый, и болтаю с тобой.

– Вы вместе воевали?

– Ну да. Он был полковым лекарем, а меня, тогда еще только выпускника Карьенской академии, отрядили для изучения темной магии Орикарта. Думали, что я у орков накопаю что-нибудь интересное и полезное…

– И как? Получилось? – я отвалилась от тарелки, оставив в ней только мелкие косточки.

– Я не нашел там ничего такого, о чем наши магистры не знали бы раньше, – мягко ответил Арнис, – но вместе с Шером и Улли… мы кое-что сделали… Впрочем, что ворошить былое?

Он с улыбкой смотрел на меня – и сквозь меня, все еще пребывая далеко. В битве под Снулле, где были разбиты войска Орикарта, нашего темного и извечного врага.

– Наелась? – совершенно по-домашнему спросил Арнис, – теплее стало?

– Спасибо, – я кивнула, – чувствую себя вполне по-человечески.

– Это хорошо. Тебе придется снова искупаться, а я пока поищу новое платье…

– А можно… штаны? – млея от собственной наглости, поинтересовалась я.

– Разумеется. Только не говори, что тебе еще и меч понадобится для тренировок, – поморщился Арнис.

– А что, и меч есть? – от радости я чуть не подпрыгнула.

– Есть, есть, – он смерил меня задумчивым взглядом, – я вот что хочу тебе сказать, душечка. Я буду радушным хозяином, ты можешь ходить везде, где тебе вздумается… за исключением тех помещений, которые заперты на ключ. Даже не пытайся туда попасть.

– Угу, – я торопливо закивала, – именно там некроманты хранят отрезанные головы бывших любовниц, которые не смогли им угодить. Верно?

– Может быть, – в голосе Арниса сквозило почти женское кокетство, – я буду благодарен, если ты запомнишь это простое правило. Так мы договорились?

– Не вопрос, – я отодвинула стул, – я буду вести себя так, как подобает.

– Вот и замечательно, душечка.

…К вечеру я стала обладательницей великолепной одежды и не менее прекрасного меча с инкрустированной перламутром рукоятью. Что поделаешь, я была из тех сумасбродных девиц, что мнят себя равными мужчинам. Я занималась вместе с боевыми магами, чтобы хоть как-то компенсировать ущербность магического дара. Толку, правда, от занятий получилось не много.

Существа вроде меня не испытывают усталости, но я все равно легла в постель. Сон оставался как бы напоминанием о том, что я все-таки человек, и что об этом надо помнить. Перед тем, как провалиться в дрему, я успела подумать – как там Шер? Ушел ли, запутал ли гончих? Или – все, схватили, и снова тащат на казнь, в Карьен? Несмотря на пуховое одеяло, мне по-прежнему было холодно, и так не хватало рядом того, кто позволил бы пить, как целебный бальзам, его тепло. Шерхем позволил мне это делать. Позволит ли Арнис? Кажется, не стоит и пробовать. Это будет настоящим свинством – мол, кроме предоставленного укрытия изволь еще и обогревать.

«Надо спросить, не завалялось ли у него шерстяных чулок от какой-нибудь подруги», – сонно размышляла я, проваливаясь в сон без сновидений.

И вдруг я услышала крик, шедший, как мне показалось, из-под самого основания замка. Жуткий вопль, полный боли.

***

Утро выдалось душное и пасмурное. Я оделась, выглянула в окно: отсюда внутренний двор был как на ладони. Круглые зеленые клумбы, беседка, оплетенная вьющимся розовым кустом, маленький мраморный фонтан. Все это навевало ощущение тихой безмятежности, но стоило чуть-чуть поднять взгляд – и становились видны ряды зомби, расхаживающие по внутренней замковой стене. Серые фигуры, конечно, сводили все приятные ощущения на нет. Что ж, кому-кому, а не мне падать в обморок при виде мертвяков. И я отправилась вниз, надеясь обнаружить некроманта, а заодно и завтрак.

Стол в обеденном зале был накрыт, вчерашний зомби невозмутимо стоял, чуть склонившись над пустующим креслом Арниса. Я потопталась на месте, оттягивая время и не зная, что делать: то ли садиться и завтракать, то ли бежать разыскивать хозяина замка. Из головы не шел услышанный ночью крик, и я уже начала допускать мысль о том, что вопить-то мог и сам некромант.

– Отец уехал на рассвете, – прозвучал ломкий мальчишеский басок, – не жди его.

Я молча дождалась, пока Гверфин приблизится к столу и займет свое место. На меня он больше не смотрел, но последствий порки тоже не наблюдалось. Он принялся хрустеть румяными гренками, запивая их молоком, а я все стояла и молча его разглядывала, хотя это и было глупо.

– Что? – наконец он поднял на меня глаза, – что ты на меня так смотришь, умертвие?

В черных глазах я увидела столь знакомое раздражение и злость. Так Шерхем смотрел на весь мир, а мальчишка – исключительно на меня. Охр возьми, маленький злобный щенок, того и гляди палец оттяпает. Но лицо было умным. Если бы этот Гверфин улыбался почаще, то его можно было счесть весьма и весьма привлекательным.

– Ты слышал ночью крик? – брякнула я первое, что пришло в голову.

Он щелчком расправил кружевные манжеты. Усмехнулся совсем по-взрослому и как будто сделался старше на пяток лет.

– Замок некроманта, – медленно и задумчиво произнес Гверфин, – ничего странного. Замок некроманта хранит много мрачных и неприглядных тайн. Возможно, ты слышала крики призрака.

– Здесь есть призраки? – я нахмурилась, пытаясь припомнить, что на этот счет слышала от знакомых некромантов в интернате. И – хоть убейте – в памяти не всплывало ровным счетом ничего.

– В замке некроманта могут быть призраки тех, кого он подверг зомбированию, – ровно заметил Гверфин, продолжая прерванную трапезу и всем видом показывая, что не собирается тратить на меня свое драгоценное время.

– Твой отец зомбировал живых? – не унималась я, – но это же…

– Послушай, умертвие, – он даже отставил стакан, – я не собираюсь обсуждать с тобой, что должен, а что не должен делать мой отец. Я уже знаю, что ты не виновата в том, что с тобой сотворили, но… Тебе дали здесь приют – радуйся. И не надоедай дурацкими вопросами.

Я молча уселась на свой стул, подцепила с блюда гренки и несколько кусков тонко нарезанной ветчины. Высокомерия в этом подростке было хоть отбавляй, но я не собиралась сдаваться так просто.

– Я не совсем умертвие, – тихо сказала я, – у меня есть шансы вновь стать живым человеком.

Гверфин пожал плечами.

– Мне это безразлично.

– А мне было бы приятно, если бы ты называл меня по имени. В конце концов, разве в академии Карьена не обучают более учтивому обхождению с дамами?

– С дамами – да.

– А я, значит, кто?

Он смерил меня презрительным взглядом.

– Я уже говорил, кто. И оставь меня в покое.

– Зомби – не лучшие собеседники, мне с ними скучно, – скривилась я, – придется потерпеть, милый Гверфин.

Мальчишка обреченно вздохнул и уставился на меня так, как будто я была тараканом на его тарелке.

– Ну, хорошо. Что тебе от меня нужно? Вечером отец приедет, с ним будешь разговаривать. Впрочем, если он привезет с собой Линду, то ему будет не до разговоров.

– А кто такая Линда?

Гверфин поморщился.

– Одна из шлюх, почитающих за честь здесь появляться.

– А может быть, она любит твоего отца, – высказала я предположение, – разве ты считаешь, что Арнис Штойц недостоин любви?

– Достоин, – Гверфин начал мять пальцами лист салата, – но сдается мне, что Линда здесь исключительно оттого, что слишком любит подарки, которыми отец ее засыпает. Она дурная, эта Линда. Если бы была жива матушка… И вообще, мне не хочется об этом говорить… Ирбис.

Что ж, все стало ясным как летний день. Почти выросший ребенок потерял мать, отчаянно тосковал и, соскользнув с обрыва, все быстрее и быстрее погружался в пучину безысходной тоски и одиночества. Скорее всего, он никогда не был близок с отцом, а когда тот начал ухлестывать за другими женщинами, обозлился на весь этот несправедливый мир. Впрочем, разве есть в этом что-то новое?

– А меня моя семья выгнала, – пробормотала я.

– Да ну, – в голосе Гверфина проснулся некий интерес.

– Я родилась в семье магов холода, но мой дар – увы, это дар мага-вышивальщика. Поэтому клан счел, что мне нечего делать в Вагау.

Паренек удивленно моргнул.

– Вот меня и выгнали, – добавила я хрипло. Воспоминания забурлили в душе, грозя прорваться наружу потоком слез. Увы, я теперь не умела плакать.

– А что… сказали на это твои родители?

Вздохнув, я тяжело уставилась на Гверфина.

– Мой отец сказал, что мне больше нечего делать в их доме. А мать я даже не видела.

– В академии Карьена считают, что все маги холода – козлы, – безапелляционно заявил Гверфин.

– Э-э… ну я бы не стала… вот так.

Внезапно он, перегнувшись через стол, схватил меня за руку и сжал пальцы.

– Если бы тебя не выгнали, может быть, ты осталась бы живой, – скороговоркой выпалил Гверфин, а затем вскочил и быстрым шагом вышел вон из зала.

– Эй, ты куда? – крикнула я вдогонку, но юный маг даже не обернулся. У него была своя боль и свое горе.

…Я нашла Гверфина через час. Он стоял на внешней замковой стене и смотрел куда-то вдаль, где лоскутные поля мешались с ломаными тенями ельника, а на бархатно-зеленом холме белела стена соседней крепости. Начинал накрапывать летний дождик, но маг воды уже соорудил вокруг себя тонкую сферу щита, от которого отскакивали редкие капли. И вот теперь, когда мы остались один на один над бездной, я вдруг поняла – а мальчик-то стал взрослым, потеряв мать. Мало того, что я своей макушкой оказалась чуть выше его подбородка. У него был очень серьезный взгляд человека, уже покинувшего благодатную страну детства и отрочества.

– Мне кажется, – вдруг сказал он, не оборачиваясь, – что я ненавижу собственного отца. У него есть только строительство замка и эти бесконечные шлюшки. Больше ничего.

– А как же его магия? – осторожно спросила я.

Гверфин пожал худыми, но крепкими плечами.

– Я уже не помню, когда он последний раз проводил экспериментальное зомбирование. Ему это… не очень интересно. Все ограничивается королевским заказом. Может быть, ему даже не стоило рождаться некромантом.

– Ты еще слишком юн, чтобы судить о таких вещах, – заметила я назидательным тоном.

– А ты? – он с ухмылкой посмотрел на меня.

– А я и не сужу. Хочешь, я тебя научу биться на мечах? В интернате я тренировалась с боевыми магами. А потом меня обучал… один эльф.

– Да ну. Врешь, эльфов здесь нет.

– Можешь не верить, – я улыбнулась, – но все равно, я знаю парочку таких приемов, которым даже боевых магов не учат.

Гверфин задумался. Потом повернулся ко мне, и я заметила, как потеплел его взгляд. Охр, ему просто нужен был друг. Мне, судя по всему, тоже.

…Мы не стали откладывать в долгий ящик то, что можно было сделать сегодня и сейчас. К тому же, мне не мешало размяться. Гверфин откуда-то притащил тяжелую боевую шпагу, куда больше похожую на меч, и я принялась ему объяснять, что дальше со всем этим делать. В Карьене магов воды, конечно же, учили только магии воды.

К вечеру мы стали лучшими друзьями, ледяная стена между нами растаяла. А потом вернулся Арнис Штойц, один, усталый и раздраженный. Что-то тяготило его, и сильно, но Гверфин, казалось, этого не замечал – или делал вид, что не замечает.

– Что, помирились? – хмуро пробормотал некромант, – вот и славно. А я, пожалуй, пойду отдыхать, денек выдался паршивый.

– Линда дала от ворот поворот, – хихикнул в кулак мальчишка.

– Нехорошо потешаться над неудачами отца, – шикнула я и толкнула его локтем в бок, – ну что, продолжим?

…А ночью я вновь проснулась оттого, что услышала вопль.

Он, казалось, снова шел из-под земли.

И, ворочаясь в постели, я поняла, что не смогу здесь спокойно жить до тех пор, пока не разузнаю, действительно ли в замке живет призрак.

Глава 10. Еще один эльф

… Они сидели друг напротив друга, два старых приятеля, которых на всю жизнь связали тысячи чужих смертей. Между ними потрескивал костерок, в закопченном котелке кипела похлебка, на которую с интересом смотрел замерший неподалеку зомби. Если бы он мог думать, то наверняка бы тихо мечтал о том, как его угостят остатками ужина, но разум Рофа не был обременен ни одной мыслью – а потому он просто испытывал голод и не понимал, отчего это, и что сделать, чтобы прекратить странную ноющую боль в набитом опилками и магией животе.

– Жалко Улли, – наконец прошептал Арнис, – хотел бы я знать, почему ты уцелел тогда в поезде? Ну, если конечно та старушка была именно тем, кто нам нужен?

Шерхем, съежившись, смотрел в багровые переливы угольков.

– На этот вопрос никто не ответит. До сих пор не пойму, почему тогда он не тронул Ирбис. Видать, у них совсем другая логика, если таковая вообще существует. И совсем другой механизм мышления. Нам не понять.

Он обхватил себя руками за плечи. Возвращались навязчивые воспоминания: ночь, костер, эльф, выплывающий из темноты. Думай, человек, думай… Почему судьбе было угодно распорядиться именно так? Почему именно он, Шерхем Айлан Виаро, оказался единственным лекарем, который уцелел в изматывающих боях под Снулле? Почему именно ему было предначертано отвечать за то, что сделали втроем?

– Как она? – вяло спросил он у счастливчика Арниса. Не то, чтобы завидовал, но чувствовал во всем этом чудовищную несправедливость. Арнис, судя по всему, тоже ее чувствовал, и именно поэтому соглашался на всякие авантюрные мероприятия вроде «приютить не до конца зомбированную девицу».

Штойц расслабленно улыбнулся и, взяв палочку, помешал угольки. Он не торопился отвечать, времени у них было предостаточно. Королевские гончие канули бесследно, а раз никто не дышал в затылок, можно было просто сидеть у огня и вести такую вот почти что светскую беседу.

– Она в порядке, – наконец сказал Арнис, – мне, правда, непонятно, зачем ты все это натворил. И вообще, ну кто ж так распоряжается столь редкими и ценными талисманами?

– Это был мой кусок, – буркнул Шерхем, – что с ним хочу, то и делаю.

– Да, конечно. Но ты дал девочке надежду. Не напрасно ли?

– Думаю, что надежда никогда не бывает напрасной.

– Гверфин возомнил о ней невесть что, – недовольно буркнул Арнис, – упрямый мальчишка, Хайо ведает, что с ним делать.

– Я не хочу, чтобы он ее обидел. Поговори с ним, объясни ему, как сможешь. Кстати, сколько ему лет-то?

Взгляд Арниса сделался настороженным.

– Пятнадцать недавно исполнилось, Шерхем. А что?

– Ничего.

Он помолчал, а сам подумал, что его щекастому крепышу тоже могло бы уже исполниться пятнадцать. Или уже шестнадцать? Охр, как же быстро время летит… Чтобы не думать о безвозвратно утерянном счастье, Шерхем почесал заросший щетиной подбородок и поинтересовался, как поживает их общий знакомый.

– Поживает, поживает, – мрачно заверил Арнис, – и никуда он от нас не денется. Не мешало бы еще одного поймать… Пока держится структура заклинания.

– Если ничего не трогать, она продержится еще несколько лет, – заметил Шерхем, – мы ловим его, он ловит нас… Я порой и сам не знаю, с человеком ли говорю, или нет… И помимо этого Ирбис рассказала, что где-то в лесах ошивается эльфийский охотник.

– Все интереснее и интереснее, – Арнис скупо улыбнулся, – ей-то откуда знать?

– Ирбис видела, что у него были колбы с глазами. Тебе это ничего не напоминает?

– Угу. Напоминает. Плохо, что нам нужно только двое сразу. Сложнее…

Арнис вздохнул, покачал головой. Ну вот, сейчас встанет, отряхнется, и скажет, что ему пора. Не бросать же замок без присмотра.

– Я, пожалуй, пойду, – обронил некромант, – ты это… пока что ко мне Рофа отправь, мне его подзарядить надо.

– Хорошо.

– За девочкой я прослежу, все будет в порядке.

– Спасибо за соль, – прошептал Шерхем, не глядя на приятеля, – все никак не привыкну жрать без соли. Хотя давно пора было.

Он смотрел, как Арнис отвязал жеребца, лихо вскочил в седло. Вскоре единственным, что напоминало о его визите, была небольшая сумка со снедью и сменой одежды.

***

В те дни, когда некромант Штойц безвылазно сидел в замке, я постигала тайны вышивки. Казалось, он проникся моей бредовой идеей из никому неизвестной девчонки стать великим магом: раскопал в своей библиотеке старинные учебники по талисманоделанию, материаловедению и основам магической композиции и отдал их мне. Наверное, это были очень хорошие учебники, если исходить из того, что я не понимала и половины написанного в них. Поэтому пришлось просить словари, где я бы смогла найти толкование новых терминов. Некромант отдал мне и их, а заодно приказал перенести в мою комнату один из тяжеленных письменных столов, что зомби и проделали с неизменными улыбками на сизых физиономиях.

По вечерам, на закате, я учила Гверфина обращению с оружием. По ночам лежала, мерзла под пуховой периной и слушала тишину, которую нет-нет, да разбивал полный безнадежного отчаяния крик.

Когда Арнис Штойц выезжал за пределы своих владений, я откладывала книги в сторону и отправлялась исследовать территорию замка. Хитрюга Гверфин всегда находил предлог, чтобы уклониться от роли проводника. Оно и понятно, сам-то он знал замок как свои пять пальцев, и сопровождать девицу-умертвие ему наверняка казалось наискучнейшим занятием. Но я старалась не падать духом. В конце концов, мое вынужденное одиночество имело и преимущества – если я и забредала в какое-нибудь нежелательное для посещения местечко, то некому было меня оттуда выдворить.

Я узнала кое-что новое о замке. Например, на кухне работал один живой повар преклонных лет, Шпарс, и помогало ему три свеженьких зомби. Само собой, к еде они не притрагивались, но котлы таскали бодро, и дрова подбрасывали в печь без напоминания. Сырое мясо хранилось в леднике, в который можно было спуститься из кухни, а для прочих припасов использовалась кладовая размером с тронный зал его величества. Помимо этого имелся и винный погреб, от одного вида которого любой воспитанник интерната обязательно грохнулся бы в счастливый обморок, да я и сама была не прочь провести ревизию пыльным бутылкам, но понятия не имела, как на мой не совсем живой организм подействует спиртное. Спросить у Арниса я почему-то стеснялась.

А еще я наконец обнаружила те самые местечки, куда был заказан вход людям, не имеющим отношения к темным делишкам Штойца. Тяжелые, из потемневшего дуба двери не то, чтобы были заперты – но охранялись особенно злющими мертвяками. Они начинали рычать и клацать зубами, стоило приблизиться к охраняемой двери, так что я всякий раз предпочитала ретироваться и не играть со своей и без того не очень-то счастливой судьбой.

Потом Штойц снова засиживался в замке, а я училась быть великим магом и тренировалась с Гверфином. Штойц уезжал – я бродила, вынюхивала, пыталась узнать… пока безрезультатно.

А еще я думала о том, как там Шерхем. Не взирая на то, что он дал мне эту вторую непрошеную жизнь, я мысленно молила Хайо, чтобы с ним ничего не случилось, и чтобы гончие потеряли его след. Особенно часто я вспоминала о нем в дождливую, ненастную погоду: неуютно, даже когда крыша над головой, а каково в лесу? Шерхем представлялся мне сидящим в ком-нибудь шатком и всем ветрам открытом шалашике, закутанным по уши в ветхий плащ. Ну, и выражение лица соответствующее: злое и усталое. Мне казалось, что если бы лекарь не был таким измученным и загнанным, то внешностью ничуть не уступал бы холеному и лучащемуся энергией Арнису Штойцу.

Дни бежали друг за другом, и так прошел месяц. К его концу господину потомственному некроманту вздумалось в очередной раз усовершенствовать беседку, что за левым крылом дворца. Он разобрал прежнюю, мрамор сложил в кучу и заставил зомби долбить в скальной породе яму под фундамент. Уж не знаю, что именно не нравилось Арнису в старой беседке, вероятно, отсутствие фонтана, потому что мертвяки явно вознамерились рыть канаву, чтобы подвести воду.

В общем, все бы ничего, но этот кусок дворика был нашим с Гверфином излюбленным местом для тренировок. Мой приятель, правда, не возражал, утверждая, что пусть лучше отец занимается строительством, чем бегает по шлюхам.

***

Ужин подавали в пять. Церемонно раскланиваясь и не переставая скалить довольно острые зубы, наши зомби расставляли на кипенно-белой скатерти фамильный фарфор Штойцев. Прибежал раскрасневшийся и запыхавшийся господин Шпарс, сообщил, что артишоки вот-вот доварятся, и уж тогда мы сможем приступить к ужину. Штойц спокойно выслушал его, отослал прочь истинно королевским жестом, а затем, сложив домиком ладони, уставился на Гверфина. Он частенько вот так на него таращился, но, видимо, это свойственно всем отцам: сморит на дитятю и налюбоваться не может. Я сидела и помалкивала. Да и что тут говорить? Ждем ужина, все тихо, мирно. Арнис перевел взгляд на мою скромную особу и как бы между прочим поинтересовался, не замечаю ли я загнивания тканей. Ну, где-нибудь. Я пожала плечами. Да нет же, все отлично. Швы держатся, протухшим мясом тоже не воняет – иначе Гверфин наверняка бы мне об этом сказал…

– Вот и замечательно, – мягко сказал некромант, – значит, я уеду со спокойным сердцем.

– Отец?

Арнис улыбнулся отпрыску.

– Сегодня принесли донесение, что под Фребином кладбище неспокойное. Сами понимаете, я должен выполнить свой долг некроманта и привести погост в надлежащий вид. Так что, детки, вы без меня не шалите и дверь никому не открывайте… – тут он сделал паузу и, поразмыслив, закончил, – никому, даже моему старинному приятелю Виаро. Ты, Гверфин, его видел однажды.

Гверфин поморщился.

– Извини, отец, что-то не припомню.

– Такой высокий и худой, вечно взъерошенный, – с улыбкой подсказал Штойц.

– А-а-а, понятно. Этот тот, которому я еще милостыню хотел подать?

Я невольно прыснула в кулак, представив себе эту сцену. Подаяние. Шерхему Айлану Виаро. Любопытно, милосердный Гверфин только испугом отделался? Мальчишка сверкнул на меня глазищами и погрозил кулаком, но так, чтобы отец не заметил. Вообще между нами установились весьма близкие, но очень приятельские отношения: он, не взирая на просыпающийся интерес к девицам, определенно не видел во мне существо противоположного пола. Ну, оно и понятно – все-таки умертвие, которое ходит и дышит исключительно благодаря зашитому в грудь талисману. Я, в свою очередь, тоже упорно не замечала в нем подрастающего мужчину.

– Именно, – елейным голосом подтвердил Арнис. – за ворота никого не пускать. Ни-ко-го. И если… ну… Все мы смертны, так ведь? Ты помнишь о тайнике?

– Да, отец, – Гверфин задумчиво опустил голову.

В этот миг в дверях наконец появился Шпарс, за ним – зомби с тяжеленным подносом, и разговор как-то сам собой утих. Так мы и поужинали в каком-то неприятном, напряженном молчании; неясная тень тревоги нависла над нами, покалывая игольчатыми лапками под сердцем. Арнис тоже был как не в своей тарелке, а Гверфин – тот глубоко о чем-то размышлял, меж бровей залегла глубокая складка.

Когда зомби начали убирать со стола, я догнала его. Гверфин, судя по всему, направлялся на крепостную стену, откуда можно было обозревать местность до самого горизонта. Это было его любимым местом во всем замке и, надо отдать должное, именно здесь закаты бывали по-особенному красивы. Холмы, черный ельник и сполохи розового огня на жемчужных облаках.

– Почему Арнис так обеспокоен? – я заглянула в напряженное лицо Гверфина, – мы же здесь в безопасности?

– Он не любит меня здесь оставлять одного, – ровно ответил тот. Уселся на прямоугольный зубец, похлопал по камню рядом с собой, – сядешь?

Я не стала отказываться. Гверфин был, конечно, худой как щепка, но все равно – очень теплый, по-человечески теплый. Ну, а меня в моем теперешнем состоянии это манило похлеще конфет.

– Мне не нравится, когда отец говорит о тайнике, – тихо выдохнул мой приятель, – в прошлый раз о тайнике говорила матушка перед смертью…

– Ты никогда мне не рассказывал о маме, – пробормотала я.

– А тебе интересно? – он вскинул на меня глаза, черные омуты, наполненные грустью.

– Ну… – я задумалась, – не то, чтобы из любопытства, но мне бы и правда хотелось послушать про твою матушку. От чего она умерла, Гверфин? Твой отец богат. Он мог бы нанять хороших лекарей. Тот же Шерхем Виаро, он ведь очень одаренный… в смысле, мне кажется, что он мог бы помочь.

И тут у меня возникло странное ощущение, что сидящий рядом худенький паренек куда взрослее и мудрее меня. А я рядом с ним как дитя малое, сижу и задаю глупые вопросы.

– Лекари не всесильны, – размеренно начал Гверфин, – у мамы было очень больное сердце. Очень. Оно какое-то у нее было… неправильное, не такое, как у всех людей, и потому срок ему был отпущен короткий. Лекарь может срастить порез. Или даже рубленую рану. Но он не может сделать новое сердце, понимаешь?

Я молча кивнула. Мне было стыдно оттого, что Гверфин указывает мне на вещи очевидные, а я об этом даже и не подумала. Помолчав, паренек провел пальцами по непослушным, торчащим в разные стороны волосам, и добавил:

– Отец очень любил маму. Пока она была жива, он ни на шаг от нее не отходил. А вот когда не стало, пошел… искать утешения. У всех юбок на свете. Скажи, разве это правильно?

– А ты бы предпочел, чтобы он горевал до самой смерти? – шепнула я осторожно, – разве ты бы хотел, чтобы это горе свело бы и его в могилу?

– Не знаю, – Гверфин медленно потер ладони, – честно говоря, даже не знаю…

– Так что за тайник? – я решила сменить тему разговора.

– А, тайник? В последний раз, когда я стоял перед постелью мамы, а она смотрела на меня и гладила по руке… представляешь, у нее уже не было сил, чтобы поднять руку и погладить меня по лицу, и она могла только пальцами касаться моей ладони… Она сказала, что когда я останусь совсем один… Когда и она, и отец покинут этот мир, то я должен буду вскрыть тайник и прочесть свиток, который там хранится. Мама сказала, что в тайнике есть нечто важное для меня.

– А ты не пробовал прочесть все это раньше?

По лицу Гверфина скользнула тень.

– Однажды мне хотелось это сделать, – честно сказал он, – где-то через полгода после ее смерти. Но я не хочу нарушать ее волю, Ирбис. Я дал ей обещание, что поступлю с тайником именно так, как она хочет.

– Угу. Понятно. – я помолчала, болтая ногами, – а у тебя есть ее портрет?

– Конечно, есть. Он висит в холле. Разве ты не видела там красивую даму в голубом платье?

Разумеется, я ее видела. Но меня изрядно смутило, что дама была белокурым ангелом, и Арнис Штойц был шатеном. Впрочем, что мне за дело до чужой семьи? Вон, у нас, в семье Валле, есть и платиновые блондины, а я вот брюнетка получилась…

– Не хочешь потренироваться? – я спрыгнула с каменного зубца, отряхнула ладони, – скоро темнеть начнет.

Гверфин неохотно поднялся.

– Хочу, наверное. Я уже сам не знаю, чего хочу. Да и отец этой своей беседкой перепортил наше место…

– Нам хватит, – я пожала ему руку, – так еще интереснее будет. Кто первый в яму свалится?

– Не хочу в яму, – тут Гверфин впервые за целый день улыбнулся, несмело и трогательно.

– Вот и посмотрим, кому оттуда выбираться придется, – я усмехнулась, – спорим, что тебе?

… И вот мы стали в позиции на краю глубокого котлована. В кровавом свете заходящего солнца Гверфин напоминали мне… Охр, я сама не могла понять, на кого так похож этот нескладный юноша, но определенно с кем-то похожим я уже встречалась. Лерий Аугустус? Что ж, может быть. Барон тоже был брюнетом, и лицо – красивое такое, породистое. Вздохнув, я крикнула:

– Ну, готовься! Сейчас будешь на дне, – небрежный кивок в сторону вырытой зомби ямы.

– Это еще кто там будет, – Гверфин самонадеянно усмехается.

Надо сказать, учила я его старательно. Пожалуй, даже слишком старательно. Он налетел на меня как ястреб, я отбила первые выпады – не скажу, что легко, но все же. Фыркнула:

– Каши мало ел!

– На себя посмотри! – огрызнулся мой приятель и снова ринулся в бой.

А потом все как-то случилось само собой. Только что я была на ногах – и вот уже сползаю на животе вниз, в яму, отчаянно пытаясь ухватиться за каменные выступы и понимая, что пора Гверфина посылать за веревкой. Зомби, будь они неладны, так старательно обтесывали стенки котлована, что самой мне оттуда не выбраться, это точно.

На фоне темнеющего неба показалась взлохмаченная голова Гверфина.

– Что, съела?

– Веревку неси, – буркнула я, садясь на дне ямы.

– И она еще говорит о том, что я безнадежен, – хихикнул паренек, – берешь свои слова обратно?

– Еще чего!

– Тогда сиди до утра, – противно хихикнул он и исчез.

– Эй! – я вскочила на ноги. Ночевать в котловане не хотелось совершенно. И кто бы мог подумать, что Гверфин окажется мстительной и злопамятной сволочью?!! – Гверфи-и-и-ин! Вытащи меня отсюда, слышишь? Немедленно! Отцу пожалуюсь!

– Ябеда, – констатировал он откуда-то сверху, – берешь свои слова обратно или нет? А то мне охота ванну принять. Да и спать уже можно ложиться.

– Беру! Только веревку принеси!

«А уж я тебе оплеух еще навешаю», – мысленно закончила я.

– Хорошо, – как ни в чем не бывало отозвался Гверфин. Наверху воцарилась тишина. Видать, ушел, поганец.

Я поднялась на ноги, подобрала оброненный меч. Изумительно. Ученик превзошел учителя. Кажется, я перестаралась, раскрывая перед Гверфином все тайны мастерства боевых магов. Или – что вероятнее всего – просто земля под ногами начала осыпаться, и Гверфин тут совершенно не при чем. Да, именно так.